Текст книги "Красота спасет дурочку (сборник)"

Ещё кое-что о еде

Раз мы осуждены на то, чтоб есть, будем есть хорошо (А. Брилья-Саварен).

После хорошего обеда можно простить кого угодно, даже своих родственников (Уайльд Оскар).

Хороший стол исцеляет раны, нанесенные картами и любовью (Л. Вовенарг).

Пиво – это еще одно доказательство того, что Господь любит нас и хочет, чтоб мы были счастливы (Бенджамин Франклин).

Диета – еще одно средство, улучшающее аппетит (Эван Эзар).

Если вы боитесь поправиться, выпейте перед едой 100 г коньяка. Коньяк ослабляет страх (Автор неизвестен).

Натощак так хорошо и свободно думается, но почему-то – в основном о еде (Юрий Татаркин).

Итальянская пища имеет лишь один недостаток: через пять-шесть дней ты уже опять голоден (Джордж Миллер).

На континенте вас угощают хорошими обедами, в Англии – хорошими обеденными манерами (Джордж Майкс).

Что-то с чем-то – это самое вкусное русское блюдо, которое хрен знает как готовить (Автор неизвестен).

В семье, где мать очень плохо готовит, собака всегда жирная (Автор неизвестен).

Есть на голодный желудок вредно (Автор неизвестен).

Зверобой

* * *

– Всё, Игорь, убирай «пушку» в шифоньер и хотя бы на полгода забудь про охоту…

Моя жена знала, что говорила. Выросла на Папане – это горный посёлок в верховьях реки Ак-Буура на юге Киргизии. С детства рыбу ловила в горной реке, стреляла неплохо. Единственная в Ошской области женщина – член охотничьего общества. Знала хорошо нравы кишлачных «олимпийцев». Она верно оценила угрозу лесника Сапарбая: «Я тебя сделаю! Попадёшься ты мне…» Выпить хотел тот, ну и решил изобразить из себя грозного начальника в расчёте на бутылку водки. Менталитет такой был у местных – кто пугает хорошо другого, того испуганный должен угощать. Очень обидно, если лесник, то бишь Бог, пугает, а простой смертный не пугается! В качестве реванша вот пригрозил…

Права она – если взялся за тебя такой гнилой мужик, то прячь «пушку». Дней десять карантина, а потом идея. Весь вечер убил на то, чтобы в пластмассовой коробке поместить батарейку, потенциометр, тумблер и миллиамперметр. Сзади приладил крепление для двух медных трубок. Трубки отрезал по размеру стволов «Ижовки». Работает муляж так: крутишь ручку потенциометра – стрелка миллиамперметра перемещается по шкале. Коробка и трубки уложены в рюкзак. Верхний клапан рюкзака оттопырен трубками, и любой в посёлке безошибочно определит: «Ствол у него там, “пушка”!» На следующий день с рюкзаком в магазин. Четверо покупателей. Среди них племянник Сапарбая. Завмаг Аттокур:

– Куда, сосед, собрался? Наверное, на «телевышку»? (Так население называло РРС, расположенную в горах, в шести километрах от посёлка, работающую в автоматическом режиме).

– А куда ещё?! Немного поработаю там.

– Почему же с утра не пошёл? Сейчас жарко уже. И поработать не успеешь: пока поднимешься, а там и вечер.

– Успею. Дай пачку сигарет.

Всё отлично: племянник был; мужики очень внимательно разглядели рюкзак; на станцию идти поздно, а часа через полтора – два кабаны с лёжек поднимутся – тоже информация для размышления и не по той дороге из магазина направился… Лишь бы клюнуло!

Задача сложная: необходимо идти, скрывая следы, чтобы Сапарбай не усомнился, и надо сделать всё, чтобы он не потерял меня из виду. Уже второй час он «на хвосте». Пару раз сбивался со следа, и пришлось помочь ему вновь меня обнаружить. Вёл я его туда, куда ни за чем иным, как за зверем, никто не пойдёт. Привёл. И место выбрал, с которого переход кабаний идеально простреливается. И ветерок не от меня идёт. Опять же, время выбрано – в самый раз. Сел. Закурил. Спичку вмял в землю, пепел стряхиваю с травинок. Сапарбай в кустах метрах в восьми – всё видит. Сердце, наверное, выпрыгивает от счастья. Только вот «пушку» не достаю – третью сигарету уже курю. И в книжку записную пару раз что-то вписываю. А, чего ждать? С оружием в ядре заповедника – этого достаточно для крупного штрафа и конфискации ствола. Не стал он ждать, когда кабана валить начну, – вышел! Звёздный час Сапарбая – он Додосьяна сделал! Другие не смогли, а он…

– Я говорил: «Попадёшься»? Говорил?!

