Текст книги "Миры победителей 1.0"

Победитель

Арчи с Ингой сидели в ресторане на борту парохода, держащего путь в старый свет.

– Как ты думаешь распорядиться своей половиной денег? – спросила Инга.

– Для начала отдам долги и поделюсь с людьми, которые посылали меня на этот остров.

– Хорошо еще, мы не декларировали настоящую цену, которую нам заплатил музей.

– Да, это позволит нам уменьшить накладные расходы в десять раз!

– Тебе, я-то ни с кем делиться не собираюсь, – Инга сидела откинувшись в кресле и смотрела на Арчи сквозь хрустальный бокал.

– Тебе бы к твоей красоте и деньгам еще и характер получше – была бы самой престижной невестой в мире! – Арчи помолчал.

– Скоро все кончится.

– О чем ты говоришь? Думаешь, Треффиц попробует с нами бороться?

– Я не об этом. Игра окончена.

– Что за глупые шутки? Арчибальд Фрод, потрудитесь объясниться!

– Инга, кончай ломать комедию! Игра окончена, мы нашли сокровища, которых не было, в любой момент нас разбудят в игровых павильонах, и я снова стану Мартином а ты… Кем станешь ты, Инга?

– Ты не слишком много выпил? Тебе нехорошо? Может, позвать доктора?

– Перестань! Ты что же, хочешь сказать, что всю жизнь была Ингой Полтон и жила в этом придуманном мире?

– Сколько себя помню, всегда была Ингой. Говори попроще. Я уже поняла, что зовут тебя не Арчибальд – странное имя – и никакой ты не репортер. Но для кладоискателя это простительно. Ты хочешь рассказать мне еще что-то?

– Я… Мне надо… Я сейчас вернусь, – Арчи быстро встал и вышел на палубу. Свежий соленый ветер с океана ударил в лицо, шум воды, крики чаек… Сейчас трудно было поверить в то, что это только игра и что вот-вот она закончится. Он не в силах был больше притворяться, ему слишком хотелось послать эту игру ко всем чертям и… поцеловать Ингу. Да, черт побери, он влюбился, но постоянно помнил о том, что Инга – всего лишь персонаж, более того, противник, подобно ему самому лежащий в игровом модуле где-то в таком далеком сейчас Реальном Мире. Кто знает, может она вообще на самом деле – мужчина, ведь и Мартин мог бы стать женщиной в этой игре. Боже, как это ему надоело. Все последнее время они жили в одной комнате и длинными бессонными ночами он прислушивался к ее дыханию, мечтая о том, чтобы эта жизнь была настоящей, а та – лишь сном. Чтобы он был настоящим Арчибальдом, зная, что Инга – всего лишь Инга. Сколько раз он пристально следил за действиями партнерши, ожидая подвоха, – да даже ножа в спину! Чертов Том! Одной неосторожной фразой он превратил Мартина в параноика!

Довольно, Бог знает, сколько времени проклятые устроители игр собираются тянуть с развязкой. Он закончит эту игру здесь и сейчас. В этой соленой воде…

– Мартин? – Мартин тупо смотрел на свои руки до белизны стиснувшие перила.

– Да, – медленно повернувшись, он увидел Тома в форме стюарда.

– Мартин, не делай этого. Игра уже окончена, и ты можешь не возвращаться.

– Как?… Что?… Как – не возвращаться?

– Просто. Игра окончена. Ты нашел сокровища, заняв почетное шестьдесят восьмое место. У всех победителей есть выбор: вернуться или остаться в игровом мире – таково предложение устроителей Марафона. Системы, на которых вы играли рассчитаны на сверхдолгое обслуживание, а доходы, полученные устроителями, с лихвой покрывают расходы на содержание Марафонцев, пожелавших остаться. Тебе даже не придется платить за это. Ты можешь остаться.

– Постой, как я могу быть шестьдесят восьмым, когда… Когда корона всего одна?

– Очень просто. Для каждого игрока был построен персональный мир, а победители оценивались по времени. До тебя шестьдесят семь игроков достигли цели игры. Для большинства же кульминация еще далека. Но и им рано или поздно будет предложено остаться.

– То есть Инга?..

– Она «местная». Не волнуйся.

– Спасибо, Том… – Том кивнул и, повернувшись направился к лестнице, – Том?

– Сэр? – стюард обернулся, но он больше ничем не напоминал Тома.

