Текст книги "Минус бесконечность"

(…) Филин обиженно смотрела на Фридома, словно она была недовольна его действиями. Быть может, смерть для неё была лучшим исходом? Но это не могло быть так, ведь она сильно любит Магманта. Запертых в наручники приятелей вели Повелители. Страшные высокие коридоры наводили неприятность, здесь никогда не было тепло и уютно, но всегда богато и привлекательно для какой-нибудь знати. Та комната, в которую Филин и Фридом прибыли, была очень тёмной, по двум углам стояли две кровати, посередине деревянный стол, на котором стояла свеча, единственное освещение здесь. Стражи Повелителей яростно выкинули ребят, не освобождая их от наручников. Те упали на голый пол, который охладил их, уже и так холодные, души. Филин не могла встать с пола, потому что её пытали какие-то мучительные чувства. Её глаза окровавлены. Руки покраснели в ядовитом железе. Фридом сел и уставился в стену, где, казалось, не было ничего.

Девушка страшным рёвом пронзила тишину. Она плакала, задыхаясь пеплом надежд, вынужденная дышать заражённым воздухом. Стены, хоть и было пусто, поглощали голос Филин, забирая все её крики себе. Сколько там уже плачей и криков? Сколько на этом ледяном полу высохло горячих слёз, которые вынуждены стать частью этого мира: ужасающей комнаты, которая воплощала в себе что-то плохое и неуютное. Фридом молча смотрел, как человеческая душа леденела, а её кусочки становились очень хрупкими, от звука они трескались и разбивались обо всё вокруг: о медленное пламя свечи, о скрипучие кровати…. Реки вен врезались в каменные наручники, застывая и превращаясь в пухлые и мягкие поверхности. Шея покрылась тысячами этих же рек, которые пробудились от своего сна, невозможный звук из горла наполнял всё внутри и вытеснял всё. Филин сжалась. Её многочисленные морщины, ломающийся голос и холодные, сырые от слёз волосы. Всё это ломалось в голове, из-за чего что-то начало давить на вески. Бабочек становилось больше, и они начали теснить разумные мысли Фридома.

– Филин…, – сказал он невольно.

– Зачем ты это сделал?! – Филин начала ползти к древокрову – Нас пленили, ты понимаешь, мы рабы?! – Филин сумасшедшим взглядом смотрела на бледнеющего и без того приятеля. – Я тебя ненавижу, зачем ты вообще сунулся?! – она кричала так, будто стала ещё больше его ненавидеть.

– Успокойся, они говорят, что скоро станет теплее, – древокров холодными руками от наручников обхватил лицо Филин. Его пальцы в момент согрелись от горячих слёз. – Слышишь, там, за морем, за материальными стенами, там, там…, там так тепло. Если мы поставим себе ещё и душевную стену, то, как потом избавиться от материальной? Нам надо жить, Филин…, всего лишь год, надо подождать…, – от слов приятеля Филин в мгновение успокоилась.

– Магмант ждёт меня? – спросила девушка с детской надеждой в глазах.

– Конечно, совсем скоро ты почувствуешь его тепло, – сказал древокров, улыбнувшись подруге.

– Спасибо, Фридом, ты прав, я…, я просто разнервничалась. Ведь уже два года я работала, осталось совсем чуть-чуть, – сказала Филин. В её сердце всё ещё осталась надежда на счастье с возлюбленным. Девушка не стала строить себе душевных стен, постепенно понимая, что освободится от материальных.

Парень всё ещё увлечённо слушал. Многие, действительно, ставят себе душевные стены, даже воображаемые… Они сами внушают себе что-то, а потом не могут избавиться от материальных. Фенек поступил, как трус, когда бросил Авриль. Он сам внушил себе, что кто-то обязательно должен проиграть, и не смог избавиться от этой стены. Сейчас он свободно дышал в небо и понимал, зачем всё-таки нужны книги, пусть и аудио.

