Текст книги "Дневник офисного муравья"

– То есть изобразить бурную деятельность?

– Ну да. Он наверняка подумал: если быстро-значит, что-то не учла.

– А я думала, быстро-значит, хорошо.

– А он-не ты. Сколько раз тебе говорил.

Говорил, кто спорит. Ладно, посмотрим, что эти консультанты напишут. Может, что-нибудь полезное. Взяли неделю на размышление. Наверное, пророют землю до ядра. Это хорошо. Все-таки у них возможности. Мощности.

10 августа, понедельник. Сегодня случилось страшное. Сижу сейчас в полном ошизении. Не могу сообразить, как реагировать.

В полтретьего явилась девица. Толстая попа, круглые вишневые глаза.

– Здрасте, – сказала она, – я-Леля, из кадров.

Кадры-это важно. С кадрами нужно поддерживать контакт.

– Принесла ваш имплоймент эгримент. – Девица помахала бумагами, которые держала в руках.

– Уже? – удивилась я.

По своему и по чужому опыту знаю, что, пока дождешься трудового контракта, проходят недели, а то и месяцы.

– Ага, – кивнула девица и положила эгримент мне на стол. – Вот.

И стоит. Она что, решила, что я прямо при ней начну подписывать? Да там двадцать листов текста, не меньше, судя по толщине пачки.

– Спасибо, – сказала я и подтянула эгримент к себе. – Занесу потом.

Она удалилась, а я открыла контракт. И… без комментариев. Нет, стоп, наоборот, одни комментарии, причем исключительно матерного свойства.

В контракте было много пурги по поводу моих обязанностей, конфиденциальности, возмещения ущерба, правил внутреннего трудового распорядка.

И не было ни слова про годовой бонус (который был обещан на собеседовании), ни слова про дополнительное мед страхование (тоже обещалось). А та сумма ЗП, которую я должна была получать на свой банковский счет, была упомянута как гросс.

И что? Как это нужно было понимать? Я впала в транс.

Минут на тридцать.

Не могла понять, что мне лучше сделать: сразу побежать к Бену, стукнуть кулаком и возопить: «Доколе?!»-или сначала выпить кофе, потом побежать к Бену и возопить.

Через полчаса я вышла из транса и пошла за кофе. Попутно выяснилось, что Бена нет на месте. Будет только… теперь уже завтра. Значит, придется всю вторую половину дня жить с этим. По телефону же не будешь выяснять отношения.

Вот и сижу я сейчас на своей кухне и тихо закипаю. Даже не хочу никому звонить по этому поводу. Потому что знаю, что они мне все скажут.

А скажут они: опять ты, Ларина, вступила в какое-то…!

10 августа, поздний вечер. Спасибо, родной, за испорченный вечер. Вместо того чтобы спокойно лежать себе в уголке и читать книжку, я вынуждена пребывать в мрачном настроении, снедаемая разными мыслями. Главной из которых была: почему мне так катастрофически не везет? Почему я вечно напарываюсь?.. Почему кто-то приходит куда-нибудь, и там ему все-полная малина, а мне-вот такие вот сюрпризы. С которыми не знаешь, что делать.

У Кэт и на это был ответ (не выдержала-позвонила ей):

– Потому что у тебя на лице написано, что тебе можно в морду плюнуть и ты в ответ ничего не скажешь.

Я задохнулась.

– Ну, прости, прости, Ирэн, – забормотала Кэт, – я просто расстроилась за тебя. Нет, ну какого черта этот козел себе позволяет?! Слушай, взяла бы ты себя в руки да надрала бы ему задницу.

– Это как?

– Можно по-хамски, но ты вряд ли решишься. А можно интеллигентно. Просто пишешь ему имейл. Мол, так и так, прочла draft контракта, и please find attached мою редакцию пункта такого-то и такого-то.

– А если он мне в ответ: идите вы со своей редакцией?

– Тогда пишешь ему еще более вежливо: идите тогда вы со своей работой. И увольняешься.

– Обалдела?! – завопила я. – Я уже с окнами пролетела, а ты мне предлагаешь…

– Ирка, – перебила меня Кэт, – этих козлов надо учить. Иначе они всегда будут вести себя с тобой как с негром с плантации. Или ты не согласна?

