Текст книги "Минус бесконечность"

Авриль лишь молчала. Вот уже и продавец позвала ребят, чтобы забрать готовую пиццу и лимонад. Полина взяла пиццу, а Авриль – лимонад. Ребята уже ели вместе пиццу и запивали лимонадом, кроме этого парня Фенека.

– Послушайте, Авриль, Поль, вы до вечера с нами? – спросил Макс.

– С тобой хоть до ночи, – смеялась Поля, а вслед за ней Ваня и её подруга Авриль.

– Что? Что такого я сказал?

Сидящий рядом Ваня толкнул Макса.

– Да, в смысле?!

– Слюни у тебя явно не только из-за пиццы, – смеясь, говорила Авриль.

– Ага, очень смешно, Авриль, – покраснев, опустил голову Макс.

– Ой, да ладно вам со своими соплями. Я, короче говоря, знаю местечко, где продают хороший алкоголь. Фенека пошлём, пускай купит, – ударил по плечу молчаливого Фенека его друг Ваня.

– Не, ребят, я не буду, – сказала Авриль, которая ненавидела разговоры и вообще всё это…

– Да брось жаться, Авриль, – сказал Ваня.

– Ну, нет…, – продолжала сжимать всё в себе девочка.

– Авриль…, давай…, – говорила Поля.

– Вот именно, чего ты всё время, как не знаю кто, – говорил Макс.

– Отстаньте от девочки, куплю я вам это дерьмо, – сказал Фенек, подав тем самым признаки жизни.

– Отлично, – сказал Ваня.

Был уже вечер. Авриль теперь стала такой же, как её возлюбленный. Она вдруг замолчала и просто не хотела находиться среди этой компании, как – будто в рядах настоящих зомби до дельных разговоров и вампиров до всех прелестей своего времени. Но она была восхищена тем, что за неё заступился Фенек, и бесконечно смотрела на него. Он равнодушно подал бутылку этого кошмара в руки Вани и продолжал курить. Не стесняясь своей глупости и пьянства, компания распивала этот ужасный напиток, словно в кольце, у которого нет ни конца, ни начала. Потом они ходили по городу и кричали, веселились.

Фонари уже освещали заснеженные тротуары – огни-проводники пьяных душ. Сияющие звёзды, словно куполом висели над маленьким городом. Небо уже не стояло каскадом, оно было сплошным чёрно-синим полотном. Луна ярко, во всю силу, светилась на небе круглой хрустальной люстрой. Холодным и жестоким ветром, смешанным с чем-то ужасающим било в лицо Авриль. Этот ветер говорил, чтобы девочка уходила. Однако этого ветра не слушали и не чувствовали её друзья. Даже краснощёкая Поля под действием этого ужаса. Тогда начинали появляться неприличные слова.

Ужас. Куртки их были расстёгнуты, сгоревшие под огнём алкоголя, голоса развились по жестокому ветру ужасным скрипением. Чувствуя себя очень одинокой, Авриль боялась смотреть по сторонам. Она краснела от холода и стыда. Она бы никогда не прикоснулась к этим ужасным напиткам. Но не могла уйти из-за того, что словно цепями была привита к предмету воздыхания до душераздирающих криков, до крови, до разбития хрустальных нервов. А он… Почему-то он всё равно в этой компании, он не пил алкоголя. А он… такой привлекательный под этим лунным светом, он так красив в огнях сгоревших фонарей. Такой… Словами и не объяснишь.

И вот, они шли по городу. Вдруг внимание пало на пепел этой компании – маленькую Авриль. Ваня подошёл к ней. Его взгляд был ужасным взглядом не думающего зверя. Глаза окровавлены, а руки дрожали.

– Авриль, не хочешь-ка ты со мной побыть? – качался он в снежном ветре.

– Не хочу, – сказала она с испуганным видом.

– Что?! – он вдруг схватил девочку за руку. У той сразу онемели ноги и руки, кровь забурлила внутри, а сердце начало ломать кости, пытаясь убежать. Дыхание усилилось, а мир вокруг стал размытым. Глаза были не в состоянии фокусироваться. Вдруг чья-то ледяная рука схватила её маленькую ручку, а Ваня схватился за ногу: его что-то ударило.