Он всегда верил в людей, больше: он любил людей больше всего в своей жизни после древокровов, конечно. Несмотря на нелепость их поступков, он считал их необыкновенными, прекрасными существами, которые ждут, а некоторые стремятся к тому, что с их глаз снимется пелена многих лживых стереотипов. Они все ждут единственного бордового древокрова, который безобразен из-за своих стеблей и вен, но всегда приходит, который всегда рядом. Они думают, что его нет, но он лишь секундой будет в их голове, которая растворится коротким воспоминанием. Они забудут, но почувствуют воодушевление. Неважно, что воодушевление вызвал этот древокров своими словами. Важно, что ему на душе было спокойнее всех. Сейчас его помощь немного затянулась, но Фридом не был против. Теперь он будет рядом с девушкой, чтобы хранить её хрупкое и, поддающееся ярости, сердце для своего друга, Магманта. Этот год пролетит мгновенно, как сейчас Филин мгновенно уснула, внимая лишь своим мечтам. Фридом, успокоившись, что его подруга смогла приобрести себя, тоже сладко уснул.

Фенек даже немного улыбнулся. Любить людей можно только в том, выдуманном мире, но не в реальном. Он понимал, как сейчас аморально ведут себя многие подростки, молодёжь, да и предшественники не лучше. Он понимал, что они полностью покрыты пеленой алкоголя, наркотиков и сигарет… И в некоторых районах маленьких и больших городов, которые считаются очень опасными, постоянно грязно, из окон слышно, как ссорятся взрослые, слышно порой громкую музыку, у подъездов часто ошивается молодёжь. Там собирается очень много человек, и страшно становится проходить мимо всего этого. Что думать и чувствовать маленькому ребёнку в маленьком городе, когда он видит человека, который дёргается и смеётся? Но этот ребёнок, возможно, даже не будет знать, что ему нужно пугаться и сторониться этого… Его мозг ещё слишком уязвим. Но когда он будет подростком, именно его будут во всём обвинять. Фенек подумал: «Будь в нашей реальности человек-дерево он бы завял мгновенно, а его бордовые розы растоптали люди, смешав с грязью». Сейчас, казалось бы, есть свобода. Но кто мог себе представить, что сами подростки могут ограничить себя? Они часто не могут вести себя свободно: становится неловко от камер телефонов; становится неловко от смеха тех, кто снимает. Самое страшное происходит, когда на камеру снимают что-то неприличное или жестокое, а потом выкладывают это в интернет. Интернет – хорошая вещь, но что с ним делают люди? Но, несмотря на весь беспредел, есть много людей, даже среди популярных, которые призывают с этим бороться хоть как-то. Но, как все мы уже знаем, когда хочешь бороться с чем-то плохим, начни сначала борьбу с собой. Порой человеку просто достаточно держать себя в этих хрупких границах. И если в борьбе с собой твоё стремление всё-таки окажется сильнее, тогда ты уже сможешь идти дальше. Кто знает, когда придётся стать героем? Хотя бы для себя…

(…) – Знаешь, Филин. Я понимаю, что нам впереди предстоит очень долго работать вместе. Поэтому расскажу то, о чём ты меня спросила. У меня была любовь…. Да, я знаю, тебе, скорее всего, не нравятся сопли. Часто причиной всех невзгод оказывается она. Но она…. Нет…, Селина была плодом моих фантазий. Я жил в Засолнечном, самый низший слой Южных Гор, пожалуй… Там же жила малышка древокров Селина. Мы с ней играли во всякие разные игры. Я спасал её от воображаемого дракона, приносил ей конфеты, а она причёсывала меня. Было так смешно и весело. Однажды из ромашки я сделал кольцо и подарил ей. Я пообещал, что мы поженимся. Мы были детьми, но чувства были так живы, словно это была самая настоящая любовь. Мои родители не одобряли «древесной» подруги и часто меня ругали за прогулки с ней. Я жил под её ромашками все свои 16 лет. Она была очень маленькой. Я так любил её…. Но, оказалось, мой отец, чтобы я не смог жениться на Селине, подписал контракт с Повелителями. Я думаю, дальше понятно, как всё сложилось…, – рассказал Джокин. (…)

– Глупые существа искоренили в себе разум, страдая от сердца. Бездумно бросаясь за соблазном, желанием, никто не подумал, что голова и сердце должны работать сообща, – проворчал Фридом.

Да, Фенек всё ещё размышлял. Он искал для себя какой-то смысл в каждой строчке, чтобы быть убеждённым в том, что время потеряно не зря.