12 августа, среда. Бен вчера не торопился явиться на работу. Пришел только в пол-одиннадцатого. Я вся уже извелась в ожидании. Работать не могла. Да и была ли в этой работе необходимость, если, к примеру, мы не сойдемся во мнениях и мне и вправду придется покинуть это место, так и не успев приработаться?

Да, я решила биться за свои права. Правда, не стала совсем уж лезть в бутылку и осыпать шефа имейлами с ехидными please find attached. Я решила поговорить с ним вживую.

– Прочитала контракт, – сказала я ему. – Тут кое-что…

На слове «бонус» в его глазах заискрился лед. На теме о мед страховке он прищурился. А к реплике о разнице между нет-и гросс-зарплатой лицо его приобрело странное выражение. Что-то неуловимое, но весьма неприятное. Я пыталась определить для себя, что именно на его физиономии было написано, когда он заговорил.

– Возможно, это просто техническая ошибка, – сказал Бен.

И именно в этот момент я увидела то, о чем сто раз читала в разных книжечках про язык жестов и прочая. То, что он говорил, никак не стыковалось с тем, как он говорил. И второе было существенно важнее первого. А говорил он… да и смотрел-наконец-то я поняла как-типа «ой, что это? Никак стул заговорил?». Обескураженно.

Через час принесли новый контракт, в котором все было как надо. Понятно. Проверка на вшивость. Просунули ногу в дверь в надежде, что и попа туда пройдет. Проверку прошла. Непонятно только как. Ну, настояла на своем, это да, а куда, в какую категорию меня после этого определили?

Сидели потом с шефом над планом работы. Щебетал, как будто ничего не произошло. Сказываются японские гены.

Хотя… может, и вправду ничего не произошло?

Может, это всего-навсего рядовая ситуация, которая не стоит большого внимания? А я, как обычно, слишком остро все переживаю?

14 августа, пятница. Сегодня стала свидетельницей перепалки между шефом и главбухом. Вернее, свидетельницей результата перепалки, поскольку сама перепалка произошла за закрытыми дверями шефовского кабинета.

Результат состоял в том, что Ольга Дм. стояла в приемной и тихо материлась. Конечно, не прямо матом, а разными близкими словами.

Мила увидела меня и воскликнула:

– Ура! А я тебе звоню, звоню. Вот! – Она простерла руку в сторону Ольги Дм.

Я непонимающе уставилась на нее. Что, в мои обязанности входит еще и утешение пострадавших от шефа? Нет уж, мы так не договаривались.

Но оказывается, Мила имела в виду совсем другое.

– Он велел Ольге Дмитриевне взять тебя и-к нему.

– Пошли, – лаконично сказала О.Д. и увлекла меня с собой.

В кабинете сидел надувшийся Бен. Как будто ему не дали мороженого на десерт.

О.Д. вошла и сказала: Я нашла Ирину.

Бен кивнул, мол, садитесь. Мы сели.

– Объясните все еще раз, – велел Бен О.Д.

Именно велел. Ни тебе пожалуйста, ни даже интонационного намека на пожалуйста.

На хорошем английском О.Д. долго толковала про НДС. Вообще-то мне показалось, что дело выеденного яйца не стоит. Надо просто сдать документы за второй квартал на проверку. Бен же выглядел так, будто бы ему только что сообщили о грядущем апокалипсисе.

– Ну? – вопросил он в мой адрес, когда О.Д. завершила свой спич.

– Э-э… – медлила я.

Хотелось бы уточнить детали. И желательно на русском. Короче, надо было общнуться с О.Д. приватно, без шефа. Но допустимо ли это?

– Идите, – утомленно махнул рукой шеф, – после мне доложите.

Мы вышли. Посмотрели друг на друга.

– Пойдемте к вам, – предложила О.Д., – у меня вечно кто-нибудь толчется.

И в чем прикол? – спросила я, когда мы закрылись в моем стеклянном кубе.

О.Д. пожала плечами:

– Мы подготовили все копии, составили письмо и описи. Он должен подписать. А он не подписывает.

– Почему?

– Хороший вопрос, – сказала О.Д., – но ответа на него никто не знает. Это обычная проверка, когда НДС к возмещению.

– Ладно, – подумав, сказала я. – Пойду попробую ему объяснить.

– Валяйте, – напутствовала меня О.Д.-Может, вам повезет.

