Текст книги "Глобальный мир и геополитика. Культурно-цивилизационное измерение. Книга 2"

«Мы не можем вернуться к Российской империи. И лишь идиот способен вообразить, что мы к этому стремимся»

В. Путин

Декларативно стратегический курс России в отношениях с государствами СНГ был утвержден указом президента Б. Ельцина в 1995 г. Исходящий от этого документа сигнал экс-президент Армении Л. Тер-Петросян объяснил так: «Это должно было случиться, так как рано или поздно Россия должна была осознать свои стратегические интересы в этом регионе. Она, кажется, инстинктивно чувствует необходимость распространения чьего-либо влияния на регионы своей бывшей империи» [Цит. по: СМ – XXI, 2007, № 11, с. 128]. В таком комментарии выражено все, что было характерно для отношения Москвы к ситуации, ставшей хронической в СНГ: и «чьего-либо», а не своего влияния, и в общем ее здорового инстинкта, который был еще далек от кристаллизации в целостной концепции и стратегии России в пространстве СНГ.

Известно, что инстинкты вообще, а в политике в особенности, амбивалентны и чреваты нарушением искомой меры. Для России, испытавшей «веймарский синдром» утраты роли сверхдержавы, эта мера особенно трудна. Теперь, писал политолог Дм. Суслов, когда Россия «испытывает внутренний подъем, …есть ли гарантии того, что Российская Федерация не совершит ошибку многих других ревизионистских держав – утратит чувство меры?… Сможет ли Москва, отказавшись от статуса проигравшего, вовремя остановиться и как минимум не перейти к территориальному ревизионизму, который может ввергнуть страну как в новую конфронтацию с Западом, так и в череду военных конфликтов?» [2007].

Ответ на этот вопрос в принципе содержался в послании В. Путина (2005): «Мы заинтересованы в развитии экономики и укреплении международного авторитета государств – наших ближайших соседей, …в синхронизации темпов и параметров реформаторских процессов в России и государствах Содружества. Мы вместе хотим соответствовать гуманистическим ценностям, широким возможностям личного и коллективного успеха, выстраданным стандартам цивилизации. Стандартам, которые могут дать нам единое экономическое, гуманитарное, правовое пространство». Президент призвал к претворению в жизнь общих цивилизационных норм и защите «российских ценностей» [НГ, 26.04.2005].

С точки зрения британского эксперта Д. Ливена, автора книги «Российская империя с XVI века до наших дней», в пространстве СНГ «Россия использует свою власть весьма разумно. Она полагается не столько на военную, сколько на экономическую силу. Здравый смысл проявляется и в ее стремлении контролировать свои природные ресурсы… Россия защищает собственные интересы в этом регионе, и с имперской политикой это не имеет ничего общего». Лорд Хёрд, экс-министр иностранных дел Великобритании в 90-х гг., признавал, непосредственно обращаясь к России: «У вас есть законные интересы за пределами российских границ, и я надеюсь, что американское правительство и правительства европейских стран будут их уважать» [Цит. по: СМ-XXI, 2007, № 11, с. 172, 176].

Эти надежды могли бы перерасти в реальность, если бы в Москве в полную меру учли доброжелательное, хотя и критическое суждение британского политолога А. Правды о дефиците у России стратегического мышления относительно СНГ. Фактически оно распадается на субрегиональные проекты, хотя отдельные структуры с участием членов СНГ набирают вес. «Стратегическое видение, – писал Правда, – должно включать подлинный многосторонний подход. На деле же СНГ напоминает колесо от телеги, спицами которого являются двухсторонние отношения с другими государствами-участниками» [Там же].

