Текст книги "Минус бесконечность"

Да, самолёт – это место для размышлений. Невольно мои мысли добирались до стюардессы, которая выглядела так женственно и статно. Я сразу увидел её аристократичные манеры, вырывающиеся из глубин её души в этой современности. Ей не хватает кого-то такого же. Я попросил её принести мне чаю. Она принесла, и тут же я схватил её руку.

– Maybe we can talk?44
  Может быть, поговорим?


[Закрыть] – сказал я, конечно, с помощью переводчика в телефоне.

– Я прекрасно говорю на русском, – сказала она, удивив меня.

– Так же прекрасно, как этот чай? Стоит с этим поспорить…, – я начал касаться её руки и немного выпивать чай.

– Я не закончила. И у вас ужасный английский, молодой человек, – сказала она уходя.

Но это пока. Я уже знаю все эти заморочки. По её взгляду я сразу понял, что ей я очень понравился. А она, действительно, милашка. Вы знаете, она похожа на красную-красную пышную розу с невероятно острыми шипами. Но… когда я уколюсь об эти шипы, я точно знаю, ей понравится моя кровь. Мой холодный взгляд, лёгкая улыбка и тихий строгий голос всегда спасали. И вот, я снова попросил чаю.

– Вот ваш чай, пожалуйста, – сказала она и отвернулась.

– Такой же холодный, как ваш взгляд… Прошу, давайте поговорим, – сказал я, и она побледнела.

Через пару минут мы уже увлечённо говорили. Я чувствовал, как её шипы наслаждались моей лёгкой кровью. А что? Нужен же мне был хоть какой-то собеседник. Всё-таки одиноко сидеть столько времени – это более, чем мучительно. А эта девушка, вероятно, тоже хотела насладиться живым разговором и отдохнуть.

– Я ошибалась на ваш счёт, молодой человек, – говорила она.

– Ну, что вы. Я, на самом деле, хороший собеседник. А вы жестоко меня пытались отвергнуть.

– Извините меня, просто… мне не очень легко на своей работе… Спасибо за беседу… А…, – она начала касаться моей руки, – можно ли узнать, как вас зовут?

– Давай на «ты». Единственное имя, которым меня можно называть Фенек или же безумный пленник вашего голоса, а вас как зовут? – сказал я.

– Ой, да брось. Моё имя Кэтрин, – она вдруг сжала мою руку. – Здесь… довольно душно, мне…, мне нужно отойти, – Кэтрин быстро убежала. И тогда я понял, что она уже моя.

Вскоре она вернулась с чуть расстёгнутым пиджаком или что это было на ней… Она посмотрела на меня, и я почувствовал, как взгляд её смягчился. Уж кому, как не мне, топить холодные взгляды, которых замораживают различные события…

– Ты вернулась, а я уж подумал, что мне придётся сгнить в этом самолёте от одиночества, – сказал я, отводя свой взгляд к окну, стараясь не смотреть на неё.

– Фенек, мне…, мне очень приятна твоя компания…, – сказала она, вновь взяв мою руку.

– И мне твоя, Кэтрин, – сказал я, взяв её за подбородок и подведя ближе к себе.

– Мы в самолёте…, – сказала она.

– Ну и что? – я пронзил её губы своим поцелуем, как – будто лезвием.

– Никогда не думала, что на работе может быть такое…, – говорила Кэтрин.

– Всё может быть, милая Кэтрин, тебе нужно отдохнуть, – сказал я.

И так я провёл все эти часы не в одиночестве… Мне всегда нужен кто-то рядом. И уже давно не секрет, что я эгоист. Дневник Печорина – это не просто дневник, это целый справочник, как завоёвывать сердца. Безусловно, вы скажете, что в разные времена разные девушки. И вы будете правы. Но любое женское сердечко можно тронуть. Путь к их безмятежным цветущим сердцам лежит через их слабость. А сердца… Ох, как люблю я их сердца. Для меня удовольствие нарочно себя каждый раз дурманить их различными ароматами… И так печально оставлять в них свой след. Я бы пожелал казаться им невидимым, но не получается… Я пытаюсь нежить их надеждами, однако, быстро всё проявляется. И они меня ненавидят. Да, признаюсь, сложно.

