Текст книги "Кружево судьбы"

Глава 11

Умного Судьба ведет, и он ей полностью доверяет. Глупого Судьба тащит, а он упирается, капризничает и не устает «назначать» виноватых в собственных промахах и неудачах. Правитель «Острова Слонов» Садхугатадасалашила, бесспорно, принадлежал к первой категории. Даже едва различимые указатели Судьбы не ускользали от его внимания. Науку эту король постигал с детства и называл «умением читать письма Мироздания».

– Проще говоря, безоговорочно следовать своей интуиции, не забывая «оглядываться по сторонам».

– Что это значит?

– Письма Мироздания ни в коем случае не являются детально разработанным планом или подробной инструкцией, – разъяснял Садху, – это своеобразная маркировка на жизненном пути, необходимая информация. «Смотреть или оглядываться по сторонам» значит осознать важность посланного сообщения, не пройти мимо, связать воедино разрозненные куски, воссоздать недостающие детали, сделать правильный вывод и пойти в нужном направлении – так учил меня отец.

Как справедливо утверждали пассажиры нашего рейса, легально попасть на Остров, не имея здесь хотя бы дальних, а лучше близких родственников или друзей, готовых за вас поручиться, и солидного денежного обеспечения, практически невозможно. До обидного жесткие, эти правила, конечно, ограждают крохотное неофициальное государство от наплыва туристов, но с другой стороны бесконечно подогревают неослабевающий интерес к острову у любителей приключений и всех мастей авантюристов.

После серии курьезных и небезопасных попыток нелегалов проникнуть в «райский цветущий край», к и без того строгим правилам добавился еще один пункт: одобрять или отклонять запрос о вынужденной посадке внепланового рейса является исключительной прерогативой Его Величества Короля островного государства.

И наш борт не стал исключением.

Получив все необходимые сведения и не найдя причин для отказа, Садху распорядился принять самолет – что чаще всего и случалось, – а пассажиров и членов экипажа разместить в загородном отеле за пределами аэропорта, что, в свою очередь, случалось крайне редко: обычно пассажиры проводят время в гостинице аэропорта, не выходя за его территорию.

Безупречно ли отточенная интуиция или магический посыл Имхотепа – что, думаю, в данном случае, одно и то же, – подтолкнули короля на нестандартное решение, неясно, но решение было принято и во многом предопределило дальнейший ход событий.

Мы все еще любовались буйной природой острова из окон пестренького автобуса, когда Садху доложили о необычном поведении подданных Патриарха. Сообщение, отправленное чутким потомком легендарного Солома, дошло до адресата и было оценено по достоинству. Пришло время «оглядеться по сторонам» в поисках недостающих деталей. В нашем случае, лично познакомиться с нежданными гостями.

– Тактический ход, – не удержалась я. – А мы наивно полагали, что ужин в присутствии короля – знак монаршей вежливости и уважения к прибывшим. Но, признаю, план увенчался успехом. Любезно переданная чашечка кофе, случайно брошенный на руку взгляд…

Следуя за нитью повествования, я незаметно для себя увлеклась, забыв, что мы разбираем не пример из далекой истории, а пытаемся проникнуть в суть происходящего здесь и сейчас.

Садху оставался предельно сосредоточенным, чем быстро вернул меня к действительности.

– Все правильно. Но тут я совершил маленькую оплошность с большими последствиями. Заметив кольцо со знаком Солома, я позволил себе расслабиться. Буквально на секунду, но этого оказалось достаточно.

Некто, не уступающий Его Величеству в осведомленности и наблюдательности – именно его пристальное внимание я тогда ощутила, но потом забыла, – успел уловить повышенный интерес к дешевому колечку. И это ему сильно не понравилось.

Меня тогда серьезно в расчет не принимали и были правы. Подобно стреле, выпущенной уверенной рукой опытного лучника, я бездумно летела в нужном направлении, не догадываясь ни о конечной цели своего полета, ни о собственной силе. Сбить эту стрелу, как не без основания полагал наш противник, большого труда не составит.

Но непредвиденное вмешательство столь мощной фигуры как король обеспокоило его и вынудило подстраховаться. Безумная идея с поджогом вполне могла бы привести к желаемому результату, если бы не своевременно прочитанное Садху «письмо Мироздания» – в момент свершения чудовищного акта мы уже мирно спали в резиденции правителя Острова.