Я отправилась к шефу. И все ему объяснила. На пальцах. То есть как для тупоголовых идиотов.

Он выслушал и молвил:

– Все равно я не понимаю…

Я ему еще раз-все то же самое, но немного другими словами. Он перебил меня на середине:

– Это понятно. Прислали требование на документы, и их надо сдать. Я не понимаю другого-почему раньше-то мы ничего не сдавали?

А ты что, не мог сразу спросить об этом?

– Мне нужно уточнить, – сказала я.

Побежала уточнять.

– Потому что, – закатила глаза О.Д., – раньше НДС всегда был к уплате. Во всяком случае, пока он тут работает. И вот впервые-к возмещению.

Пошла к шефу. Слово в слово передала ему объяснение О.Д. Кроме, конечно, обидных реплик в его адрес. Лицо шефа просветлело.

– Понятно, – сказал он. – Можешь идти.

Спасибо, ясное дело, уже давно как отменили.

– А документы? – поинтересовалась я.

– А, ну да, – спохватился он. – Пусть несет. Подпишу.

Я почувствовала себя выжатой как лимон. А ведь на все про все потратила не больше часа.

Но честно сказать, какой-то он странный. На пустяковое дело реагирует излишне нервно.

А ведь, между прочим, совсем не выглядел таким на собеседовании.

16 августа, воскресенье. А Тим вчера сказал, что у шефа просто кросс-культурный шок.

– Это как? – спросила я.

– Подожди секунду, – сказал Тим. – Сейчас тебе зачитаю.

У Тима всегда есть под рукой нужная цитата. Не знаю, где он их складирует, но факт остается фактом.

– Чрезмерное мытье рук, чрезмерная озабоченность качеством питьевой воды, – читал он, – пищи, чистотой посуды и спальных принадлежностей, боязнь заразиться чем-нибудь от посетителей или слуг; рассеянный и отсутствующий взгляд. Чувство беспомощности и желание во всем полагаться на мнение людей своей национальности, давно живущих в этой стране. Вспышки ярости и гнева из-за небольших задержек чего-либо и незначительных неприятностей. Откладывание или полный отказ изучать язык страны пребывания. Чрезмерные страхи быть обманутым. Бла-бла-бла. Ага, а в заключение ужасная тоска по дому. Вот, – завершил он.

– Ну, не знаю, – засомневалась я. – Насчет боязни быть обманутым-это как раз наш случай, но остальное…

– Просто ты еще не видела его во всей красе, – сказал Тим.

– Не видела, – согласилась я. – Но ты знаешь, куча народа из наших с тобой соотечественников демонстрируют все то же самое. Типа озабоченности качеством воды и боязни заразиться.

– Идиотов-то везде полно, – философски заметил Тим. – Но я тебе это зачитал к тому, чтобы ты не принимала весь его бред, если таковой будет, на свой счет. Не забывай, что все здесь ему чужое и он реагирует на это неадекватно.

Может, он и прав.

17 августа, понедельник. Сегодня было тихо. Потому что шеф почти целый день отсутствовал.

У меня лично очень большой вопрос в глазах: что мне делать-то? От него никаких заданий не поступает, а других занятий для меня вроде и не предусмотрено. То есть я здесь для того, чтобы быть его правой рукой. А он, похоже, конкретный левша и эту правую руку совсем не использует.

– Ну и хорошо, – сказала мне Юлька, когда я в обед пожалилась ей об этом по телефону. – Деньги платят? Сиди и радуйся.

Другой бы и радовался. Но не я. Мне-то нужна активность. О'кей, о'кей, еще не вечер, еще и двух недель не прошло, как я тут. Надо взять себя в руки и продолжать осматриваться. Даю себе месяц на полную адаптацию, а потом надо будет куда-то двигаться.

Иначе можно будет сдуреть.

Сюр какой-то, ей-богу.

19 августа, среда. Шеф вызвал меня к себе в десять двадцать. Сидел мрачный. Такой даже как будто обиженный.

– У меня не работает бойлер, – сообщил он мне, не успела я переступить порог.

Это он о чем?

– У меня не работает бойлер, – повторил шеф и надулся еще сильнее.

– Дома? – на всякий случай уточнила я.

– Да, – подтвердил он. И уставился на меня, явно ожидая какого-то решения проблемы.