И наконец-то мы прилетели, я встал, а Кэтрин схватила мою руку так жадно, что мне стало не по себе.

– Ты мне напишешь? Вот все мои адресы, – она дала мне какую-то бумажку.

– Хорошая была поездка, Кэтрин. Приятно было познакомиться, – я легко поцеловал её и удалился с поля её зрения, но чувствовал, как её взгляд крался ко мне, пока я уходил.

Я удалился и от аэропорта Шереметьево. Задумчивыми глазами я вновь смотрел на Москву, но даже она уже не восхищала меня. Я не знал, как мне дальше добираться. Смотрю, едет знакомая машина, а за рулём знакомое лицо. Эта машина подъехала ко мне, а там сидит мой старый друг тоже Ваня. Он был человеком самым простым, с выступающими чертами лица, широкой улыбкой и добрыми голубыми глазами. Он улыбнулся и вышел из машины.

– Эй, Фенек, ты откуда вылез? – засмеялся Ваня.

– Из самолёта, который прилетел из Нью-Йорка, – улыбнулся я.

– Круто, Фенек! Я всегда знал, что ты станешь взрывать сердца красоток своей музыкой, – он облокотился на свою машину и не переставал улыбаться мне. Вот, что меня в нём всегда привлекало – его простота.

– Честно говоря, почти так и вышло с одной красоткой – англичанкой. Но я вернулся, потому что мне уж больно наскучила она, – сказал я.

– Да ты придурок! – он хлопнул меня по плечу и засмеялся. – Я бы остался с красоткой в Нью-Йорке, а не катался вечно на машине. Но я сильно люблю свою машину.

– Знаю. Но ты же знаешь, что моего сердца уж давно ничто не трогает, а тело всё ещё чего-то хочет.

– Ну, я и говорю, что ты придурок. Ладно, может быть, тебя подвезти куда-нибудь?

– В Кондопогу подвезёшь? – улыбнулся я.

– Да…, ты чудак, конечно. Ну да ладно! Сейчас карту в телефоне открою. Не бойся, доедем. Где-то 12 часов с чем-то…, – сказал он.

– Ты серьёзно? Я вообще-то пошутил, – сказал я.

– Да ладно, Фенек. Садись, поехали уже!

Уж не стану я долго рассказывать о том, как мы ехали. Я, на самом деле, безумно благодарен Ваньке. Не знаю, быть может, он просто глупец, который не боится ничего, которому не лень ехать столько времени, чтобы потом обратно ехать столько же, быть может, он просто настоящий друг… Не знаю, я слышал его безмятежный смех, пока солнце светило ему в глаза. Я слышал, как он вспоминал разные штуки, которые мы вытворяли, казалось бы, года три или четыре назад, совсем недавно, но и одновременно так давно. И каждый раз, когда я читал солнечный свет в его глазах, я знал, что порой глаза моего друга светятся ярче, чем сам свет… И всё же. Мы наконец-то приехали. Было, конечно, уже совсем поздно. Уже семь с чем-то часов. Не знаю, почему, но я решил навестить Авриль. Всё-таки, я почти толком ничего ей не объяснил. Я отнёс свою сумку домой, а потом побежал к ней…

Родной город приятен мне со всей его скромностью и, на самом деле, богатством. Я ловил ночные запахи, свет, звуки… И вскоре понимал, что счастлив оказаться здесь именно ночью, которая постоянно пленяет меня. Так вот, я побежал к квартире Авриль… Я стучал в дверь, но никто мне не открывал. Это мне показалось странным в такое позднее время… Обычно я крайне равнодушен, но мне стало страшно за маленькую девочку. Я понял, что, кем бы она ни была, я должен помочь. И тогда, собравшись с мыслями, я первым делом пошёл на площадку за Дворцом Искусств, где она и должна была быть. По крайней мере, Авриль проводила раньше там очень много времени…

