Текст книги "Партии, профессиональные союзы, женские организации Франции, Германии, Великобритании (1815–1914)"

Циркуляр сформулировал принципы, которые следовало реализовать в интересах детей: «1) Родители или опекуны, которые не могут доказать, что они озаботились о необходимом обучении детей домашним способом, обязаны посылать детей старше 5 лет в школу, и к этому их можно принудить наказанием. 2) Правильное посещение школы должно продолжаться до тех пор, пока дети, по мнению их духовника, не приобретут необходимых для их сословия знаний. 3) Непосещение школы по достижении школьного возраста, или продолжительные перерывы в занятиях, могут быть допущены только в виде исключения и с согласия местного священника» [389, с. 85].

Вторым поборником ограничения детского труда выступило военное ведомство, обеспокоенное недобором в армию. Генерал фон Горн в отчете сделал вывод, что недобор рекрутов в армию в фабричных районах связан с плохим здоровьем юношей, подорванным из-за раннего вовлечения детей в производство и ночной работой в детском возрасте. Прусский король Фридрих-Вильгельм III поддержал военных, заявив, что «он не может одобрить таких порядков». Общественное мнение также все больше склонялось к идее ограничения детского труда.

Хотя промышленники и сами рабочие, боявшиеся, что лишатся необходимого подспорья – заработка детей, резко возражали, возобладали сторонники регламентации, и Пруссия в 1839 г. ввела закон о детском труде. Предписывалось не допускать к работе на фабриках и горных промыслах детей в возрасте до 9 лет. Подростки моложе 16 лет при поступлении на работу должны были представлять свидетельство о посещении в течение 3-х лет школы. Для подростков устанавливался максимальный 10-часовой рабочий день и запрещался ночной труд с 9 часов вечера до 5 утра. За нарушение закона грозил штраф в 5 талеров за каждого ребенка. Однако исполнение закона встречало затруднение: местная администрация больше защищала интересы хозяев нежели рабочих, а институт независимых фабричных инспекторов еще не был введен. Практическое значение получил закон 1853 г. Он разрешил принимать на работу детей с 12 лет, сократил рабочее время 12–14-летних до 6 часов в сутки, обязал их посещать школу по 3 часа в день. Этот закон оказался более действенным. С одной стороны, энергично добивалось выполнения закона министерство просвещения: уже в 1840 г. более 80 % детей 6–14 лет посещали школу. С другой, свою роль сыграло учреждение фабричной инспекции как органа государственной власти, хотя поначалу и малочисленной и не повсеместной, но представлявшей некоторую сдерживавшую произвол силу. Дюссельдорфский фабричный инспектор в 1874 г. обнаружил 7267 нарушений закона о труде детей [389, с. 93].

Законы, в определенной мере защищавшие интересы детей, появились и в других германских государствах (в Баварии, Вюртемберге, Саксонии). Они оказались более умеренными, чем даже до предела ограниченный прусский. Труд малолетних рабочих разрешили с 10, а не с 12 лет, рабочий день подростков установили в 9–10 часов, а не в 6, как в Пруссии. Прусский фабричный закон распространили на всю территорию Германии только в 1869–1871 гг. С крайней медлительностью решались социальные проблемы и с образованием Германской империи, власти которой лишь в 1891 г. законодательно запретили работу детей до 13 лет.

Что касается защиты трудовых прав взрослых рабочих, то первоначально прусское государство ограничивалось мерами, направленными против трак-системы. Выдача зарплаты рабочим не деньгами, а товарами и продуктами была запрещена правительственным распоряжением в 1849 г. В остальном сдвигов было мало. Бисмарк, выступая в Рейхстаге, рассуждал, что если запретить работать 14 часов и разрешить только 12, рабочий потеряет 1/7 своего жалованья, рабочий не может отказаться от 1/7 своего заработка. И далее: конечно, кому не желательно, чтобы женщины оставались дома и не работали на фабрике? Но если жена зарабатывает даже треть не говоря уже о многочисленных случаях, когда она зарабатывает 1/2 или 2/3 заработка мужа), то к бюджету в 750 марок это прибавка, от которой семья не может отказаться [389, с. 113]. Рабочие организации, связанные запретами исключительного закона против социалистов, ничего не могли противопоставить правительственной политике отказа от реформирования условий труда. Только когда этот закон был отменен, в 1891 г. установили запрет на подземные и ночные работы женщин и ввели обязательный воскресный отдых для всех рабочих и служащих.

