Текст книги "Дорис. Морские рассказы"

Глава пятая

05.06.11 в 20.30 встали к причалу в порту Хуанпу.

После перенесённого шторма 21.05.11, на палубе остались покорёженные мостки, щитки, трубы. За время перехода до Китая пришлось всё это восстанавливать. Сейчас все поврежденные конструкции были восстановлены, и судно имело первоначальный вид.

В течении перехода велась интенсивная переписка с Авериным и активная подготовка к предстоящему аудиту. Экипаж наводил порядок, все учили свои обязанности на английском языке. Подбивали журналы, инструкции. Т. е. делали всё, чтобы избежать замечаний со стороны DNV.

Это всё было внешне.

А с капитаном у Лаврова оставалось по-прежнему. Они друг друга не замечали. Когда происходила переписка или ответы на письма, то делалось это, как и прежде. Без эмоций. Просто и официально. Капитан присылал матроса с письмом на флэшке, а Лавров писал ему ответ на этой же флэшке и относил в штурманскую.

Никаких телефонных разговоров. Ничего лишнего. Информацию капитан черпал у второго механика.

Они оба спелись и за спиной Лаврова вели какую-то игру. Лавров попытался поговорить со вторым механиком, но в ответ получил откровенную ложь. Она очень легко раскрылась. Ему достаточно было сделать один звонок в службу компании по судовому телефону. Больше попыток поговорить со вторым механиком он не делал.

Лаврову давно стало ясно, почему Боня знал во всех подробностях все о делах в машине и особенно личными делами Лаврова. Обидно, да ладно. Так уж сложилось. До конца контракта придётся терпеть такое положение дел. А потом – хоть трава не расти.

Он их не знал до этой встречи надцать лет, и с таким же удовольствием не будет знать их те же надцать лет потом.

Это был один из нюансов, который Лаврову нравился в морской жизни. Как по этому поводу иногда шутили моряки:

– Сегодня ты мой начальник, а я дурак, а завтра я тебя встречу на берегу, плюну тебе в рожу и мне за это ничего не будет.

Как-то Лавров встретил старпома в балластном офисе. Тот сидел молча, уставившись в одну точку.

– Петр Михайлович, ты что-то сильно похудел за последнее время, – участливо поинтересовался Лавров.

Тот, как сидел, задумавшись, так и бровью не шевельнул.

– Случилось что? Или заболел? – попытался Лавров хоть как-то продолжить разговор.

Но тот только рукой махнул и отвернулся к иллюминатору. Лавров так и не добился от него ни единого слова. Ну, что же. Не хочет общаться – бог ему судья. И пошёл дальше по своим делам.

Только позже он у помощников узнал, что Боня засёк старпома дремлющим на вахте. И заставил включить в работу кнопку «Dead man». Теперь штурмана плюются от злости, но каждые пятнадцать минут жмут на кнопку, которая не дает им спать по ночам.

Старпом перепугался, что его заложат в компанию и поэтому находился в таком угнетённом состоянии. Боня крепко подсадил его на крючок.

Лавров подумал, если старпом и раньше подпевал капитану независимо, прав тот или не прав, то теперь из него можно будет вить верёвки. Старпом и так слабохарактерный человек, а теперь при его подавленности, он на белое скажет чёрное, если это кому-то зачем-то очень понадобится. Как говорили штурмана, он боится остаться без работы по возрасту. А теперь кто-то может использовать эту боязнь в своих целях.

По всей видимости, и Лаврова Боня хотел подсадить на такой же крючок, заложив в компанию, чтобы Лавров его боялся и плясал под его дудку.

Он любил, когда перед ним лебезят. Ещё в самом начале, он рассказывал Лаврову, что на предыдущих судах деды ему в рот заглядывали.

Но Лавров же абсолютно другой. Никогда в жизни он ни перед кем не заискивал и никогда не унижался. Так воспитали его мама и папа. И это чувство собственного достоинства он перенял у них и передал его своим сыновьям. А если повезёт по жизни и дальше, то постарается передать его и внукам.

