Текст книги "Дом. Лихо"

Квартира располагалась на последнем этаже и имела весьма неприглядную дверь с облупившейся грязно-серой краской. Ли пропрыгала весело все ступеньки, распахнула дверь, которая оказалась беспечно не запертой, и маленьким вихрем ворвалась внутрь. Асса оглянулась на Андриана перед тем как зайти следом, и он, поняв ее немой вопрос, уверенно кивнул. Она легко дернула плечиками и исчезла в проеме.

– Ну что ж, – тихо пробормотал Андриан перед дверями, – была – не была. – И не останавливаясь прошел в темный тамбур.

Квартирка была не просто маленькой, а, скорее, крохотной: тамбур через пару шагов перетекал в скромную комнату, которая выполняла все возможные функции, в том числе кухни и спальни и имела всего одно окно, на котором стоял изящный деревянный короб, украшенный искусной резьбой. Именно к нему первым делом и направилась Асса. Она бережно провела пальцами по резной жар-птице, порхавшей по замыслу мастера в диковинном саду, а затем бережно откинула крышку и принялась что-то перебирать

Андриан осмотрелся: одна небольшая кровать, печка, глиняная посуда, аккуратно сложенная в невысоком застекленном буфете василькового цвета, маленький квадратный столик нелепой высоты, словно ножки его были специально подпилены на добрую половину нормальной длины, такие же уменьшенные три стульчика. На столе стоял начищенный до блеска подсвечник с наполовину сожженной свечой, рядом с ним лежала перевязанная бечевкой стопка новых свечей. В целом, квартирка была очень ухожена, в ней чувствовалась твердая рука хозяйки.

Он прошел до стола, провел рукой по столешнице – ни пылинки. Очевидно, директор Коро ошибался, кто-то ежедневно ухаживает за квартирой. Она не вызывала в нем тех чувств, которые описывал директор. Даже напротив – навевала ощущение домашнего уюта.

Ли радостно прыгала на кровати с протянутыми вперед руками. Можно было подумать, что она держится за кого-то.

– Не упади, – ласково сказал Андриан малышке.

Та в ответ заливисто рассмеялась, спрыгнула на пол и подбежала к сестре. Асса обернулась и рассмеялась в ответ, глядя куда-то за правое плечо сестры. Она сильно изменилась – на ее личике проступили черты ребенка, которого любят и окружают заботой. Напряжение покинуло ее плечи, и они расслаблено опустились словно крылья птицы.

Тут Ли заметила деревянный короб и потянула ручки к нему. Асса подхватила ее за подмышки и слегка приподняла к подоконнику. Ли, затаив дыхание, восторженно уставилась на короб, а затем ласково погладила его по стенке, словно любимого питомца.

– Что там? – подойдя поближе осторожно спросил Андриан.

Асса вздрогнула, будто только сейчас вспомнила о его присутствии, резко захлопнула крышку и удивленно взглянула на Андриана. Ли тоже проследила за чем-то взглядом, и вдруг Андриану показалось, что он почувствовал какое-то прикосновение к руке. От неожиданности он слегка отшатнулся и чуть не опрокинул один из укороченных стульчиков. В следующее мгновение ему послышалось, будто что-то едва слышно прошелестело совсем рядом и стихло.

Он помотал головой, будто отгоняя морок, и сжал виски руками.

Девочки заинтересованно смотрели на него.

– Показалось, – улыбнулся Андриан, оправдываясь за свой детский испуг.

– Как вы себя чувствуете? – вежливо спросила Асса, неумело пытаясь скрыть удивление.

– Все хорошо, – соврал Андриан, одновременно убеждая себя, что все это просто случайность.

– Что это за короб? – сказал он прежде всего, чтобы перевести тему разговора. На данный момент тема этого предмета интересовала его в разы меньше, чем минуту назад.

– Это мамино, – настороженно ответила Асса и добавила, – шкатулка для рукоделия.

Ли согласно закивала и вложила свою ладошку в ладонь старшей сестры.

– Вы его хотите забрать с собой? – спросил Андриан.

