Текст книги "Духовная жизнь современного христианина в вопросах и ответах. Том 1"

Все собравшиеся епископы и клирики, видя блудницу, пришедшую с таким покаянием и верою, проливали слезы. Блаженный едва мог заставить ее подняться от ног его. “Правила церковные, – сказал он, – повелевают не крестить блудницу без поручителей, из опасения, чтобы она не вернулась снова к той же блудной жизни”. Услышав этот ответ, она снова поверглась к ногам святого, омывала их слезами и отирала волосами головы своей, как некогда евангельская грешница омывала ноги Христу (см.: Лк 7, 37–38).

“Ты дашь ответ Богу о душе моей, если не крестишь меня, – говорила она. – От рук твоих да взыщет тогда Бог душу мою, а за тобою запишет лукавые мои дела. Если отвергнешь меня не крещенной, то будешь виною продолжения моей блудной и нечистой жизни. Если не избавишь меня теперь от злых моих дел, то я отвернусь от Бога твоего и поклонюсь идолам. Если не сделаешь меня ныне невестой Христовой и не приведешь к Богу твоему, то не будешь иметь доли с Ним и святыми Его”.

Все присутствовавшие, слыша сие и видя, как такая блудница столь сильно воспламенилась стремлением к Богу, прославили Человеколюбца Бога. Блаженный Нонн немедленно послал меня, смиренного Иакова, к архиепископу поведать ему о сем. Архиепископ, услышав о происшедшем, весьма обрадовался и сказал мне: “Пойди, скажи епископу твоему: отче честный, тебя ожидало дело сие, ибо хорошо знаю тебя, что ты – Божии уста, по слову Его: если извлечешь драгоценное из ничтожного, то будешь как Мои уста” (Иер 15, 19).

И, призвав госпожу Роману, которая была первой диаконисой церковной, послал ее со мною. Когда мы пришли, то застали Пелагию еще лежавшей на земле у ног блаженного Нонна, который едва мог заставить ее подняться, говоря: “Встань, дочь, чтобы огласиться перед крещением”. Она встала, и сказал ей епископ: “Исповедуй сначала грехи твои”. Она отвечала с плачем: “Если начну испытывать совесть мою, то не найду в себе ни одного доброго дела; знаю лишь, что грехи мои многочисленнее песка морского, и недостанет воды в море, чтобы омыть скверные дела мои. Но я надеюсь на Бога твоего, что Он облегчит бремя беззаконий моих и милостиво призрит на меня”.

Епископ спросил ее: “Как твое имя?” Она отвечала: “Родители мои называли меня Пелагиею, граждане же Антиохийские переименовали меня Маргаритою ради тех красивых и многоценных уборов, коими украшали меня грехи мои”.

Тогда епископ огласил ее, крестил во имя Отца и Сына и Святого Духа, помазал миром и причастил Пречистого и Животворящего Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа во оставление грехов. Духовной матерью Пелагии была диакониса Романа; приняв ее от купели крещения, она провела ее из церкви в покой оглашенных, так как и мы там находились. Блаженный Нонн сказал прочим епископам: “Будем трапезовать, братия, и возрадуемся с Ангелами Божиими о том, что нашли потерянную овцу: вкусим пищу с елеем и вином ради духовного утешения”.

Когда все пришли и стали трапезовать вместе с новокрещенною, бес начал вопить во всеуслышание. Человеческим голосом рыдая, говорил он:

– Горе, горе, что терплю я от этого болтливого винопийцы! О злой старик! Не довольно ли было тебе тридцати тысяч сарацин, коих ты крестил, похитив их у меня? Не довольно ли тебе было Илиополя, который ты у меня отнял и привел к твоему Богу – а он был некогда моим и все в нем живущие мне поклонялись! А теперь и последнюю мою надежду ты отнял. Что же мне делать, старец упрямый, обманщик? Не могу выносить твоих уловок. Да будет проклят день, в который ты родился, злой старик! Потоки слез твоих пролились на мое жилище и сделали его пустым.

Так, плача, вопил диавол пред дверями покоя, где мы были, и все там находившиеся слышали голос его. И снова, обратившись к новокрещенной, бес сказал:

– Что ты делаешь со мною, госпожа Пелагия? Ты подражаешь Иуде. Он, почтенный апостольской славой и честью, предал Господа своего, а ты то же сделала со мною.

Тогда епископ повелел рабе Божией Пелагии оградить себя крестным знамением. Она, сотворив знамение креста Христова на лице своем, сказала диаволу:

– Да отгонит тебя Иисус Христос, избавляющий меня от тебя!

Когда она сказала сие, диавол тотчас исчез…

Через два дня, когда Пелагия спала с госпожою Романою, матерью ее духовной, явился к ней диавол, разбудил ее и начал говорить ей:

– Дорогая госпожа моя Маргарита, какое зло я сделал тебе? Не обогатил ли я тебя золотом и серебром? Не украсил ли я тебя каменьями многоценными, уборами и одеждами? Молю тебя, поведай мне: какую причинил я тебе скорбь? Что велишь мне, все исполню немедленно, только не оставляй меня и не делай из меня посмешище.