И скоро свет Дворца пронзил моё сердце. Я замер в ожидании встречи. Но почему? Что-то забилось во мне слишком сильно… Я не знал, как зайти за эту стену… Не представлял, что увижу сейчас. И вот под чёрным звёздным небом, в холодном воздухе ночи, я пронзил всем своим существом это место… Но и там её не было… Почему-то опечалившись, я примкнул к изгороди и посмотрел на уходящую вниз горку… И я увидел что-то слишком светлое для этого пейзажа внизу. Я осторожно спустился, и глазам моим предстала страшная картина. Бедная Авриль лежала и еле дышала в холодный снег. Она в расстёгнутой куртке, без шапки, вся в царапинах… Я осторожно приподнял её и попытался привести в сознание. И, о чудо! Её изумрудные глаза вновь засияли… Я видел, как меркли в снежном холоде её волосы, но так мне хотелось спасти её… Я снял свою куртку, скорее всего, по привычке… И надел на неё. Она ещё ничего не понимала… Я видел горячие слёзы в её глазах. Её мягкие щёчки замерзали, а я вместе с ними замирал… И вот, она наконец-то сумела хоть что-то произнести.

– Видение? Ты меня уже так достал, катись-ка ты снова в мою голову, чудовище! – она начала бить меня руками.

Я чудовище? Я не мог себе и представить, что причиной всего этого был сам я… Мне стало так ужасно на душе, что я хотел провалиться под землю или целовать ноги этой девочки, лишь бы она не совершала этого… Потому что мне безумно стыдно… Я не просто взрыватель сердец…, я полнейший идиот. Но как это всё вообще могло произойти? Она ведь не могла сама покатиться по этой горке… А что…, что если это? Вдруг она пила? И, не знаю, было ли это плодом моих волнений или правдой, но запахло алкоголем… И сразу меня пронзил в сердце этот мерзкий запах.

– Авриль, я, конечно, знаю, что я очень обольстительный. Но давай успокоимся, – говорил я, стараясь вернуть свою улыбку.

– Ага, Фенек! Фенек…, это ты, но…, ведь ты же уехал, – говорила она, постепенно возвращаясь обратно в себя.

– Я уже приехал, ладно, пойдём, покурим немного. Надо расслабиться, подруга, – я помог ей подняться… Мы добрались до изгороди, а потом сели на неё. Я чувствовал, как одинока и туманна её душа… Тем более, сейчас, почти ночью…

Она была так эпична в блеске фонарей Дворца и с этой сигаретой… Я дурак, опять травлю её, ну что ж… Таков я… Я люблю её изумруд, который обкладывает чёрную и глубокую планету… Точнее две планеты в её глазах. Хотя, понятное дело, планета одна, а окон два… И, честно признаться, глаза – это единственные окна в истинный мир людей. А её мир прекрасен и трагичен, до ужаса трагичен… И мне нравятся её холодные, маленькие и идеальные руки… Её воздух, пусть пока и заражённый. И я курил вместе с ней. Когда-нибудь, когда я сам смогу оторваться от этого ужаса, я помогу сделать это ей… И мы смотрели вдаль. Я не мог ничего ей сказать, потому что чувствовал себя виноватым. Не знаю, почему она мне напоминала актрису, которая идеально играет роли тех, кто опасен и притягателен. Но я, нет… Никогда не посмею пойматься.

– Если бы я была парнем, то я бы очень сильно любила свою девушку, писала бы стихотворения, музыку… Ради неё…, – говорила она, смотря на звёзды.

– Нет. Ты говоришь, что была бы хорошим парнем только потому, что ты девочка, – сказал я.

– Нет! С чего это?!

– Тебе было суждено родиться такой, понимаешь? Вселенная подарила тебя такой, какая ты есть… или Бог…, не знаю, кто бы тебя ни придумал. И ты так думаешь только потому, что у тебя такой склад ума – девичий. Ты заранее знаешь, что нравится девочкам и потому думаешь, что была бы хорошим парнем… Но если бы ты родилась парнем, у тебя был бы совсем другой склад ума, понимаешь? Мы все рождены в своих телах, чтобы мучиться и страдать, чтобы познавать… Это некий баланс Вселенной. Так уж придумано, что мы не можем выбрать, кем родиться, и не можем сразу всё знать друг о друге. И если бы что-то нарушилось, то неизвестно, к каким бы это всё привело последствиям. Наслаждайся собой, – я вдохнул и увидел, как это сделала Авриль.

– Фенек…, я… я очень давно в тебя влюблена, – эти слова пронзили моё сердце, и я тут же закрыл ей рот.