Институт фабричных инспекторов был признан обязательным для всей Германии в 1878 г. В инструкции прусского правительства, принятой в 1879 г., указывалось, что инспекция «должна видеть свою задачу не только в том, чтобы своим благожеланием, наблюдением, советами и посредничеством обеспечить рабочим благодеяния закона, но и в том также, чтобы с тактом содействовать хозяевам в исполнении предъявляемых к ним законом требований, – быть посредниками между интересами предпринимателей и интересами рабочих и публики и приобрести доверие как тех, так и других, с тем чтобы поддерживать или создать добрые отношения между обеими сторонами» [389, с. 110].

Усиление внимания государства к проблемам, непосредственно затрагивавшим повседневные интересы и заботы широких масс населения, было вызвано стремлением смягчить социальную напряженность в стране и привлекательность социал-демократической идеологии. Политическую составляющую социального законодательства сформулировал и император Вильгельм I в ноябре 1881 г.: «Борьба с разрушительными социал-демократическими стремлениями должна вестись не только мерами репрессивными, но и положительными, имеющими в виду улучшение благосостояния рабочих» [цит. по: 544, с. 5].

Эту концепцию поддерживал и Бисмарк. В марте 1881 г. он констатировал в объяснительной записке к одному из социальных законопроектов, представленных в рейхстаг: «Государство должно заботиться о своих нуждающихся в помощи членах больше, чем это делалось до сих пор. Это не только дело гуманности и христианства, которыми должны быть проникнуты государственные учреждения: это также задача политики, стремящейся к укреплению государства, ибо цель ее – внушить неимущим классам населения, которые в то же время и самые многочисленные и наименее обеспеченные, внушить тот взгляд, что государство – учреждение не только необходимое, но и творящее добро. В конце концов, эти классы должны быть приведены путем ясных и прямых выгод, доставляемых им законодательными мерами, к тому представлению, что государство есть институт, изобретенный не только для защиты более обеспеченных, но и служащий также и их нуждам и интересам» [242, с. 121–122].

Изложенные Вильгельмом I и Бисмарком принципы нашли воплощение в ряде законодательных актов, заложивших основы государственной социальной политики. В этом русле были приняты «Закон о страховании рабочих в случае болезни» [336; 360], «Закон о страховании от несчастных случаев» [361] и «Закон о страховании по инвалидности и старости» [362], «Промышленный устав для Германской империи» [805].

«Закон о страховании от несчастных случаев на производстве» впервые был принят в Германии еще в 1871 г. Он обязывал владельцев фабрик, рудников и каменоломен компенсировать семье материальные потери в связи со смертью или увечьем рабочего по вине предприятия, фактически самого предпринимателя. Закон имел тот недостаток, что суды, если и хотели, редко могли установить вину работодателя: из всей массы жертв несчастных случаев только 20 % рабочих могли получить компенсацию [382, с. 3]. В 1884–1900 гг. новые законоположения устранили этот изъян. Кроме того, распространили сферу применения норм по охране труда на транспорт, сельское и лесное хозяйство, морское судоходство, что придало закону универсальный характер. Этому виду страхования подлежали все рабочие независимо от размера зарплаты, а служащие промышленных предприятий, если годовая зарплата не превышала 5 тыс. марок. В случае производственной травмы предусматривалась выплата пособия в размере 2/3 заработка, а при полной потере трудоспособности – пожизненно в полном размере заработной платы. Вдовам (до смерти или выхода замуж) и сиротам (до достижения 15 лет) в совокупности назначалась пенсия, не превышавшая 60 % от заработка умершего. В 1910 г. этим видом страхования пользовались 81 % рабочих Германии [130, с. 115].