Это Фенек. Он рукой прижал к себе маленькую Авриль. Та не понимала, что происходит, и не могла успокоиться. Но она была счастлива, что сейчас оказалась спасена. Она всё ещё не видела ничего из-за сильного ветра, смешанного со снегом.

– Хэй, парень, тебе, кажется, плохо. На Аврильку-то чего полез? – улыбался своей улыбкой Фенек.

– Отойди, тоже мне, загадочный идиот. Засунь себе свою загадочность туда, откуда ты её достал. Авриль должна была стать моей, – говорил Ваня. Он был ужасен. Поглощённый ревностью и завистью, поглощённый свое страстью, он невыносим, хоть и жив. Его волосы растрёпаны, вены почти вылезли из кожи. Глаза блестели яростью, а куртку отбирал ветер.

Поли и Макса почему-то было не видно.

– Авриль, надо чуть-чуть подвигаться, – шепнул девочке на ухо парень.

Они начали уходить, но Ваня резко накинулся на них, Фенек мгновенно оказался впереди. От испытанного ужаса девочка упала в снег. Нет, это всё не может быть правдой. Авриль не знала, что там творилось. Она смотрела в звёздное небо и, падающий на неё, снег. Она лишь видела двигающиеся тёмные и размытые фигуры. У неё ощущение, что её волнующаяся горячая грудь растапливает холодный и жестокий снег под ней. У неё ощущение, что вот-вот она провалится. Вдруг всё замолчало, звон в ушах. Её за плечи схватил Фенек и поднял. Девочка ничего не видела, но бежала за ним. Секунды не прошло, как они оказались на площадке за Дворцом Искусств, где была красивая вьющаяся изгородь и вид на ночное озеро…

Фенек сел на изгородь, достал сигарету, искрой зажигалки провёл по ней, затянулся и начал говорить. Позади него стояла Авриль и не могла понять, что произошло. Вся бледная и красная, снежная и горячая. Но, наслаждаясь прекрасным магнитным голосом, она впала в другую вселенную.

Ледяное озеро блестело в своём слиянии с небом. Было немного видно город, где горели огни. Луна улыбалась.

– Представляешь, Авриль, в какой компании ты оказалась. Весёлые ребята, однако.

– Я…, я не представляю…

– Я уже давно почувствовал себя мерзким для всех. Я с Ванькой и Максом уже давно знаком. Такие хорошие ребята были… Да, мы с ними веселились, но… Но они стали однообразны. Все парни сделали себе одну стрижку – эти должны тоже. Если на какой-нибудь вечеринке или гулянке кто-то хвастается своими шмотками и т. д. – Ваня и Макс тут же. Популярная какая-нибудь музыка – она тут же в их плейлисте. Они оба стали много пить, как свиньи, стали увлекаться девочками. Я тоже люблю девочек, но как же они противно к ним лезут… Мне стало с ними скучно, ну, кому будет весело среди этих однообразных идиотов, и когда я понял, что меня перестали слушать, я перестал говорить. Понимаешь, Авриль? А зачем ты всё равно шла за ними? Я же знаю, что ты не такая, иначе бы с тобой было бы так же скучно, – говорил он.

– Они же мои друзья, я…, я же не могу их…, – Авриль понимала, что причина в другом.

– Врёшь, – повернулся к ней Фенек.

– Нет.

Фенек мило улыбнулся.

– Ты представь, как это, вдруг осознать, среди кого ты находишься. Среди пустышек. Сначала страшно от того, кто вокруг тебя. Страшно от того, что ты единственный в трезвом состоянии. А потом смешно. Ну да, они могут напиться в край и нацеловаться, с кем угодно. Девушек-то полно. Но ведь это так скучно, Аври, и так смешно за ними наблюдать. Им, кажется, ничего не нужно, кроме выпивки да статуса среди своих друзей. Вот же, чёртовы алкаши, – улыбался Фенек. – Я уже жду, пока у них полностью выветрятся разумные мысли. Вот смешно-то будет за этими животными наблюдать, – продолжал парень.

– А ты, почему ты остался среди них, раз уж ты не такое же животное, как и они? – перебила Авриль.

