Текст книги "Дневник офисного муравья"

28 декабря, понедельник. Не поверите, приехал Бен.

– А я думала, вы там Новый год встречать будете, – приветствовала его я.

– Почему это? – хмуро уставился на меня шеф.

– Ну, чтоб избежать встречи с гостями, – сказала я.

– Наоборот, – буркнул Бен, – надо тут быть. А то они неизвестно что натворят в мое отсутствие.

Господи, что они могут натворить? Разобрать стены на кирпичи?

– Утащат что-нибудь, – пояснил Бен, поняв, что я не доезжаю.

Интересно, подумала я, как получаются такие идиоты? Уверена, что родился он абсолютно нормальным ребенком. И что с этим нормальным ребенком случилось дальше? Загадка.

А шеф продолжал зудеть.

– А у нас лето, – промолвил он. – Жара.

И помрачнел еще больше. Главное, непонятно, чем именно недоволен: то ли нашими морозами, то ли своей жарой. А может, и тем и другим. С него станется.

Но настроения моего не испортил. Потому что незадолго до его, как обычно, позднего явления в офисе меня поймала О.Д. и сообщила, что мне тоже будет премия. Небольшая, потому что я тут недавно, но тем не менее-праздник! И не потому, что деньги мне душу греют, а потому, что теперь я как все. А не за бортом.

29 декабря, вторник. Сегодня в два тридцать зашла к Бену подписать кое-какие бумаженции. А они обедают. Ну, ясное дело, он же является к одиннадцати, значит, в час ему обедать еще рановато, а в два тридцать-в самый раз.

Сидит, хлебает супчик. Нет, не из дома. Хотя его дебелая тетка могла бы и готовить харчи. А может, он их игнорирует, теткинские русские харчи? О, черт, забыла-она ж не умеет! Хотя список курсов я ему составила.

Поэтому Бен хлебает супчик типа «Доширак». То есть ест лапшичку, а остро пахнущую водичку оставляет нетронутой. Отодвигает в сторону корытце, подписывает мои бумаженции, недовольно морща лоб: мол, отвлекают тут всякие. Ну, короче, шеф в своем репертуаре.

Я бормочу «спасибо», сгребаю бумажки и направляюсь к двери. Выхожу в приемную и поворачиваюсь, чтобы закрыть за собой дверь. И что я вижу?

Бен берет корытце с остатками супчика, подходит к окну, распахивает его и выплескивает супчик на улицу. Затворяет окно, возвращается на место и швыряет пустое корытце в мусорное ведро под столом.

Я тихонько притворяю дверь и долго стою в пустой приемной в полном ошизении.

Нет, ну а вы как думали? Под нами, на минуточку, три этажа офисных помещений. А что, если кто-то в этот момент стоит у открытого окна и дышит свежим воздухом? А ему прямо в лицо-Бенитина водица, сдобренная перцем и соевым соусом?

Да даже если никто не стоит (потому что холодно). Даже если все окна закупорены намертво. Лицезрение супчика, приклеенного к замерзшему стеклу, тоже мало кого порадует.

Я поняла, какое у меня будет новогоднее желание-хочу, чтобы Бен отвалил-таки в Лондон. И пусть ему там будет хорошо. Мне не жалко. Лишь бы без меня.

30 декабря, среда. А корпоратив вчера был очень симпатичный. Нет, не потому, что дорогой Бенито не удостоил его своим посещением, хотя это придавало празднеству дополнительную привлекательность. Просто все было организовано мило, уютно и без особого грохота. Все-таки рыба гниет с головы. И в обратном смысле ведет себя точно так же. Это я о том, что какой руководитель, такое и все. То, что с гендиром нам повезло, – это удача. Он конечно же тоже был. Конечно же не танцевал, что мудро. Потому что стоит гендиру пригласить кого-нибудь на вальс, и тут же поползут слухи. Так что он просто сидел, выпивал, закусывал, разговаривал и наблюдал за публикой. А! Еще говорил комплименты. Мне, во всяком случае, отпустил один, когда я мимо проходила.

– Красный вам к лицу, – сказал он. – Хотя синий идет больше.

Конечно, синий мне идет больше-потому что под цвет глаз. Но синего нарядного в моем шкапчике нет. А вот красное нашлось. Комплимент, конечно, из разряда неуклюжих, но все равно приятно.