– Нет, ничего. Все хорошо.

– Как вам будет угодно, сэр.

Когда стюард ушел и Мартин остался один, он медленно убрал руки с поручней и тихо сказал себе под нос: «Я остаюсь, Том. Передай этим засранцам – я остаюсь!».

Победитель миров

За последние три с половиной года не произошло ничего, заслуживающего внимания.

Урок 1

– Добрый день, меня зовут Роберт Скейлз, я буду вести для вас курс Актуальной Сенсорики и практические занятия. Я являюсь деканом кафедры Чувственной Реальности Европейского Университета Мозга и экспертом европейского отделения ISO по актуальной сенсорике и градуировке В-чувств.

Этот курс Актуальной Сенсорики разработан на нашей кафедре – и одобрен Международной Ассоциацией Нейрологии.

Сейчас вы можете, на ваш выбор, либо начать лекционный курс, либо просмотреть демонстрационный ролик, посвященный разработкам нашего Университета, внедренным в производство за последние три года. Кроме этого вы в любой момент можете связаться с архивом Университета, чтобы получить любую сопутствующую информацию, – моложавый мужчина, одетый в классический темно-серый костюм замер, спокойно ожидая моего ответа. Я встал, не отрывая от него глаз. Роберт смотрел на меня с доброжелательной улыбкой, пока я в упор разглядывал его, обходя со всех сторон.

– Напоминаю вам, что вы можете, на ваш выбор, либо начать лекционный курс, либо просмотреть демонстрационный ролик, посвященный разработкам нашего Университета, внедренным в производство за последние три года. Кроме этого, вы в любой момент можете связаться с архивом Университета, чтобы получить любую сопутствующую информацию, – сказал он после минутной паузы и снова улыбнулся.

Я помахал у него перед носом рукой – он отстранился и снисходительно улыбнулся. Я покраснел и снова сел в кресло.

Он перенес вес тела на другую ногу и сказал:

– Если вы не возражаете, я сяду, – я промолчал, и он сел, на возникшее из пола кресло, – я бы порекомендовал вам без промедления приступить к лекционному курсу. В любой момент вы можете прервать его по вашему желанию.

– Ок, Роберт, давайте ваш курс, – сказал я, закинув ногу на ногу.

– Прекрасно. Через мгновение мы приступим к вводной лекции, – ответил он, тоже закинув ногу на ногу и сцепив руки замком на колене.

На секунду он замер – и, не меняя позы, с воодушевлением начал:

– На дворе середина двадцать первого века, и прогресс движется с такой скоростью, что человечество едва успевает разбираться в новинках науки и техники. Все мы все чаще и чаще сталкиваемся с изобретениями настолько немыслимыми еще десятилетие назад, что гость из недалекого прошлого счел бы нас обитателями сказочного мира, – голос Скейлза напоминал сочные низкие голоса профессиональных дикторов из популярных передач и дорогих рекламных роликов.

– Неизменным остается только человек, для удобства и комфорта которого весь этот прогресс и затеян. Никого из нас уже не удивишь индивидуальными аппаратами Виртуального Присутствия размером с грецкий орех, искусственными органами и тканями для имплантации, установками контролируемого климата и возможностью за шесть часов облететь вокруг Земли.

Именно человеческому восприятию и чувствам посвящен данный курс. По окончании курса и практических упражнений, ваши чувства станут острее и осознаннее, вы сможете лучше понимать свои и чужие переживания, ваша память улучшится, а способности самоконтроля возрастут многократно. Этот курс является полностью переработанным и расширенным классическим курсом «Пяти Чувств», ставшим бестселлером прошлого десятилетия.

Лектор откинулся в кресле, внимательно, и как мне показалось, иронично на меня посмотрел, и сказал, совсем другим тоном:

– Кажется, настало время прекратить болтовню и устроить небольшую демонстрацию…

Роберт и небольшая пустая комната, в которой мы сидели, плавно растаяли в воздухе, но голос его остался, будто он сидел на прежнем месте, все так же улыбаясь.