– Да, просто очень люблю смотреть на подобные шоу. Я, конечно, не совсем отбитый, чтобы смеяться громко, как свинья… Но это смех с капелькой грусти.

Они вдруг замерли. Фенек, хоть и сидел на изгороди, хорошо видел глаза малышки Авриль. Они как – будто заслезились среди фонарей Дворца Искусств, который был похож на самую настоящую королевскую резиденцию. Здесь можно почувствовать себя принцессой или принцем. Да, Авриль чувствовала себя, как в сказке, но не в обычной. Пришлось высоко поднять голову, чтобы увидеть его глаза… Она уже понимала, что хочется ей лишь его. Он так прекрасен. Так, что её сердце стесняло её мозг. Она так влюблена, так влюблена… Зелёные глаза её, подобно звёздочкам, сияли. Но она молчала, молча любить проще и сложнее одновременно. Вроде бы и не надо нести за что-то ответственность, а вроде бы и хочется прикоснуться к губам. Но это невозможно. Вдруг он взял её руку.

– Ну что, Аври, хочешь остыть от этого «горячего» парня? Теперь им управляет алкоголь. Пойдём на изгороди посидим, – сказал он.

– Да, конечно.

Авриль и Фенек сели на изгородь. Их ноги висели над большим обрывом вниз, который вёл к берегу озера. Им открылся мир, дышащий звёздами и порой кашляющий холодными снежинками. Авриль смотрела на него, а он…, пусть и стал ближе, не подавал признаки влюблённости.

– Куришь? – спросил он Авриль.

– Иногда…

– Держи, – он подал сигарету Авриль, та взяла её в рот, а после он поднёс своими холодными руками горячую зажигалку к её, вечно накрашенным бордовым цветом, холодным губам. Почти рядом, почти рядом с её губами, на маленьком расстоянии.

И она замерла, приоткрыв рот. Курить – плохо. Но что поделать? Что поделать, когда предмет твоей любви подносит к тебе свой огонь, но не хочет сжечь? А ты бездыханно замираешь во взгляде на красные от мороза руки. И они оба затянулись. Их дым нежился в снежных просторах. Ночное молчание.

– Аври, тебя проводить? А то, знаешь ли, сейчас много «свободных огоньков» сияет на улицах, – спросил парень.

– Было бы неплохо…, – сказала она, немного улыбнувшись.

Ребята пошли вдоль ночных улиц. Неизвестно, сколько уже было времени. Снег уже не был жестоким, лёгкими движениями ветра он белым пухом парил над головами Авриль и Фенека. Правда, вылезли из своих «берлог» не только подростки, но и взрослые. Девочка просто счастлива и удивлена, что идёт рядом со стражем её сегодняшней прогулки. Но испортились ли отношения с остальными друзьями? Неважно, если друзья были такими…, то были ли они друзьями?

Видимо, Ваня пытался добиться внимания Авриль. И тут она вспомнила. Конечно, все эти публичные выставления себя дураком, все эти «подкаты»… Конечно, это всё было, но Авриль и не принимала это во внимание. Интересно, она разбила сердце или всё-таки оказалась жертвой? Да, Ваня – заурядный парень своего времени, но он же человек.

– Болит рука? – спросил Фенек по пути.

– Нет, уже не болит, – улыбнулась девочка.

Так они и дошли до подъезда. Стало уже совсем темно. Они стояли друг напротив друга у подъезда, краснеющие и цветущие во взгляде друг друга весенние юные цветы.

– Будь осторожен, и…, спасибо, – сказала Авриль, утонув во взгляде своей влюбленности.

– Не бойся, со мной-то ничего не случится, – сказал Фенек и тут же ушёл, его следы, его образ заметался ночным смятением и зимним забвением, так хорошо сочетающимися друг с другом.

Девочка немного постояла, а потом пошла домой. Там её ждала рассерженная тётя. Девочка открыла дверь, зашла. В этот же момент замигала лампочка. Гостиная одиноко грустила с мягкой, чуть тёплой, мебелью.

– Как же так, Авриль? Я за тебя сильно волновалась, почему ты на телефон не отвечаешь? Это всё твои друзья-алкоголики. Тебе завтра в школу! Ох, Авриль, Авриль…, – тётя закрыла руками лицо и ушла на кухню.