А шла я, между прочим, к Эдику. Всыпать ему по первое число за его вечное нытье. Это же он все время гундит, что его никто не любит и все такое, верно? Так вот, это не так. Эдик был самым популярным челом на нашем корпоративе. Тетки и девицы так и вились вокруг него.

– А ну-ка отойдем. Хочу с тобой общнуться.

– Чего? – вытаращился на меня Эдик.

Мы отошли в сторонку, и я ему говорю:

– И что тебя не устраивает в этой жизни? Почему ты все плачешься по поводу отсутствия женского внимания, а на самом деле…

– А-а, эти, – пренебрежительно протянул Эдик. – Эти не в счет. Они все знают, кто у меня папа и мама, – он поморщился, – потому и лезут. Вот если бы найти кого-нибудь, кто б не знал…

Бедолага. Надо его все-таки с кем-нибудь познакомить. С кем-нибудь, кто полюбит его за его собственную прекрасную ранимую компьютерную душу, а не за родительские бабки.

31 декабря, четверг, Новый год. И все-таки мне непонятно-почему именно сегодня??? То есть почему решили, что новые года всегда начинаются посреди зимы? Или им раньше просто зимой было нечем заняться, вот и придумали праздновать?

Не буду писать планы на новый год. Это пошло. Не потому, что все пишут или как минимум думают об этом, а потому, что они никогда не выполняются.

Все. Пошла гулять. До встречи в новом году.

В чем только будет разница между старым и новым-не улавливаю. Просто наступит пятница. И все.

2010

1 января, пятница. Итак, наступила обещанная пятница. А вместе с нею и свеженький новый год. Который я встретила, между прочим, ужасно весело!

Позвонили все. Ну, то есть очень много народу. Не только с бескрайних просторов нашей родины, но и из очень дальнего зарубежья.

А теперь-ура! Каникулы! Прямо как в школе. План таков (на каникулы я все-таки составила план, иначе пройдут бездарно и потом будет мучительно больно за бесцельно прожитые часы и минуты): испанский-йога-гулять-спать. Последний пункт-самый важный. Вот прямо сейчас к нему и приступлю. Надо же с чего-то начинать. Не с испанского же…

3 января, какой-то день недели. На самом деле непонятно, какой сегодня день недели. И какой был вчера. Время движется в соответствии с программой телевещания. И так будет до 10–го. Крас-с-с-сота! Настроение прекрасное. Даже странно. Тем более что у других оно диаметрально противоположное.

Это я о том, что вернулись Кэт с Юлькой из Новгорода. Вдрызг разругавшиеся. Причем из-за какой-то полной ерунды. А ведь я говорила, что Новгород-это та еще затея.

А еще я подумала, что скоро, совсем уже скоро мы станем склочными, сварливыми старухами. Будем постоянно грызться друг с другом (не верю я, что Юлька отвалит в Лондон), обижаться друг на друга и жаловаться друг на друга третьему сотоварищу. Представила это себе, и как-то стало безрадостно…

5 января, вторник. Тим дал окончательный отбой своей финке.

– Не могу, – стонал он сегодня, когда мы пили глинтвейн в кофейне. – Душит.

– Бросай, – велела я.

Он и бросил. И позвонил час назад-отчитался о проделанной работе.

– Ты что, серьезно? – спросила я.

– Ты ж сказала, – забурчал он.

– Ой, вот только не надо переводить стрелки, – сказала я. – Мало ли что я сказала. Это мое отдельное частное мнение. А жизнь-твоя. Ты сам не хотел. Просто не хотел сам себе признаваться, поэтому ждал, когда кто-нибудь тебе скажет: мол, бросай ее к чертовой матери…

– Ладно, ладно, – перебил меня Тим. – Виновен, признаю. Но все равно тебе спасибо.

6 января, среда. Это заразно. Я о бросании. Тим бросил финку. Я-Олега. И как-то сразу стало легче!!!

Я, конечно, обставила все очень вежливо. Но… думаю, он все равно расстроился. Не потому, что втрескался в меня-уверена, что нет, симптомы не те. Просто когда тебя выбрасывают за борт, это всегда неприятно. Даже если тот, кто тебя выбрасывает, тебе на фиг не нужен.

