Текст книги "Дорис. Морские рассказы"

Старшая дочь носится со своим мужем, да двое детей в придачу. Старшая невестка по рукам и ногам связана двумя детьми. Анечка с рук не слезает. У младшей невестки скоро родится Танечка. Данила вечно занят. Элементарно. Кто придёт в больницу с передачей? Получается, что некому. Остается только он. А где он? На другом конце шарика.

Сначала Лавров звонил жене. Потом деньги на карточке закончились и связь прекратилась. Он пытался позвонить с судового телефона, но дом не отвечал. Несколько дней он вообще находился в трансе. Чего только не передумал.

Всегда вставала в памяти его ненаглядная. Их радостные дни, их светлые отношения. Их первая встреча. Он не мог себе представить, а что, если и с ней что-нибудь случиться и он останется один. Чего вообще тогда стоит его жизнь? И зачем вообще он на этой земле живет? Зачем он вообще на ней нужен?

***

Всегда оставалась в памяти первая ночь, без которой и вся последующая жизнь Лаврова

казались никчёмной. И тогда после первой прекрасной ночи он вышел на улицу, где в утреннем летнем тумане увидел свою неповторимую радость на балконе. У него зашлось сердце. Она стояла на балконе в лёгком розовом халатике и, увидев, что он обернулся, махала ему рукой.

Невольно вспомнились слова одной из популярных в то время песен:

Подари мне эту ночь, подари

Повтори мне эту ночь, повтори

Сладкой страстью любви ты меня отрави,

Подари эту ночь, подари.

Он ехал в трамвае, вспоминая эти стихи, потом пересел на автобус, который отвёз его за город. Вышел на Седанке и пошёл на пляж. Долго сидел на берегу моря. И только его голос, шелест волн и неповторимый запах смогли успокоить Лаврова.

***

Сейчас он тоже чувствовал запах моря и плеск волн, но они были не в состоянии успокоить его. Только неуверенность во всём будущем мучила Лаврова. Даже эти прогулки на бак, которые он сопровождал физическими упражнениями, не могли охладить его воспаленный мозг. Возвращаясь в каюту, он снова и снова доставал диск, на котором звучала эта популярная песня. Он ничего не мог поделать с собой. Ему было очень плохо. Он не знал, что вообще ему делать. Но, как-то разум пересилил его самого, и Лавров позвонил по спутниковому телефону старшей дочери. Она ему сказала, что мама укатила к своей подруге в Хабаровск и там они живут на даче, где телефон недоступен. У Лаврова хоть немного отлегло от сердца. Всё нормально. Жива, здорова. Он расслабился и, наконец то, проспал без сновидений целую ночь.

Глава четвёртая

Тогда днём, чтобы не изводить себя, он затеял большие работы в машине.

Согласно условиям гарантийного периода, они должны полностью осмотреть главный двигатель и сделать на нём профилактические работы. То же самое и для других механизмов.

Так что днём времени распускать нюни и заниматься самокопательством не оставалось. Зато, когда Лавров сидел в каюте один, эти мысли грызли и уничтожали его. Он ничего не мог поделать с собой. Он запирался в каюте, тупо глядя в телевизор просматривал сериалы, ничего в них не понимая, подолгу стоял в душе. Ему было плохо. Ночами начали мучать кошмары. Он подпрыгивал от страха на кровати, от того, что он то дрался, то убегал от кого-то. Один раз проснулся оттого, что по щекам текли слёзы. За ночь просыпался да пяти раз и потом подолгу не мог заснуть. А если просыпался, то опять от какой-то тревоги или кошмара. Он понимал, что это усталость и надо от неё каким-то образом избавиться. Из предыдущего опыта он знал, что надо себя физически нагрузить до предела.

Со сварщиком и токарем они сделали доску, чтобы качать пресс, брусья, чтобы качать руки и пресс, турник. И вечером он посвящал себя прогулке и качанию на этих снарядах. Перед сном он смотрел несколько серий из очередного сериала, выпивал кружку чая и ложился спать. От такого распорядка дня он начал чувствовать себя намного лучше. Сон улучшился, но от себя всё равно не убежишь.