Оградив себя крестным знамением, Пелагия отвечала:

– Господь мой Иисус Христос, избавивший меня от зубов твоих и соделавший меня невестой небесного Своего чертога, да отгонит тебя от меня.

И тотчас диавол исчез.

Разбудив немедленно святую Роману, Пелагия сказала ей:

– Помолись обо мне, мать моя: лукавый преследует меня.

Романа отвечала:

– Дочь моя, не устрашайся его, ибо он теперь боится и трепещет даже тени твоей.

На третий день по крещении своем Пелагия призвала одного из слуг своих и сказала ему:

– Ступай в дом мой, перепиши все, что есть в моих златохранительницах, и все уборы мои, и все принеси сюда.

Слуга пошел и сделал, как было приказано ему. Тогда блаженная Пелагия, призвав святого епископа Нонна, все отдала в руки его, говоря: “Вот богатства, коими обогатил меня сатана; передаю его в святые руки твои: делай с ними что хочешь, мне же должно искать сокровищ Господа моего Иисуса Христа”.

Блаженный епископ Нонн, призвав эконома церковного, отдал ему в присутствии всех переданные ему Пелагией сокровища и сказал ему:

– Заклинаю тебя именем Святой и Нераздельной Троицы не вносить ничего из сего золота ни в дом епископский, ни в церковь Божию, ни в свой дом, ни в дом кого-либо из клириков, но раздай все сие своими руками сиротам, убогим и немощным, дабы то, что собрано злом, было израсходовано на добро и богатство греховное стало бы богатством правды. Если же нарушишь сию клятву – анафема да будет дому твоему и участь твоя с теми, которые восклицали: Возьми, возьми, распни Его (Лк 23, 21).

Раба Божия Пелагия ничего не оставила из своего имущества даже на пропитание себе, но питалась за счет Романы диаконисы, ибо поклялась ничем не пользоваться от богатства греховного. Призвав всех своих слуг и служанок, она отпустила их на волю, дав каждому достаточно серебра и золота.

– Я освобождаю вас от временного рабства, – сказала она им, – вы же постарайтесь освободить себя от рабства суетному миру, исполненному грехов, дабы нам, жившим в мире сем совместно, сподобиться пребывать вместе и в блаженной жизни.

Сказав сие, Пелагия отпустила слуг своих. В восьмой день, когда надлежало ей, по обычаю новокрещенных, снять белые одежды, полученные по крещении (день был воскресный), Пелагия, встав весьма рано, сняла белые одежды, в которые была одета при крещении, и облачилась во власяницу. Взяв ветхую одежду блаженного Нонна, она тайно от всех удалилась из Антиохии, и с того времени никто не знал, где она находилась. Диакониса Романа скорбела и плакала о ней. Но всеведущий Бог открыл блаженному Нонну, что Пелагия ушла в Иерусалим, и утешал Нонн Роману, говоря: “Не плачь, дочь моя, а радуйся: Пелагия подобна Марии, которая избрала благую часть, которая не отнимется у нее (Лк 10, 42)”.

Немного дней спустя мы были отпущены архиепископом и возвратились в Илиополь. Чрез три года явилось у меня желание идти в Иерусалим – поклониться святому воскресению Господа нашего Иисуса Христа, и я просил епископа моего, блаженного Нонна, отпустить меня. Отпуская меня, он сказал: “Брат Иаков! Когда придешь в святые места, поищи там некоего инока, которого зовут Пелагием: он евнух, весьма добродетелен и живет несколько годов в затворе. Найдя его, побеседуй с ним, и получишь от него великую пользу, ибо он – истинный раб Христов и инок, достигший совершенства”.

Это говорил Нонн о рабе Божией Пелагии, которая около Иерусалима устроила себе келлию на горе Елеонской, где некогда молился Господь наш, и, затворившись там, жила для Бога. Но сего Нонн не открыл мне.

Собравшись, я пошел к святым местам, поклонился святому воскресению Господа нашего Иисуса Христа и честному кресту Его, а на другой день отыскал монаха по имени Пелагий, как заповедал мне епископ мой; келлию его нашел я в горе Елеонской. Келлия эта отовсюду была заграждена и дверей не имела; только малое оконце увидел я в стене, постучал в него и, когда его открыли, я увидел рабу Божию. Она узнала меня, но не открыла мне себя. Я же не узнал ее… Вся страна Иерусалимская считала ее евнухом, ни один человек не знал, что то – женщина, да и я сам не ведал того: ибо епископ мой говорил мне о евнухе-иноке и я получил благословение от нее, как от инока-мужа. Она сказала мне:

– Скажи мне, брат, ты не Иаков ли, диакон блаженного епископа Нонна?

Я дивился, что она и по имени меня назвала, и признала во мне диакона блаженного Нонна, и отвечал:

– Да, господин мой.