Асса кивнула и с немой мольбой посмотрела на него.

–Конечно, можно! – сказал он и отметил про себя как быстро на ее вдруг встревоженном лице проступили светлые краски радости.

– Я отнесу его вниз, – предложил он.

Асса вновь приподняла крышку короба, внимательно оглядела его содержимое и едва заметно улыбнулась, затем она коротко кивнула и сделала шаг в сторону, уступая место Андриану. Ли, не отпуская руку сестры, уже вовсю крутилась на месте.

– Вам еще нужно время? – спросил он и, дождавшись второго кивка, аккуратно поднял короб и направился к дверям.

Проходя мимо стола, он еще раз удивленно отметил про себя чистоту сверкающей стали одиноко стоящего подсвечника и шагнул в тамбур. Тут он замер и посмотрел еще раз на стол. Связки новых свечей на нем больше не было. Девочки стояли там же. Никто кроме них в квартиру не заходил.

Поморгав, он встряхнул головой и еще раз взглянул на стол. Так и есть – свечи пропали.

– Вы видели здесь связку свечей? – Андриан посмотрел на девочек и перевел взгляд на стол, указывая направление.

Асса слегка дернула Ли за руку и отрицательно помотала головой.

– Показалось, – сказал он себе под нос и развернулся к дверям.

– Господин Росс, – вдруг окликнула Андриана девочка, внимательно глядя на него, – как вам наша квартира?

Андриан опять оглянулся на девочек и отметил смущение, залившее краской лицо Ассы. Ему показалось, что она уже пожалела о своем вопросе.

– Она очень уютная, – честно ответил Андриан и, окончательно смахнув с себя морок, широко улыбнулся и вышел на лестничную клетку.

Глава 3.

Дорога в особняк заняла почти целый день. Основной багаж был отправлен накануне. Обошлись двумя экипажами: в одном поместились мальчики и сопровождающий из приюта, которому поручено было проверить условия для жизни детей в новом доме, а в другом ехали Андриан, Асса с сестрой и приставленная к детям гувернантка детского дома.

На вид ей было не больше двадцати пяти лет. Андриан украдкой любовался ею – красивая, статная, с голубыми чуть раскосыми глазами. Светлые волосы были забраны в аккуратную прическу, из которой случайно выбился легкий локон – его она бесконечно заправляла за ухо, но он упорно выскальзывал на волю после каждой кочки.

Каждый раз, замечая его взгляд, девушка смущалась и отворачивалась к окну, глядя на сменяющие друг друга пейзажи. Но даже это ей было к лицу. Смущение придавало ему ангельскую кротость и беззащитность.

– Как давно вы работаете с детьми, Вьера? – спросил Андриан.

– Только год, – тихо ответила она.

– Вам понравится у нас, – вдруг ни с того ни с сего ляпнул Андриан, словно оправдываясь за долгую дорогу.

Она бросила на него внимательный взгляд и чуть громче обычного ответила:

– Уверена в этом.

***

Столько лет прошло с последней разлуки!

Андриан стоял, замерев, перед входом в родной дом и твердил про себя только одно слово «наконец-то, наконец-то, наконец-то…»

Сколько раз он мечтал об этом моменте и столько же раз пасовал перед необъяснимым страхом, который так долго держал его на расстоянии от дома. Теперь страх истаял.

Еще полчаса назад, когда они проезжали по знакомой дороге через окружающий поместье лес, в котором он знал каждую тропинку, в душе встрепенулось забытое чувство детской радости. Казалось – еще чуть-чуть и он увидит на пороге свою семью, которая выбежит из дома встречать экипаж чуть только услышав стук колес. А потом он потонет в теплых объятиях, и все тревоги, заботы, неурядицы испарятся в родном воздухе родных мест.

– У вас там родственники? – спросила вдруг Вьера.

Андриан вздрогнул. Этот вопрос вырвал его из обманчивых грез, и душу опять затопила горечь утраты. Он не смог ответить, а только отрицательно помотал головой и ушел в себя.

– Тяжело терять родных, – сказала Вьера, – это такой удар всегда.