Восхитительное кружево Судьбы!

А я училась, училась различать узор среди разрозненных нитей, к интуиции подключать сознание, из отдельных фрагментов складывать картину. И поражалась терпению Садху. Для современного воплощения на кармических весах мне, похоже, отмерили поменьше способностей, чем для предыдущих, и Садху приходилось тяжелее, чем его предшественникам. Тем более что, в отличие от моих египетских наставников, свободу в выборе ученика ему не предоставили.

Что странного могла найти я в стремлении собственными глазами увидеть место обитания своего кармического двойника из прошлого? Обычное любопытство – если только чуточку не совсем обычное – ничего особенного. О том, каких неимоверных усилий стоило королю уговорить своего кузена, мне стало известно значительно позже. Вполне вероятно, узнай я об этом раньше, заинтересовалась бы причиной такой настойчивости. Но этого не случилось.

– Меня будто подталкивал кто-то, нашептывал: «Торопись». Я чувствовал, – продолжал удивлять Садху, – что существует куда более весомая причина добиться разрешения, чем просто удовлетворить твое любопытство. – Он улыбнулся. – Хотя я действительно привык выполнять свои обещания.

Этот кусочек пазла занял свое место, когда Норбу, забирая у нас ключи, заметил, многозначительно глядя на брата:

– Надеюсь, мне не придется пожалеть о своем выборе.

Садху удивленно поднял брови: о необходимости выбора он слышал впервые.

– Поясни, пожалуйста. Это может быть чрезвычайно важно.

– Два раза в году, – тщательно подбирая слова, начал Норбу, – в строго указанные дни мне разрешено открыть двери священной пещеры для… постороннего человека. Желающих всегда достаточно, и приходится кому-то отдавать предпочтение. Очень непросто сделать выбор.

Он начал прощаться. Игнорируя призывающий к молчанию внутренний голос, я выпалила:

– Кем разрешено? Кем указано?

Воспитанный в королевской семье настоятель монастыря вежливо сделал вид, что не расслышал бестактного вопроса. Садху, впрочем, тоже. Хотя бы намекнуть что-нибудь о моих конкурентах Норбу наотрез отказался. Но, по крайней мере, стало ясно, где на сей раз я перешла дорогу и чем так непростительно ужасно расстроила всесильного Мага. Но что дальше? Едва ли он будет дожидаться следующего дня в этом году, чтобы проникнуть в пещеру законным путем: слишком ненадежно. Нам оставалось невыносимо трудное – ждать. Ждать и «смотреть по сторонам».

Садху решительно махнул рукой:

– Все. Сейчас мы ничего не придумаем. Скоро рассвет. Необходимо немного поспать. Завтра приезжает моя семья и…

– Завтра не приедет, – машинально озвучила я мысль, возникшую из ниоткуда.

– Что? – Голос короля чуть дрогнул.

– Не знаю почему… – начала я, но продолжить не успела: рядом с Садху стоял Патриарх. «Как он здесь уместился?» – промелькнуло в голове. И сразу: «Боже, какая глупость!»

Как и в московском сне, Слон кивнул головой и повернулся, дав знак следовать за ним. В следующее мгновение комната исчезла, а вместе с ней и оба монарха.

…А я стояла на дне глубокого водоема в кристально прозрачной зеленоватой воде, невесомой и застывшей, словно заколдованный стеклянный замок. Ни шороха, ни всплеска. Лишь где-то очень высоко, на поверхности, угадывались солнечные блики. Оттуда, с недоступной глазу высоты, без малейших признаков сознания, как выброшенная за борт большая кукла, с закрытыми глазами, ни единым движением не нарушая жуткого безмолвия, медленно погружался на дно молодой темнокожий мужчина в легких шортах и клетчатой рубашке. Я точно знала – достигнуть дна он не должен. Без усилий оттолкнувшись от твердой поверхности, подхватив на вытянутые руки безжизненное тело, я выплыла на поверхность, вышла на залитый молочным свечением берег, опустила свою драгоценную ношу на мягкий, схожий с пуховой периной песок и вернулась в гостиную с витражными светильниками.

«Стекающие» с небольшого, цвета маренго, углового комода часы – еще один реверанс в сторону испанского художника – уверенно утверждали, что мое отсутствие длилось не более двух минут. Садху терпеливо ждал ответа.

