Текст книги "Дневник офисного муравья"

Никогда в Лондон? Это аргумент…

26 ноября, четверг. Час от часу не легче.

– Как ты думаешь, – спросил меня сегодня Тим, – что будет, если я возьму с собой на Юлькины именины свою финку?

– Финку? – обалдела я. – А она что, здесь? В турпоездке?

– Почему в турпоездке? Она теперь будет тут жить.

– У тебя?

– Почему у меня? – Тут он ненадолго призадумался. – Хотя можно и у меня. Но не хотелось бы.

Детали оказались следующими. Финка подписала контракт с какой-то языковой школой здесь, в Питере, и будет преподавать финский язык.

– Круто! – выдохнула я. – Теперь ты от нее никуда не денешься. Уверена, что она только для этого сюда и пристроилась жить.

– Это плохо, – вздохнул Тим.

– Да ладно тебе, Озеров, – сказала я, – женись. Вдруг понравится.

– А если нет? Представляешь, какая волокита жениться на иностранке. Если потом что не сложится, запаришься разводиться.

– Ты зануда, – подумав, заявила я.

– Однозначно, – согласился со мной Тим. – Ты, между прочим, тоже.

28 ноября, суббота. Вот так и вышло, что на Юлькины именины явились Тим со своей финкой, Кэт со своим блондином с «вот такими плечами и охрененными мозгами» и я с еще незнакомым мне кадром. Вернее, кадр ждал меня там, но это дела не меняет-компания была еще та. Юлька, правда, осталась довольна. Давно так не развлекалась, говорит.

Чего не скажешь обо мне. Кадр по имени Олег тут, кстати, ни при чем. Потому что оказался даже очень вполне. Оказался или показался? Ладно, уточним. То есть будем еще встречаться. Вопрос только зачем?

Хотя когда тебя знакомят, вопрос «зачем?» не стоит. Скорее «почему?». И вот на него ответ есть. Потому что он не показался мне противным. И я ему, видно, тоже. Так что повода отказаться от следующей встречи вроде не было, и поэтому… встреча состоится. Так вся наша жизнь и складывается-из того, чему не было поводов отказать. Ладно, проехали.

А вот финка… Почему я думала, что в ней сто восемьдесят роста и семьдесят веса, руки как ноги и румянец лыжницы во все лицо? Наверное, потому, что таковы финские стереотипы в моих мозгах. Обнаружилось, что она вовсе не стереотип. А скорее-противотип. Воробьиный рост, воробьиный вес, воробьиный голосок. И такая выкрутит руки нашему Тиму? С трудом верится.

А вообще, было прикольно. Даже странно…

30 ноября, понедельник. А Кэтин блондин посмотрел на всю нашу компанию и сказал, что мы еще не вышли из досадовского возраста.

– С осуждением сказал? – уточнила я.

– Нет, – ответила Кэт, – даже обрадовался. А то, говорит, я ему казалась очень серьезной, он даже боялся.

– Это ты специально серьезной прикидывалась, да? – спросила я.

– Ага, – нехотя ответила Кэт.

– Чего ты сопротивляешься? – сказала я. – Отпугиваешь бедолагу и все такое. Может, отдашься потоку и…

– Не могу, – вздохнула Кэт. – Мешает что-то. Может, это старость?

Никакая это не старость. Это просто привычка быть одной. Затягивает. Развращает. С ней надо бороться, а то годам к пятидесяти станем законченными мизантропами. Вот именно поэтому, чтобы бороться, я иду встречаться со своим очень-вполне-Олегом. Поведет меня на блюз. В пятницу.

2 декабря, среда. Когда я была маленькой и смотрела разные фильмы про партизан и прочих героических персонажей, я всегда мучилась вопросом: а смогла бы я так? Я имею в виду: умереть, не предав Родину.

Сегодня я узнала ответ на этот вопрос.

Не смогла бы.

Продала бы Родину на раз-два. Не за деньги. Не за горбушку хлеба. А за интерес. О чем это я? Да просто сегодня позвонил г-н Толмачев. И спросил:

– Ну, как ваши дела?

– Нормально, – ответила я.

– Нормально плохо или нормально хорошо? – уточнил он.

– Нормально нормально, – рассмеялась я.

– Понятно, – рассмеялся и он.

– А у вас? – поинтересовалась я, размышляя, чего это он звонит.

