Текст книги "Будешь моей, детка"

Глава 16

Влад

– Влад, ну улыбнись уже, стоишь, будто лимон проглотил, – цедит мать, но я продолжаю хмуро взирать на присутствующих. Хватит с нее и того, что я вообще сейчас здесь.

На выходные были совсем другие планы. Думал позвонить Белкиной и куда-нибудь пригласить. Но вместо этого пришлось тащиться на Рублевку местного розлива на день рождения Мэра.

Снова долбанная политика и, конечно, предстоящие выборы, куда без них.

Мать шантажировала последним случаем с полицией, а отец у меня… специфический человек. Для тех, кто хорошо его знает.

Он не будет трах*ть мозги так, как это делает мать, у него несколько другие методы воздействия. Гораздо более действенные. Со скорбным видом он скажет что-то типа «я несколько недоволен сын. Но надеюсь, что в скором времени ты исправишься». Похлопает по плечу и уйдет по своим делам.

А потом тебя подкараулит группа спецназовцев и засунет в бункер недели на две. С вентиляцией, светом, запасом продуктов, огромным стеллажом с книгами и даже фортепиано (специально для тебя, скажи спасибо матери), чтобы ты мог чувствовать себя «совершенно комфортно».

Но без средств связи и возможности выйти на улицу.

Если вздумаешь истерить и крушить все вокруг, предметы комфорта постепенно начинают пропадать. Вначале отключается свет, и ты погружаешься в полную темноту. Затем настает очередь воды. Если нужно преподать урок посерьезнее, может ухудшиться уровень вентиляции.

Начнешь оказывать сопротивление при «задержании», могут легонько побить, чтобы следов не осталось. Но проще усыпить. Башка потом будет два дня гудеть и у охраны с тобой будет меньше проблем.

Знаем, проходили. Все эти этапы. А в школу, теперь уже колледж, придет уведомление о моей простуде или отъезде за границу.

Можно попробовать избежать, ведь я кое-чему научился со времени последнего попадания туда, но не хочется рисковать именно сейчас. Я не могу остаться изолированным, да еще на такой большой срок, когда… Короче из-за девчонки. Потому что хочу ее видеть и две недели в изоляции, это слишком много.

А потому этот долбаный прием, на этой гребаной даче в обществе самых «уважаемых» людей нашего города, которые в большинстве своем при ближайшем рассмотрении окажутся не теми, кто они есть на самом деле.

Об этом догадываешься не сразу, но, если повариться в котле подольше, постепенно дойдет, кто что из себя представляет.

– Конечно, Влад нам сыграет, как же иначе, – громко произносит мать, и я понимаю, что взгляды всех присутствующих обращены на меня.

Так привычно, что на это давно уже нулевая реакция.

– Ах, это было бы чудесно, Марго! – восклицает хозяйка дома и улыбается матери.

– Напомни, дорогая, наш мальчик ведь совсем недавно стал лауреатом международного конкурса имени Чайковского?

– Да, ты совершенно права, – с достоинством кивает мать и ухватывает меня под руку. Как только Владу исполнилось шестнадцать, мы сразу же подали заявку на участие. И вот такая удача.

Удача ли? Я до сих пор уверен, что мать проплатила этот конкурс, хоть она и отрицает. Но только дурак поведется, потому что я знаю, по сколько часов ежедневно тренируются музыканты, чтобы пройти хотя бы во второй тур. Не говоря уже о призовых местах. И такого усердия я точно не проявлял.

Да и вообще… новость давно уже протухла, почти два года прошло.

Но мать все носится и носится с ней, будто этот конкурс состоялся только вчера. Дай волю, и медаль бы на меня нацепила, и диплом бы с собой таскала, чтобы всем его подсовывать и принимать комплименты, какой у нее талантливый сын.

Как же бесит.

– Талант, несомненно талант, – вздыхает Кондратьева, а я только закатываю глаза.

Что мне на это сказать?

– Ну, Влад, пойдем, гости ждут.