Дня за три до подхода Лавров заметил, что обе ступни ног как-то странно увеличены. Они очень сильно опухли.

Он обратился ко второму помощнику за помощью. Тот дал ему пачку фуросемида. Несмотря на то, что Лавров выпил, целую пачку таблеток, ступни в объёме не уменьшились. Капитан это всё пропустил молча. Второй помощник не проявлял по этому поводу особой инициативы.

И вообще, Сергей Васильевич – это не человек, это уникум. Он всегда находился на одной волне. Ничто не могло вывести его из себя. Он всегда сам в себе. Всегда о чём-то здраво рассуждает. Старается пошутить. Но его шутки оказывались настолько серьёзными, что иной раз думалось, а дома ли все там у него под крышей. Но Лавров уже настолько привык к его необычайности, что спокойно переносил все новости, полученные от второго помощника, который единственный в экипаже не употребил ни грамма спиртного за весь рейс.

Обеспокоенность с ногами, заставила Лаврова сказать капитану, чтобы его везли к доктору в Хуанпу, в который предстояло зайти после Австралии, на что второй механик ехидно рассмеялся. Мол, Лавров хочет закосить и свалить домой.

На второй день стоянки приехал агент и повёз Лаврова к врачу.

В поликлинике царила полная антисанитария. К врачу стояла огромная очередь. Но Лаврова, как иностранца, без очереди пропустили к врачу. Тот заставил Лаврова показать ногу, осмотрел её, долго мял её и что-то говорил агенту. Тот по-английски переводил Лаврову вопросы врача. Врач советовал больше ходить, пить таблетки, которые он пропишет и ни в коем случае не употреблять алкоголь во время приёма таблеток.

Тут же в поликлинике находилась аптека и агент купил в ней прописанные таблетки. Конечно, название, написанное иероглифами, Лавров не смог прочесть, но на коробочке был нарисован какой-то корень, и он ему что-то напоминал. На базарах во Владивостоке такие корни постоянно продавались. Позже Лавров вспомнил, что корень называется земляная груша или топинамбур.

Ещё Лавров хотел купить жёсткий диск для компьютера и он сказал об этом агенту, а тот отвёз его в специализированный магазин. Там Лавров и купил этот диск, а заодно и запасную флэшку.

Его компьютер в каюте по конструктивным особенностям судна оказался не связан с мостиком. И поэтому приходилось всю поступающую для него информацию из офиса, переносить сначала на флэшку и только после этого работать с ней в каюте. За время рейса у Лаврова уже сгорело три флэшки. Одну было особенно жаль. На ней находилось очень много домашних фотографий. Успокаивало лишь то, что все они остались в домашнем компьютере. Из-за этой утери он сейчас не мог увидеть своих близких и посмотреть их фотографии. От этого было очень особенно обидно и очень грустно.

Ещё добавилось одно переживание. Жена младшего сына должна родить в конце июня, но до сих пор не разродилась.

Лавров купил очень выгодную карточку для мобильника и каждый вечер они с Ниночкой обсуждали здоровье Ольги, а то Лавров звонил ей сам или младшему сыну. Ольгу уже положили в роддом и пичкали какими-то лекарствами, но та не поддавалась и никак не могла разродиться.

Позвонил Лавров также и Андрею Ивановичу. Говорили с ним очень долго. Лавров объяснил, почему с мостика он не мог всё рассказать подробно о судовых делах. Андрей был поражён, что из-за такой мелочи, как не приглашение на день рождения, надо так подленько мстить. Он попросил Лаврова, чтобы тот был мудрее. Ведь Лавров же старше и жизненно опытнее, чтобы он избегал конфликтов и постарался спокойно доработать контракт до конца. Молчанов вновь пообещал, что контракт Лаврова не превысит шесть месяцев и что их индивидуальное соглашение о дополнительной доплате к основному контракту, остаётся в силе.