(…) Луна улыбнулась команде, которой предстоит пройти большой путь. Но сейчас она охраняла их сны, давала им успокоение и благословение. Веяло ласковым прохладным ветерком. Трава качалась, маленькие фонарики-светлячки радостно кружились в воздухе. Птицы перестали петь. Фридом не мог уснуть. Перед его глазами парили бабочки, которых не должно быть здесь, особенно ночью. Но ведь это лишь образ… Он уселся в холодную траву и смотрел на крылышки чудесных существ. Они так безмятежно плавали по воздуху в зелёной темноте, что от этого видения нельзя отвести глаз. Филин проснулась от того, что трава щекотала ей нос. Девушка посмотрела на Фридома, который почему-то не спит. Она села рядом с ним.

– Почему не спишь? – спросила девушка.

– Почему бабочки не садятся на свои цветы? – древокров говорил, казалось, сам с собой.

– Не находят себе места…, боятся навредить цветам, они же тоже живые, – подключилась девушка.

– Но это же их цветы, они имеют на это право. Филин, – Фридом повернулся к девушке, запечатлев её ночной образ. Эту бледную кожу, тонкий нос, блестящие, как звёзды, синие глаза. Сейчас глубина их откроется, снова нельзя будет вести себя нормально. – Магмант по-настоящему тебя любит?

Девушка покраснела. Уж очень Филин не любила подобные расспросы, но своему другу она теперь может рассказать всё. Она не боялась, что он начнёт смеяться.

– Конечно, Фридом, по-настоящему. Он такой ответственный. Просто замечательный. Ему было сильно плохо без меня?

Почему-то хотелось уснуть, хотелось больше не говорить с ней, хотелось больше не знать её мыслей и не слышать её голоса. Но нельзя. Сейчас нельзя отказаться от неё.

– Сильно. Он от ярости всё разрушил в твоей комнате, – сказал древокров.

– Ярость – это очень плохо. Но почему тогда он не пошёл меня искать…. Ведь это было не так трудно, правда? – почему-то хрустальные слёзы посыпались с глаз девушки. Глаза покраснели. Глубина открыла всё своё пространство. – Ты же меня нашёл так быстро, так легко, почему? Почему? Неужели он не мог сделать того же? Неужели я ему не так сильно нужна? – Филин не могла сдержать своих слёз.

Никто не видел. Никто не видел плачущую и кричащую Филин, кроме Фридома. Все видели лишь безжалостный твёрдый образ воительницы, а для кого-то – образ преступницы и убийцы. Её хрупкие слёзы падали на травинки, разбивались и стекали, впитываясь в землю. Древокров обнял Филин. Он не мог видеть слёз девушки, которая и так уже много чего потеряла.

– Помнишь? Я тебе говорил: не надо строить себе душевных стен. Филин, он любит тебя. Просто он очень занят учениками, а я хотел помочь ему, помочь тебе…. Поэтому я пошёл за тобой, – Фридом уже не понимал, врёт ли он или же внушает надежду.

Горячие слёзы лились на грязную рубашку. Огромная бордовая шляпа скрывала тайну этой ночи – плачущую Филин. Бледные, поцарапанные грязные руки Фридома хранили невинные плечи. Становилось тепло. Для чего ещё нужны друзья? Луна ярко улыбалась. Она любила, когда ночью происходит что-то хорошее. Невероятное чувство близости, чувство дома в одном человеке – в одном сердце, в одной крови так много жизни, так много любви. Она продолжает наливаться и стремится прямиком к сердцу. Бледные руки схватились за уставшую спину, которая так часто укрывала других, подставляя себя. Тело древокрова хранило человеческое тело. В теле древокрова лёгкие уже в сотый раз задыхаются от пепла. Теперь им стало свободно дышать запахом шелковистых волос и детской сладостью. Милое небо блистало, во всех его окраинах звёзды смотрели на Фридома и Филин. Темнота. Холод. Ветер умолк. Фридом оглянулся на прелестную девушку, которая не заметила, как уснула, посмотрел на Джокина, на немую актрису, Берту. Его небесные глаза закрылись. Бабочки приземлились на свои цветы.

