Текст книги "Дорис. Морские рассказы"

У второго механика был с собой компьютер, он с женой вечерами разговаривал по «Скайпу». У Лаврова с собой не было компьютера, и приходилось довольствоваться только телефонными разговорами.

За день до того, как планировалось переселение из отеля на судно, приехали оставшиеся матросы и повариха вместе с буфетчицей. Аверин приказал всем быть готовым утром переселяться из гостиницы на судно.

Утром, когда Лавров спустился вниз с собранными вещами, то увидел весь экипаж в сборе. Агент подогнал грузовичок, в который были сложены вещички, а люди поехали в завод на автобусе.

Когда экипаж доехал до завода, то агент уже был там и со своим грузовичком ожидал их у трапа.

Агент подошёл к капитану и стал объяснять ему, чтобы экипаж брал свои вещи и нёс их на борт судна. Первыми возмутились женщины. Что это за безобразие такое. На такую высоту и переть чемоданы.

– Не будем и всё, – было общее решение.

Женщины демонстративно уселись на чемоданы и отвернулись от капитана с агентом.

Глядя на их реакцию и остальные поддержали эту мини забастовку.

– Вещи на борт не попрём! – было общее решение.

Тогда агент, увидев и оценив упорство экипажа, договорился с администрацией завода, и вещи были погружены в специальную подъёмную клетку и перенесены с причала завода на пеленгаторную палубу.

Для начала, клетку надо было загрузить, чтобы она без перегруза крана была доставлена на борт, и на пеленгаторной палубе её можно было разгрузить.

Поэтому, погрузку экипажа с вещами произвели за два захода.

Понятно, что спуститься вниз с пеленгаторной палубы в каюту по трапу со своей сумочкой всегда легче, чем с ней же подняться по крутому трапу, да потом ещё и по надстройке. Тут даже если просто так, без груза, взобраться по трапу на палубу, то язык оказывался на плече.

Можно было себе представить, что было бы с моряками, если бы они пёрли свои чемоданы со стапеля до каюты. Это могло закончиться только длительным отдыхом до обеда. А ведь впереди был ещё полный рабочий день!

На следующий день утром, когда Лавров спустился в кают-компанию, то увидел, что их уже обслуживала буфетчица Екатерина Михайловна и повар Олеся Васильевна.

Завтрак отличался на сто процентов от корейского.

На блюдечке перед каждым стояла яичница из одного яйцо с кусочком бекона, хлеб и чай. И – всё!

У корейцев завтрак состоял из трех блюд. Разница была значительной. Это означало только одно. Экипаж начал питаться за счет компании.

После завтрака привезли снабжение, которое закупила фирма для судна, от гвоздиков и туалетной бумаги до штурманских карандашей и карт – всё, что было нужно для будущего рейса.

Снабжение было погружено на борт и разнесено своими силами по кладовым. Уж и пришлось поработать и попотеть при перегрузке! Сколько его было тонн? Ну, наверное – очень много.

Это было не то, что смотреть, как корейцы перетаскивают продукты. У них это получалось очень быстро, и народу было намного больше. А моряков-то было намного меньше. Всего-то было – боцман, три матроса, токарь, сварщик, моторист, три механика, электромеханик и Лавров. Всё! Остальные – снабжением не занимались. Штурманы занимались своими делами. Старпом, второй помощник и третий помощник занимались делами на мостике. Они взяли бумаги – и ушли туда. Кроме того, им ещё надо было перетаскать туда библиотеку. Вот они её и таскали.

А тут все банки-склянки, ящики, инструменты, металл и всё остальное приходилось таскать своими руками. Приспособили кормовой кран и спускали всё в румпельное помещение. А там уже растаскивали по углам.

Лавров тоже особо не принимал участие в этих делах, но всё, что касается того, чтобы затащить к себе в каюту, это он быстренько сделал. Кроме того, он принёс в каюту компьютер, принтер, монитор и принялся всё это настраивать.