Из Хуанпу отошли 08.06.11 в семь утра. Вниз по речке идти оказалось легче и быстрее. Поражали масштабы судоходства и строительства. Громадные терминалы, заводы, мосты. Всё увиденное казалось невероятным. За двадцать пять лет, которые Лавров наблюдал за этими местами, Китай невероятно преобразился. Чувствовалось, какая это богатая и мощная держава. Ей, наверное, и армия была не нужна. Она завоюет весь мир и подомнёт всех под себя только с помощью экономики.

Прошли по этой «речке» вниз по течению. В четырнадцать часов сдали лоцмана. Вышли в море и 11.06.11 пришли на рейд Шанхая.

Боня вызвал по телефону Лаврова на мостик после обеда.

– Тебе письмо из дома, – услышал он в трубке его равнодушный голос.

Лавров пулей взлетел на мостик. Письмо было от Нины. Она писала, что Олю только что отвезли в родильный зал.

Через пару часов пришло ещё одно письмо, где Нина сообщала, что родилась внученька Танечка и что здоровье Ольги нормальное.

Лавров был без ума от счастья. Эта весть быстро разнеслась по судну и все его поздравляли. Только второй механик, как бы невзначай заметил, чтобы Лавров не замылил рождение внучки.

Ещё через час Нина сообщила вес и рост Танюши. Данила по телефону передал то же самое сообщение. В Лаврова, как будто влили эликсир бодрости. Всё в нём пело. Дела спорились. Настроение – на самом высоком уровне. Давно он не ощущал себя таким счастливым. Но он находился на судне, а оно должно двигаться. Какие эмоции? Какие восторги? Судно должно идти по назначению. Человеческий фактор отменяется!

И опять «Дорис» шла вверх по Янцзы до Нантонга.

12.06.11 в пятнадцать часов она встала к причалу в порту Нантонг. Но где тот Нантонг начинается и где заканчивается, трудно определялось.

Вдоль реки стояли одни заводы, причалы и терминалы. Одна промышленная зона. Китайцы, наверное, и не знают, что они живут на реке из-за отсутствия подходов к ней. Всё застроено. На реке, как на Бродвее, движение не прекращается ни днём, ни ночью. Суда и баржи идут стадами.

Но тут было не до красот местных ландшафтов. Четырнадцатого после обеда приехал Карпов, и начались проверки.

Недаром Лавров потратил столько времени на оформление всей документации. И не только он один. Механики, каждый по своему заведованию, так же всё правильно оформили во всех журналах. С этой стороны дед никого не мог обвинить в бездеятельности. К этим журналам на русском языке в иностранной компании невозможно подкопаться. Конечно, всё велось на русском языке. Лавров только и думал о том, как китайский инспектор с этим разберётся? Ну, это уже его не должно волновать. У компании есть свои приоритеты и принципы. Если так надо, то они все должны это неукоснительно соблюдать и выполнять, не отклоняясь ни вправо, ни влево.

Около шестнадцати часов капитан позвонил в машину и сообщил, что Лаврова хочет видеть Карпов со всеми заполненными на русском языке машинными журналами.

Лавров поднялся в каюту, отпер дверь своим ключом и принёс в капитанскую каюту все журналы, которые они заполняли последние три месяца.

Вместе с Карповым они их проверили и тот поставил на каждом журнале свою подпись об их проверке. Поговорили о состоянии машинного отделения.

По старой памяти, когда Лавров с Карповым обедал вместе в корейской столовой в заводе, он предложили Карпову поужинать в кают-компании, но тот отказался, ссылаясь на какие-то свои важные дела. Собрав все документы, Карпов спустился на причал и ушёл к проходной, где его ждало такси.

Лавров же пошёл на ужин один.

Там к нему подсели Олеся Васильевна и Екатерина Михайловна. Что сказать? Женщины. Их распирало от любопытства, как на судне идут дела со сдачей DNV и что всех ожидает завтра.

На следующий день пятнадцатого около десяти часов утра приехал Карпов вместе с инспектором DNV.

Инспектор собрал весь экипаж в каюте капитана и объявил о своём желании проверить судно, всю документацию и побеседовать с экипажем.