Тогда он решил бросить курить. Старшая дочь на Новый год подарила ему книгу Аллена Кара, как можно бросить курить. Он её даже не распечатывал от праздничной новогодней обёртки. Так и взял её с собой в рейс.

И вот, когда четвёртого мая, сигареты закончились, он начал её читать. В глубине души он давно хотел прекратить курить, но как-то не получалось. В душе, конечно, он вынашивал мысль, что надо бросить курить. Столько неудобств он испытывал от этих чёртовых сигарет.

После каждой сигареты во рту пересыхало. Приходилось что-то выпить или прополоскать рот, чтобы убрать возникшую сухость. В горле постоянно першило. Постоянно приходилось откашливаться. С палубы в каюту поднимался с передышкой на третьем этаже.

А тут появились все условия, чтобы осуществить прежнюю мечту. Длинные переходы. Сигарет негде купить. Просить их у кого-то – совесть не позволяла. Книга под рукой, тем более что Ниночка дети его неоднократно просили об этом.

Всё располагало к тому, чтобы сделать ещё одну попытку бросить курить и он принялся читать книгу. Прочитав её за пару дней, он сделал для себя вывод – ерунда. Она не для русских. В ней очень много говорилось о финансовых затратах, связанных с курением. Но одна мысль чётко и глубоко засела в его голове. Каждый курильщик – это наркоман и даже одна сигарета может свести на нет все его старания и желание бросить курить.

Да, первые три дня оказались самыми трудными.

Порой, от сосущего ощущения во рту, хотелось любыми способами добыть сигарету и закурить. Мозг вырабатывал различные варианты добычи сигарет, а внутренний голос подстёгивал к этому. Особенно оказался тяжёлым второй день.

В этот второй день вся машинная команда после обеда сидела в ЦПУ, готовясь начать ремонтные работы.

Лавров проверял записи в машинном журнале и сравнивал их с показаниями приборов на дисплеях, а остальные собрались вокруг второго механика и приготовились слушать его очередной умопомрачительный рассказ о подвигах «Геракла».

Второй механик, как всегда, сидел в кресле вахтенного механика и заливался.

Перед тем как начать послеобеденный трёп, он с важным видом вынул из серебряного именного портсигара сигарету, щёлкну зажигалкой «Зипо» и смачно затянулся. Задержав дым в себе, он начал выпускать его кольцами. Бригада стояла вокруг него и смотрела, как этот эпикуреец упивается процессом курения.

Лавров от этого зрелища старался отвести взгляд, но у него от созерцания, наслаждающегося второго, текли слюнки, а рука сама собой тянулась к портсигару второго механика, но какое-то внутреннее чувство не давало ему это сделать. Особенно после того, когда второй механик с сарказмом съехидничал:

– Много было вас таких бросальщиков, – он обернулся в сторону Лаврова, выпуская очередную струйку дыма, – но больше трёх дней никто не выдерживал.

– Ну, а ты сам, – попробовал возразить Лавров, – хоть раз пробовал бросать?

– А зачем мне это? – удивился второй. – Я от курения получаю удовольствие. И поэтому, не хочу себя этого лишать.

Но Лавров-то не получал удовольствия. Для него это являлось отравой, которая причиняла ему только неудобства. Поэтому он уже второй день терпел страдания от своего решения бросить курить.

Не торопясь, докурив сигарету, второй поднялся и повёл за собой в машину рабочую бригаду, а Лавров, под воздействием того же непреодолимого желания закурить, задержался в ЦПУ.

Когда все вышли, он по-воровски огляделся и протянул руки к портсигару, оставленного на панели пульта управления вторым механиком. Рука, несмотря на все его внутренние сопротивления, сама вынула сигарету из портсигара и засунула её в рот. Лавров автоматически прикурил её и глубоко, как и прежде, затянулся.

Но… Ожидаемого облегчения не наступило. Во рту возник противный, мерзкий вкус табака и по-прежнему ему чего-то не хватало. Он затянулся ещё раз. Но это чувство опять не пропадало. Наоборот, наступило какое-то разочарование, что он не получил ожидаемого удовольствия и облегчения. Ну, не этого он ждал, воруя сигарету. От произошедшего действия возникло только одно разочарование и сожаление:

– Зачем же я это сделал?