– У меня прекрасно, – ответил он.

Кто б сомневался. У него такое жизненное кредо, это я успела понять за время нашего знакомства.

– И есть работа для вас, – продолжал он. – Я подумал, вдруг вам не нравится, – пояснил он. – И решил позвонить.

Я попросила рассказать. И теперь мучаюсь. Потому что уже хочу туда. И кто я теперь после этого? Ренегат Каутский.

3 декабря, четверг. От вакансии я отказалась. Не потому, что стыдно стало за ренегатство. Не потому, что лень идти. А потому, что я вдруг поняла, что в глобальном смысле не знаю, чего хочу. То есть на каждом коротком конкретном промежутке времени у меня есть какие-то желания, типа поесть, поспать, похохотать, но вот если копнуть чуть глубже…

А на работе у Бена новая волна активности.

– Что это с твоим шефом? – спросила у меня сегодня Джейн, с которой я продолжаю умеренно дружить.

– А что с ним? – удивилась я. – По-моему, он сегодня вполне обычный.

– Ну-ну, – сказала Джейн.

Ее «ну-ну» меня заинтриговало. Я что-то пропускаю?

И прям через пять минут обнаружилось, что нет.

– Ирэн! – раздался мощный вопль из шефов-ского кабинета. – Сюда!

– Я здесь, – объявила я, появляясь в дверях.

– Вот. – Шеф протянул мне какую-то бумаженцию. – Надо размножить и раздать персоналу. Пусть выберут, что им нравится. Два дня сроку. Время не ждет.

Я вышла в приемную.

– Что там? – подбежала ко мне Мила.

На листке в столбик было перечислено следующее: австралийский футбол, авторалли, акватриал, баскетбол, бейсбол, бридж, водное поло, волейбол, гандбол, канополо, кёрлинг, крикет, ля-кросс, пейнтбол, перетягивание каната, поло, подводное регби, регби, регбол, ринк-бенди, футбол, футбол-теннис, футзал, хоккей с мячом, хоккей с шайбой, мини-баскетбол.

– Ё-моё! – шепотом закричала Мила. – Он выбирает для нас корпоративный вид спорта! Видишь, тут только командные виды спорта… Что будешь делать? – спросила она.

– Размножу и раздам, – сказала я. – А что, есть варианты?

– Представляешь, как все буду орать?

– Не на меня же, – пожала плечами я. – Слава богу, все понимают, откуда ноги растут.

– И что характерно, – заметила Мила, – генеральный опять в отъезде.

4 декабря, пятница. Конечно, все орали. Или фыркали. Или тихо матерились. Кое-кто, правда, смеялся. Но это в основном были те, кто у нас не работает. Тим, например.

– Ну, Ларина, тебе и свезло, – сказал он мне вчера, когда я доложила ему последние сводки с фронта. – Такого придурка среди твоих начальников еще не было.

– И надеюсь, больше не будет, – ответила я.

– Что, собираешься смываться? – поинтересовался он.

– Пока нет. Платят мне хорошо, работа не бей лежачего, к дури его я начинаю привыкать…

– Вот это плохо, – перебил меня Тим. – Привыкать-слово мерзкое. Особенно в твоем контексте.

– Но вообще, это все детали, – продолжала я. – Просто он ждет перевода в Лондон.

– И ты надеешься попасть с ним туда? – усмехнулся Тим.

– Не-ет! – рассмеялась я. – Туда он меня точно не возьмет. Туда он не возьмет ничего из своей нынешней жизни. Просто когда он свалит, я смогу там наконец-то нормально работать.

– Кем? – спросил Тим.

Резонный вопрос. Но почему-то он меня совсем не беспокоит. Почему-то мне кажется, что место мне там найдется.

А из списка я бы предпочла бридж. Сидишь себе, режешься в карты…

А еще я сегодня иду на блюз. Я люблю блюз или как?

5 декабря, суббота. Я люблю блюз умеренно. То есть очень отдельные его вещи. Или просто вчера был такой блюз?

И главное-я не поняла: Олег сам-то его любит? Или повел меня туда, чтобы просто произвести впечатление?

И еще вопрос, который, кстати, мучает меня очень давно. Почему джаз и блюз-это интеллектуально и прилично, а поп и диско-вроде бы нет? Я вот люблю поп и диско. Потому что весело. Правда, тоже очень отдельные вещи. И почему, кстати, я не могу любить очень отдельные вещи из разных миров, почему принято выбрать что-то одно и признаваться в любви к нему?