– Даже не знаю, как сказать… случается со мной иногда… кто-то подсказывает… часть сбывается, часть нет. Ты не волнуйся, они прилетят послезавтра. Извини, но нам действительно надо отдохнуть.

Каждое слово давалось с большим трудом. Сил едва хватило дойти до кровати и провалиться в бездонную темноту.

Вынырнула из темноты я лишь к полудню. Садху уже уехал по своим королевским делам, запретив всем даже близко подходить к моей спальне. Утром позвонила Лариса и сообщила, что они прилетят следующим вечером.

Глава 12

От своей матери – театральной актрисы – супруга короля унаследовала оливковые миндалевидные глаза, светлую кожу, пухлые яркие губы, мелодичный голос, естественную экстравагантность, любовь к шумным веселым застольям, жгучий интерес к жизни, страсть к живописи, литературе и неисчерпаемый запас энергии. Казалось, Лариса способна без особых проблем находиться в нескольких местах одновременно.

Отец – офицер морского флота – передал дочери твердый и решительный характер, разумное бесстрашие и способность не раскисать при любых обстоятельствах. К этому достойному восхищения набору он добавил непокорную копну иссиня-черных волос – «справляюсь исключительно хирургически» – невысокий рост и склонность к полноте, которую удавалось пока укрощать и удерживать в границах, придававших Ларисе дополнительный шарм и пикантность. Садху сравнивал жену со спелым манго: «Обманувшись внешней мягкостью, можно о косточку и зубы сломать».

В день приезда после обязательного торжественного ужина Лариса пригласила нас с Ксенией «поболтать» в «Гостях у Сальвадора» – так, несколько фамильярно по отношению к общепризнанному гению, называла она уже полюбившуюся всем гостиную. Ксения, извинившись, отказалась: «Очень устала. Засыпаю буквально на ходу».

– Думаю, нам не помешает, – авторитетно заявила хозяйка дома, указав на сервировочный столик с фруктами, горкой крошечных аппетитных пирожных и знакомой пузатой бутылочкой изумрудного цвета. – Кофе по желанию. Не стесняйтесь. С минуты на минуту подойдет наш сын Сиддхартха. Они с внуком сразу проехали к себе. Рошан еще в машине заснул.

Я знала, что мама мальчика скончалась вскоре после его рождения, и отец старался как можно больше времени проводить с сыном.

Действительно, дверь в гостиную вскоре распахнулась, и в комнату, скорее, вбежал, чем вошел молодой мужчина.

Оцепенение, близкое к состоянию несчастной библейской супруги Лота, смешало все мысли, лишив на секунду дара речи – именно этого мужчину я оставила прошлой ночью на лучистом песчаном берегу. Рядом с ним стоял Патриарх и одобрительно улыбался. К счастью, способность к осознанию быстро вернулась – кроме меня Патриарха никто не видел. Да и тот не стал задерживаться и тотчас удалился. Но остальное требовало осмысления. Самое поразительное, что наследник трона находился в аналогичном состоянии: едва успев поздороваться, он замер, не отрывая от моего лица изумленного взгляда. Мы ждали. Наконец Сиддхартха «ожил», провел рукой по лицу, как бы скидывая нахлынувшее наваждение, и пробормотал что-то, для меня неразборчивое, на родном языке.

– Так, – нарушил повисшее в воздухе молчание Садху, разливая «коньяк» в изящный хрусталь. – Очевидно, разговор предстоит долгий.

Задумчиво глядя на сына, Лариса сделала рукой неопределенный грациозный жест:

– Ты говорил, тебе кто-то снился, когда…

Сиддхартха окончательно пришел в себя, извинился, представился, и в глазах, так похожих на отцовские, блеснули знакомые юношеские озорные лучики.

– Если у вас есть секреты, будьте предельно бдительны – мамина проницательность уступает лишь ее красоте.

– В конце концов, я могу узнать, что от меня так тщательно скрывают? – Тихий голос Короля походил на далекий раскат грома, предвещающий неминуемую грозу, а чрезмерная сдержанность и медлительность движений выдавали предельный волевой самоконтроль.

– Все так серьезно? – так же негромко спросила Лариса.