Невольно Фенек заснул и проснулся только из-за крика в наушниках.

– Фридом! – кричала Филин, пытаясь прорваться к увядающему другу.

Резко началась ночная гроза, ливень обливал всё вокруг, делая цепи ещё холоднее, убирая пышность, и, наводя ледяной холод. Молнии ярко сверкали в ночном небе, пленённые птицы остались на холодной земле. Раздавался гром, яркий и поражающий всё, что попадало в пределы бесконечного неба. Резкие капли бросались по всему тому, что только попадалось – по волосам, по тянущимся бледным рукам, по листьям, по земле… было холодно, но филин очнулся. Девушка хотела спасти своего друга, она изо всех сил рвалась к нему.

– Филин! – так же рвался Фридом. Шляпу унесло ветром, и с его белых волос стекали капли жестокого ливня. Он бледнел, он хотел к этой руке, бесконечно и сильно. В венах и стеблях уже была грязь, от сильного напряжения и вены, и стебли рвались… Горячая кровь окутала железные цепи. Слёзы стекали по венам, выпирающим из глаз. Умирающее безобразие…

– Наконец-то мы вас нашли, беглецы! Да успокойся ты, несчастная! – один из Повелителей ударил Филин по лицу, губа треснула, и с неё брызги крови, смешанные с ливнем, отлетели в сторону. Он смеялся над ней, над тем, что теперь её тело приникло к земле.

– Филин!

Всё. Это было последней каплей… Фридом закричал, поражая своим голосом само небо. Гром и ливень смешивались со стихией души, такой, казалось бы, злой, но настоящей и живой. Он стал настоящим человеком, и сразу заразился… Он заразился сумасшествием своей любви, которую так надёжно старался сохранить. Капилляры в глазах так же, как и у Филин, лопнули. Из бледных рук выпирали кости и вены. Он яростно разбил в своих руках эти жестокие цепи, которые мешали ему. Он засветился в буре магии леса, как считается, самой сильной. Фридом схватил их руками и, обхватив ими шеи обидчиков, задушил. В нём уже хранился огромный запас силы, который он сейчас необдуманно тратил. Поднялся ветер, который подхватывал горячие выдохи жизни древокрова, который подхватывал парящие волосы. Горящий яростью древокров перерезал всех тех, кто держал за цепи Филин. Когда из лесной чащи вылезали «новые монстры», Фридом никого не щадил, жестоко расправляясь с ними. Гром и ливень, сверкающие молнии запечатлевали мгновение умирающей души…, когда она вылила из себя всё, чтобы спасти, чтобы спастись. Фридом в порыве ливня, неузнаваемый и живой человек-дерево, вырвал ядовитые цепи с невинных бледных рук своей любви. Он упал на колени в грязь, смешанную с горячей кровью. Изнеможённый, потерянный… Филин с непреодолимым шоком смотрела на друга, такого скрытного и загадочного. Она теперь стала свидетелем его самой страшной тайны, которая редкими касаниями сталкивалась с её душой. Он сам, по своей воле дышал её умирающим пеплом. Он сам, по своей воле совершил убийство настоящих убийц, чтобы спасти настоящего человека. Над ним резалось небо, поражённое лезвиями молнии… Филин невольно подошла к нему и так же упала на колени перед его немым образом. Она никогда полностью не видела его лица, так как он предпочитал скрывать его за этой огромной шляпой. В глазах билась невинная окраска неба, хоть вместо глаз у древокровов лишь искры. В параллельных глазах билась штурмовая атака синего моря. Небо и море…, которые разрубили между собой землю и наконец-то смешались. Филин видела это безобразное и одновременно прекрасное бледно-зелёное лицо… Эти вены, эти стебли, эти розы, лепестки которых измазаны грязью. Фридом начал говорить уже с новым, резким голосом.