Короче, наша компания облегчилась на целых два обязательства, и по сему поводу у нас сегодня намечается пьянка и потанцульки.

А мама сказала на все это (случайно позвонила мне, и я ей все растрепала):

– Тоже мне нашли повод. Другие по таким поводам рыдают в подушку, а вы веселитесь. Вы просто ненормальные.

– А кто нас воспитал? – резонно вопросила я.

Хорошо, что мама у меня не без юмора, иначе обиделась бы.

9 января, суббота. Полное, абсолютное, кристально чистое, идеальное, ничем не замутненное безделье. Все фильмы пересмотрены, все книги перечитаны, все друзья перевстречены. Нет, конечно, можно напрячься и добыть себе нового материала для размышления и развлечения, но почему-то все чаще возникает вопрос: а надо ли?

Короче, безделье оказалось заразительным, и я им заразилась. Надеюсь, что не насмерть…

11 января, понедельник. Не насмерть, потому что иначе бы я не вышла сегодня на работу. А я вышла. И прямо скажем, удивилась.

Кто эти люди??? И кто я среди них? А еще на столе лежат бумажки с какими-то пометками, явно сделанными моей рукой, но о чем эти бумаги и пометки на них-тайна, покрытая мраком. Я пожаловалась О.Д., а она лишь вздохнула:

– Везет. А я так и не смогла избавиться от мыслей о работе, хоть и уезжала в деревню. Все отчеты и отчеты в голове.

Шеф мой сегодня не явился.

– Заболел, – посипел он мне в трубку.

– Сильно? – заботливо поинтересовалась я.

– Конечно, сильно, – брюзгливо забормотал шеф. – С вашими-то морозами. Когда вот они кончатся?

– Говорят, на этой неделе, – тоном не-плачь-маленький сказала я.

Пошла к генеральному, сказала, что Бена не будет.

– Понятно, – кивнул генеральный.

Я помялась на пороге.

– Что? – Генеральный понимающе улыбнулся. – Не знаете, куда себя заткнуть?

– Ну, вроде того, – ответила я. – Думаю, может, бухгалтерам помочь с отчетами…

– Думаю, они не откажутся, – сказал генеральный. – Или с Эдуардом пообщайтесь. Он там должен был внести изменения в программу.

– Серьезно? – удивилась я. – В праздники работал?

– Компьютерщики, – проговорил генеральный. – Народ не от мира сего.

А Эдуарду, между прочим, я придумала будущее. И это будущее зовут Марина. И живет оно этажом выше меня. Так что будем знакомить. Пойду ловить Эдуарда, чтоб сообщить ему эту сногсшибенную новость.

12 января, вторник. А сегодня сногсшибенная новость у меня.

Мне пришло приглашение из Лондона на семинар в головном офисе!!!

– Непонятно, – с завистью протянула Леля из кадров, – почему тебе?

– Не знаю, – весело ответила я.

– Может, что-нибудь перепутали? – с надеждой сказала она.

– Может, – не стала спорить я. – Проверь для гарантии.

– И проверю, – с вызовом сказала Леля.

А что? Ее понять можно. Она тут уже шестой год пашет и все на одном месте как приклеенная. А я без году неделю и уже… Но пусть лучше проверит. А то вдруг действительно ошибка. Но Леля права-непонятно: почему я?!

13 января, среда. Сообщила новость друзьям.

– Лондон, – стонала Юлька вчера мне по телефону, – везучка ты, Ларина.

– Ты тоже скоро туда поедешь, – заметила я. – Причем навсегда. Так что молчала бы.

– Все равно, – продолжала стонать Юлька. – Хочу в Лондон. Прямо сейчас. – Помолчала и добавила:-И лучше, как ты. Не бороться там за место под солнцем, а просто потусоваться за корпоративный счет.

А Леля все проверила, и я таки точно еду. То есть надо бежать оформлять визу.

Позвонила Бену, который все еще дома, а он мне:

– Непонятно. Почему ты?

Если мне еще это кто-нибудь скажет, я полезу в бутылку.

14 января, четверг. Опять вопросы.

– Непонятно. Почему ты?

