Текст книги "Кружево судьбы"

Глава 14

Непальские ламы оказались представителями четырех различных монастырей и познакомились друг с другом лишь в аэропорту перед самым отлетом. В «Доме Пяти Монахов» у каждого была своя комната, все четверо предпочитали уединение, встречались иногда в покоях настоятеля или на службах, что, естественно, на Острове не входило в их прямые обязанности. Особой заинтересованности в пещере никто из них на званом ужине не выказал, в чем, откровенно говоря, не было ничего странного. В горах Тибета и в Индийских Гималаях, в Непале и на Шри-Ланке вам непременно расскажут, а то и покажут необычные места, заряженные особой мистической силой, надежно охраняемые пещеры, где когда-то жил и медитировал тот или иной святой, поведают о скрытых от посторонних глаз «райских землях», окруженных неприступной стеной оккультной защиты. Так что пещерой больше, пещерой меньше… В правилах, строго ограничивающих посещение святыни, также не усматривалось чего-то особенного.

Вечером после ужина и весь следующий день Садху пытался связаться с Непалом, но произошедшее несколько дней назад в стране сильное землетрясение лишило монастыри и без того постоянно прерывающейся, ненадежной связи. После трех дней напрасных попыток король решил для выяснения личности прибывших, далее не откладывая, отправить в Непал своего человека. Выбор пал на Инду, но и ему пришлось задержаться – в разрушенном почти до основания Катманду восстанавливали летную полосу.

Вынужденное бездействие и задержка в получении необходимой информации усиливали беспокойство, постоянное ожидание неприятных сюрпризов раздражало. Мы тогда и не догадывались, что этот период станет недолгой передышкой. На Острове жизнь текла своим чередом: «Айболит» рос на глазах, «гвардейцы» Патриарха негласно несли вахту у священной пещеры, а сам Патриарх оставил вредную привычку несанкционированно возникать в комнатах дворца, а появлялся лишь там, где ему и было назначено природой. Мои непрошенные ночные визитеры больше не объявлялись. Познакомилась и подружилась я еще с одним наследником престола – пятилетним Рошаном, смышленым и озорным смуглым мальчуганом с в точности бабушкиными зелеными глазами. Я называла его «дофин», что приводило Рошана в такой неописуемый восторг, что он решил поменять себе имя. Не сразу, но в конце концов Ларисе удалось убедить внука, что дофин по имени Рошан куда благозвучней, чем дофин по имени Дофин. Всемогущие Управители Судеб нежданно-негаданно внесли коррективы в мои отношения с Сиддхартхой: незаметно для нас обоих, но очевидно, как оказалось, для окружающих они приняли откровенно романтический характер. Так уж получилось, что настоятельное приглашение обоих наследников погостить у них с воодушевлением поддержали и король с королевой. А я растерялась.

Жизнь обычно воспринималась мною как «дорога из желтого кирпича»; дорога, щедрая на захватывающие, пусть и не всегда безобидные и радостные приключения, по которой должно смело и решительно идти вперед. Длительные раздумья на перекрестках, тщательное взвешивание каждого шага, просчитывание рисков и возможных путей отступления – на эти и подобные им, вероятно, очень полезные качества я всегда взирала несколько свысока, с изрядной долей недоумения. Но перед этим поворотом «дороги» я внезапно остановилась, где-то произошел сбой. Возникшие из ниоткуда сомнения и колебания, будто мелкие грызуны, препротивно царапались острыми коготками и путались под ногами – мешали сделать следующий шаг. Трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы не «Лариса Премудрая». Не оставив камня на камне от приведенных «разумных доводов», преимущественно основанных на серьезной разнице в возрасте, она легко и убедительно доказала всю абсурдность моих глупых и никчемных метаний. «Какое счастье! Я уже начала переживать: думала, у тебя есть действительно веская причина…» Так что в ночь перед переездом я заснула в лучезарном предвкушении счастливых перемен.