Но ведь мы договаривались… Да, только помощник по финансам. Никак не по бойлерам и прочей бытовой ерунде. Вообще-то там Мила имеется в приемной. Я так и сказала. Ну, разумеется, в вежливой форме.

– Она не понимает, – поморщился шеф.

– По-английски? – спросила я.

Хотя уже несколько раз слышала, как Мила трещит по-английски. Просто без запинки.

– Нет, – сказал шеф, – она просто не понимает… – и сделал неопределенный жест.

Зато я, похоже, начинаю понимать.

В переводе с шефовского это значит-не проникается его великими проблемами. И делать это сейчас предлагается мне. Проблема в том, что я тоже вряд ли смогу проникнуться. По разным причинам. В частности, потому, что у меня такой характер. Всякие сюси-пуси, причитания и сострадания мне даются с трудом. Впрочем, на этот раз мне действительно стало жалко человека-на улице уже не жара, а у него нет горячей воды. И я отправилась к Миле.

– Бойлер, – сказала она, увидев мое лицо.

– Да, откуда знаешь? – удивилась я.

– Бойлер, – ответила она, – это у нас любимая тема.

– То есть всегда барахлит? – спросила я.

– Кто сказал, что барахлит? – усмехнулась она.

– Он. – Я мотнула головой в сторону кабинета Бена.

– Он не может у него барахлить, – заявила Мила, – потому что он у него не подключен, потому что у него есть горячая вода. На кой ему бойлер? – ответила Мила.

– Как? – остолбенела я. – То есть он не сидит без горячей воды?

– Не сидит, – подтвердила Мила.

– А чего он тогда?.. Я не сумела закончить фразу. Потому что на язык просились только матерные слова.

– Знаешь, – сказала Мила, – есть такой универсальный ответ: потому что. Так вот, это как раз тот самый случай.

Я задумалась. И как теперь ему это все сформулировать? Мила смотрела на меня с сочувствием.

– Он ко мне уже не пристает с этим дурацким вопросом, – сказала она. – Потому что я ему все уже сто раз разжевала, в рот положила и даже челюсти придержала, чтобы не вывалилось, но-бесполезно. Может, у тебя получится.

– А что ты ему говорила? – поинтересовалась я.

– Что бойлер включают только тогда, когда нет горячей воды. Надо перекрыть кран горячей воды. Но из бойлера вода не такая горячая, как из системы.

Я вздохнула и отправилась к шефу. Он по-прежнему дулся.

– Пожалуйста, – безмятежно сказала я. – Можно включить в любой момент.

– Правда? – удивился он. – А они все мне говорят, что только когда воды нет.

Он заметно оживился.

– Так что, – спросила я, – попросить включить?

Он задумался.

– А зачем? – спустя пару секунд проговорил он. – Вода-то есть.

Я молча смотрела на него. Ужасно хотелось смеяться, но я держала лицо.

– Ладно, – наконец решил он, – пока не надо. Но как только…

– Как только вы сочтете необходимым, – церемонно сказала я, – так сразу…

– Договорились. – И милостивым движением руки отпустил меня.

Спасибо, понятное дело, не сказал.

– Ну что? – спросила Мила, когда я выпала из кабинета.

– Бойлеру-отбой.

– Как тебе это удалось? – Мила смотрела на меня с нескрываемым восхищением.

Как? Да просто с ним не надо спорить. Хочет? Пусть получит.

Надо обмозговать ситуацию. Наверное, и к финансовым делам это тоже может иметь отношение.

21 августа, пятница. Вчера, совсем одурев от безделья, пошла в управленческий учет и попросила отчеты за два последних года. Собрала кучу косых взглядом. Наверное, думают, Бен поручил мне всех проверить. А он мне как раз ничего не поручал. Хотя я прямо попросила его об этом. Посоветовал изучать обстановку, хотя уверил, что так будет не всегда. Я так понимаю, он намекал на то, что когда-нибудь я буду завалена работой выше крыши.

Ладно. Изучать так изучать. Разложила отчеты, но почему-то не изучалось. Я сидела и размышляла о том, что пора бы мне уже с кем-нибудь здесь подружиться. Прошло две недели, а я еще ни в одном глазу. На обед хожу с Милой, а в остальное время сижу в своем стеклянном кубе и скучаю. По логике вещей мне бы с Милой и надо дружить, но, по-моему, она-не мой типаж. В смысле у нас с ней расходятся интересы. Она слишком молодая.

