Текст книги "Эликсир для Потрошителя"

Глава 11

Всю дорогу до Новореченска Алена молчала, как партизан. Сначала я пыталась ее растормошить, задавала вопросы, высказывала различные предположения, строила версии – но тщетно. Потом с горя перешла на анекдоты, но не добилась даже кривой улыбки в ответ. Подруга была погружена в какие-то раздумья, но я о них могла только догадываться. В голову приходили идеи одна причудливее другой, и в конце концов я просто перестала ломать себе голову. Тем более, мне было о чем подумать – о скандале с мужем, который все порывался поехать с нами, о том, как плакали расстроенные дети, которых снова бросали на няню, об удивлении коллег…

Удивление коллег я понимала прекрасно. Если честно, я и сама не до конца понимала, зачем поехала с Аленой. Из благодарности подруге? Но чем я могла ей помочь? Но в какой-то момент я вдруг подумала, что там, в крошечном Новореченске, будут расставлены все точки над «и» в моей неудавшейся жизни.

Поезд медленно полз, мерно постукивая колесами, а я все глубже погружалась в свою теперешнюю жизнь. Последние несколько лет, пока я все еще женщина, мне надо было наслаждаться этим. Скоро мои глаза потеряют ярко-синий цвет, волосы из пепельно-русых превратятся в седые, и бесплодные фантазии перестанут радовать. Да и о чем мне мечтать? О генетике-маньяке Самойлове, способном уничтожить сотни невинных людей ради достижение своих сумасшедших целей? О мужчине, который когда-то давно хладнокровно убил свою жену и соперника, а потом готов был пожертвовать мной? Как я рада была тогда, что меня освободили… что я не погибла во славу науки…

Он создал эликсир молодости, я была в этом уверена. Только он был способен на открытие, над которым ломали голову ученые уже несколько веков. А значит, он находился в том маленьком городке, в который так рвалась Алена. Мне не надо было туда ехать, но в какой-то момент я почувствовала, что не могу отказаться. Я боялась себе признаться, что еду к Нему. К гению-злодею, который разработал настоящий эликсир молодости. Сделал то, что мне не удалось и никогда не удастся. Пару лет назад я готова была его убить, чтобы спасти себя. А сейчас… я хочу его снова увидеть. Я хочу продолжить тот, прерванный спор о том, что важнее – наука или моя скромная жизнь. Тогда я была уверена в правильном ответе. А сейчас почему-то засомневалась.

Да, у меня было все, что только может пожелать женщина. Любящий муж, дети, научное звание, любимая работа. Но тяжелая тоска все сильнее сжимала сердце. Моя работа, моя наука, не отвечала мне взаимностью. Мужа я так и не смогла полюбить. Дети подросли и не так уж сильно во мне нуждались. И я невольно позавидовала Самойлову, у которого страсть к науке была так велика, что ради нее он готов был на любые жертвы.

Я была настолько уверена, что встречу Самойлова, что даже захватила с собой главный аргумент в научном споре – дорогой молекулярный микроскоп. Если понадобится, я сама попытаюсь найти ответ – что возвращает молодость тем, кто давно вступил в пору заката? Я вступлю с Самойловым в поединок, пусть даже заочный. Конечно, если в лаборатории хватятся ценного микроскопа, мне достанется на орехи. Но почему-то в самой глубине души мне казалось, что я уезжаю навсегда, и уже никогда не вернусь в Москву…

Остановились мы в небольшой гостинице рядом с медцентром, Алена с Михаилом жили там два дня перед отъездом. Гостиница была маленькой, двухэтажной, этакий семейный отельчик с маленьким баром в подвальчике. И атмосфера в нем была уютно-домашней. Приветливая девушка-портье помогла нам занести дорожные сумки в номер. Он был не особо шикарным, но тоже вполне уютным – две широкие кровати, высокий шкаф с зеркальной дверью, небольшие ночники над невысокими столиками, на которых стояли светлые фарфоровые вазочки с букетами из ромашек с васильками – все радовало глаз.

Я собралась было раздеться и принять душ, но не успела снять свитер, как Алена скомандовала:

– Идем!