– Более чем. Рассказывайте, что у вас произошло и по какой причине вы задержались, – уже мягче добавил Садху.

Я пока мало что понимала, но ситуация быстро прояснилась: с момента встречи в аэропорту супругам удалось максимум полчаса побыть наедине, так что времени для обстоятельного разговора не хватило. Всего несколько осторожных фраз и просьба позвонить сыну. На этот раз отрекламированная проницательность Ларисы дала маху: ничего особенного она не заподозрила, что, впрочем, неудивительно. Даже я до сих пор не могла поверить в реальность нешуточных угроз и непомерных притязаний. – Если коротко, – сдалась Лариса, – в ночь накануне предполагаемого отъезда Сиддхартха, как обычно, где-то в одиннадцать лег спать… и не проснулся.

– В самом деле? До сих пор? – Отец озабоченно взглянул на вполне дееспособного с виду сына.

– Я решила сразу тебя не беспокоить, – не поддержала шутку супруга, – а ранним утром следующего дня он очнулся. Врачи больницы, куда Сиддхартху перевезли для постоянного наблюдения, лишь пожали плечами: «Бывает».

Бывает… бывает… все бывает. Кольцо Солома, слон Патриарх, стеклянная вода, лицо незнакомой… тогда незнакомой женщины в луче света, искрящийся песок… Бывает.

Маленькая стрелка в «утекающих» часах уже сползала с поверхности сине-серого комода, когда Садху закончил свой по-военному четкий, без эмоциональной окраски, доклад.

– Мне дед говорил, – начал Сиддхарха, – желаешь завладеть кораблем – организуй панику, напусти туман, отвлеки команду от основной цели, переключи внимание. Как вел бы себя отец, если бы я до сих пор не проснулся?

Он был прав: здоровье и даже жизнь людей для фанатично настроенного человека всего лишь отличный способ расфокусировать внимание противника.

– Может, наступил момент воспользоваться экстренным правом посещения пещеры? – предложила Лариса.

– Ни в коем случае. К пещере никто не должен приближаться. С этой задачей великолепно справятся бойцы Патриарха.

– А кто-то еще появился на острове за последнее время? – продолжал Сиддхарха. Я посмотрела на короля. Невероятно, но мы ни разу не задали себе самого элементарного и важного вопроса.

– Не переживай, улучшение породы – залог неувядающего рода, – попыталась я неуклюжей остротой смягчить удар. Но Садху и не думал посыпать голову пеплом.

– Надеюсь, ты не против, – обратился он к супруге, набирая номер телефона, – если мы пригласим сегодня на ужин Норбу и его гостей. Лучше позвонить сейчас, пока не началась утренняя служба.

Глава 13

С Ксенией последние дни мы виделись на бегу, успевая перекинуться буквально парой фраз. Но и этого было вполне достаточно, чтобы заметить – психологическое состояние подруги оставляло желать лучшего. Первоначальное воодушевление и увлеченность исчезли, в глазах появилось равнодушно-усталое выражение. Госпиталь, куда она поначалу радостно бежала, на ходу допивая утренний кофе, похоже, превратился в безрадостную, навязанную повинность. Живой интерес ко всему происходящему на Острове заменили вежливые, формальные вопросы, и только. Надо было срочно отправлять Ксюшу домой. Слава богу, подруга не стала играть в героя и приносить себя в жертву: через пару дней после трогательного прощания с пациентами и коллегами, нагруженная выше головы подарками, на личном самолете короля она улетела в Москву. Хотя в последний момент мне показалось, что Ксения сожалела о поспешном решении. Откровенно говоря, в связи с тревожными событиями я вполне сознательно не стала уговаривать ее остаться, чем, возможно, обидела и заставила поторопиться, но мне так было спокойней – Ксения попадала в группу риска.

Деятельная супруга короля не позволила пропасть доброму начинанию. Буквально через месяц на месте бывшего «полевого госпиталя» появилась крупнейшая на Острове ветеринарная клиника. Трехэтажное здание, умело и затейливо облицованное плиткой всевозможных зеленых оттенков, бесподобно смотрелось среди окружающего его тропического леса. Справа и слева от входной двери на двух языках увековечено было не только имя основателя – вернее, основательницы, – но и волнующая история о первом спасенном слоненке. На фронтоне «солнечными» камешками выложили название – вольный перевод слова «Айболит». Я так иногда в шутку называла Ксению, что Ларисе безумно нравилось.

