Текст книги "Минус бесконечность"

Минус бесконечность
Бель де Вернал

Фотографии Стёпа Григорьев

Фотографии Алёна Вдовинова

Фотографии Вадим Хромых

© Бель де Вернал, 2018

ISBN 978-5-4490-9260-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Они хотели отражение эпохи – они получили… зеркало.

15.03.18

1 глава. Авриль и Фенек

Итак, всё начинается здесь, в комнате излишков чисел и бессмысленных разговоров. О чём говорит, о чём она пишет? Почему-то атмосфера бледного класса напоминала параллельную вселенную, где ты… почти спишь. Среди длинных ламп с бледным светом и жужжанием, среди холодных стен и пустоты каждый из них оставляет свой взгляд на тёмно-зелёной доске, оставляет мозгу команду «главное – пиши, главное – слушай и запоминай», чтобы он понимал, когда нужно пошевелить своими извилинами и что-то написать. Однако где гуляют избалованные возможностями, технологиями и прочим, и безразличные, казалось бы, ко всему, души зомби-подростков?

Они все стали жить лишь ночью, там не видно их фиолетово-красных глаз, зато хорошо в лунном свете блестят эти глаза, питаемые лишь слезами. Многие из них даже делают домашнее задание в двенадцать часов ночи – это нормально? Некоторые курят в закоулках и гуляют, крича на всю улицу – это нормально? Свободные души невинные, испорченные, как всем кажется, именно интернетом, и глупые, но каждая душа по-своему трагична, каждая по-своему искренняя и настоящая. Однако важнее ли возможность быть свободным, чем мораль? Не знаю, предусматривает ли она сумасшедших подростков, которые с одной стороны страшные монстры, а с другой просто свободные.

Но они вечно сидят в своих телефонах. А там пустой экран, пустые фотографии и бесконечные посты в социальных сетях о любви, жизни, пустоте и о прочем: лиричном, неправильном и иногда самом точном. Но в реальности они молчат… Из-за телефонов портят глаза, а потом ходят в очках. Такие милые и глупые… Некоторым нравится красивая оправа и черта своей некоторой скромности и умности в них. Некоторым досаждает широкая оправа и тяжёлый груз на носу. Но все они таковы – зомби.

О чём же всё-таки думают девятиклассники, скривившись и зевая, на уроке, где в них пихают очередную дозу то ли знаний, то ли обычного хлама… Каждый сам для себя решает, что это. Однако у этих людей есть своя отталкивающая и пугающая черта. Никто бы никогда не сказал, что эти зомби могут говорить и вообще чувствовать. Это самый молчаливый класс – класс «Б». Они вроде бы и умные, и здороваться умеют, но… всем всё не нравилось в них. То ли они глупые, избалованные, то ли они слишком безразличные ко всему и молчаливые. Но они люди. Наверное, в каждом из них есть своя частица, которой они больше всего посвящают свои размышления и проявляют сильные чувства. Если попробовать оторвать взгляд от доски и привить его к любому своему однокласснику, то в его глазах видно, как он далеко отсюда, совершенно в другом мире, вероятно в том, где ему хотелось бы сейчас оказаться.

Может, кто-то в тайне вздыхает друг по другу? Мне приходилось наблюдать за этим… Она пробегала своим взглядом по бледной коже и, все девочки знают, этим нелепым мальчишечьим рукам, в которых не было черт тонкости и изящности, но именно это и привлекало. Так вот, она смотрела на него, потом в сторону, как – будто здесь её нет. А он…. У него больше всего получалось скрывать свои глубокие вздохи. Если девочка больше стремится показать чувства, чем скрыть их, то парню проще лишь изредка осматривать украдкой предмет своей влюблённости. Но он всё равно смотрел. Он смотрел на мягкие и вкусно пахнущие светлые волосы, миниатюрное лицо и приятную лёгкую красноту лица, а потом отворачивался. Этот же парень, кстати, и любил курить, потому что для него это была просто шутка, которая превратилась в «походы» за школу или в подъезды. Курение – это, в общем, какая-то болезнь. Во многих школах все после уроков сразу же идут курить, действительно, как зомби. Они просят сигареты у своих сверстников и делают вид, что зависимы. На самом деле, они могут и притворяться. Вот только потом это притворство превращается в настоящую зависимость. И всё это может начаться с 7 класса. Представь себе, мой читатель. А, быть может, ты сам свидетель или участник?