«Закон о страховании по болезни» был принят Рейхстагом 31 мая 1883 г. [336; 360] и уточнен в 1900 и 1903 гг. Обязательное страхование по этому основанию распространялось практически на всех наемных работников промышленности, ремесленных производств и торговли, в том числе: служащих и мастеров предприятий, рабочих, подмастерьев и учеников, экипажи морских и речных судов, лиц, занимавшихся домашними промыслами, продавцов магазинов, работников аптек, артистов театров и музыкальных коллективов, учителей и воспитателей, домашнюю прислугу [863, с. 44]. Рабочие подлежали страхованию независимо от размера получаемого содержания. Служащие, мастера, техники, приказчики частных предприятий, служащие государственных производственных учреждений могли рассчитывать на страховые выплаты, если их годовой доход не превышал 2,5 тыс. марок. Страхование проводилось независимо от возраста, пола, подданства и величины посторонних заработков. В случае болезни рабочие имели право 13 недель (с 1903 г. – 26 недель) бесплатно лечиться с сохранением половины заработной платы. Государство брало на себя расходы по лечению, а выплата страховки шла через специальные больничные кассы, которые накапливали средства за счет взносов в пропорции: 2/3 от рабочих и 1/3 от предпринимателей. Но предусматривались и исключения: уставы больничных касс могли предусмотреть уплату взносов предпринимателями и работниками пополам и даже повышение доли работодателей, если на их предприятиях опасность заболевания была особенно высока [863, с. 102]. Формы страховой помощи варьировались в зависимости от конкретной ситуации. Предусматривалось лечение врачом на дому, выдача лекарств, помещение в больницу, назначение сиделки [863, с. 49].

Страхование по инвалидности и выплата пенсий по возрасту предусматривались единым законом, принятым в 1889 г. Было установлено, что обязательному страхованию на случай инвалидности и старости подлежал тот же круг лиц, что и при страховании по болезни [863, с. 313; 362, с. 302–303]. Закон определил критерий инвалидности: инвалидом считался рабочий, который систематически вследствие утраты трудоспособности не был в состоянии выработать трети своего обычного заработка. Страхованию на случай возможной инвалидности, как и для получения пенсии по старости, подлежали все наемные работники, достигшие 16-летнего возраста, кроме государственных чиновников и военнослужащих [863, с. 313]. Условием получения пенсии была уплата страховых взносов. Страховые взносы работников составляли от 7 до 18 пфеннигов в неделю, столько же вносили предприниматели, а государство доплачивало 50 марок в год к каждой ренте-пенсии [416, с. 241]. Получить пенсию по инвалидности можно было после 5 лет уплаты взносов. При полной инвалидности, наступившей вследствие несчастного случая, пенсия составляла 2/3 заработка работника, если его состояние требовало ухода – равнялась полному заработку, причем работнику возмещались его страховые взносы.

Если работник доживал до 70 лет и к этому возрасту не получил пенсию по инвалидности, ему назначалась пенсия по старости, как тогда говорили, «на дожитие» [863, с. 322]. До 70-летнего возраста доживало, не получив инвалидности, меньшинство получателей пенсий: в 1909 г. выплачивалось 887 тыс. пенсий по инвалидности и только 108 тыс. пенсий по старости. Что касается размеров пенсий, то они были невелики. В 1908 г. в среднем пенсия по инвалидности составляла 170 марок в год, пенсия по старости – 163 марки в год [416, с. 242]. В пересчете на неделю пенсии немногим превышали 3 марки, тогда как недельная заработная плата в 1908–1914 гг. доходила до 28 марок.

