Текст книги "Дорис. Морские рассказы"

***

С его другом Вовкой Осиповым получилась точно такая же история. Ему, как и Лаврову, Салов, его бывший старший механик, пообещал точно такую же надбавку, а по приходу из рейса, он нашёл у Вовки какие-то провинности и надбавка не была выплачена. Вовка того очень сильно расстроился. Но что может сделать обычный моряк против силы конторы? Оказалось, что ничего. Вовка так и остался без денег, хотя честно оттрубил контракт в восемь месяцев. А это без семьи, без дома. Только наедине с этими чертовыми железяками, которые ломаются в самый ненужный момент. Их судно тогда один раз чуть не перевернулось во время шторма, а второй раз оно чуть не село на мель из-за поломки главного двигателя. Запасных частей на то старье, куда его направили, не было. И только с помощью своей русской смекалки Вовка тогда остался жив, как и судно, и весь иностранный экипаж.

***

Но Лавров всё рано надеялся на русский авось и думал, что всё обойдётся. Морская честность и тридцатилетнее знакомство с Молчановым, станут сильнее подлости. Убеждал он себя.

Через день он поехал к Молчанову.

Когда он вошел в кабинет, то тот, как и позавчера, недовольно, посмотрел на него:

– Ну, прочёл я твое повествование обо всех ваших приключениях. Это сколько же ты времени потратил, чтобы написать его? Я вчера с перерывами, чуть ли не целый день потратил, чтобы только прочесть его.

– Сколько потратил? – Лавров недоуменно пожал плечами: – Там-то всего около тридцати листов. Вечером писал по часу, по два. Что-то вспоминал, что-то освежал в памяти, – как-то неуверенно начал вспоминать он.

– Вот если бы ты это время потратил с пользой для дела, для судна, я думаю, что этих записей бы и не было. Вот, значит, как вам там легко живется. Поэтому вы там пьянствуете. А у тебя даже времени хватило написать целый рассказ. В моё время, помню, Шаталович свободного времени нам не давал не то, что писать, а и поспать спокойно. Он с нас требовал, чтобы каждая наша минута была отдана судну. Да, ты это и сам помнишь, – Лавров подтвердил его слова кивком, – и только четыре часа перед вахтой я мог поспать. Остальное время я был все время занят. А тут, оказывается, ты был занят ещё и своими личными делами. Да, странно как-то ты, Олег Иванович, переменился за тридцать лет, как мы с тобой не виделись. Ну, ладно. На́, вот тебе твоя флэшка. Прочитал, прочитал я её, да. Ну, что ж? Капитан в ноябре придет, вот тогда и поговорим, – подытожил он свои высказывания.

Такой реакции на свои записи Лавров никак не ожидал. Он всё мог предположить, но такая «женская логика» ему даже и присниться не могла.

Он был так ошарашен, что потерял дар речи. Видя его смятение, Молчанов в таком же темпе продолжил своё наступление:

– Вот, вот. Вижу, что ты согласен с этим. Поэтому отложим наш разговор до ноября. Подождём капитана. Я выслушаю его. Проведу собственное расследование. Вот это я тебе точно обещаю.

Делать было нечего. Лавров попрощался с Молчановым и, не говоря больше ни слова, покинул кабинет. А дома он ещё долго гонял в мыслях произошедший разговор.

***

В начале ноября ему позвонил третий механик. Коля немного засиделся в третьих механиках. Парень он был спокойный, работящий. Уезжая с судна, Лавров написал ему рекомендацию во вторые механики.

Коля, как и прежде, спокойно и размеренно проинформировал Лаврова:

– Ну всё, Олег Иванович. Мы приехали. Контракт закончился.

Лавров был рад его слышать и непроизвольно спросил:

– Ну, и как он закончился, этот контракт?

– Нормально закончился, – также спокойно отвечал Коля. – Стармех, который приехал Вам на замену всё удивлялся, что мы так хорошо знаем машину и можем свободно оперировать со всеми механизмами. Недаром Вы нас так тренировали. А третий стармех, который уже приехал из Фесконтракта, был вообще поражён порядком в машинном отделении и нашим профессионализмом. Всё сокрушался, что же он будет делать без нас с новыми механиками.

Лаврову было очень приятно это слышать. Недаром, оказывается, он работал и обучал своих механиков. Не впустую были потрачены ночные часы и вахты.