А я что, слишком старая?

Да нет, конечно, но десятилетняя разница в возрасте в этом случае почему-то бьет по мозгам. Может, потому, что у Милы не очень много мозгов? Нет, конечно, здравого смысла у нее хоть отбавляй, но вот знаний о мире-маловато. Короче, мне с ней скучно.

Сказала вчера об этом Юльке, а она:

– О-о, слышу симптомы кризиса середины жизни. Что-то рановато.

– Конечно, рановато, – сказала я. – Какие такие симптомы?

– «Скучно» и все такое. Раньше тебе ни с кем не было скучно.

– За уши притянуто, – сказала я.

Но задумалась. А что, если она права и я скоро стану страшной занудой? Главное, что сама я замечать этого не буду, а знакомые из вежливости сначала не станут мне об этом говорить, а потом, когда наконец-то чьи-нибудь нервы не выдержат и правда выйдет наружу, будет уже поздно-болезнь даст метастазы, и я уже не смогу вернуться к себе прежней… А кстати, как знать, может, я вообще по жизни зануда и только заблуждалась на свой счет, считая себя интересной и веселой девчонкой? На этот вопрос может ответить только один человек.

– Скажи, – трагическим голосом вопросила я в трубку, – я-зануда?

– Ты? – откликнулся Тим. – Зануда. Но умеренная, – добавил он. В пределах нормальности.

– Это что значит? – спросила я.

– Это значит, что иногда ты превращаешься в зануду, – ответил он.

– Как часто? – не отставала я.

– Ну, не знаю, – задумался Тим. – Но думаю, что не чаще чем раз в месяц. Не страшно по сравнению с ежеминутным занудством. А что?

– Да так, – туманно ответила я. – Размышляю, почему это никто здесь не хочет со мной дружить.

– Ерундой занимаешься, – рассмеялся Тим. – С тобой никто не хочет дружить по двум причинам. Во-первых, твое положение, которое всем пока непонятно. Во-вторых, ты сама ни с кем не хочешь дружить. Вернее, ничего для этого не делаешь. Сидишь в своем углу и таращишься в окно. Или я не прав?

Прав. Как будто рядом со мной сидел. И рядом со мной таращился.

– Иди в массы, – велел Тим. – И дай этим массам понять, что никакой угрозы для них ты не представляешь. Положись на интуицию. Ты же любишь это делать.

Опять подколы. Мол, мозги ты у нас, Ларина, включаешь редко-все по велению сердца норовишь сделать. В общем, вопрос остался открытым. Не подойдешь же и не скажешь: «Давай с тобой играть», как это было в детсаду. Хорошее, между прочим, было время. Никаких тебе проблем, а если они все-таки возникали, то всегда под рукой оказывались мама и папа и быстро разгоняли тучи на небосклоне. И зачем дети норовят побыстрее вырасти? Счастья своего не понимают.

Но ничего не поделаешь. Я уже выросла, назад дороги нет, и придется дружить по-взрослому. И еще до того, как решать, какой тактикой при наведении мостов воспользоваться, неплохо бы определиться: с кем дружить-то?

Может, лучше вообще с кем-нибудь не из финансов, чтобы избежать профессионального конфликта?

Или у меня нет выбора и мне придется дружить согласно табели о рангах? Тогда точно не с Милой. Потому что она-внизу, а я-вверху. Примерно на уровне главбуха. И что, завязывать отношения с О.Д.? Она вроде неплохая тетка…

24 августа, понедельник. А сегодня эта «неплохая тетка» встретилась мне в коридоре. Стояла с перевернутым лицом, держа в руках какой-то листок.

– Что-то случилось? – спросила я.

– Да как сказать… – пробормотала О.Д.

Я сфокусировалась на листке. Чек. На получение наличных в банке. Может, она не знает, как подступиться к шефу, чтобы он подписал чек? Шеф сегодня был не в духе.

– Идете к Бену? – поинтересовалась я. – Хотите, я отнесу?

О.Д. подняла глаза. В глазах светилась вселенская тоска.

– Я там уже была. – Она помахала чеком у меня перед носом.

– Не подписал? – спросила я.

– Почему же? Подписал, – ответила она. – Чеки, слава богу, не вызывают у него родимчика.