Я вздрогнул: тихо он подкрался со стороны спины, и ожидаемое всё равно прозвучало неожиданно. Эти торжествующие глаза надо было видеть!

– Не мешай работать.

– Работать? Эх, Игорь, Игорь… Дурак ты. Попался и теперь будешь говорить, что работать ходишь? Кабан стрелять твой работа? Дурак. Давай ружьё.

– Отвали, мне работать надо.

– Я тебе дурак? Работать… Сам дурак. Давай!!!

Я не спеша «похоронил» сигарету, стряхнул с травы на землю пепел и достал из рюкзака муляж. Трубки вставил в крепление на коробке, и устройство стало напоминать какой-то прибор с антенной. Покрутил ручку – забегала стрелка. Положил на землю камень в этой точке, сделал запись, отмерил сколько-то шагов от камня и положил следующий. В той точке покрутил ручкой и в разные стороны – прибором. Сделал запись. Вновь отмерил шаги, камень, вращение, запись…

Ребята, при такой сцене необходимо присутствовать – слова бледны для описания! Коротко: недоумение, подбежал к рюкзаку и руку засунул в него, подбежал ко мне и заглянул в блокнот, на прибор… Все действия сопровождаются особой мимикой, особыми телодвижениями… И при этом ни одного слова! Тишину нарушало только щебетанье птиц. И надо было видеть, как он уходил потом… Вы наблюдали походку сорокалетнего мужчины, наделавшего в штаны?

На следующий же день я бросаю «пушку» в рюкзак и иду на охоту мимо его дома. Лесник скирдовал сено.

– Сапар, я иду на охоту. Пойдём: поймаешь меня – Оскон премию выпишет.

– Пошёл ты… (адрес суровый).

– Я приглашал тебя. Захочешь найти – я там же буду. «Пушка» здесь. Видишь? – я указал на оттопыривающийся клапан рюкзака.

– Пошёл…

Я пошёл на вчерашнее место и завалил свинью. Потом этот трюк проделал ещё дважды – с тем же успехом. И всякий раз он посылал меня далеко-далеко…

* * *

12.00. В это время ты должен быть на реке. Тебя там увидят – обед, и сотрудники заповедника расходятся по домам. Посёлок, прижатый горами к реке, повторяет все её изгибы. Дорога петляет так же, и с неё нельзя тебя не заметить. Ты удишь рыбу, и это очевидно. Удишь на телескопическую удочку. На кукане – пара маринок. Их тоже должны видеть. Часа за полтора надо переместиться по реке за пределы посёлка. Ты отметился как ловящий рыбу, а теперь – до ближайших зарослей, примыкающих к реке, и в них раствориться. Телескопичка складывается и прячется в рюкзак, которым ты был опоясан под курткой, из-под которой же ты достаёшь разобранное ружьё или малопульку. Закрепить под одеждой оружие – целое искусство: часть его будет под брюками находиться, так что и ходить с ним – тоже искусство. Лучшая одежда – из солдатского ХБ, так как не шумит, когда ты продираешься через кустарник, в отличие от «брезентухи», в которой зверь тебя метров за триста услышит. Лучший ствол – короткоствольная малопулька ТОЗ-16, «промысловка» – её прятать легче. Но кабана ею бьёшь только метров до семидесяти. С ТОЗ-8 можно до ста двадцати метров бить, но ствол у неё длинный – прятать плохо, разве что затемно выходить. Да, я забыл сказать – речь идёт об охоте, когда она под запретом. А в биосферном государственном заповеднике запрет круглый год.