– А вот Вашу рекомендацию Боня мне не подписал. Сказал, что он не видит основания в моём продвижении, – уже с обидой продолжил Коля, – и обещался устроить Вам «весёлую» жизнь.

– Вряд ли он мне что-либо устроит, – ответил Лавров в трубку, – кроме каких-нибудь подлянок. А рекомендацию не выкидывай. Там же моя подпись стоит. Приложишь её к следующей рекомендации. Но для этого тебе придётся сходить ещё на один контракт.

– Придётся, – тяжело вздохнув, согласился Коля.

Лавров с ним ещё поговорил о семье, о доме. А о чём ещё можно говорить с моряком, вернувшимся из длительного рейса?

А, перед этим, в начале октября, ему позвонил второй механик. Он рассказал, что ему при зачистке трюмов на ногу упала рыбинса. На ноге был страшный ушиб и трещина в кости, и он из Австралии в гипсе так и летел до Владивостока. Лечить его в Австралии не стали. Компания не подтвердила согласие на расходы по лечению, а вернули лечиться во Владивосток. То есть вторым человеком, улетевшим с судна, был он, уже как больной.

А так как второй механик, мягко выражаясь, был очень разговорчивый человек, то он проболтался Лаврову (или специально сказал), что Боня носился по судну и с пеной у рта клялся, что он устроит Лаврову «кузькину мать».

Морально Лавров уже был готов к тому, что денег, как дополнение к контракту, ему не видать. Но, на всякий случай, тогда подумалось – подождем, может быть что-нибудь и получиться.

***

А после разговора с Колей, Лавров понял, что капитан уже побывал в офисе и поэтому позвонил Молчанову:

– Андрей Иванович, ну, что, пришёл капитан из рейса? Провёл ты своё расследование? – как ни в чём не бывало, спросил он.

Тот недовольным голосом, когда услышал, что это звонит ему тот, которому он так много обещал, ответил:

– Да-да-да, здравствуйте, Олег Иванович, я помню всё. Вы насчёт трудоустройства?

– Нет. Я насчёт нашей с тобой договорённости, – нагло напирал Лавров на эти интеллигентные уловки Молчанова.

– Да, да. Капитан приходил и рассказал мне, про Ваше пьянство и что Вы споили пол экипажа и поэтому я не могу, согласно нашему договору, выплатить Вам эти пятьсот долларов.

Вообще-то к отказу Лавров был готов, но такое обвинение его моментально взбесило:

– Какое пьянство? – едва сдерживая себя, прохрипел он в трубку.

– А мне вот и Мишин рассказал, что вы там организовывали пьянки.

– Так это же был мой день рождения, – ещё больше был поражён Лавров предательством этого слащавого подонка. – Ты что, на свой день рождения не поднимаешь стопочку? И на день рождения внучки, что, тоже не поднял бы ничего?

– Ну, это же происходило на судне. А у нас по договору вообще пронос и распитие любого количества спиртных напитков запрещено по контракту.

Всего он ожидал, но такого – никогда!

– Так… – уже не зная, что сказать, протянул Лавров. – Всё понятно. Давай, пока, – но тут же добавил: – А вообще-то работать я у вас больше не собираюсь, – и со злостью повесил трубку.

Хотя конкретно, он ещё не искал себе работу. Ведь прошло только два месяца после его возвращения из рейса. Обычно он находился дома не меньше четырёх месяцев. Но у него было заманчивое предложение от одного агентства, которому он обещал свои услуги.

Когда Нина пришла с работы, она только по одному взгляду на мужа сразу поняла, что что-то произошло:

– Ну, что? Позвонил своему Молчанову? – заглянула она ему в глаза.

– Позвонил, – недовольно пробубнил Лавров.

– Ну, и что? – уже ехидненько продолжила она «допрос».

– Да ничего. Платить он мне не будет, – обреченно ответил ей расстроенный Лавров.

Нина подумала и предложила:

– Ну, вообще-то, есть другой вариант. У меня есть хорошая знакомая Света, адвокат. Я ей помогала в лечении её детей. У нас с ней добрые, приятельские, отношения. Я могу попросить её помочь тебе.

– Конечно. Если это возможно, то позвони ей, – Лавров ухватился за её предложение, как утопающий за соломинку. – Конечно! Позвони ей!

– Хорошо, – Нина набрала номер телефона и включила на мобильнике громкую связь.

Света сразу подняла трубку.

