Текст книги "1001 медитация на мысли Василия Розанова. Том 1"

Медитация 203

«Но отчего человек хочет «другого»? Отчего «тем, что есть», человек никогда не бывает удовлетворен? Должно быть – из основного факта: что рожден от отца и матери. В это время, в его зачатии, мать хотела не себя, а мужа; и отец хотел не себя, а жены. Оба «отрицались себя» и «хотели другого. И дитя передали вечное – «желать другого».»

«Последние листья»

 
Желание «другого» – вечно в нас —
Всегда – от матери с отцом передается —
Всех на земле соединяющий экстаз —
Берущий страсть себе – от яростного Солнца!
 

Медитация 204

«Вечное детство брака – вот что мне хочется проповедать. Супруги

должны быть детьми, должны быть щенятами. Они должны

почти сосать мамку с папкой. Их все должны кормить, заботиться,

оберегать. Они же только быть счастливы и рождать прекрасному

обществу прекрасных детей. В будущем веке первый

год молодые будут жить не в домах, а в золотых корзинах.

(на извозчике, похороны Суворина). (яркое солнечное утро).»

«Опавшие листья.

Короб второй и последний»

 
Молитву чудную – о вечном детстве брака —
Супругам – точно – деткам – я – шепчу —
Целуйтесь – будьте счастливы – однако —
Грядущий век – мир превратил уже в мечту!
 

Медитация 205

«Все убегающее, ускользающее неодолимо влечет нас. Так в любви и в литературе. Неужели так – в истине? Боже,

неужели так и в религии, где «Бога никогда же никто виде»?!!

(за ужином и Шерл. Холмсом, 20 авг.).

«Опавшие листья.

Короб второй и последний»

 
Все ускользающее вдаль – всегда влечет —
Тайна – человек – его же Смерть —
В любви – в литературе – всюду вход —
Туда – где нам – что ищем – не иметь!
 

Медитация 206

«Они мне все говорили. Я им ничего не говорил. Не интересовался

говорить. Но и не говорил (никогда): «Люблю». Просто, чай пил с ними. И я со всем светом пил чай.

Оставаясь в стороне от света.

В себе я: угрюмый, печальный. Не знающий, что делать. «Близко к отчаянному положение». На людях, при лампе – «чай пью». Обман ли это? Не очень. Решительно, я не лгал им и при них. Никогда. Всегда «полная реальность». А не говорил всего.

Таким образом, в моей «полной реальности» ничего не было не так, ничего не лежало фальшиво. Но ведь во всех вещах есть освещенные части и неосвещенные «освещенное было истинно так», а об неосвещенной я не рассказывал. «По ту сторону занавески» перешла только мамочка*. О, она и

сама не знала, что «перешла»; и никто не знал, дети, никто. Это моя таинственная боль, слившаяся с ее болью воединое. И притом, она была потаенная. Прочие люди проходили мимо меня. Эта пошла на меня. И мы соединились, слились. Но она и сама не знает этого. За всю жизнь я, в сущности, ее одну любил. Как? – не могу

объяснить. «Я ничего не понимаю». Только боль, боль, боль…»

«Последние листья»

 
Любовь – таинственная боль —
В неосвещенной части личной жизни —
Сливаясь с ним – сыграла свою роль —
Навек возвысив его благостные мысли!
 

Медитация 207

«Танцы имеют своею душою любовь. Зовут ли, рождают ее. Это – всемирно.

Танец входит в организм любви (чуть ли не тетеревы и куропатки не танцуют).

В танце – главное ноги. Т.е. где помещены половые органы, родник всего, суть всего.

«Безумно люблю танцы». Весь мир любит. П.ч. весь мир хочет рождать.»

«Мимолетное»

 
Танец входит в организм Земли —
Само движение его растет оттуда —
Где суть всего – родник любви —
Желание – сближенье – просто чудо!
 

Медитация 208

«Все «оглядывают невесту», любопытствуют о ней. Девушки смотрят на жениха.

