Текст книги "Фавориты Екатерины Великой"

Царская благодарность

Лихой переворот стал началом стремительного взлёта артиллерийского капитана. В собственноручно составленном Екатериной списке её награждённых «пособников» Орловы числились первыми:

«Григорий Орлов камергером, александровская кавалерия.

Алексею Орлову быть майором в Преображенском полку, лента александровская.

Фёдор Орлов в Семёновском полку поручиком.

Всем троим в Серпуховском уезде Оболенское село Ильинское с приписными 2929 душами, да пятьдесят тысяч, да российскими графами»[54]54
  Бумаги императрицы Екатерины II, хранящиеся в Государственном архиве Министерства иностранных дел // Сборник РИО. Т. 7. С. 108–109.


[Закрыть].

Уже 28 июня Григорий Орлов был награждён орденом Святого Александра Невского и получил генеральский чин действительного камергера с жалованьем в 1500 рублей, а Алексей 29 июля стал секунд-майором Преображенского полка. 3 августа Григорию, Алексею и Фёдору было пожаловано по 800 душ крестьян, а спустя два дня – 50 тысяч рублей, из которых Григорию «на известное употребление» было выдано три тысячи; от остальных денег братья отказались – но, как увидим, нисколько не прогадали[55]55
  См.: Бантыш-Каменский Д. Н. Списки кавалерам российских орденов 1699–1796 Святого Андрея Первозванного, Святой Екатерины, Святого Александра Невского и Святой Анны. М., 2018. С. 132; Российский государственный исторический архив (далее – РГИА), Ф. 466. Оп. 1. № 106. Л. 5; Бильбасов В. А. Указ. соч. Т. 2. С. 509, 511, 515, 516; Бумаги императрицы Екатерины II, хранящиеся в Государственном архиве Министерства иностранных дел // Сборник РИО. Т. 7. С. 133.


[Закрыть].

В июле был создан корпус кавалергардов, куда включили участвовавших в перевороте лейб-компанцев и вновь отобранных кандидатов не только из гвардии, но и из провинциальных полков. Григорий Орлов стал сначала поручиком, а затем командующим этой личной охраной государыни.

Предосторожности не были излишними. Прусский, французский и голландский дипломаты уже в августе сообщали о волнениях в армейских частях и в самой гвардии и о симпатиях к покойному императору. Кабинетские ведомости подтверждают донесения дипломатов о поощрениях недовольных. Уже 14 июля Алексей Орлов получил для раздачи солдатам восемь тысяч рублей[56]56
  См.: РГАДА. Ф. 14. Оп. 1. № 31. Ч. 1. Л. 66.


[Закрыть]; кроме того, на «секретные выдачи» ушло ещё 12 тысяч и три тысячи «на секретное употребление» через Н. И. Панина[57]57
  См.: Там же. Ч. 1. Л. 97; Ч. 2. Л. 13 об.


[Закрыть].

Ведомости Кабинета за январь – апрель и декабрь 1763 года и за 1765 год показывают, что выплаты «секретных» сумм продолжались и позднее: в марте – апреле 1763-го Алексей и Григорий Орловы получили в общей сложности 13 тысяч рублей для «известных лиц»; прочие «секретные» раздачи составили 12 тысяч рублей[58]58
  См.: Там же. Ф. 14. Оп. 1. Ч. 1. Л. 104, 108, 110 об., 117 об.


[Закрыть]. Деньги шли также через других Орловых и К. Г. Разумовского; иногда в расходных документах прямо указывалось, что суммы предназначены для гвардейцев. Так, измайловскому капитану А. Рославлёву в январе – феврале 1763 года было выдано 1300 рублей на 26 человек, а преображенский сержант Толстой удостоился награды в 1500 рублей[59]59
  См.: Там же. Л. 94.


[Закрыть].

В декабре 1763 года на анонимные «секретные» выдачи ушло ещё девять тысяч рублей, а на обмундирование телохранителей-кавалергардов – 30 тысяч. В 1765 году только «секретные» расходы составили 15 тысяч рублей, к тому же входившие в ближайшее окружение Екатерины Орловы, Панин, Теплов, Шаховской, Чернышёв, Талызин единовременно получили из «комнатной суммы» 246 900 рублей[60]60
  Подсчитано нами по: Там же. Л. 125–146.


[Закрыть]. Ведомости за 1764 и 1766 годы отсутствуют; но по документам 1767 года «секретные» расходы выросли до 136 275 рублей, в 1768-м обошлись в 120 тысяч рублей[61]61
  См.: Там же. Л. 141, 149 об., 151 об., 163, 193.


[Закрыть].

В день коронации Екатерины, 22 сентября 1762 года, все братья Орловы были возведены в графское достоинство[62]62
  Грамота на графское достоинство Григорию Орлову была выдана 1 июля 1763 года (см.: Российский государственный архив древних актов. Ф. 154. Оп. 2. № 1. Л. 78–84), Алексею – 13 декабря 1764 года (см.: Там же. Л. 176–181).


[Закрыть], а Григорий произведён в генерал-поручики и назначен генерал-адъютантом[63]63
  См.: Бильбасов В. А. Указ. соч. Т. 2. С. 517–518.