Это уже Катька.

Конечно ни она, ни старшие Тайские ни за что не пропустят прием, подобный этому, а Катькин отец уже успел промыть мне мозги, на тему того, что «ранние браки очень часто становятся залогом долгого счастливого будущего, особенно, когда отцы молодоженов становятся партнерами в таких важных финансовых делах, как наши. Ты понимаешь, о чем я, сынок?»

Старый хрыч, который изменяет своей жене. Пересеклись как-то в одном ночном клубе, куда тот пришел с девкой.

Клуб на отшибе и больше похож на забегаловку, чем на нормальный клуб. Потому что в нормальных не отрубается внезапно электричество только из-за того, что где-то в поселке заискрил провод.

Но по стечению обстоятельств он расположен рядом с новым загородным приобретением отца, которое ему «подарил» кто-то из приятелей и куда я наведывался несколько раз этим летом. И в клубе том оказался по чистой случайности. А он был уверен, что не встретит там никого из «элитных» знакомых.

Я, так и быть, сделал вид, что не заметил парочку, дав Тайскому благополучно смыться и пребывать в полной уверенности, что мне ничего неизвестно. И теперь он с умным видом толкает вот такие вот речи и гонит про счастливый брак.

Под одобрительные возгласы подвыпивших уже окружающих мать и «невеста» тащат меня к роялю.

– Дорогой, сыграй мою любимую, – шепчет младшая Тайская в ухо, стараясь, чтобы ее голос звучал с придыханием.

Раньше меня это не раздражало, а сейчас так и хочется отпихнуть и сказать, чтобы держала себя в руках. И с «дорогим» завязывала. С каких пор в ее лексиконе появилось это слово?

Тайская немного повернутая на этой теме с недавнего времени, и просто с ума сходит, когда видит меня за инструментом, хотя я честно не знаю, почему. Каждый раз удивляюсь, с чего ее так разбирает, но, когда мы остаемся наедине после такой вот показухи, на которые мать мастер, ей просто удержу нет.

Но я не совсем дурак, чтобы так вляпаться. Пусть спит с кем хочет, только я пас.

Пока «дорогие гости» с бокалами в руках обступают со всех сторон, сажусь и разминаю пальцы.

Раны на костяшках только начинают заживать, еще одна причина выноса мозга Маргариты Градовой, и я не уверен, что сейчас в лучшей форме. Но все ждут.

Пробегаюсь по клавишам и шепотки, как по волшебству, стихают.

Что бы такое выбрать.

Впрочем, мать и тут не оставила особого выбора. Список того, что может понравится ее друзьям, давно уже составлен и отработан.

Вначале что-то всем известное, например, К Элизе Бетховина или Турецкое рондо Моцарта, ведь гости должны почувствовать себя знатоками, узнав мелодии. Далее Шопен Вальс до-диез минор либо Ноктюрн до-диез минор. Обязательный полет Шмеля Римского-Корсакова в обработке для фортепиано Рахманинова или фантазию экспромт Шопена, чтобы удивить своим мастерством. Потом что-то возвышенное, например, Грезы любви Листа.

Беру первый аккорд К Элизе, но против воли начинаю играть Королек-птичка певчая. Многие смогут узнать и им понравится, мать не останется в претензии, но хочется сыграть вот ее. Не потому, что Тайская попросила, а потому что на ум лезет девчонка, сидящая на дереве, как и героиня в любимом Катькином сериале.

Далее все по программе, с небольшими плюс-минус отступлениями, а в конце кто-то из дам просит снова сыграть Королька.

Выполняю, а потом полчаса принимаю комплименты и ловлю на себе похотливые взгляды престарелых и не очень жен и дочерей.

– Ты такой милый, Влад, спасибо, – тянет Тайская и целует меня в щеку, давая понять окружающим, что я только ее и ничей больше.

Раньше, опять же, устраивало, пусть отгоняет остальных. Но сейчас не вставляет. Слишком липнет, да и поцелуй не впечатляет.