Забывают о приданом, не сплетничают, не пересуживают, а «бела ли она», и

«пригож ли он». – Черти, да что вам? – А нам тоже вкусно. Действительно, двое совокупляются для «вкусно всем».

Есть этот мировой закон, есть это тайна в мире. Совокупление «одного» есть 1/1000000 моего совокупления, твоего, его… всех, каждого, множества. Воистину «тайна» и без тайны «что бы другим»

«Мимолетное»

 
Совокупленье «одного» – уже в тебе —
Разжигает вдруг невидимое пламя —
Вот так на свадьбах веселятся все —
От одного прикосновенья к тайне!
 

Медитация 209

«П. Б. Струве «категорически выразил», что 1) исключать меня не следует (из Религиозно-филос. об-ва), 2) потому что я «нравственно и всячески невменяемая личность». Казалось бы, «поэтому-то и надо

исключить». Но я тоже когда-то категорически высказал, что освободитель России Струве никогда не был знаком с даром остроумия; и потому-то не заметил и в сем случае, что начало его письма в редакцию противоречит концу. «Исключили?» …Да. Исключение имеет смысл, когда исключившие выше исключенного. А то ведь выйдет, что «бедные исключили богатого», и солдаты – офицера, и «гуляки» – атамана разбойников. Дары наши в руке Божией, и оценка деятельностей в оценке истории.

Но знает каждый горение души своей, – много ли в ней «дров сожжено». И вот, по этому потреблению сгорающего матерьяла, от 1886 г., когда я издал «О понимании» (737 страниц), до теперь – я думаю больше во мне сгорело лучины, угля, дров, кокса, всякой дряни, но и чистого золота, чем не только в ком-либо из исключивших, но и во всех их. Что же было их «исключение»? И аттестация, что они «не сотрудничают со мною». Значит только, что я не сотрудничаю с ними.

Баржа отплыла от берега. С баржи кажется – «берег двигается», с берега

кажется – баржа двигается. И все условно.

Все и «идет», и «не идет», и оба «нужно» и «не нужно».»

30.1.1914 (приблизительно)

«Мимолетное»

 
Увы – увы – когда не понимают —
То вешают с почтением ярлык —
«Невменяемый» – и мысль его такая —
К какой наш обыватель не привык!
 

Медитация 210

«Наше отечество – в прошлом.

Наш роман – в будущем.

И когда мы рвемся к роману – мы уходим от отечества. А когда возвращаемся в отечество – становимся позитивны.

И тут – дисгармония. Что же человек мечтает о рае и о примирении

«противоречий»? «Противоречия» исчезнут, когда нас будут есть черви.

Вот несовершенства земли и земного. И человек относит красоту – «туда».

Куда?..

Только одно эхо звучит. Бедный. И вечно-то он слушает одно эхо.

(За вечерним чаем; когда я обидел Шуру. Она хотела в шашки играть, а я отказался)

«Мимолетное»

 
Противоречия исчезнут лишь со смертью —
Когда голодный червь поест наш прах —
Безумным эхом красота взлетит над твердью —
Обозначая в Вечности наш страх!
 

Медитация 211

«Иногда бывают пророческие сны.

Как они ужасны. Как затревожится, забьется сердце. И такая тоска потом.

У меня «пророческий сон» – это обличение совести. В каком-нибудь случае, в чем-нибудь конкретном и невообразимом вместе, но «вытекающем из всего».

(вспомнил ночью на извощике)

Предвечный сумрак одевает очи мои…»

(Когда хочется умереть) (часто)

«Мимолетное»

 
Сон пророческий – весь в обличенье совести —
Моей – пред бедными людьми —
Страх жизни – вечный ужас одиночества —
Мрак одевает глаза – мысли – и мечты!
 