Я ненавидела того парня, который курит, думала: «Он точно скоро скурит себе весь мозг», потому что поступал с окружающими он тоже не самым лучшим образом. А она…, она любила его, пусть он и поступал порой неправильно по отношению к ней самой и… курил. Он думает, что курение влияет только на него. Но она, казалось мне, скоро сама задохнётся под клубами серого дыма, поглощающего её вместе с её разумом, не устоявшим перед сердцем. Но, знаешь ли, это не моё дело, читатель. А вся эта подростковая влюблённость: лайки, которые теперь слишком много значат, совместные фотографии, слова любви – лишь частичка большого мира.

Посмотри на других, читатель. Безмятежно веселятся и парочки подруг, которые любят друг друга самой искренней любовью. Каждая из них расскажет своей подруге о самых страшных секретах. Хотя какие вещи теперь вообще могут быть страшными? Всё равно курить и пить – это и для девочек нормально. Ну и все эти заморочки всё-таки остались… Например, нормально для всех подруг реветь вместе из-за красивой фотки понравившегося парня – идиота, которого лайкает в социальных сетях какая-то слишком красивая девушка. Ты скажешь, что у тебя нет шансов, а она, подруга, скажет, что та уродина, а ты бледнолицая девушка королевских кровей. И не соврёт, чтобы утешить. Она, правда, видит тебя такой.

Правда, некоторые девушки – красавицы, да и не только красавицы, скорее всего, слишком поверхностно относятся к влюблённости и любви. Хотя есть и те красавицы, кто слишком близко принимает всё к сердцу. Они могут быть не самовлюбленны, не лицемерны. Но красивым девушкам мало быть настоящими, им приходится доказывать это. С самого начала им прививается образ выскочки. И с теми, кто распускает по этому поводу слухи, приходится бороться. А иногда молчаливые и скромные девушки оказываются внутри совсем другими, несоответствующими стереотипам о них. Хорошо это или плохо? Не знаю.

Люди, не будьте дураками. Лишь по внешности невозможно понять, как девушки относятся к любви, да и не только к ней. Внешний вид бывает обманчив, как говорится. Но в этом поколении постепенно ломаются стереотипы о бездушных красавицах и добрячках. И стереотипы о самой красоте и безобразии ломаются тоже. Теперь красота нечто большее, это видно по фотографиям, где красота – это «изюминки» лица: родинки, веснушки и т. д. Но это уже совсем другой разговор. О девушках мы наговорились вдоволь.

Парни, как всегда, бесятся. Ничего не скажешь. В их души залезть намного сложнее, связь почувствовать между ними тоже. Однако друг с другом они так же не расстаются, как со своим подростковым идиотизмом. Интересно, разве не так? О чём они на самом деле глубоко задумываются, и… задумываются ли вообще? Уж не могут они быть просто мешками с запасом юмора без капли грусти или даже страдания.

Над всем этим можно очень долго рассуждать, но сейчас, на уроке, все они, вздыхающие, смеющиеся и просто молчаливые, одинаковы.

С огромных окон лился солнечный свет. Он поддерживал слабый свет ламп. Каждый корабль плавал в своём синем море, и каждый тонул при перемене, переменяясь на безмятежное солнышко. У одной девочки корабль, похоже, уже давно под водой, однако и там она готова задыхаться. Она просто ненавидела эту мёртвую тишину и огромное пространство класса, где было ужасно холодно и страшно, что даже эхо учителя будоражило кровь. По тонким рукам пробегали какие-то красные пятнышки. Руки немного дрожали. Вдруг молчание. Прекратился скребущийся звук мела.