– Зрение, слух, обоняние, вкус и осязание – вот стандартный набор чувств, которыми оперируют современные разработчики виртуальных миров. Кроме этого, есть чувство равновесия и направления, в разной степени развитые у разных людей, и не поддающиеся простой классификации. Все эти чувства могут быть задействованы с помощью современной аппаратуры, – стало темно и холодно, мне в лицо летели крупные хлопья мокрого снега, футболка быстро намокла и прилипла к телу, снег таял и холодными струйками стекал по лицу, заливая глаза. Ветер свистел в ушах, которые быстро замерзли. В мочках покалывало, я растер и закрыл уши ладонями. На ресницы налип снег и я почти ничего не видел. Через несколько секунд у моих ног образовался едва видимый в темноте, но зато очень холодный сугроб, мои летние туфли насквозь пропитались холодной водой.

– При этом, – продолжал невозмутимый голос невидимого Роберта, – мы можем в любой момент менять воздействия быстро и незаметно, – по мгновенно высохшей одежде прошла волна горячего воздуха; казалось, солнце решило опуститься мне на голову – жара стояла такая невыносимая, что я мгновенно вспотел. Яркий свет слепил глаза, воздух был густым и горячим, я дышал часто и неглубоко, боясь обжечь легкие.

– Также мы можем комбинировать воздействия на все чувства в произвольных сочетаниях, – я почувствовал, как, несмотря на жару, вернулся ненавистный ледяной сугроб под ногами и мокрые туфли.

– Реальность, создаваемая в сознании человека, стала настолько убедительной, что отличить виртуальный мир от подлинного сегодня может только профессионал, – самодовольно добавил Роберт, и вдруг, без видимой причины крикнул: – Держись!

Я вовремя вцепился в широкие пластиковые подлокотники кресла, потому что мир вокруг меня, внезапно и резко вернувший себе вид и температуру знакомой мне комнаты, вдруг накренился, и с жутким шумом и скрежетом заскользил вбок, подпрыгивая на небольших кочках и камушках. Кресло на роликах сползло к левой стене, я больно стукнулся плечом – и едва успел отклонить голову, но все равно прикусил щеку. Во рту появился вкус крови, заболела щека.

Едва я собрался возмущаться наглостью и неосторожностью Роберта, как скрежет прекратился, и комната сорвалась в пропасть – в абсолютной тишине.

Невесомость комком поднялась в горле, я вцепился в кресло, оторвавшееся от пола вместе со мной, и с ужасом вертел головой, не зная, чего ожидать дальше.

Роберт появился в том же месте, где исчез, причем на него невесомость не распространялась. Он, улыбаясь, смотрел на меня, зависшего под потолком и медленно вращающегося.

– Щека уже совсем не болит, не так ли, – продолжил он тоном вежливого доктора. Я молчал, не зная, сердиться мне или дать волю удивлению. – Думаю, эта демонстрация была достаточно убедительной. Хотя почти все мы знакомы с возможностями VP-систем, сенсорные воздействия в реальностях массового производства строго подчинены логике сюжета, сменяются плавно, и не поднимаются выше 60% стандартного для каждого чувства. В данном случае смена климата производилась почти мгновенно, плюс мы достигли 80%-го рубежа, разрешенного только для профессиональных систем.

– Границы воздействия, определенные в результате пяти лет экспериментов на двадцати тысячах добровольцев – это первое, с чем нам предстоит познакомиться. В первые несколько секунд работы, любая современная система проводит калибровку чувств пользователя, что выглядит как временное неудобство и онемение тела, но потом быстро проходит, как только все коэффициенты сохранены. После этого все люди испытывают чувства, которые могут быть классифицированы ими, как примерно одинаковые.

– Средний житель развитой страны почти изолирован от сильных чувств, например, от продолжительного чувства голода или панического страха, чувства острой боли или одиночества – все проявления регистрируются медицинскими системами на подступах к опасным значениям – и тут же принимаются необходимые меры по реабилитации или лечению. Поэтому почти половину добровольцев составляли жители третьего мира, где системы здравоохранения и социальной поддержки находятся, увы, в плачевном состоянии, фактически, на уровне прошлого века. Этот факт как раз и позволил произвести калибровку пороговых и предельных воздействий на чувства человека.

– Ощущения, сопровождающие пороговые воздействия на органы чувств, только что были записаны в вашу память. Через несколько занятий, способность вашего организма и нервной системы переносить Пороговые Влияния, будут закреплены.

Мы снова сидели друг напротив друга, как и в самом начале лекции. Роберт расцепил руки и встал, кресло исчезло так же бесшумно, как и появилось.