Вчера Аверин дал ему флэшку с инструкциями для всех механизмов, которые надо было адаптировать к судну, распечатать, заламинировать и развесить в рамочках у каждого механизма.

После приёмки судна у завода, на судне ожидался инспекторский осмотр инспектором DNV, поэтому до его прихода надо было всё это сделать.

Так что у Лаврова было два дня, чтобы сделать эту работу. Инструкции должны были быть на английском и русском языках. Кроме Лаврова этого никто здесь не смог бы сделать. Нет! Конечно, могли. Это были ребята Аверина, но это им было надо? Поэтому Лавров к ним за помощью не обращался, а после того, как он сам настроил компьютер, то сел и принялся печатать, столь «дорогие» его сердцу инструкции.

Глава десятая

Со дня на день события стали ускоряться.

На следующий день приехал Карпов. Лавров его тоже знал по пароходству. Сейчас он был ответственным за предъявление инспектору DNV всех документов по МКУБу. Тот начал немедленную проверку, а так как у Лаврова ещё не все инструкции были распечатаны, то он его не трогал, а ждал, когда Лавров закончит эту работу.

Они с Карповым только несколько раз встретились перед обедом, когда ходили в столовую. Увидев Лаврова, Карпов доброжелательно пожал ему руку:

– Помню, помню Вас по пароходству. Хорошие отзывы о Вас там были.

– Рад Вас снова видеть, Василий Николаевич – только и оставалось сказать, польщённому такой похвалой, Лаврову.

Лавров с ним встретился ещё пару раз, когда приносил капитану в каюту пачками, до боли в сердце «дорогие» ему инструкции. Карпов тогда прерывал разговоры с капитаном и ожидал, когда капитан подпишет их.

Каждый обеденный перерыв и вечером, когда экипаж уходили с работы, им приходилось проходить мимо украшенной сцены. Как Лаврову объяснили, то этой сценой пользовались во время выпуска очередного судна из завода.

В последние дни она стала ещё более украшенной. На ней даже появилась надпись, что завод двадцать первого февраля сдаёт судно компании-владельцу. Было даже интересно смотреть на сцену, на которой рядами были выстроены кресла.

В первых рядах, кресла стояли внушительные и массивные, а последние ряды были заполнены обыкновенными стульями. На каждом кресле была прикреплена бирка, кто является обладателем этого сидалища.

Естественно, что в первом ряду и в самом центре красовались имена Молчанова и директора завода. По бокам, как Лаврову объяснил Аверин, были совладельцы компании и основные акционеры. В основном с русскими фамилиями. А у кресел русских совладельцев рядом с ними стояли и кресла их жён. Место же Лаврова с капитаном было в последнем ряду, где-то с самого края. Да, не в том дело, что они оказались в жопе, а в том, что им предстояло приносить прибыль компании и их так низко оценили.

Но, это была обычная щепотка обиды, от которой только кислило бокал с шампанским. Нет. Не стоило быть настолько мелочным, чтобы всё это воспринимать близко к сердцу.

Лаврову хотелось всё это сфотографировать, но вокруг всегда было много народа и, поэтому он не стал этого делать.

Уже девятнадцатого капитан зашёл к Лаврову в каюту и, прикрыв дверь, тихо спросил его:

– Что нужно тебе лично от шипчандлера?

Лавров подумал и просто ответил:

– Ну, лично мне нужны сигареты, на первое время хотя бы пять блоков и вода в бутылках с газом.

Шипчандлер в это время находился в каюте капитана.

– Понятно, – кинул в знак согласия капитан. – Сейчас узнаю у него, можно ли это сделать, – и вышел из каюты.

Через некоторое время он опять зашёл к Лаврову:

– Ну, что. Узнал я у шичандлера про твой заказ. Он может доставить сигареты на борт только ящиками. В ящике – пятьдесят блоков. Воду может доставить только ящиками. Расчёт наличными и сразу.

– Значит надо брать пятьдесят блоков сигарет и десять ящиков воды. Мне всегда пить надо. По-другому нельзя, – сразу отреагировал Лавров на это новое предложение.

