Текст книги "Всему свое время"

Алена

– Жена-ат? – задохнулась Анька. – Петя? Не может быть!

– Может.

Я ей позвонила сразу же после Петиного ухода. Оторвала от любимого сериала ради того, чтобы обсудить сногсшибательную эту новость.

– И давно? – спросила Анька.

– Дети заканчивают школу в следующем году, – ответила я.

– Дети? – переспросила Анька. – Сколько же их там?

– Двое. Мальчик и девочка. Двойняшки.

– Ошизеть! – пробормотала Анька. – А мы-то думали…

А мы думали, что Петя бедный и несчастный, никому не нужный, прибился ко мне, потерял голову и страдает по ночам… Между прочим, он ведь никогда не оставался на ночь. И как я не сообразила?

– Дуры мы с тобой, – будто подслушав мои мысли, сказала Анька. – Наверняка ведь какие-нибудь симптомы были.

– Были, – вздохнула я. – Как раз и думаю об этом. На ночь не оставался, даже заявок не делал. И еще – телефона своего домашнего не давал, только мобильный.

– А в выходные и праздники? – спросила Анька. – Появлялся?

– Праздников было за время нашего знакомства кот наплакал. А в выходные появлялся, – подумав, ответила я. – Но вот выезжать никуда мы с ним не выезжали. Честно сказать, даже рада была этому – ну представляешь, светиться рядом с таким, как Петя!

– И с друзьями не знакомил?

– Не знакомил. Правда, я уверена была, что и друзей-то у него нет.

– Да-а… – протянула Анька. – А сейчас выяснится, что у него и друзей навалом, и родственников полгорода.

И что он вообще совершенно другой человек, чем я себе его представляла, мысленно закончила я. И винить в этом некого, кроме как себя саму. Вечная моя болезнь – расклею ярлыки и мало интересуюсь, что там, за этими ярлыками, на самом деле кроется. Раньше даже не замечала за собой этого. И только после тридцати, ткнувшись пару раз носом в явные несоответствия между действительностью и моими представлениями о ней, я сообразила, в чем дело. Но исправиться никак не удавалось. Натура перла изо всех щелей. Самолюбивая, склонная к самолюбованию, что тут греха таить. Вот и с Петей приключился прокол. Хорошо, хоть времени с момента нашего знакомства прошло не так много, а, представьте себе, узнай я эту новость спустя три года… А так вполне могло случиться, продолжай я в том же духе.

– И что теперь? – поинтересовалась Анька.

– В смысле?

– На какой ноте расстались?

– Да ни на какой. Поел вареников и уехал. Видно, после звонка его здорово приклинило.

– Подожди-ка, – спохватилась Анька, – а она что, ушла от него?

– Похоже на то.

– Почему?

– Не знаю. Говорю тебе, его повело после разговора. Еле вытянула из него признание, не до подробностей было.

– С другой стороны, – подумав, сказала Анька, – нам-то какое дело до того, ушла его жена или нет, верно? Он ведь нам не нужен. Ну, то есть тебе. Или как?

– Конечно, он мне не нужен! – фыркнула я.

– Вот так всегда и бывает, – задумчиво проговорила Анька, – все не вовремя и не к месту. Кто-то, затаив дыхание, годами ждет, когда чья-то жена освободит для нее место, и этого никогда не происходит, а тут на тебе, пожалуйста! Только оно на фиг не нужно.

– Нет в мире гармонии, – подхватила я.

– Но зато теперь у тебя развязаны руки, – сказала Анька.

– Как это?

– Ну, ты даешь, Воробьева! Он же тебя обманул? Обманул. Значит, можешь встать в позу и выставить его. И не выглядеть при этом стервой.

