Текст книги "Минус бесконечность"

– Макс, успокойся… Я, действительно, ещё люблю тебя.

– Не надо мне твоей любви. Всё! Иди уже куда-нибудь, – Макс немного изменился: черты милого лица его стали грубее, волосы темнее и жёстче, меньше кудряшек, бледная кожа, красные глаза, от него веет холодом…

Полина в недоумении развернулась и ушла, немного оборачиваясь и смотря на Макса. Она влюбилась только сильнее. Она заплакала… Она поняла, что потеряла очень много. И только запах одеколона не покидал юной головы… Начался сильный ветер, и Поле стало только хуже.

Макс отправился на чью-то квартиру… Я не собираюсь описывать все те вещи, которые происходят с людьми, которые оказываются в, пропахших алкоголем и прочей гадостью, стенах… Простите меня, мой читатель, за то, что не могу сказать об этом. Хотя, кто знает, быть может, вам так же не по себе, как и мне. Но я всё-таки скажу, что подобные гулянки – это самоунижение для каждого человека. Но кому какое дело до себя? Если вас предал кто-то, то вы сразу пытаетесь угомонить свои человеческие естественные чувства какой-нибудь весёлой дрянью. Но мы ведь потому люди: нам должно быть больно. Но все ведь такие не самовлюблённые, все хотят вечно унизить себя. И что, простите, вы получили? Подумайте, прошу, подумайте, прежде всего, о себе и о своих поступках. Ведь это совсем не самовлюблённость.

Поскольку я размышляю, то хочу ещё и поспорить с собой насчёт боли от расставания или другой ситуации и попытки замять эту боль алкоголем. Я говорю, что естественную боль от расставания или ещё чего-то убирают с помощью дряни, но ведь и после неё остаётся боль. Но если мы, уничтожая себя, познаём себя (расставание всё-таки оставляет что-то в душе), а алкоголь и прочее – это тоже уничтожение (человек сам делает себе больно), то почему же тогда боль от других людей даёт что-то, оставляет какой-то след, а все ужасы от алкоголя и наркотиков, скорее всего, шутка для всех? (часто такая шутка быстро забывается). И мало тех, кто воспринимает это так же, как и расставание, как боль, как что-то, действительно, пережитое, которое должно оставить след.

С расставаниями всё понятно. А алкоголь, наркотики, что это, боль или безмятежное веселье? Что же это, бездна для тех, для кого алкоголь и наркотики – шутка? Или это жила познания для тех, кто понял, что делает с собой, и однажды остановился?

Ты чего, читатель, загрустил? Может быть, вспомнил что-то ужасное, что было с тобой? А, может, это происходит с тобой сейчас… Стало смешно от того, что одну боль пытаешься «запить» другой болью? Или ты поспоришь, хмыкнешь и скажешь: «Тоже мне, душевная боль всегда залечивается алкоголем, пусть после него тоже плохо и больно. Это ведь нормально». Я не знаю, дружище. Но всегда я уверена только в одном: после всякой боли что-то остаётся, хоть иногда это просто воспоминание… Да и к чему я нагружаю тебя опять? Нам проще будет понять, если мы продолжим дальше читать историю этих подростков.

Максу не нравилась душевная боль, и он променял её на лживую радость, после которой всё равно идёт боль, но он об этом ещё не знает. Ему понравилось, и он стал продолжать. И теперь он из этих подростков, которые ошиваются в подъездах.

Ох, так сильно любил Макс Полину… И, вы знаете, когда образ красавицы появлялся у парня в голове, то он пил… И этот надоедливый образ на время испарялся. Но мама вечно кричала на Макса за то, что он постоянно пьёт, а что делать?