Андриан посмотрел на спутницу – гувернантка оживилась и смотрела с любопытством по сторонам. Видимо, она и вовсе никогда не знала, что такое семья, а возможно даже была сиротой с младенчества. Ему стало вдвойне горче. У него хотя бы есть воспоминания о счастливом детстве, а у нее нет даже этого. Вьера же улыбнулась и продолжила высматривать среди тонущего в сумерках леса, когда же появятся ворота ее нового места.

***

Андриан зашел в дом. Все было как прежде – широкий холл, все та же мебель: кресла, диваны, шкафы, круглый резной столик с неизменным ветвистым канделябром в форме дерева; по правую руку дверь, ведущая в хозяйственные помещения: кухню, кладовую, комнаты для прислуги; по левую руку двери в кабинет, каминную залу, библиотеку; а по центру – вход в большую залу, где когда-то давно устраивались пышные приемы, играла музыка, и они с сестрой будто завороженные смотрели на нарядных дам и кавалеров, танцующих в самом сердце этой залы. А вот и лестница на второй этаж. Там все его детство: родительская спальня, комната сестры, впоследствии ставшая комнатой ее дочери, комната отдыха, переделанная из его бывшей спальни, а теперь обратно превращенная в детскую для мальчиков, музыкальная комната, чайная…

– Добрый вечер, господин Росс, – произнес голос сбоку.

Андриан повернулся и увидел полноватую пожилую женщину лет пятидесяти пяти в безупречном темно-синем платье с белоснежным кружевным воротником. Несмотря на то, что старой назвать ее было еще нельзя, она была полностью седая. Белоснежные волосы были сплетены в косу и скручены на макушке в аккуратный пучок. На ее носу сидели очки, в тонкой оправе, которые она то и дело поправляла, будто надеты они были в качестве исключения и при этом доставляли массу неудобства.

– Я ваша экономка, – уточнила она.

– Вы Нонна, должно быть, – сказал он. – Все ли готово?

– Да, конечно, – сказала Нонна. – Ужин в том числе, через сколько его подать?

– Сразу как все разместятся, – ответил Андриан.

– Через полчаса, значит, ждем всех ко столу, – улыбнулась Нонна и, в очередной раз поправив очки, повернулась к молодой девушке, стоявшей за ее спиной, и слегка ей кивнула.

– Благодарю. Я осмотрюсь, помогите разместиться детям, – сказал Андриан и спешно удалился в сторону кабинета отца.

***

Детям дом издалека показался мрачным, но внутри оказался вполне уютным и пригодным для жизни: растопленный камин в холле волнами исторгал из себя тепло и весело потрескивал дровами, а цветастые ковры застилали большую часть дубового пола.

Дети нерешительно замялись на пороге.

– Бегом греться! – весело скомандовала Нонна.

– Мала, забери пальто, – обратилась она к невысокой черноволосой девушке.

Девушка вздрогнула и послушно подошла к детям.

– От тебя пахнет яблоками, – сообщила девушке Ли, пока та стягивала с нее худое пальтишко.

– И корицей, – улыбнулась сдержанно Асса.

Мала посмотрела на детей – странные создания, подмечают всякие бесполезные глупости.

Она собрала все детские пальто и уже развернулась к кухне, как вдруг в руки ей упал тяжёлый серый плащ, подбитый мехом и явно оставивший свои лучшие годы далеко позади.

– Спасибо, – услышала она женский голос.

Мала оглянулась. Ей улыбалась молодая высокая девушка, внешности которой можно было бы позавидовать, если бы не тяжёлый взгляд голубых глаз: в нем не было ни единой смешинки, только мрачная решительность и свойственная старикам угрюмость.