Другое дело получить что-то подобное от Белкиной.

Там, в душевой, вдруг понял, что со мной что-то происходит, нечто странное. И пока она не потянулась к моему лбу, думал только о том, как бы сдержаться и не поцеловать. С чего вдруг непонятно, ведь говорили о серьезных вещах и мне бы не положено было думать об этом. Но думал.

И теперь это неконтролируемое желание все преследует и преследует, сжигая изнутри.

Возможно дело в том, что не получил, а не в самой девчонке. Такое со мной происходит впервые, обычно с этим проблем нет. А тут… Не получил, потому что даже не пытался.

Момент был неподходящим, но в любое другое время…

А еще мне хочется что-то сделать для нее. Потерять мать вот так, да еще в таком возрасте. И врагу не пожелаешь. Не жалею, раз она не хочет, но хочу видеть и… общаться.

В общем, давно я не ждал понедельника так, как жду его сейчас.

Глава 17

Стася

Не знаю, как это работает, но мне хочется, чтобы Градов снова что-нибудь мне написал. Раз за разом прокручиваю в голове наш разговор, что состоялся в душевой до того, как в него вклинилась Елена, и вынуждена признать, парень меня интересует и… интригует.

Так сильно, только и делаю, что думаю о нем и проверяю телефон на наличие смс. И этот интерес лежит совсем не в плоскости поцелуев. То есть, не только в ней.

Впереди выходные, я так ждала их, но теперь мне отчего-то хочется, чтобы они пролетели побыстрее.

Да еще праздник всей общаги по поводу возвращения Вити.

– Ну, Стаська, ты готова?

Тетя Люда упирает руки в бока и оглядывает критическим взглядом мои скромные джинсы и водолазку под горло.

– Что это? А платье где? – тычет она пальцем в мою грудь и спрашивает таким тоном, что впору бежать без оглядки или сожалеть, что не обладаю навыками телепортации.

– Платье в химчистке, – выдаю я первое, что приходит в голову.

– В смысле? – тонко выщипанные брови сходятся на переносице, – а постирать сама не могла?

Да, мне стоило придумать более подходящую причину, почему не смогла нарядиться красиво к возвращению самого Вити. Если бы мой мозг был занят чем-то, кроме размышлений о Градове, так бы и сделала.

– Ткань не позволяет, – нахожусь с ответом, который кажется мне довольно удачным.

Тетя Люда поджимает губы.

– Значит, деньги пускаем по ветру?

– Я сама заработала, – возражаю, имея в виду тот небольшой доход, что приносит выполнение домашек и рефератов.

Круглое лицо тети Люды презрительно кривится.

– Тю, заработала она. Да ты даже за коммуналку не платишь, я плачу. А если бы платила, то ничего из заработанных тобой грошей поди не оставалось.

Я молчу.

Это правда, за коммуналку я не плачу, но теперь внесу этот пункт в список ежемесячных трат. С удовольствием бы съехала отсюда, но жить, кроме как в этой вот комнате, мне негде. Мало того, мне так и кажется, что женщина сможет каким-то образом уговорить папу оформить на нее жилплощадь. Например, договорится с юристами и они подсунут папе документы в один из моментов, когда тот пребывает в нирване.

Слава богу этого пока не произошло, но и распоряжаться здесь я не могу, ведь мне еще не исполнилось восемнадцать.

– Ладно, фиг с тобой, некогда сейчас, такое событие, – немного посверлив взглядом взмахивает полной рукой тетя Люда.

Слава богу, что некогда.

– Пошли давай, скоро автобус. Все, кроме тебя в сборе.

Охотно в это верю.

Все утро в коридоре стояла суета, о чем я могла судить по топоту ног, доносящемуся из-за двери. Периодически кто-то из соседей, по пути из своей комнаты в кухню и обратно, заглядывал ко мне. Это случилось столько раз, что в конце концов я поняла, все равно заниматься своими делами не дадут. Все в сборе, никто никуда не ушел. Хотя по субботам у нас всегда очень шумно, но сегодня просто аншлаг какой-то. Всем хочется поесть и выпить, раз угощают.