– Светлана Владимировна, здравствуйте, – начала Инна. – Это Нина Лаврова.

– О! Ниночка! Рада тебя слышать. Что звоним? Что случилось? Давно я тебя не слышала.

– Правильно ты угадала. Случилось. Конечно, не смертельное событие, но нужна помощь или консультация.

– По какому вопросу?

– Дело связано с моим мужем. Он отработал контракт, а обещанного вознаграждения не получил. Что делать? Он в ступоре. Может быть, ты что-нибудь посоветуешь?

– Конечно! Нет проблем. Пусть завтра приходит ко мне в офис и мы составим соответствующие бумаги.

Нина посмотрела на мужа. Он от радости, что дело может разрешиться, только закивал головой.

– Хорошо. Он придёт. – Уже в трубку сказала Ниночка, отключила громкую связь и ещё полчаса о чём-то увлечённо разговаривала со Светой.

На следующий день Лавров поехал к Светлане в офис. Там она усадила его напротив себя и выслушала всю его эпопею.

Потом Лавров написал под её диктовку претензию о том, что зарплата ему была выплачена полностью. Претензий со стороны круинговой компании нет. А вот по дополнительному соглашению пятьсот долларов, которые ему было обещано выплатить после контракта, господин Молчанов платить отказывается. А так как господин Молчанов утверждает о каких-то нарушениях контракта, то, где эти бумаги? Предъявите, пожалуйста, господин Молчанов, для начала бумаги – выговоры там или ещё что-нибудь, а уж потом лишайте господина Лаврова честно заработанных денег. Лавров чётко знал, что ни одной бумаги на него составлено не было. А если они и были составлены, то только после его отъезда.

Боня мог заставить подписать их безвольного старпома, который только спал и видел себя капитаном и был настолько замордован шмындриком, что был готов подписать всё, даже и то, что он из племени обезьян.

Кстати, через год он так и пошёл капитаном, но уже на другом судне.

Или второго помощника, который подписывал всё, что ни попадя, потому что тому было всё по барабану.

***

Это когда ещё в августе судно стояло в Сиднее, то капитан ворвался к Лаврову в каюту с воплями и как давай орать на него, что если он затеял делать какие-то ремонты в машине без его ведома, то почему тогда он в рабочее время находится в каюте, а не в машинном отделении, где идут работы? Наоравшись, и хлопнув дверью, капитан ушёл.

Лавров тогда подумал:

«Две недели осталось до списания, и он мне тут мозг выносит».

Он не выдержал такой наглости и ломанулся следом за капитаном в его каюту.

Подошёл к столу, упёрся в него кулаками и, как можно спокойнее, произнес, жестко глядя в глаза этого шмындрика:

– Слышишь. Ты мне хоть дай спокойно вот эти последние две недели доработать. Не трепли мне мои испорченные нервы. У меня их и так уже нет. Что ты прицепился ко мне? Ну, не позвал я тебя на свой день рождения. Так что теперь? Ты это будешь мне всю жизнь помнить, что ли?

– Да, буду, – зло глядя на Лаврова, прошипел Боня.

Тогда Лавров продолжил:

– Я знаю тебя, ты Скорпион. Чем хуже вам сделаешь, тем хуже вы будет делать в ответ. Вот так, у нас с тобой и получилось. Дай ты мне, доработать контракт до конца, а там уже делай, что хочешь, – снизив тон, попросил капитана Лавров.

– Ладно уж, я попытаюсь, – хмыкнул тот.

***

Они со Светой составили с документ, и поехали вместе к Молчанову в офис. Приехали часа в два дня. Как раз заканчивался обеденный перерыв. Зашли в офис и прошли к секретарше. Та, посмотрев на нежданных посетителей, также мелодично пропела:

– А Андрея Ивановича нет на месте, он будет только к пяти часам.

Ну, ладно, к пяти, так к пяти. Тогда Света осторожно потянула Лаврова за рукав:

– Пойдемте, выйдем, Олег Иванович. Надо обсудить один вопросик.

Когда они вышли во двор, Светлана начала говорить:

– В этом офисе с этой бумагой Вы ничего не сможете сделать, надо напрямую обращаться в транспортную прокуратуру.

Лавров вообще ничего не знал и не понимал в этих бюрократических препонах:

– Ну, надо – так надо, – согласился он. – Хорошо, давайте попробуем обратиться в транспортную прокуратуру.