А ведь точно. Ошеломленная сделанными Петей признаниями, я как-то не подумала о другой стороне происшедших событий. Он водил меня за нос, извлекал из всего выгоду – на этом можно сыграть. Оскорбленная в лучших чувствах Я и коварный ОН. Шикарный выход из, казалось бы, тупиковой ситуации. Никаких сожалений, никаких угрызений совести, потому как я – сторона пострадавшая. Главное сейчас – правильно разыграть карты, чудом попавшие в мои руки. И тогда уж полностью отдаться новому приключению по имени Алекс.

Кстати, об Алексе. Визит-дубль-два прошел на ура. Убраться в квартире я, конечно, не успела – спасибо Пете с его сбежавшей супругой, но это никак не испортило нам вечер. Свечи, кофе, Франсис Гойя – в качестве фона. Алекс с его пустяковой, но безумно приятной болтовней обо всем на свете – в качестве главного героя. Я в новых джинсах и легкомысленной маечке – в качестве замирающей от восхищения публики. «Забудь о том, что ты есть на самом деле, – напутствовала меня Анька, – и изобрази максимум растворения и восторга». Так я и сделала. И даже получила от этого удовольствие.

– Каков результат? – на следующий день набросилась на меня сгорающая от нетерпения Анька.

– По-моему, я его окончательно обаяла.

– И?.. – не отставала Анька.

– Пока ничего, – пожала плечами. – Все очень сдержанно.

– Хороший знак, – пару секунд поразмыслив, сказала Анька.

– Думаешь? – Я с надеждой смотрела на нее, как будто, стоит ей взмахнуть сейчас руками, все мои дела устроятся в одночасье. Во всяком случае, я многое отдала бы, чтоб было именно так.

– Если бы просто хотел затащить тебя в постель, – уверенно отвечала Анька, – уже бы…

– Ну да, ну да, уже бы… – эхом повторила я.

– А так…

А так можно надеяться, что у Алекса в отношении меня намерения серьезные. Логика, правда, подсказывала: для того, чтобы мужчина был готов признать, что некая особа женского пола вызывает в нем желание увязнуть в трясине серьезных отношений, прошло слишком мало времени, – но я быстро задвинула ее в дальний угол, эту логику, и продолжала жить и мечтать дальше.

Три дня от Пети не было ни слуху ни духу. Я времени даром не теряла. Все те минуты и часы, которые не были заняты мыслями об Алексе и работой, я накачивала себя для решающего разговора с Петей. Важно было держаться холодно и спокойно, не впадать в раздражение, чтобы он не смог мне инкриминировать, что, мол, вот и ты туда же – истерить. Нет, я – Снежная Королева, а вы, сударь, что вообще здесь делаете?

Он появился в субботу днем. Приехал без предупреждения, привез грибов.

– Ездил по грибы? – спросила я вместо приветствия.

– Дети ездили, – ответил он, проходя в кухню и водружая корзинку на стол.

Понятно. Теперь, когда тайное стало явным, он будет рассказывать о всяких своих домашних мелочах. Что же, по его мнению, при этом должна делать я? Умиляться и кивать? Задавать вопросы? Мол, а как там дела в школе у ребятишек? Ну уж нет, извините. Я почувствовала, что начинаю закипать. «Это хорошо, – успела подумать я, – это надо использовать». И голосом, который можно было дробить на кусочки и бросать в шампанское, дабы оно охладилось, произнесла:

– Знаешь, Петя, я хотела бы поговорить с тобой.

Петя замер у стола. Лицо его выражало крайнюю степень удивления. Дескать, о чем говорить-то? Неужели он полагал, что раз я так спокойно скушала его признания третьего дня, то инцидент исчерпан? Ну не дурак ли?

– Ты меня обманул, – продолжала я.

– Я? – Петя откашлялся и повторил: – Я?

– Да. – Я скрестила руки на груди. – Ты женат.

– Но я тебя не обманывал. – Петя сунул руки в карманы брюк и покачался с носка на пятку.

Удивление уже сползло с его лица, уступив место обычному выражению, вернее, полному отсутствию всякого выражения.