Я нахмурилась и сжала кулаки. А О.Д. продолжала:

Я не в том смысле, что ты этого не заслуживаешь. Наоборот. Просто у нас на этот счет руководство скуповато. Не генеральный, нет, а там, в штаб-квартире. На учебу да семинары приглашают редко, по пальцам могу пересчитать. Может, это шеф твой попросил? А может, его родственник, – задумчиво проговорила О.Д.-Ну, тот, что наверху.

– А в чем логика? – спросила я.

– А когда там была логика? – в свою очередь спросила О.Д., и мы рассмеялись.

А бежать оформлять визу не надо. Надо сначала сдать анкету онлайн. И анкету эту надо видеть.

16 января, суббота. Все говорят, что визу мне так быстро не получить… Кэт утверждает, что просто завидуют и поэтому несут что ни попадя.

Купила карту Лондона-изучаю. По-моему, слишком много мелких и кривых улочек. Не знаю, как это будет выглядеть на местности, но почему-то тревожно. Юлька успокаивает: мол, язык до Киева доведет. До Киева, может, и доведет, а вот до нужного угла в Лондоне-не уверена. Ведь спрашивать придется у коренных британцев, а их, по слухам, фиг поймешь.

А вчера, между прочим, появился Бен. Не надолго. Так только, нос показал, опухший, и опять свалил-добаливать.

17 января, воскресенье. Каждый день кто-нибудь звонит и советует мне, что посмотреть в Лондоне. Причем это люди, которые там никогда не были.

Где они, хотелось бы знать, все это берут? Нет, я понимаю, что в Интернете, я не об этом. Я имею в виду, что когда они все это ищут и зачем? Неужели специально для меня? Или просто сидят и мечтают в одиночестве, порыскивая по безбрежным просторам Всемирной паутины?

Вот она, наша жизнь. Сплошное расстройство. Мне вроде грех жаловаться, потому как я надеюсь все-таки получить визу и увидеть Лондон… Но уже боюсь, что увижу, полюблю, расстроюсь и буду потом валяться тихонько в уголке и плакать горькими слезами о том, что нет в этом мире совершенства.

– Ой, ради бога, – заявила мне на это Кэт. – Его нет, потому что никто не знает, как оно выглядит.

– Это ты что только что сказала? – озадачилась я.

– Да я сама не очень поняла, – ответила Кэт, и мы стали смеяться.

Похоже, мозги еще не вернулись в прежнее, допраздничное работоспособное состояние.

18 января, понедельник. А сегодня наконец-то явился шеф и рассказал о том, как у него прошли праздники.

– Это просто кошмар, – забубнил он, не успев устроиться в своем кресле.

– Достали? – вежливо осведомилась я, имея в виду родственников его девицы.

– Закормили, – сказал он со вздохом. – У вас все время так едят на Новый год?

– Всегда. А чем еще заниматься? Но я держу себя в руках.

– У меня вот не вышло, – пожаловался он.

– Так я ж тут местная, – сказала я. – У меня уже иммунитет.

Родственники моих надежд не оправдали. Я надеялась, что устроят пьяный дебош или еще какую-нибудь катавасию в нашем, исконно русском стиле, но вишь, как вышло… Глядишь, еще и притерпится к своей девице и возьмет с собой в Лондон, и будут они жить счастливо, и проживут всю жизнь, и умрут в один день. Пути Господни неисповедимы, или как там говорят?..

21 января, четверг. Сдала на визу!!!

Быстро все сжали кулаки, чтоб все у меня получилось.

Теперь надо составить список того, чего у меня не хватает для поездки.

И все равно… Странно все это. Я имею в виду, приглашение. А папа мой сказал, что странная как раз я. Сначала жалуюсь, что меня вечно недооценивают, а потом, когда меня наконец-то оценили, я начинаю искать в этом какой-то тайный смысл.

23 января, суббота. Мне нашли работу. Не работа-мечта. Без шуток. Это Тим в зубах приволок. Швейцарская компания, производство, где-то на выселках, но офис в центре. Нужен спец по управленческому учету. То есть никаких деклараций, никакой налоговой. ЗП очень даже. Ну и там довески в виде мед страха и прочего.

– О-о-о… – застонала я. – А как же Лондо-о-о-о-о-он???

– Когда ты едешь? – деловито осведомился Тим.

– Если дадут визу, то четырнадцатого февраля.