– Предлагаю вам первое практическое упражнение в Реальном Мире: выйдите на улицу и погуляйте десять минут. Об окончании срока вас оповестит сигнал VP. За это время постарайтесь почувствовать: услышать, увидеть, ощутить – и запомнить как можно больше. Мы продолжим, когда вы вернетесь. – И растаял, вслед за креслом.

Тихо шурша, закрылись двери лифта. Лампочка под потолком моргнула желтым светом – и лифт пополз вниз, плавно набирая скорость. Я прислонился спиной к холодному пластику стены и прижался к ней ладонями. Когда пластик под руками согрелся, я передвинул руки снова на холодное место.

Сильно пахло духами какой-то предыдущей пассажирки. Над кнопками этажей кто-то нарисовал несмываемым маркером грустного старика с нимбом, сидящего на облаке, а под ними – грудастую чертовку с трезубцем. Рядом была надпись: «Куда едешь, обсос?». Последнее слово тщетно пытались соскоблить, пластик был исцарапан, но слово все равно читалось без труда. Я ехал, судя по всему, в ад.

Лифт ощутимо сбросил скорость и плавно затормозил. Лампа снова моргнула – и двери открылись. Пройдя холл – и впервые оглянувшись при этом по сторонам, я толкнул дверь и вышел на улицу.

Стояла ранняя осень, из тех, когда солнце уже греет вполсилы, но еще тепло. Из-за угла выехало желтое такси, водитель притормозил рядом со мной, поймал взгляд и, поняв, что я не к нему, прибавил скорости и скрылся за следующим поворотом. На улице почти никого не было: женщина лет тридцати пяти у продуктового магазина, вышедшая из ярко-синей легковушки и пожилой мужчина, выгуливающий рыжего кокер-спаниеля.

Я, не спеша, пошел к продуктовому, прислушиваясь к своим шагам и оглядываясь по сторонам.

Внутри никого, только ежесекундное попискивание датчиков объемного слежения. Не спеша пройдя между стойками, я выбрал вегетарианский Микс-Саб в упаковке с автоподогревом и пакет холодного овощного сока. Перед дверями авто-кассир предупредил меня о списании с моего счета суммы покупки, поблагодарил за визит и пожелал хорошего дня.

Когда запищал таймер, я уже наполовину съел горячий и неожиданно вкусный Саб. Прибавив шаг, быстро глотая большие куски и запивая их обжигающе холодным соком, я дошел до своего подъезда за минуту. Лифт по-прежнему был на первом этаже и с готовностью открыл двери. Пока он полз наверх, я съел оставшуюся половину бутерброда и выпил весь сок.

В моей комнате было прохладно и пахло озоном – кондиционер воспользовался моим отсутствием. Я выбросил пакет сока и упаковку Саба в утилизатор. Усевшись в кресло и успокоив дыхание, я возобновил воспроизведение лекции.

Темнота и тишина. Кроме них не было ничего. Разве что, пустота. Я не мог понять, открыты у меня глаза, или закрыты. Лежу я или стою. Сплю я или нет. Жив ли я вообще. Даже нет масляных пятен темноты перед глазами. Нет обычного звона тишины в ушах. Нечего описывать.

Урок 2

Свежий ветер шумом листьев и холодным запахом листвы, отдыхающей от дневного цветения, обрушился на меня внезапно и отрезвляюще. Я закрыл глаза, поморгал.

Полумесяц за обрывками бегущих облаков освещает дорожку к задней двери старого готического дома. Я в саду, на этой самой дорожке. Я взволнован и возбужден, я давно хотел попасть именно сюда именно в это время. Сердце прыгает в груди, пытаюсь унять дыхание. Вряд ли меня услышат в этот поздний час, но быть найденным в таком месте в такой час совсем не то, что мне нужно. Иду по краю дорожки, скрываясь за густой листвой кустов и невысоких ухоженных деревьев. Один душистый закрытый бутон слепо тычется мне в лицо. Останавливаюсь, срываю его, придерживая ветку.

Дверь. Холодная медная ручка, большая замочная скважина, кованые петли в виде ветвей с острыми листьями. Тяну за ручку – не заперто. Петли отлично смазаны – дверь открывается бесшумно. У входа лениво светит ночная масляная лампа. И ни звука, кроме стука сердца в груди и в висках.

В этой части дома я никогда не был, но все такие дома похожи друг на друга. Если пройти через кухню, то за коридором будет столовая, потом холл, широкая лестница в покои.