Хорошо, что у Лаврова доллары были с собой, и он мог сразу рассчитаться с капитаном наличными.

Он подумал ещё:

– Если я возьму ящик в пятьдесят блоков, то их я раздам народу по себестоимости. Себе возьму штук шесть и ими буду обеспечен до Австралии.

***

Потом, как оказалось, в течение первого рейса, курильщики и разобрали у него все сигареты. А Екатерина Михайловна, когда узнала, что сигареты нужно брать у Лаврова по пять долларов за блок, сказала Олесе Васильевне:

– Это что? Стармех упал уже до того, что спекулирует сигаретами. Нет. У него я принципиально брать ничего не буду. Я в Канаде лучше куплю, это будет дешевле.

А когда она пошла в город в Корее и не нашла, естественно, того, что ей нужно по пять долларов и ниже, потому что там было всё раза в три дороже, чем принёс агент, то уже сожалела о содеянном. И в Канаде, когда польский эмигрант привёз сигареты, в два раза дороже, чем в Корее. Тогда Екатерина Михайловна пришла к Лаврову и, как бы невзначай, спросила:

– Олег Иванович, а у Вас остались ещё корейские LM?

Что оставалось сказать этой женщине:

– Екатерина Михайловна! – стараясь соблюсти горестный тон, воззвал Лавров к ней. – Я же предлагал Вам ещё в Корее взять этот LM даже за корейские воны. А вы что мне ответили? Что я спекулянт.

Она посмотрела на Лаврова из-под нависших век:

– Извините меня, Олег Иванович, я об этом тогда не подумала, – развернулась и, поджав губы, ушла из каюты.

Конечно, было у Лаврова ещё пять блоков, но их у него уже просили старпом и третий помощник Макс.

***

После обеда у каюты капитана Лаврову послышалась какая-то толчея.

Поначалу он не придал этому значения и продолжил печатать документы. Но минут через двадцать к нему ворвался второй механик:

– Иванович! Ты что тут сидишь? Там к капитану все начальники приехали!

– Какие начальники? – не понял его Лавров.

– Какие, какие?! Аверин привёл Молчанова, Карпова и других чиновников. Ты чего тут сидишь? Иди! Встречай!

Но Лаврову, что-то шлея под хвост попала:

– Ну, приехали, так и приехали. Я-то что там буду делать? У них дела с капитаном, а мне надо печатать эти долбаные инструкции. Послезавтра же они должны быть готовы, а у меня ещё и половины не сделано.

Второй механик молнией промчался по каюте с борта на борт, махнул рукой и исчез. Благо, что на персиковом паласе был ещё постелен целлофан, а то бы первая мазутная дорога была на нём проложена.

Лавров как-то отвлёкся от громких голосов, раздающихся из каюты капитана, продолжая печать инструкции, но тут голоса стали приближаться к его каюте, и он понял, что начальство направляется в его сторону.

Едва он вышел из-за стола, как в каюту стали заходить те, на которых Лаврову надо бы было молиться.

Первым вошёл Аверин:

– А вот это каюта старшего механика, – обвёл он рукой помещение.

Лавров представился:

– Лавров. Олег Иванович.

Посередине каюты полукругом стояли все, кто строил судно и несколько человек, которые финансировали его постройку. В середине этого полукруга оказался Молчанов. Он сделал пару шагов в сторону Лаврова и протянул ему руку:

– Рад приветствовать тебя, Олег Иванович, на борту «Дорис».

Лавров также сделал несколько шагов навстречу Молчанову:

– И Вас также, Андрей Иванович.

Аверин и окружающие его сделали непонимающие лица и переглянулись между собой.

– Ну, и как обстоят дела с приёмкой судна? – в таком же радушном тоне продолжил Молчанов.

– Всё отлично, Андрей Иванович. Стараемся сделать всё самое лучшее для нашего судна.

– Ну, и как? Нравиться тебе это судно? – не отпуская руку Лаврова, продолжал он.