– Еще минуту, – прошу я у тети Люды.

– Ладно, приходи тогда, – ворчит та недовольно, но исчезает.

Не успеваю порадоваться, что так легко отделалась, как в проем просовывается блекло-рыжая шевелюра.

– Стась, ты чего нарядилась, как на похороны? – спрашивает Маша.

Соседка старше меня на два года. Никуда не поступила, так как провалила экзамены, но не стала унывать. Закончила двухнедельные курсы маникюра и сразу же устроилась работать. Трудится в каком-то третьесортном салоне, но вполне довольна жизнью.

– Стааась, а Стааась, – тянет она.

– Что, прости?

За размышлениями, смогла бы я забросить учебу и пойти работать с тем, чтобы полностью обеспечивать саму себя, я ухитряюсь потерять нить разговора.

– Я говорю, вырядилась. Не могла что-нибудь поприличнее нацепить? Все же Витька твой.

– Маш, он не мой.

– Ооооой, да ладно, – лыбится она, – рассказывай, наша скромница.

Я вздыхаю.

Вот такая реакция на нас с Витей здесь у всех и каждого, даже папа думает, что парень мне нравится. Тетя Люда не сидела без дела и насколько далеко зашли ее сплетни, остается только догадываться.

Папа спрашивал деликатнее остальных, а когда я сообщила, что мы не встречаемся, не слишком поверил, решив, что я стесняюсь.

– Была бы жива мама, – вздохнул он, а к вечеру напился больше обычного. В общем, на его помощь в этом вопросе я особо не рассчитываю.

Сейчас папа практически трезв и даже собирается тряхнуть стариной, в честь приезда Вити и сыграть на скрипке. Наверное, это единственная вещь, которую ему удалось сохранить с прошлых времен и не пропить с концами.

Впрочем я уверена, его игру, если бы она даже была великолепной, что, к сожалению, давно уже не так, никто бы здесь не оценил.

Стол накрыт во дворе недалеко от первого подъезда и все гости уже расселись по местам. Человек тридцать, чуть не пол общаги собралось. Ждут и косятся на спиртное. И на тарелки с едой.

Если бы не столовая и натыренные из нее продукты, прокормить такую ораву для тети Люды оказалось бы проблематичным делом.

– Автобус, автобус, – кричит кто-то из мелких ребят, что крутятся вокруг стола, перебрасываясь футбольным мячом, а еще минуты через три мы можем лицезреть шагающего к нам широким шагом парня, одетого в форму цвета хаки.

Папа начинает выводить Каприс № 24 Паганини, а ветер между тем поднимает листья. Вместо того, чтобы со всеми вместе смотреть, как парень приближается со стороны сараев, я наблюдаю за траекторией полета и падения разноцветной листвы и слушаю папину игру.

Сердце сжимается от боли. Если бы не та роковая прогулка на катере, все бы сейчас могло быть совсем, совсем не так. Но произошло то, что произошло. И, как бы у меня не сводило внутренности всякий раз, когда думаю об этом, ничего уже не изменить.

– Нуууу, привет, служивый, – соскакивают со своих мест мужики и начинают дружески похлопывать Витю по плечам.

Папа заканчивает игру и я перевожу все внимание на «жениха».

– Витенька, сыночек, вернулся, – голосит тетя Люда и неуклюже спешит к любимому сыну, на ходу роняя табурет. Начинает обнимать его и чуть не рыдать у него на груди.

Если бы не предполагаемая женитьба, я бы порадовалась за нее и вместе с ней.

– Мам, ты чего, – смущается парень.

– От радости, сыночек, от радости. Дождалииись.

– Ого, да его не узнать, – тянет Маша, – возмужал.

Что есть, то есть.

Я запомнила Витю этаким упитанным бочонком, под стать матери, а теперь у него коренастая подтянутая фигура.