Вьера же тревожно поежилась, когда серо-голубые глаза служанки обратились на нее. Она задавила внезапное желание отвести взгляд и внимательно уставилась на девушку. Пожалуй, впервые за свою взрослую жизнь, она не понимала чувств, которые вызывают у нее окружающие люди. В служанке с виду не было ничего особенного – обычная серая мышка, черные волосы без единого намека на локон или мало-мальски модный завиток на высоком лбу, тонкий нос с едва заметной горбинкой, бледные губы, сжатые вместе, длинная шея, которую не украшала даже простецкая ниточка с бусинкой – все было обыденно и безлико. Однако что-то непонятное беспокоило Вьеру. Причем беспокоило так сильно, что весь остаток вечера и половину ночи она раз за разом разбирала увиденный образ на мелкие частички и каждую из них обследовала с пристрастием, словно патологоанатом попавшего к нему уродца с двумя сердцами.

***

Для оборудования комнаты мальчиков Андриан дал особые указания – у каждого должна быть личная зона. Благо, комната отдыха была достаточно большой, чтобы это было выполнимо, к тому же в ней находились два полноценных камина. У каждого была своя кровать, дубовый письменный стол, стул и даже большое мягкое кресло, которое в холода можно было придвинуть поближе к камину и залезть на него с ногами.

Над кроватью Кира висело несколько морских пейзажей, один из которых был очень похож на тот, что приковывал внимание малыша в приюте.

– Как вам комната? – спросила Вьера у мальчиков.

– Нормально, – произнес сдержанно Вианн. Глаза его блестели. Он порывисто бросился к кровати и закопался в одеяло.

Малыш Кир стоял перед своей кроватью и крутил головой от одной картины к другой. Потом он остановил свой взгляд на одной – высокий маяк на фоне розового заката в тихий летний вечер – и затих.

А дальше по коридору, точнее в самом его конце, девочки завороженно смотрели на свою новую комнату: просторная, с большим камином, обнесенным защитной решеткой, двумя кроватями (одна из которых была поменьше – явно предназначалась Ли) с высокими, а значит мягкими матрацами. Комната была угловой и потому имела два больших окна, обрамленных светло-зелеными портьерами. У окна в небольшой нише стоял письменный стол для занятий, второй – вдвое меньше – располагался боком к нему, рядом возвышался тяжёлый платяной шкаф. В углу ярким пятном красовался большой синий сундук с желтыми нарисованными цветами.

Ли взвизгнула от восторга и захлопала в ладошки. Асса улыбнулась сестре. Все было здорово и прекрасно, если бы не было временно. Она перенесла короб для рукоделия и поставила рядом с сундуком.

– Выходи, мы приехали, – сказала она и приподняла крышку.

***

После ужина, перед сном Андриан зашёл в каждую комнату. Он пожелал спокойного сна детям, про себя отметив как оживились комнаты. Даже во время его последнего посещения, в самый разгар войны, когда Элиза была ещё жива, на многих этих комнатах стояла незримая печать траура по его сестре. Сейчас в воздухе витала сама жизнь, которая подарила ему главное – надежду на счастье.

В комнате родителей он попросил ничего не менять. Пускай все будет подлинно, без оберток. С этим он должен свыкнуться и смириться – их не вернуть, но зато можно продолжить жить со светлой памятью о своих корнях.

Глава 4.

– Нет, я, конечно, все понимаю, у всех есть секреты, – ворчал Тин, меряя шагами коридор второго этажа, – но у нас, вроде, полное доверие? Да ведь?

Он сердито посмотрел куда-то на потолок и шумно вздохнул.

Иса положила ему ладошку на плечо и слегка надавила, заставив остановиться.

– Значит, у дома есть причина, – неуверенно сказала она.

– Опять та же комната, да что ж такое-то?! – Тин возмущённо всплеснул руками. – Что за мышкины плюшки?

– Ну все! – Тин засучил рукава и схватился за ручку двери в комнату девочек. – Либо ты открыва…

В этом момент дверь широко распахнулась, и из комнаты вприпрыжку вынеслась маленькая Ли. Не успевшего отпустить ручку Тина качнуло вместе с дверью и отбросило к стене. Он тут же прыгнул вперёд и успел затормозить дверь до того, как она запечатала проем обратно.

