Текст книги "Плоть и кровь"

– Ужас в том, – сказала Шивон Кларк, – что эти мелодии страшно прилипчивые.

– Да-да, – ответил Ребус, – фанатизм – штука заразная.

Всю дорогу до Сент-Леонардс он насвистывал мелодии «Джетро Талл».

Лодердейл организовал пресс-конференцию и хотел знать, что известно Ребусу.

– Я не уверен, – услышал ответ Лодердейл. – Не на все сто.

– А насколько?

– На девяносто – девяносто пять.

Лодердейл задумался.

– Так мне стоит что-нибудь сказать по этому поводу?

– Это вам решать, сэр. Криминалисты уже выехали снимать отпечатки в квартире. Скоро все выяснится.

Одна из проблем с опознанием убитого состояла в том, что последний смертельный выстрел разнес половину лица – пуля вошла в шею сзади и раздробила челюсть. Как сказал доктор Курт, опознание придется проводить, закрыв нижнюю часть лица и показывая друзьям или родственникам верхнюю. Но будет ли этого достаточно? До сегодняшнего возможного прорыва они могли рассчитывать только на опознание по зубам. Но судмедэксперт сказал, что полость рта сильно повреждена, а те зубоврачебные работы, которые еще можно распознать, настолько рутинны, что их мог делать кто угодно и ни один дантист не смог бы с уверенностью под ними подписаться.

Ребус попросил размножить фотографию с вечеринки и копию отправил в Глазго с соответствующими комментариями. После чего пошел послушать пресс-конференцию Лодердейла.

Старший инспектор Лодердейл любил вступать в словесные дуэли с прессой. Но сегодня он, против обыкновения, нервничал. Возможно, из-за того, что аудитория была больше, чем всегда. Откуда ни возьмись появились старший суперинтендант Уотсон и старший инспектор Килпатрик, тоже пришли послушать. У обоих были неестественно красные лица, не иначе как от виски. Журналисты старались найти место поближе к Лодердейлу, полицейские встали позади. Килпатрик увидел Ребуса и протиснулся к нему.

– Так что – возможно, идентификация состоялась? – шепотом спросил он.

– Возможно.

– Так наркотики или ИРА?

На его лице застыла ироническая улыбка. Не то чтобы он ждал ответа, просто выпил виски, потянуло на разговоры. Но у Ребуса был ответ.

– Если это не ИРА, – сказал он, – то другая шайка-лейка.

АОО, ОДС, БСО, СО[26]26
  АОО – Ассоциация обороны Ольстера (Ulster Defence Association) – запрещенная протестантская военизированная группировка; ОДС – Ольстерские добровольческие силы (Ulster Volunteer Force) – протестантская вооруженная группировка, образованная в 1966 г. для борьбы с ИРА; БСО – Борцы за свободу Ольстера (Ulster Freedom Fighters) – одно из вооруженных ответвлений АОО; СО – Сопротивление Ольстера (Ulster Resistance) – лоялистское вооруженное формирование.


[Закрыть]… перечислять не имело смысла. «О» в каждом из сокращений обозначало Ольстер. Все это запрещенные протестантские организации. Килпатрик чуть качнулся назад. На его лице было написано множество вопросов, которые рвались наружу через налитые кровью сосуды, окрасившие багрянцем нос и щеки. Лицо выпивохи. Ребус повидал их немало – достаточно иногда вечером на себя посмотреть в зеркало.

Но Килпатрик не потерял контроль над собой. Он понимал, что в таком состоянии ему не стоит задавать новые вопросы, а потому протолкался назад к Фермеру и что-то шепнул ему на ухо. Фермер Уотсон посмотрел на Ребуса и кивнул Килпатрику, и потом они переключили внимание на пресс-конференцию.

Всех собравшихся журналистов Ребус знал. Это были матерые ребята, они не питали иллюзий относительно старшего инспектора Лодердейла. На пресс-конференцию к нему ты прибегал, словно гончая по следу, а по окончании выходил сонным щенком, едва волоча ноги. Поэтому они по большей части помалкивали и позволяли ему нести обычную его невнятицу.