– Спасибо, Андрей Иванович. Очень нравится, как механику. Таких современных технологий ещё не встречал. Стараюсь всё сделать, как можно лучше, – Лавров кивнул в сторону компьютера, – и к отходу судна завершить всю бумажную волокиту.

– Я рад, что тебе всё это пришлось по душе. А ты сомневался, – Молчанов ещё раз тряхнул руку Лаврову, – и не хотел идти сюда. И сопротивлялся почему-то! Всё ведь прекрасно! Да, а что это на тебе за комбинезон?

– А, этот …, – оглядел себя Лавров. – Этот с предыдущей компании остался.

– Комровский, – прочитал Молчанов надпись над левым карманом комбинезона. – Это что ли была твоя последняя компания?

– Да. Именно она. И комбинезон пошит индивидуально на меня.

– А здесь. Вам что? Не выдали комбинезонов?

– Выдали, выдали, – вмешался Аверин.

– Только он испачкался, а стиральную машину ещё не запустили, поэтому я и хожу в этом, в своём старом, – пояснил Лавров появление комбинезона.

– Так это что? Значит у старшего механика только один комбинезон, – он обратил свой взгляд к Аверину.

– Нет. У капитана и старшего механика по два комбинезона. Один синий, а второй белый.

– А на карманах у них есть надписи, что это их комбинезоны? – продолжал напирать Молчанов.

– Нет. Надписей мы ещё не сделали, – Аверин пожал плечами:

– Так сделайте! И чтобы капитан и старший механик были завтра при подъёме флага в новых комбинезонах с написанными должностями вот здесь, – и он указал пальцем на надпись над карманом Лаврова.

После этого внушения Молчанов недовольно развернулся и вышел в открытую дверь. За ним удалилась и вся его свита.

Лавров достал сигарету и закурил. Не ожидал он такого от Андрея. Какого хрена он стал с ним ручкаться? Как ему теперь себя вести? Ведь не хотел же Лавров, чтобы об их отношениях кто-либо ещё знал. Так вот на тебе! Сам Молчанов всё и выдал.

Через некоторое время после их ухода, в каюту залетел второй механик:

– Ну, как? Что тебе сказали?

– Да, ничего не сказали, – отмахнулся от него Лавров. – Сказали, чтобы я вовремя напечатал все бумаги, а ты бы их развесил.

Второй механик в недоумении посмотрел на Лаврова.

– Иди, иди. Не мешай, – махнул на него рукой Лавров и продолжил печатание этих долбаных инструкций

Второй механик ещё некоторое время постоял у открытой двери и вышел в коридор.

По старой морской привычке, если ты в каюте, то дверь в неё не закрывается. А по теперешним противопиратским правилам, она всегда должно быть закрыта. Особенно в порту. А если тебя в каюте нет, то дверь обязана быть закрытой на ключ. Именно, на ключ! Но пока, дверь в каюту Лавров не закрывал, поэтому из коридора слышались голоса, из которых ему стали известны все текущие события.

Интересным был ещё и третий помощник. Когда он первый день появился на судне, то было видно, что это человек с очень страшенного бодуна. От него шел такой перегар, что он двигался впереди третьего метра на полтора!

Но в отеле, ничего страшного не было от этого. Лавров, вообще-то, на это внимания не обращал. Поэтому, когда третий появился утром при первой встрече в таком виде, то на него внимания никто не обратил.

Капитан занимался больным старпомом и третьим механиком, а Лаврову вообще было по барабану, в каком состоянии третий помощник.

Третий быстро постарался скрыться с глаз начальства и отошёл в сторону боцмана. Правильно! Подальше от начальства, поближе к камбузу! Это у него получилось чётко. Потом третий сел в автобус с кем-то из матросов и таким образом доехал до завода.

Аверин строжайшим образом наказал капитану и стармеху:

– В каютах, пока мы не примем судно, ничего не переставлять и ничего не таскать из них. Наша задача оставить всё в каютах так, как обозначено на чертежах. Вот, когда отойдете от причала, и мы примем судно у завода, тогда, что хотите, то и делайте. А сейчас делать ничего нельзя. Понятно?