– Погоди, дай хоть переодеться! – поразилась я. – Ну куда мы пойдем в таком виде? Пьяные, помятые пионервожатые…

– Пошли. – и она, не оборачиваясь, вышла из номера. Тяжело вздохнув, я поплелась за ней следом.

Едва выйдя на улицу, я пожалела, что не оделась потеплее. Небольшой ветерок, ласково обдувавший нас днем, превратился почти в ураган, сбивавший с ног и пробивавший до костей сквозь легкие плащи. Мы прошли два квартала до «Феникса» и невольно приостановились у входа. Уже стемнело, и медцентр ярко сиял вывеской и стеклом-витриной, напоминая крутое казино.

– Серьезные люди тут работают. – прошептала я, но Алена уже открывала входную стеклянную дверь. Я догнала ее, но тут дорогу нам преградил молодой парень в камуфляжной форме:

– Девушки, вы к кому?

– К Борису Петровичу. – сухо ответила Алена и собиралась было пройти, но парень преградил ей дорогу.

– По какому вопросу?

– По личному.

– Минутку! – он протянул руку и взял со стойки большую амбарную тетрадь: – Вы записаны?

– Да я тут лечилась недавно! – вышла из себя Алена. – Почему я не могу пройти к заведующему?

– В центр могут войти лишь те, кто тут лечится или работает. – пожал плечами парень. – Посещения родных или друзей строго по записи.

– Но к директору всегда пропускали мгновенно! Он тут допоздна сидит!

– Когда вы у нас лечились – это одно, тогда бы и беседовали. Сейчас – только по записи. – парень был неумолим.

– У меня осложнения, мне нужна консультация! – выкрикнула бледная как смерть Алена.

– По записи. – ледяным тоном откликнулся парень.

– Хорошо, где можно записаться? – мне надоел этот спор. К тому же, я не видела никакой необходимости попасть в центр именно этим вечером, даже не сменив одежду после поезда.

– Звоните завтра с утра на рецепшн, вас запишут. – охранник слегка потеснил нас к выходу. Алена рванулась было к нему, но я схватила ее за руку и с трудом выволокла на улицу.

– Ника, почему нас не пропустили? – Алену слегка трясло.

– Да ночь на дворе, какие посетители? – пожала я плечами. – Я б таких, как мы, тоже заворачивала.

– Но Тихонов всегда принимал всех до глубокой ночи. Без записи, можно было просто постучать в кабинет.

– Ну объяснили же, он принимал тех, кто лечился, деньги платил. – терпеливо повторила я. – А не просто теток с улицы.

– Ему можно было с поста позвонить, он бы меня вспомнил.

– Да не было раньше таких прецедентов, вот и не дали охране указания. Пойдем в гостиницу, выспимся, а завтра отправимся к твоему Тихонову.

– Мне надо увидеть его сегодня!

– Да не пропустят нас. К тому же, возможно, его сейчас в клинике и нет. Прошу тебя, пойдем обратно!

Опустив голову, Алена нехотя поплелась за мной. Я с тревогой глядела на подругу. Да что с ней случилось? До сих пор мне казалось, что нервы у девушки просто железные. Понятно, что арест жениха за зверское убийство любую выбьет из колеи, но не настолько же… В конце концов, какая разница, поговорим мы с директором клиники сегодня или завтра?

В номере я быстро разделась, набрала полную ванну и с наслаждением уселась в теплую шапку душистой пены. Прямо из ванны я позвонила Ромке и заверила, что все идет по плану, опасности никакой, завтра мы с Аленой сходим в клинику, и, возможно, сразу после этого уедем. Повесив трубку, я вновь погрузилась в пену, выбросил все тяжелые мысли из головы.

Отмокала я, наверное, около часа, а когда вышла из ванной, увидела, что Алена крепко спит на своей кровати прямо в одежде. Будить ее или раздевать во сне мне не хотелось, я потушила ночник и тоже легла. Но сон никак не шел.

В голову лезли не заданные днем вопросы: Алена подозревает кого-то из персонала клиники? Самого директора? Тогда не опасно ли нам без подстраховки лезть к тигру в пасть? Может, мне не заходить завтра в медцентр, а на всякий случай ждать подругу на улице?