Глава 15

Обманчивый свет подглядывающей из-за облаков дотошной луны через неплотно задернутые жалюзи проникал в комнату, рисуя на стенах причудливые узоры. Выдергивал из темноты детали интерьера, рассекал на куски законченные формы, искажал и приглушал краски. В кресле в виде невысокого трона с деревянными подлокотниками спиной к окну, перед низким резным столиком, в элегантном светлом костюме сидел Имхотеп. Льющееся из окна свечение образовывало вокруг его головы сияющий нимб. Присутствие Учителя в моей спальне нисколько не удивляло: жутко хотелось с ним поговорить, обо всем рассказать, попросить совета. Но губы не слушались, в голове шумело – меня будто парализовало. Я могла только смотреть.

Внезапно бледно-серый костюм Наставника сменился торжественным одеянием Верховного Жреца. Имхотеп резко поднялся – теперь уже всю его величественную фигуру окружало сияние, черные глаза полыхнули грозным огнем: «Просыпайся!».

Видение исчезло, но «выстреленное» слово еще несколько раз эхом прокатилось по комнате. Собрав жалкие остатки растрепанной воли, я безуспешно пыталась унять выпрыгивающее сердце и отстоять свою власть над окаменевшим телом. После бесчисленных попыток мне удалось лишь чуточку приподнять руки. Пальцы наткнулись на кольцо. «Да как же я раньше не догадалась?! Помоги!»

Перед глазами, как из лампы Алладина, тотчас возник знакомый образ сына предводителя веддов. Он сидел в том же дворике и на той же скамейке, где мы когда-то беседовали, правая рука – на холке крупного, серебристо-палевой масти волка с ярко-лимонными глазами. Больше ничего разглядеть я не успела: Ромишана – так звали будущего вождя племени – поднял руку, волк рванулся вперед и исчез. В то же мгновение над моей головой раздался еле слышный звук, отдаленно напоминающий хлопок, что-то мутное и бесформенное скользнуло к окну, полностью заслонив собой лунный диск – спальня погрузилась во мрак, а вслед за ней и мое сознание…

Глава 16

Я лежала и с опаской прислушивалась к себе.

Отвратительная тяжесть в голове сменилась пугающей легкостью и удручающей пустотой – воздушный шарик, готовый в любой момент отделиться и улететь. Я терпеливо ждала. Первыми вернулись ощущения: приятная прохлада и шелковистая свежесть постельного белья, ласковая податливость подушки. Вслед за ощущениями, заполняя опустевшее пространство, лениво и неохотно потянулись мысли. Словно вялые морские волны в безветренную погоду, появлялись они откуда-то из глубины, наступали друг на друга, докатывались до берега, теряли и без того незначительную силу и умирали. Я решилась на ревизию тела и облегченно вздохнула – поданные команды исправно выполнялись. Пришло время открыть глаза.

Кровать стояла поперек незнакомой комнаты с нежно-бирюзовыми стенами. Справа – единственное окно. Плотные, с неясным узором, темно-васильковые портьеры надежно ограждали от внешнего мира, не позволяя даже приблизительно определить время суток, но скромного освещения двух ночничков-пирамидок у изголовья кровати вполне хватило, чтобы оглядеться. Напротив, на лакированной под цвет штор поверхности, поблескивал серебряной инкрустацией изящный китайский комод. Ближе к окну расположился невысокий шкафчик в том же стиле. На стенах – со вкусом подобранные обрамленные изображения птиц и цветов. Слева от кровати, защищенный от света ночничка деревянной резной ширмой, на кушетке, раскинув руки, мирно посапывал маленький Рошан. Лишний раз убедившись, что тело вновь готово мне подчиниться, я накинула заботливо оставленный на спинке кровати синий шелковый халатик, расшитый непременными в подобном интерьере драконами, и встала. Голова немного кружилась, не оставляло ощущение слабости, но в целом все было неплохо. Осторожно, стараясь не разбудить мальчика, я приоткрыла дверь… и очутилась в объятиях радостно возбужденной Ларисы.