«Тозовки» нешумные, так что не надо далеко бегать, а с «пушкой» от 32-го до 12-го калибра приходится за перевал уходить, чтобы в посёлке не было слышно стрельбу. С «тозовок» кабана бить можно и дальше, но у тебя будет только один выстрел (заросли, зверь успеет скрыться), и он должен быть верным. Подранка упускать нельзя, это уже дело неписаной этики – в браконьерстве тоже кодекс чести существует. Собрать оружие – минута. Время 13.30. В твоём распоряжении два с половиной – три часа, за которые ты должен успеть добраться до места засидки, предварительно обследовав все подходы к этому месту в радиусе полутора – двух километров. Обследуешь лес на предмет следов человека. Звериные следы подождут. Обнаружив след, ты должен прокачать: кто, куда, зачем и когда? Очень это важно! Вот след коня – табунщик Джакып в Сары-Камыш поехал. От галоши след, маленький. Должен ещё отыскаться – ребёнок один за дровами не пойдёт. Есть! Значит, трое детишек. Вычисляй, в какую сторону должны пойти. Окурок, дня три ему. Фиг с ним, кто бросил, но спрячь, чтоб лесник не заметил. Лесник не изучает следы – он просто едет на коне и ни на что не обращает внимания до тех пор, пока глаз не наткнётся на аномальное – окурок, спичка, обрывок бумаги… Вот теперь он всё рассмотрит, и девяносто девять против одного, что вычислит: кто, куда, зачем и когда… Потом он тебя будет «пасти», и ты попадешься в конце концов. Не уйти от лесника, если тебе на «хвост» он «упадёт». Чужой окурок спрячь, чтобы на твои следы не вывел лесника. Ступаешь аккуратно, больше по камням и по траве. След «вибрама» или фрагмент его следа на почве тоже привлекут внимание. На открытое место не выходишь – случайный свидетель не менее, чем лесник, опасен – «настучать» на тебя может. Ты – браконьер! Будь внимательным, ловким, умным, скрытным и хитрым.

Подходы к месту предстоящего преступления (ты ведь браконьер!) проверены – Homo Sapiens сюда не забрёл. Теперь кабаньи следы: на них времени в обрез, но ты должен успеть. Если ты опытный охотник, то просто должен быстро ходить и внимательно осматриваться, а обработка зрительной информации поручается подсознанию, которое отдаст необходимые распоряжения сознанию, и оно примет решение: «Здесь!» И ты сядешь поудобнее и закуришь, не боясь, что дым сигареты выдаст тебя. В это время дня воздух тянет вниз по склонам гор, и твой запах недосягаем поднявшимся с лёжек животным – ты ниже расположился. Вот если бы сейчас утро было… Но утром ты будешь ждать зверя, находясь выше его, по причине обратного направления ветерка. При низкой квалификации надо эксклюзивно рассматривать каждый увиденный след, думать: «Не косуле ли он принадлежит? Свежий ли? Куда ведёт? Откуда? Сколько их тут ходило? Проходом или паслись? Сама тропа: проходная или случайно табунок забрёл на неё? Когда опять пройдут по ней и пройдут ли?». И ещё много-много вопросов задашь себе, а зверь пойдёт иной тропой. И ты будешь метаться по лесу, пока случайно не наткнёшься на него. Лучше сидеть и курить и знать, что минут двадцать есть ещё у тебя и зверь придёт. И не один – табунок будет. Кури, но стряхивай пепел с травы и спичку в землю утопи – никаких знаков! Не спеши. Место удобное, и у тебя будет возможность и время определиться, кого бить из табунка. Кабана смысла нет убивать – тяжеловат и вонюч, как все особи мужского пола в лесу, да и в городах тоже. Свинья – другое дело. Вкусная она и весит поменьше. Если в пределах семидесяти – восьмидесяти килограммов чистый вес, то в рюкзаке унести можно (если идти не более двух – трех километров). Возраст «дамы» надо тоже учесть. Поросёнок хорош, если требуется нежное нежирное мясо. Опять же, какой вес его? Стоит ли связываться? Ведь ты добытчик! На чём жир набирали звери? Если на яблоках, то весь жир домой потащишь: яблочный смалец на хлебе – бутерброд с колбасой и сливочным маслом отдыхают! Если на грецких орехах жировали животные, то лучше постного поросёнка бить – со свиньи жир придётся вместе со шкурой снимать… Эти и ещё ряд вопросов ты должен решить, прежде чем нажать на курок. Поэтому место выбрано так, чтобы хорошо рассмотреть направляющихся к «купальне» зверей. «Купаются» они в мелких глинистых ручьях, тщательно перемазываясь глиной, чтобы и очиститься, и защититься от паразитов.