Короче, это попутные мысли и мыслишки. А главная-Олег какой-то мутный. Или, точнее, по выражению Джейн, тухлый. Вроде и протрепались весь вечер без передыху, и общие интересы нашли, но какой-то все время присутствовал фон. Как будто он этой жизни в целом не рад.

Как было хорошо в двадцать-никаких фонов не слышала, не видела и не обоняла, просто трепалась, хохотала, и все меня устраивало. Кроме откровенных зануд и тупарей.

А может, дело в том, что мы с ним по наводке встретились? Может, если бы случайно да еще и втрескаться с первого взгляда, то все было бы по-другому?

Я-романтик, да? Причем, похоже, конченый. И это плохо. Потому что в мои-то тридцать с хвостом, который удлиняется с устрашающей скоростью, пора бы уже мыслить совсем другими категориями…

6 декабря, воскресенье. Дала сегодня слабину и рассказала о блюзе и Олеге маме. И мыслишки свои добавила. Ну, там о романтике и все такое. Что-то со мной случилось. Наверное, магнитные бури.

А мама, как ни странно, со мной согласилась. Насчет того, что притяжение должно возникать естественным путем, а не тогда, когда тебя приводят за руку куда-то и чуть ли не велят общаться, влюбляться и т. д. и т. п.

– С другой стороны, – подумав, добавила она, – в кого ты собираешься влюбиться, если ты нигде не бываешь и никого не видишь?

Вопрос… Так что помучаюсь пока с тухловатым Олегом, а там будет видно.

Вдруг выявилось, что у меня на личном фронте явный пробел. О чем я, естественно, знала, но как-то он враз стал очевиден. Не то чтобы мне загрустнело, просто… Как это, кстати, было с работой. Пока не думала об этом, все казалось нормальным, как задумалась-появилось ощущение, что дальше с этим жить нельзя.

Или все-таки можно???

7 декабря, понедельник. Некоторые ничем не заморачиваются.

– Все от головы, – заявила мне на мои стенания Кэт. – Если ты думаешь, что так дальше жить нельзя-значит, нельзя. Если уверена, что можно-значит, можно. Ты уверена?

– В чем? – спросила я.

– Понятно, – сказала Кэт. – Как обычно.

– Что «как обычно»?

– Обычно ты уверена в двух взаимоисключающих возможностях, – сказала Кэт.

– Серьезно? – удивилась я. – Не замечала.

– Потому что со стороны виднее. И именно поэтому у тебя в жизни все так, как есть. К примеру, ты работаешь под началом конкретного кретина, видишь это, не согласна с этим и тем не менее продолжаешь работать…

– Потому что платят, – перебила ее я.

– Нет, – сказала Кэт. – Потому что ты находишь ему оправдания и объяснения.

– Это плохо? – подумав, спросила я. – Ну, эта моя раздвояемость.

– Да нет, – ответила Кэт. – Часто даже прикольно.

Ей прикольно. А мне? А мне по-разному.

Народ напрочь игнорирует Бенитин опрос.

– Что такое?! – ярился сегодня он. – В чем дело?! Что это?! – И швырял в меня бумажки с ответами.

На бумажках либо было девственно-чисто-я имею в виду, никаких кружочков, крестиков и галочек рядом с полюбившимся видом спорта. Либо-для совсем тупых-было добавлено «ни один из списка» или что-нибудь в этом духе. Правда, несколько энтузиастов (или трусоватых?) пометили волейбол, пейнтбол и перетягивание каната, но погоды они не делали, и Бенито никак не порадовали.

Я пожимала плечами, отводила глаза и переминалась с ноги на ногу. Но потом он заорал:

– Кто?!!

Понимала ли я в момент раздачи бумажек, что он хочет, чтоб они были подписаны? Ясное дело. Но вслух-то он этого не сказал, верно? И помнил об этом. И теперь в бессильной ярости надувал щеки и пучил глаза.

– Ладно, – наконец фыркнул Бен, – иди.

И я пошла.

Между прочим, я таки отметила бридж. Не могла удержаться.

9 декабря, среда. Тимон поругался со своей финкой. Навсегда. По крайней мере, он так говорит.