Лавров попросил разрешения на его присутствие при беседах инспектора с членами экипажа, поскольку практически никто не говорил по-английски. Инспектор согласился с Лавровым, дал разрешение на его присутствие при беседах и пошёл осматривать палубу, а затем сходил в машину. Устроил там все проверки по полной схеме и остался доволен знаниями и умениям экипажа по управлению машинной установки и состоянием машинного отделения.

Затем он начал проводить индивидуальное собеседование. Механики кое-как, но отвечали на его вопросы. Самые трудные Лавров им переводил, но отвечали они сами, а мотористов инспектор собрал кучей, усадил перед собой и задавал общие вопросы. Лавров их переводил на русский, а потом их ответы на английский. Инспектор остался доволен произведенной беседой.

Единственное, что он потребовал, это чтобы выхлопной коллектор у турбины главного двигателя заизолировали. Почему-то это конструктивно не было предусмотрено. Капитан заверил инспектора, что всё будет сделано в ближайшее время и администрация судна вышлет ему фото.

Инспектор чисто закрыл все документы без единого замечания по машинной части и около семнадцати часов уехал. После него часов в восемнадцать уехал и Карпов. Можно вздохнуть спокойно. Было сделано такое огромное дело, о котором Лавров заверял Молчанова.

По-хорошему, мастеру надо бы накрыть поляну, но разве от Бони дождёшься этого. У Лаврова в холодильнике оказалось несколько бутылок китайского пива. Он позвал всех механиков и, вместе с подсушенной австралийской рыбкой, пивасик ушёл за милую душу.

Наутро планировались работы по главному двигателю и устранению замечаний инспектора. Надо продолжать делать профилактические работы, согласно гарантийному периоду эксплуатации. Все с воодушевлением работали.

Лавров пообещал команде, что на субботу и воскресенье он им даст отдохнуть. Когда ещё получится такая возможность? Возможно, что в дальнейшем таких стоянок больше и не будет в ближайшее время.

После всех осмотров у Лаврова появилось свободное время и он написал письмо Аверину насчёт замечаний инспектора по поводу изоляции выхлопного коллектора. Но не стал ждать от него ответа.

У них была жесть, снятая с холодильников, которой корейцы их накрывали. Решили, что пока вопрос будет обсуждаться в верхах, поставить эту жесть на фланец выхлопного коллектора. Работы они закончили, а после обеда Лавров сфотографировал фланец, написал письмо Аверину и понёс флэшку Боне.

– Не надо. Я уже сам всё отправил, – заявил ему Боня и флэшку у Лаврова не взял.

Только позже Лавров узнал, что сам Боня прибегал в машину до обеда и делал снимки фланца.

Лаврова это очень удивило. Зачем он это делает? Прогнуться хочет, что ли? Но не придал этому особого значения.

Ближе к вечеру он решил сходить в город и зашёл к капитану, чтобы отпроситься покинуть судно:

– Хочу сходить в город, купить кое-чего. Ведь внучка родилась, – попытался обратиться Лавров к нему по-дружески.

– Я об этом ничего не знаю. Я это ничего не слышал. Я в этом не участвую. Делай, что хочешь, – скороговоркой ответил тот, деланно уткнувшись в какие-то бумаги.

– Ну, значит, я тебя тогда не приглашаю на этот праздник, – усмехнулся Лавров и, развернувшись, вышел из каюты.

А что ещё можно было сказать на такой ответ?

Вчера вечером часть экипажа сходила на берег и посидела там в одном рыбном ресторанчике. Им там всё понравилось. Они с восторгом об этом рассказывали. Вот Лавров и решил сходить туда.

Одному идти не хотелось и он предложил третьему помощнику составить ему компанию. Макс не отказался и они вскоре покинули борт судна.

Ресторанчик находился недалеко примерно в получасе, если идти пешком.