– То есть? – растерялась я.

– Ты же не спрашивала, женат я или нет, – чуть-чуть гнусавя, будто у него начинался насморк, проговорил Петя.

– А сам сказать не мог? – Я пыталась удержаться на позициях обвиняющего.

– Зачем? – усмехнулся Петя. – Сказал бы, и ты меня послала б, а так…

Что?! Что?! Надо его оскорбить, мелькнула мысль. Ударить в больное место, тогда он отвяжется.

– Пожалела тебя, – скривила я губы.

– Думала, я обделен жизнью, – кивнул Петя. – Я так и понял. А сейчас узнала, что женат, и решила воспользоваться этим. Это все из-за него? Из-за того хлыща из банка?

Меня будто холодной водой окатили. Петя просчитал меня. А не я его.

– Поди вон! – процедила я.

– Не понимаю, – пожал плечами Петя, – чего ты заводишься?

– Вон! – повторила я. – И больше не появляйся.

Он еще раз качнулся с носка на пятку и обратно. Набычился.

– Уйду, конечно, если ты так хочешь…

– Хочу.

Он обошел стол, взглянул на корзинку с грибами.

– Заберу, – сказал он. – Я так понимаю, тебе они без надобности.

Взял корзинку и пошел к выходу. Я посторонилась. Петя вышел в прихожую, сунул ноги в мокасины и повернулся ко мне:

– Не знаю, что вам, бабам, нужно. Вот есть в руках что-то, нет, подавай еще чего-нибудь. И сами ведь не знаете, чего именно.

Он щелкнул замком и вышел. Дверь захлопнулась. Я осталась одна. За что? За что мне все это? Что такого нужно сделать в жизни, чтобы тебе всунули подарочек под названием Петя? Нет, ну каков козел! Неудивительно, что жена от него сбежала. Удивительно, что так долго продержалась с ним. Я ругала Петю последними словами, то про себя, то вслух, бранью пытаясь заглушить проснувшийся вдруг внутренний голос, который противненько ныл: «Того ли ты костеришь, милая? А не попинать ли лучше себя? Ведь в том, что произошло, виновата ты, и только ты».

* * *

В понедельник я взяла отгул. Не могла собраться с силами, чтоб выйти на работу. Все воскресенье провела дома, ничего не делая, просто валяясь на диване и таращась в телевизор. Легла спать разбитая, будто картошку копала. Встала такая же. Плюнула на весь свой корпоративный энтузиазм и позвонила замуправляющего.

В десять пришла эсэмэска от Алекса. «Болеешь?» – спрашивал он. «Завтра уже буду», – написала в ответ. «Выздоравливай», – ответил он и прислал смешную фотку с двумя щенками. Алекс… Я вяло улыбнулась, заваривая чай. Петя, конечно, отравит мне еще несколько дней жизни. Но если держаться твердой линии, то рано или поздно я от него избавлюсь. В конце концов, маньяки, преследующие объекты своих нежных страстей, встречаются только в голливудских триллерах. В реальной жизни их не бывает, тем более не живут они в шкуре прагматичных бизнесменов, торгующих плинтусами и досками.

Вторник начался не лучше понедельника. Однако второй отгул подряд – было бы слишком для нашего руководства. Я соскребла себя в кучу и отправилась на работу.

У входа в банк меня караулил Петя. Я не сразу заметила его машину, прошла уже мимо, как вдруг он выскочил из нее:

– Алена!

Я повернулась:

– Ты?!

– Думаешь, он лучше? – Петя стоял передо мной, сжимая в руках большой темно-зеленый конверт.

– Кто? – сдвинула я брови. – О чем ты?

– Этот твой… – переступил Петя с ноги на ногу. – Из банка…

«Не-на-ви-жу!» – подумала я, а вслух с тихой злостью в голосе сказала:

– Мне некогда выяснять с тобой отношения.

– Подожди. – Петя схватил меня за локоть. Я повела плечом, высвобождаясь:

– Пусти!