– Я…, я…, – пытался произнести древокров, – я люблю тебя! – Он поднял голову в яростное небо, его голос вновь стал громким, а шея истекала каплями дождя, в ней бились реки из вен. – Я не знаю, есть ли любовь между человеком и растением. Я не знаю, любишь ли ты меня. Но я люблю тебя, Филин! Больше всех и всего в этой жизни! Ты…, ты будешь всегда со мной, я не покину тебя, я хочу…, так хочу твоей любви! Я люблю тебя! Я люблю так, как не полюбит тебя никто! – каждое его слово стирало пелену с глаз Филин и заставляло сердце биться быстро и сжиматься в груди. – Ты слышишь?! Я люблю страдать, как человек, я люблю… Хоть я и просто дерево…

Тут Филин увидела его, изрезанные по локоть, руки, бледные и сморщенные. Она сделала самую большую ошибку. Это его кровью было наполнено каждое письмо. Это его мысли блистали под белой Луной. А она… так небрежно присвоила их другому. Теперь, когда оба они были в самом низу, в самой грязи и крови, облитые жестоким ливнем, она знала… Она знала, что только его рубашка впитывала её горячие слёзы, только он бросился искать её… Сейчас море и небо сольются против всего остального существа. Девушка бросилась в эту бездну, она прикоснулась к неприкосновенным кровавым губам со вкусом горьких листьев, дышащим одним только ливнем и сверкающими молниями. Она стала жива, не так резка и строга, как со своим оружием. Она страстна и бесконечна. Фридом прижал к себе свою любовь. Он впервые ощутил это… вкус губ, единственный живой отблеск среди ночного неба, его грудь дышала мокрой от дождя, ароматной и настоящей Филин. Они вдвоём…, не важно, куда теперь им идти. Вместе они – разрушительная сила, так пускай же морская глубина поглотит небо, а небо поглотит морскую глубину. Перед обрывом два сердца бились, как одно. Перед обрывом этой вселенной две души бились одной, забытой всеми, звездой. Пара села на край обрыва, опустив ноги вниз. Гроза немного успокоилась, но ливень продолжал бесконечно идти. Филин прикоснулась к руке с выпирающими венами Фридома.

Фенек дослушал до этого момента, дальше не стал, так как кончалась зарядка на телефоне. Делать было нечего. Пришлось преодолеть свою гордость и отправиться к Аманде, попросить денег, чтобы улететь на самолёте. Он бы пообещал ей всё вернуть, пообещал бы всё. В нём горело желание вернуться домой, снова увидеть Авриль. Сейчас он стал совсем другим: не таким Фенеком, каким был раньше. Он понял, что его имя всё ещё живёт в одном сердце, которое его не отвергнет. Ему давно пора выпустить своих бабочек.

Поля и Макс: «Любовь?»

Поля – предмет зависти, любви или осуждения? Полина всегда отличалась чем-то особенным от других, хоть и была похожа на них. Сегодня Полина гуляла со своей подругой Викой, одноклассницей Авриль. Вечер поддерживал их настрой на то, чтобы поговорить о чём-то важном, трогающим их души.

Маленький город очень тихий. И лишь иногда компашкам подростков удаётся расшевелить эту соню. Но многим он нравился таким, какой он есть: со своими недостатками, Дворцами и добрыми людьми. Порой придёшь на приём к врачу, и сразу ты для всех лапочка, неважно сколько тебе лет. Можно поговорить с продавцами в магазинах. Они не откажутся пошутить. Этот город можно обходить много раз, и каждый раз удивляться, какая же это всё-таки обитель тишины! Конечно, как и во всех городах, в этом есть шумные районы. Без этого никак.

Особенно мило выглядят вечно спокойные, нелепые людишки, ищущие покоя в приятных красках неба. Там по вечерам солнышко садится понаблюдать за ещё одним хрупким городком огромного мира. Иногда солнышко и розовое, и красное, такое страстное, словно хочет вдохновить своих жителей: «Пошевелись, малыш, чаю попей, уборку сделай, любимого обними». А иногда такое сонное, что хочет своей небесной колыбельной успокоить бедного горожанина, уставшего после трудного дня: «Спи, малыш, завтра столько дел. Снова я приду в ваш город, чтобы светить. Снова я уйду, чтобы сестра моя, Луна, гладила головушки ваши».

Авриль бы сейчас включила Авриль Лавин, которая исполняет музыку в жанре рок, но только спокойную песню… Например, «Slipped Away», «I Will Be».

