Текст книги "Тунгусский метеорит"

6. Тунгусский заповедник (Маклай)

Появление медведя на заимке для меня стало полной неожиданностью. Я считал, что пожар уничтожил или изгнал всю живность из окрестных лесов. Однако, вот она – живность – огромный бурый медведь, килограмм в пятьсот-шестьсот живого веса. Интересно, как ему удалось уцелеть? Наверно, как и мы, спасался в реке.

Мария погнала пасти корову к реке, там сохранились участки с невыгоревшей травой. Гильза ушла с хозяйкой. Я копался в ещё тлевших брёвнах и досках избы, выискивая всякие полезные железки. Николай расчистил подпол, извлек олений окорок из погреба и отнёс его к навесу из листов жести, который мы соорудили утром. Только что Николай спустился второй раз в подпол за сумкой кедровых орехов, а я нагнулся за топором. Вот тогда-то я и услышал странный звук: «Уф-уф, уф-уф». Я разогнулся. Возле навеса, принюхиваясь и фыркая, стоял на четырех лапах медведь, олений окорок уже лежал у его передних лап. Медведь, заметив движение, скосил глаза в мою сторону.

Я обмер. Это только так кажется, что медведи косолапые увальни. На рывке медведь может достигать скорости свыше 50 километров в час. Двадцать метров, что нас разделяли, медведь мог преодолеть за полторы-две секунды, а у меня из оружия только охотничий нож с обгоревшей ручкой и топор без топорища. Однажды, был у меня такой случай, столкнулся я с медведем нос к носу, медведь дернулся в мою сторону, я завалил его из винтаря в голову, не задумываясь. Стыдно и жалко было, конечно, потом. А сейчас мне было очень страшно.

На какое-то мгновение наши взгляды встретились. Медведь тут же переменился. Даже не поднимаясь на дыбы, он стал чуть ли не вдвое крупнее. У медведей есть такая фишка – шерсть становится дыбом, и мишка «раздувается» буквально на глазах. Ещё мгновение, и медведь развернулся всем телом ко мне. Тот, кто никогда не видел этого пируэта, не может оценить быстроту и мощь такого телодвижения.

В этот момент Николай выбрался с сумкой из подпола, улыбаясь, протянул мне горсть орешков. Я стоял не шевелясь. Сообразив по моей позе, что что-то не так, Николай отследил направление моего взгляда. Увидев медведя, Николай непроизвольно развернулся, попятился и замер возле меня. Медведю увеличение количества возможных конкурентов на добытый им кусок мяса не понравилось. Он поднял свою шарообразную башку, почти не разжимая пасти, утробно рявкнул и встал на задние лапы. Здоровенный, однако, чёрт, метра два с половиной в высоту, если не больше. Чтобы не выказать своего страха, и чтобы казаться опаснее и больше, я оскалился, шагнул вперед на бревно, чтобы стать повыше, и развел руки в стороны, показывая клинок ножа и лезвие топора. Моё оружие, как я понял, не произвёло на медведя должного впечатления, но вот разошедшиеся в стороны полы брезентового «пончо» медведя явно напугали. Ещё бы, я тоже вдруг для него стал выше и ширше! Медведь решил предъявить последний аргумент устрашения противника, он растопырил передние лапы с клинками когтей, оскалил клыки и зарычал.

Мне, фактически безоружному, стало жутко. От страха у меня чуть не приключилась «медвежья болезнь», в животе у меня предательски забурчало. Однако, опять же из-за страха, мозг мой заработал быстрее. За долю секунды я перебрал в уме всё, что помнил о медведях.

Вспомнив уроки старого тунгуса, что нельзя пытаться изображать из себя медведю медведя-соперника, я не стал рычать в ответ, вместо этого я стал пытаться исполнять горловое песнопение. От страха моё горловое пение местами срывалось на тирольские рулады. Медведя это озадачило, он захлопнул пасть. И тут я услышал за своей спиной шорох, у меня похолодело всё внутри. Только бы Николай не спровоцировал медведя на нападение, только бы не побежал прочь. Оглянуться я боялся, я «пел» и таращился прямо в глаза медведю. За спиной у меня раздался странный вибрирующий звук. Я понял, умница Николай! Он поднял лист жести и стал им вибрировать, стараясь попасть в такт моему горловому пению.