После того, как Макс снова встретился с Полиной, он пошёл домой… Парень не стал брать с собой своих друзей, потому что мама дома. Итак, он пришёл домой…

В квартире уже давно пора делать ремонт: ободраны обои, нет ковров на полу, голый пол часто отдаёт холодом… Макс еле-еле снял ботинки и, шатаясь, он как-то дошёл до своей комнаты, а потом завалился на кровать. Он смотрел на ободранные обои и белый потолок, потом смотрел в окно, где постепенно становилось всё темнее и темнее… Он прямо в комнате начал курить, валясь на кровати… Дым закрывал потолок, закрывал обои и закрывал окно… А Макс всё лежал и смотрел… смотрел в этот дым, где нет ничего… совсем ничего…

Вдруг слышно стало, как пришла мама и стала размахивать полотенцем. Навряд ли, конечно, дым, словно при пожаре, заполнил всю комнату, но всё равно это дым. Мама открыла окно и стала кричать на Макса опять.

– Ты что?! С ума сошёл?! Умереть хочешь?! А ну-ка, быстро в пепельницу эту дрянь! Ты меня слышишь?! – кричала она.

– А, отстань, мам, – Макс отвернулся.

– Ну, всё, ты меня достал! Был бы отец, он бы научил тебя, как надо с мамой разговаривать! А ну-ка! Я сказала, вставай! – мама немного ударила Макса полотенцем. – Ты слышишь?! Слышишь?!

А он, словно зомби, валялся на кровати, лишь немного закрывая лицо руками. Но мама начинала психовать, она уже сильно плакала, на лице появлялось всё больше морщин. Она не сдержалась и ушла, громко хлопнув дверью. Фотография отца упала со стены, и стекло от рамки разбилось. Макс подошёл к этому месту, взял в руки фотографию отца и стал на полу собирать вновь осколки от рамки… Кому нужно это, пропитавшее своё тело полностью алкоголем, ничтожество? Он уже совсем не думал о том, что делал. Никогда ещё боль так сильно не заполняла его тело. Его много раз бросали, умер папа, мама сошла с ума, а Макс только помог ей в этом, у него плохие оценки в школе… И что, что же в конце? Навряд ли ему уже что-то поможет. Бесконечно слала смс Полина, но Макс не отвечал… И тут Макс взял один осколок от рамки и приложил к коже, он закрыл глаза, и в этот момент в комнату ворвалась Полина. Она накинулась на парня, тот случайно уронил осколок. И вот уже в ветре, который дул из распахнутого окна, развевались волосы Полины, мокрые от горячих слёз. Её покрасневшее и мокрое лицо коснулось сухого и хрупкого лица Макса… Он обхватил тело Полины своими руками и прижал голову к её груди…

– Поль, мне хреново, – говорил он.

– Ничего, Макс, мы пройдём, – сказала Полина.

Ваня: «Идиот?»

Что ещё сказать о человеке, который уже на грани гниения? Скорее всего, сказать о нём можно очень мало. О нём всё будет коротко, дружище. Постарайся уловить короткие моменты. И прости, если тебе кажется, что я ленюсь. Просто во мне поселилась летняя лёгкость.

Ваня – полнейший идиот, каких свету лучше было вообще не видеть никогда. Да, таков он сам по себе: неосторожные слова не заботят его, границ для него не существует, личное пространство других людей – что это вообще? Да, Ваня сейчас играл в какую-то компьютерную игру, он очень любил проходить игры, которые все уже давно прошли, даже он сам. Вдруг в один жаркий весенний майский день во время прохождения игры, которая ему уже надоела, он вздумал погулять с Авриль, с которой успел уже поссориться, но кого это волновало? Может быть, кого-то, может быть, тебя, читатель, но не этого обалдуя. Он написал ей.

Эй, Аври, хочешь прогуляться? Погода сегодня жаркая, можешь идти в коротких шортах)))

Ваня. 12:20

Ой, иди в задницу, Ваня)))

Авриль. 12:25

Да я же шучу, нам просто поговорить надо.

Ваня. 12:26

Ладно, где?

Авриль. 12:26

Так, у ледовика.

Ваня. 12:26

Ага, тебе лень притащиться куда-нибудь поближе к моему дому, а не к своему?