– Виентаг! Авриль, и так вся в двойках. Как гулять – ты у нас готова, а как учиться – ты не можешь. Смотри на доску, тебе это нужно, – сделала замечание учительница, порезав мысли девочки своим грозным видом. Она немного унизила девочку…

Щёки Авриль в момент покраснели, но вернули свою бледность. Она нервно дёрнулась от неожиданности, и, когда учительница вновь отвернулась к доске, Авриль улетела в свои мысли. Конечно, после того, как обозвала у себя в голове, как могла, этого учителя. Она, вспыхнув словно свеча, как – будто лезвием порезала чёрной пастой невинные листы в клеточку. Думаете, девочка думала о принцах, вечной любви, ну, к примеру, романтическом свидании всяком…? К сожалению, нет. Но нельзя сказать, что и о любви она не думала. После школы она договорилась погулять с ребятами… Она думала об одном парне, который будет среди них. Ну, как думала, больше страдала. Она уже и не мечтала о сказочных встречах и невероятных приключениях. Хотя разные «приключения» её ждали каждый день.

Авриль Виентаг – шотландская девушка с русскими корнями, не глупая: средне учится и рассуждает не хуже любого отличника, но… самое главное то, что она честная. Однако ж, читатель, хочу заметить, что моя Авриль, хоть и волонтёр, она ещё и красавица. Но, несмотря на её поступки, многим почему-то всё равно так и не терпится распустить о ней какие-нибудь слухи. Но Авриль это уже давно не беспокоит.

Самое худшее с ней уже случилось: умерли её родители. Авриль жила долгое время в шотландской столице Эдинбурге, где и родилась. Тётя, правда, после этого происшествия много требовала от неё. Она знала, чего от детей требует эта эпоха. Ради неё Авриль старалась хорошо учиться, потому что сама понимала, что тётя хочет, чтобы её племянница состоялась в жизни, несмотря на смерть родителей Авриль… А так Виентаг – милая многогранная простачка, с которой не трудно заговорить и не стыдно посмеяться. И потому её любили, несмотря на слухи. У неё миниатюрные черты лица, таинственные лисьи светло-зелёные глаза, милая улыбка с белеющими зубами, светлые волосы чуть короче плеч и белое личико, а харизма вообще нестандартная, но интересная. Её не пугали учителя, только злили. Она всегда могла им ответить резким словом, но всё-таки старалась сдерживаться, чтобы дело не дошло до директора. Среди друзей она – душа компании. Действительно, тот человек, который не требует для общения с собой каких-то выдающихся знаний, статуса и т.д., как может не притянуть любого человека? Бывало, однако, резко замолчит Авриль и вечно с туманным взглядом наблюдает за клубами дыма, взмывающими в небо из сигарет её друзей, которых иногда чувствует слишком далеко от себя. Бывало, залюбуется милыми выпирающими венами из рук парней под ливнем, который так красиво идеализировал всё на своём пути. Бывало, залюбуется шеей. Бывало, молча стоит у, изрисованных граффити, стен. Бывало, обмотавшись в огромный вязаный шарф, замрёт, сидящая на изгороди какого-либо места, обычно этой изгородью была изгородь на маленькой площадке за Дворцом Искусств, достопримечательности города. Бывало, наблюдает за закатом и рассветом. Ведь она так боится потерять что-то в своей жизни. Было чувство, как – будто что-то исчезает… Бывало, закурит сама и резко пожалеет. Она всегда негативно относилась ко всем лживым «прелестям» своего времени, но иногда… её покидал ум, и она молча… совершала необдуманные действия, словно спящий лунатик, дитё Луны. Авриль нравилась многим, хоть и совершала порой отталкивающие действия, но свою любовь она отдала тому, кто, действительно, зомби. Однако ж и не такой зомби, как другие.