Наконец, мои веки отяжелели, я провалилась в темную яму с какими-то блестящими огоньками. Сквозь сон я услышала слабый скрип, словно дверь нашего номера открылась, а потом тихо закрылась. Попыталась было проснуться, но в номере было темно и тихо, и я окончательно погрузилась в сон.

Глава 12

Полтора века назад, 1881 год…

Нейл Крим на время прекратил убийства. Теперь днем он лечил клиенток, а ночи проводил в борделях Чикаго. Не то, что ему не хотелось убивать, но он понимал, что ходит по краю. Он просто затаился.

Со временем проститутки наскучили, захотелось новых острых ощущений. И тут к нему обратилась приятная дама, желающая вылечить мужа от эпилепсии. Миссис Стотт была молодая, веселая, и, главное, не беременная! Не проститутка, не шлюха, не кокетка… Нейлу показалось, что наконец-то он встретил настоящую леди. Он согласился лечить ее мужа, и с удивлением заметил, что дама с удовольствием воспринимает его комплименты. Несколько недель он не переходил к решительным действиям, но, наконец, дама стала его любовницей.

На беду, муж заподозрил неладно, и доктор Крим прекратил конфликт привычным для себя способом – всыпал в лекарство изрядную дозу стрихнина. Почти полчаса любовники наблюдали за агонией, затем Крим выписал справку, где уверял, что мистер Стотт умер от эпилептического припадка.

Никаких подозрений справка не вызвала, несчастного ревнивца похоронили, а безутешная вдова собралась замуж за Крима. И тут ему стало по-настоящему страшно. Скоро она забеременеет, он был уверен в этом. Как будто время повернулось вспять, и он снова в ловушке. Что, это все? Никаких больше ночных прогулок, никаких шлюх, никаких криминальных абортов… Размеренная жизнь с женушкой-отравительницей, и ничего в перспективе? Но ему нужен адреналин!

И он написал на себя два доноса. Один – в Чикагский суд, где признавался в отравлении пациента, другой – городскому прокурору, с требованием эксгумации погибшего.

Ночь он провел почти без сна. Ему мерещилась тюрьма, наручники, виселица… Стоило задремать, как в ушах раздавалось заупокойное пение. Наутро он принял решение – такой риск ему не по душе. Надо бежать из страны.

* * *

Разбудила меня Алена. Выглядела она намного лучше чем вечером – умывшаяся, отдохнувшая и более спокойная. Она сообщила, что уже позвонила в медцентр и записалась на прием по личным вопросам к директору. Аудиенция назначена на 12.30. Я только собиралась было предложить подождать ее возле входа, как она, опередив меня, чуть виновато сказала, что записалась на прием одна, а я могу отдохнуть в номере.

Я облегченно вздохнула и твердо сказала, что провожу ее до самого входа, а потом прогуляюсь по городу. Алена согласно кивнула, и мы, спокойные и довольные, позавтракали взятыми с собой теплыми пирожками с картошкой, оделись и вышли из гостиницы.

Я довела Алену до поста охраны, кивнула ей и отправилась на прогулку. Солнце радостно светило, хоть совершенно не грело, многоэтажные дома, как в калейдоскопе, сменялись небольшими деревянными домиками. Но ощущение пригожего осеннего денька отчего-то не возникало. Может, из-за серого тумана, тонким покрывалом стелившегося возле самых ног, или оттого, что редкие прохожие провожали меня длинными подозрительными взглядами? А может, все мне это просто чудилось?

На фоне красной кирпичной стены заманчиво блеснула вывеска бара «Лунный камень». Я спустилась по ступенькам, подергала дверь – заперто. Интересно, когда же они начинают работать, если после полудня все еще закрыты? Впрочем, еще несколько попавшихся мне по дороге кафе тоже не работали. Возможно, они открываются только по вечерам?