– Слава богу! Мы так беспокоились! Что произошло? Рошан полночи не спал: боялся пропустить твое пробуждение. Ты что-то помнишь? – приговаривала она, бережно усаживая меня за стол в небольшой, по-деловому организованной кухне, щедро залитой в этот час солнцем. После полумрака спальни я невольно зажмурилась. Королева собственноручно сварила вкуснейший кофе: «Прислугу мы на всякий случай отпустили». И не переставала рассказывать.

Накануне, уже после полуночи, из Непала вернулся Инду. За два дня каким-то чудом ему удалось посетить расположенные на приличном расстоянии друг от друга интересующие нас монастыри. В трех из них подтвердили личности монахов, гостивших у Норбу, но в четвертом местный настоятель объяснил, что буквально за несколько часов до предполагаемого отъезда у их представителя случился сердечный приступ, его срочно отвезли в город, где и госпитализировали. Связаться с остальными монастырями тогда не удалось, но настоятель особенно не волновался: «Подождут и улетят без него. Ничего страшного». Монах вскоре поправился и сейчас находится в Катманду – вместе с остальными помогает ликвидировать последствия землетрясения.

Как и в ночь поджога бунгало, интуиция Садху не подвела – он решил не дожидаться утра и настоял, чтобы Сиддхартха меня сейчас же разбудил.

– Ты лежала без сознания на полу возле окна, – закончила Лариса, – мы перевезли тебя сюда, в дом Сиддхартхи. Рошан проснулся и уговорил, чтобы его уложили в той же комнате, что и тебя.

В эту секунду словно в подтверждение последних слов где-то громко хлопнула дверь, и с отчаянным криком: «Она пропала, исчезла. Я все проспал!», обливаясь слезами, в кухню вбежал босоногий дофин. Лариса подошла к внуку, ласково провела рукой по кудрявым волосам и молча указала глазами в угол, где на диване сидела его пропажа. Рошан издал неопределенный возглас вроде боевого клича индейцев и так стремительно взлетел на диванчик, что тот угрожающе заскрипел, а моя несчастная голова взмолилась о пощаде. Вскоре будущий король, удобно примостившись рядом, уже за обе щеки уплетал что-то сладкое и с потемневшими от ужаса глазами слушал мое полное мистики повествование. Объяснить, как оказалась у окна, я не смогла.

Обязательный стакан фруктового сока, приличная чашка крепкого кофе с чудесными сливками, горячие тосты с необыкновенно вкусным домашним сыром и обожаемой мною пастой из авокадо сделали свое дело: я почувствовала себя заново рожденной, что было не так уж далеко от истины. Позвонил Сиддхартха: вести были неутешительные, но вполне ожидаемые – фальшивый лама (хотя ему абсолютно ничего не мешало действительно быть ламой) этой ночью в монастыре не ночевал, вещи из комнаты исчезли, и, конечно, место его пребывания неизвестно.

Уже стемнело, когда Садху с сыном вернулись. Поиски результата не дали, да и организованы они были скорее для очистки совести: соответствующих силовых органов на Острове не существовало. Охранялись единственно водная граница и территория аэропорта. Очень хотелось надеяться, что незваный монах по собственной воле откажется от дальнейших попыток овладеть «злосчастным куском суши» и озаботится сейчас лишь тем, чтобы поскорее убраться с острова.

– Я готов лично проконтролировать, чтобы охрана беглеца «упустила», – откровенничал Садху за ужином, который в вопиющее нарушение строгих королевских правил, мы с Ларисой накрыли в кухне.