Она мне сказала:

– Скажи епископу твоему, чтобы помолился обо мне, ибо воистину он муж святой и апостол Христов. И тебя, брат мой, – прибавила она, – прошу помолиться обо мне.

Сказав сие, блаженная затворила оконце и начала петь третий час. Я сотворил молитву и отошел; созерцание же ангелоподобной подвижницы и сладостная беседа ее много послужили мне на пользу.

Возвратясь в Иерусалим, я обходил различные монастыри, посещал братию, беседовал со святыми мужами, принимал от них благословение и много получал пользы для души. По всем обителям пронеслась добрая слава о евнухе Пелагии, и пример жизни его всем был на пользу. Ради сего я пожелал снова пойти к нему и утешиться душеполезною его беседою. Придя к келлии его, я постучал в оконце с молитвою, дерзнул и по имени его назвать, говоря: “Отвори, отче Пелагий!”

Но он не отвечал мне ничего.

Я думал, что он молится или почивает, и, подождав немного, снова постучал, прося отворить, но ответа не было; снова ожидал я некоторое время и снова постучал. Три дня провел я так, сидя у оконца, и стучал через некоторые промежутки времени, имея сильное желание видеть святое лицо Пелагия и получить благословение его, но не было ни гласа, ни послушания. Тогда я сказал сам себе: “Или ушел он из сей келлии и в ней никого нет, или преставился”.

Я дерзнул силою открыть оконце и увидел, что Пелагий лежит на земле мертвым. Ужаснулся я, и весьма горько мне стало, что не сподобился я получить последнего его благословения. Затворив оконце, я отправился в Иерусалим и возвестил живущим там святым отцам, что авва Пелагий, евнух, преставился; и тотчас прошла по всему Иерусалиму весть, что святой Пелагий, духоносный инок, скончался о Господе. На погребение честного тела его сошлись иноки из всех окрестных монастырей, все жители Иерусалима и бесчисленное множество людей из Иерихона и с той стороны Иордана. Разломав оконце келлии, сделали вход, достаточный для одного человека; вошедши чрез сделанное таким образом отверстие, благоговейные мужи вынесли честное тело. Пришел и патриарх Иерусалимский со множеством иных отцов. Когда по обряду начали умащать тело ароматами, то увидели, что почивший подвижник был по природе женщиной.

“Дивный во святых Боже, – воззвали тогда присутствовавшие со слезами, – слава Тебе, ибо имеешь Ты на земле сокровенных святых, не только мужей, но и жен”.

Тайну Пелагии хотели было утаить от народа, но не могли, ибо Богу угодно было не сокрыть, но объявить и прославить рабу Свою. И собралось великое множество народа; стеклись и инокини из монастырей своих со свечами и кадилами, со псалмами и песнопениями церковными и, взяв честное и святое тело Пелагии, с подобающею честью внесли в ту же келлию, где подвизалась она, и там погребли.

Таково было житие бывшей блудницы, таково обращение погибшей грешницы, таковы труды ее и подвиги, коими угодила она Богу. Да подаст Господь наш Иисус Христос с нею и нам получить милость в день судный! Ему слава с Отцем и Святым Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Блаженная кончина преподобной Пелагии последовала, когда Нонн был епископом Илиопольским (с 451 до 458 года). Следовательно, кончину ее должно относить к концу пребывания его в Илиополе – около 457 года.

Один из выдающихся архиереев XX столетия митрополит Иосиф (Чернов) имел особое почитание преподобной Пелагии. Он даже составил ей акафист. Писал его юным иноком. Окончив, «очень томился духом и молил Господа дать указание. Молил преподобную принять или отвергнуть». Утром ему было видение: он находится в каком-то чудесном павильоне. На полках стоят красивые корзинки с фруктами. Инок-юноша с бьющимся сердцем смотрит на эту красоту. Вдруг влетела белая голубица и сбросила ему золотисто-красное яблоко. Он проснулся с полными слез глазами и понял, что святая Пелагия приняла его труд. Много лет спустя, в Карлаге (владыка провел в тюрьмах, лагерях и ссылках 22 года), получив в день ее памяти (8/21 октября) посылку, в которую было вложено одно яблоко, он пришел в сильное волнение и понял, что Господь через Свою угодницу укрепляет его в тяжелых страданиях: «И сегодня неслучайное яблоко! Такого красивого и вкусного я еще не ел в жизни своей» (Письмо к Р.С.Таборинской // Свет радости в мире печали: Митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф. М., 2004. С. 106). У владыки Иосифа была икона преподобной Пелагии с частицей святых мощей.

Почему именно святителю Григорию Паламе посвящена вторая неделя Великого поста?