Все, кроме Мейри Хендерсон. Она сидела в первом ряду и задавала вопросы, которые другие не давали себе труда задать по одной-единственной причине: они заранее знали ответ, который услышат от старшего инспектора.

– Без комментариев, – раз эдак в двадцатый ответил он Мейри.

Она сдалась и рухнула на стул. Кто-то еще задал вопрос, и она, пользуясь случаем, оглядела присутствующих. Ребус качнул головой в знак приветствия. Мейри недовольно посмотрела на него и показала ему язык. Еще несколько журналистов повернулись в его сторону. Их вопросительные взгляды Ребус встретил спокойной улыбкой.

Когда пресс-конференция закончилась, Мейри догнала его в коридоре. При ней был блокнот, ее обычная синяя капиллярная авторучка и портативный диктофон.

– Спасибо за помощь в тот вечер, – сказала она.

– Без комментариев.

Она знала, что сердиться на Джона Ребуса бесполезно, а потому просто шумно выдохнула.

– Я пришла туда первая, и лакомый кусочек должен был достаться мне.

– Идемте со мной в паб, и вы получите сколько угодно лакомых кусочков.

– Эта не лучшая ваша шутка, честно вам скажу.

Она отвернулась и пошла прочь. Ребус проводил ее взглядом. Он никогда не упускал возможности посмотреть на ее ноги.

6

Эдинбургский городской морг располагался на Каугейт-стрит у переулка Хай-Скул, напротив Муниципального центра святой Анны и Блэкфрайрз-стрит. Это невысокое здание красного кирпича с декоративной штукатуркой, специально построенное так, чтобы не привлекать к себе внимания, оно и стоит поэтому чуть в глубине. Отсюда к Хай-стрит ведут круто взбирающиеся вверх улицы. Узкая и глубокая, как каньон, Каугейт давно уже стала проездом для машин – пешеходов здесь почти не видно, редкие прохожие едва умещаются на тротуарах, мимо которых сплошным потоком мчатся машины. Местечко не для слабонервных. Вечером здесь можно было полюбоваться на низы общества, пока все не разбредались по своим койкам в общагах.

Но сейчас в районе велась перестройка. Сначала расчистили Грассмаркет, а теперь отцы города нацелились и на Каугейт.

Несколько минут Ребус прождал перед входом в морг, наконец из дверей высунулась женская голова.

– Инспектор Ребус?

– Точно.

– Он просил меня передать вам, что уже ушел в «Баннерманс».

– Спасибо.

Ребус направился к пабу.

«Баннерманс» когда-то был подвальным складом и с тех пор не сильно изменился. Его сводчатые помещения до жути напоминали лавки в тупичке Мэри Кинг. Такие же точно подвальные склады образовывали соединительные ходы под Старым городом, которые тянулись от Лоунмаркета до Кэнонгейта и дальше. В баре пока было пустовато. Курт сидел у окна, и его стакан с пивом стоял на бочке, служившей столом. Каким-то образом ему удалось найти один из немногих удобных стульев. Он напоминал седалище мелкого дворянина с подлокотниками и высокой спинкой. Ребус купил себе двойной виски, подтащил табуретку к Курту и сел.

– Ваше здоровье, Джон.

– И ваше.

– Так что я могу для вас сделать?

Ребус мог поклясться, что даже в пабе руки доктора Курта пахнут мылом и медицинским спиртом. Он пригубил виски. Доктор Курт укоризненно свел брови:

– Похоже, мне предстоит обследовать вашу печень раньше, чем надеялся.

Ребус кивнул на нераскрытую пачку сигарет Курта, лежащую на столе-бочке:

– Если будете и дальше смолить эти сигареты, то вряд ли.

Доктор Курт улыбнулся. Курить он начал недавно, решив проверить, насколько он неубиваем. Он не назвал бы это жаждой смерти, скорее, испытанием на живучесть.

– И давно вы приударяете за мисс Рэттрей?

Курт рассмеялся:

– Боже мой, вы за этим позвали меня сюда? Хотите расспросить про Каролину?