Медведь, испугавшись такого необычного звукового отпора, опустился на четыре лапы и уже собрался удрать, но тут из-за навеса на медведя набросилась Гильза. Господи, отчего такое невезение – Мария с коровой возвращается, да ещё со своей дурной собакой! Медведь ударом лапы может сломать хребет лосю, а не то что собаке.

Однако собака оказалась не дурной, а охотничьей, специально натасканной на медведя. Она имитировала нападения, забегая медведю за спину, заставляя зверя, крутиться на месте. Медведь пытался зацепить собаку лапой, но, несмотря на его молниеносную реакцию, промахивался. Собака отскакивала и каждый раз бросала взгляд на меня, как бы говоря: «Ну, что же ты? Стреляй уже»! Стрелять, а чем? Карабины мы свои нашли, вернее, то железо, что от них осталось после пожара. Я растерялся. Что делать? Гильза, вот так запросто, ворюгу-медведя не отпустит. Впору хоть броситься на медведя с ножом.

– Эльза, ко мне! – услышал я крик Марии.

Я посмотрел в сторону дороги. Мария, в хламиде из мешковины поверх ночной рубашки, в онучах и лаптях, стояла с рогатиной наперевес перед коровой. Что за женщина: и голая в постели – хороша, и в мешковине с рогатиной – восхитительна! Может, и в самом деле, мне бросить всех своих московских гламурных поблядушек и жениться на Марии?! Гильза тоже замечательная собака! Она по первому зову оставила медведя и отбежала к хозяйке. Её всю трясло от напряжения, она злобно скалила зубы, но стояла, прикрывая собой хозяйку, готовая по первому приказу снова броситься на медведя. Больше не буду называть её Гильзой.

Чёрт, тут рядом смертельно опасный зверь, а в голову лезет всякая хрень. Перевел взгляд на медведя, но успел увидеть только его толстый зад, мелькающий среди стволов деревьев. Медведь улепётывал, не забыв прихватить окорок. Скотина!

Через полчаса снова заморосил дождь, мы забрались под навес. Всеобщее радостное веселье по поводу победы над медведем уже улеглось, мы смогли начать рассуждать здраво.

– Отец за мной может ещё не скоро вернуться. Надо строить из оставшихся от избы брёвен и досок что-то наподобие лабаза или блокгауза, – высказалась Мария.

– Вы думаете, медведь вернётся? – изумленно спросил Марию Николай.

Мария с мрачной уверенностью кивнула в ответ.

– Почему? Ведь ему посчастливилось сегодня украсть наше мясо и удрать, – возразил Николай.

– Это нам посчастливилось, что он сегодня ограничился одним только окороком, – ответил я за Марию, – Медведь обязательно вернётся. У него, чтобы выжить, просто нет другого выхода. Вся его растительная кормовая база сгорела, вся животная – погибла или разбежалась, а тут столько мяса – корова, собака. Ну, и мы, наконец. Медведь, судя по повадкам, мало сталкивался с людьми, и он пока не людоед, не надо вводить его в искушение.

– Медведь нас просто застал врасплох, и у нас же есть бластер! – воскликнул Николай.

– К сожалению, максимально, что СВЧ-импульс сможет сделать – это оставить ожог на шкуре медведя, убить его или подпалить его шубу он не сможет. Так что нам придется вооружаться по старинке – рогатины, колья и ещё открытый огонь. Кстати, огонь в костре надо будет беречь, если огонь потухнет, то развести нам его будет просто нечем, – ответил я.

– На пепелище сараев я видел целую кучу капканов, – сказал растерянно Николай.

– Это отец натаскал, он, когда находит браконьерские капканы, то всегда снимает их и приносит на заимку. Но там нет ни одного медвежьего капкана – ответила Мария.

– Ничего, сегодня ночью подойдут любые. Будем укреплять навес бревнами, досками и кольями, а подступы к нему «минировать» капканами. А завтра спозаранку надо уходить с заимки в посёлок, – сказал я.

– Михаил, даже если мы выйдем с самого утра, то тридцать километров до поселка, с коровой, по ещё тлеющему лесу до темноты нам не одолеть, – сказал Николай.