– Быстро вы, – прокомментировала я. – Из-за чего раздор? Ты требовал свобод-она не давала?

– Откуда знаешь? – удивился Тим.

– Это обычное явление, – важно проговорила я. – Тетка, заполучив мужчину, сразу рвется перекрыть ему кислород где только можно.

– И ты тоже? – поинтересовался Тим.

– Не знаю, – подумав, ответила я. – У меня давно не было объекта.

– А Олег?

А что Олег? Олег-не объект. Олег, как оказалось, сплошное недоразумение.

– Он живет с мамой, – доложила мне сегодня проведшая глубокое расследование Юлька. – И мама там, говорят, не подарок.

– А когда мужские мамы были подарками? – философски заметила я. – Впрочем, мне-то что? Я к нему серьезных намерений не питаю.

А Тимон ушел в запой. Нет, он не пьет. Просто засел за работу, и его теперь никуда не вытянешь.

А еще у нас вернулся из командировки гендир. И сразу же пресек Бенитины попытки внедрить нам спорт. И у всех отлегло.

– Не то чтобы я против спорта, – сказал гендир мне сегодня. – Но почему у вашего непосредственного начальника все всегда превращается в фарс?

– Хороший вопрос, – ответила я. – Но ответа на него-увы! – нет.

– А вы что выбрали? – полюбопытствовал гендир.

– Бридж.

Он рассмеялся.

– А вы что бы выбрали? – осмелилась спросить я.

– Водное поло, – ответил он. – Но уверен, у меня бы не нашлось союзников.

Разговаривали мы, поднимаясь по лестнице. Он тоже не ездит на лифте. Ну, конечно, если он играет в водное поло, то ему по лестнице-это раз плюнуть…

– Как там Лондон? – брякнула я.

Брякнула и съежилась. Что это со мной?

– Лондон? – Гендир удивленно воззрился на меня. Я не был в Лондоне. Вернее, в этот раз я был не в Лондоне. А Лондон… – Гендир подумал немножко, даже приостановился. – Лондон-это… любопытно.

– Охотно верю, – пробормотала я.

И тут мы пришли туда, куда, собственно, и направлялись.

– Хорошего дня, – пожелал мне гендир. – Заходите, если что.

«Заходите, если что»? Если-что?

11 декабря, пятница. Сегодня иду в кино. С Олегом. Ну, точно, живет с мамой. Которая отпускает его с поводка только по пятничным вечерам. Бедняга.

– Где встречаешь Новый год? – спросил меня сегодня Тим.

– Не знаю, – растерялась я. – А что, уже пора строить планы?

– Ясен перец, – хмыкнул он. – На календарь взгляни.

Взглянула. А вроде вчера только было лето…

– Ты же дневник ведешь, – сказал Тим.

– Ну и что?

– Ты же там даты ставишь?

– Ставлю. И что?

– То есть эти два процесса не пересекаются? – рассмеялся Тим.

– Конечно нет, – с достоинством сказала я.

– Ларина, тебе нет равных. – заявил Тим. И распрощался.

Теперь главное-на Новый год не напиться и не закрутить что-нибудь с Тимом.

12 декабря, суббота. Перечитала вчерашнее. Такое впечатление, что вчера была в стельку пьяная. Закрутить с Тимом??? Это ж надо было такое придумать!!!

Кино было отстой. Олег тоже. Боюсь, долго с ним не протяну. И что потом? Поиск??? А-а-а-а-а-а-а…

13 декабря, воскресенье. Поговорила с Кэт.

– Господи, Ларина, – зашипела она на меня. – Ты из всего умудряешься устроить бардак. Какой поиск? На черта тебе поиск? Тебе что, плохо было без этих Олегов? Нет. Тогда почему если его пинком под зад, то сразу в поиск, а?!

Тоже верно.

И все-таки я никак не пойму: мне хорошо одной или плохо?

14 декабря, понедельник. Гип-гип ура, ура, ура!!! Сегодня вечером Бенито сваливает на родину. Ненадолго, конечно, но все равно праздник. Наконец-то готово его приглашение, и он, соответственно, сейчас должен получить новую рабочую визу. Для чего, согласно нашему чудному-пречудному законодательству, ему надо выехать и подать на визу там, в Австралии. Визу там, говорят, делают быстро, так что к праздникам вернется. Вот это очень загадочный момент. Ну скажите на милость, какого черта возвращаться из Австралии, где сейчас лето, в Питер, где дождь-ветер-хмарь и родственники твоей новой герлфренд в придачу, а? Я бы сидела на родине до середины января и не рыпалась. Но Бен-не я, у него свои идеи в голове. И как нам уже известно, идеи эти логикой не отличаются.