– Небось держали на хлебе и воде, – комментирует Маша, – но это пошло ему только на пользу.

– Девчонки, привет.

Витя находит нас взглядом и подмигивает.

Мы с соседкой выступаем вперед.

– Витя, дорогой, как ты возмужал, – воркует Маша и я очень довольна таким развитием событий. Пусть бы они понравились друг другу, а от меня, наконец, отлипнут все эти противные сплетни.

Ну и что, что соседка далеко не красавица. Жидкие волосы, не очень ровная кожа. Зато фигура вполне ничего. А то, что нет двух зубов, так это не видно. Она мне по секрету сообщила, когда однажды в приступе истерики жаловалась на побои своего бывшего.

– Машка, ты все еще здесь, не уехала никуда, – улыбается Витя, а потом поворачивается ко мне.

– Стася, привет.

И так смотрит.

Боже, неужели тетя Люда и своему сыну смогла внушить всю эту ерунду про то, что он мне нравится.

– Ждала меня? – продолжает между тем Витя, а я разглядываю его заострившиеся черты и прикидываю, как бы мне дать понять, чтобы он ни на что не рассчитывал, но при этом не обидеть парня, да еще при всех.

Не хочу проблем, а сейчас Витя Махов совершенно не похож на себя прежнего.

Круглое, хоть и туповатое, но все же добродушное ранее, лицо перестало быть круглым и добродушным. Но к сожалению, осталось… в общем, я еще не поняла, поумнел ли он за этот год, или набрался только силы и наглости.

– Мы все рады, что ты вернулся, мама так ждала тебя, – произношу нейтральное.

– А ты? – выдает он насмешливо и чуть снисходительно, и я не знаю, как половчее ответить.

– Так, ну, может к столу? – приходит на выручку папа и внимание всех тут же переносится на более интересное дело, чем разглядывание нас.

– К столу, милости просим, – квохочет тетя Люда и ухватывает меня под локоть.

– Стась, ну, что ты как неродная, садись давай. А ты Машка мотай вон туда, к Семеновне.

Усаживает меня на длинную скамью рядом с Витей, но папа и тут приходит на помощь. Вклинивается между нами, сказав что-то типа «Людочка, я поближе к тебе».

На самом деле эти двое настолько разные, что непонятно, как так получилось, что живут вместе, хотя сколько я себя помню, они спят на разных кроватях. Но вот сложилось, ведут совместное хозяйство. Точнее ведет тетя Люда, а мы вроде как у нее на постое.

Я рассказывала, она готова мириться с пьянством из-за прошлой папиной популярности и его нынешнем участии в самодеятельности, а папа… думаю, ему просто не оставили выбора. Жить в одной комнате с почти взрослой дочерью, которая к тому же не приветствует твой образ жизни, то еще удовольствие. Особенно, если она так напоминает погибшую жену.

Кое-как отсидев положенный час, и отметив, что Витя выпивает много и с удовольствием, я извиняюсь и выхожу из-за стола.

Не хочу смотреть на то, как папа и остальные представители мужского пола напиваются, особенно папа. А он не остановится, пока на столе будет находиться хоть капля алкоголя. Просто не сможет.

Рассчитываю побыстрее оказаться в своей комнате, но стоит дойти до двери, как меня нагоняет Витя.

– Стаська, стой.

Я замираю.

– Ты чего так быстро убегаешь, еще бы посидели.

В нос ударяет запах спиртного, и я непроизвольно морщусь.

– Вить, извини, но у меня дела.

– Да, ты ж куда-то в крутое место поступила учиться. Не до гулянок.

– Вроде того.

– Молодец. Ну, я надолго не задержу. Так, кое-что перетереть.

Тут Витя прищуривается и снова смотрит с хитрецой. А потом выуживает из кармана сигареты с зажигалкой, прикуривает и затягивается.

– Мать говорит, ты ночами не спала, так скучала, – выдает вдруг и выпускает изо рта кольцо сизого дыма. Еще один с вредными привычками на мою голову.

