Текст книги "Дорис. Морские рассказы"

«Дорис»

После контракта

Жизнь судового механика

Глава первая

Все! Контракт закончился. Из Австралии Лавров прилетел во Владивосток. Рейс из Сиднея до Сеула занял десять часов, а от Сеула до Владивостока около двух. Наверное, самолёт где-то плутал в небесах, что так долго летел до Владивостока. Но Лаврова это особо уже не расстраивало, потому что он знал, что в аэропорту его встретят любимые и родные.

Да и погода была под стать его настроению в аэропорту. Ведь это был конец августа. Всё вокруг ласкало глаз. Роскошная зелень лесов, ярко синее небо, голубизна моря и тепло родной земли – всё располагало к хорошему отдыху после этого полугодового рейса.

Он пробыл дома два дня. Немного отдохнул от судна, освоился с «новой» береговой обстановкой. Это Нина провела его по базарам, магазинам и ознакомила с новыми ценами. А уж потом он решил, что пора бы и сходить в контору, отметиться там, что он уже приехал. Сдать отчёты и получить оставшуюся зарплату. То есть, полностью расквитаться с судном и, в который раз, начать береговую праздную жизнь.

С утра третьего дня, он так и сделал. Поехал в офис. Зашёл в кабинет суперинтендантов и поздоровался со всеми за руку.

Потом подошёл к Мише, к своему однокашнику и сел около его стола. Миша показал Лаврову взглядом на дверь и предложил выйти покурить. Лавров бросил курить ещё в мае, так что его предложение он воспринял, как предлог, чтобы выйти из кабинета для особого разговора.

Они вышли во двор офиса, отошли подальше от входа, и Миша закурил.

– Ты знаешь, что о тебе тут твой капитан наплёл? – затягиваясь сигаретой, спросил он Лаврова.

– Догадываюсь, – усмехнулся Лавров, – наверное, ничего хорошего этот Боня-Шмындрик про меня не сказал. Мы же с ним последние четыре месяца вообще не разговаривали. Он только и делал, что строил мне всякие пакости. А о том, что он докладывал, я могу только догадываться. Ведь недаром Аверин звонил мне по телефону, да и сам Молчанов вызывал на разговор, а потом и позвонил мне по личному сотовому.

– Вот, вот, – продолжил Миша. – Тут про тебя только и разговоров, что ты, не просыхая три месяца квасишь. И вообще, отказываешься работать и соблюдать судовую дисциплину. И, к тому же, морально разложил весь экипаж, – это он добавил, уже усмехаясь. – Я пытался объяснить этим дедам, – он кивнул на окна офиса, – что ты не такой человек. Но разве им что докажешь? Да и мне ссориться с ними особо не хочется. Вот отработаю ещё до конца месяца и свалю отсюда. На джип я себе уже заработал, а там найду работёнку поспокойнее, и буду потихоньку пыхтеть на пенсии. Надоело мне тут всё с их суетой.

Мишу Лавров вполне понимал. Это он приходил утром в офис к восьми часам, а уходил иногда и в восемь вечера. Кроме того, его всегда могли послать в командировку на любое судно для устранения неполадок. Да ещё в любое время суток могли позвонить с аварийных судов и срочно требовать помощи. А он должен был всё организовать, предвидеть, распланировать и оплатить.

Лавров посмотрел на Мишу:

– Хорошо, что хоть ты в эти бредни не веришь. Ты просто не представляешь, как меня достал этот Боня-Шмындрик.

– Кто-кто? – Миша даже заинтересовался.

– Боня-Шмындрик, – повторил Лавров. – Это капитана, этого долбанного мудака, так матросы прозвали, – пояснил он. – Всё никак не мог простить, что его величество, метр с кепкой, не позвал ни на свой день рождения, ни на день рождения внучки.

– Это ты, конечно, зря сделал, – покачал головой Миша.