С одной стороны, конечно, предвкушаю безбрежное счастье в отсутствие драгоценного шефа, в том числе и огромной рывок вперед по части изучения испанского языка. С другой-ощущаю некоторую задумчивость. Ну не буду же я корпеть над испанским целые дни напролет. А что делать в перерывах? Спать с открытыми глазами перед компом?

Я, не будь дурой, спросила об этом у шефа. Мол, дорогой мой, вся моя задача состоит в том, чтобы тебе ассистировать, но если тебя не будет, то что тогда? И знаете, что он мне в ответ? Иди, говорит, гуляй. Вот так простенько и со вкусом. Не заморачиваясь. И в принципе другой человек на моем месте, кто-нибудь с объемом мозгов поменьше или шкурой потолще, так бы и сделал. Но я-нет. Конечно нет. Потому что я тут же подумала: а что скажет коллектив?

Не то чтобы я боюсь сплетен или еще чего-их бойся или не бойся, они все равно будут, причем их содержание и скорость распространения никак не зависят от того, как я веду себя. Просто у меня таки есть совесть… Они все будут пахать, невзирая на стремительно приближающиеся праздники, а я уйду в загул? Нет. Не годится. Надо будет что-ни-будь придумать.

16 декабря, среда. Второй день без Бена. Полный кайф.

Который, правда, к вечеру был омрачен явлением Селезня. Нет, она, к счастью, не возникла на пороге моего кабинета в тихие минуты отдыха-она просто позвонила мне на трубу и радостным голосом прокричала:

– Привет, Ларина! Как ты там жива-здорова?

– Привет, – осторожно ответила я. – А ты?

– О, я, – с воодушевлением схватилась за тему Селезень, – великолепно! Великолепно! – повторила она и затаилась на том конце провода.

Ага, подумала я, ждет, что я начну задавать вопросы. Я и задала:

– Чего звонишь?

– Что? – ошеломленно спросила Селезень.

Ну, понятное дело, не такого вопроса она ожидала.

– Звонишь, наверное, по делу? – вежливо предположила я.

– Да нет, – протянула Селезень. – Так… Вернулась вот из Австрии…

Опять!..

– …и думаю, может, встретимся?

– А зачем? – неожиданно для самой себя спросила я.

– Чего? – опять обалдела Селезнь.

Не надо было… Но раз вылетело, значит, придется выкручиваться. Или ну его на фиг, выкручиваться?

– Люсек, – решительно сказала я, – зачем ты это все делаешь? Я имею в виду все эти контакты со мной? На черта они тебе? Какая я тебе подруга? Или ты жаждешь покрасоваться? Похвастаться тем, как круто ты устроилась? В общем-то твое законное право. Но так ведь ты уже раз или два похвасталась. Зачем тебе еще? – Я выпалила все это на одном дыхании. Выпалила и умолкла.

Селезень помолчала немного и сказала неожиданно совершенно нормальным голосом:

– Знаешь, Ларина, от тебя я этого не ожидала. Вот если бы твоя Кэтрин это сказала, то ничего удивительного бы не было. Но ты…

– Ты о чем это? – холодно спросила я.

– Да о том, что я звоню тебе просто потому, что хочу пообщаться! – рявкнула Селезнева. – Потому что с тобой раньше можно было по-человечески разговаривать. Остальные, за редким исключением, вечно скалились да издевались, а ты вела себя пусть и индифферентно, но беззлобно.

А теперь, похоже, стала как все. – И Селезнева без единого предупредительного выстрела в воздух бросила трубку.

Вот такие приколы. Почему-то очень неуютно. Человек просто хотел со мной дружить, а я наплевала ей в душу. И еще более неуютно мне оттого, что у меня нет уверенности, что я наплевала ей, потому что это мое личное, непредвзятое мнение. У меня вот есть такое ощущение, что это флер от Кэтиного отношения к Селезню. Господи, что ж я за человек!

17 декабря, четверг. Рефлексирую на разговор с Селезнем. Да, вот такая я. Да, не могу проснуться на следующий день и оставить в прошлом все то, что было в дне минувшем.