– Съезди и увольняйся. Твой Бен не стоит переживаний.

– Так я не о Бене… – пробормотала я.

– А о ком? – удивился Тим.

А действительно, о ком?

– Обо всех остальных, – сказала я. – Хорошие люди.

Разговор опять пошел о том, что на каждом месте работы я начинаю относиться ко всем, как будто они мне родные и я несу какую-то ответственность за них. А на самом деле они просто коллеги. Уйду, и через пару дней обо мне никто уже не вспомнит. Разве только Эдик…

– Все равно, – сказала я, – меня ведь еще никто у этих швейцарцев не видел. А что, если я им не понравлюсь?

– Сходи к ним. Я договорился. В понедельник или вторник. Они еще не обращались в кадровые агентства, ищут пока по знакомым. Хороший шанс.

– Шанс на что? – проговорила я задумчиво.

– На то, чтобы изменить свою жизнь.

– Разве это значит «изменить жизнь»? Это же просто поменять работу.

– О-о-о, – рассмеялся Тим, – слышу речи не мальчика, но мужа. Наконец-то ты, Ларина, повзрослела и избавилась от своих детских заблуждений.

– Тогда зачем предлагаешь мне это? – пробурчала я. – Иди уже тогда лесом.

Он и пошел. А я осталась сидеть в своих четырех стенах и размышлять дальше о жизни, точнее, о том, как ее тяжело жить. Иногда просто невыносимо. Это когда прежние заблуждения спадают с тебя, как омертвевшие кожные клетки, а новыми ты еще не обзавелся. Переломный момент, чтоб его…

25 января, понедельник. На работе скандал. Даже, я бы сказала, скандалище. Одна девица из логистики обвинила моего драгоценного шефа в sexual harassment, то есть в сексуальных домогательствах. А? Как вам такой кульбит? Мне лично-понравился. Теперь Бен бегает как ошпаренный, а вокруг закручивается неслабый сюжетец.

То есть кто что говорит. Кто откровенно злорадствует, предвкушая, как сейчас Бена под зад ногой (в чем у меня лично большие сомнения). Кто ему сочувствует (ну, это, ясен перец, мужская половина человечества). Кто крутит пальцем у виска-в адрес Бена: мол, все не без греха, но надо было поаккуратнее. Кто крутит пальцем у виска в адрес девицы. К примеру, Марта.

– Тоже мне, – фыркала она сегодня, – борец за права человека! В нашем царстве-государстве она ничего не добьется, потому что нет у нас еще такого закона. А девушка, видно, начиталась буржуазной прессы и решила попробовать.

– Интересно, чего она хочет? – задумчиво проговорила я.

– Знамо чего, – откликнулась Марта, – денег. За моральный ущерб.

– А что она ему инкриминирует?

– Грязные предложения и распускание рук.

– Нет! – воскликнула я. – Бен очень осторожный. Ему же Лондон светит, он не будет рисковать. Тем более что у него есть подружка.

– Может, и так, – сказала Марта, – ведь все, что она говорит, недоказуемо.

– Тогда что будет?

– Спроси у юристов. Или у генерального-ему же придется разводить их по углам.

Конечно, я не пошла ни у кого спрашивать. Потому что никто мне ничего не расскажет. Особенно генеральный. Который, кстати, на вид совсем не озабочен происходящим. Проходил мимо меня сегодня в коридоре и вдруг ни с того ни с сего сказал:

– Я бы на вашем месте в Лондоне сходил в музей Сальвадора Дали. Очень любопытное местечко. Рекомендую.

– Спасибо, – церемонно проговорила я. – Будет у меня в списке одиннадцатым музеем.

– Плотный график, – рассмеялся генеральный. – Уважаю.

И удалился. Похоже, на Бена ему конкретно наплевать.

26 января, вторник. А мне не наплевать, в смысле любопытно, что там да как. И посему я решила общнуться с девицей. Ну, с той, чья честь оказалась поругана. Зовут ее Лepa. Пухляшка с челкой. Сначала шуганулась меня. Думала, меня Бен послал. Я покрутила пальцем у виска, тогда она спросила:

– А зачем вам?

– Можно на «ты», – великодушно предложила я.

– Хорошо, – покладисто сказала девица.

Она вообще вся показалась мне покладистой.