– Тётя! Прости…, – сказала Авриль.

– Я ничего не буду говорить, Авриль. Я просто скажу, что очень разочарована. Сама подумай, а что, если бы с тобой что-то случилось? – сказала тётя из кухни.

– Тётя…, – Авриль покраснела.

Она молча сняла верхнюю одежду – сняла ботинки, сняла и повесила парку, сняла шапку… Также молча девочка прошла в свою комнату. Только смотря в ледяное окно, она поняла, как часто молчит, подобно ночным образам – луне, небу, звёздам, темноте. Действительно, в школе она молчит, в компании друзей молчит. И молчанием, признаюсь, считаю я мёртвые мысли, которые родились из хаоса окружения своего. Я не говорю о безмятежном смехе или шутках. Я говорю об истинном молчании… Только тогда Авриль поняла, что у неё не нашлось даже слов сказать что-то такое трогающее Фенеку. Он, скорее всего, подумал, что та лишь оттенок своих блистательных «друзей». Девочка бросилась в холодную постель и сжалась в страхе потерять связь с любовью. Смотря из-за окна на звёзды, девочка начинала плакать. Но не только по своему молчанию грустила она, а грустила она ещё и по своей неясности. Она ведь даже не знает, что такое любовь. Вдруг всё обман? Она поднялась с кровати. Большеглазый дымчатый кот наблюдал за своей хозяйкой с подозрением в ней чего-то странного. Она лишь потрепала его шерсть и подошла к зеркалу.

– Кого ты любишь? – спрашивала она себя. – Что ты сделаешь теперь? – мучила себя девочка.

А ведь картины любви так красиво рисовались в голове этого подростка. Такие… такие истории, вроде «Виноваты звёзды», «Если я останусь…», «Искусство слышать стук сердца». Да, эти фильмы, книги, действительно философские и трогающие. Авриль любила подобные драмы и мелодрамы смотреть либо одна, либо со своим котом, чашкой чая и, связанным ей самой, пледом. Но, признаться честно, она боялась говорить об этом вслух. Хотя и такие фильмы нравились многим девочкам. А те девушки из кино – картин задавались вопросом «Что ты сделаешь?». Конечно, иначе бы их действия были бессмысленны. Они останавливаются там, где им предстоит выбирать. И сейчас Авриль остановилась. Броситься ли в забвение вместе со своими друзьями или пойти за тем, кто тебя вытащил из холодного снега и злых рук? И, как бы ни пыталась Авриль вытащить из своей головы злосчастного Фенека, остановить его поглощение её тонкой натуры, она в своей голове выбирала постоянно только его. Задумчивые глаза, не меняющиеся от настроения. Лёгкая улыбка, рождающая ямочку. Величественный нос. Холодные руки с горячей зажигалкой. Конечно, всё это – хорошие причины выбрать именно Фенека. Она бросилась вновь на кровать, словно в волны моря, посмотрела на белый потолок и поняла, что любит. И сердце её дрогнуло в белых простынях, словно сами нежные ткани окутали её горячее сердце. И руки её охолодели, покрылись мурашками… И волосы её показались мокрыми от сильного холода… Но это был приятный холод, как есть тёплая грусть. И Авриль забыла о проблемах с тётей… Забыла.

Потом девушка схватила телефон и стала смотреть на страницу Фенека. На ней было мало фотографий, но и тем она радовалась и огорчалась, когда видела лайки других девушек. Они и писали ему в комментариях, и отправляли милые смайлики. Когда видишь, что кто-то проявляет интерес к человеку, в которого ты влюблена, то сразу становится сначала грустно: начинаешь оценивать внешность этой особы, её голос, её статус. Потом, когда осознаешь, что в чём-то хуже, чем она, просто придумываешь, как бы так отобрать этого человека, чтобы порвать его связь с другими. Вот так жестоко и хотела поступить Авриль. Девушки 14-ти – 16-ти лет порой бывают так жестоки, что их можно сравнить лишь с хищниками.