Он отпустил меня, на шаг отступил и повторил:

– Думаешь, он лучше? Он такой же, как все, жиголо несчастный!

– Ты хоть знаешь, что значит слово «жиголо»? – окатила его презрительным взглядом. – Вот он – знает. А тебе, прости, этого не дано.

– Зато я, – пробормотал Петя, – буду всегда, а этот твой…

– Что?! – Я почувствовала, что сейчас заору, прямо у входа в банк. Если он сейчас не исчезнет, начну орать, как базарная баба.

– Вот, держи. – Петя сунул мне в руки конверт.

– Что это?

Он махнул рукой, распахнул дверцу машины, сел и уже оттуда ответил:

– Сама посмотри, – хлопнул дверцей и уехал.

Я открыла конверт, едва добралась до своего стола. Какие-то фото и ксерокопии… На фото… Алекс? С девушкой. Знакомое лицо. Внизу – дата и время. Так, это неделю назад, это позавчера. Вот он с ней в машине. А здесь ведет ее куда-то под руку. Целует в щеку… Что? Что это?

Я в растерянности перебирала фотографии. Ну ладно, хорошо, пусть даже так, пусть у него есть кто-то еще… У меня ведь Петя тоже где-то на задворках болтается. Это ничего, это так… Откуда вообще он взял это? Ксерокопии. Так, посмотрим.

И тут меня ударил будто кто-то под дых. Боль была такой сильной, что я согнулась и часто-часто задышала. Выписка из книги регистрации… Они ЖЕНЯТСЯ!!! Дарья Берникова… Вот почему ее лицо показалось мне знакомым. Она – дочь нашего управляющего.

Я подняла глаза. За стеклянной перегородкой, отделяющей меня от кредитного отдела, Алекс махнул мне рукой. Так вот как он попал в наш банк. Все удивлялись, откуда он взялся. Ни профильного образования, ни опыта, а оказывается…

Но тогда зачем ему я? Неужели он просто коллекционер? Не похож. Но ведь и я не великий знаток человеческой природы, как оказалось.

Мобильник завибрировал. Я взглянула на дисплей. Петя. Желает насладиться триумфом. Да и пусть, тем более что у меня был к нему один вопрос. Я сложила фотографии и бумаги в конверт и взяла телефон.

– Да, – сказала я в трубку.

– Посмотрела? – спросил Петя.

– Откуда это у тебя?

– Частный детектив.

– Что?

– Я нанял детектива.

– Не лень было? Он промолчал.

– Дорого стоило? – вяло поинтересовалась я.

– Не дороже денег, – буркнул Петя. Теперь уже промолчала я.

– Ты, может, и нравишься ему, – Петя говорил с запинками, словно каждое слово давалось ему с неимоверным трудом, – но она беременна.

Беременна… Я опять ощутила, как кольнуло внутри. Боже, как все тривиально. Алекс шлепал по клавишам компьютера за стеклом, весь в работе, а в ухе бился Петин невыразительный голос:

– Лучше узнать все раньше, чем позже…

Лучше было бы вообще никогда не знать – ни Пети, ни Алекса…

Ира

Спустя три дня после Машкиного отъезда позвонил адвокат.

– Добрый день, – церемонно сказал он, – можно с вами поговорить?

– Добрый день, – ответила я. – О чем это? О деле? Дело закончено, не так ли?

– Да, – чуть помедлив, сказал он, – дело закончено.

– Вы и рады? – с горечью спросила я.

– Вы злитесь на меня за то, что ваша подруга решила вернуться? – Голос звучал мягко, даже ласково.

– Да, – мне было все равно, что подумает он обо мне, – я злюсь на вас за то, что она вернулась. И на весь мир в придачу.

– Сочувствую, – сказал адвокат, – но это ее решение, верно?

Я не собиралась это обсуждать. И потому резко спросила:

– Зачем звоните-то?