– Я, согласно этой нашей бумаге, – продолжала Света, – Напишу текст письма. Потом по e-mail Вам его переправлю. Вы его распечатаете, подпишете и отправите заказным письмом в прокуратуру, но обязательно с уведомлением, – наставляла она Лаврова.

– Замечательно, хорошо. Давайте так и сделаем, – согласился Лавров.

На следующий день письмо ему пришло. Он прочитал его, распечатал, пошёл на почту и отправил его в транспортную прокуратуру. Это было в середине ноября.

Ну, а там уже получилось, что он принял приглашение одной немецкой компании и поехал на новое судно. Потом, когда вернулся с него, уже в марте месяце, то, к своему удивлению, узнал, что никакого ответа ему ещё не поступало.

И, даже несмотря на многочисленные письма в различные инстанции в последующие два с лишним года, дело с мертвой точки не сдвинулось.

Ответ был один и тот же. Что компания, где он работал – это иностранная компания, и к ней не применяется законодательство Российской Федерации. Если бы судно было зарегистрировано в Российской Федерации, то тогда бы с неё можно было бы всё востребовать, вплоть до ареста судна. А так, извините – мы ничего сделать не можем.

Тогда Лавров плюнул на всю эту бюрократию. Надоело ему всё это хуже горькой редьки. Он окончательно понял, что в своё время он очень крупно пролетел.

Глава третья

Время, проведенное на «Дорис», глубоко запало Лаврову в душу.

Он сделал очень много для этого судна, для этой железяки. Он внедрил много конструктивных решений по улучшению эксплуатации судна, машинного отделения, механизмов. У него глубоко в душе лежало чувство удовлетворения, что он сделал всё возможное для «Дорис».

Для Лаврова, в последнее время любое судно, на котором он работал, начинало казаться ему живым. Он теперь так и относился к ним, как к живым. Ведь у каждого из них, оказывается, проявлялся свой характер и свои причуды. Одним словом, как у женщин. Недаром у англичан судно – это она.

Хотя и трудно было там, во время многодневных качек при океанских переходах. Когда днём и ночью тебя кидает с борта на борт с периодом в десять – пятнадцать секунд. Но, всё равно, «Дорис» он вспоминал с большим удовлетворением. Ведь он провел на ней не зря замечательных полгода своей жизни.

Однажды, в начале осени, он поставил машину в гараж, и вышел из него, а около будки, где у них сидит председатель кооператива, увидел белый джип с номером 003. Он его сразу узнал – это джип принадлежал Молчанову. Тот как раз и крутится рядом с ним.

Лавров подошёл к Молчанову:

– О! Андрей Иванович! Я Вас приветствую. И что это Вы делаете около наших гаражей?

– А тебе какое дело? Иди, куда шёл, – послышался наглый и грубый ответ.

«Ну, – подумал Лавров, – ты и хам», – но, не обращая внимания на хамство, продолжил:

– А всё-таки. По какому это поводу Вы, Андрей Иванович, тут находитесь у наших гаражей? Может быть, я Вам чем-то могу помочь?

– Иди-иди, – пробурчал Молчанов и отвернулся от Лаврова.

Такое поведение своего бывшего друга уже стало раздражать Лаврова:

– Так, подожди. Ты мне сначала на вопрос ответить, собираешься ли ты выплачивать мне то, что ты мне наобещал в своё время, или нет?

– Ничего я тебе не собираюсь выплачивать. Капитан сказал, что ты там пропьянствовал все шесть месяцев и поэтому никаких выплат тебе не будет, – отчеканил Молчанов и нагло уставился на Лаврова.

Как хотелось Лаврову врезать по этой наглой физиономии, но он себя сдержал. Глубоко вздохнул несколько раз и, понимая, что разговор не получится, продолжил:

– Странно. Василий Петрович говорит, что никаких претензий ко мне не было. Никаких бумаг нет, а вот Боня-шмындрик нажаловался. Облил меня грязью и это пересилило всю правду? Так что ли? – Лавров невесело усмехнулся. – Зачем было его слушать? Ты бы лучше спросил кого-нибудь другого.

– А второй механик то же самое говорит, – тут же отреагировал Молчанов.

– А! Второй механик, великий специалист и лучший друг Мишина? Он не знает ни одного английского слова, и поэтому Мишин его, везде прикрывает? Понятно, кого ты спрашивал, – подытожил Лавров. – Спросил бы у боцмана, спросил бы у штурманов.