Меня беспокоил Рошан. От природы озорной и непоседливый, подвижный, словно маленькие рыбки в лотосовом пруду около дома, шумный, как стайка волнистых попугайчиков, он уже около часа, не шелохнувшись, сидел, поджав под себя ноги, и непрерывно смотрел в одну точку. Любимое шоколадно-фисташковое мороженое обиженно таяло в стеклянной креманке, но дофин его игнорировал. Впрочем, как и наши рассуждения.

– Ты, папа, как хочешь, – непривычно серьезным голосом прервал вдруг он беседу, – но я буду спать с Ариной в одной комнате.

– Ты будешь ее защищать? – не сразу отреагировал Сиддхартха.

Наследник изумленно посмотрел на отца с явным оттенком разочарования в его умственных способностях.

– Она будет защищать меня! Неужели вы не понимаете? Злой Карлик сразу не исчезнет. В какой сказке так легко отказываются от борьбы? Никогда! В пещеру войти не удалось, с дедушкой ему никогда не справиться, папу спасла Наири. Ей помогает сам Солом, Ромишана и тот мужчина с черными глазами. Остались я и дядя Норбу. Я представил себя Злобным Карликом и уверен – он попытается уничтожить меня. Я же наследник. Но Арина не позволит – у нее кольцо.

Рошан обратил ко мне вмиг повзрослевшее лицо.

– Я знаю – ты меня обязательно спасешь.

– Но я могу попросить у нее кольцо, – провокационным вопросом Лариса наивно попыталась ослабить возникшее напряжение. Внук тяжело и безнадежно вздохнул.

– Ты решила обмануть Солома? – Он пожал плечами. – Не получится.

Глава 17

Прошел месяц. По высочайшему монаршему указу нас с Рошаном отправили на несколько дней в неболь шой коттедж недалеко от побережья – солнечный двухэтажный дом с подковообразным входом и сердцевидными оконцами в молочно-шоколадных наличниках. Высокая закрытая терраса с двумя лесенками по боками и с открытым, «плывущим» над садом широким пятиугольным выступом посередине. Невысокая ажурная ограда вокруг всей террасы. Мне представилось, что некая взбалмошная фея, поссорившись с соседями, раскапризничалась и решила перенести свою феерически-сказочную обитель вкупе с экзотическими деревьями, волшебными цветами, любвеобильными эльфами и вечно чем-то недовольными ворчунами-гномами в соседнее измерение. Правда, в немного ветреной, но наверняка очаровательной головке феи легко угадывались фантазии местной королевы.

Официально озвученная причина нашей «ссылки» была вполне убедительна: «Мальчик еще не настолько окреп, чтобы постоянно находиться в этой суете. Ему необходимо побыть в более спокойном месте. Да и ты выглядишь, мягко говоря, неважно. Почти не спишь, жуткие круги под глазами; а похудела так, что и обувь впору покупать на два размера меньше. Возражения не принимаются. Сиддхартха по вечерам будет приезжать». Крыть было нечем. К Рошану действительно еще не вернулась обычная активность, а со сном после всех событий у меня и в самом деле начались серьезные проблемы. Но был еще повод – тайну раскрыл дофин: вскоре я собиралась уезжать, и Лариса задумала на прощание устроить нечто грандиозное. Вот и убивали сразу двух зайцев: и здоровье подлатать, и не мешать в подготовке сюрприза.

В то утро солнце палило немилосердно, но к полудню небо сжалилось и пролилось спасительным дождем. Теплый и радостный, он весело стучал по крыше, баламутил воду в бассейне, поил изнывающие от жажды цветы и отмывал до блеска плитки дорожек, приводил в чувство поникшие кустарники и наполнял силой исполины-деревья. Лучи солнца, пробивая неплотные облака, создавали вокруг открытого павильона, где мы укрылись, иллюзию золотистой сетки. Рошан заливисто смеялся, собирал воду в ладошки и поливал нас обоих.

– А ты бы хотела владеть миром? – внезапно прервав веселье, спросил будущий король, словно строгий экзаменатор, пытающийся подловить студента.