ОПИСАННОЕ в святом Евангелии событие на горе Фавор произошло за несколько седмиц до крестных страданий Господа нашего Иисуса Христа. Поскольку праздники наши связаны с хронологической последовательностью новозаветных событий, то великий двунадесятый праздник Преображения Господня должен был совершаться примерно за 30–40 дней до Пасхи страданий Спасителя. Это – время Великого поста. Поскольку столь светоносное и радостное торжество не соответствует великопостному настроению души, то строители богослужебного Устава Церкви поставили этот праздник в конце церковного года. Однако это значимое событие, связанное с видением апостолами Божественного света на горе Фавор, не могло быть обойденным в Триоди Постной. Во второе воскресение поста совершается память великого святителя и учителя духовного делания Григория Паламы. Он учил, что через очищение сердца, хранение ума и непрестанную Иисусову молитву можно уже на земле увидеть присносущный Божественный свет. Именно такой нетварный свет видели на горе Фавор апостолы Петр, Иаков и Иоанн. Поэтому вторую неделю поста можно назвать неделей о Фаворском свете. «Василий же Великий, показав, что поклоняемый в трех ипостасях Бог есть единый свет, говорит: Бог обитает в неприступном свете (1 Тим 6, 16). Неприступный во всяком случае и истинный, а истинный – неприступный; недаром апостолы и пали ниц, не будучи в силах взирать на славу Сына, поскольку он был неприступным светом. И Дух тоже свет: Бог, сказано в Евангелии, воссиял в наших сердцах через Духа Святого (2 Кор 4, 6). Итак если неприступное истинно, а свет был неприступным, то он не был поддельным изображением божества, но воистину светом истинного Божества, не только Божества Сына, но также Духа и Отца. Поэтому, совершая ежегодный праздник Преображения, мы все поем Господу: «В твоем явившемся днесь на Фаворе свете видели мы Отца яко свет и Духа яко свет», «ибо неявно проявил, обнажив, сияние Твоего Божества». Здесь не только присовокупление приставки, но и самый смысл слов указывает на выражение сокровенного» (Триады в защиту священнобезмолвствующих. Ч. 1 триады III. 12).

Есть святые, которые покончили жизнь самоубийством. Как это можно объяснить с точки зрения Православия? Ведь можно найти оправдание любому самоубийству.

Самоубийством является самовольное лишение себя жизни в состоянии отчаяния, крайнего уныния, уязвленной гордости, потери всякого смысла жизни. Общей духовной почвой всех проявлений этого смертного греха является неверие и отсутствие надежды на Бога. Человек совершает самоубийство в состоянии тяжелой духовной болезни. Ничего общего с этим не имеет такое высокое проявление любви к Богу и людям, когда человек жертвует своей жизнью за веру, отечество, людей. Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Вы друзья Мои, если исполняете то, что я заповедую вам (Ин 15, 12–14). Святые мученики жертвовали своей жизнью, имея великую любовь и преданность Богу. История знает много примеров, когда христиане имели выбор, но предпочли смерть. Священномученика Игнатия Богоносца в узах везли в Рим, чтобы предать на съедение диким зверям. По дороге в столицу империи он узнал, что римские христиане намерены добиваться отмены царского приговора о смертной казни. В письме он просил не делать этого. Известны слова его письма, в которых выразилось его великое желание стать жертвой ради Иисуса Христа: «Я Его пшеница и буду смолот зубами зверей, чтобы быть Ему чистым хлебом». Он отказался от возможности остаться живым. От полноты веры он хотел уйти из этой жизни и соединиться со Христом.

Во время гонений в очень трудном положении были целомудренные девицы, которые из любви к Христу избрали путь чистой и девственной жизни. Гонители, направляемые диаволом, стремились поразить их в самое сердце подвига – обесчестить. Преследователи хотели ввергнуть их в ту самую грязь, в которой они сами жили (языческий мир в то время был сильно развращен). Никифор Каллист рассказывает о двух антиохийских девах, которые по совету матери бросились в воду, чтобы избежать позора. До нас дошли и другие примеры. Нельзя не увидеть в этих поступках проявления жертвенности ради нравственной чистоты, а не отчаяния и неверия. Не все они канонизированы. Прославляя некоторых из них, Церковь учитывала святость их предшествующей жизни.

В чем различие между страстотерпцем и мучеником?

Согласно сложившемуся словоупотреблению, мучениками в Православной Церкви называют святых, которые безбоязненно и стойко исповедали и засвидетельствовали христианскую веру страданиями и смертью. Слово страстотерпцы принято применять к тем, кто явил покорность воле Божией и полное беззлобие в отношении убийц, которые не требовали от них прямого отречения от веры во Христа. Первые наши святые Борис и Глеб (в святом крещении Роман и Давид) были убиты своим братом Святополком, который пошел на братоубийство, чтобы удержать за собой великокняжеский престол. Святой великий князь Игорь, принявший монашество с именем Гавриил, был убит киевлянами, опасавшимися за власть своего ставленника – князя Изяслава Мстиславича. Благоверный князь Тверской Михаил Ярославич был оклеветан перед ордынским ханом своим племянником, Московским князем Юрием Данииловичем, женатым на сестре ордынского хана Узбека. Хотя жители Твери предлагали князю Михаилу сопротивление и защиту, он добровольно поехал в Орду. Находясь в заключении, князь благодарил Бога, что Он удостоил его начать страдальческий путь. Он молился, чтобы Господь сподобил его достойно закончить подвиг. Проводил князь Михаил время в молитве и чтении псалмов. У него была возможность бежать, но он сказал: «Если я сам и спасусь, а мои люди останутся в беде, то какая же мне слава? Нет, лучше будет воля Божия!» В 1318 году святой страстотерпец был убит по приказу хана.