К тому же пенсионное обеспечение не распространялось на мелких ремесленников, кустарей, домашних рабочих (швей, например) в конфекционной, картонажной, игрушечной отраслях. Объясняли это тем, что власти не видели механизма взыскания взносов с работодателей, подчас временных, в других случаях их вообще нельзя было определить, поскольку между ними и рабочими зачастую стояли посредники.

С назначением канцлером Германской империи Георга фон Каприви, занимавшего этот пост с 1890 по 1894 г., начался период так называемого «нового курса». Одной из его составляющих стало усиление социальной политики, способной переориентировать оппозиционные общественные слои на поддержку монархически-буржуазного порядка в государстве. В стремлении политически консолидировать германский народ, перейти к политике «примирения» с социал-демократическим и либеральным электоратами, партией Центра и теми, кто за ней стоял – поляками, датчанами, эльзасцами, канцлер Каприви, во-первых, предполагал отказаться от репрессивной политики наподобие «исключительного закона» или культуркампфа и, во-вторых, усилить социальную политику, способную переориентировать оппозиционные общественные слои на поддержку монархически-буржуазного порядка в государстве. Принятием социальных законов Каприви намеревался уменьшить социалистические влияния. В отношении рабочих новый подход нашел выражение в инициированном Вильгельмом II созыве в марте 1890 г. в Берлине международной конференции по охране труда. Во исполнение ее рекомендаций в 1891 г. Рейхстаг принял закон о сокращении продолжительности детского и женского труда, запрещении подземных и ночных работ женщин, а также ввел обязательный воскресный отдых. В последующие годы были приняты «Всеобщий горный закон для Пруссии» [162], «Закон о зарегистрированных профессиональных сообществах» [800], «Закон об учреждении Имперского Рабочего Управления, рабочих управлений, рабочих камер и примирительных присутствий» [343], «Закон о промышленных судах» [329], «Постановления, касающиеся цеховых третейских судов» [806], «Устав Сообщества немецких фабричных и ремесленных рабочих» [897]. Разновременно принимавшиеся законы о страховании рабочих в Германии были кодифицированы в единый свод, утвержденный Рейхстагом и Бундесратом в 1911 г. Юридические нормы свода в 1805 параграфах детально прописывают условия, порядок назначения и количественные размеры материального и денежного обеспечения в случае болезни, несчастного случая на производстве, инвалидности и по возрасту. Российское Министерство финансов перевело на русский язык и издало германский свод в полном объеме [863].

Немецкие консервативные партии не делали ставку на завоевание массовой электоральной базы. Даже наиболее успешные выборы 1887 г. в Рейхстаг дали Консервативной партии всего 15,2 % и Имперской партии 9,8 % голосов избирателей, а на последних предвоенных выборах 1912 г. эти партии поддержали соответственно 9,2 и 3,0 % избирателей [411, с. 71–72]. При этом ни один мандат не был получен в крупных городах, консерваторов в Рейхстаг делегировали сельские округа, преимущественно Восточной Пруссии (39 из 57 мест) [568, с. 216]. Сила консерваторов состояла в обладании властными полномочиями в государственном аппарате, армии, доминирующей роли в императорском и королевских дворах. Концентрация власти давала возможность создавать массовые организации, которые и являлись механизмом проведения политической линии консерваторов. Созданные под контролем консерваторов организации охватывали различные хозяйственные и идеологические сферы. Это были Союз сельских хозяев, Флотский союз, Имперский союз борьбы против социал-демократии. В 1918 г. Немецкая консервативная партия, Имперская партия вместе с правыми национал-либералами образовали Немецко-национальную народную партию.