Я растерялась. Рошан окончательно стер с лица улыбку и неторопливо устроился в позе лотоса на одном из ковриков, разбросанных на полу беседки, чем стал еще больше походить на ученого ламу. «Наставник» выжидательно и терпеливо смотрел на «ученика».

– Боже упаси! – попробовала я обратить экзамен в шутку. – Такое гигантское хозяйство! Слишком хлопотно. Да и желающие отобрать всегда найдутся. Ходи вечно да оглядывайся! Нет, нет и нет! И не уговаривай! Но моего собеседника игривый тон не устраивал.

– Знаешь, Арина, я недавно играл в свой игрушечный город и вдруг понял Злобного Карлика. Он хочет тоже играть, только играть настоящими людьми, жи выми. А мы даже знать не будем, что нами играют. Я больше не прикоснусь к моим солдатикам. Пусть живут сами, как хотят. Как ты думаешь?

– Ну, насчет твоего города и солдатиков ты сам решай. Только заглядывай иногда в гости, интересуйся, как у них дела. Может, помощь нужна.

Рошан сердито нахмурился.

– Пожалуйста, не разговаривай со мной как с маленьким. Мне неприятно и не хочется продолжать.

Я последовала его примеру и опустилась на пол у невысокой стены павильона. Дождь занервничал и полил с удвоенной силой. Прозрачный сетчатый полог сменился хрустальным каскадом.

– Прости. Думаю, ты прав: власть кружит голову. Возможно, именно таким он представляет себе Бога. Захочу – воевать заставлю, как ты своих солдатиков, захочу – ссыплю в коробку, захочу – в мусор отправлю. А возможно, он видит себя не Злобным Карликом, а Добрым Мудрым Великаном, которому суждено научить нас, убогих, уму-разуму. И единственно ради этой, без сомнения, благородной цели Карлик жаждет абсолютной власти.

– А Имхотеп может его уничтожить?

– Нет, Имхотеп в силах его ослабить, затруднить и даже помешать достигнуть цели. Иначе мы бы с Карликом никогда не справились. Имхотеп вмешивается в самые тяжелые моменты. Но очень многое зависит от нас самих.

Какое-то время дофин сидел неподвижно – задумчивый и трогательный, как Маленький Принц.

– Белый Будда в священной пещере тоже защищает наш Остров, – произнес он тоном человека, изо всех сил старающегося убедить себя в безосновательности терзавших его опасений.

– Думаю, не только ваш Остров… В этом-то все и дело…

Дождь притих и прислушался к разговору, солнечные лучи вновь заскользили по беседке.

– Скажи, – Рошан резко поменял тему, – сколько времени я спал?

От неожиданности – впервые после операции он заговорил о своей болезни – я ответила не сразу.

Доктора серьезно опасались за жизнь мальчика и за три дня до операции решили ввести его в искусственную кому. Еще два дня он спал после операции. Всего пять дней. Причин скрывать правду у меня не было.

– А во время операции я умер. Так?

Несмотря на жару, мне стало холодно – Рошан вернул меня в те страшные минуты. Дождь прекратил беззаботно барабанить по крыше и повис тяжелыми, мутными каплями в той же жуткой тишине, как и тогда.

Операция прошла благополучно и подходила к концу. Хирург, довольный результатом, устало выпрямился, посмотрел в нашу сторону и ободряюще подмигнул: «Все отлично». В этот момент сердце мальчика прекратило подавать сигналы жизни. Врач в ужасе смотрел на смолкнувший монитор. Время остановилось. По комнате, где через стекло мы, замерев, следили за ходом операции, пронесся ледяной вихрь, прихва тив с собой все запахи и звуки… Монитор ожил так же внезапно, как и замолчал. «Это не я, это боги, – прошептал тогда врач. – С днем рождения, малыш».