А уж что говорит, хоть уши затыкай. Нужно срочно разубеждать парня, пока он не надумал ерунды.

– Вить, нет, все совсем не так. Я…

– Да ладно, малыш. Я получал твои письма.

Малыш? Он назвал меня малышом? И хоть уже это одно не лезет ни в какие ворота, вторая часть фразы беспокоит меня еще сильнее, чем первая.

– Какие письма? – произношу излишне резко. Но не могу ничего поделать, я сейчас на взводе.

– Да хоть это. Даже вон, с собой ношу.

Парень лезет за пазуху и выуживает оттуда сложенный вдвое тетрадный лист.

Я хватаю лист, раскрываю и с недоумением смотрю на выведенные синими чернилами буквы. Витя, жду, скучаю… и все в том духе. Твоя Стася.

Твоя Стася? О боже.

А в самом низу даже приписано четверостишие:

Как я тебя люблю? Люблю без меры.

До глубины души, до всех ее высот.

– Что это? – произношу в удивлении.

– Круто написала, мне понравилось. Стихи сама сочинила?

– Нет, это Браунинг, – говорю на автомате и снова хмурюсь. А потом снова перечитываю письмо.

Почерк, естественно не мой. Никогда бы я не написала так неаккуратно и размашисто. А цитату заключила бы в кавычки.

Вспоминаю, что как-то в мае, еще до отъезда на тети Наташину дачу, я вернулась в комнату и обнаружила, что томик стихов, куда включены произведения английской поэтессы, лежит совершенно не на том месте, где обычно.

Неужели же?

Прокрасться в комнату в мое отсутствие и списать цитату из книги?

Ну, тетя Люда!

Такого от нее я точно не ожидала.

Витя выдергивает из моих пальцев письмо и прячет обратно за пазуху.

– Вспомнила? Да ладно стесняться, я все понимаю. А ты ниче так стала, еще лучше, чем запомнил.

– Витек, ну, че ты там, где? За твое здоровье пьем! – пьяно басит Генка, лучший Витин приятель. В обычное время он работает в шиномонтаже и пропадает там с утра до вечера, но сегодня в честь приезда друга оставил все дела.

Мне не по себе и хочется поскорее скрыться в своей комнате.

– Ща, иду, потерпи, блин, три минуты, – орет в ответ Витя, на секунду отрывая от меня взгляд.

Я все еще прихожу в себя от настолько далеко зашедшей коварности тети Люды, и упускаю момент, когда можно было ускользнуть. Витя вновь возвращает внимание на меня, ловко отбрасывает сигарету, ухватывает за талию и притягивает к себе.

Я упираюсь в него ладонями, пытаясь отстраниться, непроизвольно отмечая, что, когда так делал Градов, это было… совсем не так по ощущениям. Было гораздо волнительнее и не настолько противно. То есть, это было совсем не противно. А сейчас, сейчас…

– Ты ждала, и я вернулся, – нараспев и дурашливо тянет Витя, а меня передергивает.

Сейчас мне совсем и совсем не до шуток.

– Вить, все не так. Я не скучала, не ждала и не писала никаких писем. Даже не думала!

– Да ладо ломаться.

– Я не ломаюсь, тебя ввели в заблуждение. Отпусти!

Кое-как отталкиваю тушу и скрещиваю руки на груди.

Сбежала бы в свою комнату прямо сейчас, но парень перекрывает собой вход. Да и выяснить все нужно как можно быстрее. Чтобы не тянулось. Хотя уже вижу, не так-то это оказывается просто.

– Вииить! – снова орет Генка.

– С пацанами посидим, а ночью я к тебе приду, – выдает Витя, а я хмурюсь еще больше.

– Жди, Стаська.

– Нет, Вить, не нужно ко мне приходить! Вить, я хорошо к тебе отношусь и против твоей мамы ничего не имею, но в данном случае она оказалась не права. Она ошиблась, и ты мне совсем не нравишься. Ну, в этом плане.