Он затушил сигарету и попытался выйти из ЦПУ. Но этого не случилось.

В висках застучало, в глазах всё закружилось, под горло начала подступать тошнота. Обед должен был вот-вот вырваться наружу и он, чуть не упав в кресло, попытался глубоко вздохнуть.

Состояние бессилия и ощущение брезгливости к самому себе не проходило. Лавров поднялся, взял свою недопитую кружку с чаем и сделал небольшой глоток.

Сердце готово было вырваться наружу, так оно колотилось, отдаваясь в голове колокольным звоном.

Чувство тошноты и бессилия не проходили. Он непроизвольно плюхнулся в кресло и попытался равномерно и глубоко дышать.

Постепенно чувство бессилия и тошноты начали проходить. Минут через пятнадцать они прошли. Он встал и посмотрел на себя в зеркало. Лицо до сих пор оставалось бледновато-жёлтого цвета.

Как он себя проклинал, что поддался секундной слабости!

В следующие дни Лавров больше уже не вёлся на иногда вызываемое желание закурить.

А бороться с собой первые три дня после последней провокационной, украденной втихаря сигареты, стало труднее.

Потом трудности продолжались первую неделю. Постоянно мучили провокационные мысли: «Эх, закурить бы».

Внутренний голос постоянно провоцировал его. Противный, сосущий вкус во рту помогал этому гаду.

Раньше, когда он просыпался утром, то сразу брал сигарету. Поев, он также брал сигарету. И это была закоренелая, многолетняя привычка, которой больше тридцать лет. А сейчас перед ним стояла только одна задача – забыть эту привычку. Он прилагал невероятный усилия, чтобы держать себя в руках и вновь не закурить.

Мужики подсмеивались, глядя на страдания Лаврова. Никто не верил, что он на самом деле полностью откажется от этой пагубной привычки. Иной раз кто-нибудь из них протягивал ему пачку сигарет со словами:

– Не мучай себя, Олег Иванович. На – закури, и всё пройдёт.

Но какая-то внутренняя сила заставляла его отказаться от дармовых сигарет.

Он отказывался от предложенного наркотика, хотя внутренний голос провоцировал его закурить, а через некоторое время, когда новое чувство желания закурить пропадало само собой, он даже начал гордиться собой. Ведь он смог победить этого гадкого, мерзкого червя, поселившегося в нём, под названием никотин. Червь затыкался и, скуля, опять прятался вглубь сознания, а Лавров довольный, что и в этот раз он смог победить его, гордо поднимал голову.

Нет. Лавров не боялся рака. Хотя его папа умер от рака лёгких, потому что курил лет семьдесят. Ему самому уже стало интересно. Сколько же он продержится? Сможет ли он победить этот мерзкий внутренний голос?

И, к своему удивлению, он начал замечать, что это у него стало получаться. Лавров в глубине души даже зауважал себя. У него получилось! Понемногу горечь во рту стала пропадать и желание курить постепенно исчезало.

Но, оставалось только одно…

Когда он оставался один, мозг вновь пронзала прежняя боль. О состоянии здоровья Ниночки. Но что он может сделать сейчас? Чем он может помочь ей, находясь на другом конце земного шара? Да ничем! Оставалось только жить и ждать новой встречи со своей любимой, с которой они пересилят все невзгоды.

С капитаном вообще не было никаких отношений. Если приходила почта из офиса для Лаврова, он посылает кого-нибудь из штурманов за флэшкой, а потом они приносили её обратно уже с информацией из офиса. Флэшка всегда лежит на одном и том же месте у Лаврова в каюте. Он её просматривал, отвечал на письма, приносил флэшку на мостик и оставлял её у компьютера капитана. Всё!

Если Лавров не скажет: «Доброе утро» или «Добрый день», мимо него его величество может вообще пройти и не заметить его. Кто это тут вообще такой находится? Или что-нибудь буркнет невразумительное в ответ.

