Текст книги "Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки"

Две транспортные саги

В дико душном метро я безвольно мотался из стороны в сторону со страшного бодуна. Внезапно поезд остановился и стоял, не шелохнувшись, будто умер, и так долго, что я еле сдерживался, чтобы не заорать: «Выпустите меня, я прошу, я сдохну сейчас, если не глотну свежего воздуха, если сейчас же не будет свободы!!!».

И-эх! Общественный транспорт… Нет, ну не всегда же там настолько печально, ведь бывали со мной и презабавные случаи…

Ещё не шибко испорченным юношей ехал я в набитом до краев автобусе. На мне широченные брючата-бананы – ужасная, доложу вам штука, в общем, «восьмидесятые» аляписто рулят. Такую красоту на́шивали (в смысле, носили, а не пришивали, одним словом, ударение на первое «а») все мальчики нашего полку моднейшего брейк-данса и «прочего нью-вейва». Зачем в них облачился я, оголтелый поклонник и фанатик «хеви-метал», уже и не помню, видимо, чересчур заботливая моя мамочка настаивала приобрести «лишь бы только не эти кошмарные душные джинсы».

Держусь обеими лапами и даже, кажется, хвостом за поручень, словно мишка-ленивец, чтобы не попасть под ноги покорно трясущихся граждан. А навстречу плывет барышня, хорошенькая и молоденькая. Чернявая, взгляд лукавый, и так уж любуется собой, что просто смех, да жуть.

Чуть не доплыв до моей напряжённой персоны, но, уже накинув на меня тончайшую ткань обворожительных духов, она внезапно обрушилась всей своей хрупкой фигуркой на меня. Дело в том, что средневековый транспорт тряхнуло, и какой-то огромный и чрезвычайно простой дядька, обликом схожий со Степаном из кинофильма «Спортлото-82», мощно припечатал её ручищей-лопатой по костлявой спине.

Выражение самодовольства у автобусной обольстительницы моментально сменилось испугом и детской обидой. Девушка замахала тонкими ручками и принялась хватать пальцами воздух, дабы не пропасть на грязном полу салона.

И прихватила она меня в аккурат за самую, что ни на есть, «мужеску доблесть». Вот почему я так издалека и тонко начал «за брюки-бананы». В нашей рокерской облегающей «джинсуре» такого пикантного казуса никогда бы произошло!

А вот теперь уже и я смотрел на неё напуганными глазами мелкого мышонка из мультика. Вы представляете себе эту картинку – в центре набитого автобуса, средь бела дня стоит симпатичная девушка и крепко держит пальчиками бледного молодого человека за пиписку!

Но моя девчушка оказалась совсем не из робких – в мгновение придя в себя, она обворожительно улыбнулась мне, будто говоря: «А это будет наш маленький секрет, ага?». Доверительно помахав мне на прощание, она выпорхнула бестелесной птичкой в открывшуюся дверь, а я так и остался стоять смущённым соляным столбом, и только бледность испуга сменилась на румянец неловкости.

Я же говорил, две экстремальные ситуации в общественном транспорте, а какие разные! Затейница-жизнь, как не крути её, а всё же «прекрасна и удивительна»…

Быть бездомным псом

Я не пробиваю на слезу, честно! Трюк, конечно же, верный, но, прямо скажем, пошловатый. На девушек действует просто безотказно, а молодые люди, как ни парадоксально, подвержены магии жалости ещё и похуже.

Только вот снова не выходит у меня из головы такая грустная картинка, где самодовольные, хорошо одетые хозяева неспешно дефилируют по аллее парка, держа на поводке своих холёных, похожих на своих двуногих повелителей, псинок. А рядышком, в холодной осенней траве пасутся ничейные, бродячие собаченции – совершенно невероятных смешений пород, огромные мутантики и крошечные тролли. И так это заметно-очевидно, что ноет моё чувствительное сердце: как же бездомные собачки завидуют, когда тоскливо смотрят на домашних…

Дом… Есть ли он у меня? Ладно, без соплей! Захотелось тут, понимаете ли, кому-то собственного угла… Не забывай, дружок, что нам «по понятиям» не положено…

А вот, кстати, живут же на белом свете такие удивительные персонажи, что дом-то им, как раз и нафик не сдался! Не верите? Я тоже не верил, но факт штука весьма непреклонная!