Всем это было доведено до сведения. Но когда третий помощник, здоровый парень, метр восемьдесят пять ростом стал тащить из каюты с нижней палубы к себе наверх два кресла, и Лавров это увидел, то он остановил:

– Вы что делаете? Было же сказано, что нельзя ничего перетаскивать.

Но, наверное, с бодуна до человека первое слово не доходит:

– Я знаю, что мне делать! Мне в моей каюте так будет удобнее, – перемежая свою речь нецензурщиной, отреагировал на его слова третий и продолжил тащить кресло.

А что Лаврову оставалось делать? Где ему найти управу на такого громилу. Поэтому ему пришлось пойти к капитану. Лавров посетовал:

– Виктор Сергеевич, третий помощник не слушается моих приказаний. Он там собирается устроить уют в своей каюте.

Ну, а «хозяину» только того и надо было! Он поднял такой крик! Наверное, таких матов этот пароход ещё не слышал никогда! Потому что в то время он был ещё корейским. Может, корейские и были маты, но они были сказаны все вежливо. Но в таком тоне и такие маты эти стены услышали впервые! И все эти громоподобные слова были обращены именно на третьего помощника. Бедный Макс. Красный, с бодуна, потный, но он был вынужден оттащить эти два кресла обратно. Проходя мимо Лаврова, он глянул на него так, что чуть не сжег того своим огненным взглядом.

На что Лавров ему мирно сказал:

– Аверин же сказал, что ничего пока не таскать. А я тебя предупреждал об этом, – Макс на это ничего не ответил. Он только пыхтел и тащил эти злосчастные кресла назад.

А второй помощник Сергей Васильевич был несколько неадекватный человек, что, посмотрев на него, можно было сказать: дурачок дурачком. Но, а когда, приглядишься ближе к нему, то это первое впечатление, что это глупый человек, сразу проходило. Было только непонятно или он очень хитрый, или он очень умный. Потому что Сергей Васильевич говорил иной раз такие слова, что от них можно было взять и опрокинуться на мягкое место. Иной раз он выдавал такое, что было действительной правдой, но все боялись её озвучить и сказана она была таким тоном, что капитан оставался в шоке, но отзывался он о Сергее Васильевиче однозначно:

– А, бездельник. А, дурак. Переделать всё немедленно! Что ты тут мне понаписал?

Но когда Сергей Васильевич монотонно и спокойно объяснял, что вот тут надо сделать так, а не так, как орал капитан, в конце концов, выходило, что он оказывался правым. И, скрипя зубами, капитан соглашался с ним.

Боцман был работягой. Именно вот такие боцмана и были истинными моряками. Именно на них держался флот. Всё у него в руках кипело, всё он уже знал наперёд, везде у него было всё сложено по порядку, поэтому он всегда знал, как и что надо сделать и где и что взять. Таких людей сейчас очень редко можно найти на флоте. Лавров считал, что судну с таким боцманом очень повезло.

А вот токарь был… Уже первое впечатление у Лаврова о нём было негативное. Это то, что уж очень он сильно заглядывал в рот капитану. И как-то плохо, мягко говоря, смотрел на него, Лаврова. Всё ему что-то не нравилось в стармехе или в малейшем его приказании. Что бы Лавров ни сказал, лицо токаря перекашивалось, и он каким-то образом всё старался сделать не так, как говорил ему Лавров, а так, как бы хотелось ему самому. И если Лавров что-то говорил, или доводил до сведения остального экипажа, то токарь демонстративно отворачивался и покидал то место, где Лавров отдавал приказания. С таким явным хамством Лавров бороться не мог, так как человек он был вежливый. Ему казалось, что если он не подберёт ключик к токарю, чтобы заинтересовать того чём-либо, то на судне в дальнейшем будут очень большие проблемы.