Однако же Полина – загадка. Музыка играла у неё в воображении, и иногда, когда девочка чувствовала ветер в своих шоколадных волосах, она представляла себя в каком-нибудь клипе о любви или о свободе. Поля шла сейчас в длинном кардигане, на каблуках и в тёмных очках. Вика что-то всё рассказывала о том, как её бесят прыщи, и как ей нравится один парень, который из плохой компании… Потом снова прыщи, парень, одежда и сериал, который очень любят смотреть девочки. А Полина летала где-то далеко. Хотя обычно её все считают психологом, который постоянно успокаивает несчастных девочек-подростков, пострадавших от равнодушия или игнорирования предмета их любви. Полина даже считает себя старшей сестрой, из-за этого у неё выработалась привычка всех подруг называть крошками.

– Ох, Поля, он такой… А я такая прыщавая! – говорила Вика, эмоционально разводя руками в воздухе.

– Вика, это всё ерунда, поверь мне. Тем более парень из плохой компании. Меня это беспокоит, – говорила Полина отдалённо.

– Я знаю, знаю… Но он мне так нравится. Я влюблена, понимаешь?

– Сейчас, крошка, все девочки влюблены в Петербург и Норвегию, – улыбнулась Полина.

– Ага, и в симпатичных парней из сериалов. Всё это понятно. Но я не хочу проводить всё время, пуская слюни, – ворчала Вика.

– Я понимаю. Но ты попробуй влюбиться в кого-то более приличного.

– Эй, Поля, а ты с каких это пор такая правильная стала? От Авриль заразилась? – Вика начала говорить противным голосом.

– Я не «такая правильная», я просто не хочу больше быть отбросом.

– Я, что, по-твоему, отброс?!

– Нет. Я не считаю тебя такой… Дело в другом…

– И в чём же?

– Я сама не знаю. Мне надо разобраться с этим…

– Всё понятно. Это, вероятно, из-за Авриль, которая просто взяла и всех нас назвала так, как ты сейчас. Да, она защитила нас перед учителем. Но она всё равно в душе нас ненавидит.

– Что ты такое говоришь? Ты же ей в лицо улыбаешься, к представлению помогала готовиться. Авриль не ненавидит нас.

– Ну не знаю. Она неоднозначная. Ладно, что-то надоело мне гулять. Пойду-ка я домой и попробую тому парню написать, – сказала Вика, и, не дождавшись того, что скажет Поля, ушла.

Полина в пыли дорог тихого города осталась стоять, собирая на свои шоколадные волосы всё, что только прилетит… Она думала о Максиме, с которым недавно рассталась… Почему? Почему же подростковая любовь так мимолётна? Но расставание было совсем не из-за нелюбви. Просто Полина видела, как ему всё равно на всё… Она и сейчас не могла забыть его: порой Поля вспоминала милое личико, всё в веснушках, которые располагались вперемешку с прыщиками; широкую улыбку и чуть желтоватые зубы; очки и кудряшки, которые придавали смешному парню ещё больше забавности… Казалось бы, странный выбор для такой высокой и красивой брюнетки. Но почему-то в нём она видела что-то особенное, чего нет у других. И именно в мелочах, в особенностях лица Полина находила то, что восхищало её. Как только она вспоминала все эти милые моменты, Поля сразу же начинала плакать.

Включив что-то грустное на телефоне, девочка отправилась гулять дальше, только теперь в одиночестве… Некоторые парни влюблённо смотрели на красавицу, но она смотрела только на машины, на дорогу. Полина гуляла у Ледового Дворца… Тут кто-то сзади тронул её за плечо, и она немного испугалась. Когда девочка сняла наушники и повернулась, то увидела перед собой Ваню, который раньше был в её компании.

– Поля! – Ваня сразу начал обнимать подругу.

– Привет, Вань…, как у тебя дела? – спросила Полина.

– Уже лучше, чем было. Авриль уже вроде бы забываю постепенно, – Ваня достал зажигалку, сигарету и затянулся. – Мне уже, если честно, всё равно на всю эту ерунду с любовью, – выдохнул Ваня.

У него сейчас вид, как когда-то у Фенека: расслабленный, свободный. У него почему-то красные глаза, а под ними синяки. Его худощавое лицо становилось ещё худощавее, когда он затягивался. Хоть он и говорит, что стало лучше, кажется, что он изменился не в лучшую сторону.