– Да чтоб мать не смыслила в таких делах? У нее глаз-алмаз! Сказала – сохнешь, значит так оно и есть. А мне и самому ты нравишься, пожалуй. Ниче так фактурка. Или…

Тут Витя хмурится, прищуривается и его маленькие глазки-щелки становятся еще меньше.

– Или завела кого?

– Вить, ты о чем? Ты вообще слышишь меня?

– Отобью, Стась. А появится здесь, все кости переломаю. В армии поднатаскали на это дело.

Мне кажется, я сойду с ума.

– Вииитька!

Генка подходит к нам и хлопает приятеля по плечу.

– Блин, Геныч! – рявкает парень.

Появление приятеля заставляет тушу Махова чуть сдвинуться, и я проскальзываю мимо него в подъезд.

Добегаю до своей комнаты, юркаю в нее и поскорее запираюсь на ключ.

Меня всю трясет, но я надеюсь только на то, что парень такой упертый оттого, что подвыпивши. И с ним получится нормально поговорить, когда протрезвеет. Может, найдет себе кого, ту же Машу, и думать обо мне забудет.

Я успокаиваю себя такими рассуждениями и в конце концов мне становится немного легче.

Делаю домашние задания, периодически прислушиваясь к взрывам хохота и новым попыткам папы что-нибудь сыграть, доносящимся с улицы.

Окно моей комнаты, слава богам, выходит на другую сторону, но ветер доносит отзвуки.

Зря старается. В пьяном виде у него не получается ничего путного, но собутыльники остаются довольны и этим. Раздаются одобрительные возгласы и жидкие аплодисменты.

Вечер тянется ни шатко, ни валко, и я решаю лечь спать пораньше.

А ночью…

Хорошо, хоть догадалась запереться, иначе…

– Стась, а Стась, – слышу тихий шепот и осторожный стук в дверь.

Вскакиваю, как ужаленная и тянусь к телефону, чтобы посмотреть время.

Третий час.

– Стась, впусти меня.

Голос принадлежит Вите и кажется, парень здорово навеселе. Что неудивительно, столько праздновать.

Черт, я надеялась, он так напьется, что не вспомнит обо мне.

Делаю вид, что не слышу, надеясь, что парень не начнет ломиться в комнату, ведь всю общагу перебудит. Или не перебудит, ведь напились почти все и сейчас, скорее всего, спят беспробудным сном. Тогда тем более страшно, никто не сможет прийти мне на помощь.

Махов еще некоторое время толчется под дверью, а потом я слышу неровные удаляющиеся шаги.

Фух, пронесло.

Но не успеваю я задремать снова, как стук раздается по новой, теперь уже в окно.

– Стась, а Стась.

Замираю снова и едва дышу. Судорожно соображаю, закрыта ли старая оконная рама на шпингалет.

Форточка точно открыта, но парень в нее не пролезет, а вот насчет окна. Черт, я не знаю. Вроде проверяла, но мало ли. Не рассчитывала, что кто-то будет в него лезть.

– Стась, а Стась.

Он пытается открыть, а мне так страшно, что не передать.

Окно не поддается, и я делаю медленный выдох, одновременно с этим пытаясь унять противную липкую панику и дрожь во всех конечностях.

– Вить, ты чего здесь? – вдруг слышу другой полушепот и узнаю в говорящей Машу.

– К Стаське хочу, невеста она мне или нет?

– Да сдалась тебе эта малолетка, пошли лучше ко мне.

– К тебе? – с трудом ворочает языком Витя.

– А че? Приласкаю. Небось изголодался после армии.

– На что ты мне? Хочу Стаську.

– Спит твоя Стаська, к тому же пьяниц на дух не выносит. Огреет по башке и всех дел. Вить, пошли.

Мне хочется заткнуть уши, но парочка уже уходит, оставляя меня в полном раздрае.

Что же это делается. Боже мой.

Как же мне теперь здесь жить?