[Закрыть]. Во время парадного обеда в Грановитой палате Московского Кремля он «исправлял функцию при столе» в качестве форшнейдера – разрезал и подавал мясные блюда. В апреле 1763 года Григорий получил высшую награду империи – орден Святого Андрея Первозванного. Таким образом, за год капитан-артиллерист стал камергером, графом, генерал-лейтенантом, генерал-адъютантом и кавалером высших орденов Российской империи. О его статусе ближайшего и доверенного лица императрицы свидетельствует тот факт, что управляющий Кабинетом Адам Олсуфьев рекомендовал должностным лицам «о нужных делах» писать государыне «под кувертом его сиятельства графа Григорья Григорьевича Орлова»[64]64
  РГАДА. Ф. 10. Оп. 3. № 477. Л. 1–1 об.


[Закрыть].

Фаворит жил на всём готовом в Зимнем дворце; его покои находились в нижнем этаже, под комнатами императрицы, куда можно было подняться по особой лестнице. Екатерина не раз навещала своего любимца, и в его «квартире» устраивались приятные вечера: «…по прибытии туда забавлялась с кавалерами в карты; в продолжение оного играно на гуслях. Потом вечернее кушанье изволила кушать у его ж сиятельства с дамами, фрейлинами и кавалерами, в 19-ти персонах; после стола возвратилась в свои апартаменты»[65]65
  Журнал камер-фурьерский 1766 года. СПб., 1856. С. 253–254.


[Закрыть]. На уборку покоев фаворита ежегодно выделялось 1008 рублей из «комнатной суммы» императрицы[66]66
  См.: РГАДА. Ф. 14. Оп. 1. № 31. Ч. 4. Л. 45, 186.


[Закрыть]. Во время пребывания Екатерины в Москве Григорию предоставлялись апартаменты в деревянном царском дворце в Коломенском.

Орловы, строя столичную карьеру, продали ставшие ненужными московские владения своему кузену:

«Лета тысяча семьсот шестьдесят третьяго февраля в четвёртую на десять день ея императорскаго величества генерал адъютант, действительный камергер, орденов Святаго Александра Невскаго и Святой Анны кавалер, граф Григорий; от армии генерал-майор и лейб гвардии Преображенскаго полка секунд-майор и ордена Святаго Александра Невскаго кавалер граф Алексей; ея императорскаго величества камер-юнкер и лейб гвардии Семёновскаго полка капитан граф Фёдор; лейб гвардии подпоручик граф Иван Григорьевы дети Орловы, в роде своем не последние, продали они обще брату своему двоюродному унтер-шталмейстеру Григорию Никитину сыну Орлову в московском его дворе состоящия за Никитскими ворота в Земляном городе в приходе церкви Великомученика Георгия что словёт на Сполье в Гранатной улице надлежащия им в том дворе поля дяди его родного покойнаго майора Игнатия Ивановича Орлова по наследству указанныя части изо всякаго каменнаго и деревяннаго строения и земли, что следует им всё без остатка…»[67]67
  Афанасьев К. Список с купчей графов Григория, Алексея, Федора и Ивана Григорьевичей Орловых, 14 февраля 1763 г. // Российский архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.: Альманах. Т. XIX. М., 2010. С. 705.


[Закрыть]

В 1764 году государыня купила для Григория дом покойного придворного купца («гоф-фактора») Г. Х. Штегельмана. По вкусу нового владельца дом переделывал любимый архитектор Екатерины Антонио Ринальди. Там Григорий принимал гостей, в том числе саму императрицу, а 6 октября по случаю своего дня рождения устроил затянувшийся далеко за полночь бал. В дневнике воспитателя великого князя Павла Петровича Семёна Порошина встречаются записи о таких приёмах – например, 27 декабря 1765 года:

«Вчерась ввечеру её величество изволила быть у графа Григорья Григорьевича Орлова в штегельманском доме, что на Мойке; там, как сказывают, компания была человек около шестидесяти. Её величество возвратиться изволила в час по полуночи. Ужин там был, танцы, песни, пляска и святошные игры. Гости часа в четыре по полуночи разъехались»[68]68
  Порошин С. Записки, служащие к истории его императорского высочества благоверного государя цесаревича и великого князя Павла Петровича. М., 2015. С. 465.


[Закрыть].

Посещала императрица и дома Алексея Орлова – в Петербурге на Крюковом канале и «новокупленный» на Большой Невке[69]69
  См.: Журнал камер-фурьерский 1765 года. СПб., 1856. С. 14, 191.


[Закрыть] (бывшую дачу английского консула барона Якова Вольфа с обширным садом на французский манер), – а также в подаренном ею подмосковном селе Остров.

Высокой наградой и свидетельством особой монаршей милости, о котором мечтали все придворные, стал усыпанный бриллиантами миниатюрный овальный портрет государыни, обошедшийся в девять тысяч рублей, пожалованный Григорию в июле 1764 года.