В проёме стояла мутная пелена, сквозь которую едва виделись очертания мебели и невысокая фигура второй девочки. Она неторопливо ходила по комнате, будто изучала каждый её сантиметр. Неожиданно рядом с ней появилась ещё одна фигурка, небольшая, размером чуть меньше Ли. Асса наклонилась к ней, взяла что-то в руки, потом фигурка качнулась в сторону и потерялась из вида. Спустя минуту она ещё раз мелькнула в проёме и на этот раз пропала окончательно.

– Ты видел это? – прошептала испуганно Иса.

Тин отпустил дверь, которая тут же устремилась на место, и взял Ису за руку.

– Я чувствовал! Я говорил! Что-то пробралось в дом, мерзкое, гадкое.

– Я тоже чувствую какую-то пакость, – сказала Иса.

– И дом чувствует. Только зачем же он закрыл от нас эту комнату? Вот зачем?

Глава 5.

Спустя пару недель жизнь в доме прочно вошла в свою колею. Нонна присматривала за домом, распоряжалась хозяйством, организовывала бесперебойное снабжение всем необходимым, дирижировала остальными слугами и, казалось, была совершенно довольна своим положением. От природы трудолюбивая и добродушная, она создала в доме атмосферу спокойствия и уюта. Дети постоянно крутились возле неё, даже Вианн, который упорно стоял особняком. Зачастую сам Андриан приходил вечером на кухню, чтобы за чашкой обжигающего мятной свежестью чая поговорить с Нонной о детях. Она с удовольствием делилась своими наблюдениями, и практически всегда её выводы и советы оказывались абсолютно верными и полезными.

– Мне кажется, Вианн не рад быть здесь, – поделился Андриан как-то в ходе одной из таких бесед.

– Да вы что! – удивилась Нонна и даже махнула на Андриана рукой. – Наоборот, все ровно наоборот! Это он чувствует себя ненужным и лишним. Мальчик на самом-то деле жутко не уверен в себе. Он не умеет быть душой компании, у него нет дара общительности, ему сложно расслабиться в обществе. И он сам злится на себя за это. И в итоге лезет на рожон. Но дети не могут окружать его вниманием и втягивать в свой круг, это же дети. Если ты стоишь на обочине, а в центре весело, никто не подбежит из веселья на обочину, чтобы вытягивать тебя оттуда. Он очень завидует легкости, с которой общаются и дружат дети, даже неразговорчивый Кир и строгая Асса.

Эти слова помогли Андриану найти тонкую ниточку, которая вела к Вианну.

С тех пор он всегда звал мальчика в центр событий, старался в разговоре часто обращаться к нему сам и пытался придумать им с детьми общее занятие, чтобы хоть как-то сблизить Вианна с остальными подопечными. Конечно, это было каплей в море, но делать хоть что-то за неимением лучших идей Андриан считал единственно верным.

И все же самым нелюдимым существом этого дома, был вовсе не Вианн, и не молчаливый Кир, а Мала.

Она с утра до вечера готовила еду, прибиралась, занималась стиркой и глажкой и разговаривала изредка только с Нонной либо здоровяком Гектором, который служил извозчиком, носил воду, дрова и занимался прочей тяжелой мужской работой. Детей она сторонилась, чуть ли не с опаской, Вьеру открыто недолюбливала, учителям, которые приезжали к детям, зачастую тихо хамила, и лишь один Андриан вызывал на её лице лёгкий румянец. Незаметно ото всех она провожала его внимательным взглядом, аккуратно собирала, поглаживая корешки книг, которые он постоянно в беспорядке оставлял в библиотеке, или присаживалась на сохранившее тепло кресло, которое он покидал, чтобы дать служанке спокойно прибраться в кабинете.

Но если Малу Андриан почти не замечал, то Вьере, напротив, он дарил много внимания. Ему было приятно не только смотреть на прекрасное белокурое создание, но и беседовать с ней вечерами и даже просто находиться рядом. Она была красива, умна и, вместе с тем, закрыта от него, поэтому каждую крупицу знаний про ее прошлое, вкусы и предпочтения он добывал терпеливо и хранил в памяти трепетно, впоследствии соединяя обрывки знаний в попытке сложить из этой мозаики цельную картину.