– Они ко мне не заходили, – Молчанов всё-таки повернулся к Лаврову и с вызовом смотрел на него.

– Так ты бы вызвал их, не поленился. Узнал бы правду-то. Ты же ведь начальник, а не я. Ты же пообещал провести тщательное расследование.

– Иди, куда шёл, – Молчанов вновь отвернулся от Лаврова, нервно покашливая.

– Я-то пойду, – с горечью сказал ему Лавров. – Но с такими отношениями, ты извини, я считаю, что наша дружба с тобой, которая тридцать лет продолжалась – уже закончилась. И я тебе никогда больше в жизни руки не подам, – Лавров развернулся и пошёл домой.

Конечно, настроение было испорчено. Когда он пришёл домой, то они с Ниной поговорили о произошедшей встрече.

Лаврову было реально плохо на душе. Этот человек, которого он тридцать лет считал своим другом, товарищем, с которым он на «Тунгуске» воевал против такого же шмындрика, Шаталовича. Кроме того, их объединяла морская дружба, прошедшая через шторма, холод Магадана и льды Ледовитого океана. Это всё происходило целых восемь месяцев на этой маленькой «Тунгуске». А тут вот так – раз и квас. Вот тут-то сразу и стало понятно, кто есть кто.

Человек проверяется властью и деньгами. Если таким образом проверить кого-нибудь, и он остается после этого человеком, значит – это настоящий человек, а если он поддался влиянию власти и денег, и это пересилило в нём все здравые смыслы и смыслы жизненных, важных черт, то грош этому человеку цена. Дерьмо он, а не человек. И держаться от него надо подальше.

Лавров попытался забыть разочарование, которое он ощутил сегодня. Но у него это плохо получалось и всякие пакостные мысли крутились в голове.

Но, хорошо, что у него есть Ниночка. Она села рядом с ним и завела беседу о детях, внуках и о тех простых домашних делах, которые постоянно возникали в доме. Это Лаврова успокоило. Он переключился совсем на другие проблемы, и жить стало легче и веселей.

Нина всегда, в подобных ситуациях понимала его и находилась рядом. Вот, что значит морская жена, которая всегда знает, как найти подход к своему мужу и как его успокоить в трудную минуту.

Ну, на этом дело, вроде бы, и закончилось. Лавров успокоился и продолжал дальше работать в «Дальзаводе», куда Миша предложил Лаврову пойти поработать, когда он решил завязать с морем.

Миша воплотил свою мечту в жизнь, работая в судоходной компании. Он заработал там денег и купил джип. Работа в компании оказалась для него очень трудной и нервной. Он работал там суперинтендантом, а сейчас в «Дальзаводе» старшим механиком на плавучем доке, куда и Лаврова перетянул старшим механиком на плавучий кран.

Мише его джип очень нравился. Лавров чуть ли не каждый день видел этот джип около дока, где работал Миша.

Хотя они и работали в одном цехе «Дальзавода», но виделись редко. Кран Лаврова целыми днями мотался по заводу, а Миша почти не вылезал со своего дока. Но иногда, при встречах, они вспоминали учебные годы, и то, как Лавров с Мишей учились на курсах повышения квалификации.

А в эту встречу, в ноябре 2014 года, Миша поделился с Лавровым:

– Ты знаешь, что Молчанов-то помер?

– Как помер? – не понял его Лавров.

– Ну, вот так, помер и всё. Как все умирают, – с безразличием пожал плечами Миша.

Сказать, что Лавров удивился этой новости? Нет. Абсолютно не удивился, а воспринял её, как само-собой разумеющееся. Ведь сколько одногодков уже ушло в мир иной. Скоро и все они там будут. Такова жизнь. Что-нибудь когда-нибудь начинается, и что-нибудь, когда-нибудь – заканчивается.

– Ну, это, наверное, судьба, потому что те люди, которые мне не отдали денег, или заняли их у меня, почему-то исчезли из жизни. Они всегда почему-то умирают, – безразлично пожал плечами Лавров.

– Да ты что?! – удивился Миша.

– Да, вот так вот и получается, – развел руками Лавров и попытался объяснить Мише эту закономерность.

– Первый раз это случилось, когда я жил на Спортивной. Мужик, в доме напротив, стоит на балконе, чувствуется, с бодуна со страшного, и показывает мне жестами, чтобы я спустился во двор. Я спускаюсь вниз, а он просит:

– Слышишь, дай десять рублей, помру, не могу, так мне хреново.