– Прости, Аври, но я так не могу и, вероятно, никогда не смогу. Ты поверь, меня никогда не привлечёт красота, никогда… Твоя красота особенная… Ты… ты зажигаешь слишком много спичек своим огнём… Их так много… И никогда не знаешь, какая из них сгорит первой, а какая – последней… Я не хочу стать пеплом, нет. Поверь мне, я сам влюблялся и давал волю телу, но мне… мне, хоть и было стыдно, я не сильно переживал. А ты ещё совсем маленькая, и меня точно тебе никогда не понять, ты не сможешь пережить моих поступков, потому что они будут для тебя возмутительны… Я не смогу тебя обидеть, Аври…, – сказал я, смотря на неё.

– Понятно…, – я увидел, как она отвернулась, я почувствовал облегчение, всё-таки к таким разочарованиям девушек я привык, но потом вдруг повернулась ко мне вновь, и глаза её засияли. – Слушай, не надо тут строить Онегина и Татьяну, поцелуй меня, – ни капли дрожи в её губах от страха, ни капли стеснения, так много храбрости…

– Что? – удивился я.

– Поцелуй меня, ты боишься? – и я понял, что боюсь её…, боюсь прямо сейчас прикоснуться к её, несозревшим для поцелуев, губам…, боялся по-особенному коснуться её руки… Она не знала, что говорит, но ей, скорее всего, совсем всё равно. Я чувствовал её горячий воздух, приближение пылающей звезды, холодность её манящих мягких зефирных губ, таинственно красных постоянно, изумруда в глазах, коктейль её холодной кожи… Магнит её души… И я понял, чем её от себя оторвать.

– Послушай, Авриль…, – говорил я, почти уже касаясь её губ, – у меня ведь была Аманда, а ещё та девушка в самолёт, кажется, я не рассказывал ещё…, – я куда-то терял свою смелость…, – давай я…, – и всё… Она залила своим поцелуем необыкновенно хрупкий бокал… Я не смог, я был поражён вместе со всей своей эгоистичностью. Как можно так? Я ещё не видел таких. Она непредсказуема… Я думал, что она расстроится, поплачет и забудет. Но она сейчас не могла оторваться от меня, как и я… Этот поцелуй не был таким, как другие… с Амандой или Кэтрин. Конечно, это просто замечательные девушки, которые отличаются своими особыми признаками. Но они были жадны и поверхностны ко мне, хоть и искренни, а она своими губами, как – будто душу мою ласкала, так легко залезала так глубоко, и гладила всё моё тело… Она, хоть и не могла оторваться, не чувствовала жадности… Как – будто ей был важен лишь один этот момент. И очень скоро я почувствовал её хрупкое тело… Оно приникло ко мне так плотно… и так легко… Ей хотелось тепла, хотелось погреться, и она не слушала мои слова, она читала мои слабости. И в глухой тишине я вдруг почувствовал ветер… Мы упали на эту горку…, и покатились вниз, но крепко прижавшись, руками обхватывая головы друг друга. Здесь можно и умереть, потому что ровных мест почти нет – одни камни острые и огромные. Но её чувства не были здесь, они парили…, они неощутимы, и совсем всё равно, что наши тела сейчас катятся вниз… Для нас это был своеобразный полёт… Но…, боюсь, теперь всё моё существо пало под этой девочкой. Теперь я не способен врать. Так нежно я взял её, так просто… И я понял, как душа моя, подобно цветку, просто вырвана была девушкой и очень быстро завяла, я потерял свои корни…, забыл, где они, а Авриль… Авриль проникла прямо туда и начала растить юный цветочек, превращая меня в ребёнка… Снова сладость, безмятежность охватила мою душу…

Звёзды пели нам свои песни, нас укрывало тёплое покрывало из ночного неба… Нашей постелью стала эта горка, ведущая вниз…, но в уют… Дурман сигарет остался только наверху, впитывался, как память, в изгородь… Теперь мы дышали дурманом друг друга… Нашим воздухом, наполняющимся звёздами и поцелуем. Я знаю, что скоро нас точно поймают… Но я буду рядом с ней уже очень далеко. И я всё вспоминал эти блики огней вдалеке… Всё вспоминал их свежесть и загадочность…

—

Очень часто в душах наших горит желание насладиться чем-то необычным. И мы из-за этого страдаем ужасно. И пока любопытство и мучительное желание удовлетворено, мы беспокоимся о других последствиях.