Ну, то есть не воительницей. Тогда тем более непонятно… Может, действительно речь о деньгах? Я ее так прямо и спросила.

– Да ну! – возмутилась девица. – Нужны мне его деньги! Только руки марать.

Суровая постановка вопроса.

– Тогда во имя чего? – поинтересовалась я.

– Просто хотела привлечь внимание к нему. – ответила она. – К тому, что он такой придурок, – Подумала и добавила:-И козел. Почему он тут работает?

Я растолковала ей почему. Мол, у него есть рука в топ-менеджменте. Поэтому все наши потуги бесполезны. Она расстроилась. Но все равно сказала, что будет держаться до конца.

– Придется уволиться, – предупредила ее я. – Не то что тебя выдавят, просто самой потом будет неприятно тут торчать.

– А я и так хотела, – сказала она. – Так что не проблема.

Послезавтра у них встреча с руководством. Будут договариваться. Уж не стала ее спрашивать, о чем, собственно, тут договариваться, если деньги ее не интересуют.

27 января, среда. Рассказала все Кэт.

– Странная девушка, – заявила Кэт. – Но все равно молодец. Вдруг что да сдвинется. Вдруг Бена побыстрее оттранспортируют в Лондон.

Неплохо бы…

На этом тема была закрыта, потому что на самом деле Кэт горела желанием поделиться о своих горестях. Главная из которых заключалась в том, что:

– Начинаю привыкать к нему! – трагически изрекла Кэт и закатила глаза.

Это она о своем ухажере. Он прилип к ней как банный лист. Наверное, это любовь. Безответная, поскольку Кэт питает к нему не более чем любопытство. Он это вроде бы видит, но не отстает.

– Он берет тебя измором, – сказала я. – Рано или поздно он поймает момент, сделает тебе предложение, ты согласишься, выйдешь за него замуж, родишь ему детей…

– И стану как все, – мрачно закончила за меня Кэт.

Для Кэт быть «как все»-это то, что не должно случиться в жизни никогда.

Может быть, именно поэтому она до сих пор одна? Я в том смысле, что замужество-до сих пор стандартный, чаще всего встречающийся сценарий-во всяком случае, в нашей многострадальной стране. И поэтому пойти на него для нее означает опошлиться… То есть дело не в том, что она принципиальный противник или принципиальный сторонник чего-нибудь, а в том, что она просто хочет отличаться от основной массы. Хотя бы вот таким замысловатым способом.

29 января, пятница. Вчера состоялась беседа за закрытыми дверями. Та, где решалась судьба сексуально невоздержанного Бена. Который, кстати, все эти дни сидел у себя тише воды и ниже всего, чего только можно, даже меня не трогал. Немножко терроризировал Милу, но, как она сказала, «самую чуточку, даже скучно».

А встреча хоть и была за закрытыми дверями, но информация все-таки к нам просочилась. Не спрашивайте как.

Присутствовали генеральный, мой шеф, юрист и опороченная девушка Лepa. Заявившая, что ей достаточно будет, если Бен прилюдно признает свои ошибки и извинится перед ней. Прилюдно не означает сбора всех членов коллектива-можно только перед лицом присутствующих здесь и т. д. и т. п. Казалось бы, простенькая просьба. И главное-какое облегчение для всех. Но как оказалось, эту простенькую просьбу наш Бенито наотрез отказывался выполнить.

– Это все вранье! – кричал он. – Поклеп! Подстава!

Так, во всяком случае, дошло до нас. Не знаю уж, какие английские слова он при этом использовал. Кстати, было бы любопытно. С лингвистической точки зрения.

В общем, юрист с генеральным на него надавили, и он сдался. Признал и извинился. Девица заявила, что она удовлетворена, хотя и лишь отчасти, поскольку присутствие в коллективе такого типа, как Бен, – это постоянная угроза. Юрист с генеральным с этим спорить не стали. Принесли ей извинения от лица компании, и все разошлись. А Бен рвал и метал. В кулуарах. То есть у себя в кабинете. Мила все это выслушала с постным лицом, потом пришла ко мне и в красках все описала. Мы поржали.