– Так в чем проблема?

Она молча сунула чек мне под нос. На лицевой стороне чека стояло две подписи. Одна-там, где ей положено быть, а вторая-там, где значились ФИО получателя денег.

– Может, забыл, где надо подписывать? – предположила я.

– Может, – сказала О.Д.-После ста тридцати пяти раз это, конечно, нереально запомнить. И все еще усложняется тем, что одновременно с чеком ему всегда приносится образец, как надо его подписывать.

А она не без юмора. Может, и впрямь задру-жить с ней?

26 августа, среда. Сегодня было нечто.

В двенадцать вызывает шеф. Звонком через Милу.

– Здравствуйте, – говорю я по-русски, входя в кабинет.

Это он просил меня какие-нибудь отдельные фразы говорить по-русски, чтобы, мол, привыкать. Заметьте, не учить, а всего лишь привыкать. А тех семи месяцев, которые он уже тут провел, было не достаточно, чтобы привыкнуть? Ответа нет.

– Привет, – отвечает он по-английски и показывает рукой на стул.

Сажусь.

– У меня к тебе вопрос, – бодро начинает шеф.

Кладу на стол блокнот, открываю его и приготавливаюсь записывать.

Пауза. Поднимаю глаза. Шеф сидит с закрытыми глазами и наморщенным лбом. И сопит. Забываю, кстати, рассказать-у шефа какие-то проблемы с носом, и дышит он шумно. Чуть-чуть посапывая. Когда злится, звук усиливается. Впрочем, когда он весел, тоже.

Наконец он открывает глаза.

– Забыл, – со вздохом сообщает он. – Забыл, о чем хотел тебя спросить.

Украдкой смотрю на часы. Прошло шесть минут с момента Милиного звонка. Да-а, с памятью у него напряженка. Я закрываю блокнот, встаю и удаляюсь.

Не то чтобы его постоянно посещают провалы. Просто у него очень выборочная память. Здесь помню, а там не помню. Наверное, мы все в той или иной степени грешим этим. Я лично прекрасно помню, в каком платье ходила на свою первую дискотеку, зато никаких воспоминаний о том, что было позавчера. Ну, то есть если нужно было бы подтвердить свое алиби, я бы затруднилась.

Но шеф меня переплевывает. Вне всяких сомнений.

А что вы хотите от человека, у которого пищит мышка. Какая? Компьютерная. То есть у него под рукой практически живой мышонок, который при любом мало-мальском движении издает абсолютно мышиные звуки.

А еще он разговаривает со своим лэптопом. Не мышонок. Шеф. Я случайно заметила. Шеф закончил что-то писать на компе, что-то нажал, а комп ему-тра-та-та, таким писклявым ехидным голосочком. Да так быстро, что я даже не успела услышать, что именно. Скорее всего, типа: куда смотришь, придурок. В смысле жми куда надо, а не туда, куда нажал. И все бы ничего, так ведь шеф ему отвечает. «Сам знаю, сам знаю», – пробормотал он. Так что провалы абсолютно в тему. То есть вписываются в картину моих представлений о нем.

30 августа, воскресенье. Вчерашний день не помню вовсе. Спала. Легла в двенадцать, встала в одиннадцать, выпила кофе, подумала-подумала да и завалилась обратно. И так до пяти. Потом встала, пообедала… или уже поужинала? Не суть. Потом решила обратно все-таки не ложиться, а посмотреть какое-нибудь кинцо. А после кинца меня опять сморило-и до одиннадцати сегодня. Зато сегодня я не просто как огурец, а как сто огурцов. Я поняла: спорт, прогулки, питание-это все ерунда. Если спать по двенадцать часов в сутки-никаких проблем не будет.

1 сентября, вторник. Все в действительности не так уж плохо. Сегодня народ выглядел куда как живее. Отдохнули, что ли?

– Нет, – ответила на мой вопрос Рита (управленческий учет), – просто сдали этот чертов бюджет. И корпоративку.

Это она имеет в виду отчеты за семь месяцев (почему за семь? Неизвестно. Так требуют).

– А там что, много? – поинтересовалась я.

– Там-не перечесть, – ответила она. – Хочешь, могу показать список.

– Хочу.