И ничего не могли осознать их юные головы. Совсем ничего. Даже ту высоту, ночное небо которой так пленительно, ночь которой так загадочна и опасна. Может быть, при своём полёте они не понимали, сколько им предстоит падать, и… есть ли шанс сориентироваться на земле. Как говорил Печорин: «Страсти ничто иное, как идеи при первом своём развитии: они принадлежность юности сердца, и глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться..». Не вечен полёт птицы, не вечны осенние листья, весенние цветы, зимний снег, летняя зелень, не вечно длиться рассвет, но и не вечно длиться закат. Действительно, многие поэты связывают душу человека с природой. Сами посудите, как мы обожаем волнительные рассветы своей души и так печальны для нас закаты…, за которыми хочется убежать. Вроде бы природа, а описывает, олицетворяет она ещё и душу человека. Порой наши сердца цветут и волнуются от любовной страсти подобно весне; сердца наши всё лето безмятежно купаются в лучах солнца или тёплого дождя; сердца наши скоро и желтеют…, перезагружаются, становятся мечтательными и вечно грустными, но красивыми, а потом они окутывают себя бледной пеленой и теряют свой цвет, согреваясь лишь от огня домашнего очага, набирая знания, читая книги, пытаясь понять таинственную свою любовь, которая утекла ещё во время своей желтеющей поры, и сердца наши чисты, но холодны… И расцветают они снова лишь весною… и всё вновь повторяется. Природа связана с нами. А эти наши недуги во время того, когда одна пора нашего сердца не уступает другой, как зима весне, а иногда и лето осени… Природа так же непредсказуема, как и наши сердца.

И, о, что за парадокс всех моих чудных размышлений? Ведь загорелись сердца Авриль и Фенека только в конце зимы, весной, но снег ещё только начинал таять, когда их сердца должны продолжать меркнуть… А, может и нет. Ни печали ли луны, ни бесконечный ли звёздный блеск разжёг этот бледный огонь внутри сердец? Не знаю, может, наши желания тоже внезапны и непредсказуемы. А, быть может, если истинный яркий огонь загорается от полёта страстного желания юных сердец, то, быть может, бледный огонь загорается от падения…, и уже эти сердца осознают, что разобьются, но, быть может, вместе.

А, если бесконечность – это полёты в небо из земли, вечная любовь, беспечность, неосознанность конца и т.д., то, быть может, минус бесконечность – это падение на землю из неба, вечное мучение и вместе с этим наслаждение, осознание неизбежного конца, но конца, достойного начала.

К нашему поколению близка минус бесконечность… Быть может потому, что мы стремимся упасть, а не взлететь, но оставить после себя что-то.

Осознают ли эти беспечные подростки, случайно влюбившиеся друг в друга, что скоро упадут? Хотя…, вы знаете, к чему теперь верить мне? Ведь минус бесконечность падает, но никогда не упадёт, а бесконечность взлетает, но никогда не взлетит до конца. И если в любви бесконечность невозможна, то, может быть, мучительная минус бесконечность возможна.

Авриль и Фенек поднялись и пошли домой к девочке. Она совсем забыла, что там её ждёт ещё один герой-любовник, совсем забыла… И вот, под звёздным небом они молчали…, так молчали, что сходили с ума.

– Авриль, ты же понимаешь, что когда-нибудь это всё закончится? – сказал Фенек…, тяжело вздыхая.

– Нет, не хочу понимать это, – улыбнулась девочка беспечной улыбкой.

Когда они пришли домой, то Фенек даже не удивился тому, что Ваня в полном непонимании сидел на диване и трогал себя по голове, а вот девочка несказанно смутилась. Тут Ваня подошёл к ней и с отвращением посмотрел на Фенека.

– Мы же с тобой целовались, Авриль, и пили вместе…, а ты, видимо, всё-таки загадочного придурка предпочла, – с этими словами Ваня собрался и удалился.

Но странно было то, что Фенек всё ещё беспечен и ни капли не удивлён. Он легко облокотился на стену и медленно поглощал своим таинственным взглядом злого парня. Наконец-то он ушёл, а Авриль тяжело вздохнула.

– Тебе что, совсем всё равно, что пару часов назад я творила? – сказала Авриль, заметив таинственную ироничную улыбку на лице Фенека.