Посидели в ресторане. Настоящий крабовый салат. Различные рыбные салаты с разнообразными овощами и бутылочка хорошего красного вина в довершение. Поели – замечательно. Это тебе на судовые ужины с обеденным борщом.

После ресторанчика зашли в супермаркет. Там Лавров набрал персиков, черешни, копчёностей, орешков всяких сортов и, конечно, арбузов. Для мужиков выбрал, что покрепче, а для женщин вина под названием «Великая Китайская стена».

Рождение внучки он не собирался «замыливать», как распространялся на каждом углу второй механик.

Макс оказался хорошим носильщиком. Да и нести пакеты почти не пришлось. Их подхватило местное услужливое «трёхногое» такси и доставило до проходной, а там сотня метров – и они уже у судна. Матросы, видя неподъемные покупки, которые пёрли с собой дед с третьим, спустились вниз и помогли занести их на борт.

Половину они сразу же отнесли на камбуз, а остальное в каюту Лаврова, где он уже сам всё уложил в холодильник. Макс тоже пополнил свою полку.

Лавров попросил повариху, чтобы она порезала арбузы, поставила вино в холодильник и разогрела жареных перепелов.

Желающие поздравить Лаврова с рождением внучки собрались у него в каюте. Открыли «смирновочку», выпили за здоровье вновь рождённой Татьяны Даниловны и пошли на ужин.

В кают-компании к Лаврову подсели женщины и, как наиглавнейшие маскировщицы, налили вино в графин, в который обычно наливали юпи. Посидели, поболтали. Женщины…

Каждая вспоминала свои случаи, своих детей. Конечно, все они скучали по дому. И очень сильно в такие моменты всем морякам не хватает их близких. А вот в такие дни, как сегодня, их объединяло только одно – любовь к своим семьям, детям и родным.

После задушевных разговоров Лавров посмотрел на своих собеседниц, а у них глазки повлажнели, носики захлюпали. Вспомнили, да вспомнили они первый день своих детей. И как они их рожали. И как он прошёл. В болях и радостях.

Лавров вернулся в каюту, а желающих поздравить не уменьшилось. Пришлось достать ещё винца. Но что-нибудь когда-нибудь заканчивается. Так и этот праздник стал подходить к концу. Народ засобирался в город, а Лавров навёл порядок на столе, убрал остатки трапезы в холодильник, притушил свет и растянулся на кресле. Наверное, он задремал.

Услышав звук открываемой двери, он открыл глаза и увидел, что в каюту вошёл Макс и осторожно закрыл дверь поворотной защелкой дверного замка.

За ним Лавров раньше этого не замечал. Обычно он после приветствия проходил к холодильнику и копался в нём.

А сейчас Макс молча сел на диван и, грустно посмотрев на Лаврова, поделился с ним:

– Иваныч. А меня Боня с вахты снял.

– За что? – Лавров удивлённо посмотрел на невесёлого Макса.

– Говорит, что я пьян, – горестно выдохнул Макс.

– А ты что, пьян? – Лавров всё ещё ничего не мог понять, что же произошло.

– Да после ресторана я только стопку и выпил, когда первый тост подняли… – но не успел он произнести этих слов, как в дверной замок снаружи воткнулся ключ и она открылась мастер-ключом, который находился только у капитана.

Дверь резко распахнулась и в каюту ворвался Боня.

– Вы что тут пьёте, что ли? Что у вас тут за бардак? – с истерическим воплем начал кричать он.

Да в каюте стоял полумрак, но на журнальном столике даже крошки не лежало.

Лавров, полулёжа в кресле, наблюдал за ворвавшимся «цунами». Макс, понуря голову сидел напротив – за столом. На вопли неожиданно возникшей истерички Лаврову в голову не пришло никакого ответа. Какой бардак? Кто пьёт? А, подбежавший к Максу Боня, чуть ли не проорал ему в лицо:

– Запомни, ты снят с вахты! – резко развернулся и исчез за дверью, захлопнув её со всей силы за собой.

Лавров от такой наглости и быстрой смены декораций, мягко говоря, обалдел.