Авриль. 12:27

Да.

Ваня. 12:27

Ну ладно, выхожу.

Авриль. 12:27

Ваня тут же пошёл к Ледовому Дворцу. Он стал ждать Авриль. Погода, действительно, очень жаркая. Лишь изредка дует ветерок, все ходят в солнцезащитных очках, все девочки в коротких шортах и платьях (вот радость для подростка, да и не только), все блистают своей бледнотой, которая осталась ещё с прошлого холодного лета. А ещё какой-то в мае странный привкус лета, полного чего-то особенного и лёгкого. Иной привкус у тех, кто сдаёт экзамены… Прости меня, читатель, что я, быть может, напомнила тебе об этом. Но я не буду говорить об экзаменах подробно. Быть может, продолжим?

Авриль уже приближалась к Ване, а он издалека из-за яркого солнца не мог разглядеть, что на ней надето. Вот, она подошла. Он посмотрел на неё и даже не предался старым воспоминаниям. Вот, симпатичная девочка – и что?

– Выглядишь мило, – сказал Ваня. – Но не так, чтобы совсем. Просто мило. В коротких шортах было бы лучше.

– И тебе привет, Вань, о чём хотел поговорить? – сказала она.

– Да просто так, весеннее настроение у меня, знаешь ли. Хотя просто играть надоело. Короче, я закурю, не против? – Ваня начал тянуть руку в карман.

– Ничего себе, какой ты стал приличный, – говорила Авриль.

Ваня выдохнул Авриль в лицо весь дым, и она немного закашляла.

– Аллергия что ли? – спросил Ваня.

– Ага, аллергия на идиотов, – сказала Авриль, откашливаясь.

– Прости, Авриль, такой уж я.

– Я вижу, но после того, что случилось, я не могу воспринимать тебя нормально.

– Понимаю, всё понимаю, но я стал лучше. Видишь, мне вообще всё равно на то, кто стоит передо мной. Видишь, я лёгкий, как пёрышко.

– Курение тебе помогает в этом? Ваня, послушай, я ведь с Полиной всё ещё общаюсь. Я знаю, что ты при каждой встрече дурманишь себя дымом, чтобы быть таким расслабленным. Это хорошо?

– Не 15-летние девочки, а взрослые тётеньки какие-то. Какого хрена вы все такие правильные? Полина строит тут из себя кого-то, а Макс страдает, как идиот…

– О, Ваня…, ты совсем ничего не понимаешь. Может быть, я должна ещё и напиваться и курить, как ты? Тогда я буду 15-летней девочкой?

– Я понимаю, что идиотам-простакам достаётся больше всего от правильных…

– Ваня, да ты посмотри на себя! Как ты выглядишь?! Ты посмотри, что с собой сделал!

– Хочешь поцеловать меня?

– Что?!

– Да брось, Аври, я всю эту схему девичью знаю уже давно. Вот парень сидит до трёх ночи в комп-е и играет в игры, а влюблённая девочка сразу начинает заботиться: запрещает долго сидеть в комп-е; запрещает вести такой же образ жизни, как и я. Вся эта забота ради любви.

– Иди в задницу, Ваня, я тебе это пытаюсь объяснить не потому, что влюбилась в тебя, а потому, что я твоя подруга. Для меня просто дружба – это ещё что-то важное.

– Просто дружба, а через пару минут мы с тобой будем целоваться. Я уже даже начинаю сомневаться, что между некоторыми нашими знакомыми девочками и парнями может быть просто дружба. Всё равно любовь, пусть и своеобразная.

Авриль только покраснела, и именно тогда у неё появилось чувство, когда нечего сказать.

– Прости, Аври, но это простая правда. И даже если мы не поцелуемся, ты будешь сидеть одиноко, смотреть на этот майский вечер и думать: «А мы ведь почти поцеловались».

– Я так не буду думать, Ваня. Меня заботит намного большее, чем подростковые страсти.