– Да на свой день рождения, если честно говоря, то я просто забыл о столь значимой фигуре. А на рождение внучки – мне уже неприятно было видеть этого Шмындрика, который уже успел сделать мне немало гадостей, – Миша понимающе кивал головой.

Они ещё немного постояли во дворе, пока Миша не докурил сигарету. Поговорили о прошедшем рейсе, ну, а что ему было ещё рассказывать? Если не считать Шмындрика, то с остальным всё в рейсе прошло хорошо.

У Лаврова был подготовлен приемосдаточный акт о его работе за прошедший контракт. Там было подробно описано обо всех произведённых работах и модернизациях, советы и пожелания владельцу по улучшению состояния машинного отделения и его механизмах. Всё это было подтверждено различными фото и документами. Но этот отчёт, который был составлен со всеми требованиями компании, был ещё не подписан.

Когда они вернулись в офис, Лавров показал его Мише. Миша просмотрел отчёт и посоветовал:

– О-о, я могу только его заверить, а остальное – иди по инстанциям, пусть они ставят тебе свои визы, – он кивнул головой наверх.

Миша дал Лаврову обходной лист, по списку которого Лавров должен был пройти все бюрократические инстанции. Это были диспетчеры, это был Аверин, экономисты. Ну, и пришлось ему идти по всем этим «инстанциям».

Да, ребята! Недаром вас тут в кабинетах, как мух на помойке, умеете вы обосновать, да показать, как вы тут отрабатываете свою зарплату. То есть те денежки, которые Лавров заработал для вас, сутками проводя в машинном отделении в жаре и в грохоте работающих машин.

Миша, выдавая ему обходной лист, посоветовал:

– Потом зайдешь ко мне, я подпишу его. Только об одном прошу. Что бы тебе ни говорили, не распускай язык. Будь спокоен. Потом с этим листком съездишь в круинг и тебе подтвердят перевод денег на твой счёт.

Лавров взял этот долбанный листок и пошёл по инстанциям.

Как раз напротив был кабинет диспетчеров, куда он сразу и зашёл.

За столом сидел молодой парень. Лавров забыл, как его звать, но помнил точно, что во время банкета по поводу приёмки судна, тот сидел рядом с ним, и всё время подливал себе и ему виски.

На столе тогда стояло всего одна бутылка виски, но из ловких рук этого парня их почему-то стало две.

Он себе всё время подливал, ну а так, как Лавров и капитан сидели рядом с ним, то им тоже накапывал в рюмочки.

А сейчас это был начальник. Сидя за своим столом, он посмотрел на Лаврова сверху вниз, показывая своё превосходство:

– А…, – протянул он, заглядывая в акт, – к нам сам господин Лавров пожаловал.

Потом он принялся медленно перелистывать листы приемосдаточного акта и, повертев его в руках, снисходительно вымолвил:

– Что ж вы там водочку-то попиваете?

Лавров, естественно, изобразил удивление:

– Как это попиваете? Откуда это у Вас такие сведения?

– Да мы тут всё знаем, – отмахнулся он от Лаврова. – Не надо ничего скрывать. Меня это вообще не касается. Вы там хоть на ушах стойте. Моё дело только отследить ваше движение. У меня, по поводу докладов, о расходах топлива и времени, вообще нет вопросов, – он поставил закорючку в конце акта. – Но ты смотри, тебя там за пьянки долбать будут, – он показал пальцем куда-то вверх.

Лавров был очень удивлен. Ничего себе. Неужели Боня так много выдал сюда своей желчи и мстительности?

Он вышел от диспетчера и прошел к экономисту.

Экономист тоже хитренько глянул на него и, поставив свою ничего не значащую подпись, напутствовал Лаврова:

– Ну, ладно, идите дальше. Подписывайте свой акт.