После выстрела – бегом к упавшему животному: надо успеть перерезать шейную артерию и спустить кровь, пока оно не издохло, пока бьётся ещё, иначе мясо тёмное и невкусное будет. Если стрелял из «пушки», то за пятнадцать – двадцать минут ты должен разделать тушу, упаковать мясо в рюкзак, закопать голову, кишки и шкуру и унести ноги (свои) куда подалее. Эта мера на случай, если кто услышит выстрел и сочтёт нужным объявиться тут. А закопать ненужное необходимо, чтобы завтра грифы кружением своим не выдали место твоего преступления и лесник не вычислил потом тебя. Если же стрелял из малопульки, то не спеша разделай добычу на небольшой полянке и на кусты, окружающие эту полянку, развесь мясо. В середине поляны отрывается яма, и в ней остаётся то, что не понесёшь домой. Кишки и желудок должны быть вспороты – из них дух особый разносится, и мухи, летевшие на мясо, помчатся теперь к этой яме. Ты в тени кустов спокойно куришь, а на отходах растёт белая гора: через полчаса ни шкуры, ни кишок не видно из-под кладки – столько мух трудится там! А на развешанное мясо ни одно насекомое не сядет. Не спеши, кури. Пусть мясо заветрится, да и до темна ещё рановато – ты же не идиот, чтоб с добычей сейчас в посёлок. За час до темноты закопаешь улики и – в путь!

* * *

У кабана прекрасный слух. Зрительно обстановку воспринимает хуже. Можно провести эксперимент: если животное идёт навстречу тебе и ветер с его стороны, то замри и спокойно поджидай – носом уткнётся в тебя! Этого, конечно же, допускать не следует. Метров за шесть – семь издай звук и шевельнись – зверь обнаружит тебя и шарахнется в сторону. Ближе опасно – сочтёт необходимым защититься и, защищаясь, ударит клыком. Даже если стреляешь стоя на открытой местности и, выстрелив, не шевелишься, животные не видят тебя. Они могут при этом побежать к тебе, испугавшись грохота выстрела и не подозревая, что ты и есть опасность, – просто такое направление для бегства выбрали. Но ты ведь потом всю жизнь будешь рассказывать, как стадо вепрей напало на тебя.

* * *

«Каждый принимает конец своего кругозора за конец света», – так сказал классик. Зверь в поведении очень предсказуем, если ты знаешь его. Свирепость кабана – выдумка впечатлительных людей со значительными ограничениями в области познаний природы вообще и этого животного в частности. Не свиреп и не агрессивен кабан.

Олень намного опаснее. Отцу моего сотрудника олень вспорол рогами живот, и того не успели довезти до больницы. Вы не видели, как благородный олень (а именно так он и называется!) сбрасывает со скалы другого благородного во время брачного турнира? Жаль… Но я незнаком с погибшим от кабана и не видел, как кабан убивает кабана. За «невесту», правда, дерутся они жестоко, но при этом только ранят друг друга. Опасны кабаны при защите выводка: но в подобных ситуациях все мы опасны!

Курьёзов же, когда наша жизнь пересекается с жизнью этих животных, предостаточно. За бутылочкой хорошего коньяка я рассказал бы вам, как Прокопенковский зять, не успев перезарядить ружьё, успел руками ухватить подранка за задние ноги. Как Гриша Бабак оказался верхом на бегущем кабане. Как свинья бабы Маруси загуляла с «дикарём» и что из этого вышло. Как внук бабки Юлии на огороде в петли кабанов ловил. Как Гриша с копьём охотился на зверей, как он же с палкой на молодого кабана в ловчей вольере… Как я сам с перочинным ножом против матёрого кабана, когда тот принял меня за собрата по несчастью. Как выращенный Бабаком поросёнок-дикарь защищал хозяина… Есть то, о чём рассказывать можно только при личном общении, видя в глазах визави доверие. Иначе тебя сочтут лжецом и фантазёром.

* * *

Ты вышел на охоту в необследованное предварительно урочище. Неспланированная охота. Ничего страшного. Главное – не суетись, не бегай зря, береги ноги – им придётся крепко ещё поработать, когда килограммов семьдесят тебя и столько же свинины понесут они домой. Это же полтора центнера!