Жалко ее? Жалко. И будь это лет десять назад или даже пять, я бы приняла ее в свои объятия, невзирая на то что мне это было бы поперек горла. Дружила бы и мучилась бы, мучилась… У меня много таких друзей, тех, которые через силу…

Поправка-было много. Вот я сейчас об этом задумалась и поняла, что все-таки они потихоньку где-то по дороге потерялись. Потому что отношения у нас были неестественными, вопреки, что называется, матушке-природе. Но натерпеться от этих странных отношений я успела по полной. И наверное, поэтому так взбрыкнула с Селезнем. И вот теперь маюсь.

Еще ведь не поздно все изменить. Можно позвонить Селезню и сказать: мол, Люсек, прости сердечно, день был отвратный, ты просто попала под горячую руку. И Селезень поверит, а если не поверит, то сделает вид, что поверила. Исчерпаем инцидент и… будем дружить, или как там будут называться наши отношения.

Но!

Организм на эти пораженческие мысли вдруг встрепенулся и заявил свое категорическое нет. Хватит, сказал он, не хочу, не желаю, не буду. И прав, прав, что уж тут врать самой себе.

В жизни и так миллион моментов, когда приходится давить в себе все свое. Работа с Беном, чудо Бенито, к примеру. Или жизнь в этом любимом, но безумном мегаполисе. Или присутственные места… о-о-о, лучше бы не вспоминала! Поэтому очень хотелось бы оставить себе хоть крохотный кусочек жизни, где этого можно не делать, в смысле не ломать себе чрезмерно. И пусть это будет дружба. Вот. Родила тезис.

И как-то сразу отпустило…

18 декабря, пятница. А я нашла себе работу!!!

Не в смысле новую. А в смысле что поделать.

Захожу вчера к О.Д., а у них там дым коромыслом. И все чуть не плачут.

– Что такое? – спрашиваю.

– Ужас, – отвечает Марта. – Не можем найти ошибку в расчетах.

О.Д., конечно, на вид спокойна, но только на вид.

– Надо отправлять, – добавляет О.Д., – а мы не видим. Глаз замылился.

– Давайте я, – предлагаю. – Все равно почти без дела сижу…

Смотрят с удивлением.

– А давай, – соглашается О.Д. И объясняет, в чем там суть.

Я беру таблицы и ухожу к себе. И нахожу ошибку в два счета.

– Не может быть! – восклицает Марта.

Проверяют и чуть ли не обнимаются от радости. И пытаются обнять меня.

– Может, еще что-нибудь надо? – спрашиваю я.

– Надо, – отвечает О.Д.

И они конкретно заваливают меня расчетами. И я теперь пашу как проклятая. И страшно счастлива. Потому что соскучилась по настоящей работе.

А шеф, между прочим, всю эту неделю неустанно рулит нами из-за бугра. Это мне в бухгалтерии сказали. То, что он мне не написал ни слова, еще не означает, что он оставил свои попытки руководить нашим офисом. Озадачил всех, начиная от О.Д. и заканчивая кадрами. Народ, правда, всерьез Бенитины наезды не воспринимает, с ушей стряхивает и продолжает жить и работать дальше. Бен это понимает и бесится от собственного бессилия. Приедет-наверняка устроит истерику.

А пока истерики устраивает его девица. Да! Да! Да! Она приходила. Сегодня, к концу дня. Забирала какой-то пакет в его кабинете. Мила быстро мне черкнула эсэмэску, чтобы я пришла и насладилась зрелищем.

И я насладилась. Метр восемьдесят, борцовский разворот плеч, и лицо как и купчихи Кустодиева. И выражение на нем такое же. Бену от семейных новогодних посиделок не отвертеться-зуб даю. Просто скрутят и усадят за стол. И коленкой придавят, чтоб не дергался. Интересно, где он ее раздобыл? Он ведь вроде высоких не жалует. Надо бы спросить у него, когда вернется.

19 декабря, суббота. Сегодня решила сделать предпраздничный подсчет финансов. Чтобы знать, каковы мои перспективы.

И перспективы оказались очень даже. Теперь мечтаю о том, чтобы смотаться в Испанию: погреться, покупаться и попрактиковаться в языке.