– Нам эти тридцать километров и без коровы не одолеть. Тропинка к поселку идет через торфяник. Ливень сбил верховой огонь, но не потушил пожар, огонь ушел под землю. Торф горит, где-то, на полуметровой глубине, а местами и на глубине до шести-восьми метров. В торфе образуются прогары. Ходить по горящему торфянику смертельно опасно, в любой момент можно провалиться в прогар, а там температура до шестисот градусов, – ответил я.

– Если идти по просекам в обход торфяника, то Зорьку до посёлка тоже не довести – там всё выгорело, там ей нечем кормиться, – возразила Мария.

Мария, конечно, права. Самым оптимальным решением было бы – прирезать корову, тем более что она молодая, яловая, и бросить её на заимке, а самим уходить по просекам – от такой горы мяса медведь не ушел бы. Но у меня не хватило духу высказать Марии такое предложение. Поэтому я сказал:

– Правильно. Поэтому, будем выбираться из тайги вдоль речки. Пусть это займет больше времени, но там и корова сможет подкормиться, и мы не пропадем – будем ловить рыбу.

Мария хмурилась, но спорить не стала. Николай же поднялся и вышел из-под навеса. Вернулся он с деревянными вилами.

– Михаил, может быть, медведь не вернётся, может нам не стоит лезть на рожон? Я не представляю, как с помощью вот этого можно защититься от медведя на открытом пространстве, – Николай швырнул вилы на землю.

– А что это? – спросил я.

– Как что? Рогатина, я так понимаю! – ответил Николай.

Я рассмеялся, Мария зафыркала вслед за мной.

– Что? Что смешного? – спросил Николай.

– Мария, дай сюда свою рогатину, – сказал я.

Мария подняла с земли и передала мне своё копьё.

– Вот, Николай. Это и есть рогатина. С такой рогатиной охотились на медведей ещё до падения Тунгусского метеорита. Вещь раритетная, передается из поколения в поколение охотников-медвежатников. Смотри, обоюдоострое широкое лезвие длиной около четверти метра и металлические крылышки, образующие перекладину. Кстати, лезвие вместе с крылышками и называется «рожон». А рогатина – потому, что в старину эти копья, наверно, были из рога.

– Михаил, на старинных гравюрах охотники на медведей изображены вот именно с такими вилами, – сказал Николай.

– Ага, и медведи там стоят на задних лапах, а охотники изображены с граблями для уборки сена, – улыбаясь, ответил я.

– Ну, хорошо, пусть так! Но я не понимаю, как мы будем охотиться с рогатиной Марии на медведя? – спросил Николай.

– Мы? Да не приведи, господи! Я опасаюсь, как бы медведь не стал охотиться на нас! Одна рогатина у нас уже есть, еще пару изготовим из охотничьих ножей. Если медведь всё же решит на нас напасть, то упрем рогатины в землю, пусть сам косолапый лезет на рожон, главное – успеть направить рогатину в шею или грудь медведю. И ещё, медведь при нападении почти никогда не встает на дыбы, он попрет буром на всех четырёх.

– Всё ясно, – удрученно отозвался Николай.

– А если ясно, тогда – за работу! Готовим оружие и укрепляем навес, – закончил я дискуссию.

До самой темноты мы работали не покладая рук – таскали бревна, тесали и вкапывали колья вокруг навеса, расставляли капканы. Почти бессонная прошлая ночь, пожар, медведь и тяжёлая работа сделали своё дело – мы буквально валились с ног. Но и ночью спать не пришлось. Несмотря на то, что мы установили ночное дежурство, поспать никому толком не удалось. Медведь крутился вокруг заимки, собака негромким рыком предупреждала о его приближении, а корова нервничала, звеня своим колокольчиком. Чтобы не дразнить медведя, пришлось колокольчик снять. Хотя мы и основательно укрепили подступы к навесу, всё равно было страшно. Мы подскакивали от любого шороха, хватались за оружие и ярче разводили костёр. Под утро я не выдержал, пальнул несколько раз из СВЧ пушки в темноту, ориентируясь на звук хрустящих веток. Один из выстрелов, по-видимому, зацепил медведя, в ответ мы услышали его яростный рёв. Ожог, несколько, поубавил наглости медведю, он отошел от заимки, но мы уже не могли сомкнуть глаз.