Но вообще-то противно. Вот такие уроды двигаются по жизни без всяких препятствий, а ты вынужден пробивать себе дорогу через тернии. Несправедливо-о-о-о…

Правда, эта последняя история как-то немного его пришибла. Сидел сегодня тихий, вялый, грустный. Потом, правда, выяснилось, что были еще причины для слез.

Ситуацию прояснила вездесущая Мила.

– Панаборд, – авторитетно заявила она. – Это такая интерактивная демонстрационная японская доска. Он ее выписал откуда-то, она едет уже второй месяц…

– На кой она ему? – перебила ее я.

– А я знаю? – пожала плечами Мила. – Будет, наверное, совещания подле нее собирать.

Вполне может быть. Совещания он уважает. Особенно когда он там главный докладчик и распорядитель.

В общем, год у шефа начался неважно. Н-да, я его понимаю.

А как у меня начался год? Вроде Лондон-это хорошо. Но вот про визу пока ничего не слышно-это плохо…

31 января, воскресенье. А сегодня вот проснулась и… решила позвонить Селезневой. Сейчас объясню почему. Потому что никто из моих знакомых в Лондоне не был и, значит, никаких неформальных советов дать не может. А Люська была. Конечно, мы вроде как с ней поругались. Но… вдруг нет?

Другой бы на моем месте сидел спокойно. Ну, поругались и поругались. А я не могу. Я не люблю быть в контрах с кем-нибудь. Хотя бы даже с Селезневой. А тут такой хороший повод помириться… или как там это назвать?

А Селезнева даже обрадовалась. Правда, о Лондоне рассказала очень мало, почти то же самое, что я уже и без нее узнала из Интернета.

– Мне ж там все время некогда, – оправдывалась Селезень. Я ж там все время в офисе, ни минуты продыху.

– Послушай, – не выдержала я, – я все понимаю, деньги, карьера, но все-таки ради чего это все у тебя? Ведь для жизни не так уж много надо, а ты полезла туда, куда многие никогда не добираются. И вся жизнь подчинена этому. Зачем? Ради какого удовольствия?

Она не обиделась. Даже вроде обрадовалась вопросу. Или уже давно ни с кем по-человечески не разговаривала?

– Сначала думала, что в этом и будет удовольствие, – сказала Селезнева. – Потом поняла, что ни фига подобного. Расстроилась. Хотела даже бросить. Но, честно сказать, пожалела потраченных усилий. И еще одна тетка здешняя отговорила. Посоветовала не торопиться, зажать волю в кулак и поработать немного, а потом уж…

– Что потом?

– Понять, что на самом деле хочешь.

– Поняла? Или еще нет?

– Ужасно хочу чего-нибудь своего, – призналась Селезнева.

Свое… Волшебное слово. Так и видишь свою землю, свой дом, свое дело, свою жизнь… В которой не надо вечно а) пахать на дядю, причем не имеющего с тобой никаких родственных связей; б) делать то, что поперек горла; в) все время жить будущим, потому что в настоящем у тебя лишь борьба за существование.

Но почему-то мне все время кажется, что на все это нужны кошмарные деньги, которые мне конечно же никогда не заработать, работая на дядю, делая то, что поперек горла, и постоянно живя будущим. Замкнутый круг, чтоб его…

1 февраля, понедельник. Тим меня обсмеял.

– Теоретик ты наш, – сказал он сквозь смех.

– Что такое? – обиделась я. – Что не так?

– Ничего. Просто теоретики так обычно и остаются на том же месте, на котором всю жизнь просидели. Помнишь такую поговорку: дорогу осилит идущий?

4 февраля, четверг. Посплетничала с Кэт, та удивлялась:

– Почему это чужая жизнь всегда кажется интереснее своей собственной?

– Встречный вопрос, – сказала я. – Почему это с нами никогда не происходит ничего по-настоящему захватывающего?

– Как например?

– Как, например, с Мэг Райан во «Французском поцелуе».

– Потому что кино-это не жизнь, – нравоучительно сказала Кэт. – Или, точнее, жизнь, но вырванная из контекста. Тебе ведь не показывают, что все предыдущие тридцать с лишним лет эта же самая героиня из «Французского поцелуя» вела жизнь, которая слова доброго не стоила. А моменты-они у всех бывают. Вспомни, как на тебя запал этот придурок из соседнего дома и как ты с ним разбиралась. А ты говоришь, не происходит. Еще как происходит. Просто не часто.