Андриан был красив той самой мужской статью, что легка как перо и естественна как дневной свет. Его доброта, не признанная им самим, словно бастард, была тиха и незаметна, но вместе с тем сильна и упряма. Она освещала его изнутри и составляла саму основу стержня, столь необходимую и такую редкую в большинстве мужчин, которых видела Вьера.

Он говорил редко, слушал внимательно, почти не смеялся и шутил неуверенно, словно затравленный зверь. Но не тот, что нападает перед смертью с желанием прихватить на тот свет с собой обидчика, а скорее тот, что при первой улыбке врага возьмет с руки угощение, не задумываясь, что оно может быть отравой. Он был так мил в своей наивности, что Вьере приходилось порой подавлять в себе сильное желание потрепать его по макушке, словно мальчишку.

Что касается самих мальчишек, с ними Вьере все было гораздо логичнее и проще. Вианна главное было слушать и задавать соответствующие его воинственному духу вопросы, дабы демонстрировать заинтересованность и искренность. С Киром чуть сложнее: важно было его не трогать, но при этом постоянно окружать вниманием, словно пушистым коконом, чтобы малыш чувствовал себя рыбкой в своей стихии молчания. При соблюдении этих двух необходимостей, существовать вместе было легко.

С девочками, напротив, Вьере было сложнее сложного. Асса не подпускала к себе никого на расстояние вытянутой руки, словно цербер, бесящийся возле сокровища. Ну а само сокровище – Ли, в данном случае, вело себя настолько избалованно и по-женски легкомысленно, что Вьера не смогла совладать с собой и самоустранилась из процесса воспитания, доверив эту пытку Ассе. Теперь ей оставалось выполнять плоские формальности старшей над девочками и курировать процесс их обучения. Но поскольку Асса оказалась гиперответственным ребенком, и это тоже свелось к формальности. В итоге, довольными остались обе стороны.

Омрачало их взаимоотношения только одно: в то время, как Вьера была готова целиком и с легкостью вычеркнуть из своего уравнения «как быть гувернанткой» девочек, Асса напрягалась каждый раз при виде Вьеры и, казалось, безустанно отслеживала каждый ее шаг. Это напрягало и бесило неопытную гувернантку.

Вообще, в этом доме она никак не могла, наконец, найти себе место. С одной стороны, ей казалось будто что-то незримое и беспокойное беспрестанно кружит рядом, наблюдает за ними и готовится к нападению. С другой, куда бы она ни шла, под ноги ей постоянно попадалась служанка, имя которой, знала Вьера, с латинского переводилось как «зло». Мала была молчалива, но если заговаривала, то непременно была краткой и грубой. Она едко всматривалась в глаза Вьеры, поначалу просто с неприязнью, а потом, когда, Андриан начал выделять гувернантку, с чистой ненавистью.

Но ради Андриана Вьера готова была все перетерпеть и вынести. Она знала, что рано или поздно приспособится к этому дому. Ну а что касается Малы, этой злой собаки на привязи, – в ее грязные руки она Андриана точно не отдаст.

Глава 6.

Дни неслись, опережая друг друга. Солнце топило скудные остатки снега под ветвистыми елями, и с каждым днем, слой за слоем, прогревало некогда плодородные пласты земли. Весна становилась все больше похожей на лето, и все меньше оставалось детских сил выдерживать длительные уроки.

Со старшими – Ассой и Вианном – учителя занимались математикой, грамматикой, естественным науками и языками. Музыку и рисование оба решительно отвергли. Зато маленький Кир, которого пока учили только азам арифметики и природоведения, с удовольствием занимался с учителем фортепьяно на рояле, стоящем в комнате искусств. На удивление абсолютно всем, он решительно проигнорировал любимые Ли уроки рисования и было решено не мучить малыша ими.

Единственная неприятность была в том, что оба учителя – и музыки, и рисования, из-за недомогания часто отменяли уроки. И если шустрой Ли это никак не мешало продолжать рисовать и одной, то Кир сильно расстраивался.