Состояние фаворита и его семьи быстро выросло. Братья Орловы бедными не были – в их владении находились (под надзором старшего, Ивана) вотчины с двумя тысячами душ. За участие в перевороте трое братьев получили в 1762 году 2929 душ. В ноябре 1764-го Григорию было пожаловано имение Ропша с двумя мызами и 1975 душами, а в 1765-м он получил ещё земли с 1845 душами[70]70
  См.: РГАДА. Ф. 1. Оп. 1. № 845. Л. 3, 8 об.


[Закрыть] и огромную мызу Лигово по Петергофской дороге с деревнями Ивановская, Новая, Старое и Новое Паново, Новое Коерово и Сосновка. Только в одном Копорском уезде столичной губернии ему принадлежали мызы Кипень, Греблова, Лапинская, Шундорова, Новая, Скворицкая, Орлина и пустошь Пакость – всего 5929 душ[71]71
  См.: Там же. Ф. 16. Оп. 1. № 543. Л. 4.


[Закрыть].

В 1765 году Екатерина подарила своему фавориту купленное у наследников покойного князя Б. А. Куракина имение в Гатчине (12 992 десятины, или 140 квадратных километров) с деревянной усадьбой на берегу Белого озера – господским домом с флигелями, служебными постройками, – огородом, двумя десятками окрестных деревень, рыбными ловлями, скотным двором, винокуренным заводом и мельницей[72]72
  См.: Спащанский А. Н. Гатчина во второй половине XVIII века: Рождение резиденции. СПб., 2019. С. 46.


[Закрыть].

Братья оказались привередливыми. Алексей в 1765 году попросил заменить подаренное ему село Ильинское и вместо него получил большие подмосковные сёла Беседы и Остров с 1540 душами. 8 сентября 1767 года императрица отдала письменное распоняжение тайному кабинетскому советнику, директору Кабинета и сенатору Олсуфьеву:

«Адам Васильевич! Прикажи сделать золотой кубок тысячи в две с моим медальоном и подписать так, как в старину подписывали, что оный кубок мною пожалован гвардии Преображенского полку графу Алексею Орлову на новоселье в село Остров и прикажи скорее сделать.

Екатерина».

В 1768 году после путешествия фаворита с государыней по Волге по совместному прошению братьев состоялась новая «перемена деревень»: в дворцовое ведомство было взято 7036 душ из орловских имений в Казанской, Тверской, и Ярославской и Московской губерниях, а взамен пожалованы 218,5 тысячи гектаров с 9571 душой на богатых землях в Самарской Луке на правом берегу Волги[73]73
  См.: РГАДА. Ф. 11. Оп. 1. № 845. Л. 54–55, 70; Ф. 1239. Оп. 3. № 30728. Л. 2.


[Закрыть]. Всего же Орловы получили от Екатерины не меньше 24 тысяч душ[74]74
  См.: Семевский В. И. Пожалования населённых имений в царствование Екатерины II. СПб., 1906. С. 40.


[Закрыть] – больше никому из её любимцев такое богатство не доставалось.

Не принятые братьями в 1762 году 50 тысяч рублей – не столь уж существенная сумма по сравнению с последующими денежными выдачами. Алексей Орлов с 1766 по 1796 год получал особый секретный «пенсион» в 25 тысяч рублей[75]75
  См.: Голомбиевский А. А. А. Г. Орлов-Чесменский // Русский архив (далее – РА). 1904. № 8. С. 504, 505, 512.


[Закрыть]. Григорию же 28 января 1764 года по повелению Екатерины было выплачено из Кабинета 20 тысяч рублей золотыми империалами[76]76
  См.: РГИА. Ф. 468. Оп. 39. № 323. Л. 10.


[Закрыть]. Надо полагать, по этой причине императрица на следующий год не включила его, в отличие от Алексея и Фёдора, в число награждённых (каждый четырьмя тысячами рублей) основных «пособников» переворота[77]77
  См.: Сенатский архив. Т. 15. С. 512–513.


[Закрыть]. Но в 1765 году из «комнатной суммы» государыни Алексей получил 40 тысяч рублей, а Григорий – 50 тысяч[78]78
  См.: РГАДА. Ф. 14. Оп. 1. № 31. Ч. 1. Л. 132.


[Закрыть]. Деньги дарились и другим братьям: в 1768 году Ивану достались 50 тысяч рублей «на известное ему употребление», а Владимиру – 100 тысяч на свадьбу[79]79
  См.: Кричевцев М. В. Императорский Кабинет: ведомство личной канцелярии российского монарха. 1741–1801. Новосибирск, 2007. С. 145.


[Закрыть].

С 1767 года государыня ежегодно делала Григорию подарок из своей «комнатной суммы» до конца его пребывания в «должности» фаворита: «Граф Григорий Григорьевич. Извольте взять из Кабинета моего сто тысячи рублёв, коими на именинах вам челом бью»[80]80
  См.: РГИА. Ф. 468. Оп. 39. № 119, 123, 124, 125, 126, 127, 128, 129, 130.


[Закрыть]. Похоже, их не всегда хватало; во всяком случае, в январе 1768 года Григорий попросил выдать ему ещё 50 тысяч. Екатерина немедленно написала управлявшему Кабинетом А. В. Олсуфьеву: «Адам Васильевич! Отпустите к графу Григорию Григорьевичу Орлову пятьдесят тысячи рублёв, не требуя отчёта»[81]81
  Там же. № 120. Л. 1.