Предмет воздыхания юной Авриль – парень, имя которого неизвестно, однако все его называют Фенеком. Но он намного старше её. Ему уже 18 лет, и он давно закончил школу. Но и не это самое важное. Фенек – тот самый, как говорится, «с кем лучше не связываться». Есть, конечно, больные идиоты, почти радиоактивные, пьющие, курящие и противные. А он другой. Именно этим он и отталкивал: своей странностью и непринадлежностью к «высшему классу». Но тот одноимённый полюс этого магнита, который отталкивал других, – это одновременно противоположный полюс, притягивающий юную Авриль. В шумных компаниях у него всегда одно лицо – равнодушное и серьёзное. Он всегда молчал, даже когда было очень смешно… А, когда говорил мужским грубым голосом тихо, оставалось только восхищаться. Его вечно печальные, чуть закрытые, тёмно-зелёные глаза постоянно смотрели куда-то в сторону, и это беспокоило девочку. Она привыкла к вниманию со стороны парней, а этот молчал, хоть убейся. Зато с непонятными татуировками, бледным телом, волосами, немного лезущими в глаза, ярко выраженной рельефностью мышц, хоть редкой, но милой, загадочной улыбкой одновременно печальной и романтичной. Когда он медленно курил, время для Авриль как – будто останавливалось, и её глаза были привиты к почему-то не иссохшим губам, ко всему его телу.

Все эти описания кажутся длинными, однако для Авриль её возлюбленный проносился лишь секундой в голове, потом она старалась сосредоточиться на уроке. Хотя и…, как ни вороти стороны этой высшей науки, понять её сложно. Авриль иногда медленная, пунктуальная, ей надо подумать, убедиться, не ошибиться. Всегда девочку удивляла оперативность вундеркиндов своего класса. Ведь без оперативности в математике, неважно, алгебре или геометрии, невозможно за всеми успеть.

После ещё пары минут повторения началась контрольная работа. Учительница прошла по классу и собрала у всех телефоны. Кто-то сдал ей вместо телефона твёрдый чехол: обманул учителя. Она, как и любой другой, естественно разозлилась. И после долгих вопросов «Кто?» она тактично поступила, сломала чехол. Эх, чехол, к сожалению, не выдержал. Оказавшийся в урне, которая стоит рядом с дверью в класс, он запомнился лишь треском. Авриль повёрнута ко всему этому спиной. Она услышала лишь хруст, отчего сердце её забилось сильнее. Теперь думай, правильно это было или нет? Как всегда время тянулось то медленно, то быстро. Авриль терялась, не успевала то одно, то другое. Чтобы сдать экзамен на три, нужно хотя бы два задания решить из геометрии и шесть из алгебры, а так как книжка по экзамену, то там тоже нужно решить из алгебры и геометрии. Но она решила. Это маленькая победа. Однако голос учителя всё-таки произнёс эти слова.

– Есть те, кто не решил ни одного задания из геометрии? – спросила она, осмотрев класс.

Дрожащая рука поднялась. Девочка из класса, которая самая медленная, старалась не смотреть на учителя. И всё. Она одна среди тех, кто уже, считай, сдал экзамен. Авриль осмотрела ситуацию и почувствовала беспокойство за одноклассницу. Странное бурление крови в венах, которые от холода хорошо видны. Дрожали губы, казалось, всё её создание, вся суть девочки ожидала своего приговора.

– Ты понимаешь, что ты так ни одну работу не сдашь, если не будешь слушаться? Я уже говорила об этом… – начала учительница.

Девочку эту звали Аня. Она молчала, как в страшном сне, ожидая своего чудесного пробуждения. Но от одной плохой безответственной девочки шли другие беды.

– Да и вообще, все вы, в пятом классе были такими послушными, а теперь что, повзрослели? Вместе с взрослением и подурнели. Всё сидите в своих телефонах, никакой активности. Мне неприятно работать с вами на уроках: вы постоянно молчите. Вот и сидите в своих телефонах, сидите – потом пожалеете. Ладно, если бы вы чего-то не понимали, вы могли бы подойти и спросить. Но нет, вы всё будете сидеть и вообще не шевелиться… Так вам точно ничего не сдать, – и многочисленные, но правдивые обвинения, уличение в глупости, избалованности, равнодушии. Учительница даже имитировала то, как мы выглядим, нервно шевеля пальцами по сенсорному экрану – зомби.