– Понятно. Я с Максом недавно рассталась… Но только не могу так же забыть, как ты, – говорила Поля.

– А! Мы с ребятами недавно гуляли, так два идиота напились и опять подраться захотели. Прикинь, из-за какой-то девки, – смеялся Ваня.

– Ты так и проводишь всё своё время? – спросила Полина.

– Да, а что в этом такого? Мне весело. Юность-то один раз в жизни.

– И что, поэтому надо вечно напиваться и шляться по улицам?

– Поля, ты не начинай. Сама шлялась по улицам. Хотя…, Поль, – Ваня взял за плечо Полину, – ты ведь ещё покруче нас была, – он засмеялся, вероятно, вспомнив что-то.

– Была, но пора бы, действительно, повзрослеть, и время на что-то нужное тратить…

– Фе, Полька, ты чего, как старикан про жизнь затираешь? И Макса ты бросила, потому что он для тебя слишком легкомысленный? Он всё в шутку воспринимает? Он просто подросток, вот и всё. Так, Поля, я тебе скажу, что такого парня ты точно больше не найдёшь, хоть он и отбитый. Ему-то всё равно: его бросали тысячу раз. А всё, знаешь, почему? Потому что он, видите ли, не серьёзный, ему всё равно на всех. С ума сойти, какие у нынешних девушек запросы. Не все, но некоторые хотят себе таких навороченных парней, а сами все дурочки, – Ваня ещё раз усмехнулся. – Но этот найдёт себе новую девку, а ты найдёшь себе парня-алкаша.

– Спасибо, конечно, но алкашей с меня хватит. И тем более Макс тоже попивает.

– Но он всё равно не алкаш. Понимаешь, о чём я? Он – простак. Он никогда не заморачивается. Я-то его знаю. Ладно, Поль, я пошёл. А то опаздываю, – сказал Ваня, обнял подругу и ушёл.

Полина только больше загрустила и почувствовала, что потеряла больше, чем приобрела. Ох уж, этот Ваня, он умеет нагадить, когда и без этого плохо. Девушка села на скамейку у Ледового Дворца и начала листать новости в социальной сети в телефоне. Она наткнулась на аудиокнигу «Повелители судеб» Ани, читала Авриль. Из любопытства Полина включила её и надолго осталась сидеть на этой скамейке.

(…) Дом Селины просто потрясающий, богатый, но уютный и чистый. Кухня прилежная и вымытая начисто. В гостиной нежились сахарные занавески, а комнату освещал чудесный камин, сладко согревающий. Женщина, вероятно, служанка, подала гостям и Селине поднос с чаем в красивых миниатюрных чашечках. Филин невольно вспомнила свою Минерву. А Берта в тайне ото всех грустила, постоянно проверяя карман, не выпал ли цветок. Джокин не спускал глаз с Селины. Хоть она и изменилась, с возрастом она стала ещё прекраснее. Он пил чай и болтал о старых временах с девушкой. Тут подошла служанка и обратилась к Селине.

– Леди дэв Мелоди, прибыла Жасе вал Фонтинь, она ожидает, когда вы примите её.

– Леди дэв Мелоди? – очнулся Джокин.

– Ох, Джо…, это долгая история. Дело в том, что я…, после того, как ты исчез, я… Я вышла замуж за Генри дэв Мелоди. Он оказался в нужный момент рядом и…

– Филин, Берта, подождите меня, – девушки в мгновенье удалились через двери. – Но теперь, Селина, теперь я рядом, всё будет по-другому, ведь правда? – Джокин хотел прикоснуться к рукам Селины, но та лишь отвела их в сторону.

– Я больше не Селина. Лина дэв Мелоди, будь так добр. Прости, но, но…, ничего уже не может быть по-другому…, я…

Всё. Сердце Джокина разорвалось на две части. Он, ничего не сказав милой девушке, убежал. Больше парень ничего не мог говорить ей. Он словно потерял ту рассеянную девочку, которая боится дракона. Теперь в его сердце её образ навсегда умер, теперь лишь поцарапанная фотография в нелепом кармане мялась под действиями обладателя. Он убежал так быстро, словно на одном дыхании, неизвестно куда… Но Филин и Берта уже знали, что сталось с их другом.