– Мне? Конечно, всё равно. Смешно просто, что вы такие идиоты. Особенно ты. Поцеловала за один вечер двух парней и два раза прокатилась по горке. Ты, наверное, ориентацию в нашем мире потеряла. Однако я так и думал. Ты же ещё маленькая. Так сильно запуталась, развязалась, и прямо сейчас снова завязалась.

– Ты хочешь сказать, что тебе, действительно, всё равно? А как же любовь? Не хочешь… поревновать, позлиться, запретить мне общаться с этим Ваней? Как же… любовь?

– Опасное слово. Я, конечно, идиот, но скажу, что любовь – это не власть над другим человеком, а нечто другое. А ты просто хотела понежиться. Тебе мало?

– Ты меня не понял, я имела в виду то, что произошло между нами…, и нет, я не хотела просто понежиться, – Авриль подошла ближе к Фенеку…

– Ты имеешь в виду этот маленький огонёк? Он погаснет, не успеешь ты что-то сказать, – он смотрел довольно смелыми глазами, в которых всё ещё нет беспокойства и волнения.

– Нет даже надежды? Совсем ни капли? Или спичка просто боится сгореть? – пыталась подстроиться Авриль, став ещё ближе, совсем близко к его лицу.

– Нет, надежды нет ни капли. Я боюсь истощить источник огня, ведь сгореть мне непросто, – Фенек тут же ушёл, немного задев девочку, обворожительно улыбнувшись ей, чтобы то ли позлить её, то ли соблазнить. У него получилось сделать и то, и то. Особенно этот мужской одеколон сделал Авриль пленницей своего наивного сердца, но это ненадолго. Она училась… Скоро ей станет так же всё равно, совсем скоро.

«Ему нравится звёздный дождь, ласка луны, так я дам ему это, заставлю сгореть… Ведь всякая спичка горит», – думала про себя Авриль… И совсем не заметила юная девочка, как изменилась за один день. Волосы её были растрёпаны, глаза красные, губы бордовые, взгляд расслаблен и хитёр… Не всегда достаточно пытливого ума, порой нужно сильное сердце, которое способно одним своим стуком убить. Её прежний мягкий голос звучал строго, а говорить она стала медленно.

Однако притягательно она выглядела в общем. Любого любителя сериала притянула бы к себе её волшебная внешность. И нет, она уже совсем не выглядела так, как тогда, когда пыталась отомстить Ване. Совсем нет, а что? Каждый подросток может всё своё время идти одним путём, а потом резко сорваться с обрыва, до которого сам же он дошёл.

Медленно Авриль закурила… И снова дым дурманил её юную голову. И снова безумство охватывало наружную безмятежность. Вы знаете, как – будто прекрасные бабочки стали все хищными птицами, например, совами. И она знала, чего хочет. Удовольствие от Фенека стало её целью. И сразу стало ясно, что его поведение заразительно, как болезнь, а она страшно больна… больна всем его существом… И, казалось, болезнь только начала истощать юный организм от наивных чувств, но она уже сошла с ума…

Эти туманные окровавленные глаза, в которые залили штормовое море… Бледные, худые руки, которые белели всё сильнее и сильнее. И зрел злобный план в юной голове… И юность – это не оправдание тому преступлению против Фенека, которое придумала девочка. Она тут же побежала за ним… Не из любви, совсем нет, а из своих эгоистичных желаний. Она догнала его…

Ночь продолжалась… И теперь этим двум предстояло приблизиться к её глубине и окунуться в холодное море звёзд и планет, обнажить свои бледные тела, сквозь кожу которых видны реки из вен, тела, в которых бьются пылающие сердца, и укутаться в луну, истощить свои наивные чувства, дать волю страсти и пожалеть, предстояло угадать тайны ночи и загадки, чего, скажу я вам, не все смогут сделать. Лунатики по своей собственной воле… И кому станет ночь союзником? Два эгоиста в бесконечном противостоянии и стремлении получить друг друга…, одновременно не желая этого.

– Фенек, ты боишься? Я, конечно, понимаю, что с девочками в нашем-то времени не стоит связываться…, но…, ты меня удивляешь, – вдруг беспокойный тон её сменился на безмятежный.