Не спеша заберись на дерево с хорошим обзором. Примостись поудобнее. Ствол и рюкзак пусть лежат на земле, а с собой – «тормозок», сигареты и бинокль. Времени много у тебя. Кури, ешь, только не бросай мусор – сигнал для лесника. Вон, дядь Вася – газету из-под «тормозка» оставил на месте разделки добычи, а на ней почтальоном надпись сделана: «Прокопенко». И следов искать не пришлось леснику Одурбаю – так, с газетой, тогда к дядь Ваське и пошёл он.

Еда в просторных карманах. Жуёшь и в бинокль очень внимательно панорамно рассматриваешь лес. Глаза ничего не ищут (это важно!), не отвлекаются. Просто запоминай «картинку» и больше ничего. Медленно перемещается бинокль слева направо, потом заново. Жуй, кури и перемещай «Цейс» по той же линии. На одно «сканирование» минут пять. «Картинки» накладываются одна на другую слой за слоем – одни и те же. На семнадцатом слое команда глазу: «Есть! В этом вот кустарнике контур теней изменился!» «Сканирование» приостановлено, и ты внимательно всматриваешься в указанный мозгом кустарник. Очень внимательно! На четвёртой минуте всматривания одна из теней явно переместилась влево, а потом исчезла – наверное, прилёг зверь. Вот ещё пятно сместилось вправо! Ничего чёткого – только размытые тени в зарослях. Бери ориентиры, чтобы не потерять эти кусты. Воздух откуда тянет? Так, до них метров пятьсот. Чтобы под ветер зайти, метров восемьсот – девятьсот крутнуться надо. Ель, рядом скала. Если бы одна – скал полно вокруг, и елей тоже. Форму запоминай. Чёрт, с подхода не тот контур у скалы будет! Какие ещё приметы? Дистанция между скалами, разнос по высотам, «кулуарчик», у соседней скалы справа зубец прямоугольный и белая жила косая… Во – кустик из трещины торчит! Ещё смотри, ещё запоминай…

Метров за пятьдесят оставлен рюкзак. Малопулька в руках, и нож на поясе. Зверей видно, но стрелять нельзя – за кустами они. Крадись. Медленно-медленно перемещайся – ты на виду у животных! На четвереньках, на «пятой точке». Замри! В твою сторону посмотрел кабан. Не шевелись. Отвернулся. Крадись. Метров пятнадцать уже до свиньи. Медленно прими удобную позу – сидя, левый локоть на левой коленке, винтовка на левой ладони, зверь на мушке. Только не шевелись. И жди. Пошла! В просвете зарослей голова – выстрел. Упала. Бросай ствол, хватай нож и бегом к ней! Табунок врассыпную. Свинья пытается подняться. Кровь струёй из-под ножа. Отойди в сторонку, присядь и закури. Бедные ноги: через чащу и скалы, по крутым склонам и вброд по горной реке тащить им на себе добычу и хозяина! Отдыхайте, ноженьки, пока хозяин курит.

* * *

Зверь далековато – метров за сто. Сегодня день не очень – зря на «купальне» просидел. А тут вот кабан сам вышел, но расстояние… Малопулька кладётся в развилку дикой алычи (удобнее позицию не придумать!), прицельная планка скорректирована на дистанцию и мушка смотрит в область сердца животного. На таком расстоянии нельзя целиться во что-то, а только в область чего-то. Зверь боком стоит – грех отказаться от выстрела! Если повезёт, то в сердце, но в любом случае – по лёгким. Выстрел. Не упадёт животное, побежит и скроется в зарослях. Сейчас главное – определить направление движения. Вычислить линию движения, чтобы потом, пересекая её зигзагами, натолкнуться на кровь, которая начнёт капать метров через пятьдесят – семьдесят. Сначала отдельными каплями, а потом чаще и чаще. Лёгкие-то пробиты – наполнятся кровью, и через двести метров непрерывная её струя не даст тебе сбиться со следа.