Медитация 212

«4.II.1914

Полный стол газетных вырезок (не читанных еще): это что откладывал

на «потом» и «накопилось». И не хочется читать. А должен (comme il faut – (как нужно (фр.)).Какое однообразие. Серость. Никакого интереса самому читать «о себе», и, казалось бы, задирает. «Что Розанов – сволочь», да что же я это буду читать. Ведь я мыслитель, и мне мысли хочется. «Мысль» убила бы меня. «Мысль» измучила бы меня. Катков и, верно, Михайловский сумели бы сказать такое, что «не забудется». Буренин так бы смастерил «презреньице», что тошно два дня было бы. Но «Розанов сволочь» – это нисколько не занимательно.

«Сволочь».

«Подлец».

«Хам».

«Лжец».

«Передонов».

Позвольте. Это слова. Почему я на них обижусь. Да ни чуточки. Разве мудрено сказать: «Наполеон был трус», а «Александр Македонский – Терсит». Приставляй слово к слову – выйдет речь, выйдет

«газетная статья». И даже автор получит 3 рубля («среди газет») на обед.

Что же мне-то до этого. Да я даже рад, что столько обедают по поводу

«Розанов – сволочь». – Я очень добродетелен и готов своей спиной

кормить газетных «обозревателей». Меня это ничуть не оскорбляет, п. ч.

этого я ничуть не отношу к себе.»

«Мимолетное»

 
Слово к слову приставляй – и будет книжка —
Или газета будет – и статья —
Он – сволочь! – обо мне аж до отрыжки —
Заставляют петь родного соловья!
 

Медитация 213

«Я понимаю, что я должен повиноваться божественным законам. Но почему я должен повиноваться человеческим законам, этого я не понимаю.

(за набивкой табаку)

Закон – «надо мною». Но как же, если он «человек», – надо мною? Разве я уже животное? Посему: Homo sum et nil nisi divina lex – habet me (Я человек и подчиняюсь лишь божественным законам (лат.)).

Что же я? А вот бычок, скачущий по полям. Или Сократ, рассуждающий с юношами.

– Ах бычок, бычок! Смерть придет на тебя…

Смерть… Никогда не думал… Если «смерть», то в самом деле уже не бычок. Но – и ничего.

Итак:

– Бычок.

– Ничего.

Ах Розанов, Розанов: есть еще жалость…

Жалость… жалость… жалость…

Что-то родное звучит в сердце…

Что-то щиплет сердце, знакомое, давнее…

Древнее… Нет полей, быков… И идет, рыдая и плача, человек куда-то в сторо-

ну…

(за набивкой табаку)

«Мимолетное»

 
Повинуясь – весь – божественным законам —
Я не могу зверьком склоняться пред людьми —
Смерть уравняет – стебелек – и лоно —
Мораль любая в прах рассыпется с костьми!
 

Медитация 214

«Сижу: и, «уже подъезжая» к Лесному, ветви деревьев, протянувшиеся ветвями

из садов, касались иногда плеч и лица… (не больно, чуть-чуть). И почему-то птички. И как шепот:

– Спаси нас. Спаси и защити (т.е. наше плодородие).

– Сохрани нас. Сохрани. Заговори.

Мне представилось – «Вся Природа» в каком-то страхе просит меня «выступить», «начать говорить», – точно и ее «объял ужас и мрак великий», но уже с другой вовсе стороны, обратной:

«Надо бы у вас все это обстричь». " А то ведь романы для этого и п.ч. это ЕСТЬ.

А этому вовсе НЕ НАДО БЫТЬ. Вот мы это обстрижем, – и станете тамбовскими менялами, копить денежку, а не порхать по лесам и полям, щебеча звонкие

песенки, но в сущности потому щебеча и с тем заключением в результате, чтобы

сесть друг на дружку и, затрепетав всем тельцем, излить семя из него в нее…

Потом – яичко. Потом – гнездышко.

Птенцы…

Самец приносит корма самке…

Как я – маме и Тане…

«Но ведь у меня хорошо. Почему же у птицы худо? А если, с другой стороны, у птиц хорошо, то у меня…

У меня…

У меня…

Кто говорит «не хорошо».

«Мимолетное»

 
Деревья чуть касаются ветвями —
И птицы жалостно щебечут из листвы —
Кто семя льет – в любви – под небесами —
Кто меня просит защитить огонь любви?
 

