Автор книги: Игорь Родин
Жанр: Учебная литература, Детские книги
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Одиссей напоминает жене, что его ложе сделано из громадного пня маслины, которая росла около дворца. Одиссей сам срубил ее и, окружив стеной, сделал из пня постель, затем украсил ее золотом и серебром и слоновой костью. Сдвинуть это ложе с места не может никто. Пенелопа со слезами бросается в объятия Одиссея.
Чтобы жители города не заподозрили, что во дворце произошло неладное, Одиссей велит всем рабам и рабыням начать пение и веселую пляску под звуки кифары, чтобы прохожие думали, что во дворце совершается празднество.
Бог Гермес вызывает души женихов из их трупов своим золотым жезлом, которым он и смыкает сном очи людей, и прогоняет сон. С жалобным криком души летят за Гермесом в царство мертвых.
Тень Агамемнона спрашивает душу Амфимедонта, почему тени женихов пришли в царство мрака такой толпой. Тень Амфимедонта рассказывает о том, как сватались они к Пенелопе, думая, что не вернется Одиссей, но Пенелопа была верна мужу и слышать не хотела о браке. Вернулся, наконец, Одиссей и жестоко отомстил им за буйство в его доме и за расхищение его имущества. Обрадовалась душа Агамемнона, узнав о том, что счастливо преодолел Одиссей все опасности, потому что самому Агамемнону жена в его отсутствие изменила.
Утром следующего дня, вооружившись блестящими доспехами, щитами и копьями, Одиссей, Телемах, Эвмей и Филотий отправляются к Лаэрту. Пенелопе Одиссей советует никуда не выходить из дворца, так как он знает, что весть о гибели женихов быстро разнесется по городу. Окутанные густым облаком, Одиссей и его спутники быстро подходят к дому Лаэрта. Увидав отца, Одиссей плачет. Ему жалко старика, одетого, словно нищий. Лаэрт скорбит о пропавшем Одиссее. Он обеими руками берет горсти земли, посыпает ею свою голову и громко стонет от невыносимого горя. Одиссей не в силах больше смотреть на горе отца. Он бросается к нему, заключает его в свои объятия и объявляет, что вернулся на Итаку и отомстил женихам, разорявшим его дом. Лаэрт не сразу верит и требует доказательств, что перед ним действительно стоит сын. Одиссей показывает ему рубец от раны на ноге и перечисляет все плодовые деревья, которые Лаэрт подарил ему еще в детстве. Плача от радости, старик обнимает Одиссея.
Между тем по городу распространяется молва, что возвратившимся Одиссеем убиты все женихи. С криком негодования ко дворцу Одиссея бегут родственники женихов и выносят убитых. Толпа собирается на городской площади. Отец Антиноя, старый Эвпейт, уговаривает народ восстать против Одиссея. Лишь певец Фемий и глашатай Медонт убеждают граждан не поднимать рук на Одиссея, так как видели они сами, что боги были на стороне Одиссея, и женихи погибли по воле Зевса. Выступает в защиту Одиссея и прорицатель Галиферс. Он напоминает гражданам, как советовал им не позволять женихам бесчинствовать в доме Одиссея. Но они не послушались. Так что теперь лучше покориться Одиссею, чтобы не навлечь на себя еще большей беды. Часть граждан слушается Галиферса, часть же во главе с Эвпейтом бросается за оружием.
Боги-олимпийцы совещаются, как разрешить ситуацию. Зевс говорит Афине, что Одиссей должен был отомстить женихам. Он отомстил и имел на это право. Одиссей будет царем Итаки, а смерть женихов боги предадут забвению. Как и прежде, будет царить любовь на Итаке, будет там богатство и мир.
Афина приближается к Лаэрту и велит ему бросить, не целясь, копье во врагов, призвав на помощь ее саму и ее отца Зевса. Лаэрт бросает копье. Копье пробивает медный шлем Эвпейта, и тот замертво падает на землю. Афина прекращает битву. Всеми гражданами Итаки овладевает сильный ужас, оружие выпадает у них из рук, они падают ничком, услыхав возглас богини. Придя в себя, граждане обращаются в бегство, спасая свою жизнь.
Фольклор
Английские и шотландские баллады
ЭдвардРобин Гуд спасает трех стрелков
«Чьей кровью меч ты свой так обагрил?
Эдвард, Эдвард?