– Ну-ну.

– Ох, ладно, я думаю, что мы всё сказали друг другу, что хотели, – Авриль повернулась и уже хотела уходить, но Ваня схватил её за руку.

– Постой, Аври…, – сказал Ваня.

– Что?

– Мы можем просто погулять? Я постараюсь не курить…, – Ваня на пару секунд поменялся.

– Можем… Если больше не будешь свои дурацкие шуточки пихать.

И Авриль с Ваней отправились гулять по городу. Ваня даже предложил покататься на своём велосипеде. До сих пор очень сильно жарило солнце, а ребята уже который раз проезжали одни и те же дороги маленького города на велосипеде. Лёгкий тёплый ветерок подхватывал их волосы, и они парили… Авриль улыбалась и смеялась, а Ваня впервые за столько времени наконец-то подышал воздухом, а не дымом… Они даже сфотографировались на память. Лицо Вани стало чуть свежее, чем раньше, и это осталось на красивой фотографии… Авриль очень рада за друга. Она уже постепенно забывала прошлые обиды и чувствовала что-то странное. Понимаете?

То чувство, когда нами управляет совсем не душа, нами иногда управляет простая жажда рук, шей, волос, губ и даже ушей… Да-да, читатель, моя героиня порой бывает такой. Казалось бы, девочка умная и самоотверженная, но очень уязвимая ко всем этим шеям и рукам парней.

– Авриль, – сказал Ваня, когда девочка вылезала с велосипеда.

– Да, Вань.

– Если уж мы с тобой теперь в хороших отношениях, быть может, у нас… Мы… Мы можем что-то вернуть? – спросил он.

– Мы можем вернуть только старую дружбу. Прости, – Авриль ушла…

– Всё постепенно, Авриль, всё постепенно, – прошептал себе под нос Ваня, смотря вслед подруге. Он совсем не разочаровался, он только наоборот обрадовался, что у него получилось вернуть свою подругу. Пройдёт время, и, возможно, она скажет совсем другое. В этом почему-то подросток просто уверен. Он всё ещё восхищался Авриль, но уже не сходил с ума, как раньше.

Ваня уехал на велосипеде домой, а там стал листать новостную ленту. А что ещё ему делать вечером? Быть может, в его голове зрел план покорения Авриль, самоотверженной и непоколебимой девушки. А, быть может, он найдёт кого-то лучше, чем она. А вообще-то ему всё равно: что есть девушка, что её нет. Ведь что эти мимолётные касания и поцелуи, слащавость для такого парня, как он? Смог потрогать – нормально, не смог потрогать – тоже нормально. По своему обыкновению подросток закурил, смотря на город в окно.

Эта тёплая грусть маленького города, это разноцветное небо в нежных тонах, эти тихие шаги лета, и эти влюблённые парочки, взрослые, подростки, лёгкий ветерок, воспоминания. Но что это для него? Явно не предмет вдохновения и тем более размышления. Он просто курил. И всё для него просто. Ты подумаешь, друг мой: «Такие точно мемуары не пишут». А вот, что это за тетрадочка у него на столе? Почему его так привлекает шелест этих страничек? А что там за корявые буковки блистают? Да, не поверишь, но он, действительно, пишет такое. А порой такое! Этот человек по современности и открытости ещё покруче меня будет. Уж такие нескромные мысли у него… Даже, быть может, наш горячо любимый рок-музыкант, Фенек, позавидовал бы, мой читатель.

И, действительно, к чему все эти глубокие размышления и сложности? Я, скорее всего, зря пишу некоторые вещи. Но такая, простите меня, читатель, у меня натура: ух, я как закопаюсь до глубины, так потом и буду сидеть с открытым ртом и думать. Ваня сказал бы: «Не девочка, а старушка какая-то». Признаться честно, я порой забываю о цели своей книги, и мне просто хочется чего-то лёгкого и простого. Мне 15 лет, алё! А я торчу тут у тебя между строчек… Но мне нравится, не подумай ничего плохого. Так вот он, та летняя лёгкость, Ваня. Но, что бы ты обо мне ни думал, читатель, всё равно размышлять надо, «кормить» свой мозг. И если бы эта книга была без вопросов и сомнений, тогда чем же «питаться» твоему мозгу в ней, мой читатель? Тогда она была бы бессмысленна, и тогда бы ты искал «пищу» не в ней. Но раз уж мне удалось привить твоё внимание, то давай продолжим.