Колпак… Помните такого паренька из предыдущих «полупростых, полупечальных» моих глав? Годиков ему тогда было, по самой «максималочке», думаю, двадцать три – двадцать пять. Высокий и тощий прощелыга, и к своим юным летам уже законченный профессиональный попрошайка и аферист.

Если народонаселению нашего прославленного ди-джейского магазина требовалось усладить душу спасительным горячительным, а средств унизительно не имелось, вездесущему Колпаку ответственно вручались всяческие бесплатные промо-диски, буклеты, короче, бессмысленный хлам. И вся эта чепуха гениально реализовывалась им в течение получаса, празднично открывалась дверь, и счастливый и гордый Колпак, звеня посудою, принимался под дружные здравицы и аплодисменты измученной аудитории.

Живёт он где попало, там, где разрешат «поночевать». Последнее экзотическое пристанище – складское помещение Большого театра. Как он договаривается с людьми на все эти аномальные «движухи», не ведомо никому, ибо сие есть большой дар! Уболтать гражданина, который, как говаривал бессмертный Жеглов, «не спит, не пьян, не под наркозом», на любое, нужное Колпаку деяние: купить дурацкое бытовое барахло, подогреть сэндвичем, скинуться неожиданно для самого «клиента» на бутылку коньяку, одарить модной одёжкой – вот это Талант!

Кстати, у многих, возможно, создается впечатление, что это первый шаг молодого смелого нахала к накоплению капитала, становлению предприимчивого деляги, а дальше – семья, квартира, положение… Фига два! Он убеждённый бродяга, он обожает скитаться, выпрашивать деньги, и он без ума от хитроумной борьбы за каждодневный ночлег.

Да и пресловутая квартира-то у него, кстати, была – досталась, обормоту, по наследству. Хата была в Москве, где-то на севере. Он пропил её за два месяца!!! Безбашенный Колпак, по вступлении в права наследства, моментально продал сию квартирку, и, наняв личного водителя, шиковал всласть с «кокосами», «кристаллами» и элитными девицами, подтерев собою всю Москву. Представьте себе только, ему совершеннейшее не нужен дом! Всё, чего он так жаждет, это пьяный развесёлый угар, быстрая жизнь «под скоростями» и волнующий миг лёгкой аферы и разудалого «развода».

Ну что ж, кто хоть разок глотнул этой дикой житухи «в рокенроле», к спокойному тёплому быту надолго уже не способен, надёжно знаю это по себе. «Бездомный пёс» – так поют гордые чёрные блюзмены о своей глубинной сути. А все настоящие хвостатые псы-то, как раз и хотят и дома, и хозяев, и неизменной плошки с колбаской.

Помню, что как-то надумал размеренно пройтись по Седьмому микрорайону – самому «гопническому» райончику города, заявляю это авторитетно, ибо изрядно уж довелось мне там пожить. Стало быть, иду себе, ускоряю шаг, поскольку гопнички пошаливают, посвистывают, да сёмками поплёвывают. Шутки, конечно, шутками, да только это я сейчас такой весёлый и отважный. Прогулка такая очень даже может стоить молодецкого здоровья, так как шпана здесь крайне жестокая, мерзкая и злобная.

И вот я движусь по мрачнеющей окраине то деланно неспешно (вроде как, ничего не опасаюсь, силёнки-то имеются), то, наоборот, лечу белым лебедем («очень, ну просто очень тороплюсь, важное совещание») и вижу «псинку». Пёс огромный, рыжий, ростом мне по пояс, шерсть свалялась, башка здоровенная, как у буйвола, смотрит на меня умными уставшими глазами. Честно скажу, даже забыл я тогда про сормовских отборных хулиганов и подумал тоскливо: «Ну всё, сейчас она меня кушать станет!».

Я потихонечку начал сокращать расстояние между мной и могучим зверем. Собаченция же приподняла свое мохнатое туловище с сырой земли и побежала рядом со мной, параллельно, не отставая ни на шаг. Напугался я тогда страшно, начал топать медленнее, чтобы не рассердить и не распалить странную зверюгу. Здоровенный пёс тут же и сам замедлялся и, деловито посматривая на меня, трусил ровно с такой же скоростью рядом.

И тут-то меня осенило – он меня охранял! Уж не знаю, надеялся ли он на то, что возьму я его к себе на постоянную пайку тушёнки с кашкой, а, скорее всего, кто-то Свыше прислал мне это могучее создание, чтобы добрался я до дому невредимый.