Едва только забрезжил рассвет, мы разобрали проход из капканов и кольев и, прихватив свои хурды и оружие, двинулись к реке. Впереди шла с рогатиной Мария, она несла ещё и котелок с углями. Рядом с хозяйкой бежала собака. Корова, обвешанная нашими скромными пожитками и подгоняемая нами, шла следом за Марией. Мы с Николаем следовали по бокам от коровы, у каждого рогатина, нож и топор. Двигались мы медленно, поминутно озираясь и стараясь не шуметь.

Общее напряжение усилилось, когда мы подошли к реке и двинулись вдоль берега. Поднялся туман, в трех метрах ни черта не видать, каждый куст в тумане казался притаившимся медведем, готовым наброситься на тебя в любую секунду. С восходом солнца туман рассеялся, только тогда немного отлегло от сердца, и мы смогли двигаться быстрее. По-настоящему мы повеселели и даже стали отпускать шуточки по поводу медведя-раззявы, когда добрались до переката и перешли на другой берег реки.

Река петляла причудливым образом, образуя многочисленные протоки и старицы. Чтобы оторваться от медведя и сбить его со следа, мы старались идти по воде и несколько раз перекатами переходили с берега на берег. Привалы делали короткие, только когда находили участки с зеленой травой для коровы. Сами мы грызли кедровые орешки. Собаку покормить было совсем нечем, она укоризненно заглядывала нам в глаза, как бы говоря: «А нефиг было выпускать медведя, да ещё и с мясом».

К полудню река вывела нас к подножию невысокой сопки. На вершине сопки виднелись развалины избы, от избы к реке уступами шли полусгнившие деревянные лотки, валялись обрывки пожарных шлангов. Возле самой реки на станине стояли останки двигателя от трактора, кругом были разбросаны пустые ржавые бочки. Похоже, мы вышли к заброшенной старательской шахте, этот дизель когда-то гнал из реки к избе воду, а в лотках промывали золото. Несмотря на всеобщее запустение и разруху, эти развалины вселили в нас оптимизм – вот оно доказательство близости цивилизации. К тому же, изба, пусть и разрушенная, представлялась мне хорошим местом для стоянки и ночлега – можно задержаться здесь на сутки-двое, можно хорошенько отдохнуть и отоспаться. Нужно было немедленно приступить к укреплению подступов к избе, но все были основательно измотаны, и я объявил привал.

Это было моей ошибкой – не стоило расслабляться. Мария стала раздувать угли, чтобы развести костер. Я присел рядом с Николаем в тени дизеля и на секундочку прикрыл глаза. Когда я проснулся, солнце уже клонилось к закату. Мария помешивала ароматную уху в котелке на треноге. Господи, откуда же у этой женщины столько сил и энергии? Пока мы с Николаем спали, она успела набить острогой щучек и теперь готовила уху.

Чудесный запах ухи разбудил и Николая. Он, едва открыв глаза, полез за голенище сапога и достал ложку. Я тоже не сплоховал, сунул руку за пазуху «пончо» и извлек оттуда «нетельную ложку» на веревочке. Вдруг Эльза, до этого спокойно лежавшая недалеко от костра и глотавшая слюну, подскочила на лапы, развернулась и оскалилась, шерсть на её загривке встала торчком. Мы тоже вскочили на ноги. По берегу реки в сторону нашего «бивуака», не торопясь, шел наш давешний знакомый – бурый медведь.

Мария опомнилась первой, она подхватила с земли свою рогатину и бросилась к корове. Мы с Николаем выставили свои «пики», прикрывая отход Марии. Эльза бросилась к медведю. Я оглянулся, Мария тянула за веревку корову по деревянным лоткам вверх к избе.

Глянул на медведя. Медведь явно хитрил, делая вид, что нас не замечает, и, вяло отбиваясь от собаки, продолжал продвигаться в нашу сторону. Мы переглянулись с Николаем – всё было понятно без слов – медведь быстрее учится охоте на нас, чем мы на него. Нервы у нас с Николаем дрогнули, и мы стали медленно отступать к деревянным лоткам, ведущим к избе.