Я пошарил в кармане и нашел только десятку.

– На десятку, – протянул я соседу.

Он от радости клятвенно меня заверяет:

– Я получу зарплату через три дня и отдам тебе.

– Хорошо, – мало веря в эти обещания, говорю ему.

Через несколько дней смотрю, из подъезда вперед ногами этого мужика выносят, похороны. Елки-палки! Пропали мои десять рублей.

Как-то раз сосед с четвёртого этажа тоже стучит ко мне в квартиру и просит:

– Дай десять рублей, не могу, трубы горят.

Я достал деньги и говорю ему:

– Ну, на́, – потому что знаю, что если человек не похмелится, то кранты ему. Бывает такой тип людей.

Вот на одном судне я не дал начальнику рации похмелиться, так он помер, так и не похмелившись. До сих пор меня гложет вина за его смерть.

Поэтому соседу с четвертого этажа тоже дал десятку. Недели через две становится известно, что и этот помер. Опять пропала моя десятка.

Потом кто-то у меня занимал триста долларов. Того машина сбила насмерть. Кто-то занимал там еще чего-то, и опять с ним произошёл смертельный случай.

Ну, короче, шесть случаев получилось подряд, когда я занимал денег и этих заёмщиков я больше никогда не увидел, а денежки пропали.

Ну, а ты мне говоришь о Молчанове, как раз седьмой случай. Цифра семь ведь святая.

– Ну, ничего себе! – непроизвольно вырвалось у Миши. – Да-а, Олежка, – криво усмехнулся он, – не надо у тебя денег занимать, с тобой опасно иметь дело.

– Поэтому я сам ни у кого никогда не занимаю, – вторил ему Лавров, – и теперь больше никому не займу, потому что я-то хочу, чтобы всем было хорошо.

Посмеялись они с Мишей над этой историей, а Лавров и говорит:

– А я не сочувствую, что он умер. Конечно, это нехорошо так говорить о покойниках. Всё равно жаль, что кого-то в жизни уже не стало. Всё-таки он наш с тобой одногодок, ему как раз шестьдесят два года было бы.

Поговорили они с Мишей, попили чайку у него на доке и разошлись.

Но в январе 2015 года, когда Лавров шёл из гаражей, то получился непредвиденный случай.

Дело было днём. Они с Ниночкой ездили на Санаторную. Хорошо погуляли в парке. Лавров завёз её домой, а сам поехал поставить машину в гараж. Счастливый и довольный, напевая какую-то мелодию, он шёл домой.

Господи! Смотрит, а навстречу ему идет живой Андрюша Молчанов. Лицо у него какое-то отёкшее, опухшее. И так глаза узкие были, а сейчас их вообще не видно.

Лавров непроизвольно остановился и уставился в недоумении на Молчанова, а он, не останавливаясь, проходит мимо, отводя взгляд в сторону.

После того, как Молчанов поравнялся с Лавровым, у того непроизвольно вырвалось:

– А ты что, не помер?

Молчанов тоже остановился и вылупил на Лаврова глаза:

– Как?

– А мне сказали, что ты помер, поэтому я с тебя деньги больше и не требую. Но все-таки! Ты мне их выплатишь? – это он уже сказанул из ехидства.

– Да пошёл ты, ничего я тебе платить не буду! – сплюнул Молчанов в сторону и прибавил шагу.

– Ауфидерзейн, дорогой товарищ, – махнул ему Лавров рукой и также, насвистывая, пошёл дальше домой. Ну, уже не так, как в сентябре, расстроенный, а довольный.

Ему почему-то даже подумалось:

– Ну, ничего, ты седьмой на моём счету, всё равно жизнь тебя каким-нибудь образом, но коснётся.

И потом ещё подумал:

– А тебе, олуху, так и надо. Не щёлкай варежкой.

Это оказалось Лаврову наукой, за то, что никогда не надо никому верить на слово, если это касается денег. Всегда должен быть настоящий документ, который подтверждает это.

Когда куда-то или где-то вовлечены деньги, здесь нет ни друзей, ни знакомых, здесь есть только деньги. И до конца жизни это будет ему наукой.

Он непроизвольно отряхнулся, сбрасывая с себя воображаемую грязь, и продолжил путь домой.

А там его ждали любимая жена, дети, внуки – всё, ради чего человек живет на земле.

Июль 2016

Владивосток