[Закрыть], – что и было исполнено в несколько приёмов.

В 1765 году по случаю трёхлетия вступления на престол Екатерина повелела изготовить для основных участников переворота по серебряному сервизу[82]82
  См.: Бильбасов В. А. Указ. соч. Т. 2. С. 520.


[Закрыть]. Но для Григория, Алексея и Фёдора Орловых она ещё раньше заказала «обще тройной сервиз». Уже в декабре 1763 года презент был готов: «сервиз № 8 большой 74 пробы… в 279 штуках весом 8 [пудов]39 [фунтов] 95 [золотников]» (147 килограммов). Сервиз был выполнен ведущими петербургскими серебряниками того времени И. Ф. Кёппингом, И. Фейербахом, Г. Гинцем, З. Дейхманом[83]83
  См.: Лопато М. Серебряный сервиз «против ординарного втрое» // Наше наследие. 2010. № 95. С. 25.


[Закрыть].

Тогда же Екатерина отдельно заказала и подарила своему ненаглядному фарфоровый сервиз императорского завода. «Орловский» сервиз состоял из трёхсот предметов (помимо собственно посуды, в набор входили шкатулки, подсвечники, флаконы, табакерки, зеркала), украшенных росписями на военные темы и золочёной монограммой владельца[84]84
  См.: Кудрявцева Т. Орловский сервиз Императорского фарфорового завода в Петербурге // Сообщения Государственного Эрмитажа. Вып. XLIX. Л., 1984. С. 23–26.


[Закрыть]. И это был не последний подарок такого рода.

Общую же сумму трат на Орлова (как и на других фаворитов) едва ли удастся вычислить, поскольку многие из них фиксировались как личные расходы Екатерины; в финансовых бумагах Кабинета обычно указывалась лишь общая стоимость товаров, приобретённых государыней. В этих тратах она не отчитывалась и даже не указывала, на какие надобности изволила взять 5, 10 или 20 тысяч рублей. Порой же суммы были намного более существенными – например, употреблённые «секретно» в 1765 году 200 тысяч. Лишь изредка в подобных записях проскальзывает информация, что приобретения делались не только для императрицы. Так, 18 августа 1769 года она приказала оплатить счёт на 31 743 рубля 72 копейки, выставленный купцом Биллиотом; из записи следовало, что купленные обои и «разные товары» предназначались не только на нужды государыни, но и для украшения «штегельманского» дома Григория Григорьевича. Добавим, что в 1765 году на перестройку этого дома было потрачено 15 тысяч рублей[85]85
  См.: РГАДА. Ф. 14. Оп. 1. № 47. Ч. 6. Л. 223; РГИА. Ф. 468. Оп. 45. № 386. Л. 14 об., 27 об.


[Закрыть].

Стройный, сильный, мужественный и обаятельный красавец буквально приворожил Екатерину – до такой степени, что она была готова выйти за него замуж. 7 июня 1763 года прусский посол граф Виктор Сольмс сообщил в Берлин, что императрица испытывает к Орлову «страсть самую пылкую и самую решительную» и по столице ходят слухи об их предстоящей свадьбе. Затем он же доложил, что возвращённый Екатериной из ссылки бывший канцлер А. П. Бестужев-Рюмин сочинил «проект», в котором верноподданные просили её сочетаться законным супружеством с достойным кандидатом. Прецедентом мог послужить тайный брак императрицы Елизаветы Петровны.

Тогда в подмосковном Перове ещё стоял нарядный усадебный дом, где протекали счастливые дни дочери Петра Великого и её фаворита Алексея Григорьевича Разумовского. Влюбчивая и капризная Елизавета всё же не до конца прониклась свойственными веку Просвещения рационализмом и снисхождением к человеческим слабостям и была по-дедовски набожна: всё же краткие «любы телесные» – это одно, а многолетнее «блудное» сожительство – совсем другое. Окружение государыни, посвящённое в тайну её личной жизни, умело молчать. Лишь в 1747 году саксонский резидент И. Пецольд написал: «Все уже давно предполагали, а я теперь это знаю достоверно, что императрица несколько лет тому назад вступила в брак с обер-егермейстером». По преданию, венчание состоялось там же, в Перове, в церкви Иконы Божией Матери Знамение.

По рассказу Алексея Кирилловича Разумовского, племянника елизаветинского фаворита, в царствование Екатерины срочно прибывший из Петербурга канцлер М. И. Воронцов явился к его дяде, чтобы тот по просьбе императрицы подтвердил или опроверг слухи о его тайном браке. Разумовский задумался, а потом достал из шкатулки грамоту с печатями, дал её прочитать гостю – и бросил в горящий камин… Фамильным преданиям полагается изображать предков великими и благородными. Таковым и предстал Алексей Григорьевич: подтвердил свой брак с государыней – и тут же уничтожил драгоценную бумагу: «Я не был ничем более, как верным рабом её величества, покойной императрицы Елизаветы Петровны, осыпавшей меня благодеяниями превыше заслуг моих. Теперь вы видите, что у меня нет никаких документов»[86]86
  См.: Рассказ о браке императрицы Елизаветы Петровны // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских. 1863. Кн. 3. Смесь. С. 153–157.