– Зачем плакать, – справедливо заметил Рошан, – я же вернулся. Два огромных белых крыла меня подхватили, опустили на землю и вернули к вам. – Он прикрыл глаза и прижал руки к груди. – Крылья были такие ласковые и мягкие. Я их обязательно нарисую и тебе подарю. Это ведь ты их послала.

– Ну что ты, милый. Послала! Я только попросила… но… очень попросила.

– Солома?

– Не знаю.

Дождь кончился. Мой строгий экзаменатор резво поднялся и выбежал из павильона, тотчас упал, поскользнувшись на мокрых плитках, вскочил и с радостным визгом, как был, в шортах и футболке, прыгнул в бассейн.

– Рошан, ради бога! Что за кульбиты?! Если тебе станет хуже, меня от твоей бабушки не спасет ни Солом, ни Имхотеп. Вылезай и иди в дом. Да и обедать уже пора.

Через полчаса высушенный феном и переодетый наследник трона с истинно королевским аппетитом уплетал котту и кокосовый пудинг. Залив обед кока-колой – невинное нарушение ограничений – он, как маленький переевший пудель, лениво сполз с кушетки, молча прошел в сад и устроился в гамаке под пышной кроной буйно цветущей лиловой жакаранды. Похоже, у дофина оставались еще незаданные вопросы, но что-то мешало ему их озвучить. Я решила не давить на мальчика и оставить его наедине со своими мыслями. Небо еще не совсем очистилось от светло-пепельной облачной пены, но солнце уже заметно припекало. Пернатая мелочь возобновила прерванный дождем музыкальный концерт, а их более солидные родственники горделиво вышагивали по саду. Подлетели и вездесущие вороны. Суетливые белки-бурундучки покинули укрытия, и их полосатые спинки и пушистые хвостики замелькали среди листвы. Один из зверьков бесстрашно прыгнул на ограду террасы и, не смущаясь, изучал меня блестящими глазами-бусинками. «Ну и что ты обо мне думаешь? – начала я разговор. – Думаешь, я считаю тебя легкомысленной и беззаботной? Да нет. Я твои проблемы знаю: пропитание обеспечить, бельчат вырастить, от врагов уберечь, да и самой не стать добычей. У нас все, в общем, то же самое. А любовь в вашем беличьем мире существует?» «Любовь?» – белочка задумалась и перевела взгляд на вазочку с орешками, неразумно оставленную мной в шезлонге. «Ну, как вариант». Всецело погрузившись в содержательный диалог, я не расслышала урчание мотора и очнулась, когда Сиддхартха уже подходил к дому. «Извини, подруга, рада была познакомиться, прощай». Но белка продолжала наблюдать. Затем шевельнула мордочкой: «Теперь, наверное, понимаю». Тактично отвернулась и вскоре исчезла в ветвях ярко-рыжей акации.

А мы направились туда, где отдыхал наш юный мыслитель. Поведение Рошана меня смущало все больше и больше. Он лишь слегка приподнял голову, холодно поздоровался и буркнул нечто вроде: «Что-то ты се годня рано».

– Я, собственно, за вами, – не моргнув глазом, пояснил отец, – пора возвращаться.

– Закончили приготовления к великому празднику? Вопрос прозвучал как то не по-доброму. Что-то я пропустила…

– Нет. – Терпения и выдержки Сиддхартхе было не занимать. – Отложили до ее возвращения. Тогда и отпразднуем.

От резкого толчка гамак взлетел вверх. Потревоженные ветви жакаранды брызнули освежающим душем, лиловые лепестки закружились в воздухе, а дофин расцеловал улыбающегося отца и исполнил танец торжества и победы. Ответ на один из невысказанных вопросов был получен: я обязательно вернусь. Второй мучивший его вопрос Рошан решился задать только в машине, по дороге домой: «Вы уверены, что Отвра-

тительного Карлика уже нет на острове?» Я вспоминала.