А опасаться, уверяю вас, было даже очень чего. Как на грех, я выбрал такой неспокойный денёк для «графского моциона»! Стайки ублюдков отвратительно кружили вокруг меня, сменяя друг друга, рассчитывая на мой кошелёк (которого, кстати, и не было-то никогда). Осторожно бросая взор на этих ребяток, я видел в их кривых лицах столько злобы и желания положить меня-нефора под ноги, что меня просто мутило от их чёрной энергии.

Но они не подходили ко мне! Они зассали! Ещё бы, огромная собака, словно ангел-поводырь была рядом, под густой шерстью её перекатывались внушительные мускулы, а когда она изредка открывала пасть, были ясно видны острые клыки такого размера, что человечишку-то она запросто перекусила бы пополам.

Вот уж показались убогие местные магазинчики, серенькие люди поползли по домам с работы, здесь уже царство гопников не имело такой силы. Нет, оно не заканчивалось, просто это уже были не джунгли, где человека можно было легко и безнаказанно прикончить.

Родная псинка была всё еще рядом, но только лишь я шагнул на шумный проспект, как она вопросительно взглянула на меня в последний раз, мол, «возьмёшь – нет?», и оставила свой пост, выполнив всё, что было ей предначертано властной рукою с Небес. А может, она просто так, по своей собачьей воле пожалела меня и спасла от боли и злобы…

Я обернулся, чтобы сказать ей, извиняясь и смущаясь: «Пёська, дорогой, не могу я тебя взять, не обижайся, хороший мой… Кот у меня дома, не уживётесь…». Но милого пса уже не было рядом, он исчез… Он так и остался навеки бездомным… Как и я?

Мамулька

У моей любимой и самой замечательной в мире мамочки было, как ни странно, счастливое детство. Уж не знаю, кого благодарить ей за него – товарища Сталина, моего сурового дедушку Степана или странную и необъяснимую тогдашнюю «лёгкую зажиточность» их небольшого семейства, но факт есть факт: по-советски голодать им не приходилось.

Это уже потом, в «чудесные» семидесятые и «удивительные» восьмидесятые мы познали прелести «деликатесов», не очень щедро представленных в жутких горьковских магазинах ливерной колбаской с фрагментами костей, а также кошмарной селёдкой в огромных, словно коробки от фильмоплёнок, банках, и прочими сомнительными гастрономическими утехами социалистического человека. А пока, помимо трудовых почётных будней на родном заводе, мой редко улыбающийся дед имел своё «приусадебное хозяйство», что и создавало некоторые «нэпманские» излишки.

Милая бабушка моя, Александра Николаевна всегда с высокомерным презрением относилась к слёзно просящим подаяние, говоря обыкновенно: «В жизни своей руки не протяну! Пока бегаю, сама всегда свою копеечку заработаю!». Женщина она была очень гордая, но в то же время и вовсе не привередливая. Если нужно было реализовать на рынке фрукты-овощи из нашего райского сада, она без всякого ропота подхватывала увесистые корзинки и легко летела на рынок, где без всякого ложного стеснения обменивала всё это благоухающее чудо на мятые рублики и трёшки. Когда я был совсем крохой, помню, мне почему-то было немного неловко видеть бабушку в роли «полулегальной» торговки на базаре. Но она так царственно восседала за своим лоточком, и глаза её были полны такого достоинства и доброжелательного лукавства, что неловкость моментально испарялась.

Так вот эти самые смятые и потрёпанные купюрки и обращались в детский Эдемский сад моей мамочки. Щедрой рукой моего деда ей покупались пижонские платья и башмачки, и, конечно же, дефицитные сласти. Мамулька рассказывала как-то с нежной ностальгией, что у неё под кроватью у изголовья всегда был Вечный Вафельный Тортик с миниатюрным ножичком в комплекте. И среди ночи моя любимая мама, а тогда ещё крошечная девочка, могла, неожиданно проснувшись, отрезать кусочек и уплести его для пущего сладкого сна.

Если уж и говорить о неловкости, памятуя торговые успехи моей бабушки, самые неловкие моменты доставлял моей мамочке именно я, когда был ещё неразумным дитятей. Моя славная мама не раз вспоминала, как она готова была провалиться под землю от стыда, когда я трехлетним пиз… юком истово горланил в набитом автобусе песенку разбойников из культового мульта: «Ой, лю-лю, ай, лю-лю, а я денежки люблю!!!». Демонстративно любить деньги, да ещё в общественном месте было тогда «чуждым, антисоветским явлением».