Чьей кровью меч ты свой так обагрил?
Зачем ты глядишь так сурово?»
«То сокола я, рассердяся, убил,
Мать моя, мать!
То сокола я, рассердяся, убил,
И негде добыть мне другого!»
«У сокола кровь так красна не бежит,
Эдвард, Эдвард!
У сокола кровь так красна не бежит,
Твой меч окровавлен краснее!»
«Мой конь красно-бурый был мною убит,
Мать моя, мать!
Мой конь красно-бурый был мною убит,
Тоскую по добром коне я!»
«Конь стар у тебя, эта кровь не его,
Эдвард, Эдвард!
Конь стар у тебя, эта кровь не его,
Не то в твоем сумрачном взоре!»
«Отца я сейчас заколол моего,
Мать моя, мать!
Отца я сейчас заколол моего
И лютое жжет меня горе!»
«А грех чем тяжелый искупишь ты свой,
Эдвард, Эдвард?
А грех чем тяжелый искупишь ты свой?
Чем сымешь ты с совести ношу?»
«Я сяду в ладью непогодой морской,
Мать моя, мать!
Я сяду в ладью непогодой морской,
И ветру все парусы брошу!»
«А с башней что будет и с домом твоим,
Эдвард, Эдвард?
А с башней что будет и с домом твоим,
Ладья когда в море отчалит?»
«Пусть ветер и буря гуляют по ним,
Мать моя, мать!
Пусть ветер и буря гуляют по ним,
Доколе их в прах не повалят!»
Что ж будет с твоими с детьми и с женой,
Эдвард, Эдвард?
Что ж будет с твоими с детьми и с женой,
В их горькой, беспомощной доле?»
«Пусть по миру ходят за хлебом с сумой,
Мать моя, мать!
«Пусть по миру ходят за хлебом с сумой,
Я с ними не свижуся боле!»
«А матери что ты оставишь своей,
Эдвард, Эдвард?
А матери что ты оставишь своей,
Тебя что у груди качала?»
«Проклятье тебе до скончания дней,
Мать моя, мать!
Проклятье тебе до скончания дней
Тебе, что мне грех нашептала!»
(перевод А. К. Толстого)
Робин Гуд и Маленький Джон
Двенадцать месяцев в году,
Не веришь – посчитай.
Но всех двенадцати милей
Веселый месяц май.
Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, —
Весел люд, весел гусь, весел пес…
Стоит старуха на пути,
Вся сморщилась от слез.
– Что нового, старуха? – Сэр,
Злы новости у нас!
Сегодня трем младым стрелкам
Объявлен смертный час.
– Как видно, резали святых
Отцов и церкви жгли?
Прельщали дев? Иль с пьяных глаз
С чужой женой легли?
– Не резали они отцов
Святых, не жгли церквей,
Не крали девушек, и спать
Шел каждый со своей.
– За что, за что же злой шериф
Их на смерть осудил?
– С оленем встретились в лесу…
Лес королевским был.
– Однажды я в твоем дому
Поел, как сам король.
Не плачь, старуха! Дорога
Мне старая хлеб-соль.
Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм,
Зелен клен, зелен дуб, зелен вяз…
Глядит: в мешках и в узелках
Паломник седовлас.
– Какие новости, старик?
– О сэр, грустнее нет:
Сегодня трех младых стрелков
Казнят во цвете лет.
– Старик, сымай-ка свой наряд,
А сам пойдешь в моем.
Вот сорок шиллингов в ладонь
Чеканным серебром.
– Ваш – мая месяца новей,
Сему же много зим…
О сэр! Нигде и никогда
Не смейтесь над седым!
– Коли не хочешь серебром,
Я золотом готов.
Вот золота тебе кошель,
Чтоб выпить за стрелков!
Надел он шляпу старика, —
Чуть-чуть пониже крыш.
– Хоть ты и выше головы,
А первая слетишь!
И стариков он плащ надел, —
Хвосты да лоскуты.
Видать, его владелец гнал
Советы суеты!
Влез в стариковы он штаны.
– Ну, дед, шутить здоров!
Клянусь душой, что не штаны
На мне, а тень штанов!
Влез в стариковы он чулки.
– Признайся, пилигрим,
Что деды-прадеды твои
В них шли в Иерусалим!
Два башмака надел: один —
Чуть жив, другой – дыряв.