Наверное, в Находке все так общаются друг с другом.

На завтраке они не встречались. Лавров завтракал в 7.30, а оно изволило завтракать, когда проснётся. Обедало оно в 11.30, а Лавров после 12, когда заканчивал считать ежедневный расход топлива. Ужинал Лавров в 18 вместе со всеми механиками, а оно после того, как старпом поужинает – в 19.

Бывало, что на одном судне, на одной палубе они не встречали друг друга по несколько дней.

Лавров с собой в рейс взял около пятидесяти сериалов. Капитан постоянно их у него брал.

И бывали дни, что когда он заканчивал просмотр очередной серии сериалов, то заходил к нему, чтобы обменять их на другие. А Лаврову что? Пусть берёт, смотрит, но даже в эти моменты, их отношения оставались натянутыми и фразы скованными.

Но, наконец-то, рейдовая стоянка 16.05.11 закончилась. В семь утра машину подготовили и судно пошло к причалу.

В девять утра швартовка закончили и Лавров поднялся на главную палубу, с интересом осматривая берег. Что же там есть?

Все работы по машине за период рейдовой стоянки они сделали, и Лавров сказал второму механику, что два дня они могут расслабляться, не нарушая вахтенного режима.

Сам он тоже засобирался в город.

Одному идти – скучно, ведь в компании веселее, поэтому узнав, что четвёртый механик Дэн и третий помощник Макс тоже собирались проветриться, он предложил им себя в компаньоны.

Макс ещё в Таунсвилле попросил Лаврова держать свои продукты у него в холодильнике.

На судне холодильники в каютах были только у капитана, старпома и стармеха. Для остальных «такая роскошь», как сказал Аверин в Корее, не положена.

Поэтому Макс и обратился к Лаврову с такой просьбой.

То, чем их кормили, уже опротивело и не лезло в глотку.

Тогда они накупили колбас, окороков, фруктов, овощей. Лавров набрал конфет, орехов, сублимированной лапши и ещё много чего по мелочам. Макс тоже набрал продуктов. И по его просьбе, Лавров ему выделил полку в холодильнике, которую тот периодически пополнял. И в Кайрнсе и в Девенпорте.

В течение последних дней Макс периодически заглядывал в холодильник. Без всякого нахальства. Всегда с разрешения стармеха. Лаврова это не напрягало. Да и после отрезанного куска колбасы с кружкой чая из горячего потера, тянуло поболтать.

Так что собеседник появился сам собой. Макс тоже удивлялся, как это почти после тридцати лет курения, можно бросить курить. Сам он дымил беспощадно. Но у Лаврова в каюте от курения воздерживался, стараясь не провоцировать хозяина каюты.

Сейчас они втроём вышли на пирс. В середине его перегораживала сетка со встроенной хитрой дверью. Выходить – свободно. Нажал ручку и выходи. А вот войти…

Для этого надо знать код замка. Код они переписали и прошли эту местную преграду.

За сеткой находился рыбацкий причал и возле него стояли небольшие сейнеры. Они вели выгрузку ночного улова.

Когда «Дорис» находилась на рейде, то каждый вечер Лавров наблюдал, как эти небольшие сейнерочки выходили на ночную рыбалку, а утром возвращались.

Сейчас с них велась выгрузка мелкой рыбёшки. Рыбки были не более 10 сантиметров. Но их оказалось столько много… Лавров со сварщиком тоже пытались ловить этих малявок на снасти для корюшки. Но у них ничего не получалось. Поймали десятка два и всё. А тут её были тонны. Да ещё так интересно её выгружали. Специальными насосами. Всё оборудование оказалось сделанным из нержавейки.

Лавров подошёл к рыбакам, занятым выгрузкой ночного лова и поинтересовался, можно ли у них взять несколько килограмм рыбёшки. Те ответили, что, конечно. Для них это небольшая потеря. Тогда Лавров спросил:

– А можно будет её у вас взять, когда мы будем возвращаться из города?

– Приходите лучше завтра утром. Мы опять будем здесь выгружаться, – весело смеялись они таким наивным вопросам Лаврова, – тогда уже наберешь свежей.