Девочка уже хотела ложиться спать, но переодевшись, уже лежа в своей кровати с тёплым серым котом, она всё никак не могла отпустить из рук телефон, в котором так навязчиво висела фотография Фенека. Она уже успела посмотреть на всех его подруг и друзей, успела пролистать всё по нескольку раз. Совсем скоро, казалось, у неё появятся мозоли на пальцах. Она никогда так не влюблялась. Сжавшись вместе с котом в клубок, она холодела под взглядом Луны и теплела от кота. Но, несмотря на все её волнения, она наконец-то уснула.

А утром… даже рассказывать нечего. Всё, как у всех: холодный, иногда горячий, чай; запутанные волосы; вечно не хватает времени; рубрика «не знаю, что надеть»; рубрика «опаздываем». Но Авриль сегодня была очень уж туманной. Она, конечно, еле-еле собралась, а потом в стиле зомби потащилась в эту несчастную школу. Такие же зомби встречали её на улице: одни шли на работу, вторые – в школу, третьи – в другие учебные заведения.

Говорят, что мир вокруг меняется в зависимости от настроения человека. На самом деле, это правда. Но помимо того, что меняется мир от настроения, настроение меняется от погоды, окружающих людей и всего остального, что может сильно тронуть человека. Получается, цепочка какая-то. Авриль понимала, что от любви человека она стала грустна, и теперь образ человека на улице зависит от её грусти. Но это всё лишь в её глазах. Каждый из нас, на самом деле, живёт в своём собственном мире. Наши реальности, миры, существуют независимо и одиноко друг от друга. Только лишь благодаря маленькому пересечению мы можем видеть других людей. И то в своём оттенке, ведь у каждой реальности он свой. Поэтому одно нам кажется красивым, другое – нет, одно безразлично, другое – надоедающее. Редко встречаются похожие оттенки: мы сближаемся друг с другом, начинаем угадывать мысли, понимать. Но они всё равно похожие…. Одинаковых нет.

Редкий и тлеющий свет почему-то показывался утром, а потом вдруг сменялся на возгорающийся. Ступая по белому снегу, Авриль наблюдала за городом, который был ей сейчас безразличнее всего. О чём она думала? Не о тонких тротуарах, шумящих людях и машинах. Не о свете, который постепенно загорался в окнах школы. Уж точно, она, быть может, вообще не думала? Всего в этом мире нужно постигать путём рассуждения – куда идти, что делать. А она, не думая, автоматически шла не только в прямом смысле. Зачем ей было идти за этими «друзьями», зачем нужно было влюбляться? Теперь её не мучили рассуждения, она просто делала и всё.

Когда Авриль заходила за угол, она не могла представить, с какой реальностью придётся пересечься ей. Именно сейчас, сквозь утренний душевный туман совершалось убийство части души. Стояли полицейские и уводили двух ревущих детей в машину. Женщина вся в слезах рвалась к ним, молодой человек держал её за руки и пытался успокоить.

– Неужели мне нельзя даже попрощаться с ними? – ревела она.

– Нет, – сказал один из них, равнодушно хмыкнув.

Однако молодой человек прорвался к ним и обнял их. Авриль слышала, как он их успокаивал.

– Скоро вы будете дома, ничего не бойтесь, – говорил он.

Авриль, затаив дыхание, побежала и вмешалась, как гром среди и так ужасного неба.

– Что здесь происходит?! – успела закричать девочка, пока машина ещё не уехала.

– О господи, сколько можно уже? Не вмешивайтесь! – сел в машину мужчина. И та быстро умчалась. Остался только серый дом от колёс и холодный металлический блеск вдали.

– Что, что? – глубоко дышала Авриль, не понимая, что сделала.

– Послушай, девочка, иди в школу, – сказал молодой человек и зашёл в подъезд с женщиной.

Авриль всё ещё ничего не понимала, и, внимая ветру этого почти бездыханного дня, отправилась в школу. Она всё думала об этой ситуации, которая сейчас произошла. Снег падал медленно. Он попадал на головы проходящих людей. Медленно и грустно он ложился и на Авриль. Ветер немного задерживался рядом с людьми и уплывал. Он задерживался и с Авриль. И она понимала, что с ней уже произошло слишком много. Правда, времени не хватает всё обдумать.

Огромное здание, холодные и широкие коридоры, слабо освещённое помещение класса, болтливые на перемене ребята, грустные вздохи где-то далеко. Она мгновенно села на своё место в ожидании урока. Странно себя вела Вика, словно осуждающе смотревшая на подругу.