А ещё я как-то невольно заставил краснеть её, бедную, когда кто-то из знакомых спросил деточку: «Игорёк, а кем твой папа работает?». Непосредственный Игорёк, ни секунды не раздумывая, выдал: «Землекопом!». Папулька действительно тогда, как нарочно, подрабатывал на раскопке каких-то экстремальных траншей. Однако мамочке пришлось долго и смущённо разъяснять, что работящий её муж вовсе не люмпен-пролетарий, а лишь небольшие сбои в бюджете молодожёнов заставили его пойти на этот не слишком престижный дополнительный трудовой подвиг.

Мамочка моя всегда была Красавицей. Есть в домашнем архиве фантастические фотки, ещё черно-белые, типичные наивные постановочные фото, но где она выглядит, как звезда советского кино, без преувеличений и всяких там родственных комплиментов. Когда она забегала проведать меня-практиканта в промасленный и прокуренный цех, то все присутствующие работяги, как один выворачивали шеи, пялясь на молоденькую красотку-визитершу. А мой «мастак», числившийся местным Аленом Делоном, даже подкатил ко мне деланно равнодушной походкой и, словно невзначай, бросил: «Сестра твоя, что ли старшая? Познакомь, а?». И долго не верил, наотмашь поражённый фактом несколько другого родства.

На любом празднике моя заводная мамулька могла так лихо урезать твист или фокс, что искры летели из-под её острых каблучков, и все поголовно заворожённые мужчины смотрели на неё, остолбенев в полнейшем обожании.

Я хотел бы выразить ей свою любовь так красиво и ярко, чтобы она почувствовала это и простила мне всю мою нелепую и беспутную жизнь, но эти маленькие чёрные буковки не позволяют мне передать все мои чувства… В стихах всё намного проще… Я люблю тебя, мама, прости меня за всё…

Лидок

Взрывоопасный, обидчивый и непредсказуемый, но такой родной человечек! Один из самых стойких и благородных воинов Алкоголя Лидочка пережила вместе с нами все самые обидные падения и небольшие, но такие приятные взлёты.

О сколько же раз, крепко держа «не велико тверёзых» Руська и Игоряна, словно пару слепых щенят за шиворот, она вытаскивала из баров нас – существ, уже не принадлежащих к гордой человеческой расе. Тысячу раз я был в совершеннейшем отчаянии и уже решался завершить и без того куцую карьеру певца-куплетиста, и тысячу же раз спасительница Лидок придумывала что-то, что заставляло снова повернуть заплаканное лицо к солнцу и увидеть неожиданную перспективу!

«Дилектор» – так мило называет она себя, цитируя рыжую бестию Пеппи Длинный Чулок, с которой она себя по праву ассоциирует. Человек, исполняющий желания – вот миссия, уготованная ей, и она, так же, как и знаменитая Пеппи, следует по жизни маршем, напевая сей прекрасный девиз! Красотка Лидо́к – лучшая директриса всех времён и народов и совершенно ненормальный мой Друг…

Таких преданных идее людей очень мало, их почти нет, дальше просто идёт сомнительная ниша «группиз», но это уже совсем другая история, которая столько раз описана с таким «пиканом» и клубничкой рокерами из Motley Crue и Guns N’ Roses, что волнительная тема становится уже неинтересной.

Вулканы эмоций и цунами страстей, что клокочут в ней за гранью температуры кипения, не дают ни на минуту расслабиться никому в и без того нервном коллективе – каждое мгновенье может случиться грозный скандал на пустячном месте!

Артисты Алкоголя не имеют права смотреть на поклонниц группы более трёх секунд, иначе это приравнивается к подлой измене! После выступления никто не посмеет принять и невинной кружечки пива от благодарных почитательниц, ибо немедленному уничтожению подлежат и взяточник и взяткодатель! Причём, когда сердце славной Валькирии утихнет на время, то Лидок может сама, весело расхохотавшись, вспомнить свои дикие выходки, но приходит час концертной феерии Алкоголиков, и всё повторяется, словно в пресловутом Дне Сурка.

Иногда наша трогательная Лидок яростно грозится покинуть свой почётный пост, словно Саманта из пошловатого, но любимого всеми «Секса в большом городе», которая вечно хочет уйти от своего неверного миллионера. Это берёт своё накопленная усталость от утомительной слежки бедняжки Саманты за бесконечными мнимыми любовницами своего «ветреного» Ричарда. Лидочка, не гневись, но иногда это так забавно, и, главное, что лишь начинается шоу – и снова, и снова на своем законном VIP-е наша буйная директриса.