Ну вот, обильно трава кровью перепачкана. Не торопись. Пусть истечёт и рухнет. Поспешив, можно нарваться на подранка, а, смертельно раненный, он опасен. Ранен кабан смертельно: вниз идёт и напропалую. «Жизненно» раненный – вверх по склону уходить будет и по тропам! Можешь перекурить, не потеряется добыча – надёжнее следа не бывает. И резать нет нужды – через простреленные лёгкие на бегу сердце всю кровь выгонит, мясо хорошим будет. Кури, зверобой, кури…

Миниатюры

Я не сочиняю рассказы. Я не желаю ничего сочинять, чтобы не обманывать читателя. Пишу только то, что ощутил, что подумал, что пережил. Если хотите, читая меня, быть обманутыми, то я глубоко разочарую вас.

* * *

Глупые люди живут в социализме. Глупые люди живут в капитализме. Передо мной красивейшая женщина! Она не имеет никакого отношения ни к демократии, ни к коммунизму. Но у неё особые отношения со мной. Какие же это отношения! Вам и не снились такие…

Мы пьём с ней «Havana Club». Никто не мешает мне выпить с любимой женщиной бутылочку хорошего рома – ни буржуй, ни комсомолец. Моя женщина кружится в танце. Не под патриотическую музыку – из динамиков льётся божественный Шуберт. Я увожу женщину в майский сад, и мы падаем с ней в дурманящие травы. Пьяный май… Он буйствует в тоталитарных и либеральных мирах, и луна бессовестно подглядывает за влюблёнными на всех социальных территориях. Мы с женщиной бесстыдно валяемся на ничейной земле. И живём мы с ней не в капитализме, не в социализме – мы живём всё на той же, грешной. Вы хотели услышать, как я понимаю счастье? А я только что рассказал о нём.

* * *

ЖЕНЩИНА – это оазис в знойной пустыне, спасающий вас от погибели. Она утешит вас в горестях и отогреет озябшую душу. Женщина – это милосердие и чуткость, жертвенность и святость. Красота и чистота её чувств заставляют нас преклонить пред ней колени. Женщина – это…

Геенна огненная – вот что такое Женщина! Ваша сущность съёживается перед мерзостью, источаемой порождением дьявола. Что день Страшного Суда перед злобой, изливаемой на вас исчадьем ада? Это – тоже Женщина. Ваша жизнь с ней – это крушение самого смысла жизни, когда сотрясаются небеса и твердь разверзается под вами. Сколько страданий и боли причиняет вам демон в юбке…

А по большому счёту, Женщина – это то, что вы разбудили в ней! И если жизнь с ней – ад, то нет женской вины в том – просто у вас не нашлось ключа от райских врат.

* * *

Я, наверное, не поэт. Стихи не живут во мне. Мой мозг не ищет рифму по поводу и без. Я не знаю, что такое творческий замысел. Музы не гостят в моём доме. Муки творчества не посещают меня бессонными ночами, я не ищу вдохновения и не рву в истерике исписанный пергамент. И очень крепко сплю. Нет во мне поэзии. Живу. Ругаюсь и радуюсь. Люблю и нервничаю. Переживаю и восторгаюсь. Оглядываюсь на красивые ножки и покупаю туалетную бумагу. Ем шашлык и что-то презираю. Пью водку и кого-то ненавижу. Размышляю и ехидничаю…

Но вдруг возникнет ОНО. В сердце, в мозгу, в крови. Оно мечется и плачет, кричит и терзается. И просит излиться. Как невыносимо оно болит и трепещет. Оно стучится в кожу и умоляет: «Выпусти!» И я хватаюсь за перо и бумагу…

Через несколько часов, выжатый и опустошённый, заваливаюсь на кровать и проваливаюсь в небытие. Так, наверное, засыпает роженица, исполнив долг перед природой. Оно родилось. Наутро я просматриваю вчерашний бред – просто как любопытный читатель. Вижу технические и грамматические ляпы, пытаюсь расшифровать отдельные слова. Сердце стучит ровно. Руки не трясутся. Губа не закусывается. Дыхание не перехватывается. Закуриваю сигарету и навожу порядок в писанине. Через месяц снова просмотрю, подчищу и причешу. И, если не выброшу в мусорную корзину, вложу листок в папку с заглавием «Стихи».

* * *

Как мальчишки по ночам в чужой сад за яблоками, я любил лазать в книжки за чужими мыслями. Сходство качества добычи было поразительным! По темноте своей я прихватывал плоды с червоточиной и гнильцой, оскоминно-кислые и приторно-сладкие. И лишь потом при просветлении разума я сортировал трофеи: по виду, вкусу, аромату, полезности… Таскал наворованное мешками, а оставил на потребу малую горсточку. Теперь вот готовлю собственные блюда из этих продуктов. Угощайтесь!