Лавров поднялся на второй этажи и зашел к Аверину. Тот сразу, при его появлении, поднялся из-за стола, как всегда заваленному бумагами, и вышел к Лаврову навстречу, протянул руку, поздоровался и предложил присесть. Лавров сел рядом с ним и положил на стол отчет. Аверин нехотя взял его в руки и полистал:

– Предложения ещё какие-нибудь есть? – как бы между прочим, задал он вопрос

– Конечно, есть! – Лавров раскрыл перед ним другую папку уже с фотографиями и чертежами.

– Частично я вам уже это присылал, но, если будет нужно, Вы можете взять и эту папку.

Аверин взял и эту папку. Долго рассматривал её содержимое и, приподнявшись из-за стола, пожал Лаврову руку:

– Ну, Олег Иванович, спасибо за службу, все отлично, хорошо, контракт Ваш закончился, претензий к тебе нет, – и, поставив подпись на акте, посоветовал: – Ну, а теперь езжай в круинг. Там тебя уже Василий Петрович ждёт.

Было утро, люди уже разъехались на работу, пробок особых не было, так что до круинга Лавров доехал быстро.

Василий Петрович, увидев Лаврова, поднялся ему навстречу и, с жизнерадостной улыбкой пожал руку, доброжелательно предложив присесть:

– Ну, что? Всё хорошо? Есть какие-нибудь замечания, предложения по прошедшему контракту? – и пытливо посмотрел на него.

– Особых замечаний нет, – Лавров выдержал его взгляд, – отработалось хорошо. Замечания о техническом состоянии я передал уже Аверину, а так – ничего особенного то и нет. Добрался отлично. Вот только у меня проблема была в Сиднее, когда я улетал. У меня перевес получился в четыре килограмма, мне пришлось заплатить сто долларов своих личных денег.

– Нет проблем – пиши объяснение, приложи чек, и мы тебе вернем эти деньги с остатками зарплаты, – так же доброжелательно произнес Василий Петрович.

В компании было правило, по которому одна треть зарплаты не выплачивалась в течении контракта. Она оставалась как аварийный запас на случай, что, если кто-то заболеет, или будет списан с судна за пьянку или нарушение трудовой дисциплины. Эти деньги шли на компенсации билетов и на затраты, которые будут связаны с проступком этого члена экипажа.

Василий Петрович взял у Лаврова обходной лист и поставил на нём подпись:

– Претензий к тебе нет. Контракт ты отработал нормально. Всё хорошо. Через три дня зарплата перейдет к тебе на счет. Так что – счастливого отдыха, – с такими словами он ещё раз пожал Лаврову руку.

В ответ Лавров поблагодарил его, сел в машину, и вернулся в офис.

Настроение было отличное, погода – замечательная. Осеннее солнышко светило тепло и ярко. Не то, что в тропиках. На небе ни единого облачка. Конец августа, начало сентября, – самая лучшая приморская погода. Золотая осень! В одной рубашечке с коротким рукавом было не жарко. В Австралии было точно так же.

Правда, чувствовались первые осенние следы. Кое-где листочки немного поблекли, но особой желтизны в общем фоне обильной зелени, ещё не было.

За рулем он чувствовал себя прекрасно. Быстро доехал до офиса, поднялся на второй этаж и подошёл к кабинету Молчанова.

Секретарша была прежняя, что и полгода назад. Она подняла на него свои томные глазки, когда заметила, что Лавров вошёл в кабинет:

– Мне нужно к Андрею Ивановичу, – обратился к ней Лавров.

– А его ещё нет. Он будет только поздно вечером, но по всем вопросам Вы можете обратиться к Мишину, вот он тут рядом находится, – показала она на дверь соседнего кабинета.

Лавров пожал плечами:

– Можно и к Мишину. А к нему можно сейчас пройти?

– А как о Вас доложить? – пропела она.

– Скажите, что старший механик Лавров вернулся из рейса.

Она позвонила Мишину, а через пару минут тот сам вышел из кабинета и, доброжелательно улыбаясь, пожал Лаврову руку.

– Проходи, проходи, – он показал Лаврову на открытую дверь кабинета. – А мне уже доложили, что ты здесь. Я и удивляюсь. Что же ты не заходишь.