Реально, однако, уже произошел заметный, хотя и не во всем приемлемый, сдвиг интегрального характера. Российский политолог Дм. Фурман отмечал, что «в аргументации сторонников укрепления СНГ за последний год… все меньше звучит тема общего прошлого и, напротив, все больше содержится принципиально иная, более прагматическая мотивировка ориентации на укрепление СНГ. Говоря о необходимости дружбы и кооперации с соседями, респонденты апеллируют скорее к общности интересов, нежели к общности «корней». Но главное – страны, входящие в это объединение, описываются уже не как осколки единой ранее державы, а как самостоятельные субъекты международных отношений. «А такой подход предполагает и несколько иное понимание логики взаимодействия этих стран: укрепление их взаимоотношений предстает не процессом «восстановления семьи»…, а процессом выстраивания новых интеграционных структур на основе взаимных обязательств, балансировки интересов и т. д.» [Там же, с. 74].

Ориентация на прагматизм это во многом позитивный момент в становящейся единой стратегии России в СНГ, но в ней должна быть не только «подорожная», но и идея «большой дороги». Редукция к интересам лишает ее, как никогда, необходимого ментально-идеологического фермента – органической общности исторических «корней», образа жизни, духовного родства и общей достойной перспективы. Без такой солидарности, выстраданной единой судьбой, не плодоносит ни одна великая идея.

Таким образом, настоятельна выработка целостной, т. е. многомерной и вместе с тем синергийной концепции и стратегии СНГ и назначения в ней России. Уместно напомнить, что «органическая система как совокупное целое имеет свои предпосылки, и ее развитие в направлении целостности состоит именно в том, чтобы… создать из него (общества) еще недостающие ей органы» [Маркс, т. 46, ч. I, с. 229]. Автор этой монографии – не наблюдатель и тем более не резонер этого процесса. Еще в 1999 г. к Кишиневскому саммиту СНГ по инициативе его Исполкома мною был подготовлен аналитический доклад. Его концептуальные положения опубликованы в форме эссе «Авторитет силы и сила авторитета» [Левяш, НГ – Содружество, 1999, № 1]. В нем были рассмотрены альтернативные сценарии трансформации Содружества. По смыслам и на шкале времени их можно подразделить на сценарии прошлого, настоящего и будущего.

1. «Реинтеграци», как возвращение империи.

Смыслообразующие концепты «реинтеграция», «воссоздание», которыми обозначается перспектива СНГ, попрежнему являются символами веры влиятельных сил. В России их расклад: от коммунистических фундаменталистов – через коммуно– патриотическую оппозицию – до сил, нашедших прибежище в ура-патриотизме так называемых национал-патриотов.

Модель СНГ в духе ретро достаточно популярна. Если в начале так называемой «перестройки» 84 % населения были убеждены в преимуществах социализма, то уже ряд лет коммунистический электорат – плюс-минус 20 %, в основном, протестного или неконкурентоспособного населения. Эта цифра заставляет учитывать модель «реинтеграции» как серьезный социально-политический вызов.

«Реинтеграция» – фиговый листок рекоммунизации и ре-империализации. Это не перспектива, а ретроспектива, которая беспокоит новые суверенные государства. Даже лояльный Москве Н. Назарбаев был вынужден сказать «об имперских амбициях, которые выпирают, как шило из мешка, в высказываниях и действиях некоторых российских политиков, отпугивают от России другие государства». В контексте соотношения сил фавориты глобализации могут использовать курс и тем более практику реинтеграции как провокацию для развития геополитической «партии» и передела Евразии.

2. Сценарий «а la ЕС».

«Когда идет такой научно-технический прогресс, – писал Н. Назарбаев, – когда идет такая борьба за рыночную территорию, выжить можно только в объединении. Страны Западной Европы с тысяче летней государственностью идут на объединение…» (1994). Однако такой посыл трансформировался казахстанским лидером в заманчиво простой вывод: «Именно ЕС показывает пример наиболее приемлемой интеграции. Зачем изобретать велосипед, если он уже есть и просто на нем надо ездить на наших дорогах» (1998).

«Велосипед» – метафора идеализированной модели европейской интеграции. Этот символ обнаруживает серьезный дефицит знания истоков, сущности и противоречий Евросоюза. Однако степень соответствия реальности сценария «а la ЕС» для СНГ более чем проблематична. Ныне более ясно, что ЕС – действительно «велосипед», но скорее в том смысле, что он в равной мере не может не «крутить колеса», но и крутить их в институционально нелегитимной форме уже также не может. Помимо этого, «равнение» СНГ на ЕС, в сущности, некорректно, потому что здесь нарушается логический принцип единства основания. Эти основания, если речь идет о евросоюзной Европе, имеют во многом разнопорядковый характер, хотя многие общецивилизационные технологии Евросоюза, несомненно, полезны.