* * *

В рамках статей Гражданского кодекса я хочу реализовать конституционные права. Тут же окрик: «Стоять! В очередь, гад. По закону хочешь? А мы и есть закон. Чего бумагами трясёшь? Ты кошельком потряси…» Это чиновник. Это – армия чиновников! Она оккупировала мою страну, и не спас нас от захватчиков даже ядерный щит. После двадцать седьмой безуспешной попытки я капитулирую и выбрасываю белый флаг… тьфу ты, заговорился – зелёный бакс. На полях сражений по уставу этой армии белый флаг упразднён, и при капитуляции успешно заменяется долларами, евро, тугриками. Чего бы я ни захотел в этой жизни, на пути моих желаний всегда бдительные ратники из какого-нибудь ведомства. Каждая контора – это дот, дзот или блокпост. Легионеры бдительны – копейка мимо не проскользнёт.

Устал я от чиновничьей мерзости и взмолился. Но и тут чиновник! На нём ряса.

– Почему не в храме молишься? Только через нас можно.

– А кто мне помешает обращаться к Богу без посредников?

– Ага, сатанист! Алло, редакция? Материал есть в номер: социально опасный сектант – надо срочно предупредить общественность, чтобы родители детей не выпускали на улицу. Да, да – очень опасен! Диктую адрес…

– Постой, может, договоримся? Зачем раздувать историю?

– А чтобы мимо церкви не проходил. Но можно и договориться. Вот прайс-лист. Цены – божеские. Ну, в смысле, что приемлемые. Не обидим. Всё устроим по высшему разряду. Для тебя, души твоей, для душ усопших родственников… Организуем страховку, мало ли что – вдруг покаяться не успеешь, попав под машину, нечаянно украдёшь что-нибудь или убьёшь кого – мы всё можем уладить в смысле отпущения. Наши риэлторы на небесах подберут тебе что-нибудь в спальном районе на случай смерти. Это серьёзный вопрос! Там есть районы, где очень жарко и содержание окиси серы в атмосфере значительно превышает допустимые нормы – экология плохая. И по уровню шума фон неблагоприятный – грешники вопят по ночам от боли. Мы же предлагаем…

Мне вручается куча прайсов и рекламных проспектов. Без взятки и до Бога не докричаться – это очевидно. Чиновники от небесной канцелярии солидарны с чиновниками от светских. Батюшка не призывает кары небесные на землемера, вытряхнувшего из кошелька пенсионерки последнюю монету, а землемер больше не утверждает, что земля круглая. Земля теперь денежная. И с небес рента тоже неплохая. За веру плати. За право плати. Я в тоске от безысходности и беспросветности. И вот в одну из безнадёжных ночей… Не поверите – сам Иосиф Виссарионович! Вернее, бесплотный силуэт его.

– Достали?

– Достали, товарищ Сталин.

– Крепко достали?

– Мочи нет.

– Это хорошо, что достали. Это очень хорошо… – он раскурил трубку.

– Чего уж тут хорошего?

– Ты хочешь, чтобы этот землемер землю жрал у ног обиженных им старух?

– Хочу!

– Хочешь, чтобы таможенники с Касимовского поста, которые год издевались над тобой и украли семь ящиков твоего имущества, киркой копали траншеи под новый газопровод?

– Они сделали всё, чтобы я этого желал!

– А как ты смотришь на то, чтобы паспортистка из ПВС 622–004 днём валяла лес на делянках, а ночью в бараке её саму валяли пьяные надзиратели?

– Я теперь только об этом и мечтаю, Иосиф Виссарионович!

– А как ты смотришь на то, чтобы…

– Хочу, отец родной, ох как хочу! Жечь их хочу. Топить в реке и топить ими котельные! Гноить в рудниках и ставить к стенке. Того генерала из управления ФТС. Майора с таможенного поста. Про паспортистку ты знаешь… А, вот ещё: эта стерва из регистрационной палаты, тот козёл из администрации, советник юстиции из областной прокуратуры, один прокурор районный, курва эта из сельсовета (жаль, забыл, как её фамилия)…

– Не переживай – у меня она тоже записана. И фамилия, и адрес, и год рождения. Ты ещё не упомянул того БТИ-шника, который зарядил пятнадцать штук в прошлом году.