– Да это я для завязки разговора. Но она недурна, верно?

– Она просто чудо.

Курт закурил сигарету, затянулся, кивнул сам себе.

– Просто чудо, – повторил он сквозь облачко дыма.

– Наверное, скоро мы будем знать имя трупа из тупичка Мэри Кинг. Сейчас проверяют отпечатки пальцев.

– Так вы поэтому хотели меня видеть? Не для того, чтобы поговорить о Каролине?

– Я хотел поговорить о пистолетах.

– Я не специалист по оружию.

– И прекрасно. Мне не нужен специалист. Мне нужен человек, с которым я могу поговорить. Вы видели результаты баллистической экспертизы?

Курт отрицательно покачал головой.

– Мы имеем дело с чем-то вроде револьвера «смит и вессон» пятьсот сорок седьмой модели, на пояске пули пять следов от нарезов, нарезка слева направо. В барабане шесть патронов от девятимиллиметрового парабеллума.

– Я уже поплыл.

– Вероятно, стреляли из модели с трехдюймовым, а не четырехдюймовым стволом, то есть весом тридцать две унции. – Ребус пригубил виски, пары которого в его ноздрях теперь блокировали все остальные запахи. – На револьверах не бывает глушителей.

– Ага, – кивнул Курт. – Теперь забрезжил какой-то свет.

– В ограниченном пространстве, имеющем такую форму… – Ребус кивнул в сторону находящегося за стойкой бара помещения. – Как та часть зала – и по форме, и по размеру.

– Выстрел должен был прозвучать довольно громко.

– Дьявольски громко. Можно сказать – оглушающе.

– И что конкретно это должно означать?

Ребус пожал плечами:

– Я просто думаю, насколько все это профессионально. Вот смотрите, если судить по тому, как происходила казнь, то вроде бы действовали профессионалы, нет сомнений. Но дальше возникают вопросы.

Курт подумал.

– И что теперь? Прочесать город на предмет недавнего приобретения слуховых аппаратов?

Ребус улыбнулся:

– А что, неплохая мысль.

– Вот единственное, что я могу вам сказать, Джон: эти пули очень сильного действия. Не знаю, задумано так было или нет, но они сильно напачкали. Мы с вами и раньше сталкивались с убийцами-пачкунами. Обычно таких убийц легче найти. Но на сей раз они, кажется, не оставили никаких улик, кроме пуль.

– Я знаю.

Курт хлопнул ладонью по верхушке бочки:

– Вот что я вам скажу. У меня есть для вас предложение.

– Какое?

Курт подался вперед, словно собираясь поделиться тайной:

– Я вам дам телефонный номер Каролины Рэттрей.

– Да идите вы!.. – фыркнул Ребус.

Тем вечером полицейский автомобиль забрал его из квартиры Пейшенс на Оксфорд-террас. За рулем сидел констебль по имени Роберт Бернс, и этот Бернс оказывал Ребусу услугу.

– Я тебе благодарен, – сказал Ребус.

Хотя Бернс был приписан к дивизиону С в Западном округе, родился и вырос он в Пилмьюире и по-прежнему имел там врагов и друзей. В Гар-Би он был известной личностью, а это как раз и требовалось Ребусу.

– Я родился в одном из таких сборных домиков, – рассказывал Бернс. – А потом их сровняли с землей и построили на их месте многоэтажки. Многоэтажки считались тогда более «цивилизованными», можете себе представить? Вот ведь треклятые архитекторы и проектировщики! И ведь ни за что не признаются, что совершили ошибку.

Ребус улыбнулся:

– В этом отношении они похожи на нас.

– Ты кого имеешь в виду – полицию или независимое меньшинство?[27]27
  Независимое меньшинство – неофициальное название церкви, которая не вошла в Соединенную пресвитерианскую церковь Шотландии.


[Закрыть]

Бернс был не просто членом Свободной шотландской церкви. Днем по воскресеньям он нес свою религию к подножию Маунда[28]28
  Маунд – искусственный холм в центральной части Эдинбурга, соединяющий Новый и Старый город.