И лучше бы не хотела. Теперь по ночам меня будут мучить кошмары. Потому что мне придется все это изучить. Иначе как я буду осуществлять связи шефа с прочими структурами?

– А их кто-нибудь читает? – спросила я, просматривая список.

Рита усмехнулась, Вадик из ее отдела заржал в голос, Марта, заглянувшая к ним на минутку, саркастически улыбнулась. Вопрос явно понравился. На меня поглядывали почти дружелюбно.

– А зачем? – сказала Рита. – Зачем их читать? Вернее, не так. Кто ж их читать будет, если они ни черта не понимают?

– Они-это в смысле?.. – Я подняла глаза вверх.

Все дружно закивали.

– Тогда к чему вся эта… – Я сделала неопределенный жест.

– Чтобы был процесс, – сказала Рита. – Бесперебойный. Чтобы все были заняты.

– При этом, – вклинилась Марта, – если начальство изнывает от безделья, оно начинает думать, что ты тоже ничего не делаешь. И норовит нагрузить тебя всякими заданиями, по большей части идиотскими. И то, что у тебя уже есть свои занятия и ты не нуждаешься в занятиях извне, их никак не беспокоит.

Они продолжали иронизировать на эту тему, а я подумала: какая удача, что мой предыдущий шеф этим не страдал! Видно, еще не успел дойти до той стадии развития, на которой начинается этот недуг.

Я смотрю, их немного отпустило. Я имею в виду, по моему поводу. Иначе не стали бы так откровенничать со мной. Это радует. Пора, пора с кем-нибудь уже задружить плотнее. Рита тоже ничего. Такая… с ямочками на щеках и ресницами в аршин.

3 сентября, четверг. Снова получила от Кэт.

– А ты, наверное, немножко би, – сказала мне подруга в ответ на мои размышления по поводу дружбы с Ритой. – Бисекс. Ишь ты, ямочки и все такое. Наверное, она тебе нравится.

– Она мне нравится как потенциальный претендент в друзья, – завопила я. – Ты чё, Кэтрин? С ума сдвинулась?

А потом подумала: а чего я развопилась? Может, и вправду?.. Ну, в том смысле, что я ведь не могу быть уверена в своей ориентации на все сто. Ведь я просто не пробовала другую ориентацию. А вдруг она мне понравится? Вот был бы прикол.

Прикол не прикол, но родителям я об этом рассказывать бы не стала. Они бы расстроились. Мол, ненормальный у нас ребенок. А кто определял рамки нормальности? В отношении гомосексуализма-церковь. Лет тысячу назад. И что, это можно считать актуальным сегодня? В общем, вопросы…

А Рите отбой. Сегодня увидела, что она читает. До этого она мне пару раз в обед попадалась с книжкой в руках, но название разглядеть не удавалось. Сегодня она оставила ее на подоконнике в дамском туалете, когда удалилась в кабинку.

Называется «Кто заплачет, когда ты умрешь?».

Не думаю, что у нас с ней что-то получится. В смысле дружбы.

В остальном день прошел как обычно. То есть Бена полдня не было, а полдня он изводил всех дурацкими вопросами. Как, например: «Почему у вас все так?»-и пассы руками. «У нас»-это в России. Что его сегодня на это спровоцировало? Сейф.

Сегодня ему привезли сейф. Поставили в кабинете в шкаф, отдали документы и собирались уже было удалиться, как Бен вопросил:

– А ключи?

Резонно. Сопровождающие сейф лица засуетились, захлопали себя по карманам, но ключей-увы! – не нашли. Бен изобразил неудовольствие. Народ схватился за телефоны.

– Должны быть, – заявили сопровождающие лица, закончив свои телефонные переговоры.

– Но ведь нет, – процедил Бен.

Было высказано предположение, что ключи остались в машине. Народ пошел к машине. Ключей и там не обнаружилось.

– Значит, забыли, – резюмировал Бен.

– Нет, – сказали сопровождающие лица. – В офисе ключей тоже нет.

Тут один из «умельцев» подошел к сейфу, поднял его и потряс. Внутри что-то забренчало.

– Ключи, – сказала я.

– Похоже на то, – согласился тот, кто тряс.

– И что? – завопил Бен. – Что делать? Он же заперт.

– Промашка вышла, – сказал первый сопровождающий. – Забираем, – кивнул он напарнику. – Зачем он вам запертый и без ключей?