Я отправилась дальше по узкой кривой улице между квадратными пятиэтажками. Пейзаж казался мне смутно знакомым, словно я или жила когда-то в этом городе, в этом сумрачном районе, или видела его во сне. Нет, вряд ли во сне, ведь я сейчас четко вспомнила красочную, видимо, нарисованную в книге картинку. Я даже откуда-то знала, что вот сверну сейчас за угол, и выйду к широкой гранитной набережной, к большой реке, в которой отражаются, как в зеркале, луна и звезды, и перейти которую можно по широкому мосту, застроенному низкими старинными домами…

Я свернула за угол, и увидела узкие каменные ступеньки, ведущие к узкой гранитной набережной. Река оказалась совсем не широкой, и не особенно полноводной. Вдали виднелся понтонный мост, по которому ехали машины и автобусы. Кажется, на нем не было даже пешеходных дорожек. В самом деле, о чем это я, какие старинные постройки на современных мостах?

Я спустилась по ступенькам и вздрогнула от сырости, которая пробралась даже сквозь толстый свитер. Темная река с неподвижно застывшей водой наводила грусть. А свинцовые тучи, словно спускавшиеся к реке, давили, лишая последних сил. Постояв немного, я поднялась наверх и быстро пошла куда глаза глядят, главное, подальше от реки.

Но тоска, охватившая меня возле воды, никак не отступала. Я гуляла по городу около получаса, когда до меня наконец дошло, отчего так неуютно в этом городке. Тут почти из всех дворов слышался протяжный собачий вой.

Осознав это, я невольно заторопилась назад, в гостиницу. Кое-как отыскав туда дорогу, вошла в холл и замерла от изумления. Маленький зальчик зал был просто набит полицией. Человека четыре стояло перед стойкой портье, еще трое бродили по залу, заглядывая в коридорчики, двое сидели на корточках что-то изучали на полу возле самого входа.

Мое появление не прошло незамеченным. Пожилой полный полицейский тут же направился ко мне и спросил:

– Гражданочка, вы тут живете? Ваши документы!

– Паспорт в номере… – растерялась я.

– Пройдемте в номер!

Я пошла наверх, изумленно оглядываясь то на следующего по пятам полицейского, то на кишащий ими холл. Дошла до номера, нашла свой паспорт и растерянно спросила:

– Что-то произошло? Ловите террористов?

– Да если бы… – вздохнув полицейский, грузно усевшись на кровать. Откашлялся, стараясь справиться с одышкой, взял в руки мой паспорт и охотно продолжал: – Маньяк тут у нас завелся. То есть, скорее, маньячка. Мочит всех подряд, и мужиков и баб. Сколько народу уже полегло… Уже и описание есть, да никак гадину не поймать! Может, и не местная она вовсе, а?

– Не знаю. – удивилась я. – А что она делает? Скальпелем режет?

– А вы откуда про скальпель знаете? – оживился полицейский. – Это закрытая информация! Ну-ка, колитесь!

– Да просто в Москве недавно такое же преступление произошло. – растерянно пояснила я. – Вы мне хоть что-то расскажите, чтобы я хоть поняла, что к чему.

– А то преступление, о нем откуда знаете? Сами на месте были? – глаза служивого недобро блестнули.

– Не была я там. Алиби есть. Меня ни в чем не подозревают. – вздохнула я. – И если вы ничего не скажете, то и я говорить не стану. Без адвоката.

– Ваше алиби, гражданочка, мы проверим. – сурово сказал служитель закона, но потом смягчился. – Впрочем, вы и правда, думаю, не при делах. Думаю, все же та гадюка местная была, к тому же, молодая. А вы, вижу, в возрасте. Но все же – что вы делали сегодня ночью?

Я невольно съежилась от обиды, но упрямо продолжала:

– Я спала в номере с раннего вечера до позднего утра. Моя подруга тоже. Так что мы подтвердим алиби друг друга. А что делает ваш городской маньяк?

– Да травит людей почем зря. – вздохнул полицейский. Похоже, ему очень хотелось поговорить, и вовсе не хотелось спускаться вниз. – Причем, яды разные. Жертвы тоже разные, никакой связи между ними. И все отравления в барчиках местных случались. При всем честном народе подсыпает гадина что-то в кофе, и привет родственникам! Теперь пустуют кафешки, нету желающих до времени в гроб ложиться.

– Не поверите, боюсь теперь в любимый кабак заходить! – переведя дыхание, пожаловался он. – Иногда так горло пересохнет, думаю по пивку вдарить, а потом как вспоминаю… Нет уж, лучше до дома потерпеть. Жизнь, она хоть хреновая, а расставаться-то жалко!