Лавров пока никак не мог заинтересовать токаря, чтобы тот оказался на его стороне, чтобы от его работы и действий была только польза судну, а от этого, естественно и положительный эмоциональный климат в экипаже.

Ведь это в космос в экипажи на полгода набирают людей психологи, а тут – или по блату, или случайно. Поэтому иной раз и получались конфликты, которые, приводили и к поножовщине, и к убийствам.

Со сварщиком были совсем другие дела. Ему надо было сказать: сделать это так, а это надо сделать именно вот эдак. Этот мужик всё понимал с полуслова. Это был настоящий моряк! Спокойный, уверенный в своих силах человек. У него были золотые руки. Сварщик он был отличный. Смекалка шла впереди него.

С механиками всё было замечательно. Лавров понял каждого из них.

Вот так они и приближались к торжественным дням перед подъёмом флага.

Да! На судне скоро должен было произойти это торжественное событие. И его все ждали с нетерпением, хоть и не хотелось расставаться с ритмичной жизнью завода, но не для этого всех их сюда прислали.

Декабрь 2015г. Владивосток

«ДОРИС»

Рейс первый

Жизнь судового механика

Глава первая

Сегодня двадцатое февраля. У Лаврова это особый день. В этот день родились его мама и младший сын и Лаврову, даже несмотря на то, что он вдали от них, хотелось отметить такой знаменательный для себя день.

Несколько дней назад весь экипаж переселился из гостиницы на судно, поэтому добираться до супермаркетов, где бы можно купить кое-что на стол, стало намного труднее, а в районе завода этого купить вообще было негде.

Поэтому, дождавшись семнадцати часов, когда рабочий день официально заканчивался, он с электромехаником и вторым механиком сошли на док и направились к трассе, по которой шли автобусы в сторону города, где находилось несколько супермаркетов.

Идти до трассы минут пятнадцать, но, когда подойдет необходимый автобус, никто не знал. Расписания у них не было. Пришлось ждать автобус более получаса. Время коротали под разговор второго механика.

Его никто не может переговорить. Он трендит без умолку и никого никогда не слушает. Всегда перебивает говорящего и безапелляционно вставляет своё единственно правильное и неповторимое мнение. Даже электромеханик едва мог что-то вставлять во время их «беседы». Да и то, только когда второй механик наберёт воздух для очередной пулемётной очереди слов.

Нескончаемые речи второго прервал только подошедший автобус. Устроившись на одиночное кресло у окна и предоставив своим спутникам устроиться на свободное двойное сиденье, Лавров наблюдал за мелькающими в темноте фонарями и частыми остановками.

Ехали до супермаркета не более пятнадцати минут. Договорились не встречаться, а садиться на такси и самостоятельно возвращаться на судно и разбрелись по зданию.

Лавров здесь уже бывал и поэтому сразу нашёл то, что ему надо. Закуску и корейской водки «Соджик». Хотелось по возвращению посидеть и отметить двойной день рождения.

Много времени заняла покупка бытовых принадлежностей, которые могли понадобиться в предстоящем рейсе.

После оплаты покупок, он оглядел огромное фойе супермаркета и понял, что парней ему не найти, даже, если бы и захотелось. Поэтому сразу пошёл на остановку такси.

Попался англоговорящий таксист и это облегчило его возвращение на судно.

С пакетами он взобрался со стапеля дока на палубу. А это по наклонным трапам около двадцати метров вверх. Передохнув и переведя дыхание, уже по трапам в надстройке чуть ли не вполз в каюту.

Переоделся, умылся и принялся за сервировку стола. После окончания сервировки стола он позвонил капитану и второму механику. Они вежливо приняли приглашение и через некоторое время уже сидели за столом.

Лавров порезал сервелат, сало и чёрный хлеб. Остальное восполнилось корейскими закусками. Мужики были удивлены, что такое сокровище, как чёрный хлеб и сало, ещё сохранилось у него, ведь они уже три недели, как уехали из Владивостока.