– Я? Боюсь? Хочешь проверить? – всё так же говорил Фенек, хотя маленькая искра появилась в его глазах.

– Проверить? Ну, уж нет, снова целоваться с тобой мне не хочется. Для тебя это будет слишком просто, и ты ещё и удовольствие получишь, – смело говорила Авриль, её голос погрубел.

– Авриль…, – парень подошёл ближе к девочке и снова приблизился к её лицу, – а кто сказал, что я получаю от тебя удовольствие? – страсти в этой игре нагревались.

– Да брось, я же вижу… Или ты будешь мне врать? – девочка не волновалась о приближении Фенека. Она знала его способы…, уже знала.

– Это тебе алкоголь в голову ударил, что ты такая стала расслабленная и смелая? – улыбнулся парень.

– Мне, – Авриль уже почти касалась губ Фенека, – мне просто хочется посмеяться над твоей трусостью, парень, – и мгновенно она отдалилась, как – будто приманив Фенека.

– Хорошо, давай сделаем немного иначе, раз ты так хочешь посмеяться.

– Интересно, что же ты такое предложишь?

– Поиграем. Если я сделаю сегодня ночью какую-нибудь сумасшедшую ерунду, то ты сделаешь тоже, и я получу удовольствие. А…, если я не сделаю, то можешь смеяться, раз тебе это приятно, и естественно ты получишь своё, – сказал Фенек.

– Ничего нейтрального нет?

– Нет, игра называется «Два эгоиста», и помни, что победит только один.

– А в чём подвох? С чего вдруг в твоих глазах такая уверенность? – сказала девочка.

– Ни в чём, ты будешь играть или нет?

– Буду, иначе я не Авриль Виентаг.

– Отлично, пойдём за мной.

Сначала ребята пошли к дому парня. У него, оказалось, есть машина, да ещё и права… Конечно, ему же 18 лет, почти 19. Они сели в неё и доехали до какого-то места.

Авриль в темноте ничего не видела… Она просто шла за тлеющей сигаретой Фенека в темноте. По дороге они не сказали друг другу ни слова. И сумасшествие, которое собирался совершить Фенек, уже немного беспокоило девочку, но она знала, что чего-то сверхъестественного он точно не сделает, и это хорошо. У неё была странная жажда победить, а с другой стороны ей хотелось и проиграть. И если хоть капля разума оставалась в голове девочки… То в голове парня, казалось, совсем нет никаких границ. И, похоже, он готов совершить, что угодно, чтобы удовлетворить свою душу. Он всегда так делал. Если ему было скучно, он искал собеседника в любых незнакомках и незнакомцах. Если он хотел женской ласки, он получал её и ещё вдобавок невинную любовь, которой управлял, как хотел. Если он хотел внимания и восхищения, он играл на своей гитаре, притягивал взгляды и заставлял сердца биться чаще, тяжело дышать в его сторону… Если он хотел напугать и соблазнить, он приближался, чтобы уловить дыхание жертвы… Видимо, в своей игре он всегда был победителем, а потенциальные проигравшие даже не догадывались об этом. Но сейчас всё прямо и ясно. Авриль должна была переплюнуть его…

Хотелось бы переместиться из этой обители безмятежности и мира двух эгоистов в давние события, с которыми Авриль невольно сравнивала то, что происходит сейчас. Ведь хоть она и играла, сейчас она чувствовала себя как – будто в другом мире, словно она сбежала от всех этих проблем… А проблем было так много. Вспомнить, например, её одноклассницу Аню, которая ужасно страдает и до сих пор… Авриль вечно приходится быть либо наблюдателем, слушателем страшных событий, либо их участником. А сейчас… сейчас она была всем этим одновременно, и событий иных… И почему-то ей не хотелось сбегать из этой игры.