– Такое часто и не захочешь, – сказала я, и мы начали смеяться.

Насчет визы тишина. Как-то мне тревожно.

6 февраля, суббота. Но подготовка к Лондону все равно идет полным ходом. Уже готовы: список вещей, которые беру с собой; список музеев, которые намереваюсь посещать; список персон, кому нужно будет покупать там сувениры; список полезных телефонов и адресов в Лондоне, типа консульства и скорой помощи и проч.

Короче, я практически во всеоружии. Списки произвели неизгладимое впечатление на Юльку, которой я ими похвасталась.

– Ты едешь туда всего на шесть дней, – сказала она. – Зачем тебе три свитера, трое брюк, пять футболок, а?

Ответ один-не люблю дискомфорта.

– А не дискомфорт переть с собой огромную сумку со всем этим барахлом? – поинтересовалась Юлька.

Нет, это-не дискомфорт. Это я согласна терпеть. Лишь бы вся моя привычная жизнь всегда была у меня под рукой. Я бы не смогла выжить на необитаемом острове после кораблекрушения. Я бы просто сошла с ума, обнаружив, что со мной нет моих любимых ватных дисков, геля для волос, облепихового масла, которое я капаю в горло, пластырей, которые я наклеиваю на ноги… Внезапно поняла, что я уже сто лет никуда не путешествовала. И еще-что я ужасно люблю путешествовать.

8 февраля, понедельник. Визы все еще нет.

А Бен все еще истерит. И свою истерику срывает на всех, кто попадает ему под руку. Нет, не на мне. На бедняге замглавбуха Свете. Вызывает ее сегодня и заявляет:

– Мне нужны деньги. На представительские. Двадцать тысяч.

– У меня нет столько денег, – растерянно мямлит Света.

Бен брезгливо осматривает ее и изрекает:

– Запомни, здесь нет твоих денег-здесь есть только деньги компании.

После чего Света в слезах отбывает к себе на родину, в бухгалтерию. Где я и натыкаюсь на нее. И на О.Д., пыхтящую от злости.

– Это ведь только форма речи! – зудит О.Д.-Когда бухгалтера спрашивают, сколько денег в кассе, он всегда отвечает: «У меня столько-то». И потом, для нее ж английский язык не родной, чего придираться к стилистике?

И смотрит на меня. А я что? Я в таком же положении, как и все. Несмотря на мою высокую ЗП и вроде бы массу свободного времени. Но положение-то подневольное. И надсмотрщиком у меня тот же самый Бен. Придурок и самодур. Два «ДУР» в одном предложении-это много? Наверное, если про Бена, то даже мало.

10 февраля, среда. Слушайте, я не знаю, что делать. По визе полная и гробовая тишина, а мне, между прочим, лететь в воскресенье. Билеты, конечно, поменять не проблема, но нет смысла, потому что семинар, на который я, собственно, еду, начинается в понедельник и заканчивается в среду. Больше ни о чем другом думать не могу.

Неужели ничего у меня не получится???

11 февраля, четверг. Кэт отказалась сочувствовать.

– Не надо было вещи собирать, пока визу не получишь. Сглазила.

– Ты веришь в эту ерунду? – удивилась я.

– Иногда верю, – призналась Кэт. – А ты разве нет?

Может, она и права. А вообще-то все говорили, что английское консульство непредсказуемо, как английская погода, – может дать визу за неделю, а может промурыжить и месяц. У меня, видимо, как раз второй случай. А через месяц мне уже не надо. Семинар-то закончится.

Могу, правда, поехать в Лондон, даже невзирая на первоначальную идею.

Ладно, доживем до завтра, а там посмотрим.

12 февраля, пятница. Дожила. А визы как не было, так и нет. На семинар я уже точно не попадаю. Поэтому стала звонить в лондонский офис, чтобы сообщить им эту «радостную» новость.

– Жаль, – сказала мне тренинг-менеджер по имени Элис. – Но может, в следующий раз повезет. В октябре намечается похожий семинар для финансистов.

В октябре… Если визу все-таки дадут, то она на полгода, который закончится… к сентябрю. Значит, получать новую. Не повезло.

– А я так и знала, – добавила Элис. – Еще говорила вашему шефу, что это нереально.