Что ж. Ладно. А пока они продолжили путешествие по земле.

Каждый член экипаже имел пластиковую карточку VISA, а Лавров свою карточку забыл дома. Теперь ему, чтобы произвести обмен денег, пришлось искать найти банк. Только в третьем банке клерки согласились поменять деньги не по паспорту, а по его копии.

У Лаврова была только копия мореходки. Боня паспорта на руки принципиально не выдавал.

Всё! Деньги есть, теперь можно и побродить.

День оказался солнечным и тёплым. Слабый ветерок дул со стороны моря. Перед выходом с судна, Лавров надел ветровку, а теперь в местах, где не ощущался ветерок с моря, ему приходилось ей снимать.

Интересно гулять в незнакомом месте. Всегда можно найти что-то новое.

Они фотографировались и обменивались мнениями о городке и его окрестностей.

Весь городок расположился вдоль трассы. Чистота, порядок. Аккуратные домики. Зелень. На душе немного отпустило.

Решили зайти в супермаркет. Набрали еды. Купили курицу гриль с кашей внутри. Копчёностей.

Овощи оказались очень дорогими. Лавров пополнил свои запасы разнообразными конфетками. В результате получилось не так и дорого. Полные руки пакетов.

К вечеру стало прохладнее, но они всё равно устроились в очередном кафе на улице. Заказали по стакану вина и лёгкому салатику.

Хорошо сидеть на солнышке, глядя на пароходы с берега. Они все такие красивые.

Долго сидели. Обсуждали рейс. Отношения в экипаже. И опять Лаврова что-то завело. Какая-то чернь заслонила все эти местные красоты. Несмотря на то, что он находился в компании, а на самом деле оказался опять один. И прежние мысли опять буравили его мозг. Он почти не слышал о чём говорят собеседники, он опять был только в себе. Ему вновь стало невыносимо плохо.

Никому из сидевших ни сказав ни слова, он поднялся из-за стола. Рядом находился Bottle shop.

Он зашёл туда, взял четыре бутылки красного австралийского вина и вернулся на судно. Вахтенный матрос даже удивился, что Лавров не ответил на его шутку.

А он вывалил все покупки в каюте на кровать, достал самый большой стакан, наполнил его вином и осушил залпом. Потом разложил покупки в холодильнике и сел за стол.

Мысли путались. Но боль, свербившая мозг, спряталась где-то в уголке. Он выпил ещё стакан и включил видик.

В этом очередном сериале перед ним ходили люди, разговаривали и что-то переживали. У них была своя жизнь. Они радовались и смеялись. Это немного отвлекало Лаврова, и прерывало его желания заорать, зареветь, завыть. Постепенно он успокоился. Его потянуло в сон.

За окном уже было темно, когда вернулись Макс с Дэном. Они с участием попытались расспросить Лаврова, что же с ним случилось и почему он подорвался и покинул их на улице.

Ну а что он мог им ответить? Не выворачиваться же наизнанку. Он просто налил им вина. Они посидели с ним, обсуждая увиденное сегодня и засобирались на вахту. А Лавров опять остался один.

Утром на него из зеркала смотрело какое-то чучело. Он долго мылся в душе, чистился, брился. Но прежнего вида так и не приобрёл.

После завтрака и разводки он сходил на выгружающиеся сейнера. Рыбаки позволили ему набрать пакет рыбёшки и, вернувшись на судно, он засыпал её солью, а через несколько часов развесил на просушку.

«Сам не съем, так хоть кого-нибудь угощу», – думалось ему, когда он развешивал рыбу в румпельной.

Эти занятия хоть немного отвлекли его от действительности. Но потом опять всё началось сначала.

Плюнув на всё, он пошёл во вчерашний магазин.

Купил ещё пару бутылок такого же красного вина и вернулся на судно. Заперся в каюте и до вечера никого не впускал к себе. Вечером, уже озабоченный Макс, позвонил Лаврову и справился о здоровье. Но он никого не хотел видеть. И только сегодня он спал без сновидений до самого утра.