– Да просто, – усмехнулся он. – Узнать, как вы…

– Плохо, – прервала его я – плохо. Что еще?

– Может, – неуверенно начал он, – встретимся?

– Зачем? – вздохнула я.

– Ну, я думаю, тут правомернее было бы спросить «почему?», – ответил он.

– Хорошо. Почему?

– Мне хотелось бы вас увидеть. Мы же можем встретиться просто так, без всякого повода? Или нет?

– Или нет, – ответила я.

– Но… – Он растерялся, наверное, не привык, что ему отказывают. Конечно, с такой-то улыбкой.

– Не хочу. Извините, – повесила трубку.

Грубо, но что делать? Я не в состоянии была встречаться с кем-нибудь, вести пустые беседы, улыбаться. Чепуха какая-то!

– Депрессия, – диагностировал Димка.

Он заехал ко мне на работу. Был где-то неподалеку по делам, потом решил заскочить на минутку.

– Как дела? – спросил, появившись на пороге моего кабинета.

– Отвратительно, – отозвалась я.

– Работа? – Он кивнул на стол, заваленный бумагами.

– Да нет. – Я покачала головой. – Работа – это так, суета.

– Что твоя подруга? – Димка уселся в кресло и принялся вертеть в руках степлер.

– Уехала, – коротко бросила я.

– Ага, – кивнул он, – говорить не хочешь. Понятно.

– Как ты? – спросила я, разглядывая его.

За те три недели, что мы не виделись с ним, он спал с лица и оброс. Выглядел неважно, но хорохорился. Улыбочки, смешочки и все такое.

– Нормально, – сказал он, поставив степлер на место.

– Как жена?

– Успокоилась.

– Мне она так и не звонила.

– Знаю, – хмыкнул Димка. – Она тебя вычислила. Методом исключения.

– А ты и раскололся?

– А она и не спрашивала. Говорит, всегда чувствовала, что Зарубина как-то замешана. И еще – что все равно ей. Главное, чтоб все оставалось по-прежнему. Вот так. Слушай, – он побарабанил пальцами по столу, – может, поужинаем?

Ей "все равно. Ему все равно. И мне в общем-то тоже. Куда мы катимся? Для чего все эти отношения, когда в них нет ни страсти, ни тепла? Мне кажется, я начинала понимать, почему так бегу замужества. Боюсь. Боюсь, что это призрак, который может растаять на втором году жизни, и тогда мне останется пустота, которую срочно придется чем-нибудь затыкать. Материнством, карьерой, фитнесом и антицеллюлитной диетой.

– Нет, – сказал я.

– Почему? – удивился Димка.

– Не знаю.

– Депрессия, – диагностировал он. – Ну ладно, – встал и направился к дверям, – позвони, когда появится настроение.

«Вот и славно, – подумала я, – что он сам нашел ответ, который его устраивал. Депрессия. Какое чудное слово. Прикрылся им, и дальше можно не объясняться».

А еще через неделю позвонил адвокат и уговорил-таки меня на встречу.

Иногда я ненавижу эту жизнь. За то, что она распоряжается нами, как пожелает. Не спросив, даже не поставив порой в известность. И еще ненавижу ее за то, что она продолжается. Всегда. Как ни в чем не бывало. Что бы ни случилось.

От Машки не было никаких вестей.

Маруся

Дома все было по-старому. Я прилетела дневным рейсом, села на автобус и дома была в полпятого. Открыла дверь, вошла, спросила: «Есть кто-нибудь?» В ответ – тишина. Конечно, Петя на работе, ребятишки по своим делам умотали. Ну и хорошо. Мне нужно было некоторое время, чтобы опять привыкнуть к этой квартире. Прошло всего неполных три недели, как я бежала из нее, а мне казалось, что все это случилось давным-давно.