Медитация 215

«Удивительное, к «образу мыслей» относящееся, есть следующее:

Хотя бы мысль какую-нибудь я совершенно оставил, даже хотя бы наконец я ее возненавидел, тем не менее я «имею ее», т.е. так думаю, но думаю уже в виде слабого оттиска (как в типографии бледный оттиск) или оттиска поцарапанного, сбитого, испорченного. Но – имею.

Как это может быть? В душе сохранилась возможность «стать опять в такое положение» к предмету или к жизни, в каком однажды она уже простояла некоторое время, которое ей стало уже знакомо, и вот будучи-то знакомым – в сущности никогда не умирает.

…И не только в смысле «помню» этих мыслей, но и «люблю» этих мыслей: Сейчас я очень внимательно вдумываюсь в эту сторону души и вижу отчетливо, кто живет в ней, и «люблю» прежнего. Чту раз пережито – никогда не позабывается вполне, а лишь покрывается пеплом, а еще чаще только забрасывается новыми дровами. Новые дрова как будто дробят, ударяют и гасят «обгоревшие уголья», но, в сущности, не только от них загораются сами, но и сливаются с их жаром и огнем, хотя и старым и угасающим.»

«Мимолетное»

 
Мысли вечны – мы имеем их —
Даже любя – и страшно ненавидя —
Точно Бог в них воплотил земной триптих —
Всякой мысли дав живое в смертном виде!
 

Медитация 216

«Боже: да разве не тысячи, даже мильоны «как в моем положении»: и – прошли мимо, промолчали; дали обидеть женщину, бросили детей, сами залезли под стол…

О! О! О! О!..«Мысли бывают всякие». В мыслях – черт. Черт и ветер.

Но что я видел и сказал: – «Ни с места!» – «Не уйду!: – «Не подамся»: пусть подаются назад и в стороны отечества, религии, а «моя Варя – тогда перед образом в Калабинской церкви была права»: с этим и при этом я останусь, как Мак Магон: «Je suis et je resta». Ну, вот: а вы говорите – философия. Философий много – а Розанов один. Лицо. Человек. В истории. Вот.

Позвольте: кто из вас, над женщиной плачущей и молящейся и «ничего не понимающей» (пар и клубы дыма), встал и, подняв щит и копье, – сражался 20 лет и победил. Да я и знал, что будет победа (ибо внутренно-то каждому своя правда открыта). И потом еще больше… О, дьяволы, до чего вы меня не понимаете: так как она все и потом продолжала «не различать клубов пара от дыма», и продолжала молиться: то я, уже «взяв Победу» и вот… «в истории будет увековечено имя ОДНОГО, который победил»… Улыбку ее. Улыбку ее как наше северное солнышко…

«Давай, Варя, и я с тобой – вместе помолимся»… «По-право-славному, по-тихому… А попам – Господь с ними… Пусть вот живут… И нашивочки, и позолоты… Господи, Господи: да пусть и фальшь живет, как же бедному человеку без фальши-то прожить. Трудно. Сломается…»

И вот наша «северная, русская реформация»… Лютер есть Лютер…

А Васёнок есть Васёнок…

– Мамочка. Дай папироску. Я на боковую. Разбуди в 9. Надо в редакцию идти. Очередной фельетон. На 50 р.

Конечно, это не «мантия» пророков и законодателей, новых пророков и еще законодателей… А наша Русь… И Варнавин… И Ветлуга…

Господь с нами: не будем преобразовывать, а будем молиться. Ну и поесть…

Ну и поспать… Прилучится «любовь»: ну – и полюбить. А планета все вертится: Господь с нею. И утро и вечер: Господь с ними…

Странничек: Голодно, странничек, голодно…

Холодно, странничек, холодно…

– Иди к Розановым. У них тепло. Печь с тараканами. А во щах всего один таракан: ГИГИЕНА. ПО-НОВОМУ.

Странничек ухмыляется, трет красные руки.