Как страстотерпец принял смерть великий князь Сергий Александрович, убитый за православно-патриотические убеждения. Он принадлежал к тем искренним и благородным личностям, для которых готовность принести себя в жертву не требовала подвига, а была естественным проявлением жизненного настроения и исполнением долга перед Церковью и Отечеством. В Новоспасский монастырь, где покоятся его останки, поступают свидетельства о помощи по его молитвам. Несколько лет назад я беседовал с женщиной, более пятнадцати лет страдавшей экземой на руках. Чудесное исцеление от мучившей ее болезни она получила, разбирая личные вещи великого князя Сергия, находившиеся в специальном металлическом ящике, найденном на месте погребения (в нем находился растерзанный бомбой мундир). Есть и другие свидетельства о чудесах, поступающие в Новоспасский монастырь.

Подвиг страстотерпчества совершили царственные мученики. Царь Николай II с беззлобием и всепрощением терпел клевету, измену и злобные угрозы. Святитель Иоанн (Максимович), высоко ценивший подвиг святого царя-мученика, писал о нем: «С терпением и кротостью переносил он все выпавшее на его долю и до дна испил чашу своих страданий… Он явил всем пример исполнения заповедей Христовых и примет от Него вместо венца царского венец правды».

Прошу вас разрешить мои сомнения, касающиеся гибели святого благоверного царевича Димитрия. В книге «Борис Годунов» одного советского историка, со ссылкой на изданные в 1913 году «Материалы угличского дела», с цитатами из записей следственной комиссии Шуйского, утверждается, что по меньшей мере трое взрослых свидетелей и дети, игравшие с царевичем, видели, как царевич в припадке падучей болезни поранил себя ножиком в горло. В опубликованном на сайте www.days.ru житии святого благоверного царевича Димитрия утверждается: «В субботний день 15 мая 1591 года, когда отрок гулял с кормилицей во дворе, подосланные убийцы, Осип Волохов, Данило Битяговский и Никита Качалов, зверски зарезали царевича». Мы с женой, обсуждая эту тему, пришли к выводу, что единственным доказательством того, что царевич был убит, является его прославление как святого Православной Церковью, что было бы, вероятно, исключено в случае нечаянного самоубийства царевича. Может быть, после смерти святой благоверный царевич Димитрий явился кому-нибудь и рассказал правду о своей гибели?

ПРИ ИЗУЧЕНИИ обстоятельств смерти царевича Димитрия историк не имеет права ограничиваться «Следственным делом», составленным людьми, посланными Борисом Годуновым. Необходимо изучить все доступные исследователю обстоятельства. Восстановим исторический фон. Царем был Феодор Иоаннович (1557–1598). Он отличался набожностью, благочестием, но имел слабую волю. Страной фактически правил Борис Годунов – конюший и глава Земского приказа. Его родная сестра Ирина Федоровна была царицей. Детей у царской четы не было. Необходимо поставить вопрос: хотел ли Годунов царской власти? Факты это подтверждают. Годунов пытался объявить Димитрия незаконнорожденным как сына седьмой супруги Иоанна Васильевича. Он повелел не молиться о Димитрии и не поминать его имя с царской фамилией за богослужением. Цель была ясна – лишить царевича возможности наследовать престол в случае кончины бездетного царя, который был слаб здоровьем. В 1586 году произошло событие, еще зримее показавшее намерения Бориса Годунова. Иван Шуйский и другие бояре стали бить челом царю о разводе его с царицей Ириной. Их поддержал митрополит Дионисий. Годунов воспротивился. Он сказал, что царица отличается здоровьем и добродетелью, потому у них могут быть дети. Если нет, то жив царевич Димитрий. Факт примечательный! С целью расстроить планы Шуйского и бояр гибкий в политике Борис идет на уступки и признает права за Димитрием. Попытка с разводом не удалась. Митрополит Дионисий просил Бориса не мстить. Но в следующем году Шуйского и близких к нему бояр обвинили в измене. Одних сослали, других казнили. «А гостей московских Феодора Нагая да с ним шти [шести] человек казнил на Москве» (Полное собрание русских летописей. М., 2000. Т. XIII. С. 37). Митрополит Дионисий и архиепископ Варлаам обратились к царю с просьбой заступиться за преследуемых и сказать о неправдах Бориса. Правитель победил. Архиереи были свергнуты и сосланы в новгородские монастыри. Место преосвященного Варлаама занял архиепископ Геласий. Позже он будет послан Годуновым вместе с Василием Шуйским в Углич для дознания. В «Новом летописце» говорится о попытке Бориса Годунова отравить царевича: «Борис посла на Углич, чтобы сего праведного окормити зелием. Ему же, праведному царевичу Димитрию, даваху смертоносное зелие овогда в естве, овогда в питие, Бог же, храняй праведника, не хотя втайне ево праведную душу вести приятии, а хотя ево праведную душу и неповинную кровь объявити всему миру» (Там же. Т. XIV. С. 40). В этой же летописи подробно повествуется об убиении невинного царевича людьми, посланными Борисом Годуновым, – Михайлой Битяговским, сыном его Данилой, племянником Никитой Качаловым, Данилой Третьяковым. К ним присоединился сын мамки царевича Осип Волохов. Совершили они злодеяние в Угличе 15 мая 1591 года. Утром царевич был в Спасо-Преображенской церкви на литургии, которую посещал ежедневно. Дома ему дали богородничную просфору. «А обычай у него, государя, царевича, был таков: по вся дни причащался [вкушал] хлебу богородничну» (Повесть об убиении царевича князя Димитрия // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1864. Кн. IV. Окт. – дек. Отд. V). Ему дали пить, и после этого нянька Василиса Волохова увела его гулять. В это время совершилось убийство. Узнав о смерти брата, царь Федор сильно скорбел. Он хотел ехать в Углич, но Годунов его удержал, а послал своих людей: митрополита Крутицкого Геласия, князя Василия Ивановича Шуйского, окольничего Клешнина и дьяка Вылузгина.