– Эй, Вика, иди сюда, садись! – кричала Авриль в классе из-за сильных шумов.

Однако Вика, то ли не услышав ничего, то ли сделав вид, что не услышала ничего, молча сидела на месте, что-то показывая жестами. Потом она просто начала сидеть в телефоне, равнодушно вздыхая по попадающимся ей записям.

И вот опять жужжание ламп… Надоедливое до ужаса. Урок шёл довольно медленно. Вика ни разу за урок не посмотрела на Авриль – это было странно, ведь обычно они переглядывались и тихо смеялись. Это беспокоило девочку. После урока Авриль сразу же подошла к Вике. Она чувствовала что-то странное в своём сердце и отталкивающее. Волновалось освещение класса, воздух волновался сильнее, окружение смешивалось, менялось.

– Вика, ты меня не слышала? – спросила Авриль.

– Да, Аври, я не слышала, – повернулась Вика к подруге, а потом мгновенно отвернулась в свой телефон.

Авриль сжала брови и села на стул, настойчиво нависая над Викой. Ну, если помимо родителей на неё обидится ещё и подруга, то это будет просто невыносимо.

– Как дела? – спросила Авриль.

– Нормально, – отрезала подруга.

– Ты…, – девочка сжала руки, – не хочешь спросить, как у меня дела?

– Как у тебя дела? – сказала Вика, не отрывая глаз от телефона.

– Ну…, знаешь, не очень, вчера такая ситуация была…

– Ага, это хорошо, – если бы здесь было темно, то видно было бы свечение в глазах синего цвета. Зомби. Она даже не попыталась послушать свою подругу, как – будто Авриль находится далеко от неё.

– Да, хорошо…, – Авриль встала из-за стола и пошла за свой, заткнув свои мысли.

Это молчание терзало её, как – будто она теряет связь с окружающим миром, становится невидимкой. Что стало причиной, которая породила это пустое молчание души? Авриль ещё потом целый день бегала за Викой, пытаясь узнать, в чём же причина. Но и это ей не удавалось. На каждой перемене Вика сидела в телефоне и бесконечно молчала. Авриль подарила бы ей корзину из самых лучших фруктов, подарила бы поле из самых прекрасных цветов. Уголки своей души можно поделить с понимающим тебя человеком. На самом деле, в этом закладывается дружба и также любовь. Но, когда в тебя летят огрызки из оборванных слов, незаконченных предложений… Когда ты медленно погибаешь под валами непонимания… Когда победа в споре важнее любви между возлюбленными, подругами, друзьями. А всякая любовь, если она истинна, то горяча. В моменты отчуждения больше негде найти своим мыслям ночлег, как ни в, разрывающимся от хотения поговорить, сердце. И тогда болит оно, и сжимается тогда грудь… И тогда… Тогда всё это выходит вместе со слезами, с потерей нервов. Тогда слишком тесно в сердце «друга» для твоих больших мыслей, тогда он не может и не хочет быть их хранителем. Всё то, что приходит на ум, уходит в пустоту, зато больше не мучает… Правильно или нет? Кому это решать?

А мимо переливались волосы, покрашенные в разные цвета; необычные линзы с разными цветами; яркие губы; красивые наряды – кроссовки, платья, кардиганы, туфли, футболки с надписями и т. д. Мимо лились разговоры о том, что в интернете. Авриль бездумно волочилась по пустыням дрожащих коридоров. Она не могла заплакать, не могла убежать… Всё это слишком глупо для школьников, слишком позорно сейчас… Да, быть может, учителя бы ещё позволили плачущему ребёнку выйти и успокоиться, но эти взгляды… Как же взгляды одноклассников, которые так осуждающие, непонимающе смотрят? Есть, безусловно, на счастье, есть те, кто понимают и не станут смущать своим взором, либо же смягчат свой взгляд на страдающего. Но много ли их? Именно из-за частого непонимания и отдаления от своей среды Авриль сдерживалась.