От лампы до лампы полная темнота, веду свободной рукой по стене украшенной гобеленами и деревянными рельефами. Дверь в кухню. Запахи пищи, специй и еще теплая щербатая плита. Большое окно, квадраты лунного света на полу от частого оконного переплета. Столовая с двумя большими окнами в таинственном ночном свете, высокие стулья задвинуты под массивный стол, поскрипывает наборный паркет под ногами, дверь в холл приоткрыта. Лестница именно такая, какой я ее представлял, широкой спиралью резных перил уходящая на второй этаж. Перекладываю цветок в левую руку, слегка опираюсь на перила, через ступеньку на цыпочках иду наверх. Мне слышится звонкий смех – останавливаюсь. Иду снова, еще осторожнее, коридор от лестницы. Смех доносится справа.

Пригнувшись, скольжу вдоль стены к полосе света, перечеркивающей коридор. Последняя из трех дверей приоткрыта, за ней горит свет, доносится женский голос, но слов не разобрать, потом снова смех. Подбираюсь к двери на корточках, после секунды колебаний заглядываю внутрь.

Большой пятисвечный канделябр стоит на трельяже, на широкой кровати сидит и расчесывает длинные блестящие в свете свечей волосы… Она.

Сглатываю. Едва успокоившееся сердце, начинает бешено биться, в горле сухо, снова сглатываю.

Она обращается к кому-то, кого я не вижу из-за двери. Слова по-прежнему не ясны, она говорит тихо, но мне слышится райское пение, я вором крался сюда именно ради нее, не зная сам, зачем. Может быть, чтобы слушать ее голос, не разбирая слов…

Она откладывает гребень на прикроватный столик и откидывается на высокие подушки. Я вижу ее лицо, освещенное умноженным зеркалами светом канделябра; она забирается под теплое одеяло и укрывается им до подбородка и сидит, поджав колени и склонив голову. Как она красива, ее волосы лежат на плече, кажется, я слышу их запах, даже на расстоянии пяти шагов, что нас разделяют.

Он входит в мой луч света медленно и спокойно. Я его не знаю, да кто он вообще такой?

Она его знает. Она кладет голову на его протянутую ладонь и закрывает глаза.

Он ее знает. Он целует ее губы. Убирает упавшую прядь с ее лба.

Я не дышу.

Она отвечает на его поцелуй, достает руки из-под одеяла, обнимает его.

Он прижимает ее к себе, целует ее лицо, гладит ее волосы.

Я не дышу.

Она отстраняется и снимает с него через голову легкую белую рубаху. Гладит и целует его грудь.

Он помогает ей, потом откидывает с нее одеяло и, не торопясь, тянет за подол ее ночной рубашки наверх – вдоль ее бедер, она закрывает глаза, поднимает руки.

У меня во рту медный вкус, глаза распахнуты как от ужаса, рука, на которую я перенес вес тела, затекла, я едва вспоминаю дышать. Сглатываю.

Она отбрасывает ночную рубашку в сторону, притягивает его голову к себе.

Он послушно припадает к одной, потом к другой ее груди, потом целует ее шею, снова грудь.

Она.

Он.

Она.

Он.

Она…

Не я…

А я?

Все это время я не могу пошевелиться. Прерывисто дышу, одурманенный возбуждением и ревностью, я смотрю и смотрю, не в силах оторваться, как двигаются их тела в нелепом одновременном движении, слушаю их стоны и кряхтение, скрип ложа, безразличный свет канделябра. Я сломал стебель цветка в руке, пальцы липкие от сока, не отрываясь, смотрю, сжав зубы до боли. Она стонет, он громко дышит, их запах смешивается с запахом раздавленного мной цветка, она кричит, он стонет, она кричит, он дышит. Она…

Я вдруг понимаю, что, наконец, могу двигаться. Могу бежать, бежать – это все, что я сейчас могу и хочу!

Вдоль по коридору, налево на лестницу, через ступеньки, спотыкаясь, громко топая, в холл, бросаю цветок под стол в столовой, налетаю на высокий стул, роняю его с грохотом – вылетаю на кухню, чтобы удержать равновесие, опираюсь на теплый металл плиты, еще десяток шагов, распахиваю дверь, выбегаю во двор, по узкой дорожке…

Темнота и пустота. Кажется, я лежу в теплой воде, не чувствуя рук и ног. Не слыша ее плеска, спокойствие и пустота.