«Следственное дело об убиении Димитрия царевича в Угличе 15 мая 1591 года» показывает желание скрыть правду. Проводившие дознание объявили, что царевич играл в тычку ножом, и «тут пришла на него падучая немочь, и зашибло его, и учало его бити; да как его било, и он покололся ножом сам». Предвзятость следствия обнаруживается с самого начала. Первая фраза следственного документа странным образом содержит и вопрос, и ответ: «Которым обычаем царевича не стало? И что его болезнь?» Не все помогали следователям. Михаил Нагой сказал, что царевича зарезали. Свои показания он подтвердил позже и под пыткой. «Следствие, рассмотренное перед судом беспристрастия, – пишет архиепископ Филарет (Гумилевский), – оказывается жалким усилием закрыть правду в глазах царя Феодора. В нем не записали общего голоса угличан, уверявших следователей, что царевич убит. В нем старались не о том, чтобы открыть правду, а о том только, чтобы выставить царевича больным». Преосвященный Филарет пишет: «Не спросили никого: где девался этот нож? Да и видел ли кто его?» Архиепископ Филарет продолжает: «К тому же в падучей болезни невозможны произвольные движения рукою, чтобы заколоть себя; если же царевич упал прямо гортанью на нож, гортань его была бы проколота, а не перерезана, как видят это теперь».

В мае 1606 года в Углич прибыли митрополит Филарет, епископ Феодосий и четыре боярина. Они участвовали в обретении мощей и донесли царю: «Когда открыт был гроб царевича, мощи оказались целы и невредимы, за исключением некоторых частей: лицо, волосы на голове, на костях плоть – невредимы». Тогда и открылась правда: горло было перерезано. Это и имел в виду архиепископ Филарет, говоря: «…как видят это теперь». За 15 лет не истлели также: шитый платок в левой руке, одежды, сапожки, горсть орехов, найденные у закланного отрока в правой руке и с ним положенные в гроб. Все были изумлены свидетельством святости отрока. За этим последовали многие чудеса. По свидетельству современников, недужные, с верою и любовью целовавшие мощи, исцелялись. Особенно было много чудес исцеления слепых. Помощь по молитвам святого царевича Димитрия люди получают и в наши дни.

Разрешите мои сомнения: царица Александра Феодоровна канонизирована наравне с великой княгиней Елизаветой Феодоровной, которая и жизнью, и смертью являет собой пример для всех нас. Прижизненые деяния Александры Феодоровны имеют, мягко говоря, очень спорный характер: отношение к Распутину, вмешательство в управление страной, даже отношение к родной сестре. Неужели мученическая кончина равняет их?