Сердце Авриль всё быстрее и быстрее билось. Она слышала, как в сухом молчании дрожащим и возмущённым голосом, повышенным тоном всем уже вынесен страшный приговор. Всё вокруг стало только хуже. Каждое слово, словно лезвие, проходило по сердцу. Всё напоминало «Ты никем не станешь». А они…, они всё ещё молчали…, не могли ничего сказать. И все слова вмиг смешивались, напоминали другого учителя, но говорящего те же слова. И вдруг… тишина…

– Я поняла: у вас не в моде уметь говорить, у вас в моде – молчать, – это последние слова, последний удар.

Звонок прозвенел. Все начали говорить, но только друг с другом и далеко от всех. Их уже не волновали сказанные слова, но не потому, что им было плевать, а потому, что это всё уже не в первый раз и не от одного учителя: они привыкли. Авриль тоже забылась, лишь немного начала грустить. Вот только Аня, которая уже знала, что не получит положительную оценку, странно волновалась. И Авриль прекрасно понимала её. В некотором смысле они обе завидуют другим классам, которые активны. А много ли таких классов? И в чём их прелесть на самом деле?

Авриль уже не помнила точно, но её настигали времена, когда класс был невыносимо шумным и многие были активны. Но, вероятно, однажды можно так заткнуть всех, чтобы они потом боялись вылезти, «вежливо» молчали. Но вряд ли какой-нибудь учитель мог так сильно воздействовать на них. Просто с девятого класса всё пошло по кривой линии. Почему-то именно тогда из хороших деток выросли молчаливые и почти мёртвые подростки. Классная руководительница беспокоилась. Авриль и, вероятно, Аня всё чувствовали, правда, не сразу смогли понять. Мало того, что у классной руководительницы самой дочь-подросток, так ей ещё и предстояло «излечить» своих зомби от этой эпидемии равнодушия и молчания, вместе с этим и от других подростковых проблем, которые плохо могут сказаться на будущем этих детей. Однажды на своём уроке, убитая молчанием и бездумными взглядами, кл. руководительница выдала: «Вы похожи на вампиров, которые высосали у меня всю радость». Естественно эти дети разозлились. Сами представьте, услышать в свой адрес такое, имея вспыльчивость от одного неосторожного слова. Там не то, что вспыльчивость: хотелось просто поубивать всех, конечно, не в прямом смысле. Просто хотелось убежать из этих холодных стен, полных непонимания.

Но не только класс «Б» потерпел непонимание, учителям пришлось нелегче. Их не слушают, с ними не говорят, не отвечают на вопросы. Они ведь не понимают нового времени, новых интересов, которые то ли вредят, то ли делают лучше. Я так говорю, как – будто сами подростки что-то понимают. Да, может быть, что-то они понимают. Быть может, даже многое. Но далеко не всё. Так же подросткам непонятны старые принципы, которым раньше придерживались все. Теперь – лишь единицы. А эти бездушные и бездумные взгляды… Если представить себя учителем, стоящим перед душным классом, то во взгляде каждого зомби-подростка читалось… точнее, не читалось вообще ничего: как – будто они статуи, сделанные из хрустальных нервов. Тронь – оболочка нервов разрушится – в классе пойдут злобные разговоры. Рассуждай потом, кто виноват в ссоре между учителем и классом?

В этом поколении, на стыке совершенно нового с маленькими рассуждениями старого: философские размышления о любви, доме, смысле жизни и прочем, – с нужной моралью старого, за которую боролись поэты и прозаики, скажем, девятнадцатого века, да и другого времени, очень много противоречий. Как отказаться от новых возможностей и удовольствий? И как можно сжечь долгие труды борцов за мораль, за всё то, что у нас есть сейчас, труды тех, кто жертвовал своей свободой ради общей свободы, кто жертвовал своей жизнью ради хорошей общей жизни. Поэтому трудны взаимоотношения учителя и ученика.