Но все это было позже. А в тот вечер королевская чета с наследником принимали Норбу и его непальских гостей. Мы были приглашены под благовидным предлогом старых знакомых. Цель мероприятия была не совсем, а вернее, совсем необычной: узнать как можно больше о наших попутчиках. Разумеется, мы не были так наивны, чтобы рассчитывать приятной дружеской беседой настолько расслабить и заставить откровенничать неизвестного противника, чтобы он потерял бдительность и обнародовал свои злонамеренные планы. Или, что было бы невероятно замечательно, раскаялся и решил оставить столь милых людей и их благодатный остров в покое. Вероятность ошибки и непричастности гостей ко всему происходящему также нельзя было исключать. Нам катастрофически не хватало информации.

В очередной раз я мысленно аплодировала хозяевам: все было продумано до мелочей. Место действия – уединенный павильон в бесподобном королевском саду среди усыпанного цветами розового жасмина – не просто намекало, а откровенно подчеркивало и гарантировало неофициальность встречи. Так напряжение, неизбежно возникающее на всех обязательных и традиционно скучных приемах, значительно снижалось. Если кто-то из приглашенных и надеялся молчаливо отсидеться в стороне, не привлекая к себе внимания, то узкий круг участников – без нас, приезжих, обыкновенный семейный ужин – лишало его такой возможности. Удачно выбранные темы, ненавязчиво подкидываемые королем и его сыном, вызывали неподдельный интерес у всех присутствующих. Так что обычно замкнутые и даже слегка надменные ламы вскоре отбросили маски сосредоточенной деловитости и отстраненности от мира. Нас ждал приятный сюрприз – возможно, только для меня, – оказаться в компании высоко эрудированных и умных собеседников. Большой любитель толерантных дискуссий, могольский император Акбар остался бы доволен встречей – не терпел, когда позволяли амбициям манкировать истиной. Сдержанность и корректность, уважение к оппонентам, едва ли не математическая точность в обосновании своих взглядов… В какой-то момент я поймала себя на мысли, что мне жутко не хочется, чтобы «гений и злодейство» все-таки совместились в одном человеке. Хотя у каждого «гения» свое понятие о «злодействе».

Замирая, словно дети, слушали ламы притчи и легенды «Острова Слонов», с несомненным артистическим даром и талантом прирожденного сказителя переданные Ларисой. Одна из рассказанных тогда легенд меня особенно очаровала.

Легенда о разделении Острова

Море воды утекло с памятной битвы островитян и воинов Поднебесной. Давно уже не было в живых алчного императора. Но молва о необыкновенном острове с чудесными слонами не утихала и все больше обрастала невероятными фантазиями сказочных историй. Все чаще приходилось обитателям острова отражать набеги до зубов вооруженных охотников, привлеченных рассказами о несметных и легкодоступных сокровищах, диковинных зверях, птицах изумительной красоты и волшебных плодах райского сада. Особым, неодолимым притяжением и хищным вожделением для большинства пришельцев оставались слоны. Не обычные слоны, а, по свидетельству очевидцев, гиганты со светящейся в темноте кожей и огромными, разрисованными таинственными письменами розовыми бивнями. Очевидцев этих, впрочем, как и божественных слонов никто не видел, но это нисколько не уменьшало веру в удачу и не охлаждало пыл упрямых искателей, не ограничивающихся, на беду, лишь поисками чудесного. Справедливости ради надо сказать, что не всех влекла сюда единственно жажда наживы. Немало было и тех, кого манила сладкая надежда на мирную, покойную и счастливую жизнь. Бесхитростные, отзывчивые жители не знавшего насилия острова не умели отличить одно от другого. Не могли разглядеть под искусной маской доброжелательности и кротости лицемерие и лукавство. Радушно принимали они всех желающих обосноваться на их земле, охотно пускали погостить в свои дома, никогда и никому не отказывали в помощи. Так и проникла на Остров «любознательная» Пандора, пронесла в своем печально знаменитом ящике злобу и гордыню, тщеславие и зависть, властолюбие и корысть, непримиримость и безжалостность.