На уроке литературы класс проходит «Героя нашего времени» М. Ю. Лермонтова. В 9 классе особенно нравились произведения Авриль. То ли из-за своего осознанного возраста, то ли из-за мысли в этих произведениях. Авриль видела, как же, на самом деле, нужны эти произведения (в том числе «Горе от ума» А. С. Грибоедова, «Евгений Онегин» А. С. Пушкина) в своё время и сейчас.

Горе от ума переживает человек, мышление которого просто было незаурядным. Он против фамусовского общества, люди которого жили лишь прелестями жизни, уделяли особое внимание высшему классу, поддакивали и за счёт интересных знакомств повышали свой чин. Человек с незаурядным умом – Чацкий. А приверженец фамусовского общества – интересный персонаж Молчалин, который, как сейчас зомби-подростки – является порождением своего времени. Все качества своего времени отражались в нём. Все подумают, что этот человек так мерзок и противен. Но, простите, он хотя бы смог приспособиться к своей жизни в отличие от Чацкого, который был вспыльчивый, хоть и искренний. Безусловно, он был прав, он знал, что в таком обществе невозможно жить – не смог приспособиться. И соответственно он теряет всё.

Онегин и Печорин… Вроде бы и похожи по своей судьбе, но они одновременно совершенно разные.

Например, Онегин – это человек умный, рассудительный, любитель читать книги, но ему негде применить свои знания. Ведь он находится в том мире, где приходится вести светскую жизнь: посещать балы, обеды, ужины, шутить, молчать, когда надо. Таким обществом был воспитан этот герой. Но…, несмотря на осознание своей однотонной, однообразной жизни, Онегин равнодушно относится ко многим вещам, в том числе и к своим страданиям. Он лишь надеется на то, что смена обстановки города на деревню поможет ему. Но везде одинаково – ему скучно от своего общества. И он останавливается, принимая своё общество…, теряя вкус жизни.

Судьба Печорина схожа с судьбой Онегина, так как ему тоже скучно своё общество, где он по-настоящему не может применить свои знания. Но он сильно отличается. У него совсем другая душа: он жаждет наслаждения, ищет жизнь, скитаясь по миру. Он не ведёт себя, как Онегин, со светским обществом, пытаясь шутить и блистая французским языком. Со своей проницательностью, осознанностью времени, в котором находится, он легко находит слабые места людей и получает удовольствие от того, что может, считай, «управлять» ими. И в нём никогда не утихает желание найти то, что он ищет.

Но оба они – эгоисты. Такими их сделало общество, а они уже выбрали, как жить в нём.

Авриль думала о том, что в её время некому написать о том, что же делать, а если и есть такие произведения, то их надо было срочно отыскать. Теперь ты интересен, когда пьёшь алкоголь, куришь, ведёшь себя как дурак, одеваешься по моде. Новые «прелести», пока ещё никому не наскучили так же сильно, как Онегину или Печорину, а душа ещё так не пылала по этому поводу, как у Чацкого. Авриль, прочитав все эти произведения, понимала, что легко может приспособиться к обществу, если захочет, потому что знает, что оно от неё требует. Но она не хотела… Нет, принадлежать к этому «высшему классу»? Лгать? Ведь всё равно придётся страдать от осознания.

Авриль решила для себя, но теперь она хотела напрямую поговорить с Викой.

На уроке девочка написала записку подруге о том, чтобы та после урока осталась в классе для разговора. Лишь только расплавленный в огне, пылающей души подруги, взгляд Вики разлился по бледному и строгому лицу Авриль. Прозвенел звонок для кого-то – долгожданный, для кого-то – подобный приговору. Вика молча сидела, стараясь отвести свои глаза от Авриль и сжимая телефон в руках. Авриль медленно подошла и села рядом.

– Вика, скажи мне, что происходит? Мне не нужны твои глупые отмазки. Скажи честно, и я уйду, – начинала злиться девочка.

– Да, всё нормально, – опять голубое свечение экрана.

– Так всё! Отдай сюда! – Авриль вспыхнула и резко оторвала телефон.

– Эй, стой! – Вика заволновалась.

Они долго бегали по пустому классу. Авриль упорно стояла на своей цели. Пускай эта Вика уже, наконец, оторвётся от этой штуки.

Днём всё ещё было светло, и свет поражал «поле боя». Наконец-то Вика разозлилась по-настоящему. И то по той причине, что её телефон не в её руках. А так на ботильонах она гоняла сильно.