[Закрыть], где обещал адское пламя и серу всем, кто готов был его слушать. Но на время фестиваля Бернс давал себе передышку. Как он говорил, даже его голос вольется в хор ведущих обреченное сражение против духовых оркестров и расстроенных гитар.

Они повернули в Гар-Би, миновав фронтон с его зловещим приветствием.

– Подвези меня как можно ближе, ладно?

– Конечно, – сказал Бернс. И когда они оказались в тупике у гаражей, он лишь чуть-чуть сбросил скорость, когда брал препятствие в виде тротуара, а потом съезжал на траву. – Это же не моя машина, – объяснил он.

Они поехали вдоль тропинки мимо гаражей и высотки и наконец уперлись – дальше ехать было некуда. Когда Бернс затормозил, машина оказалась футах в двенадцати от клуба.

– Отсюда я уж как-нибудь дойду пешком, – сказал Ребус.

Парни, которые в прошлый его приезд лежали на крыше, теперь стояли, наблюдая за ними, из их открытых ртов свешивались сигареты. С тропинки и из всех окон на них смотрели местные жители. Бернс повернулся к Ребусу:

– Только не говорите мне, что вы хотели застать их врасплох.

– Все в порядке. – Он открыл дверцу. – Только не выходи из машины. Я не хочу, чтобы мы остались без покрышек.

Ребус направился к распахнутым дверям клуба. Подростки на крыше следили за ним с привычной враждебностью. Повсюду лежали бумажные самолетики, некоторые снова поднимались в воздух порывами ветра. Входя в здание, Ребус услышал наверху какое-то хрюканье. Его аудитория на крыше изображала свиней.

Никакого вестибюля в здании не было – двери открывались прямо в зал. В одном конце было высоко прибито баскетбольное кольцо. Несколько парней сгрудились вокруг мяча, били друг друга носками по голеням, отталкивали руками. Время неконтактных спортивных игр прошло. На импровизированной сцене стоял громадный двухкассетник, выдавая что-то тяжелометаллическое. Ребус подумал, что вряд ли заслужит много очков, сообщив, что присутствовал при рождении этого жанра. Большинство этих ребят появилось на свет после «Анархии в Соединенном Королевстве»[29]29
  «Анархия в Соединенном Королевстве» – песня группы «Секс Пистолс».


[Закрыть], не говоря уже о «Коммуникационном прорыве»[30]30
  «Коммуникационный прорыв» – песня из первого альбома группы «Лед Зеппелин».


[Закрыть].

Тут собрались подростки самого разного возраста, и найти среди них Питера Кейва было невозможно. Может, он мотал головой под звуки расстроенной электрогитары. Может, курил у стены. Или боролся за мяч под баскетбольным кольцом. Но он вдруг направился к Ребусу с другой стороны из сплоченной группки, в которой был и Черная Футболка, знакомый Ребусу по его первому приезду.

– Чем могу помочь?

Отец Лири сказал, что Кейву лет двадцать пять, но ему вполне можно было дать и девятнадцать. Отчасти потому, что ему шел молодежный стиль одежды. Ребус и раньше видел религиозных людей в джинсах. Вид у них был такой, словно они чувствовали бы себя удобнее в чем-нибудь менее удобном. Но Кейв в выцветших джинсах и джинсовой рубашке, с полудюжиной тонких кожаных и металлических браслетов на запястьях выглядел вполне раскованно.

– Девчонок маловато, – сказал Ребус, стараясь выиграть время.

Питер Кейв оглянулся:

– Сейчас действительно маловато. Обычно их больше, но вечером в хорошую погоду…

Вечер и правда стоял хороший. Когда он уезжал из дома, Пейшенс пила холодное розовое вино в саду. Оставлял он ее неохотно. Кейв произвел на него хорошее впечатление. У него было свежее лицо и ясные глаза, и казался он парнем рассудительным. Волосы длинноватые, но вполне чистые, опрятные, лицо прямое и честное, с глубокой ямкой на подбородке.