Лавров был немного смущён от такого начала беседы.

После того, как они расселись, Мишин дежурно поинтересовался:

– Ну, и как дела?

Лаврову особо распинаться после разговора с Мишей не хотелось, но пришлось отвечать, чтобы не потерять тон дружественной беседы:

– Все замечательно, только вопрос в том, как мне будут компенсироваться пятьсот долларов по дополнительному соглашению?

Когда Лавров был у Василия Петровича в круинге, он тоже ему протянул эту бумагу с текстом дополнительного соглашения, которое они заключили с Молчановым.

Василий Петрович покрутил с интересом эту бумажку и вернул её Лаврову со словами:

– Это вопрос не к нам. Это – только к Молчанову, мы тут ничего не решаем. Это решает только он. Я тут ни при чём. Зарплату мы тебе всю выплатим, а тут, извини. Не наше это дело. Не мы заключали это соглашение с тобой.

То же самое выдал Лаврову и Мишин. Он мимолётом взглянул на бумагу:

– А я-то тут причем? Я только зам. Я выполняю только приказы начальства. Вот тогда, перед рейсом, я передал тебе эту бумагу, а сейчас я вообще не знаю, что с ней делать. Пусть Андрей Иванович сам и решает такие вопросы. Это он же всё подписал. С ним же ты заключал это соглашение, – Мишин как бы и был удивлен таким документом и в то же время скидывал с себя ответственность за него.

Лавров непроизвольно почесал в затылке:

– Да, конечно, в принципе, всё это верно, – но тут же добавил: – Ну, а если Вы передадите ему эту бумагу с напоминанием?

Мишин тут же замахал руками:

– Не-не-не-не. Он будет здесь завтра с утра, а сегодня только поздно вечером подъедет. После пяти. Он же работает по московскому времени. Ведь все наши шефы сидят в Москве. Поэтому, лучше подъезжай завтра утром часиков в десять, в одиннадцать. Вот тогда и порешаешь с ним напрямую все свои проблемы.

Пришлось Лаврову согласиться с ним:

– Хорошо. Тогда я завтра и приеду.

Перед тем, как проститься, Мишин, как бы, между прочим, поинтересовался у Лаврова:

– Ну, а вообще, как прошёл рейс?

Говорил же Лаврову Миша ни с кем не откровенничать, но ему, как какая-то шлея под хвост попала, под воздействием доброжелательного вида Мишина:

– Замечательно прошел рейс, спокойно. Только вот с капитаном у меня отношения не сложилось. Всё ему что-то от меня было надо. Всё он какие-то непонятные претензии предъявлял ко мне. Вечно был мной недоволен. Хотя по технической части я всё делал так, как нужно.

– А какие поступки были то? – как бы невзначай, удивился Михалев.

– Какие поступки? – Лавров сделал паузу.

И что-то его уже окончательно поволокло на откровенность, потому что уж очень обаятельная улыбка была на лице этого Мишина.

– Ну, какие? День рождения у меня был в Австралии. Вина взяли, выпили, вечером посидели с механиками у меня в каюте. Ну, а я забыл позвать капитана. После этого он и возник на меня. Начал всякие козы строить, абсурдные претензии ко мне предъявлять. Ну, а потом ещё добавило то, что у меня внучка родилась одиннадцатого июня. Мы как раз проходили Шанхай и шли наверх, по речке. Вот тогда мне и пришло извещение, что внучка родилась. Ну, естественно, никто не пил. Не до того было. Но все меня поздравили с таким событием. Единственный, кто не поздравил – так это был капитан. А когда встали к причалу, то тут же, на следующий день, у нас был сюрвейер. Он проверял судно на предмет продления сертификата безопасности. Тут тоже было не до празднований. Хотя мне постоянно напоминал об этом друг Ваш, – при этих словах у Мишина от удивления поднялись брови, – что я зажилил банкет. Но у нас на борту был зам по безопасности. Какие тут гульки?