С утра после разводки стало известно, что сегодня будет отход. Начали подготовку машины. В восемнадцать часов подготовили машину и уже в 20.00 18.05.11 вышли в открытое море.

Лавров поднялся в каюту, чтобы подсчитать топливо на отход. Сел у компьютера и начал набирать программу. Резко открывается дверь. В неё врывается возбуждённый Боня:

– Всё! Мне надоело твоё пьянство. Об этом я проинформировал компанию. – Чуть ли не прокричал он.

Лавров поднялся из-за стола, подошёл к нему, пожал ему руку и спокойно сказал:

– С чем Вас и поздравляю. А теперь закрой дверь и не мешай мне работать.

Прикрепив к двери результаты подсчётов, он спустился в МКО.

Рапортичку с подсчетами позже заберет второй помощник.

Машина вводилась в режим полного хода. Он ввёл её в режим, а затем поднялся в каюту и долго мылся, но тревожное состояние не покидало его. Посмотрев очередную серию очередного сериала, он лёг спать.

Каким плохим оказался остаток этой ночи!

Его тревожный сон прервал будильник, призывающий, что наступило время передачи информации о топливе в офис.

Двадцатого после обеда он находился в ЦПУ, когда раздался звонок. Боня приглашал его на мостик. Лавров поинтересовался, что же такое случилось.

– С тобой хотят поговорить, – нейтрально ответил тот.

Лавров поднялся на мостик. Отдышался. Боня удалил всех с мостика, набрал знакомый номер телефона и передал его Лаврову. Из трубки донёсся знакомый голос Молчанова.

– Олег Иванович, что это на тебя там поступают жалобы, будто ты ударился во все тяжкие и неделями не просыхаешь?

– Ну не совсем так, Андрей Иванович. Было дело. Не отрицаю. Усугубил два раза. На день рождения и вот пару дней назад, когда крыша чуть ли не съехала. Я же тебе рассказывал про проблемы с женой. Так вот, у меня не было никакой информации от неё и о ней. Здорово перенервничал и позволил себе расслабиться. А что про недельные загулы, так это абсолютно не так.

Боня дышал в затылок. Лаврову казалось, что он готов вырвать у него трубку телефона из рук, поэтому Лавров не стал говорить о действительных причинах Бониного звонка и о мелкой мести в его адрес. Он только сказал:

– Поподробнее я расскажу при встрече и в другой обстановке.

– Хорошо, – согласился Андрей Иванович. – Ну а дальше то ты сможешь работать?

– Не волнуйся, Андрей Иванович, со мной всё в порядке. Главное сейчас – это пройти аудит и получить документы. И это я выполню. Приложу все свои знания и силы.

– Хорошо. Работай дальше. Я в тебе уверен, – голос Молчанова звучал спокойно.

Лавров положил трубку и, ни слова не говоря Боне, развернулся и ушёл с мостика. Оделся потеплее и пошёл на бак.

Погода ухудшалась. Небо хмурилось, висели тёмные, чёрные тучи. Всё оказывалось под стать его настроению. Он долго думал над сказанным. Надо выполнять обещания. Хотя неожиданно его посетила провокационная мысль. Взять и сойти в Китае на берег и улететь домой.

Это первый раз в жизни за ним шпионили, вычисляли и закладывали. Приятного в этом было мало. Но не для эмоций же его сюда послали. Главная задача – это подготовка судна к основному аудиту и получение документов классификационного общества DNV. И, главное, чтобы в них отсутствовали замечания. Значит это надо выполнить, а потом уже будут эмоции. С этой мыслью он и ушёл с бака.

А на утро их настиг жестокий шторм.

Он продолжался три дня, пока судно не вышло из Большого Австралийского залива и не повернули на север.

День ото дня становилось всё теплее. Прошли проливом мимо острова Бали.

Издали виднелись красивые горы острова. В самом проливе сталкивалось несколько течений. Из-за этого в нём возникало месиво. Сулой. Специально поставили матроса на вахту, чтобы он удерживал судно на курсе. Приближались к экватору. Потом пересекли его и по Макасарскому проливу пошли на север, мимо Филиппин. В Китай. Первый порт захода – Хуанпу.