[Закрыть].

Но после совещания с Воронцовым государыня отвергла «проект»[87]87
  См.: Дипломатическая переписка прусских посланников при русском дворе. Донесения графа Сольмса Фридриху II и ответы короля, 1763 по 1766 г. // Сборник РИО. Т. 22. СПб., 1878. С. 72, 73, 75.


[Закрыть]. Екатерина, какой бы страстной она ни была, не могла не понимать опасности непомерного возвышения фаворита. Дипломаты уже в 1762 году отмечали недовольство выдвижением Орловых: против бывшего предводителя заговора интриговали его недавние друзья и сторонники. Так, в дни коронационных торжеств возникло дело поручиков Петра Хрущова и Семёна Гурьева, намеревавшихся возвратить на престол «Иванушку» – свергнутого в 1741 году императора Ивана Антоновича. Инициатива ограничилась «матерной бранью» в адрес императрицы и высказанным в «велием пьянстве» желании похитить Орлова, но власти отреагировали серьёзно: виновные были «ошельмованы», лишены дворянства и отправлены на Камчатку.

Предполагаемый «марьяж» – брак Екатерины и Григория Орлова – спровоцировал следственное дело камер-юнкера Ф. Хитрово и его друзей, измайловских офицеров Рославлевых и М. Ласунского, героев 28 июня. «Орловы раздражили нас своей гордостью», – заявляли недовольные гвардейцы и выражали намерение убить выскочек, а Екатерину выдать замуж за кого-нибудь из братьев заточённого Ивана Антоновича[88]88
  См.: Бильбасов В. А. Указ. соч. Т. 2. С. 282, 287.


[Закрыть]. Наказание последовало без суда – виновные отправлены в ссылку. В свои деревни поехали «титулярный юнкер» Воейков и поручик Пётр Савельев, «разглашавшие» настолько «непристойные слова», что их даже не рискнули оставить на бумаге – следственное дело было сожжено[89]89
  См.: РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. № 2131. Л. 31.


[Закрыть].

Производства в чины и награды обеспечили Орловым сторонников в гвардии. Но оставались недовольные – они обсуждали незаслуженное возвышение братьев и возможность нового переворота: «Не будет ли у нас штурмы на Петров день? Государыня идет за Орлова и отдаёт ему престол»[90]90
  Цит. по: Голомбиевский А. А. Князь Григорий Григорьевич Орлов // РА. 1904. № 7. С. 386.


[Закрыть]. «Што ето за великой барин? – возмущался в марте 1764 года семёновский солдат Василий Петелин. – Ему можно тотчас голову сломить! Мы сломили голову и императору; мы вольны, и государыня в наших руках. Ей де года не царствовать, и будет де у нас государем Иван Антонович». Гренадеры-измайловцы Михаил Коровин и его друзья заявляли: Орлов «хочет быть принцом, а мы и прочие етова не хотим»[91]91
  См.: РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. № 2047. Ч. 1. Л. 169–169 об.; № 2168. Л. 1.


[Закрыть].

В 1769 году под следствие попали преображенский капитан Николай Озеров и его друзья – бывший лейб-компанец Василий Панов, отставные офицеры Ипполит Степанов, Никита Жилин и Илья Афанасьев. Заговорщики не просто ругали императрицу и её фаворита – критике подвергалась внутренняя и внешняя политика: «народ весь оскорблён»; «государственная казна растащена»; гвардия пребывает «в презрении», а Орловы за границу «пиревели через аднаво немца маора двацать милионов»; в екатерининском «Наказе» «написана вольность крестьяном, это де дворяном тягостно, и буде разве уже придёт самим пахать»; наконец, осуждался разрыв с Австрией, «с коею всегда было дружелюбие». Недовольные офицеры желали возвести на престол цесаревича Павла Петровича, Екатерину же намеревались заточить в монастырь; а если бы она, как царевна Софья, попыталась оттуда вырваться, «во избежание того дать выпить кубок, который она двоим поднесла». Накануне ареста Озеров уже успел приготовить план Летнего дворца[92]92
  См.: Там же. Ф. 6. Оп. 1. № 407. Л. 4–5, 6 об., 25 об., 159 об.


[Закрыть]…

Тем не менее уже в 1763 году начались переговоры с венским двором о возведении Григория Орлова в княжеское достоинство Священной Римской империи – то ли в связи с намерением императрицы вступить с ним в брак, то ли в качестве утешения за неудачу этого проекта. В итоге диплом на княжеский титул для Орлова, оформленный 21 июля 1763 года, Екатерина II получила от венского двора с большим трудом, поскольку, писал австрийский посланник Мерси, Орлов не имел перед Австрией «ни малейшей заслуги», да и Россия под конец Семилетней войны не выполнила своих союзнических обязательств. Но объявление о пожаловании пришлось отложить на несколько лет[93]93
  См.: Спащанский А. Н. Указ. соч. С. 21–22.


[Закрыть].