Медведь, недовольный тем, что его хитрость не удалась, стал с яростью бросаться на собаку. Мария, видя, что из нас с Николаем хреновые охотники, и мы отступаем, криком отозвала Эльзу. Мы поднялись к избе. Внизу бесчинствовал медведь. Он разодрал все сумки с нашими скромными пожитками, опрокинул котелок с ухой и, обжигаясь, пожирал варёную рыбу. Но, самое главное, опрокинув котелок, он потушил костер.

– Вот что, мужики, теперь мы остались не только без еды, но и без огня, надо зарезать Зорьку и сбросить её вниз к медведю, а самим уходить, – сказала Мария.

О как! Это следовало понимать так: «Какие вы, к чёрту, мужики, если не можете убить какого-то сраного медведя?!» Я посмотрел на Николая, ему, как и мне, было стыдно за проявленное нами малодушие, он даже покраснел, но он был готов согласиться с Марией. Похоже, ему, как и мне, уже приходила в голову такая «правильная» мысль. Я молчал. В душе моей зародился и крепчал протест. Вместе с протестом появился и план.

– Нет, мы можем убить медведя! Именно сейчас – можем! – решительно возразил я.

– Каким образом? – недоверчиво спросила Мария.

– Мария, в отличие от медведя, я не охотник и охотиться на медведя не собирался. А медведь – охотник, он умен, силён и решителен, – чтобы разрядить обстановку, стал я балагурить, – Однако мой тезка не настолько умён, чтобы сравниться с шахматистом-разрядником и профессором математики. Он думает, что загнал нас в цугцванг, когда любое наше действие или бездействие приводит к проигрышу. Но он, соблазнившись на варёную рыбу, позволил нам добраться до избы, а это значит, что он не учел расстановки всех фигур. А эта изба на вершине сопки – очень значимая «фигура». Мы можем разобрать стену избы и сложить брёвна над деревянными лотками так, что сможем сбросить их на медведя, мы можем превратить «цугцванг» во «взаимный цугцванг» – когда проигрывает первый, кто начинает.

– Медведи очень терпеливы, – робко возразила Мария, но в её голосе слышалась надежда.

– Этот долго терпеть не будет, он твердо принял решение охотиться на нас, а нашу неопытность он принимает за трусость, – ответил я уверенно, понимая, что медведь, в отношении трусости, нас оценивает, в общем-то, правильно, но должность командира, которая опять стала возвращаться ко мне, обязывала источать уверенность.

– А если медведь пойдет по крутым склонам в обход избы, залезет на крышу и разберет её или сломает дверь? – спросил Николай.

– Жаль, что у нас нет огня, но ничего, отобьёмся рогатинами и бластером, – сказал я, вспомнив, что у меня за спиной болтается бластер.

– Михаил, насчёт огня, чем это не попкорн? – Николай полез в карман и извлёк горсть кедровых орешков, – Помнится, я однажды готовил попкорн в микроволновке и замешкался, так попкорн у меня сгорел. А тут кедровые орешки, в них столько масла!

– Николай, ты гений! – я нарвал с брёвен избы сухого мха, засунул его в раструб дула бластера, сверху всыпал орешки Николая и прижал их дощечкой. На первом выстреле орешки затрескали, на втором – мох занялся пламенем.

– Мария, костёр за тобой, – я снова обрёл командирский голос, – Николай, разбираем стену избы.

Орудуя своими рогатинами как рычагами, мы разбирали сруб, выдергивая бревна из стены, обращенной к лоткам. Эльза сидела возле обрыва и неотрывно следила за медведем. Время от времени мы с Николаем тоже бросали взгляды на медведя, он, казалось, бесцельно, слонялся внизу. Должно быть, выжидает темноты, сволочь.

Когда мы разобрали стену настолько, что Мария смогла завести в избу корову, мы начали выкладывать стену обратно, подпирая бревна колышками. Между брёвен мы прокладывали клинья, оставляя щели. Для большей уверенности в задуманном, мы вкопали заостренные колья между деревянных лотков вниз по склону. Когда западня была готова, уже стемнело настолько, что медведя у подножия сопки видно не было, только Эльза продолжала следить за ним. Мы с Николаем вошли в избу, Мария позвала собаку, мы закрыли дверь и подперли её бревном. Внутри избы, в обрезке бочки, пылал костер, дым легко уходил в щели бревен крыши.