Я разулась и прошла в кухню. Чисто, все убрано. Ни грязной посуды, ни пыли. Как при мне. Кто же у них тут убирал? Петя? Леночка? Уж точно не Антошка. Или Петя успел уже нанять какую-нибудь женщину, чтоб следила за порядком? С него станется. Грязи он терпеть не может.

Я поставила чайник и заглянула в холодильник. И здесь все в порядке. Полки ломились от продуктов. Я достала сыр, масло и захлопнула дверцу. Взяла из хлебницы свежую булочку. Села на стул, сделать себе бутерброд. Ступни гудели. В самолете было душновато, вот ноги и отекли.

Я намазала булочку маслом, отрезала кусочек сыра и услышала в этот момент, как щелкнул замок входной двери. Я замерла. Сердце испуганно забилось под ребрами. На мгновение я почему-то почувствовала себя воришкой, забравшимся в чужую квартиру. Умом понимала, что это полная чушь, но ничего с собой не могла поделать – по всему телу разлилась паника. Кто пришел? Петя?

– Мама? – раздался из прихожей Леночкин голос.

Я с облегчением перевела дух.

– Да, моя дорогая.

– Ты приехала? – Леночка вошла в кухню, неся в руках торт.

– Приехала. Здравствуй. – Я поднялась со стула, чтобы обнять и поцеловать ее. Она равнодушно приняла мои ласки, поставила торт на стол и, бросив: «Я тороплюсь», убежала в свою комнату.

Я положила в чашку пакетик с чаем, потом подумала немного, вынула его и швырнула в мусорное ведро. Открыла шкафчик рядом с окном и достала кофе. Где-то у нас была турка.

– Кофе? – Дочка стояла в дверном проеме, с удивлением глядя на меня. – Ты варишь кофе?

Было чему удивляться. Раньше я никогда не пила кофе. Только чай или какао. Но Ирка, видать, разбаловала меня за эти дни.

– Да, – ответила я. – Будешь?

– Буду, – кивнула Леночка.

– С тортом?

– Нет, – она взяла коробку и поставила ее на подоконник, – это не домой. Я в гости иду.

– А, хорошо. – Я поставила турку на огонь.

Леночка села за стол. Я достала кофейные чашки, молоко, сахар. Села напротив дочки и спросила:

– Как вообще дела? Все нормально?

– Да, – ответила она, – все отлично.

И ни единого вопроса, ни даже вопросительного взгляда. Как будто ничего не произошло!

Антошка прибежал, когда Леночка уже ушла в гости. Точно так же мимоходом бросил мне: «Привет, мама» – и опять куда-то унесся. У них уже своя жизнь. И там им я не нужна. Есть я рядом, нет ли – по-моему, им стало все равно. Огорчало ли это меня? Скорее нет, чем да. Наверное, потому, что я ожидала чего-то подобного.

Я все равно получила то, что хотела. Успокоение. Как только услышала Леночкин голосок, на душе стало легко, будто вернулось на место что-то, что три недели назад вынули холодными и грубыми руками. Сама и вынула, что уж греха таить.

Родственники, конечно, отпразднуют победу. Мол, уболтали все-таки. И будут думать, что я вернулась из чувства долга и тому подобного. Чепуха! Не чувство долга это, нечто другое. Нет их рядом, ребятишек моих, и как будто обе ноги тебе отрезали. Или обе руки. А теперь все встало на свои места.

Они могут делать что угодно, мои ребятишки: смотреть сквозь меня, закатывать глаза, когда говорю что-нибудь невпопад, злиться, если пытаюсь запрещать им что-то, – не важно. Важно, что они все время у меня на глазах. Мне нужно видеть их, знать, что у них все хорошо, – вот тогда в душе наступает полный покой.

Не стала говорить об этом Ирке. Я сама не понимала всего, пока торчала в Москве. А вот приехала домой, и будто с глаз пелена спала. И Петя тут ни при чем. Петя был мне теперь до лампочки.