Авриль была наблюдателем, безусловно. Её одноклассница – это воплощение всего самого худшего и мешающего в человеке. Зажатость вызывала у бедной Ани постоянный дискомфорт среди людей, её пассивность, инертность говорили сами за себя. Она была ужасно слаба, у неё низкая эмоциональная устойчивость. Самое худшее то, что разумом её и вместе с этим телом очень легко управлять. Поэтому ей и не стоит сталкиваться с такими, как Фенек. Аня до ужаса наивна. Она не умеет высказаться в лицо, сказать прямо. Аня лишь в тайне ненавидит всех… Никогда никакие кружки эта девочка не посещала, ни к чему не стремилась. А её медлительность…, из-за которой у неё ничего не получалось, постоянно ставила её ещё и в неловкое положение. А ещё она мерзко дрожит и сильно заикается. Любой захочет заткнуть это порождение самой глубокой стеснительности. И так уж вышло…, что податься ей после 9 класса некуда, совсем некуда. В 10 класс не пойти, потому что Аня не сможет там выжить, будет сильно уставать. У неё лишь одно учебное заведение в городе, в которое она боится идти из-за того, что там не сможет защититься, та же причина и для учёбы в других городах. Она не сможет. И…, спрашивается, какой смысл в её ничтожном существовании? Откуда же мне знать?

Раньше Авриль не понимала слов Ани, и только теперь, став участником, она хоть маленькую суть понимала. «Ты знаешь, Авриль, мне ведь некуда деваться, потому что у меня нет никаких качеств, которые бы помогли мне. Я так ничтожна…, так ужасна… Ещё в семье у меня творится кошмарное…, я не хочу описывать это. И если кто-то получает хорошие качества вместе с плохими, то почему же мне достались лишь плохие? Может быть, я просто случайность, ошибка», – говорила Аня.

И Авриль вспомнила, как пришлось ей пострадать от всего испытанного ей же когда-то и сейчас. Да, у неё были совсем другие качества. Она старалась везде участвовать, была позитивным и общительным экстравертом и одновременно рассудительной, холодной. Она безумно любила театр, ходила туда в надежде узнать что-то новое о мире искусства. Но она познакомилась с теми, кто стал типичными порождениями своего поколения, потом стала всем надоедать… И о ней всё ходили и ходили слухи. Эти люди беспокоили её… Прививали ей глупость и самолюбие, даже непостоянство только потому, что она красива и трудолюбива. Да, на её счету много конкурсов, выступлений. Она развивалась и гордилась собой. Но… если все люди вокруг против? Если твой ослепляющий, горящий жизнью декораций, слов, музыки и любви, горящий жизнью театра, образ стал слишком надоедлив? Если тебя не примут? Придётся забыть про свои возможности и страсть. Невольно Авриль влюбила в себя Ваню, он страдал и страдает до сих пор, но она не заставляла его… И всё же виновата. Именно из-за этого пошли все её проблемы, которые продолжают расти.

Аня и Авриль – это две крайности, но они так похожи… Казалось, интроверт и экстраверт – совершенно разные люди, но в наше время такие одинаковые. Их обоих могут отвергнуть, пусть и по разным причинам. И оба будут страдать… всё равно отчего.

Теперь можно вернуться сюда, в ночь игры, где всё это ломалось. Здесь не было ни границ, ни крайностей. И можно было себя почувствовать свободно. Авриль чувствовала голые высокие кусты, которые попадали в её лицо, и оно ужасно щипало. Вдруг стало чуть-чуть видно какие-то огни вдалеке, а рядом водную гладь… Фенек повернулся к Авриль и пронзил её своим взглядом. Она не понимала, что собирается сделать этот парень. И вот, сигарета уже изнеможённа. Фенек снял свою куртку и расслабил тело. Этот дурак зашёл в эту ледяную воду… Он медленно остановился тогда, когда вода уже была выше его колен. Авриль запечатлела этот образ, мрачный и одновременно сияющий под луной…, которая пронзила воду…, пронзила Авриль, а он просто выдохнул и улыбнулся. Расправив руки, словно крылья, он медленно опустился на воду. Конечно, ему ужасно холодно, но он улыбался. Да, он добился своего. Его блестящие глаза встретились со звёздным небом, а тело с водной гладью… Самое худшее то, что Авриль пришлось сделать то же самое, ведь она проиграла ему. Вдруг резкий смех парня пронзил слух напуганной девочки… Непонятно, почему он смеялся. Он смотрел в это небо, обсыпанное сияющими горячими шарами…, и смеялся…, чувствуя бледными руками воду… Вдруг Авриль споткнулась и резко упала в туда же. Она уже вся замёрзла, но подплыла к Фенеку, трудно дыша от холода. И глаза её смогли разглядеть сквозь капли воды любимый образ.