МУЧЕНИЧЕСТВО как полнота жертвенного подражания Иисусу Христу, очищая и освящая человека, действительно соединяет людей в едином сонме святых, хотя жизненный путь нередко бывает неодинаков. Святой мученик Трифон с самого юного возраста блистал внутренней чистотой. Вонифатий же до своего святого мученичества прошел через серьезные нравственные искушения. Можно привести немало и других примеров. В конкретном случае надо решительно удержаться от духовно-нравственного противопоставления великой княгини Елизаветы и царицы Александры. При жизни Александра Феодоровна всегда отличалась высоким личным благочестием. Если мы представляем в отрицательных чертах ее жизнь до начала мученичества, то, значит, еще находимся в плену ложных, искаженных мнений, которые оставили нам в наследство люди, десятилетиями разрушавшие христианскую государственность в России. Сейчас, когда открыты архивные документы и опубликовано немало исследований, технология лжи и дискредитации хорошо известна. К сожалению, многие верующие (не имею в виду автора письма) не взяли на себя труд очистить сознание от ложных штампов и фальшивых стереотипов. Трудно избавиться от чувства боли: так все залито ложью. Многим ли известно высокое благочестие государыни, ее сострадательность, добрые дела? Императрица много сил и времени посвятила делам милосердия. В многочисленных публикациях, принадлежащих людям расцерковленным, чуждым христианских ценностей, об этой важной стороне деятельности православной царицы не сказано ничего. Она руководила попечительством о Домах трудолюбия и Работных домах, Всероссийским попечительством по охране материнства и младенчества. По инициативе и при содействии императрицы Александры Феодоровны в 1906 году был освящен Дом призрения увечных воинов. Она деятельно покровительствовала Женскому патриотическому обществу, Братству во имя Царицы Небесной, при котором существовал приют для 120 детей-инвалидов, Обществу «Трудовая помощь» и др. Будучи искусной рукодельницей, она любила делать пожертвования в храмы от своих рук. В церкви Святой Марии Магдалины в Дармштадте сохранились вышитые ею иконы. Когда в 1913 году было прославление священномученика Ермогена, царица вышила для облачения патриарха на куколе золотого Серафима тонкой работы. Известно ли, что в 1914 году, с началом Первой мировой войны, она окончила курсы сестер милосердия и организовала в Царском Селе, Павловске, Петергофе, Луге, Саблине и других местах эвакуационный пункт, в который входило 85 лазаретов. Они обслуживали 20 санитарных поездов. Сама она как операционная сестра стояла рядом с хирургом и подавала стерилизованные инструменты, уносила ампутированные ноги и руки, перевязывала гангренозные раны, стойко перенося тяжелые запахи и ужасные картины военного госпиталя. Ложилась иногда в два часа ночи, вставала рано, а уже в девять часов каждый день бывала в храме «Знамения» Божией Матери. Прикладывалась к чудотворной Феодоровской иконе и ехала на дежурство в лазарет, откуда возвращалась очень поздно в приподнятом и радостном настроении. Одним своим присутствием она оказывала исключительно благотворное воздействие на раненых. Больные «ожидали ее прихода, старались дотронуться до ее серого сестринского платья; умирающие просили ее посидеть возле кровати, подержать им руку или голову, и она, невзирая на усталость, успокаивала их целыми часами» (А.А.Вырубова. Страницы моей жизни. М., 1993. С. 249). До нас дошли воспоминания одного раненого: «Меня вносят в перевязочную. Поражает необыкновенная чистота… Задыхаюсь от тяжелого запаха собственного гноя… Пожилая женщина-врач в вязаном чепце с красным крестом осторожно режет бинты. Рядом стоит высокая женщина и так ласково улыбается. Вот она сама промывает рану. Напротив две молодые сестрицы с любопытством смотрят на грязные кровавые отверстия моей раны… Где я видел эти лица?.. Меня охватывает сильнейшее волнение… Неужели они?.. Императрица… Ольга… Татьяна… <…> Императрица любила работу. Гедройц уверяла, что у нее большие способности к хирургии. По собственному опыту знаю, что ее повязки держались дольше и крепче других» (И.В.Степанов. Милосердия двери // Царственные мученики в воспоминаниях верноподданных. М., 1999. С. 312–315). Позже, в заточении, бывшая императрица будет очень скучать по этим трудам. «Так странно раненых не видеть, быть без этой работы. 15 августа было три года, как работали в лазарете, но наша отставка это испортила. Но мне всегда хочется надеяться, что вдруг, если много работы будет и не хватит рук, опять вернут на место. Что почувствуют старые раненые, если их опять привезут и старых сестер найдут?» (Письма святых царственных мучеников из заточения. СПб., 1998. С. 96). Привыкшая делать людям добро, она и в ссылке старается не упустить малейшей возможности. Больная, изнемогшая от испытаний, Александра Феодоровна в преддверии Рождества Христова сделала елку для своих охранников, трапезу и подарила каждому по Евангелию с закладками, которые сама изготовила и разрисовала. Вся сравнительно недолгая жизнь этой необыкновенно трудолюбивой женщины прошла в заботах и трудах. Много сил и времени было посвящено семье. Царица воспитала чистых и целомудренных детей. Атмосфера в семье была проникнута духом христианской любви. Она писала: «Долгом в семье является бескорыстная любовь. Каждый должен забыть свое я, посвятив