– «Одежда делает господ».
Готов. Неплох я – граф!
Марш, Робин Гуд! Марш в Ноттингэм!
Робин, гип! Робин, гэп! Робин, гоп! —
Вдоль городской стены шериф
Прогуливает зоб.
– О, снизойдите, добрый сэр,
До просьбы уст моих!
Что мне дадите, добрый сэр,
Коль вздерну всех троих?
– Во-первых, три обновки дам
С удалого плеча,
Еще – тринадцать пенсов дам
И званье палача.
Робин, шерифа обежав,
Скок! и на камень – прыг!
– Записывайся в палачи!
Прешустрый ты старик!
– Я век свой не был палачом;
Мечта моих ночей:
Сто виселиц в моем саду —
И все для палачей!
Четыре у меня мешка:
В том солод, в том зерно
Ношу, в том – мясо, в том – муку, —
И все пусты равно.
Но есть еще один мешок:
Гляди – горой раздут!
В нем рог лежит, и этот рог
Вручил мне Робин Гуд.
– Труби, труби, Робинов друг,
Труби в Робинов рог!
Да так, чтоб очи вон из ям,
Чтоб скулы вон из щек!
Был рога первый зов, как гром!
И – молнией к нему —
Сто Робингудовых людей
Предстало на холму.
Был следующий зов – то рать
Сзывает Робин Гуд.
Со всех сторон, во весь опор
Мчит Робингудов люд.
– Но кто же вы? – спросил шериф,
Чуть жив. – Отколь взялись?
– Они – мои, а я Робин,
А ты, шериф, молись!
На виселице злой шериф
Висит. Пенька крепка.
Под виселицей, на лужку,
Танцуют три стрелка.
(перевод М. Цветаевой)
Посещение Робин Гудом Ноттингама
Рассказать вам, друзья, как Смельчак Робин Гуд, —
Бич епископов и богачей, —
С неким Маленьким Джоном в дремучем лесу
Поздоровался через ручей?
Хоть и Маленьким звался тот Джон у людей,
Был он телом – что добрый медведь!
Не обнять в ширину, не достать в вышину, —
Было в парне на что поглядеть!
Как с малюточкой этим спознался Робин,
Расскажу вам, друзья, безо лжи.
Только уши развесь: вот и труд тебе весь! —
Лучше знаешь – так сам расскажи.
Говорит Робин Гуд своим добрым стрелкам:
– Даром молодость с вами гублю!
Много в чаще древес, по лощинкам – чудес,
А настанет беда – протрублю.
Я четырнадцать дней не спускал тетивы,
Мне лежачее дело не впрок.
Коли тихо в лесу – побеждает Робин,
А услышите рог – будьте в срок.
Всем им руку пожал и пошел себе прочь,
Веселея на каждом шагу.
Видит: бурный поток, через воду – мосток,
Незнакомец – на том берегу.
– Дай дорогу, медведь! – Сам дорогу мне дашь!
Тесен мост, тесен лес для двоих.
– Коль осталась невеста, медведь, у тебя, —
Знай – пропал у невесты жених!
Из колчана стрелу достает Робин Гуд:
– Что сказать завещаешь родным?
– Только тронь тетиву, – незнакомец ему, —
Вмиг знакомство сведешь с Водяным!
– Говоришь, как болван, – незнакомцу Робин, —
Говоришь, как безмозглый кабан!
Ты еще и руки не успеешь занесть,
Как к чертям отошлю тебя в клан!
– Угрожаешь, как трус, – незнакомец в ответ, —
У которого стрелы и лук.
У меня ж ничего, кроме палки в руках,
Ничего, кроме палки и рук!
– Мне и лука не надо – тебя одолеть,
И дубинкой простой обойдусь.
Но, оружьем сравнявшись с тобой, посмотрю,
Как со мною сравняешься, трус!
Побежал Робин Гуд в чащи самую глушь,
Обтесал себе сабельку в рост
И обратно помчал, издалече крича:
– Ну-ка, твой или мой будет мост?
Так, с моста не сходя, естества не щадя,
Будем драться, хотя б до утра.
Кто упал – проиграл, уцелел – одолел, —
Такова в Ноттингэме игра.
– Разобью тебя в прах! – незнакомец в сердцах, —
Посмеются тебе – зайцы рощ!