– У вас в самом деле ТЕПЛО.

Господи: Ты не умертвил меня за 1000 других моих грехов. И не разражает землю, хотя она вообще грешна. Как же я перемещу хотя СОЛОМИНКУ в делах царства Твоего и Храма Твоего и жизни Твоей?

(за корректур. 2 к. «On. л.» – о Тане и себе)

«Мимолетное»

 
В делах царства Твоего и Храма —
Даже соломинку никак не сдвину я —
Грехи мои исчезли как-то странно —
Одна любовь в душе как тайна бытия!
 

Медитация 217

«Разница в роли и значительности мужского и женского пола для деторождения долго (многие годы) кажется до того в пользу женщин, что «и разговаривать нечего»: ОНА кормит, ОНА носит в себе, страдает, мучится, в последующее время заботится, воспитывает и «поет колыбельную песню»… Молитва, поэзия, религия. Он? – Только свистит!!! Черт знает чту! – одно удовольствие. «Захотел, батюшка»… и полежал несколько минут. Потом заснул. Забыл. И, пробудясь, даже вышел на улицу «рыскать» и искать новую, на час, «зазнобушку». Взглянуть нй на что, только плюнуть. Свинья, Скотина.

Так и я думал. Много, много лет. Пока Евгения Ивановна (в Бессарабии), рассказывая мне о перипетиях скотоводства, полеводства (у ее брата) и проч. и проч., – на какой-то мой вопрос о породах рождающегося приплода не сказала (не сразу, а поперхнувшись):

– Все от ОТЦА…

Т.е. жеребенок и человек, в 3 рубля ценой или в 300 рублей ценой, определяется тем, кто не трудился, не страдал, не заботился, не думал, а только «5 минут погулял с зазнобушкой».

ОТЕЦ…

Да и Библия ни о Еве, ни о каких матерях не упоминает, а говорит: Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова и т. д. и т. д. Мать никогда даже не названа…

Библия: да и нрав народный, обычаи этнографии: деньги дают «этому весельчаку», имя отца-матери (фамилию) откидывают, дабы «прилепиться» к весельчаку и «быть с ним». Я как некрасивый никогда не обращал на мужской пол внимания, к тому же и «сострадание к женщине»: и мы вообще питаем «культ матери», а «культа отца» у нас совсем нет.

– Папашу забываем.

Но вот бледность и уторопленность Евгении Ивановны (сама – страдающая женщина). И я все вспоминаю ее. Да. У женщины – грудь. Шесть дней недели – в отношении деторождения. И долго, и тяжело. Мужчина же не трудится, но ведь и суббота не трудится, а «празднуствует». «Веселится» суббота, ничего не хочет делать, – и не прибавить ли: «скачет по горам как лань», «как молодой козленок бегает по дулам». Суббота – одна, а важнее шести дней недели. Чудо. Мужчина в браке – его суббота, т. е. ГЛАВНОЕ, ВСЕ. В особенности этнография это чувствует: прямо отдают «все» в приданое. Кралечка, девочка, загляденье: кажется бы, ее купить «за миллион»! Куда – соплявый не хочет, и еще с нее берет тысячи…

– Да кто ты?

Такой некрасивый. Борода. Волосы всклокочены. Говорит басом. Другой час – выпивает. «Тьфу», а не существо…

Повертывается. А за ним бежит тесть и, отведя в сторону, шепотом прибавляет, прибавляет тысячи…

– Кому?..

– Ему?..

– О Господи!!..

Этот дурак опять кашляет и, поворачиваясь, уходит отвратительной походкой. Косолапый. «А моя – такая кралечка».

И вот чудо: «кралечка» тоже смотрит вслед, задумывается, плачет. А отец ее, совсем седой старик, забыв весь «престиж», – говорит:

– Ну, ладно. 10 000. Вспомним Евгению Ивановну.

– От него ВСЕ.

Все!!! Великое – ВСЕ!!!