Вдруг слышно стало, как звонит телефон. Взглянув на экран, Ваня понял: «Не хочет целоваться, значит…". Парень вновь подошёл к окну. Ветерок так прошёл по бледному лицу, что Ваня почувствовал предвкушение чего-то хорошенького.

– Привет, – осторожно сказала девочка в телефон.

– Привет, Аври, ты чего-то хотела?

– Нет, ничего… Я просто хотела с тобой поговорить…

– Времени прошло так мало, а ты уже жаждешь моего голоса. Как бы я что ни говорил, а ты непредсказуема, – в голосе парня чувствовалось что-то безмятежное и немного смешное.

– Что?! Нет! – возражала Аври.

– Думаешь: «А мы могли бы поцеловаться, когда я вылезала с его велика»?

– Ваня, у меня такое ощущение, что ты всё заранее знаешь, так не интересно. Да и это лишь предубеждения. Я вовсе не хотела с тобой целоваться.

– Не хотела? А сейчас вдруг захотела?

– Всё, ты уже становишься похожим на Фенека.

– Ну, нет, Авриль, я покруче твоего любимого Фенека буду.

– Вообще-то он уже давно не «мой любимый Фенек».

– А это ты сказала, чтобы я был уверен в том, что ты свободна… Всё идёт по строгому плану, Аври.

– Что? Я не понимаю, чего ты хочешь добиться этим.

– А я понимаю, чего хочешь добиться ты, Аври. Я знаю, что ты хочешь меня поцеловать. По твоим глазкам я всё уже давно видел.

– Я не хочу тебя целовать… Я уже много раз говорила это, Вань.

– Нет, Аври, ты не хочешь серьёзных отношений, а целоваться ты хочешь.

– Да хватит уже!

– Но ты, Аври, можешь меня поцеловать просто так, если хочешь. Я не буду требовать с тебя быть со мной.

– Что?…, – слышно стало, как Авриль, то ли в полном недоумении, то ли Ваня её всё-таки победил…

– Короче говоря, приходи ко мне.

И вот уже неслышно стало голосов города… И вот уже она всё в таком же недоумении сидит напротив Вани и смотрит на него. В этой квартире на неё нахлынули какие-то воспоминания. А Ваня совсем ничего не вспоминал, как-будто ничего и не было. Итак, они смотрели друг другу в глаза.

– Аври, ты можешь прямо сейчас поцеловать меня, если хочешь, – сказал Ваня.

– Это всё просто какая-то ерунда, Ваня, я не могу просто так взять и поцеловать тебя.

Ваня вдруг прижал голову Авриль к себе, его пальцы нежились в светлых локонах… Он прикоснулся своими губами к её губам, и она вдруг почувствовала странное тепло от них. Это просто какое-то нарушение… Она не могла поверить, что это произошло снова. И после продолжительного поцелуя, когда Ваня отпустил Авриль, она с приятной краснотой лица ещё долго смотрела на него, а он даже не поволновался. Ваня просто улыбался ей… А потом он наклонился к ней и почти уже прикасался губами её уха, но он шептал.

– Не бойся, я никому не скажу, – сказал он. От этого шёпота Авриль стало так щекотно, что тёплый воздух парня прошёл мурашками по её телу…

– Да ты просто идиот! – неожиданно Авриль сильнее покраснела от злости, поднялась и ушла, хлопнув дверью.

– А что? – улыбнулся Ваня.