Посередке моста сшиблись два молодца,
Зачастили дубинки, как дождь.
Словно грома удар был Робина удар:
Так ударил, что дуб задрожал!
Незнакомец, кичась: – Мне не нужен твой дар, —
Отродясь никому не должал!
Словно лома удар был чужого удар, —
Так ударил, что дол загудел!
Рассмеялся Робин: – Хочешь два за один?
Я всю жизнь раздавал, что имел!
Разошелся чужой – так и брызнула кровь!
Расщедрился Робин – дал вдвойне!
Стал гордец гордеца, молодец молодца
Молотить – что овес на гумне!
Был Робина удар – с липы лист облетел!
Был чужого удар – звякнул клад!
По густым теменам, по пустым головам
Застучали дубинки, как град.
Ходит мост под игрой, ходит тес под ногой,
Даже рыбки пошли наутек!
Изловчился чужой и ударом одним
Сбил Робина в бегущий поток.
Через мост наклонясь: – Где ты, храбрый боец?
Не стряслась ли с тобою беда?
– Я в холодной воде, – отвечает Робин, —
И плыву – сам не знаю куда!
Но одно-то я знаю: ты сух, как орех,
Я ж, к прискорбью, мокрее бобра.
Кто вверху – одолел, кто внизу – проиграл, —
Вот и кончилась наша игра.
Полувброд, полувплавь, полумертв, полужив,
Вылез – мокрый, бедняжка, насквозь!
Рог к губам приложил – так, ей-ей, не трубил
По шотландским лесам даже лось!
Эхо звук понесло вдоль зеленых дубрав,
Разнесло по Шотландии всей,
И явился на зов – лес стрелков-молодцов,
В одеянье – травы зеленей.
– Что здесь делается? – молвил Статли Вильям. —
Почему на тебе чешуя?
– Потому чешуя, что сей добрый отец
Сочетал меня с Девой Ручья.
– Человек этот мертв! – грозно крикнула рать,
Скопом двинувшись на одного.
– Человек этот – мой! – грозно крикнул Робин.
И мизинцем не троньте его!
Познакомься, земляк! Эти парни – стрелки
Робингудовой братьи лесной.
Было счетом их семьдесят без одного,
Ровно семьдесят будет с тобой.
У тебя ж будет: плащ цвета вешней травы,
Самострел, попадающий в цель,
Будет гусь в небесах и олень во лесах.
К Робин Гуду согласен в артель?
– Видит бог, я готов! – удалец просиял. —
Кто ж дубинку не сменит на лук?
Джоном Маленьким люди прозвали меня,
Но я знаю, где север, где юг.
– Джоном Маленьким – эдакого молодца?!
Перезвать! – молвил Статли Вильям. —
Робингудова рать – вот и крестная мать,
Ну, а крестным отцом – буду сам.
Притащили стрелки двух жирнух-оленух,
Пива выкатили – не испить!
Стали крепким пивцом под зеленым кустом
Джона в новую веру крестить.
Было семь только футов в малютке длины,
А зубов – полный рот только лишь!
Кабы водки не пил да бородки не брил —
Был бы самый обычный малыш!
До сих пор говорок у дубов, у рябин,
Не забыла лесная тропа,
Пень – и тот не забыл, как сам храбрый Робин
Над младенцем читал за попа.
Ту молитву за ним, ноттингэмцы за ним,
Повторили за ним во весь глот.
Восприемный отец, статный Статли Вильям
Окрестил его тут эдак вот:
– Джоном Маленьким был ты до этого дня,
Нынче старому Джону – помин,
Ибо с этого дня вплоть до смертного дня
Стал ты Маленьким Джоном. Аминь.
Громогласным ура – раздалась бы гора! —
Был крестильный обряд завершен.
Стали пить-наливать, крошке росту желать:
– Постарайся, наш Маленький Джон!
Взял усердный Робин малыша-крепыша,
Вмиг раскутал и тут же одел
В изумрудный вельвет – так и лорд не одет! —
И вручил ему лук-самострел:
– Будешь метким стрелком, молодцом, как я сам,
Будешь службу зеленую несть,
Будешь жить, как в раю, пока в нашем краю
Кабаны и епископы есть.
Хоть ни фута у нас– всей шотландской земли,
Ни кирпичика – кроме тюрьмы.
Мы как сквайры едим и как лорды глядим.