– А скальпель? – я уже ничего не понимала. – Вы же говорили про скальпель?

– Да вот на скальпель она только сейчас перешла. Если это она, конечно. – и мой собеседник снова с подозрением уставился на меня.

– А по-человечески можно? – взмолилась я, округлив глаза и умоляюще смотря на него. – Ну объясните же, что случилось?

– Да мы тут на ушах из-за отравлений стоим. То есть не только мы, весь город в панике. – пояснил полицейский. – А сегодня вот снова-здорово. Позвонила нам утром девчонка-портье, вся в слезах и соплях. Пришла сегодня утром смену перенимать, смотрит – за стойкой никого. Она в комнату отдыха пошла, а там… в лужу крови вляпалась, да и увидела… В общем, соскребать пришлось остатки.

– Остатки кого? – только и выдавила я.

– Да той девчонки, которая ночью тут работала. – пояснил полицейский. – Изрезали ее на мелкие лоскутки. И скальпель рядом бросили.

* * *

Как на автопилоте, Алена вышла из кабинета директора. Ноги подкашивались, и она села на низенький кожаный диванчик у дверей. Разговор дался ей очень тяжело, намного тяжелее, чем представлялось. Правда, Тихонов обещал ей помочь, но Алена ему не верила. Она понимала, что он вполне может водить ее за нос сколько угодно времени – неделю, месяц, год. У него это время было, а у нее – не было. Но как заставить директора выполнить обещание, она не могла пока придумать. Может, надо походить по клинике, поискать хоть какой-то компромат? Из маленькой комнатки для персонала выглянул невысокий, похожий на хорька паренек с узким вытянутым лицом и длинной челкой, закрывающей глаза. Увидев девушку, он нервно тряхнул головой, челка откинулась, и на Алену глянули полные ненависти черные глаза. Казалось, он хотел что-то сказать, но тут раздались быстрые шаги, парень проворно юркнул обратно в комнатку, а мимо диванчика прошел Бегун.

Увидев сидящую Алену, он слегка замедлил шаг, прошел немного вперед по коридору, затем остановился и обернулся к ней:

– Добрый день! – низким приятным голосом поприветствовал он. Его сухощавое лицо расцвело приветливой улыбкой. – Какими судьбами? Разве вы еще не закончили лечение?

Алена, не отвечая, остекленевшими глазами смотрела на него. Еще совсем недавно он казался ей вполне привлекательным мужчиной, но в том состоянии, что она пребывала, о мужчинах не хотелось и думать.

– Я могу присесть рядом с вами? – не дожидаясь ответа, он опустился на диванчик. – Вы чем-то расстроены?

Знал бы он правду, отрешенно подумала Алена, не спрашивал бы глупостей. Но незваный кавалер не унимался:

– Алена, я вижу, вам сейчас не до меня. Но поверьте, я очень хотел бы вам помочь. Ваш спутник… он сейчас с вами?

– Нет.

– Не в городе? – Бегун заметно оживился. – Алена, тогда я просто обязан вам помочь! Я бы подошел намного раньше, но вы были не одна. Я все равно хотел познакомиться, но пока собирался с духом, вы уже уехали. Я идиот, да?

– Да. – стиснув зубы, ответила Алена. Но Бегун понял ее по-своему.

– Да, я слишком долго колебался. – сияя, как начищенный самовар, произнес он. – Нет мне прощения. Но теперь мы это исправим. Позвольте представится: Игорь.

– Игорь, мне плохо. – с трудом произнесла Алена. – Я не хочу ни с кем знакомиться. Простите.

Она встала и, чуть покачиваясь, пошла к выходу. Но от Бегуна было уже не отвязаться. Он догнал Алену и заботливо подставил ей локоть.

– Я вас провожу. – чуть заискивающе произнес он. – Я не могу покинуть красивую девушку в беде. И потом… вдруг вы сразу уедете, и у меня не будет шанса исправить ошибку!

Сил спорить с ним у Алены не было, и она покорно оперлась на подставленную руку. Игорь бережно свел ее по ступенькам, и слегка прижал к перилам, когда мимо прошел Бизнесмен с неизменным охранником.