– Откуда ты знаешь?

– А мне положено всё знать. Я вот смотрю – тебе и баб не жалко? В твоём списке на репрессию фигурируют они…

– Не бабы они – женщины не могут ради взятки ломать и корёжить людские судьбы. Твари они!

– Очень хорошо.

– Да чего ж хорошего?

– Хорошо, что достали они вас тут. Хорошо потому, что ты уже понял, что только беспощадный террор может остановить их и успокоить твою униженную душу. Я сделал их слугами народа, а без меня они превратили вас в холопов. Хорошо потому, что доходит до вас, дураков: Сталин – историческая востребованность, а не кровожадный выскочка, каким меня сейчас рисуют. Кровожадны вы, кого унижают. Кровожадны от бессилия своего. Вот ты – сколько человек сам готов репрессировать уже? А вас кровожадными делают эти мерзавцы. Только ужас остановит казнокрада и взяточника, вырвет плеть из рук самодура-крепостника. Под страхом смерти тот землемер сам прибежит к бабушке и скажет: «Я сейчас, уважаемая, всё промерю у вас и завтра принесу документы. Какие деньги? Мне платит налогоплательщик зарплату!» Хорошо потому, что понял ты, что и Бог не спасёт тут вас; что Бога я не запрещал – его нельзя запретить – я запрещал церкви обирать трудящегося человека.

– Ну, так приди и спаси, отец родной!

– Всему своё время, товарищ. Не все ещё осознали драматизм ситуации. И Путин с Медведевым ещё не исчерпали ресурс своих возможностей. Посмотрю. Подожду. Я не тороплю события и повторяю: Сталин – это историческая востребованность. Я приду, когда без меня будет нельзя. Но, похоже, к этому всё идёт. И списки на всякий случай уже составляю на врагов народа. Враг народа – очень точная характеристика этих оккупантов. Не могу я их назвать твоими товарищами, язык не поворачивается – враги они тебе! Ну вот, заболтался по-стариковски с тобой. Пойду. Знаешь, сколько ещё вас, обиженных? То-то! Всех навестить надо. До свидания. Жди.

И растворился во тьме. А я с той ночи не отхожу от окна: всё смотрю на дорогу и жду его. А чего ещё ждать от такой жизни? Только Иосифа Виссарионовича!

* * *

Страна эта была погружена во мрак. Солнце не могло пробить тяжёлые тучи. В чахлых садах не пели птицы. Не цвели цветы. Грозный тиран угнетал свой народ без жалости и сострадания. Народ был в рабстве у правителя и, задавленный несправедливостью, стонал и завидовал народу другой страны, что простиралась в цветущих долинах за высоким горным перевалом. В той стране солнце щедро одаривало землю теплом. В садах наливались соком чудеснейшие фрукты, цвели цветы, и их собирали счастливые люди. В листве заливались пением птицы. Правитель той страны был добрым, справедливым и заботливым. В общем, в сумрачной стране рабы взбунтовались и убежали за перевал в страну, где светит солнце. Через какое-то время над солнечной страной опустились тучи, птицы умолкли, цветы завяли ну и т. д. И самое главное – добрый правитель стал грозным тираном! Мораль: не пускайте рабов в свои края, если вы народ свободный.

* * *

Астропрогноз – вещь серьёзная. Ракам на неделе назначена удача, и раку вручают призовую путёвку на Багамы с проплаченным в оба конца авиабилетом. Рак летит даже первым классом! Но пилот этого судна – водолей, а таким предсказаны неприятности на работе. И тоже на этой неделе. Этот прогноз также сбывается, и «Боинг» его разваливается над океаном. Вот так вот…

* * *

В хорошей стране жил хороший народ. Но завёлся там злой грузин. Народ тот сам хотел работать на земле, а злой грузин силой заставлял делать это. Народ хотел честно жить, а грузин сажал его за воровство. Весь народ торжественно готовился двадцать второго июня дать отпор немцам, а злой грузин ему кайф сломал. Народ хотел геройски наступать на врага, а злой грузин подло стрелял ему в грудь из заградотрядов. И много еще плохого сделал тот грузин этому хорошему народу. Мы, к сожалению, скатились до такого примитивного уровня толкования истории. Грустно.