себя другому. Каждый должен винить себя, а не другого, когда что-нибудь не так. Дом – это место тепла и нежности. Говорить в доме надо с любовью». Она несла тяжелый материнский крест – болезнь наследника. Дошедшие до нас свидетельства говорят о большой ее любви и жертвенности. Из письма царя к матери, Марии Феодоровне (20 октября 1912 года), узнаём: «Дни от 6 до 10 октября были самые тяжелые. Несчастный мальчик страдал ужасно, боли схватывали его спазмами и повторялись почти каждые четверть часа. От высокой температуры он бредил и днем и ночью, садился в постели, а от движения тотчас начиналась боль. Спать он почти не мог, плакать тоже, только стонал и говорил: «Господи, помилуй». Я с трудом оставался в комнате, но должен был сменять Аликс [Александру Феодоровну] при нем, потому что она, понятно, уставала, проводя целые дни у его кровати» (Цесаревич: Документы. Воспоминания. Фотографии. М., 1998. С. 49). Может ли хоть одна мать, знающая, что такое болезнь детей, упрекнуть царицу за то, что она прибегала к помощи человека, который неоднократно выводил наследника из безнадежного состояния? Причем делал он это не с помощью гипноза, магнетизма, магии или заклинаний, а молитвой и крестным знамением. Вот одно такое свидетельство: «В 1915 году, когда государь стал во главе армии, он уехал в Ставку, взяв Алексея Николаевича с собой. В расстоянии нескольких часов от Царского Села у Алексея Николаевича началось кровоизлияние носом. Доктор Деревенко, который постоянно сопровождал его, старался остановить кровь, но ничего не помогало, и положение становилось настолько грозным, что Деревенко решился просить государя вернуть поезд обратно, так как Алексей Николаевич истекает кровью. Какие мучительные часы провела императрица, ожидая их возвращения, так как подобного кровоизлияния больше всего опасались <…> Профессор Феодоров и доктор Деревенко возились около него, но кровь не унималась <…> Императрица стояла на коленях около кровати, ломая себе голову, что дальше предпринять. Вернувшись домой, я получила от нее записку с приказанием вызвать Григория Ефимовича. Он приехал во дворец и с родителями прошел к Алексею Николаевичу. По их рассказам, он, подойдя к кровати, перекрестил наследника, сказав родителям, что серьезного ничего нет и им нечего беспокоиться, повернулся и ушел. Кровотечение прекратилось. Государь на следующий день уехал в Ставку. Доктора говорили, что они совершенно не понимают, как это произошло. Но это – факт. Поняв душевное состояние родителей, можно понять и отношение их к Распутину» (А.А.Вырубова. Страницы моей жизни. С. 281). Уверен, что люди, любящие ставить в упрек государыне дружбу с Г.Распутиным, не смогут ясно и доказательно обосновать, почему нельзя было приглашать его к тяжело больному наследнику и питать чувства благодарности? Я не называю его святым старцем, не предлагаю его канонизировать, но считаю нужным обратить внимание, что он не был ни буддистом, ни еретиком, ни сектантом, ни колдуном (никто ни разу не привел таких фактов), а был членом Церкви: крещен и воспитан в Православии. Регулярно приступал к Святым Тайнам. Не многие знают, что он несколько лет ходил по святым местам. Дойдя до Верхотурья, он по молитвам святого праведного Симеона получил исцеление от бессонницы. Пешком ходил в Киев, к Святой Горе Афон, позднее пешком дошел до Иерусалима. Самая документированная книга о нем написана православным американцем Ричардом (Фомой) Бэттсом (Пшеница и плевелы: Беспристрастно о Г.Е.Распутине, М., 1997). Вот что он пишет: «Тщательно исследуя внушительный объем документов о Распутине, найденных в российских, американских и европейских архивах и библиотеках, а также во время поездки в Тобольск и на родину Распутина – в село Покровское в Западной Сибири, – я предпринял попытку отделить, так сказать, пшеницу от плевел. Эта книга является плодом пятилетнего труда и основывается на свидетельствах тех, кто лично знал Распутина. Использованы преимущественно эти прямые свидетельства, комментарии добавлены только там, где это было, на мой взгляд, необходимо; позволено, таким образом, людям самим говорить за себя и своих близких» (С. 4–5). Вот к какому выводу пришел объективный исследователь: «Образ Распутина был настолько искажен за годы, минувшие после его смерти, что разглядеть за ним настоящего человека теперь нелегко. В то время как большинство авторов рисует мрачную картину его жизни, некоторые доходят до невероятной крайности в оправдании его. Многие настолько укрепились в своем негативном отношении к Распутину, что даже умеренный, непредвзятый взгляд рассматривается ими как попытка обелить его репутацию. Это прискорбно, ибо причина того не в самом Распутине, а в нашей собственной неспособности беспристрастно судить о человеке. Конечно, нужно отвергать какие бы то ни было попытки обеливания. Но, с другой стороны, почему никто не протестует против бесконечного очернения, которое уже давным-давно следовало бы тщательным образом рассмотреть? Очень трудно рассчитывать на непредвзятое отношение к этому человеку после всех тех сплетен и заведомой клеветы, которые преднамеренно распространялись с целью дискредитации Распутина, а с ним и царской семьи. Эта кампания не оставила невредимым практически никого из сочувствующих монархии. Такое предвзятое мнение сохраняется в литературе до сих пор» (С. 3–4).