3. «Разноскоростная интеграция»: дорога или подорожная?

Сравнение стратегического проектирования и прагматической тактики, различение «большой дороги» и «подорожной» помогает понять смысл неявно действующего сценария разноскоростной интеграции в СНГ. Рациональное зерно этого сценария – его реализм, обусловленный тем, что «выравнивание» уровней развития республик в былом СССР оказалось пропагандистским блефом. Республики обрели свой суверенитет, но диспропорции их потенциалов лишь возросли.

На фоне такой реальности признание необходимости разноскоростной интеграции свидетельствует о различной степени готовности государств Содружества и инициирует политическую приоритетность задачи преодоления неравномерности их развития. Предельные вызовы эволюции СНГ к действительной интеграции – в несовпадении интересов по поводу структурирования его жизненного пространства. В нем действительно не «все кошки серы», и в рамках однотипности существуют трансконтинентальная Россия, европейские и азиатские группы государств. На эту проблему накладывается и различная степень цивилизационной зрелости государств СНГ. Это действительно камень преткновения, но не краеугольный камень.

В Евросоюзе также есть группа «продвинутых» государств – локомотивов интеграции, и – в данном случае – новых государств ЕС, как и, впрочем, многих провинций «старой Европы». Это обозначается как «Европа нескольких скоростей», «концентрических кругов», «с изменяемой геометрией». Однако там разноскоростная интеграция, преодолевая объективные барьеры и сепаратистские тенденции, в идеале подчинена сверхзадаче Союза, подобно разным ритмам вращения шестеренок в часовом механизме.

В отличие от такого расклада в Евросоюзе, СНГ в конце 90-х еще находился на перепутье: либо его дальнейшая эволюция в русле общих интересов Содружества, и субрегиональные структуры делегируют ему интегративные функции, либо они лишь имитируют движение по этому фарватеру, но фактически возводят дамбы и роют отводные каналы, которые блокируют и обезвоживают магистральное русло. Будущее СНГ – не в оппозиции разноскоростной интеграции, а в разрешении ее проблем на основе принципа «часового механизма».

Аксиома в том, что все постсоветские народы кровно заинтересованы в том, чтобы «быть с веком наравне», в сопричастности к глобальному сообществу. Вопрос – в каком качестве: полноправных субъектов или же объектов и даже «дубъектов» экспансии. Опыт глобализации показал, что интеграция необходима и плодотворна при условии «самостояния», сохранения суверенитета народов и государств, как их «концерт», а не «союз всадника и лошади».

Такой органичный «концерт» возможен и востребован на основе осознания единства в многообразии культурно-цивилизационной общности постсоветских народов и адекватной ей самоорганизации. Однотипность базовых признаков пространства СНГ определяется: общностью исторической судьбы (не исключая, подобно Европе, нередкие «домашние ссоры»); традиционной однородностью производительных сил; взаимно узнаваемыми структурами авторитарной государственности, хотя и с различной степенью «просвещенности»; общим и толерантным культурным полем, в котором русская культура продолжает – и уже без имперского прессинга и вопреки этнократам – играть транснациональную и консолидирующую роль; родственными связями и смешанными браками десятков миллионов людей; впечатляющим представительством титульных этносов одних государств в других государствах; растущей самоидентификацией и вместе с тем осознанием необходимости единения с целью исхода из глобального провинциализма; созданием гарантий против многоликого гегемонизма вестернизации.