Тут Мишин вставил:

– А почему каюта у тебя была закрыта всё время, – Лавров на это замечание сразу отреагировал.

– Ого! Не просто так задаются эти вопросики, – промелькнула у него мысль, – если он даже об этом знает.

– Конечно. Каюта была закрыта, – не останавливая темпа разговора, продолжал Лавров. – У всех каюты были закрыты. Потому что у нас же был уровень безопасности №2. А по уровню безопасности №2, как Вы знаете, – он внимательно посмотрел в глаза Мишина, – все двери на надстройке, все каюты и все помещения должны были быть закрыты на ключ. Эти ключи должны находиться у владельцев, а дубликаты должны находиться в отдельном ящике, который находится в каюте второго механика и у старшего помощника. Поэтому моя каюта и была на стоянке закрыта.

– А, теперь понятно, вот почему Василий Николаевич не мог к тебе достучаться в каюту.

Лаврова уже не удивила такая осведомлённость Мишина. Тут чувствовалась рука капитана:

– А что бы он стучался? Я был в ЦПУ, я его там и ждал. Как только капитан позвонил туда, я сразу же поднялся в каюту и принёс ему все журналы. Он проверил документацию, заверил её в моем присутствии и поставил везде все свои печати. Мы ещё с ним разговаривали минут двадцать о состоянии судна, о том, что лучше сделать для предъявления судна сюрвейеру. Ну, а когда уже на следующий день сюрвейер приехал, то я был в гуще событий. Я даже спросили разрешения у сюрвейера, могу ли я присутствовать при его разговоре с моими мотористами и механиками. Потому что английский язык у них был почти нулевой. Они знали только – «йес, ОБХСС», и больше ничего, – усмехнулся Лавров. – Василий Николаевич сам мне и подтвердил, что можно всё это делать. Сюрвейер осмотром был доволен. Документы были выписаны без замечаний. Ну, а потом, вечером, я послал четвертого механика в магазин. Он принес бутылочку коньяка. Я накрыл на стол у себя в каюте, и мы выпили за здоровье моей внучки. Хоть по контракту и запрещены всяческие распития, но мы что? Не люди, что ли? – Лавров вновь испытующе посмотрел во внимательные глаза Мишина. – Капитана я опять не позвал. А что бы я его звал, когда он глаза прячет, не разговаривает, избегает встреч, приходит на ужин, на обед и на завтрак в то время, когда меня нет? Ну, короче, обстановка, в этом плане, была ненормальная.

– Ну, понятно, – Мишин тяжело вздохнул. – Но капитана, надо было хоть для приличия пригласить, – как бы дружески посоветовал он.

Считая, что беседа со старшим механиком закончена, он поднялся и протянул Лаврову руку для рукопожатия:

– Ладно уж, что сейчас об этом говорить. Ну, всё. Приходи завтра, Андрей Иванович будет обязательно.

Лавров поднялся, вышел из кабинета и, сев в машину, поехал домой.

Сел перед компьютером, и перебрал все документы, которые приготовил для Аверина, перенёс их на флэшку, и спокойно провел вечер в кругу семьи. Приехал Данила вместе с Олей. Они привезли Танюшку. Только тогда он впервые и увидел свою внученьку. Прекрасный получился вечер.

Глава вторая

Утром, в хорошем расположении духа, Лавров поднялся, пошёл в гараж за машиной и поехал в офис.

Секретарша, как и прежде, поднялась и обаятельно улыбнулась:

– Да-да-да, я знаю о вашем приходе. Андрей Иванович вас уже ждет. Пожалуйста, проходите, – и указала на дверь директора.

Лавров открыл дверь и вошёл в кабинет.

Андрей Иванович из-за стола не поднялся. Он только поднял на Лаврова глаза, изображая, что очень занят изучением важного документа.