Служба при дворе

Чем занимался близкий друг императрицы, став влиятельным и богатым вельможей? Пожалуй, самой важной и ответственной стала должность генерал-адъютанта. В очередь со своими знатными «коллегами» – фельдмаршалами К. Г. Разумовским и А. Б. Бутурлиным – он заступал на недельное дежурство: ведал дворцовыми караулами, сопровождал императрицу на выходах и выездах, докладывал о рапортах по гвардии, выдавал пропуска мастеровым и прочим людям для входа в императорские резиденции. Главная же обязанность генерал-адъютанта состояла в исполнении распоряжений государыни, как правило, касавшихся дворцовых дел и приказов по гвардейским полкам. Особо ответственной миссией была передача устных повелений государыни, в некоторых случаях конфиденциальных и не допускавших письменного объявления. Так, в апреле 1765 года Григорий Григорьевич опечатал бумаги только что скончавшегося академика М. В. Ломоносова, опередив чиновников, явившихся по поручению академической канцелярии отобрать «надлежащие до Академии книги, письма и инструменты». Не очень понятно, что рассчитывала в них найти императрица, но затем бумаги и библиотеку учёного Орлов «выпросил» (или купил) для себя. После смерти фаворита они попали во дворец, где разошлись по рукам; часть их оказалась у семейства Раевских[94]94
  См.: Чернов С. Литературное наследство М. В. Ломоносова // Литературное наследство. Т. 9/10. М., 1933. С. 327–330.


[Закрыть].

В круг обязанностей генерал-адъютантов входило также заполнение журнала, куда заносились поступившие приказы. Похоже, Григорий Григорьевич относился к делу старательно. Журнал 1763 года показывает, что он записывал не только распоряжения государыни, но и её визиты («соизволили выезжать к англинскому посланнику»), походы в театр («представлена была российская трагедия»), куртаги; иногда же скучавший генерал-адъютант отмечал: «Оного числа в записке ничего не имелось»[95]95
  См.: РГИА. Ф. 439. Оп. 1. № 18. Л. 1—139.


[Закрыть]. Примечательно, что, даже выйдя из «случая», Орлов не потерял августейшего доверия и в 1770-е годы по-прежнему исполнял генерал-адъютантские обязанности.

В качестве доверенного лица, вхожего в апартаменты государыни, приходилось передавать ей прошения тех, кто не был удостоен такой чести. Именно к Орлову обратился фаворит покойной императрицы Елизаветы Петровны Иван Иванович Шувалов – испросить отпуск «в чужие краи», пожаловаться на «худое моё домостроение» и выразить чаяние, чтобы императрица «мой дом под Академию и картины купить повелела», обеспечив полуопальному вельможе заграничную жизнь «с некоторой благопристойностью»[96]96
  См.: РГАДА. Ф. 11. Оп. 1. № 321. Л. 1–2.


[Закрыть].

На протяжении десяти лет Орлов являлся ближайшим к Екатерине человеком. С 1771 года камер-фурьерские журналы стали поимённо указывать присутствовавших за обеденным столом императрицы; согласно этим записям он неизменно оказывался её гостем. Екатерина не единожды оставалась на ужин в покоях своего фаворита[97]97
  См.: Журнал камер-фурьерский 1766 года. С. 236, 256; Журнал камер-фурьерский 1769 года. СПб., 1857. С. 56, 204.


[Закрыть], а в марте 1764 года в полковой праздник Конной гвардии там же устроила торжество по случаю получения им нового чина: «27-го числа, в субботу, ея императорское величество, оказывая свое высочайшее и всемилостивейшее благоволение его сиятельству графу Григорью Григорьевичу Орлову, на пожалованный ему чин гвардии Конного полка подполковником, высочайшею своею особою, гвардии всех полков с господами штаб– и обер-офицерами, соизволила быть в комнате его сиятельства и кушать обыденное кушанье в 26-ти персонах»[98]98
  Журналы камер-фурьерские 1764 года. СПб., 1856. С. 57.


[Закрыть].

В ближайшем окружении Екатерины оказались родственники фаворита: в 1767 году его двоюродный брат камергер Григорий Никитич Орлов стал гофмаршалом двора, а двоюродная сестра Анна Степановна Протасова – доверенной камер-фрейлиной Екатерины.

В качестве начальника охраны («кавалергардского корпуса шефа») Григорий со своими подчинёнными сопровождал государыню в ближних и дальних поездках. В июне 1767 года во время путешествия императрицы по Волге фаворит организовал её высадку с галеры на покрытую красным сукном пристань и визит в вотчину Орловых, где высокую гостью встретил его старший брат:

«…шествовать изволила в каретах в село, имянуемое Вознесенское, принадлежащее его сиятельству графу Ивану Григорьевичу Орлову, в разстоянии от берега в 10-ти верстах. И как ея величество изволила приближаться к помянутому селу, то из поставленных пред домом его сиятельства небольших пушек производима была пушечная пальба из 101-го выстрела. При въезде в помянутое село по обеим сторонам стояли его сиятельства крестьяне, с жёнами и дочерьми, и держали в руках сплетённые из цветов венки, которые бросали под карету ея величества, и от всех восклицаемо было ура. По прибытии к дому у крыльца паки встретил ея величество его сиятельство и приносил ея величеству всеподданнейшую свою благодарность о высочайшем посещении и пожалован к руке; и изволила проходить в покои, где тамошнее дворянство обоего пола паки приносило всеподданнейшия поклонения и жалованы к руке. Обеденное кушанье ея императорское величество изволила кушать с прибывшими в свите своей в 20-ти персонах. При столе пили здоровье ея императорского величества, зачинал его сиятельство граф Иван Григорьевич Орлов; при чём из поставленных пред домом пушек производилась пушечная пальба из 51-го выстрела. Потом ея величество зачинала пить здоровье того дома хозяина, при пушечной же пальбе. Пополудни в 6-м часу ея величество для прогуливания соизволила следовать в шлюпке на другую сторону реки Урени и там в роще дубовой прогуливалась до трёх вёрст, потом возвратилась обратно в покои. По прибытии вечернее кушанье изволила кушать в 19-ти персонах; в продолжение стола играно на валторнах и кларнетах»[99]99
  Журнал камер-фурьерский 1767 года. СПб., 1857. С. 200–201.


[Закрыть].

Братья не случайно выпросили себе богатые поволжские земли. От увиденного Екатерина пришла в восхищение и наутро написала Н. И. Панину: «Хлеб всякого рода так здесь хорош, как ещё не видали; по лесам же везде вишни и розаны дикие, а леса иного нет, как дуб и липа; земля такая чёрная, как в других местах в садах на грядах не видят…»[100]100
  Бумаги императрицы Екатерины II, хранящиеся в Государственном архиве Министерства иностранных дел // Сборник РИО. Т. 10. СПб., 1873. С. 208.


[Закрыть]

Иван Григорьевич при дворе бывал редко. Григорий же в качестве камергера должен был присутствовать на выходах, богослужениях, приёмах иностранных послов, прочих дворцовых церемониях и увеселениях и, конечно, находиться по вечерам в избранном обществе в личных покоях императрицы – этой чести завидовали многие, а добивались далеко не все. Обычным занятием в это время была карточная игра в ломбер, где фаворит всегда составлял компанию императрице.

Орлов в 1760-е годы нередко заходил к юному наследнику престола Павлу отобедать, поиграть в «воланы», поговорить с любознательным мальчиком о славном воре и разбойнике Ваньке Каине, о том, «как вешают в Англии» преступников или как там же «живых скотов анатомят». Фельдмаршал П. С. Салтыков умел повеселить августейшего отрока, вращая «правой ногой в одну сторону, а рукой в другую», но и Григорий Григорьевич не оплошал – «разные такие ж штуки делал»[101]101
  Порошин С. Указ. соч. С. 141, 252, 263, 326.


[Закрыть].

Впрочем, у него были и более серьёзные занятия. Созданный в 1762 году Кавалергардский корпус формально возглавил прежний шеф елизаветинской Лейб-компании камергер И. С. Гендриков; реальным же командиром «избранной стражи при лице императорском» стал Григорий Орлов в качестве поручика, а с 25 марта 1765 года шефа корпуса. Уже летом 1763-го «его высокографское сиятельство» и генерал-поручик отдавал приказы: требовал являться на дежурство в «сапогах без раструбов», заставлял нерадивых писать объяснения, передавал подчинённым списки лиц, которым предосталялась привилегия входить в личные покои государыни[102]102
  См.: РГВИА. Ф. 33. Оп. 1. № 67. Л. 4–5 об., 7–8 об.


[Закрыть]. Кавалергарды сопровождали Екатерину в поездках, охраняли внутренние покои дворца и получали особые приказы насчёт персон, которых можно было допускать туда из «общей залы». В корпусе, в отличие от елизаветинской Лейб-компании с её вольными порядками, царила жёсткая дисциплина; провинившихся немедленно отправляли в армию. Императрица сама отбирала кандидатов, следила за их карьерой, давала ответственные поручения[103]103
  См.: Панчулидзев С. А. История кавалергардов. 1724–1799—1899. По случаю столетнего юбилея Кавалергардского её величества полка: В 4 т. Т. 1. СПб., 1901. С. 42, 52, 56, 62, 73, 77.


[Закрыть]. На роскошные «римско-российские» мундиры телохранителей Екатерина выделила из своей «комнатной суммы» 30 тысяч рублей, распределением которых занимался Григорий Орлов[104]104
  См.: РГАДА. Ф. 19. Оп. 1. № 188. Л. 60–62.


[Закрыть].

Все эти должности были весьма почётными, но за некоторыми исключениями не касались государственных дел. Однако, вступив на придворное поприще, Григорию и его братьям неизбежно пришлось в них участвовать.

После переворота на первый план выдвинулись семейство Паниных и его окружение. Никита Иванович оставался воспитателем наследника, однако в связи с делом Хрущова и Гурьевых был назначен совместно с генерал-прокурором А. И. Глебовым управлять делами «особой важности» по ведомству бывшей Тайной канцелярии – политической полиции; сосредоточенной в Померании армией вместо отстранённого П. А. Румянцева стал командовать Пётр Иванович; старшим сенатором остался зять Н. И. Панина И. И. Неплюев. Вслед за ними выдвигалось младшее поколение панинских родственников – племянник Б. А. Куракин и будущий фельдмаршал Н. В. Репнин. Весьма важную роль в этой группировке играл Григорий Теплов, вскоре сделавшийся статс-секретарём императрицы.