К Авриль подошла её подруга.

– Надоела уже ворчать, – сама проворчала себе под нос Вика, злобно и противно посмотрев на учителя по математике.

– Это да, – отрезала Авриль, – пойдём уже на урок с прямой трансляцией.

– Да, это будет круто, – сказала Вика.

Вика – девушка, не особо отличающаяся от других. У неё немного подрисованы брови, накрашены ресницы, помада, ботильоны – непонятные то ли туфли, то ли высокие ботинки, рубашка, тонкие джинсы с подворотами – болезнью всех идиотов или же просто модой. Ох, уже некоторых бесят эти подвороты, они ждут, когда эта мода уже закончится. Хотя, быть может, лучше не ждать: вдруг ещё что-то похуже появится. Вика – блондинка, но волосы у неё, в отличие от Авриль, длинные до пояса. С фигурой ей очень повезло: она и прямая, и худенькая, но не сильно. Она, конечно, и роста маленького, но на этих ботильонах очень высокая. Авриль по сравнению с обычной Викой была ещё меньше, а по сравнению с Викой на ботильонах – карликом. Вика так же, как и многие девушки своего времени, слушает рэперов новой школы. У большинства из них дреды и татуировки, а песни, честно признаться, я не знаю, про что. И хорошо, наверное, что не знаю. Ну ладно пускай слушает, раз нравится. Может, там тоже есть какой-то смысл… Кто знает? Это зависит от цели, которую преследовали эти люди, выпуская свои песни.

Девочки шли в кабинет, который находился рядом с кабинетом математики. Это кабинет их классной руководительницы. Класс был обставлен оборудованием: ноутбуками, компьютерами. Также висела интерактивная доска, на потолке был прикреплён проектор. Этот класс хоть и был холодным иногда, в нём очень уютно: зеленеющие цветы на подоконниках, разрисованные окна дочерью – художницей кл. руководительницы, которыми можно было восхититься, школьные фотографии: смешные и нелепые. Весь класс уселся на стулья и привил свои взгляды к интерактивной доске, где должен был показываться онлайн-урок. Класс информатики, пожалуй, единственный класс, где ребята хоть немного подавали признаки жизни. Увлечённые чем-то новым, все радостно начали смотреть. Авриль, как ни пыталась что-то понять, ничего не понимала, смотрела на свою подругу Вику, которая и вовсе ничего не понимала. Конечно, это всё новые технологии: дроиды, всякие роботы. Авриль вообще не любила цифры, она любила гораздо больше слова. Именно поэтому, вместо того чтобы радоваться тому, что ждёт её в будущей жизни: внедрение ещё чего-то покруче, чем айфонов, самсунгов и компьютеров, – она боялась потерять книги… Конечно, есть и онлайн-библиотеки и онлайн-книжные магазины, но как же это ощущение книги в руках, как же твёрдый переплёт, как же шелест страниц и запах новизны, ещё не открытой юным умом, запах старой книги с пожелтевшими страницами, напоминающими о чём-то? Неужели всё это потом потеряет свой смысл? А потом исчезнет… Невозможно поверить: столькие научные книги, художественная литература, столько времени, – всё пропадёт зря. Но даже после этих раздумий Авриль быстро всё забывала. Она была такой – рассеянной. После трансляции некоторые ребята из класса пошли в столовую, обсуждая увиденное. Авриль сначала молчала, но потом её взгляд приник к окнам, из которых лился свет, и она разозлилась.

– Конечно, будем жить в мире, где есть одни лишь числа. А книги? Как же книги? – говорила девочка. Вика молча слушала. Вот они уже подходили к столовой.

– Хорошо, что библиотеки и книги ещё есть, – пыталась успокоиться Авриль.

– Скоро их тоже не будет, – отрезала Вика кусок надежды из сердца подруги.

– Мне жаль, Вика, мне…, – Авриль задохнулась чем-то странным, что мешалось в груди.

– А мне нет. Я никогда не любила читать.

– А я…, – хотела сказать Авриль, – впрочем, что ты будешь брать? – но передумала.