Уверен, что всё здесь написанное будет с возмущением отвергнуто, а черновик развеян по ветру, но моя скромная задача – лишь увековечить хороших людей на бумаге, просто дав им вечную жизнь, вот и всё!

«А я никогда не сержусь, я – добрая!» – иногда подтруниванием мы над нашей родной Лидочкой, цитируя томную купчиху из «Женитьба Бальзаминова», в исполнении великой Нонны Мордюковой, если Лидок совсем уж захулиганит. Но если серьёзно, она и вправду очень добрая, немного одинокая и прекрасная девочка!

Утро делового человека

В понедельник в 10 часов утра покачивающийся на ветру мужчина в деловой белоснежной рубашке старательно делал вид, что всё под контролем и работа кипит.

Он напряжённо общался по мобильному с невидимым коллегой по работе, крепко сжимая в руке начатую баночку пива. С напускным вниманием он выслушивал серьёзные вопросы с другого конца связи и даже иногда позволял себе давать рекомендации почти научного характера: «Это нужно делать с помощью редак… редак… редактора!».

Нужное слово наконец-то выскочило само собой, и мужчина выглядел очень довольным – день явно задался, ситуация находилась в волевых руках, и беспокоиться было не о чём! Эх, мне бы такую славную работенку!

Звонок с того света

Быть мистиком – не моя стезя. Если я отпускаю себя в этом заманчивом, но опасном направлении, то становятся видны явно-явно все повороты и закоулки собственной судьбы. И самое жуткое то, что ты можешь наблюдать все жизненные изменения в динамике, как будто со стороны. Все знаки и намёки свыше управляют тобой, и это так заметно, что пугаться приходится всёрьез. Нет, не люблю я это дело, уж лучше просто жить весёлым пьяницей, не замечая того, что простому чуваку знать-то и не положено. Однако, нет-нет, да и вновь пошаливают духи, пытаясь привлечь внимание обыкновенного парня с гитарой.

Как-то тёмным неприветливым вечером, когда хочется поскорее пробраться в свою собачью каморку и выглядывать из неё, освещённой, пусть одной, но честной лампочкой, у меня неожиданно зазвенел мобильник. Я уже было собрался понежиться под дымящуюся яичницу с куском душистой колбаски, как вдруг вздрогнул от надоевших уже трелей потрёпанной «нокии».

И сразу непонятная тревога ворвалась в душу, заставив нервничать и волноваться. Трубу брать совсем не хотелось. Однако, как нормальный наивный музыкант-неудачник, я нехотя принял тревожный звонок, а то «вдруг контракт какой, песню поставили на радио или даже бабок дают на раскрутку…».

На другом конце стояла холодная космическая тишина, и лишь какой-то далёкий ветер иногда жутковато прерывал её. Мурашки побежали трусливыми толпами по моей спине, и захотелось немедленно прервать этот неравный пугающий диалог. Я занес дрожащий палец над красной клавишей и…

Там, из другого ледяного чёрного измерения послышался далёкий, призрачный голос. Он звучал так тихо и неразборчиво, что даже не ясно было, на каком это языке. А может, и не было такого языка на Земле никогда…

Самое зловещее во всём этом было то, что чуть различимый бестелесный потусторонний голос словно просил помощи, молил меня, случайного абонента, то ли вытащить его из тьмы, то ли умолял присоединиться к вечному ужасному путешествию. Я просто не понимал, что же мне делать, а хуже всего было то, что я осознал наконец-то – общее загробное послание было таким, что я, то ли сам умер, то ли меня предупреждали о чём-то таком невесёлом…

И в самом конце моих истеричных «алё, алё, кто это, вы меня слышите», я будто бы различил явственное: «Ты живой?». И после пропало всё, исчезла зыбкая связь между двумя такими разными существами, а на дрожащем сердце остался лежать камень от этого дурного и нереального происшествия.

И только лишь через день меня осенило – можно же посмотреть, что это за номер!!! Я судорожно открыл папку с принятыми номерами и увидел то, что совсем уж меня удручило и наполнило душу ноющим трепетом и страхом: «Номер скрыт…». Это что, правда, было? Теперь уж и не знаю… Кажется, да…