– Прошу прощения, – сказал Кейв. – Меня зовут Питер Кейв, я заведую молодежным клубом.

Он протянул руку, браслеты соскользнули вниз по запястью. Ребус пожал ему руку и улыбнулся. Кейву хотелось знать, с кем он разговаривает, – вполне резонное желание.

– Инспектор уголовной полиции Ребус.

Кейв кивнул:

– Дейви говорил, что приезжал какой-то полицейский. Я решил, что это кто-то из Отдела по охране общественного порядка. Что случилось, инспектор?

– Ничего не случилось, мистер Кейв.

Вокруг них образовался кружок любопытствующих. Ребуса это не беспокоило. Пока.

– Называйте меня Питер.

– Мистер Кейв, – сказал Ребус, облизнув губы, – как тут у вас идут дела?

– Вы что имеете в виду?

– Простой вопрос, сэр. Почему-то преступность в Пилмьюире не пошла на убыль, с тех пор как вы здесь открылись.

Кейв ощетинился:

– Драки между бандами прекратились.

С этим Ребус согласился.

– Но вот кражи, взломы, нападения… на детской площадке валяются шприцы и аэрозольные баллончики…

– Будет вам сейчас аэрозольный баллончик!

Ребус обернулся посмотреть, кто вошел: парень с голой грудью, в джинсовой куртке.

– Привет, Дейви, – сказал Ребус.

Кольцо разомкнулось ровно настолько, чтобы пропустить Дейви. Парень предупреждающе выставил вперед указательный палец.

– Я же сказал: вам не пойдет на пользу, если вы узнаете мое имя.

– Ничего не могу поделать, Дейви, если люди мне рассказывают.

– Дейви Саутар, – добавил Бернс; он стоял в дверях, сложив руки на груди, и вид у него был очень довольный. Это был только вид, конечно, – поведение, продиктованное обстоятельствами.

– Дейви Саутар, – эхом отозвался Ребус.

Саутар стоял, сжав кулаки. Питер Кейв попытался вмешаться:

– Прошу вас, инспектор, скажите, если есть какая-то проблема.

– Это вы мне скажите, мистер Кейв. – Ребус огляделся. – Откровенно говоря, нас немного беспокоит этот притон.

Щеки Кейва залил румянец.

– Это молодежный центр.

Ребус теперь изучал потолок. Никто больше не играл в баскетбол. Музыку выключили.

– Как скажете, сэр.

– Послушайте, вы врываетесь сюда…

– Не помню, чтобы я ворвался, мистер Кейв. Скорее уж вежливо вошел. Я не напрашиваюсь на неприятности. Если нам удастся убедить Дейви разжать кулаки, то мы с вами сможем спокойненько поговорить на улице. – Он оглядел кольцо, сомкнувшееся вокруг него. – Я не из тех, кто подыгрывает галерке.

Кейв уставился на Ребуса, потом на Саутара. Он задумчиво кивнул, с его лица ушло выражение злости. И Саутар наконец разжал кулаки. Да, это было нелегко. Бернс как почувствовал – вовремя появился.

– Ну что ж, – сказал Ребус, – идемте, мистер Кейв. Давайте прогуляемся вдвоем.

Они прошли по спортивной площадке, а Бернс свернул к машине и переехал на то место, откуда мог видеть их обоих. Несколько подростков наблюдали за ними из-за здания клуба, кто-то забрался на крышу, но ближе подходить они не осмеливались.

– Инспектор, я действительно не понимаю.

– Вы думаете, сэр, что делаете здесь хорошее дело?

Кейв подумал несколько мгновений, прежде чем ответить.

– Да, думаю.

– Вы думаете, что эксперимент удался?

– Пока не в полной мере, но, думаю, да, удался.

Он держал руки за спиной, шел, чуть наклонив вперед голову, и вид имел такой, будто ему нечего было опасаться в этом мире.

– И никаких сожалений?

– Никаких.

– Забавно…

– Что?

– Ваша церковь, кажется, не очень в этом уверена.

Кейв замер на месте.