Авриль могла сказать о том, что сильно переживает на самом деле, что хочет читать, что хочет жить в мире, где есть книги. Но какой смысл это имело в разумах других, которые так помутнели, что там было сложно что-то разобрать? А ты оживи перед собой эту картину «счастливой» жизни. Одно одиноко стоящее дерево с иссохшими листьями. Наблюдай, как умирает жизнь. Безжалостно сожженная книга, листы которой развились в немом воздухе, высокотехнологичные, непонятные сейчас для нас, штуки ходят по улицам, на которых теперь не найти случайного жёлтого листочка осени, потому что он будет убран сразу же, ты не найдёшь счастливой монетки, не найдёшь какой-нибудь интересной детали или ещё чего-то. Всё будет убрано. Тогда какой смысл в поэтах и прозаиках, которым не сказать о волнующем их цветке? Какой смысл в поэзии и прозе, если мелочи не будут значить ничего? А потом исчезает и смысл в слове… Этот инструмент всегда поднимал дух: объяснял; доказывал; помогал передать чувства и шумы природы: звукоподражательные слова, аллитерация, ассонанс; побеждал в войнах; объявлял мир. А потом робот коснётся страницы и увидит слово – непонятный символ, которого нет в его программе. Потом не будет понятно, что такой музей-дом какого-нибудь писателя, театр, кино. Всё это ничто без слова.

Да, технологии могут развиваться дальше. Но те дети, которые сейчас учатся в школе в старшей школе родились на рубеже старого времени и нового. Поэтому нынешним детям трудно, как бы хорошо они ни разбирались в телефонах и компьютерах. Но это ничего. Например, те, кто пошёл в первый класс недавно, уже знают больше для своего возраста, чем тогдашние первоклассники. Быть может, со временем все привыкнут. Однако самое важное то, что из-за нагрузки всех школьных предметов школьнику некогда заняться тем, что он любит.

Точные, естественные, гуманитарные науки все важны и нужны одинаково. Они все зависят друг от друга. И от их общих плодов растёт и развивается общество. Все эти новые технологии так интересны и, никто не будет спорить, что ими хочется заняться, хочется пожить в таком времени, но каждый и согласится с тем, что любимым делом лучше заниматься по желанию, не нагружая себя и тем, и другим, имея соответственно базовые знания по разным предметам. Но они, действительно, должны быть базовыми. Так люди будут знать о каждой науке понемногу и, благодаря своему свободному времени, изучить то, что нравится им, может быть, вложить даже большой вклад. Но база всё увеличивается – это значит, что к первому классу школьник уже должен много знать. Кто знает? Быть может, для следующих поколений – это не будет так же сложно, как для нас. Они скажут однажды тебе в лицо: «Ой, мама, это у вас ещё легко было». Быть может, времени у них хватит на всё.

Именно об этом размышляла Авриль, но сразу забывалась, когда понимала, что многим подросткам проще вообще ничего не делать. Многие уже давно с кривой осанкой, с ленью. Вроде и хотят что-то делать важное, а нет сил. Вроде бы все и хотят чем-то заниматься интересным, но дай им свободу от школьных предметов – станут такими ленивыми, что погубят человечество. Вот такое большое противоречие.

Ведь Авриль и сама была девочкой не совсем прилежной. Она любила гулять и веселиться. Лишь иногда ей наскучивало такое веселье, и она предавалась мыслям, которые никто не примет и не услышит. Лишь иногда…

И вот, прозвенел звонок после последнего седьмого урока. Свободной птицей Авриль вылетела из школы. Попрощавшись с Викой, девочка пошла на место встречи её компашки.

—

Всё больше мутнел день. Все монстры выбирались из школ наружу. Обмотанная в шарф, одетая в парку и шапку с помпоном, Авриль Виентаг бежала к месту встречи – Ледовому Дворцу. Усталые зомби шли по длинным и тонким тротуарам. Падал снег. Ездили машины. Уже слышался радостный смех какой-нибудь компании подростков. Авриль улыбалась прямо ветру, на её лице приятная краснота от мороза. Ей уже звонила её подруга Поля.