Потекли томительные минуты ожидания. Минуты складывались в часы. Час, другой, третий. Медведь всё не шел. Руки устали сжимать древко рогатины. В душу стало закрадываться сомнение, а может, медведь вообще не придет? Посмотрел на Николая, он тоже заметно нервничал. Глянул на Марию, она была спокойна, смотрела на огонь, гладила голову лежащей у её ног собаки и подбрасывала хворост в костер. Правильно, надо успокоиться. Медведь, конечно, видит отблеск костра в щелях стены, он знает, что мы никуда не ушли, но он понимает, что добраться до нас ему будет трудно. Весь вопрос, насколько он голоден, и насколько у него хватит терпелки?

Встрепенулась собака. Наконец-то! Мы вскочили на ноги. Мария схватила за ошейник собаку, а мы с Николаем уперли свои рогатины в стену избы. Мы услышали тихий шорох – это медведь ходил вокруг избы. Слышно было, как зверь втягивает воздух носом, принюхивается. Собака негромко рыкала, Мария старалась зажимать её пасть рукой. Мы с Николаем терпеливо ждали. Дело решила корова, она тоже почувствовала медведя и жалобно замычала. Медведь больше не смог терпеть, он стал пробовать стены избы на прочность. Наконец, медведь оказался возле стены со стороны деревянных лотков, он зафыркал, принюхиваясь, попытался просунуть лапу в щель между бревнами нашей западни.

– Навались! – скомандовал я, и мы с Николаем обрушили брёвна стены на медведя.

Стена рухнула, бревна опрокинули медведя вниз на лотки. Раздался жуткий рев, потом ещё и ещё, но уже глуше, откуда-то ниже по склону сопки. Стало ясно – медведь ранен. Но насколько сильно? Рык медведя прекратился. Мы ощетинились рогатинами, а Мария была готова спустить собаку, может быть, раны медведя незначительны, и сейчас взбешенный зверь вновь поднимается к избе. Но время шло, а медведь не возвращался.

Только на рассвете мы решились спуститься. Медведь лежал возле самой реки. Было видно, что он ещё некоторое время полз, по-видимому, у него были сломаны задние лапы. Но умер он от потери крови, колья пропороли ему брюхо.

Ненависти я к медведю не испытывал, но и жалости – тоже, ведь это он хотел нас скушать. Николая слегка мутило от вида бурого кровавого следа. Мария, напротив, была весела и улыбчива, в её глазах мы снова поднялись до уровня «мужчин», что она и подтвердила, отрезав медведю уши и раздав их нам с Николаем. Николай ухо взял брезгливо, только воспитание джентльмена не позволило ему при Марии его выбросить. Но я отвел его в сторону и объяснил смысл презента.

Зная чувствительность Николая и видя, что Мария начала точить о камень нож, отправил Николая покемарить возле дизеля. Я был тоже измотан бессонной ночью, но решил не расслабляться. Сходил к избе за коровой, спустил её с сопки и выпасал до обеда.

В обед я разбудил Николая, и все, включая Эльзу, наелись жареной медвежатины до отвала. «Се ля ви» – кто хотел нас съесть, сам попал к нам на обед.

После обеда, поручив корову заботам Николая и Эльзы, мы пошли с Марией отдыхать в избу до вечера. По хитрому выражению лица Марии я понял, что отдых мой начнется не сразу. Неутомимая женщина!

Вечером мы с Николаем слегка забаррикадировали избу бревнами и отдыхали в ней всей компанией, включая корову, до утра. Бояться больше было нечего, но, наученные горьким опытом, мы с Николаем дежурили по очереди у костра.

Утром, посовещавшись, мы решили доле не задерживаться на заброшенном руднике – гора медвежьего мяса скоро завоняет, а это может привлечь других хищников: тех же медведей, росомах или, не дай бог, стаю волков.

Путь к поселку Ванавара из-за коровы по руслу реки занял у нас целую неделю. Никаких особых неприятностей, за исключением, пожалуй, гнуса, за всю дорогу с нами больше не приключилось. Здесь, вдали от пожарищ, гнус ещё раз напомнил нам, что наша робинзонада проходит на Тунгуске. Наконец, мы вышли к полицейскому блокпосту на окраине поселка. Наконец-то, мы видим людей, они бегут к нам.

– Ну, вот и всё, Николай, На этом наши приключения этим летом и заканчиваются!