Кто владельцы Шотландии?– Мы!
Поплясав напослед, солнцу красному вслед
Побрели вдоль ручьевых ракит
К тем пещерным жильям, за Робином – Вильям…
Спят… И Маленький Джон с ними спит.
Так под именем сим по трущобам лесным
Жил и жил, и состарился он.
И как стал умирать, вся небесная рать
Позвала его: – Маленький Джон!
(перевод М. Цветаевой)
Джони Фа
Был мальчик Робин Гуд высок.
Дерри, дерри даун.
Уже в пятнадцать лет
Из тех веселых молодцов,
Смелей которых нет.
Хей, даун, дерри, дерри даун.
Собрался раз он в Ноттингам,
Идет в лесу, и вот
Пред ним пятнадцать лесников
Пьют пиво, эль и мед.
«Что нового?» – спросил их Гуд.
«Что знал ты до сих пор?
Король устроил спор стрелков».
«Пойду и я на спор».
«Смешно, – сказали лесники,
– Такой мальчишка вдруг
Пойдет стрелять пред королем,
Взять не умея лук!»
«На двадцать марок, – Робин Гуд
Ответил, – спорь со мной,
И на сто сажень попаду
В оленя я стрелой».
«Идет, – сказали лесники,
– И спорим мы с тобой,
Что на сто сажень не попасть
Тебе в него стрелой».
И поднял Робин честный лук
С широкою стрелой
И на сто сажень уложил
Оленя в тьме лесной.
Сломал ему он два ребра,
А может быть, и три,
Стрела пронзила грудь насквозь,
И не застряв внутри.
Олень вскочил, олень застыл,
Олень упал в кусты.
«Я выиграл, – воскликнул Гуд,
– Платите мне фунты».
«Ну, нет, – сказали лесники,
– Твой выигрыш пропал,
Бери свой лук и уходи,
Пока не опоздал».
И Робин стрелы взял свои,
И взял свой честный лук,
И улыбнулся про себя,
Войдя в широкий луг.
Вот стал он стрелы приставлять
К звенящей тетиве,
И из пятнадцати врагов
Четырнадцать – в траве.
Тот, кто затеял этот спор,
Собрался убежать,
Но Робин Гуд, подняв свой лук,
Вернул его опять
И молвил: «Вновь не скажешь ты,
Что я стрелок плохой!»
И голову ему разбил
Он надвое стрелой.
«Такой стрелок я, – молвил Гуд,
– Что сделал ваших вдов
Мечтающими, чтобы вы
Тех не сказали слов».
Народ бежит, оставив свой
Прекрасный Ноттингам,
Чтоб Робин Гуда захватить,
На помощь лесникам.
Один остался без руки,
И без ноги другой,
А Робин, взяв свой лук, ушел
В зеленый лес густой.
А ноттингамцы лесников,
Как знают все о том,
Могилы вырыв, погребли
На кладбище потом.
(перевод Н. Гумилева)
Пред замком шумная толпа
Цыган поет, играет…
Хозяйка замка вниз сошла
И песням их внимает…
«Пойдем, – сказал ей Джони Фа,
Красавица, со мною,
И мужу не сыскать тебя,
Ручаюсь головою!..»
И обнял правою рукой
Красавицу он смело,
Кольцо на палец Джони Фа
Она свое надела.
«Прощайте все – родные, муж!
Судьба моя такая!
Скорее плащ мне, чтоб идти
С цыганами могла я.
В постели пышной ночи я
Здесь с мужем проводила:
Теперь в лесу зеленом спать
Я буду рядом с милым!»
Вернулся лорд, и в тот же миг
Спросил он, где супруга.
«Она с цыганами ушла». —
Ответила прислуга.
«Седлать коней! Недалеко
Еще они отсюда.
Пока я не найду ее,
Ни пить, ни есть не буду!»
И сорок всадников лихих
В погоню поскакали;
Но все они до одного
В лесу зеленом пали!
(перевод А. Плещеева)
Басни
Эзоп
Сведения об авторе:Басня – один из самых древних жанров. В греческой литературе она появилась еще в VIII—VII вв. до н. э. Однако окончательное оформление басни как жанра относится к VI в. до н. э., греки приписывали это легендарному народному мудрецу Эзопу. Эзоп был рабом, но затем за сметку, здравый ум и услуги государству был освобожден. Он служил лидийскому царю-богачу Крезу, соперничал славой со знаменитыми семью мудрецами тогдашней Греции. Погиб Эзоп в результате клеветы дельфийских жрецов, обиженных его обличениями. Греки приписывали Эзопу авторство едва ли не всех басенных сюжетов, существовавших в то время.