На другом полюсе придворного мира находились Орловы. Сам фаворит не был силён в интригах; но на него сделал ставку возвращённый из ссылки бывший канцлер А. П. Бестужев-Рюмин. Его записки и письма фавориту показывают, что он пытался таким образом «провести» самые разнообразные дела: добивался льгот для «фабрикана» Пастухова, старался определить президентом в Рижский магистрат своего человека; просил о «протекции» для некоего коллежского советника Сукина, о награждении архитектора Растрелли, а заодно и о финансовом «вспоможении» себе, поскольку кредиторы «неучтиво» требовали от него уплаты долгов[105]105
  См.: Архив внешней политики Российской империи. Ф. 13. Оп. 13/2. № 101. Л. 7–9; РГАДА. Ф. 11. Оп. 1. № 250. Л. 2–7.


[Закрыть].

Полем битвы придворных группировок стала внешняя политика. Провал первой международной инициативы нового царствования – попытки посредничества между Пруссией и Австрией – стал платой за неуклюжие действия Петра III. Надо было заново определять внешнеполитический курс, по поводу которого в окружении императрицы возникли принципиальные разногласия.

Бестужев, осуждавший отход от «старой русской политической системы», к весне 1763 года подготовил «великий проект» российско-австрийского союза, о чём не раз сообщал имперскому посланнику Мерси[106]106
  См.: Донесения графа Мерси д’Аржанто императрице Марии-Терезии и государственному канцлеру графу Кауницу-Ритбергу с 24 июля 1762 г. по 4 января 1764 г. // Сборник РИО. Т. 46. СПб., 1885. С. 94, 346, 480.


[Закрыть]. Панин же накануне начала этого года в беседе с прусским послом графом Виктором Сольмсом дал понять, что союз с Пруссией является для России более предпочтительным, и сделал это так убедительно, что его собеседник доложил в Берлин: «Даже подкупленный министр не мог бы говорить более доверчиво»[107]107
  См.: Дипломатическая переписка прусских посланников при русском дворе. Донесения графа Сольмса Фридриху II и ответы короля, 1763 по 1766 г. С. 15, 16, 18.


[Закрыть]. В августе состоялись переговоры о заключении нового союза.

Весной 1763 года Бестужев взялся за дело заключения брака Екатерины и Григория Орлова. Он обещал австрийскому дипломату, что скоро свергнет Панина, но уже в августе жаловался и Мерси, и его сопернику Сольмсу, что его не ценят и платят всего 20 тысяч рублей в год[108]108
  См.: Там же. С. 99; Донесения графа Мерси д’Аржанто императрице Марии-Терезии и государственному канцлеру графу Кауницу-Ритбергу с 24 июля 1762 г. по 4 января 1764 г. С. 510, 577, 578.


[Закрыть].

Новое обострение борьбы придворных группировок в октябре совпало по времени со смертью польского короля Августа III. Собравшаяся по этому случаю конференция екатерининских министров явно не поддержала Панина, но и протежирование Бестужевым саксонского кандидата на польский престол не увенчалась успехом. И всё же сообщения иностранных дипломатов свидетельствуют, что Бестужев утрачивал позиции. В раздражении старый дипломат в беседе с английским послом позволил себе открыто выказать неодобрение действий российского двора и уведомил собеседника о вскрытии его корреспонденции[109]109
  См.: Дипломатическая переписка английских послов и посланников при русском дворе с 1762 по 1769 г. включительно // Сборник РИО. Т. 12. СПб., 1873. С. 85, 89.


[Закрыть]. Австрийскому же дипломату он демонстрировал свою переписку с Екатериной в качестве доказательства своего прочного положения при дворе и во хмелю заявил ему, что больше ценит союз с Англией[110]110
  См.: Донесения графа Мерси д’Аржанто императрице Марии-Терезии и государственному канцлеру графу Кауницу-Ритбергу с 24 июля 1762 г. по 4 января 1764 г. С. 183, 480.


[Закрыть].

Бестужев поделился с Мерси информацией о намерении императрицы выдвинуть на польский престол кандидатуру Станислава Понятовского, рассказал о переговорах с Пруссией, а заодно сообщил о переводах Екатериной денег за границу. После отъезда Мерси бывший канцлер продолжил с ним переписку, на основании которой австрийский дипломат не только действовал в поддержку саксонского курфюрста, но и предполагал возможность переворота в самой России в пользу свергнутого в 1741 году и заточённого в Шлиссельбургской крепости императора Ивана Антоновича[111]111
  См.: Дипломатическая переписка прусских посланников при русском дворе. Донесения графа Сольмса Фридриху II и ответы короля, 1763 по 1766 г. С. 238; Донесения графа Мерси д’Аржанто императрице Марии-Терезии и государственному канцлеру графу Кауницу-Ритбергу с 24 июля 1762 г. по 4 января 1764 г. С. 664; Соловьёв С. М. Сочинения: В 18 кн. Кн. XIII. М., 1994. С. 246.


[Закрыть].