Этими фундаментальными факторами должен быть обусловлен содержательный и вдохновляющий ответ на вопрос: во имя каких высших интересов и ценностей Содружество существует и развивается. Такой подход требует предельно широкого и емкого культурно-цивилизационного контекста. В этой системе координат актуализируется проблема не только этнонациональной, но и региональной самоидентификации. Назрела задача глубокой трансформации всего жизненного уклада, стабильного развития евразийского по содержанию и европейского по сути культурно-цивилизационного комплекса. Это относится, за вычетом трех прибалтийских государств, не только к «славянскому треугольнику», но и к закавказским/азиатским государствам СНГ – по сути светским и способным адаптировать поликонфессиональную специфику к общему вектору.

В таком ключе смыслообразующим ядром стратегического проектирования эволюции Содружества могла бы стать интеграция как способ становления и стабильного развития исторически сложившегося регионального альянса новых независимых государств с целью формирования и динамичного воспроизводства высокого качества жизни на основе синтеза общецивилизационных достижений и уникальных культурных ценностей народов.

Реализация смысла и стратегической сверхзадачи СНГ – творческий, заведомо многотрудный и длительный процесс, который требует опоры на известную логику системной организации. Каковы первостепенные проблемы СНГ, в терминах К. Маркса, «в направлении целостности», какие «недостающие органы» требуется создать?

Если смыслообразующее ядро сформировано, это прежде всего организационные структуры и технологии интеграции. Оргструктуры, определяющие интеграцию «сверху», стали объектами обоснованной критики. Необходима легитимная не только меж-, но и надгосударственная структура, уполномоченная и способная разрешать противоречия между самоопределением и интеграцией на основе уважения суверенитета государств-членов СНГ и обладающая правом не только координации, но и – в данном случае уместна аналогия с ЕС – управления на основе принципа субсидиарности, путем разделения функций – каждого государства-члена СНГ и вместе с тем делегирования ими надгосударственным органам права решения общих вопросов. Понятно, логически этот принцип выглядит яснее, чем в противоречивой и динамичной реальности, но он, как показывает опыт того же Евросоюза, не является вовсе «запредельным».

Обеспокоенность вызывает нередкий дефицит программно-целевых технологий деятельности единых органов. Ее незаменимая предпосылка – преодоление «флюса» только двухсторонних отношений между государствами по сравнению с их многосторонними связями. Иллюзорна и установка на переоценку одних видов сотрудничества и недооценку других. Их формула: «Мы должны определиться, что нам требуется: СНГ как политическая оболочка или как экономическая интеграция» [Адамишин, 1999]. Проблемы экономической интеграции это, в сущности, проблемы, требующие единой политической воли и институционализации.

Отмеченные предпосылки важны, но недостаточны для эволюции СНГ в направлении органической целостности. Для этого необходимо решить проблему системообразующего ядра. Его роль в межгосударственных структурах легитимно выполняет государство-лидер. В Евросоюзе лидерство имеет функциональный характер, т. е. осуществляется тем из партнеров, который более оптимально выполняет определенную интегративную функцию. Так, Великобритания лидирует как страна старейшей буржуазной демократии, Франция – как мэтр европейской культуры, Германия – как цивилизационный гигант и Ротшильд Евросоюза, и т. д.

Особенности лидерства России в СНГ – в ее месте и роли, как великой державы, и вместе с тем в незавершенности проекта ее возрождения и проекта модернизации. «Россия одновременно и развитая, и развивающаяся, и слаборазвитая страна… одновременно и Европа и Азия, и Восток и Запад, и Север и Юг, и Христос и Мухаммед, и бывшая империя, и все еще империя» (Бовин, 1998).

Россия начала XXI столетия постепенно «сосредотачивается», хотя еще по многим объективным и субъективным причинам – в основном за счет традиционно экстенсивных факторов. Уникальная для России возможность выживания и развития в условиях глобализации это ее потенциал – природно-ресурсный и человеческий, которому еще предстоит стать двуединым. Эта проблема далека от одномерности. В аналитическом докладе Института социологии РАН «Политический атлас современности» (2007) рейтинг государств определяется по двуединому десятибалльному индексу веса и влияния. Одни лидеры добиваются влияния и качества жизни (среди них США – 10, Япония – 9,34), другие тяготеют к «полюсу» государственности в ущерб качеству жизни (среди них Россия – на 27-м месте). Если продолжить сравнения, то Германия занимает 25-е место в мире по конкурентоспособности, но не спешит демонтировать созданную в последние десятилетия модель социального государства. Так что стратегия «догнать и перегнать» – из арсенала ретро.