Потомство. Дети. Девушка без него – пустая кадушка. Без плодов, без зерна. Девушка ДО МУЖА – просто ничего. Да так и говорит поговорка (впервые услышал и удивился – от Александры Адрияновны Рудневой): «Девушка родится, КОГДА ЗАМУЖ ГОДИТСЯ». Сами родители так и говорят: родилась девочка – но это пока ничего не значит; вот если сыщет мужа – тогда будет ВЕЩЬ. Девушка и потом женщина вынашивает семя, взращивает семя: но – поистине это пока земля, которая пуста, доколе в нее не упало зерно. Зерно, правда, без земли тоже «ничего», однако оно сложнее, выше и благороднее земли, это-то мы и при малом разуме видим. А, так вот почему «Авраам роди Исаака». Он дал зерно, из него вышло зерно, а из девушки и даже женщины вообще ничего не выходит: ибо самое яйцо есть помещение для сперматозоида. СУТЬ, вполне таинственная, заключается в сперматозоиде, которого не снесут 100 женщин, и даже все женщины от Евы не могут произвести на свет одного сперматозоида. А у мужчины, каждого, этих сперматозоидов «хоть отбавляй». Но поистине «хоть отбавляй» – я сказал и испугался. Действительно, мужчина задыхается в сперматозоидах, не знает куда деть, томится, ищет – самец. Самка и «жена» только вместилище для его сперматозоидов, и вот за чту дают «тысячи»…

(позвали обедать)

Но в сущности я все кончил – договорит читатель.»

«Мимолетное»

 
Таинственную суть в нас – дева сносит —
Мы даем семя этой сладостной Земле —
А Бог потом впускает с грустью в осень —
И мы теряемся без семени во мгле!
 

Медитация 218

«Без памяти смертной…

– так можно определить наш либерализм, прогресс и всю цивилизацию.

Если сказать: и с взглядом на совокупление как на удовольствие (а не

заповедь и закон) – то и получим два берега, в которых течет вся

культура.

Веселися, славный Росс!..

– Пора бы и поплакать.»

(на улице)

«Мимолетное»

 
Без памяти смертной – существованье —
Увы – печалит меня —
И совокупление – страсть – обладанье —
Веселье безумного сна!
 

Медитация 219

«Встречаешься с разными ярусами наивности – и отсюда проистекает

невольная ложь отношений…

Как я ему объясню «все», если всею жизнью, всем развитием, всеми дружбами и прочитанными книгами он не то что «не хочет», а при всех усилиях не может увидеть иначе, как уголок или одну сторону «Всего». Как, слыша эту банальщину у Р., я сказал бы: «Какая пошлость».

Это значит ударить всех по лицу. И не ударяешь. И лжешь. Я не святой. И эта «несвятость» – просто вежливость.»

(дожидаясь «по чеку N° 5» в банке «Русско-Торг. промыт л.»

на Садовой)

«Мимолетное»

 
Невольно лжешь – чтоб не ударить словом —
Видя наивность с глупостью людей —
У каждого в душе своя основа —
Я – не святой – но – я – и – не злодей!
 

Медитация 220

««Всякое определение есть суждение» (философия).

И определять не нужно.

Пусть мир будет неопределен.

Пусть он будет свободен…

Вот начало хаоса. Он так же необходим, как разум и совесть…

Живем и горим.

Живем и путаемся.»

«Мимолетное»

 
Разум – совесть – хаос – все полезно —
Всю жизнь мы боремся с собой —
И лишь вздыхая на краю у вечной бездны —
Мы сознаем – что вели с тайной страшный бой!
 

Медитация 221

«Живем и горим.

Живем и путаемся.

«С утра подметают», а к вечеру смотришь – везде сор.

Этот сор – наша жизнь.

Разве она плоха?…

И вот объяснение, что душа моя путаница и как разлезающаяся нить.

«Притом бумажная».»

«Мимолетное»

 
Сор – наша жизнь – разве она плоха —
С утра до вечера ее метут куда-то —
Точно – Бог нас защищает от греха —
Чтобы устроить потом вечную расплату!