Полина Мельникова – милая, чуть высокая длинноволосая брюнетка с большой улыбкой, с милыми выразительными карими глазами и загадочным взглядом, а также красивой фигурой. Её любят не меньше, чем Авриль, потому что она тоже проста. Даже, быть может…, чуть больше. Но она и многогранна. Её поведение всегда сложно объяснить. В этом они с Авриль схожи.

– Ну, Авриль, ты где? – спросила Полина.

– Да бегу уже, – сказала Авриль.

– Давай быстрее.

Красивый тонкий тротуар горкой вёл к Ледовому Дворцу, который блистал в своих зимних красках и был бесподобен. За дорогой, за всем остальным виднелось леденеющее озеро и, целующееся с ним, небо. Дорогу вниз сопровождали аккуратные тонкие деревья, расположенные по контуру тротуара, медленно качающиеся из-за ветра; пока ещё молчаливые фонари. И Авриль бежала, дыша снежинками. По дороге её узнавали и здоровались. Она уже вся выдохлась, но прибежала, перед этим споткнувшись, и упав своим прекрасным личиком прямо в снег. Лицо сильно щипало.

– Аврилька! – закричал Макс, один из друзей Авриль. – Привет, козявка, – он потрепал её за огромный помпон на шапке.

За ним последовали и другие приветствия друзей.

– Авриль, ты вечно опаздываешь, как так? – Поля нахмурилась.

– Ну, прости, Поль, я просто…, фух, – девочка не могла говорить.

– Ладно – ладно, пошлите уже, – сказала Полина.

Вся эта компания сначала пошла в одну из закусочных.

Все ребята в компании разносортные и одновременно одинаковые. Один парень русый, немного кудрявый с очками, но весёлый – Макс. Другой – типичное порождение своей эпохи: причёска набок с выбритым боком, джинсы с подворотами, – Ваня. Третий – Фенек, по которому страдала Авриль. Ну, и две девочки – сама Авриль и её подруга Поля. Пять подростков.

Они зашли в закусочную, которая очень уютная, хоть и маленькая с милым названием «Чайный дворик». Здесь продавали хот-доги и гамбургеры за 60 или 65 рублей, а также чуть подороже чизбургеры, всеми любимую шаверму за сто с чем-то рублей, естественно пиццу. Это меню висит наверху, рядом с кассой продавца. Здесь и телевизор, и маленькая комната для туалета, и одна штука, похожая на барную стойку (быть может, это и есть она), всего два стола – большой и маленький. Вся стена, где находится дверь, считай, сплошное окно, которое в зависимости от праздников по-разному украшено. Тесто для булочек и всего остального работники этого места делают сами, именно поэтому оно тёплое и приятное, мягкое, плод труда тонких рук. Ребята заказали пиццу c грибами и лимонад. Расстегнув свои парки и сняв свои шапки, краснощёкие от мороза ребята стали ждать своего заказа, сев за большой стол. Поля листала ленту в социальной сети. Ваня и Макс смеялись на всю закусочную. А Авриль смотрела на Фенека, который молчал, слушал в наушниках музыку и смотрел в огромное окно на проходящих мимо людей.

– Эй, Аври, смотри, кто мне лайк поставил! – сунула под нос Авриль телефон Поля.

– Ага, а я видела, что он не только тебе лайки ставит, – угрюмо сказала Авриль, которая была разочарована в отсутствии на себе взгляда того парня, который ей нравился.

– Ну, – Полина заразилась несчастьем своей подруги и молча сжала телефон в руках.

– Но, но тебя он лайкает чаще, – осознав то, что сказала, пыталась исправиться Авриль.

– Да, конечно. Послушай…, – Полина приблизилась к уху подруги, – может быть, ты сама заговоришь с ним?

Авриль покраснела и опустила глаза вниз.

– С.., с кем?!

– Ты думаешь, что я не вижу? – улыбнулась своей очаровательной улыбкой Полина.