Ближе к лету учитель музыки окончательно слег с непонятной хворью, и за неимением другого учителя в округе заниматься с Киром села Вьера. Играла на инструменте она достаточно слаженно и чётко, но в её игре не чувствовалось ни мелодичности, ни душевности. И как-то перед очередным уроком малыш Кир спрятался в кладовой и сидел там (правда под чутким присмотром Нонны) до тех пор, пока Андриан во всеуслышание не заявил, что уроки отменяются.

Порой Вьера подменяла и учителя рисования.  Но с ней Ли занималась так же как и всегда – наполовину слушала, а на вторую половину делала, что хотела, чем доводила строгую Вьеру до бешенства. И когда учитель рисования окончательно поправился, больше всех радовалась именно гувернантка.

Следующими хворать стали попеременно и остальные учителя. Учитель естественных наук окончательно слег в последнюю неделю весны. Он первый отправил Андриану записку, в которой уведомлял, что "в доме абсолютно нездоровая атмосфера, а потому пребывание в их доме в дальнейшем никоим образом не представляется возможным".

Записки от остальных учителей Андриан получил спустя пару дней, все они носили примерно одинаковое содержание. Ещё спустя неделю аналогичное письмо направил и абсолютно здоровый учитель рисования, который весьма нелепо оправдал себя слухами о витающей в доме хвори.

– Чёрт знает что! – выругался Андриан и отложил решение этой странной проблемы с учителями до августа. Раз в месяц из детского дома приезжал проверяющий, и если осенью он обнаружит, что учить детей некому, ничего хорошего можно не ждать.

Весна закончилась. Началось долгожданное лето.

Глава 7.

Согласно данным приюта в середине июня у малыша Кира должен был наступить очередной день рождения. За пару недель до этой даты Андриан устроил вместе с Вьерой мозговой штурм в своем кабинете и наметил, какие подарки могли бы обрадовать мальчика. Вьера подала замечательную идею – заказать в мастерской копию боевого фрегата с тремя мачтами, белоснежными парусами и даже макетами настоящих пушек на борту. Она легкой рукой нарисовала замечательный образец военного корабля и с обворожительной улыбкой вручила рисунок Андриану.

– Потрясающе! – воскликнул Андриан. – Вы почти в точности повторили оснащение настоящего фрегата. Но как?

– Мой отчим увлекался военной техникой, – сказала Вьера.

Искреннее восхищение в глазах Андриана наполнило ее необычным теплом. Она чувствовала его симпатию, которая с каждым днем все больше крепла, и это ей нравилось, как бы она ни отрицала сей факт.

– Отчим? – переспросил Андриан. – Он был хорошим человеком?

– О да, после смерти родителей меня удочерил друг моего отца, мне было восемь лет. Он больше всего на свете любил говорить про войну. Военные книги, картины, разговоры.

Вьера резко встала из-за стола, будто желала обрезать данный разговор.

– Прошу прощения, – сказал Андриан. – Это должно быть причиняет вам боль.

– Нет-нет, – Вьера торопливо замотала головой. – Не волнуйтесь. Родителей я помню плохо. За год до кончины они почти не вставали. Я редко видела их. Да и некогда было – меня загрузили самыми разнообразными занятиями, – она чуть заметно поморщилась, – пение, танцы, языки, этикет, рисование, музыка. Некогда было ни скучать, ни думать. Особенно думать. – Она слегка дернула плечами и усмехнулась.

Андриан смотрел на эту красивую девушку и вглядывался в ее лицо, – такое прекрасное, сейчас оно было не грустным, а почему-то сердитым, как будто злилась она на саму себя.

– Отчим и его жена были замечательными людьми. Видимо поэтому, как только мне стукнуло одиннадцать лет, меня сослали получать достойное образование в лучших пансионатах страны, – сказала она и торопливо добавила, – но я благодарна за это.

– Пансионатах? – удивился Андриан.

– Пансионате, – уточнила она тут же.

Андриан шагнул ближе к девушке и аккуратно заправил выбившийся из-за уха локон. Вьера вздрогнула, развернулась на небольших каблучках и, извинившись, спешно выбежала из кабинета.