6.3. Партия Центра

Важной составной частью партийной системы Германии являлся политический католицизм. Католическая церковь выступала против государственного вмешательства в ее дела и в то же время была заинтересована в сохранении своего влияния на общество, что предопределило выступления против либерализма с его постулатами свободы личности, в том числе религиозной. Католицизм в качестве политической силы проявил себя после 1815 г., когда стали возникать первые организации и газеты католического направления. В 1830-е гг. в южногерманских ландтагах появились небольшие группы депутатов-католиков. В 1838 г. был основан «Берлинский политический еженедельник», вокруг которого стало формироваться ядро партии. В начале 1840-х гг. в Германии возникло большое количество католических союзов, в которые входили и женщины. В этот период право конфессий на участие в политике обосновал Йозеф Гёррес, ставший идеологом политического католицизма в Германии. Зарождение христианско-демократической политической организации относится к 1852 г., когда в прусском ландтаге образовалась католическая фракция. Политические события последующих лет, среди которых в конфессиональном аспекте важнейшими представляются крах надежд на объединение Германии под эгидой католической Австрии и превращение в силу этого католиков в этноконфессиональное меньшинство в Германской империи, репрессии против католических священнослужителей и утрата Папой административного контроля за деятельностью католической церкви в Германии в период «культуркампфа», неизбежно возникавшее в силу этих процессов ощущение социального дискомфорта и конфессиональной ущемленности способствовало сплочению германских католиков вокруг собственной политической организации. Ею стала образованная в 1870 г. общеимперская буржуазно-клерикальная Германская партия Центра. Она опиралась на разнородное в социальном отношении католическое население южных и западных районов страны – Рейнско-Вестфальского региона, Силезии, Баварии, Вюртемберга, Бадена, Гессена.

Политическая ориентация партии менялась. В начале своей деятельности она находилась в оппозиции к Пруссии, выступала против ее гегемонии, добивалась сохранения самостоятельности отдельных германских государств, стремилась обеспечить независимость и свободу деятельности католической церкви [371]. В 1890-х годах Центр изменил программу в направлении сотрудничества с империей. В социально-политической сфере партия резко выступала против социалистической идеологии и практики, стремилась нести в широкие слои населения христианские ценности, поддерживала социальные реформы. Социальные преобразования, в понимании Центра, должны были состоять в установлении минимума заработной платы, регулировании рабочего дня, введении воскресного отдыха для рабочих, ограничении труда замужних женщин, улучшении условий работы детей, создании касс взаимопомощи и т. п.

Серьезно волновала партию проблема усиления политического влияния. В связи с этим внутри нее длительное время шла борьба вокруг вопроса: быть ли партии чисто конфессиональной, т. е. католической, или стать общехристианской с программой, приемлемой и для католиков, и для протестантов. Сокращение числа голосовавших за Центр с 27,8 % в 1874 г. до 16,4 % в 1912 г. [827] при почти 37 % католической части населения страны окончательно решило спор. В партии победили силы, выступавшие за ее межконфессиональный характер и широкую опору на христианские профсоюзы. Образованный в феврале 1914 г. Имперский комитет партии зафиксировал единство интересов католиков и некатоликов и определил, что Центр – политическая и неконфессиональная партия.

Инструментом влияния Центра на широкие массы стал действовавший под ее патронажем Народный союз католической Германии (Фольксферайн). Под его руководством создавались католические рабочие ферайны и межконфессиональные христианские профсоюзы, католические общества, благотворительные учреждения. Центр опирался на широкие социальные группы – от крупных промышленников, аграриев и чиновников до крестьян и рабочих.

Гибкая политика партии Центра позволила ей защищать на платформе христианской идеологии интересы не отдельных групп господствовавших классов, а всей буржуазии в целом и одновременно привлечь к себе значительные слои населения, в том числе женщин. Последних в идеологии Центра привлекали базовые религиозные ценности, пропаганда ограничения женского труда вне дома, которое понималось как «возвращение женщин в семью». Центр стал органичной частью политической системы Германской империи, влиятельным участником политических процессов. Показателем этого стало выдвижение в 1917 г. одного из лидеров Центра графа Г. Гартлинга на пост имперского канцлера.