Итак, тугриков оказалось на удивление много. Конечно, ЗП у меня ломовая (учитывая тем более объем работы). Но денег скопилось много не только поэтому. Просто я почти ничего не трачу, кроме как на самое необходимое. Оказалось, что годы получения небольшой ЗП плохо повлияли на мой характер, а именно на те его органы, которые ответственны за трату денег. Они сжались, скукожились и затаились. И теперь их никак не растормошить. А еще я бухгалтер, и поэтому в голове все время трудится маленький, но упорный калькулятор. Считает, зараза, все, даже кусочки колбасы, которые я отрезаю. И скоро я стану закоренелой скрягой, все меня разлюбят, потом забудут, и окончу я свои дни…

Та-а-а-ак!!! Пора принимать меры. Завтра-сеанс шопинг-терапии. Пойду по магазинам и куплю себе на две… нет, на пять тысяч какой-нибудь ерунды, которую ни один разумный человек не купит. И главное-потом ни секунды не сожалеть об этом.

21 декабря, понедельник. Эксперимент с шопинг-терапией с грохотом провалился. То есть я цапнула кое-что, но на пять тысяч этого «кое-чего» не набралось, так, по мелочи получилось.

Но! Не потому, что не смогла перебороть собственную скупость. А потому, что в магазинах творится черт-те что! Вообще, это шок. Причем пролонгированного действия. Кругом кошмарное барахло. И народ его всерьез покупает. А я не смогла. Наверное, у меня завышенные требования к действительности. Короче, я конкретно отстала от жизни. Давно не была в магазинах.

Мысли сразу же приняли другое направление. А почему, собственно, я там не была? Потому что мне там ничего было не надо. И что тогда получается? Что у меня все есть? Озадачилась. Причем настолько, что сегодня провела полную ревизию своих шмоточных укрытий. Не поверите! У меня и вправду все есть. Зимние ботинки? Есть. Осенние? Есть. Мокасины? Есть. Джинсы? Навалом. Ну и так далее.

– Ну и что? – сказала на это Кэт. – Можно подумать, ты одна такая-полностью упакованная. Это совсем не повод не покупать нового. Должен быть оборот шмоток в природе, то есть в гардеробе.

– Кому должен? – поинтересовалась я.

– Так, все, – приказала Кэт, – глуши мотор. И иди купи себе что-нибудь просто для прикола.

22 декабря, вторник. Олег подутомил.

– На вас, девушка, не угодишь! – фыркнула Юлька-сводница.

Правда, она теперь на всех фырчит, в преддверии-то своих языковых эмиграционных тестов.

– Заведи собаку, – сказал Тим.

– Это ты к чему? – удивилась я.

– К тому, что Олега ты завела, чтобы не скучать одной. Заведи щенка, и скучать не придется как минимум первые два года. Это если собака окажется спокойная. А если активная-то будешь занята всю оставшуюся жизнь.

– Всю оставшуюся собакину жизнь, – уточнила я.

– В общем, да, – согласился Тим.

– Не пойдет, – отрезала я.

– Не хочешь хоронить ее? – сказал Тим.

Вот за что я его уважаю-ничего не надо объяснять.

А Олегу надо. Причем не просто объяснять, а разжевывать. И это напрягает.

23 декабря, среда. Работаю в поте лица своего.

А кстати, почему надо обязательно добавлять «своего»? Разве можно работать в поте лица чужого? Вопрос…

Итак. Работаю. В поте лица. И радуюсь, как давно уже не радовалась. Даже нежные чувства испытываю к профессии, по поводу которой в последнее время все больше плевалась ядом. Вот что получается, когда отвлекаешься на что-нибудь абсолютно другое. Воистину все познается в сравнении!

Но, что характерно, больше о работе написать нечего. Потому что там не происходит никаких приколов. Ни больших, ни маленьких. Все ровненько, спокойненько, продуктивненько. А все оттого, что нет моего драгоценного Бенито.

Может, скучаю по нему?

Он там точно по нас скучает. Сегодня пишет: «Дома все какие-то вялые. Я бы уже вернулся в Питер». Так и написал: «Питер». Скоро совсем обрусеет. Если, конечно, прежде не отвалит в Лондон.

Тим помирился со своей финкой. Или она с ним? Не поняла. Может, просто потому, что Рождество на носу? Перед Рождеством и Новым годом хочется жить со всеми в мире. Потому что не хочется остаться одному в эти праздники. Вот все и скучиваются в большие или малые сообщества. Иногда процесс этот напоминает истерику.