Она добежала до своей комнаты и прижалась лбом к холодной стене. Все внутри нее бунтовало, и только холод помогал справляться с лавиной непонятных и ненужных ей эмоций.

***

В тот же день Андриан съездил в ближайший городок и сделал заказ в самой лучшей мастерской. А накануне дня рождения, когда пришла пора забирать подарок, он пригласил с собой Вьеру.

– Мала, – окликнул он служанку, – подготовьте Гектору с собой список продуктов для завтрашнего праздника.

Мала кивнула и поспешила в кладовую. Она приложила похолодевшие ладони на горящие щеки и крепко зажмурилась. Сердце никак не успокаивалось, будто она только что скатилась с высокой горки. Каждый раз, когда он называл ее по имени, все внутри взрывалось праздничным салютом и кружилось в вихре восторга, пока она привычно не призывала грустные мысли о настоящем или страшные воспоминания о тетке, у которой жила, пока та не пропала в лесу. Сегодня, как и последние недели, отрезвляющей мыслью была Вьера.

Путь до городка был не близкий – более трех часов быстрой езды туда, потом три обратно. И они почти вдвоем, ведь Гектора можно и не считать. Мала замечала, как Андриан порой затаивает дыхание, когда смотрит на Вьеру.

– Мала, список продуктов готов? – раздался требовательный голос Нонны.

– Сейчас!

Мала торопливо оглядела полки, взяла из стопки на краю нижней полки лист бумаги, исписанный с обратной стороны и начала рисовать значки. Читать Гектор не умел, поэтому то, что можно было изобразить простеньким рисунком Мала рисовала, а что было нельзя – писала условленный и заученный Гектором наизусть значок.

В какой-то момент, разгоряченная злыми мыслями о Вьере, она неосторожно взмахнула рукой, и полка над ее головой, крепеж которой давно износился, но не был никем замечен, рухнула на служанку вместе со всем содержимым. Мала рефлекторно закрыла голову и вдруг почувствовала жгучую боль в виске и запястье.

Дверь резко распахнулась, и перед тем как девушка потеряла сознание, она увидела испуганные глаза Андриана.

Он быстро откинул упавшую полку и извлек Малу. Она была белее снега. Андриан подхватил ее на руки и под причитания Нонны отнес в библиотеку. Девушка оказалась легкой как перышко. Пучок, который она обычно закручивала на затылке, распустился и длинные чуть волнистые от тугой прически волосы темным шелком заструились по его руке. Он бережно положил ее на диван. Веки девушки чуть дрогнули и приоткрылись. Серо-голубые глаза вдруг распахнулись и щеки залил здоровый румянец.

– У тебя что-то болит? – спросил Андриан, изучающе глядя на Малу, словно впервые ее видел.

Мала замерла, внутри опять все перевернулось, слова застряли в горле, а сердце вновь начало выдавать кульбиты.

– У нее шок, – сказала Нонна. – Будет шишка и левое запястье поранено, мы перевяжем. Езжайте, господин Росс, не волнуйтесь.

Андриан встал и медленно направился к дверям.

– Может, привезти врача? – обернулся он у дверей.

Нонна помотала головой и присела на край дивана.

На пороге показалась Вьера. Она с безразличием посмотрела на Малу и увлекла Андриана за собой в холл.

Впервые вид гувернантки не вызвал злости у Малы. Она была занята совсем другим, а именно: прокручивала раз за раз свои воспоминания об увиденном в Андриане волнении за нее и свои ощущения в эти моменты.

К вечеру на ее лбу, почти у самого виска расплылся большой синяк, а левая рука была плотно забинтована, но ни за что на свете Мала не променяла бы теперь эти мелкие травмы, даже на самые большие бриллианты в мире.

***

День обещал быть солнечным и теплым. Через занавески весело сочилось солнышко. Кир распахнул глаза, потянулся и свернулся вновь калачиком на кровати. У противоположной стены комнаты спал, тихо посапывая, Вианн. Кир любил просыпаться первым. Казалось, что вся комната – только его, можно было зарыться в одеяле как в норке, не получив при этом порцию осуждающих взглядов, или подурачиться, изображая разных зверьков.