– Надо же, мы все лечимся, а вашего друга уже выписали. – с легкой завистью сказал Игорь, провожая Бизнесмена глазами. Алена даже не стала отвечать.

Игорь проводил ее до самого гостиничного холла и в изумлении замер, увидев толпу людей в форме. К ним с Аленой тут же кинулся один из полицейских:

– Ваши документы!

– А что произошло? – с опаской спросил Игорь, протягивая стражу порядка паспорт.

– Убийство. – сухо бросил полицейский, и переключился на Алену: – А ваш паспорт?

Алена протянула ему документ, украдкой покосилась на Игоря и обомлела: его лицо буквально осветилось яркой, неподдельной радостью.

Глава 13

После ухода полицейского я минут десять в полной прострации сидела на кровати. В голове билась лишь одна мысль: куда я попала! В этом городе действует маньяк, он и травит людей, и режет скальпелем, поэтому нельзя пить кофе в кафе, и даже в гостинице нельзя чувствовать себя в безопасности! У меня двое детей, я не хочу рисковать жизнью непонятно за что. Нет, решено, сегодня же мы с Аленой уезжаем домой.

Приняв решение, я вскочила и начала лихорадочно запихивать одежду в чемоданы. Упаковав свои вещи, я приступила к вещам Алены. Пусть говорит что хочет, призывает к долгу или чувству сострадания, но мы с ней уезжаем!

Я уже собрала все чемоданы, как дверь медленно отворилась, и в номер вошла Алена. Она обвела взглядом собранные вещи и застеленные кровати, прислонилась спиной к стене и тихо сказала:

– Ника, я все понимаю. Если хочешь, уезжай.

Я без сил опустилась на стул. Этот безжизненный тон лучше любых слов говорил о том, что дело очень плохо. Я ведь приготовилась к уговорам, к скандалу, к истерике, к слезам… К чему угодно, только не к этому спокойствию безнадежно больного.

– Я не могу уехать одна. – предприняла я последнюю попытку. – Ты знаешь, что девушку-портье ночью зарезали? Тут даже охраны нет, в этой гостинице!

– Мне обещали помощь. – все так же безучастно сказала Алена. – Возможно, меня обманут. Но я остаюсь.

Несколько минут я сидела с закрытыми глазами, пытаясь удержаться от слез. Надо уезжать, надо… В следующий раз разрезанной на лоскутки жертвой могу стать я. А если я уеду, ей станет Алена? Слезы все-таки хлынули, и я долго ревела, вытирая слезы рукавами дорожного свитера. Наконец, мне удалось открыть глаза и посмотреть на подругу. Она уже сидела на своей кровати, повернув голову к догорающему вечерним светом окну, и, казалось, даже не заметила моих слез.

– Ладно, твоя взяла. – я встала и начала распаковывать чемодан. – Если этой ночью меня зарежут, ты сама скажешь об этом моим детям.

– Ника, я ничего не могу сделать. – я едва расслышала ее шепот. – Но если ты уедешь, я пойму.

– Нет, не уеду. – решение наконец было принято, и мне стало намного спокойнее. – Только мы примем все меры предосторожности. На это ты согласна?

– Да, конечно.

– Во-первых, мы не ходим ни в какие кафе. Даже если помирать от голода станем, понимаешь? Еду будем покупать в магазинах и есть в номере. – я немного подождала реакции, но Алена молчала. Решив, что это знак согласия, я продолжала: – Потом, мы каждую ночь баррикадируем дверь номера. Договорились?

– Чем? – Алена чуть пришла в себя и оглядела номер. – Придвигаем к двери одну из кроватей?

– Да хоть тумбочку ставим! По крайней мере, незаметно к нам никто не войдет.

– Хорошо. – равнодушно пожала плечами Алена. – Тумбочку так тумбочку.

Когда вещи были разложены по местам, я чуть расслабилась и спросила:

– А что делать-то будем? В кафе пойти нельзя, телевизора в номере нет… Может, в кино сходим?