А я ни разу не встречала Новый год одна. Надо бы как-нибудь попробовать, каково это. То есть технически я могу себе это представить. Настрогаешь себе салатов, откупоришь шампанское и разляжешься перед теликом в обычном домашнем наряде, без грамма косметики на лице и с кошмаром на голове. Потом объешься, напьешься и насмотришься всякой ерунды. Это-то все понятно.

А вот насчет настроения… Непонятно. Будет грустно? Или весело?

25 декабря, пятница. Народ носится радостно-возбужденный, но не потому, что пятница, а потому, что годовая премия грядет. Никто еще не знает, сколько это будет в попугаях, но сам факт того, что что-то будет, здорово взбодрил всех. Премия у них плавающая, зависит от финансовых результатов компании в целом, поэтому никто суммы не знает до тех пор, пока не получит на руки. Но обычно это в районе оклада. Это О.Д. мне рассказала.

Я наблюдаю за происходящим со смешанными чувствами. С одной стороны, ясно, что мне ничего не светит, потому что работаю здесь неполный год. С другой стороны, как-то смутно на душе…

Речь не о деньгах. А о том, что я опять где-то вне общих радостей. На обочине жизни. На железнодорожной станции, мимо которой без остановки проносится скорый.

26 декабря, суббота. А сегодня премия вылетела из головы. Потому что явилась Кэт и вытеснила все мысли одним простеньким вопросом:

– Так что все-таки будем делать на Новый год?

Как я ни пыталась делать вид, что такой проблемы не существует, ничего не вышло. Потому что есть друзья, которые всегда вернут тебя на землю. Еще я поняла, что у нее тоже ни одной идеи на этот счет. Как и у остальных.

Помолчала и выдавила:

– Вот думаю, не встретить ли мне Новый год в одиночестве.

– Чего? – уставилась на меня Кэт. – Зачем это тебе?

– Не «зачем», – сказала я, – а «почему». Если нет никаких свежих идей, то зачем насиловать организм и тащить его туда, где он уже сто раз был или куда ему на фиг не надо?

– Ты не можешь знать, надо ему или не надо, если не попробуешь, – заметила Кэт.

Ага, значит, у нее есть что-то на уме.

– Колись, – велела я.

– Поехали в Новгород, – предложила Кэт. – У меня там друзья. У них тьма денег и огромный дом, в котором, как они утверждают, полно места и для меня, и для пары моих подружек.

– Подружек? – переспросила я. – А Тим?

– Он со своей финкой, – фыркнула Кэт. – Не удивлюсь, если они все-таки поженятся. Ты думай побыстрее. Ее зовут в гости в особняк праздновать праздник, с елками и фейерверками, а она думает. О чем тут думать?

И тут я разозлилась.

– Да о том, – в сердцах сказала я, – что в этом самом роскошном особняке в Новгороде будет все как обычно. Пьянка, обжираловка и телик на всю ночь с нашей попсой по всем каналам. И чего, спрашивается, туда ехать?!

Кэт надулась и ушла, хлопнув дверью. Не прошло и трех часов, как позвонила Юлька, спрашивала, какие у меня мысли.

– Никаких, – призналась я. – Буду отдыхать. Спать, читать, медитировать.

– Ты уже не про Новый год, – сказала Юлька, – а про каникулы, верно? А…

– Дома, – не дала закончить ей я. – Одна. В обнимку с шампанским и каким-нибудь кинцом. Все. Я решила. Прения окончены. А ты?

– Поеду с Кэт в Новгород. Хочу прокатиться куда-нибудь. Закисла.

– Валяйте, – напутствовала я. – Кэт пусть не пыхтит от злости.

– Сама ей об этом скажи. У тебя еще есть время. А спать, читать и медитировать-это хорошее дело. Только это искусство, которым владеет не каждый.

Юлька в своем репертуаре-прямо никогда не выскажется. «Не каждый»-это я. Я и вправду не умею отдыхать.

Полистала книгу про йогу. Надо бы как-то научиться расслабляться. «Смерть ума» и все такое. Вот только ум мой ужасно не хочет умирать. Цепляется за жизнь изо всех сил. А в результате никогда не дремлет и вечно думает какие-то мысли, зачастую бесполезные и даже вредные для здоровья. Н-да, дела…