Дети, видать, позвонили ему, потому что, когда он появился часов в восемь, знал уже, что я вернулась. Вошел, снял куртку и ботинки, прошел через гостиную, где я смотрела телевизор, буркнув: «Привет», и скрылся в спальне. Я, конечно, вздрогнула, но сразу же взяла себя в руки. И продолжала спокойно сидеть в кресле, только взяла в руки журнал, как бы желая отгородиться от мужа.

Он не сказал ни слова. Ни слова. Вел себя, будто я и не уезжала. Как будто не он орал в трубку, что я дура и что плевать он хотел на мои желания. Сказать честно, удивил меня своим поведением. Я готовилась к другому. Не знала, что скажу в ответ на упреки, которых ждала от него, но в том, что упреков не избежать, не сомневалась.

А оно вон как обернулось. Петя молчал. Ужинал, читал газеты. В одиннадцать пошел спать. Ну и ладно.

Я постелила себе в гостевой комнате.

Утром он сам застелил постель, чего раньше никогда не делал, и ушел на работу, никак не прокомментировав то, что я спала отдельно.

Потом убежали в школу ребятишки. Я помыла посуду и решила сходить в РЭУ. Неудобно получилось с ними. Только-только начала работать и – на тебе. Позвонила тогда, сослалась на непредвиденные семейные обстоятельства. Начальник спросил, когда выйду, я ответила, что не знаю, может, совсем не скоро. Он сказал, хорошо, что мы тебя еще не оформили, значит, пока и не будем оформлять. Но не обессудь, добавил, если в твое отсутствие кого-нибудь другого примем на это место. Конечно, конечно, ответила я, делайте, как вам надо, и извините, пожалуйста. Хорошо, равнодушно сказал начальник и повесил трубку.

Этим тоже все равно. В последнее время мне стало казаться, что всем все равно. Есть ты, нет тебя, что думаешь, что переживаешь. По-моему, раньше так не. было. Или я просто не обращала внимания? Человек так одинок в этом мире, вдруг подумалось мне. Окружен людьми, но, по сути своей, ужасно одинок. И еще умудряется иногда быть довольным этой жизнью. Просто поразительно! Когда я выходила замуж, думала, хорошо, что так все сложилось, не придется идти по жизни одной. А что вышло? Иду одна. Не хочется признаваться, но это так. И значит, совсем не лучше я живу, чем Ирка? А ведь я всегда думала, что лучше, потому что у меня есть семья.

Нет, нужно переключиться на что-то, иначе мысли гложут меня. Хотела идти в РЭУ, значит, надо идти в РЭУ. Я быстренько оделась, немного подкрасилась и побежала на свое первое, второе и пока единственное в жизни место работы. Купила по дороге торт. Вошла бочком, потупив глаза, выставляя этот торт перед собой. Тетки окружили меня, расспрашивая, все ли уже нормально. Пришлось врать что-то о болезни сестры (пусть она меня простит!), потом выслушивать длиннющие рассказы о чужих недугах. В бухгалтерии и техотделе все, по-моему, страшно обрадовались возможности оторваться от работы. Накрыли стол для чая и полтора часа просидели, болтая.

Я смотрела на них и думала, что Ирка была сто раз права, сказав про мое решение «делать карьеру в РЭУ» резко и категорично: «Бред сивой кобылы! Истерика чистой воды». Болото, почище моей семьи. Но что я могла придумать, когда мне даже не с чем сравнивать?

– Когда выйдешь? – спросила меня главбух, когда мы мыли чашки в туалете.

– Э-э… – Я не знала, что и сказать.

– Передумала, – кивнула она.

– Да как-то… все так сложилось… – замялась я.

– Бывает, – спокойно сказала главбух. – Если надумаешь, приходи. У нас всегда какая-нибудь вакансия не заполнена.

– Спасибо.

А ведь мне придется на что-то решаться, думала я, возвращаясь домой. Но теперь я была намерена не торопиться.