Только через пару минут речь и способность соображать вернулись к нему. Вот это да! Ну, теперь у этого шмындрика все козыри в руках. Налицо «групповая» пьянка. Что будет завтра? Какую пакость завтра Боня ещё приготовит? Одному чёрту было известно.

Глава шестая

Утром оно и началось. Полвосьмого Лавров спустился в кают-компанию и, поглощая незамысловатый завтрак, мирно вел беседу с женщинами, которые присели вокруг него. Вдруг в кают-компанию врывается Боня.

– С добрым утром, Виктор Сергеевич, – приветливо обратился к нему Лавров.

– Какое оно доброе? Оно для Вас будет злым, – в бешенстве подлетел тот к Лаврову.

– Что такое? Что случилось? – от такой смены декораций Лавров удивился донельзя.

– Зачем ты спаиваешь моих помощников? Тебе, что делать нечего?

– Окстись, родной. Никто их и трогать даже не собирается, не то, что спаивать, – от удивления у Лаврова даже плечи поднялись.

– Так почему третий пьян с утра? – подбежав к столу, орал в лицо Лаврову капитан.

– Так это ты у него сам и спроси, – Лавров притормозил все свои эмоции. – Чего ты ко мне пристал? Я только что проснулся. Не видишь, я разговариваю, – тут только сейчас Боня заметил повариху и буфетчицу, сидевших рядом с Лавровым и, размахивая руками, убежал.

Лавров с женщинами остались втроём, разинув рты от изумления и в глубоком недоумении. А что тут можно сказать? Поэтому повариха покрутила пальцем у виска:

– Он что, того, что ли?

– А кто его знает? – Лаврову только оставалось, что пожать плечами.

В понедельник позвонил Аверин. Он долго расспрашивал Лаврова про расходы топлива и масла, просил, чтобы тот проконтролировал их расход и в удобной форме прислал в офис эти подсчёты. Лавров пообещал ему, что всё он сделает в лучшем виде и что на конец месяца Аверин будет иметь полную картину расходов и не только за этот месяц. В конце разговора Аверин намекнул:

– Вы там с алкоголем-то полегче.

– Да давно уже всё закончено. Ведь внучка родилась. Не чаем же я бы обмывал это событие.

– Хорошо. До скорой встречи, – спокойно попрощался с Лавровым Аверин.

После обеда в каюту Лаврова зашёл Макс.

– А меня лишили бонуса за месяц, процентов за месяц и за зачистку трюмов, – невесело сообщил он Лаврову.

– За что? – Лавров в недоумении поднял на него глаза, отрываясь от компьютера.

– За то, что я был снят с вахты, – горестно вздохнул Макс.

– А где это написано? – уже заинтересованно спросил виноватого верзилу Лавров.

– Боня дал мне приказ, а я подписал его, что ознакомлен с ним. Там было написано, что я у тебя в каюте пил, – все так же горестно бубнил Макс.

– Дурик! – Лавров постучал костяшками пальцев по столу. – За один проступок идёт только одно наказание, а на тебя навесили сразу три. И, тем более что тебе не делали ни анализ мочи, ни стаканную пробу для определения степени твоего опьянения. Не было ни свидетелей, ни аудио, ни видеозаписей. Тебя просто взяли на понт и развели, как лоха. А теперь и я к этому ещё и причастен. Ну, спасибо, Максик, дорогой, – Лавров с улыбкой развел руками.

– А что теперь делать? – Макс в недоумении уставился на Лаврова.

– А уже ничего. Жди результат, – Лавров развёл руками.

Макс повесил голову. Потом полез в холодильник, отрезал кусок колбасы, сел на диван и долго его жевал.

21.06.11 к девятнадцати часам машина была подготовлена и провёрнута, а судно готово к новому рейсу и он начинался с отхода вниз по Янцзы.

Впереди «Дорис» ждали шторма и не только на море, а и в человеческих отношениях. А они, как оказалось позднее, явились посерьёзнее океанских ураганов.

Июль 2011, Макасарский пролив