Ворон и ЛисицаВорон унес кусок мяса и уселся на дереве. Лисица увидела, и захотелось ей заполучить это мясо. Стала она перед вороном и принялась его расхваливать: уж и велик он, и красив, и мог бы получше других стать царем над птицами, да и стал бы, конечно, будь у него еще и голос. Ворону и захотелось показать ей, что есть у него голос; выпустил он мясо и закаркал громким голосом. А лисица подбежала, ухватила мясо и говорит: «Эх, ворон, кабы у тебя еще и ум был в голове, – ничего бы тебе больше не требовалось, чтобы царствовать».
Басня уместна против человека неразумного.
Волк и ЯгненокВолк увидел ягненка, который пил воду из речки, и захотелось ему под благовидным предлогом ягненка сожрать. Встал он выше по течению и начал попрекать ягненка, что тот мутит ему воду и не дает пить. Ответил ягненок, что воды он едва губами касается, да и не может мутить ему воду, потому что стоит ниже по течению. Видя, что не удалось обвинение, сказал волк: «Но в прошлом году ты бранными словами поносил моего отца!» Ответил ягненок, что его тогда еще и на свете не было. Сказал на это волк: «Хоть ты и ловок оправдываться, а все-таки я тебя съем!»
Басня показывает: кто заранее решился на злое дело, того и самые честные оправдания не остановят.
Федр
Сведения об авторе:Федр – один из первых античных баснописцев. Жил он в 15 г. до н. э.– около 70 г. н. э. Происходил он из Македонии; как и Эзоп, был рабом. Затем его освободили по приказу императора Августа. Федр выпустил пять книг басен. В них вошли сюжеты, которые Федр заимствовал у Эзопа и по-своему обрабатывал, а также басни, которые полностью принадлежат перу Федра.
Лопнувшая лягушка и бык
Бессильный гибнет, подражая сильному.
Лягушка на лугу быка увидела
И, росту столь огромному завидуя,
Надула дряблую кожу, а детей своих
Спросила: «Превзошла ли быка я тучностью?»
Те говорят, что нет. Сильней напыжилась
Всем животом, и прежний задает вопрос
О том, кто больше. «Бык»,– они ответили.
Тогда еще сильнее, возмущенная,
Хотела вздуться, но упала, лопнувши.
Игнатий Диакон
Сведения об авторе:Игнатий Диакон жил в VIII—IX вв. в Византии и был одним из образованнейших людей своего времени. Он занимал должность митрополита Никейского, был автором житий святых, церковных гимнов, стихотворений и поэм. Перерабатывал он и сюжеты Эзопа.
Ворон и лиса
Ел ворон сыр; лиса хитрить пустилася:
«Будь голос у тебя – ты стал великим бы!»
Закаркал глупый, сыр из клюва выронив;
А та: «Есть голос у тебя, да мозгу нет».
Жан де Лафонтен
Сведения об авторе:Жан де Лафонтен (1621—1695) – великий французский поэт-баснописец. Вначале он писал драмы и поэмы, сказки в стихах. Затем обратился к басне. Под его пером басня, ранее считавшаяся «низким жанром» (то есть жанром, предназначенным для простонародья), приобрела красоту и величие, свойственные высокой поэзии. Лафонтен оказал большое влияние на все дальнейшее развитие басни.
Ворон и лисица
Дядюшка ворон, сидя на дереве,
Держал в своем клюве сыр.
Дядюшка лис, привлеченный запахом,
Повел с ним такую речь:
«Добрый день, благородный ворон!
Что за вид у вас! что за красота!
Право, если ваш голос
Так же ярок, как ваши перья,—
То вы – Феникс наших дубрав!»
Ворону этого показалось мало,
Захотел он блеснуть и голосом,
Разинул клюв – и выронил сыр.
Подхватил его лис и молвил: «Сударь,
Запомните: всякий льстец
Кормится от тех, кто его слушает, —
Вот урок вам, а урок стоит сыра».
И поклялся смущенный ворон (но поздно!),
Что другого ему урока не понадобится.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