Бен вопросительно смотрел на меня. Я растолковала ему ситуацию.

– …!!! – на чистом русском языке рявкнул Бен.

Сопровождающие сейф лица с интересом уставились на него.

– Я думал, он не умеет по-русски, – сказал тот, что тряс сейф.

– Я тоже, – пробормотала я.

Сейф отправился в обратный путь, а Бен принялся зудеть. Мол, у вас никогда не будет порядка. И еще: куда ни кинься… Короче, двадцать минут критики в адрес страны, которая дала ему работу. Обидно за родину, черт возьми. Хотя где-то я с ним согласна.

5 сентября, суббота. Вечером я отчитывалась Юльке.

– Думаешь, у них не так? – усмехнулась Юлька. – Ой, я тебя умоляю!

– Но бардака-то у них меньше, – сказала я.

– Меньше, – не стала спорить она. – Но тупизма и у них хватает.

И рассказала длинную страшную историю о том, как у нее напутали что-то с бронью в одной финской гостинице и она оказалась практически на улице на ночь глядя.

И еще она спросила меня:

– А какие книги нужно читать, чтобы рассчитывать на дружбу с тобой?

Это о Рите.

– Да тебе уже можно вообще никаких не читать или читать все без разбору, – сказала я. – Ведь я тебя так давно знаю, что тебя уже ничего не испортит.

– А-а, понятно. Ну а все-таки. Чем тебе ее книжка-то не угодила?

Я задумалась. И вправду, чем? Не выразить словами. Чую на уровне интуиции. Так я и ответила.

– Ладно, – сказала Юлька. – Тогда так. Если это Пушкин-то?..

Норма.

– Агата Кристи?.. Мураками?.. Коэльо?.. Пелевин?..

И так далее. Спустя пять минут мы выявили мои литературные предпочтения.

– И что? – сказала Юлька. – Ты отбираешь друзей по принципу, какая твоя любимая книга? Что-то не верю.

Конечно нет. Дело не в книгах. А в чем? Да черт его знает. И нечего меня пытать. Все равно не скажу, потому что сама не знаю. То есть мозгами не охватываю. А нутром чувствую. И нутро мне вчера сообщило, что Рита-товарищ трудный. А значит-свободна.

7 сентября, понедельник. А сегодня наконец-то пришел ответ от консалтинга. Насчет налогового климата в Перми. И там черным по белому, на полупустом листе бумаги было написано все то же самое, что я уже изволила сообщить шефу. Ну, еще пара ссылок на Налоговый кодекс и прочие законы. «Ну что?!»-торжествующе посмотрела я на шефа.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь все стало на свои места.

И размашисто начертал свою подпись на счете, дескать, оплатить.

Шесть тысяч баксов. Вчитайтесь в эти слова. По-моему, мне тут явно недоплачивают.

– А это всегда так, – рассмеялся Тим, когда я поделилась с ним новостями. – Ты ж своя, а они-чужие. Опять же грудь колесом, типа мы же-имя! За которым знания и опыт. Можешь тоже так деньги зарабатывать, – подытожил Тим. – Будешь оказывать консультационные услуги…

– И дурить публику, – перебила его я.

– В принципе да, – согласился он. – Хотя… пожалуй, тебе не потянуть. Недостатки воспитания.

Это точно. Мои патологически честные родители привили мне все самое лучшее, то есть то, с чем в нынешнем мире жить невозможно. Ладно, вопрос философский, отложим. Спасибо, хоть тема закрыта.

9 сентября, среда. Шеф сегодня велел мне ознакомиться с личными делами всех сотрудников. Корпела над ними всю вторую половину дня. Зачем???

У меня неясное ощущение, будто он рассчитывает на то, что я буду стучать на народ. Непонятно, что делать в такой ситуации. Кэт говорит, что надо держать паузу. Он, мол, не рискнет предложить тебе это впрямую, а не сказано-значит, не велено. Можно делать вид, что я такая тупая и ничего не понимаю.

А ведь есть люди, которых хлебом не корми дай только стукануть на кого-нибудь. И не ради каких-нибудь реальных выгод, а ради самого процесса. Типа такая тайная власть. Ну, если других интересов в жизни нет да и способностями Бог обидел, тогда конечно… Но это точно не про меня. У меня и с интересами все в норме, и со способностями…