Один день сменял другой. Мой побег в Москву остался в прошлом. Я вставала утром, провожала Петю и детей, готовила обеды и ужины, убирала, стирала, гладила, ходила за покупками. Казалось, жизнь вернулась в свое русло. Но это была лишь видимость. Я делала все как и прежде, но без всякого интереса. Знала теперь, что никому нет до меня дела и что мои подвиги на ниве домашнего хозяйства никому, кроме меня, не нужны. Поэтому больше я их и не совершала. Делала все тщательно, аккуратно, но равнодушно, автоматически.

И продолжала стелить себе в гостевой комнате. Никого это, похоже, не удивляло. Петя молчал. Дети, возможно, и не замечали.

А там, в гостевой, когда я оставалась одна, в тишине, я стала думать. Не о том, какой суп сварить назавтра или в какую химчистку лучше отдать ковер, а о том, зачем вообще нам все то, чем мы себя окружаем. Представляете? И именно это отличало мою новую жизнь от старой. Выглядели они одинаково, это так, но по сути своей отличались так же сильно, как пряное, острое блюдо отличается от диетических котлеток.

С непривычки думать было трудно. Мысли нахлынули в таком количестве, что не могла с ними справиться. Как будто попала в речной водоворот. Но время шло, и что-то в этих мыслях стало выкристаллизовываться. Я совсем по-другому стала смотреть на людей, окружавших меня. Замечать за ними такие мелочи, на которые раньше просто не обратила бы внимания. И первым, на кого я взглянула новыми глазами, был конечно же Петя. А кто ж еще? Как ни крути, у меня ближе человека все равно не было.

Петя здорово постарел за последнее время. Появились брыли, лицо избороздили красные прожилки, фигура стала рыхлой… Или он давно уже был таким, да только я не замечала? Честно сказать, я никогда не приглядывалась к мужу особо. Когда у тебя постоянно на глазах один и тот же человек, ты не видишь в нем перемен. Но вот я вернулась из Москвы, и Петя как будто заново появился в моей жизни. Он был теперь очень неприятен мне внешне. Я никогда не теряла головы из-за красавцев. Красавец – это всегда опасно. Выйдешь замуж за красавца, покоя знать не будешь. Все мои парни были серединка на половинку. Но сегодняшний Петя даже на это не тянул.

За что могла полюбить его такая эффектная девушка, как моя соседка по самолету? Каждый день задавалась этим вопросом. Ладно бы мой муж был говорун и интеллектуал – таким и красивой внешности не надо, они способны обаять женщину одними своими талантами. Но я знала, что талантов у Пети никаких. Кроме разве умения зарабатывать деньги. Неужели можно влюбить в себя женщину только этим? Воистину пути Господни неисповедимы.

Смешно, но теперь я думала о Пете и его подруге совершенно спокойно, как будто он был посторонний человек, а не мой муж и отец моих детей. И иногда что-то сродни сочувствию к Пете шевелилось в моей душе. Похоже, что-то у него не клеилось. Я имею в виду, на любовном фронте.

Он приходил вечером домой чернее тучи.

– Как дела? – спрашивала я. Невозможно же молчать все время.

– В порядке, – бурчал он в ответ.

– Что в офисе? – продолжала за ужином.

– Как обычно, – пожимал он плечами. Лицо его ненадолго светлело, потом он опять умолкал, мрачно уткнувшись в тарелку.

Я понимала, что в офисе все отлично. И весь его хмурый вид объяснялся проблемами, не связанными с офисом. Думаю, причина в той девушке из самолета. Что-то там не заладилось. От этого он и страдал. Неужто Петя влюблен?

Однажды зацепившись за эту мысль, я никак не могла успокоиться. Все всматривалась в него каждый вечер и каждый вечер находила новые подтверждения своей догадке. Петя вляпался! На пороге пятого десятка Петя угодил в ловушку, которой ему удавалось избегать всю предыдущую жизнь.