Сиддхартха заезжал домой ненадолго – принять душ, переодеться, – и возвращался в больницу, к сыну. Ночевал там же и категорически отказывался от чьей либо помощи. Мне удавалось отключиться на сон не более чем на три часа. Не в силах находиться в постели, задыхаясь в ограниченном пространстве, я, как только ночь неслышно отступала и не порождала более страх и тоску, выходила в сад.

Через день после операции врачи настоятельно порекомендовали Сиддхартхе заняться своим здоровьем. «Иначе вашему сыну грозит серьезная опасность ли шиться и отца. Вы прекрасно знаете, что о мальчике есть кому позаботиться». Так что в то утро мы вышли из дома вместе. Солнце еще лениво потягивалось в своей божественной опочивальне, но привычной тускло-серой мглы предрассветного часа как не бывало. Небесно-голубой с розовым воздушный муар заливал остров тихим сиянием. Его бесшумные волны плыли меж деревьев, раздвигали пространство, мягко высвечивали каждый лист, проникали внутрь, сбрасывая покрывало Исиды. Вокруг трепетала и вибрировала Сама Жизнь. Даже утоптанная многочисленными лапами и лапками, ногами и ножками тропинка перед нами не казалась, как раньше, безнадежно унылой и замершей – тропинка медленно текла.

– Его здесь больше нет, – выдохнул потрясенный Сиддхартха. Я кивнула не в силах произнести ни слова. Из джунглей навстречу выбежал ликующий Патриарх.

– Доброе утро, – бросился к нему мой спутник и тезка самого Будды. – Пора снимать охрану. Ты как считаешь?

Патриарх с театральным раскаянием опустил голову.

– По-моему, он уже это сделал.

Первые лучи пробудившегося солнца выглянули из-за горизонта.

В том, что Рошана в силах убедить такое слабо обоснованное, шаткое, интуитивное доказательство, уверенности не было. Скорее, наоборот. Оказалось, его внимательный и умный отец все предусмотрел.

Не доезжая до дома, мы неожиданно свернули на доро гу, ведущую к монастырю, где нас уже ждали. Ворота тотчас открылись, и лама-настоятель как всегда неторопливо уже спускался по ступеням главного храма.

– Побудь некоторое время здесь, с Норбу, – обратился ко мне Сиддхартха, забирая у брата знакомую связку тяжелых архаичных ключей.

«Экстренное посещение пещеры, – догадалась я. – Как ему удалось уговорить непреклонного главу монастыря? Невероятно». Безошибочно выбранный способ убеждения принес свои плоды – довольная мордашка вернувшегося дофина говорила сама за себя. Белый Будда обладал непререкаемым авторитетом.

* * *

Самолет быстро, слишком быстро, невыносимо быстро набирал высоту. Уже невозможно было различить ни остроконечную «шляпу» королевской резиденции, ни золотые крыши «Дома Пяти Монахов». Остров вновь казался темно-зеленым пятном краски, пролитой небесным маляром. И в самой сердцевине этого пятна зарождалась тонкая прозрачная струйка света. Струйка поднималась все выше и выше, расширялась, прикрыла Остров огромным капюшоном и устремилась дальше, заполняя все пространство.

Я не отрывалась от иллюминатора и старалась не о чем не думать. Не получалось: «Закончилась одна история и началась другая – история любви».

– Ну почему же закончилась?! Продолжается та же история. Историй без любви не бывает. Иначе это уже не история. Все начинается с любви, живет любовью, дышит любовью. Так устроен наш мир.

Поразить меня чем-то было уже почти невозможно – я обернулась, смахнула предательские слезинки и улыбнулась сидящему напротив Имхотепу. Меньше всего он походил сейчас на жреца: вполне традиционные джинсы, бежевая гавайка с шоколадным сдержанным принтом, легкие, под цвет рубашки, мокасины. Черные глаза задорно блеснули:

– Я бы сейчас не отказался от «Изумрудного». А ты?