– Давай. – согласилась Алена. Она уже не выглядела перегоревшим роботом, но все равно я не узнавала свою такую энергичную всегда подругу. Обычно горевшие боевым азартом глаза потухли, плечи ссутулились, и она уже не казалась мне Амазонкой из древних легенд. На секунду я почувствовала легкий укол в сердце. Надо же, как она любит Михаила! Без преувеличения можно сказать – больше жизни. Готова бы я была на такие подвиги ради Романа? Согласилась бы ради него жить в гостинице, где в любую минуту можно умереть от руки маньяка?

Я потрясла головой, отгоняя непрошенные мысли. Ведь я тоже осталась в этом чертовом месте ради Алены! Конечно, осталась бы и ради мужа. Но… я осталась бы из чувства долга, а не потому, что умру без него! Мне показалось, что сердце превратилось в холодный комок. Все это я уже проходила. Мне не нужен никто, кроме Ромки. Мне вообще… никто не нужен.

В кино я без особого интереса посмотрела очередной фильм-катастрофу. Когда Земля наконец была спасена, мы с Аленой вышли из кинотеатра, купили пачку поп-корна и отправились в гостиницу. Был уже поздний вечер, и мы решили, что пора и на покой. Я только надеялась, что он не станет для нас вечным.

За стойкой портье дежурил плечистый парень, по виду спортсмен. При его виде мне стало чуть легче на душе, хотя до конца страх не отпустил. Может, парню и не грозит опасность, но мы-то живем на третьем этаже. Если что, наши крики он не услышит.

Поэтому номер я укрепила по всем правилам военного искусства. Окна плотно затворила, поставила на подоконники пакеты кефира, а к запертой на ключ двери подвинула обе прикроватные тумбочки. Зайти в номер без шума теперь было нереально. Алена равнодушно смотрела на мои приготовления, даже не пытаясь помочь. Когда я закончила, она первая пошла в душ, а после тут же легла в постель, отвернувшись лицом к стене.

Я закрыла глаза, и тут же оказалась в мрачном подземелье. Надо мной склонился генетик Самойлов, держащий в руках маску волка. «Теперь это будет твое лицо» – ласково шептал он, поднося маску все ближе. Я с криком оттолкнула его руку, и маска с грохотом упала на бетонный пол.

– Твоя песенка спета. – раздался уверенный женский голос, и я подскочила на кровати, не понимая, сплю я или уже нет.

Оказалось, грохот мне не приснился. Тумбочки были отшвырнуты в стороны, дверь распахнута, и в ее проеме возвышалась Алена, заломившая руку невысокому худому пареньку, с узким лицом, смахивающим на разъяренного хорька.

– Он пришел нас убить. – с презрением сказала она. – Смотри, удавка на пол упала.

Я вскочила с кровати, запахивая на груди короткий ночной халатик. Но парень на меня не смотрел. Он стоял с выкрученной за спину рукой, перегнувшись в пояснице, голова была опущена, а глаза полностью закрывала длинная челка.

– Так надо звать на помощь! – в панике выкрикнула я.

– Зачем? Если надо, этого мозгляка я голыми руками придушу. – сплюнула Алена.

– Но мы же не можем его просто отпустить!

– Нет, конечно. Мы его сами допросим. Кинь-ка мне поясок от халата.

Алена связала руки пленника, посадила его на стул, к которому плотно примотала свернутой простыней. Затем спокойно закрыла дверь номера, села на кровать и спросила:

– Кто тебя послал? Тихонов? – мне показалось, или в голосе Алены звучало плохо скрываемое торжество?

Парень по-прежнему смотрел в пол, не издавая ни звука. Казалось, он даже не дышал. Алена вскочила, треснула его по лицу – одна оплеуха, вторая, третья… Парень молчал, его голова на тонкой шее моталась из стороны в сторону, длинная челка откинулась, открывая зажмуренные глаза. Я тоже вскочила:

– Алена, не надо!

– Мы должны узнать, кто его послал!

– Да почему мы должны это узнавать? Полиция тогда на что?

– О нет. Мы не сдадим его полиции. – зловещим тоном произнесла Алена. – По крайней мере, не сейчас. Сначала я хочу от него кое-что услышать. Эй, ты! Ну-ка колись, мне надо знать, что это Тихонов!