– Так вот о чем речь? Вы из прихода Коннора, да? Он прислал вас сюда, чтобы… Как это говорят? Чтобы нагнать на меня страху?

– Ничего подобного.

– Он параноик. Он сам просил меня поработать здесь. А теперь вдруг решил, что я должен отсюда уйти. Должен. Он привык добиваться своего. Но я не собираюсь уходить. Мне здесь нравится. Он этого боится? Ну, вряд ли ему удастся что-то с этим сделать, как вы думаете? И, насколько я понимаю, вам, инспектор, тоже ничего с этим не сделать, если только кто-нибудь из членов клуба не нарушит закон.

Лицо Кейва покраснело, руки он вытащил из-за спины, чтобы помогать себе жестикуляцией.

– Эти ребята каждый день нарушают закон.

– Нет, вы мне…

– Нет уж, помолчите минуту. Ну хорошо, вы тут соединили католиков и протестантов, а вы спросили себя, почему они вдруг стали такие сговорчивые? Если они не разделены, значит объединены. Но объединены они по какой-то причине. Они такие же, какими были всегда, только сильнее. Вы должны это видеть.

– Ничего такого я не вижу. Люди могут меняться, инспектор.

Ребус всю свою профессиональную жизнь слышал эти слова. Он вздохнул и пнул носком в землю.

– Неужели вы в это не верите?

– Откровенно говоря, сэр, в этом конкретном случае я не верю. И полицейская статистика на моей стороне. То, что у вас здесь теперь есть, – это своего рода перемирие, и оно всех устраивает, потому что, пока объявлено перемирие, можно заняться дележом территории. А если кто попытается им угрожать, то ответить им будет вовсе не в лом… а может, они этот лом и в руки возьмут. Но долго это продолжаться не может, а когда они снова расколются на отдельные банды, польется кровь – этого не избежать. Потому что теперь на карту будет поставлено больше, чем было. Скажите мне, сколько католиков пришло в ваш клуб сегодня?

Кейв не ответил и долго качал головой.

– Мне вас жаль. Искренне жаль. Я чувствую, от вас несет цинизмом, словно серой. Я не верю ни одному вашему слову.

– Тогда вы в той же мере наивны, в какой я циничен, а это означает, что вас просто используют. И хорошо, потому что иначе есть только одно объяснение: вас затянуло, и вы, зная правду, со всем смирились.

Щеки Кейва снова покраснели.

– Как вы смеете говорить такое!

Кейв с силой ударил Ребуса кулаком в живот. Ребус получал удары и от профессионалов, но сейчас был просто не готов к этому – он сложился пополам, пытаясь восстановить дыхание. Он почувствовал в животе жжение, причиной которого было вовсе не виски. Издалека до него доносились одобрительные крики. На крыше клуба подпрыгивали в танце крохотные фигурки. Ребус надеялся, что они проломят крышу и свалятся вниз. Наконец он выпрямился.

– Вы это называете хорошим примером, мистер Кейв?

Он ударил Кейва тяжелым ударом в челюсть, отчего парень подался назад и чуть не упал. Крики из клуба стали вдвое громче. Юнцы Гар-Би попрыгали с крыши и уже бежали в его направлении. Бернс завел машину и погнал ее по футбольному полю в сторону Ребуса. Машина опережала толпу, но не намного. Пустая банка из-под пива ударила в заднее стекло. Бернс затормозил ровно перед Ребусом, тот рванул на себя дверцу и запрыгнул внутрь, ободрав коленку и локоть. Бернс тут же нажал на газ, и они покатили в сторону дороги.

– Ну, похоже, оторвались, – сообщил Бернс, поглядев в зеркало заднего вида.

Ребус переводил дыхание и разглядывал локоть.

– Откуда ты знаешь имя Дейви Саутара?

– Он маньяк, – просто сказал Бернс. – Я пытаюсь быть в курсе таких вещей.

Ребус шумно выдохнул, опуская рукав.

– Никогда не оказывай услуг священникам, – сказал он сам себе.

– Постараюсь намотать это на ус, сэр, – сказал Бернс.