Полина думала: «Какого это увидеть любимого человека, который изменился?». Вся эта картина напоминала ей её и Макса. Он, действительно, простак, который просто очень сильно любит свою девушку, но и не романтик. А она взяла и неожиданно стала другой… Она так же, как и Селина, захотела, видимо, стать серьёзнее и взрослее. Но этого, признаюсь, читатель мой, я сама не в силах осознать. Девочки и парни иногда хотят выглядеть взрослее, но для чего? Куда торопить время?

Подождите, прошу, не спешите пропускать это маленькое размышление, не вздыхайте тяжело, даже если вам кажется, что я говорю об очевидных вещах. Что в юности прекраснее, чем бурные чувства? Именно бурные чувства вызывают неумолимую жажду свободы и путешествий. Наша склонность к отличию от других проявляется в одежде, в разноцветных волосах, в татуировках и т. д. Наши чувства в маленьких рисунках, в картинах, в мелодиях… И мы можем интересоваться другими странами, страдать из-за прыщей, влюблённости и прочего, обсуждать каждую глупость, которая приходит в голову, с близкими… Пока мы подростки, мы ещё только ищем себя. И какой смысл тогда так рано становиться взрослыми?

Мы ведь можем проявить свою самостоятельность без этой жажды повзрослеть. Если мы умеем отвечать за свои поступки, умеем не только высказываться, но и доказывать, умеем адаптироваться в разных ситуациях, заботимся порой сами о себе, то, я думаю, нам такой самостоятельности вполне достаточно.

А что же насчёт размышлений о своём бессмысленном существовании (у подростков они бывают особенно часто), о том, что какая-нибудь дрянь однажды погубит нас? Всё может быть. Но ведь ничего ещё не произошло. И за своё будущее мы отвечаем сами. Мы, быть может, своими руками всё погубим. Быть может, спасём. Но это зависит от наших действий. Поэтому нет смысла в таком раннем возрасте нагнетать. Есть смысл – задуматься о будущем, но не пророчить его конец.

Да, дети в нашем времени взрослеют рано, но при этом они не отвергают какой-то детской радости, шутки. Полина рассталась с Максом из-за его несерьёзности. Просто этот человек сам по себе шутник. Даже среди взрослых есть те шутники, которые до сих пор в душе такие же, как и подростки. А она захотела почувствовать себя взрослее…

Хотя, знаете, это только одна сторона. Ведь есть ещё и обратная, где злоупотребление алкоголем и прочим. Но об этом не сейчас.

Девочка увлечённо слушала и понимала, что всё ещё любит Макса. Было ли это от страха того, что он встретит кого-то лучше? Было ли это от сильной тоски? Было ли это от вдохновения? Она не знала, но всё ещё любила… И вдруг Макс в компании каких-то парней прошёл мимо неё и даже не заметил Полину. Она от страха быть забытой помчалась за ним.

В городе уже бродил вечер, стало как-то грустно… Полина подбежала к ребятам и увидела опьяневшего Макса. Она не стала обращать внимания на других.

– Макс, нам надо поговорить, – сказала она.

– Чё ты сюда припёрлась? Иди в задницу, Полина, – сказал Макс.

– Что?

– Что? Что слышала… Ты меня уже достала. Если я, ваше величество, вас не удовл… не удоле… А! Короче, если ты меня не любишь, то иди кому-нибудь другому про любовь затирай, – говорил Макс.

– Макс, я не… Что ты? Что ты говоришь?

– Хватит из себя дуру строить. Ты вечно такая красивая, всем нравишься, каждого придурка обнимешь. В этом городе все уже дышали твоими духами. Вся такая в тёмных очках, на высоких каблуках… Красавица! Королева просто! И что, скажи мне, ты тогда мне пудрила мозги? Зачем было меня, такого прыщавого идиота, обманывать? Почему ты сначала согласилась быть со мной, а потом сама ушла. Ты думаешь, что мне всё равно?! – Макс начал кричать. – Я уже который день напиваюсь. Я похож на какого-то взрослого мужика, который всё потерял. Но мне, твою ж, очень мало лет! Я – подросток, – Макс сейчас похож на Джокина.