Но парень молчал. Некоторое время я тоже сидела молча, не в силах отделаться от мысли, что сплю и вижу сон. Наконец, робко спросила:

– Да с чего ты взяла, что это Тихонов?

– А кто ж еще? – грозно спросила Алена. – Значит, испугался все же, гад! Своего подручного натравил.

– Да кто этот парень???

– Санитар. – нехотя сказала Алена. – Он постоянно в нашем отделении ошивался. Хотя там беспомощных больных вроде не было. Видимо, у него еще и функция присматривать за пациентами. Ну что, гаденыш, расскажешь все как на духу?

Не дождавшись ответа, она поднялась, толкнула на пол стул с привязанным пленником и начала аккуратно бить его ногами по голове и животу.

Я подскочила к ней, схватила обеими руками за талию и оттащила от парня. Алена тяжело дышала, но ее глаза уже не были тусклыми, как у дохлой рыбы. Они светились торжеством:

– Да пойми же. – прошептала она, склонившись к моему уху. – Если мы получим его признание, у меня на руках будут такие козыри… Да этот Тихонов все сделает, что я попрошу! Ведь сама видишь, он решил от меня избавиться. Значит, я права, это не мои фантазии. Все правда! И он отыграет все назад.

Ее слова показались мне горячечным бредом.

– Алена, да ты просто до смерти его забьешь. – тоже шепотом сказала я. – Пусть его допросят те, кому положено.

Алена нерешительно посмотрела на меня:

– Ника, выйди в коридор. Он мне все расскажет.

– Нет! Если я выйду, то вниз, звонить в полицию.

– Ладно, оставайся. – она рывком подняла стул. – Но признание мне необходимо. Так что я буду продолжать.

– Нет! – теперь мне казалось, что я вижу не прекращающийся кошмар. Алена, которую я так любила, на глазах превращалась в монстра. – Алена, я умоляю. Не надо его бить. Давай вызовем полицию!

– Что, с**а, добренькая? – внезапно раздался чуть охрипший голос парня. – Тебе по*уй, что со мной в камере сделают, главное белых ручек не замарать?

– Ты хотел нас убить? – не веря своим ушам, уточнила я. – А теперь тебя возмущает, что меня не волнует твое самочувствие?

– Чего ж тогда дергаешься? – его губы искривились в полуулыбке-полусудороге.

– Я не хочу, чтобы убийцей стала моя подруга!

– Да неужели? – теперь его тон стал откровенно издевательским, и я порадовалась, что челка по-прежнему прикрывает глаза. – Если я останусь жив, я придушу вас обеих, как куриц.

– Ну что? – с торжеством спросила Алена. – Тебе все еще его жалко, или я могу наконец перейти к делу?

– Да погоди ты! – заторопилась я. – Он же пошел на контакт. Тебе что, просто избивать нравится?

– На контакт, говоришь, пошел? – деловито спросила подруга. – Ладно, проверим. Ну так что, тебе Тихонов велел убить только меня, или подругу тоже?

Парень молчал. Алена снова с силой ударила его по лицу, его длинная челка отлетела в сторону, и я наконец увидела черные, ввалившиеся глаза. Выражение разобрать не удалось, но мне показалось, там была не столько злость, сколько тоска.

– Алена! Давай я с ним поговорю!

– Ладно, я передохну. – пожала могучими плечами она. – У нас вся ночь впереди.

– Как вас зовут? – осторожно спросила я у пленника.

– Александр Гаврилович. – после минутной паузы хрипло ответил он, вновь растягивая губы в полугримассе. – А тебя, прошмондовка?

– Я Ника. – кротко ответила я, решив во что бы то ни стало разговорить несостоявшегося убийцу. – Саша, вас правда послал директор медцентра?

– Нет.

– Видишь? – с сердцем спросила Алена. – Конечно, он будет все отрицать. Нечего церемонии с ним разводить!

– Погоди! Саша, но если нет, почему вы решили нас убить?

– Мне захотелось. – он продолжал ухмыляться. – Удавка сама прыгнула в руки. Мне просто дико захотелось вас душить. Чтобы смотреть, как вы бьетесь в агонии.