Ну, этот способ бюрократов, когда начальник показывает, что он тобой недоволен и чем-то серьёзным очень занят, Лаврову был давно известен, он и сам иногда им пользовался.

«Да-а, видно, что-то тут не так», – опять промелькнула шпионская мысль.

Но, не обращая внимания на эту заминку, он подошёл к столу и протянул руку Молчанову:

– Андрей Иванович, приветствую вас после длительного рейса. Всё замечательно. Рейс прошел хорошо.

Молчанов вальяжно приподнялся с кресла, пожал протянутую руку и недовольно произнес:

– Хорошо-то хорошо, а с капитаном что?

– С капитаном то? – Лавров начал понимать, что сплетни Бони дошли и сюда. – С капитаном не получилось сработаться. У него было очень много необоснованных претензии ко мне, а у меня к нему свои. Если что, у меня флэшка есть, я тут записал кое-что о нашей жизни. Можешь почитать на досуге, чтобы понять причину и суть конфликта, – Лавров открыл портфель, достал оттуда флэшку с хроникой о рейсе и предал её Молчанову.

В течение рейса он записывал кое-какие события, происходящие на судне в течение первой половины рейса. Ну, не документально, конечно, а так, как они ему запомнились. Дневник Лавров не вёл, а записывал то, что было особенно важно.

Положив флэшку на стол Молчанову, он сел напротив него.

– Если тебе интересно, то почитай о том, какие отношения у меня были с капитаном в этом рейсе, может быть, тебе станет понятно, что именно произошло, и почему он тут обливал меня грязью. Гнилая натура у этого недоделка. Я же тебе рассказывал об этом по телефону, – добавил он, пытаясь найти глаза Молчанова.

Но тот захотел избежать назревающего конфликта и предложил:

– Чай, кофе? – показал он на банкетный столик в углу.

– Нет, ничего не надо. Спасибо, – отказался Лавров от предложенного, – я просто пришел поговорить и узнать, как будет производиться оплата о нашем с тобой соглашении.

Достав листочек с текстом дополнительного соглашения, он показал его Молчанову.

Тот сделал понимающий вид:

– А-а, – протянул он, – этот. Ну, конечно. Я всё помню, но это будет сделано только после возвращения капитана из рейса. Он приедет в начале ноября. Поэтому ничего я сейчас сделать не могу. В конце концов, нужно разобраться в сути вашего конфликта.

Слова Молчанова озадачили Лаврова:

– Причем здесь капитан? У нас с тобой было заключено это соглашение. И ты меня уверял, что всё будет выплачено после рейса, – его это юление Молчанова уже начинало раздражать.

– Нет-нет, – замахал руками Молчанов. – Сейчас я не могу этого сделать. Вот и Василий Николаевич говорил, что ты во время прихода сюрвейера DNV прятался по судну. Каюту не открывал по какой-то неизвестной причине, – Молчанов хитро бросил косой взгляд на Лаврова.

– Что-то ты Андрей Иванович путаешь. Каюты были закрыты у всех по судну, а не только у меня одного. На судне был уровень безопасности номер два. А с Василием Николаевичем я сам лично беседовал и лично предъявлял ему всю свою документацию. Он ещё похвалил меня за правильность её ведения.

– А у меня другие сведения. Да и капитан мне звонил, что ты постоянно там пьянствуешь, – неожиданно выдал Молчанов свой козырь.

– А он тебе не говорил, что он сам пьянствует? Или на него никто не настучал? Ты бы лучше у него самого спросил об этом.

– Мне ничего об этом не известно, – парировал Молчанов.

– А ты у него ещё спроси, откуда он брал денежки на представительские расходы, – не унимался Лавров, ещё больше заводясь.

– Какие представительские расходы? – похоже, для Молчанова это было новостью. – На них ему денег фирма не выделяет, – утвердительно рубанул он рукой.