Лавров разлил по керамическим кружкам соджик. Другой тары пока не было, так как буфетчица ещё не успела отсервировать его буфет. Дождавшись паузы в разговоре капитана и второго механика, Лавров поднял кружку.

– Сегодня у меня двойной праздник, – начал он говорить тост. – День рождения моей мамы и сына. Мамы уже нет, а вот сын только радует меня. Так пусть мама с небес смотрит на нас и радуется, что у нас всё хорошо, а сын обогатит семью внуками. Давайте выпьем за них.

Капитан и второй механик сдвинули свои кружки «камушками» и выпили. Хоть они и были головой всему судну, но звон бокалов далеко разносится по пустому пароходу. Поэтому, чтобы избежать пересудов, тост и был выпит «камушками».

Приглашённые, как будто того и ждали, чтобы выпить и поговорить. Они продолжили разговор, прерванный таким незначительным событием, как день рождение.

Лавров ещё как-то отдалился от них, пока они жили в гостинице. Уж больно оба они оказались, мягко говоря, разговорчивыми. Даже не болтливыми, а глухарями на току. Каждый говорил только про себя любимого, без застенчивости, перебивая собеседника. По поводу и без повода на полуслове прерывая соседа.

Второй механик говорил ещё и на несколько тонов громче соседа. Капитан перебивал его, и чтобы его было слышнее, говорил ещё громче. За столом поднялся такой гвалт, что то, что они не звякнули кружками – это оказалось ерундой. Весь экипаж уже точно узнает – в каюте у деда сегодня идёт грандиозная пьянка.

А после рабочего дня в машинном отделении, хотелось обычной тишины.

Лавров, как они только приехали, сходил с ними пару раза в ресторан поужинать и отказался присутствовать на этом птичьем базаре. Потому что за ночь после таких ужинов он не высыпался и утром чувствовал себя полностью разбитым.

Вот и сейчас разговорчивые ребята затеяли этот гвалт. Перебивая и крича друг другу в лицо, они пытались рассказать друг другу байки из своей морской жизни. Естественно, друг друга не слыша при этом. Утром спроси у них, что рассказывал сосед, они не вспомнят и четверти, но сейчас чувствовалось, что ребята получают громадное удовольствие от совершаемого процесса. И очередная морская байка, выкрикнутая соседу в лицо, оказывалась самой главной и самой интересной из их жизни.

Событие, ради которого Лавров их пригласил к себе, оказалось забытым. Поэтому Лавров сидел с тупым выражением лица и со скукой наблюдал за двумя «морскими волками».

Но дело они знали и вскоре, посмотрев на часы, решили, что пора идти спать. Ведь завтра предстоит процедура подъёма флага и с утра всем надо выглядеть хорошо. Уж очень много будет больших начальников.

Выпив на «посошок», они дружно поднялись и покинули каюту Лаврова.

«Слава богу, гости дорогие, – невольно подумалось ему, – что вы оставили меня».

Лавров с облегчением вздохнул, прибрался на столе и тоже отправился спать.

Утро оказалось солнечным, тихим и тёплым. Было не меньше десяти градусов выше нуля, а днём обещалось быть ещё теплее. Аверин возглавил судовую «делегацию», состоящую из капитана и Лаврова и повёл её к трибунам.

Там были расставлены шикарные кресла для главных гостей, а в задних рядах установлены простые стулья для менее знатных. А так как «делегация» к таковым и относились, то её стулья находились с левого края в заднем ряду.

Всё проходило торжественно. Представитель завода, хозяева и дирекция компании произнесли речи. Сначала на английском, а потом и на корейском языках. После торжественных речей на баке лопнул шар, из которого вылетели развивающиеся ленты, и важные гости пошли разбивать шампанское о борт вновь народившегося судна.

Крёстная мать неумело совершила обряд крещения.

Во время этого обряда, который слегка затянулся, Лавров заговорил с одним из представителей фирмы высоким, слегка полноватый австралийцем в длинном чёрном драповом пальто. Он как-то особо выделялся из всей группы русскоязычных представителей фирмы. Лаврову не хотелось лезть к группке корейцев, помогавших крёстной матери разбивать бутылку с шампанским, поэтому он стоял в сторонке с австралийцем, и ждал окончания обряда крещения и подъёмный лифт.