Что действительно перспективно, это мера между экономической динамикой и адекватно растущей социальной защищенностью населения. Лишь при таком балансе эффективно «заработают» многомерные, характерные для великих держав, технологические и информационные, сырьевые и оборонные «весовые категории» российского потенциала.

Отдельная статья – такой внушительный по объему и непреходяще значимый фактор, как 25-миллионное русское/русскоязычное население в сопредельных государствах Содружества. Вопреки русофобским установкам этнорадикалов от оппозиции или власти, вектор общественного мнения в СНГ – более или менее русофильский. В. Путин в послании Федеральному собранию (2007) акцентировал «то внимание, которое мы должны уделять укреплению общего гуманитарного пространства в рамках СНГ, повышению эффективности работы с соотечественниками за рубежом, использованию хорошо зарекомендовавших себя форм сотрудничества по линии гражданских обществ». В этом русле предстоит решительная мобилизация многих резервов создания и обновления общего гуманитарного пространства.

Этот безусловно многообещающий процесс не отменяет главного. Роль России в СНГ признается практически всеми его субъектами, но она еще колеблется – от неоимперских страхов до признания лидерской роли. Различие и даже противоположность между ними – принципиальные. Империя это авторитет силы, лидерство – сила авторитета.

Будущее России в СНГ также будет определяться только ее лидерской ценностно-смысловой и функциональной эффективностью. Российские элиты должны, перефразируя Д. Белла, мыслить глобально, действовать регионально («сосредотачиваться»), но непременно – в глобальном контексте. В решающей мере такая переориентация зависит от взаимодействия России со своими партнерами и союзниками в СНГ как конфедерации государств. Если в СНГ возобладает именно такой институциональный принцип, право «естественного доминирования» будет однозначно делегировано России» [Джилавян, НГ, 2001].

Есть надежда, что, начиная с 2012 года, вялотекущая интеграция в пространстве СНГ перейдет в свою динамичную стадию. Смысловой точкой отсчета стали статьи В. Путина «Новый интеграционный проект для Евразии – будущее, которое рождается сегодня» [Путин, 2011] и А. Лукашенко «О судьбах нашей интеграции» [Лукашенко, 2011]. 18 ноября 2011 г. президенты Беларуси, Казахстана и России подписали декларацию об Евразийской экономической интеграции. С 1 января 2012 г. начинает работу Единое экономическое пространство. Управлять им будет наднациональный орган – Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК) со штаб-квартирой в Москве. Три президента озвучили примерно один и тот же тезис: «За 20 лет интеграционное количество переходит в качество». Если интеграция будет успешной, к 2015 г. главы государств договорились создать Евразийский экономический союз (ЕЭС).

В названной статье А. Лукашенко обращает внимание на то, что «в создании Евразийского союза не следует усматривать попытку некоего раздела Европы… Евразийский союз я вижу как неотъемлемую часть общеевропейской интеграции». И далее: «Наш союз призван стать ключевым региональным игроком, который поможет выстраивать отношения с ведущими мировыми экономическими структурами… Мы предлагаем «интеграцию интеграций». Как видим, «осевая» идея статьи Президента Беларуси заключается в «интеграции интеграций», т. е. привилегированного партнерства двух интегративных процессов – евросоюзного и евразийского, основанных на синергии интересов и ценностей вовлеченных в эти процессы наций-государств.

Содружество – на пороге коренной переоценки ценностей, а глобальный интеграционный вызов не оставляет альтернативы. Дело – за политическими, экономическими и культурными элитами. Это час истины, СНГ способно реализовать великий проект возрождения и реструктуризации постсоветского пространства, а в оптимальном раскладе – в стратегическом партнерстве с Евросоюзом и Китаем положить конец крену глобального корабля на один борт, и мир обретет искомое динамическое равновесие.