– Да ты что? А почему же тогда при каждой покупке продуктов ему привозили то ящик «Джони Уокера», то «Чивас Регал» с парой ящиков пива и «Спрайта»? Или это было за счёт продуктов? – Лавров перевел дыхание. – Тогда теперь понятно, почему у нас был столь скудный рацион.

– Не может быть, – всё также искусственно недоумевал Молчанов.

– Да об этом весь экипаж знает, – хмыкнул Лавров. – Матросы же сами в его каюту эти ящики таскали и всё недоумевали, почему нас так задёшево кормят.

– С этим я ещё разберусь, – как-то неуверенно пообещал Молчанов.

– Разберись, разберись, – уже ехидно посоветовал ему Лавров. – Да позвони Василий Николаевичу и спроси у него, как всё было на самом деле.

Молчанов понял, что Лавров от него не отстанет, взял трубку мобильника, набрал номер и включил громкую связь. Из телефона долго неслись продолжительные гудки. На том конце провода, трубку никто не брал. Тогда Молчанов отключил телефон:

– Я ему позже позвоню. Он сейчас в Бразилии. Наверное, занят.

Лавров начал понимать, что инициатива от него ускользает, но попытался хоть как-то её перехватить:

– А пока ты будешь выяснять правду о рейсе с Василием Николаевичем, почитай, что там написано, – кивнул он на флэшку. – Ты перекинь её себе на компьютер.

– Не-не-не, пусть она у меня будет под рукой. Я прочту её содержимое и отдам тебе её завтра, тогда и порешаем, что делать дальше, – в его словах сквозила какая-то неуверенность.

Но Лавров не собирался верить его словам:

– Да ты опять в Сингапур уедешь или ещё куда-нибудь.

– Не-не-не, я на этой неделе не собираюсь никуда уезжать, – Молчанов попытался заверить Лаврова.

Пришлось Лаврову согласиться:

– Ну, хорошо. Через два дня я зайду.

Они распрощались и Лавров пошёл к машине.

Что-то его в душе, грызла какая-то муха. Что-то тут не так. И глубоко закрадывалось сомнение, что об этих пятистах долларах в месяц, то есть сейчас это будет уже три тысячи с копейками, придётся напрочь забыть.

«Ну, всё, – непроизвольно подумалось ему, – не видать тебе, Олежка, своих денежек».

Выйдя из кабинета Молчанова, он сел в машину и поехал домой недовольный таким разрешением своего вопроса.

Дверь ему открыла Нина. Она только бросила на него взгляд и ей сразу всё стало понятно.

Ведь моряки только в море герои. Там они могут и жизнью рискнуть, не думая о последствиях, если того потребуют обстоятельства, а здесь, на берегу, они барахтаются, как слепые щенки и каждая сволочь может воспользоваться этим бессилием. По мнению Лаврова, сейчас и была точно такая же ситуация.

– Ну, что? Обдурил тебя твой Молчанов? – Нина укоризненно посмотрела на своего непутевого мужа. – Говорила я тебе, не верь ему. Не дождешься ты своих денег.

На что Лавров в раздумье покачал головой:

– Похоже на то. Он до ноября месяца пока отложил выплату. Говорит, что пока этот шмындрик не придет из рейса, он не сможет принять правильное решение о разрешении конфликта.

– Ну, ладно, посмотрим, – усмехнулась Нина. – Но, по-моему, ничего тебе там не светит. Лучше бы ты уже забыл про эти деньги, не беспокоился о них и не рвал себе душу.

– Да не может этого быть! Он же обещал мне, тогда – в феврале, – Лавров до сих пор не мог поверить, что человек, так клятвенно обещая в своё время золотые горы, теперь ищет причину, чтобы эти деньги не были выплачены.

Хотя уже тогда, в феврале, у него были такие же сомнения, когда он получал бумагу, не от Молчанова, а от Мишина и которая была подписана не подписью, а факсимиле. Да и была это только копия, а не оригинал.

У него уже тогда зарождалось сомнение, что ничего ему не светит с этой дополнительной оплатой, если она не занесена в основной контракт.