Представителям фирмы и завода не позволили подниматься по крутому трапу на борт судна, а перенесли на пеленгаторную палубу в зарешечённой будке, которую раньше использовали для переноски вещей экипажа. Половина делегации зашла в эту будку и её краном поставили на пеленгаторную палубу, затем туда же доставили и вторую часть делегации.

С пеленгаторной палубы все спустились на ходовой мостик, где провели митинг.

Сначала выступил директор завода на корейском языке и вручил капитану подарок. Потом с ответной речью, на правильном английском, выступила крёстная мать. Она вручила капитану икону, которая должна охранять судно в рейсах по морям и океанам такого небольшого земного шарика.

После этих выступлений все начали фотографироваться. Главным фотографом оказался электромеханик-строитель Котов. Лавров тоже сделал на память несколько снимков.

Затем делегацию гостей провели по судну, по каютам и последним пунктом экскурсии оказалось МКО.

К нему интерес проявили только мужчины. Несколько женщин, оглохнув от шума работающих дизель-генераторов, быстренько ретировались в тишину и прохладу ЦПУ. Женщины от такого путешествия оказались ошарашены.

– Как же вы там работаете? – удивлённо, почти кричала полу оглохшая крёстная мать.

– Привычка, – как ни в чём не бывало пожал плечами Лавров.

– И вы здесь всё знаете? – показывала она на множества приборов и кнопок в ЦПУ.

– Конечно. Мы специально подготовлены для этого и готовы хоть сейчас выйти в море, – с такой же бравадой ответил за Лаврова второй механик.

– А как же вода? Где вы её храните? Что же вы пьёте в море? Как же вы моетесь? – всё не унималась крёстная мать.

Все женщины и чья-то девочка столпились вокруг второго механика и он начал расписывать им все тяготы морской жизни.

Лаврову же приходилось удовлетворять любопытство мужчин. Кто они такие и как их зовут он, конечно, не знал. Но если они во главе делегации – значит к ним надо проявлять особое внимание, чем Лавров и занимался.

По заскучавшим лицам женщин Аверин заметил, что им уже тут порядком надоело и пригласил всех к выходу.

После того, как гости покинули судно, Аверин передал, чтобы капитан и старший механик приготовились вечером поехать на банкет по случаю подписанию документов по поводу приёмки судна.

В восемнадцать часов Аверин позвонил капитану, чтобы он со стармехом спускались и выходили на причал, где их должен ждать автобус.

Лишних приказаний отдавать не пришлось, потому что они к этому событию уже приготовились час назад. Только сидели у стармеха в каюте и курили.

В автобусе уже находилась вся команда по приёмке судна, поэтому остались только места сзади, куда и прошли капитан с Лавровым.

Автобус быстро доехал до ресторана, но в банкетный зал ещё никого не пускали. Объяснили это тем, что руководство фирмы, которой принадлежал балкер, оговаривает условия контракта и сроки устранения недоделок.

Чтобы в фойе гости не скучали, официанты бегали среди них с подносами, уставленными бокалами с вином и соками.

Лавров взял бокал и отошёл к окну, потягивая из бокала, вкусное, настоящее красное вино.

К нему подошёл всё тот же австралиец и они с ним говорили о различных жизненных мелочах. Периодически к ним подходили то капитан, то кто-то из приёмочной команды, а то и знакомые австралийца. Периодически они выходили покурить в небольшой палисадник, расположенный у выхода в фойе.

Это дефилирование продолжалось почти два часа. Наконец-то из переговорного зала вышли корейцы во главе с директором завода и Молчановым в сопровождении Аверина и направились к банкетному залу. Гости дружно потянулись за ними.

Каждому приглашённому за столом предписывалось определённое место. Места Лаврова и капитана находились у самых дверей за большим круглым столом на восемь человек.