– Ты хочешь знать, что случилось?! Сядь! – Вика схватила подругу за плечо и посадила на стул. – Ты, если выражаться твоим тупым литературным языком, «композиционная ошибка», лирическое отступление, предисловие, которое никто не читает. Раньше ты была прекрасной, веселой, гуляла со мной часто, с Полькой меньше ссорилась. А что теперь? Неужели этот несчастный, непохожий на всех, Фенек тебя так привлёк? Он тебе не Чацкий, не Онегин, и не Печорин, опомнись. Он больше похож на Грушницкого, который мечтает быть героем романа. Но он – никакой не герой! Запомни это! Фенек такой же курильщик и алкаш, как все, тебя окружающие. Он просто хочет показаться хорошеньким и мудрым для таких наивных девочек, как ты! Я думала, что такую этот идиот не проймёт. А оказалось иначе! Посмотри на себя со стороны, проведи самоанализ. Уже совсем замолчала, стала смотреть только в его сторону. Смотри, кривой не стань! Ты не видишь своих друзей. И ладно ты! А он?! Дай сюда телефон, смотри, вот его поцелуй с одной, вот – с другой. Ты видишь, может приблизить?! Он уже многих своей «загадочностью» свёл с ума, ни одну тебя. Хочешь прыгнуть в эту же бездну «любви»? В наше время нет вечной любви: либо кто-нибудь сдохнет в раннем возрасте, либо уйдёт, потому что надоело. И он тебя точно так же бросит. Так вот, больше меня с тобой ничего не связывает, запомни это и отстань от меня, наконец. Ты – «композиционная ошибка»! Совсем не из нашего произведения, совсем! А для меня – подстилка для «загадочных героев», – её образ исчез сквозь белую дверь, сопровождаемый солнечным светом. Больше, казалось, ничего не надо выяснять. Теперь в холодном свете посреди огромного класса сидела Авриль.

– Вообще-то такого термина нет в литературе… И я не композиционная ошибка! Нет! Вика, прошу тебя! – девочка уже хотела всё изменить, но холодная тень уже проводила её.

Лицо её нежное и бледное залилось горькими, как тёмный шоколад, слезами. Руки её глупо содрогались… Теперь ей нигде не найти своё успокоение. Лучше было бы, наверно, вечно жить глупостью своих друзей, но вместе с этим и их беспечностью. Теперь она выбрала тернистый путь, где уже успела упасть. В момент пропала для неё надежда на любовь, пропали друзья, тётя оказалась разочарована. Действительно, Вика лишь сказала пару слов, и это уже заставило сердце девочки содрогнуться. И только теперь ей предстояло осознать самую глубокую правду: не найти теперь героев в своей жизни в своё время. Теперь она знала, что ей он вовсе не нужен, особенно тогда, когда бросит её.

Закрыв класс на ключ, так как учительница поручила это сделать последнему, кто выйдет, и, отнеся его в учительскую, Авриль оделась в фойе школы, вставила свои белые наушники в уши, включила музыку и пошла на улицу, неизвестно куда. Ей хотелось просто погулять и осознать всё. Снег уже был не таким сильным, но он всё равно был.

Сочетание погоды и музыки призывали сердце девочки трепетать. Ей не хватало своего героя. Ей было мало нарядов и лживых чувств. Опускаясь на длинные ресницы, снег знакомился с Авриль, которая похожа на него по степени холода. Она встречала свои любимые тротуары, скромные постройки города и сладкое небо. Такая же горькая и одновременно сладкая Nirvana ласкала её уши. Их песни всегда волновали её сердце. Дрожащее «Something In The Way» – «Что-то на пути». Провода наушников соединялись с венами, и ощущение в крови уже было подобно музыке, трагичной и обречённой стать вскоре забытой. Если честно, то Авриль, хоть и знала английский язык, не старалась вслушиваться в слова, больше она вслушивалась в мелодию. Когда это ей нравится в песне, тогда ей не важны слова. Она даже наплевала на то, кто такой Курт Кобейн, когда ей рассказали, надеясь изменить её представления о рок-музыкантах. Музыка – её верный друг, и не важно, какие недостатки в ней есть.