И снова он закурил, и снова дым его выходил в открытое окно…

4 глава. Всё меняется

Пока ты один

Что же происходит, когда ты один? Быть может, ты невольно уходишь в себя, что часто случается с подростками. Неожиданно всё идёт не так: и тебе кажется, что все вокруг будут смеяться над тобой; и поступаешь ты не туда, куда хочешь; и насчёт экзаменов волнуешься; а если у тебя любовь, то волнуешься ещё и из-за этого… А эти коротенькие, казалось бы, моменты, когда ты случайно замечаешь прыщик или ещё что-то на себе… Ты уже понимаешь, что тебе нужно как-то его спрятать, чтобы не было видно другим. Любая мелочь может сломать хрупкого и уязвимого подростка.

Ведь они на пороге взрослой жизни, а за тем порогом пропасть, и лишь сам человек строит себе дорогу. Кто-то уже готов упасть, а кто-то всё трудится и трудится, но при этом даже не смотрит, что на горизонте. А, быть может, кто-то восхищается горизонтом и всё думает: «А что же всё-таки лучше, путь к горизонту или его достижение?». Часто наши дороги волею судьбы встречаются с другими. И проще нам становится идти по одной дороге, а строить её с этими людьми. Но вдруг один провалится… И что ты сделаешь, что ты сделаешь? Прыгнешь ли ты за ним? Сядешь ли бездумно на холодные камни и останешься, пока они не обвалятся сами под тобой? И только кто-то взглянет на горизонт и поймёт: «А он уже там, и я дойду до него, но сам». Достижение этого неизбежно… И когда ты понимаешь, что в конце всех ждёт одно, невольно думаешь: «А ведь путь-то всё-таки важнее. И ведь если конец один, то разное начало, разный путь. По твоей дороге будут ходить, будут видеть твои следы…».

А что наше поколение? Наша минус бесконечность – это революция. Мы просто не стали идти по той же самой дороге, что и другие, что они называют бесконечностью. По этой дороге сложились стереотипы. А мы совсем другие. И это очевидно. Быть может, следующие после нас будут строить ещё одну дорогу, потому что наша им чем-нибудь не понравится… Тогда мы, скорее всего, как наши предшественники, будет возмущаться молодёжи. А, быть может, мы сможем принять их и понять. Но если бесконечность – это вперёд, то всегда ли все поколения шли по ней; можно ли когда-нибудь хоть на одной дороге стереть все стереотипы; можно ли предугадать, какую дальше дорогу захотят строить, всегда ли минус бесконечность – значит, назад? И нужно ли забывать уроки и ошибки старых дорог? Нужно ли забывать их вид, их пыль? Здесь я, мой читатель, оставлю тебя, если ты хочешь подумать.

Итак, я немного не о том говорю… Дороги и есть дороги, а вот человек, который идёт по ним, кто он? Он может быть собой, когда один… И часто эту атмосферу одиночества создаёт дождь.

Льёт дождь впервые за столько времени жары. Утром был туман… Да, вот в мае так бывает. Свежесть не убегала с улиц маленького городка. Очарованная дождём, Авриль задумчиво смотрела на мокрые дороги и людей, прячущихся в капюшоны. Авриль долго думала над собой: «Я вечно что-то ищу, но что я нахожу?». Действительно, столько времени прошло с тех пор, как Фенек уехал из города… А этот Ваня? Теперь Авриль становилось стыдно. Она знала, что поступила неправильно. Кто знает, может быть, он всем об этом расскажет?

Авриль шла, поглощая своей кожей холодные капельки дождя.

Она так одинока, так одинока… Куда она идёт? Она идёт вечно по кривой линии, и сейчас эти капли, падающие на неё, лишь немного успокаивали. Что это для неё? Что же она такое, если не порождение туманной неизвестности? Она хочет осудить своё поколение и хочет защитить. Издалека всем людям в этом тумане кажется разное. Быть может, она просто двуличная… Кто же знает? Но эти широкие мысли смешивались с другими.