Первыми учуяли враждебный запах незримых, но смертельно опасных гостей дикие звери. Все реже появлялись они вблизи человеческого жилья, скрываясь в непроходимых джунглях. Все ощутимее становилась стена недоверия и страха, разделяющая некогда дружных людей и обитателей леса. Но предание о мирном и безмятежном когда-то сосуществовании, как и сказание о необыкновенных божественных слонах, царственном Соломе и завещанных им кольцах, не кануло в Лету, а бережно хранилось в сердцах и памяти людей. Передавалось из поколения в поколение.

Дерево Солома не погибло. Подобно могучему мифическому богатырю-великану возвышалось оно над монастырскими стенами, соперничая с близлежащими холмами. Мощные корни питали его силой земли, а купол вечнозеленый кроны поддерживал небо, увлекая вниз, по стволу, солнечные потоки. Правда, отказывались уже верить островитяне, что загорались когда-то среди пышной листвы свечки бело-розовых бутонов. Ни дедам, ни прадедам, ни дедам прадедов не довелось своими глазами увидеть цветение «Вечного Дерева».

И была ночь, и наступило утро.

В тот день, как обычно, настоятель монастыря Ананда и семь его любимых учеников вышли на рассвете, готовые к утренней службе. Вышли… и застыли, не в силах поверить в чудо: тысячи белых распустившихся бутонов покрывали массивные ветви дерева. Заснеженной горной вершиной смотрелось оно на фоне тусклого предрассветного неба. Легкое свечение исходило от каждого лепестка. Зачарованно наблюдали монахи, как покорно склонилась к земле одна из самых высоких ветвей, как словно по искрящейся, сотканной из листьев и цветов ковровой дорожке, по ней спустился светловолосый голубоглазый мальчик в бело-розовых одеждах. Ветвь плавно и бесшумно поднялась, а мальчик взглядом пригласил Ананду с учениками следовать за ним и направился к воротам. Шли они долго. Солнце уже преодолело большую часть своего дневного пути, когда мальчик остановился. Изумленно оглядывался по сторонам старый Ананда. Больше ста лет пролетело со дня его рождения, из них восемьдесят служил он настоятелем монастыря, следуя заветам великого Солома. Умел сострадать и разделить радость, помогал выстоять в суровых испытаниях, но разглядеть ничтожность мелких неурядиц и смешных нелепостей. Боги поверяли ему свои тайны в долгие часы медитаций, и давно смотрел он на мир через увеличительное стекло мудрости, восхищая и удивляя своих прихожан.

Теперь же, многое повидавший на своем веку настоятель отказывался верить своим глазам. Густые заросли джунглей расступились, ужались, потеснились. И сюда, как ручейки в лощину, со всех сторон стекались люди и звери. Непостижимым образом всем хватало места. Белые цветы с сияющими лепестками в руках людей указывали путь.

Темнело. День неохотно уступал место ночи. Смолкли говорливые птицы, замерли, свернувшись узорчатыми клубками, змеи, не трубили слоны, не ворчали хищники, не тревожили листву неугомонные обезьянки, слились с темнотой благородные олени. Лишь лепестки цветов мерцали во тьме, да светились глаза хищников.

Напрасно высматривал Ананда светлые одежды своего необычного проводника – мальчика нигде не было. Он появился внезапно, совсем рядом, и Ананда, скорее, прочитал по губам, чем услышал: «Ты не заснешь и станешь свидетелем». В воздухе разлился сладковатый дурманящий аромат, на полуслове прервав тихие, возникающие то тут, то там разговоры. Еще какое-то время тьму пронизывали тускнеющие искорки цветов, выпавших из рук спящих. Затем исчезли и они. Мелкая дробь первых раскатов грома заставила монаха вглядеться в черное, без единой звезды, тревожное небо. Где-то вдалеке чиркнула молния – на мгновение осветилась верхушка священного дерева и тотчас скрылась за непроницаемой пеленой хлынувшей, обрушившейся там, за прочерченной невидимой рукой границей, водной лавины. Последний хранитель монастыря Солома, Ананда, послушно замерев, смотрел и запечатывал навсегда в памяти, как полыхал небосвод под непрерывным каскадом огненных стрел, как медленно, будто нехотя, приподнялась и скрылась за грозовыми тучами белоснежная крона «Вечного Дерева», и, вырвавшись на свободу, взметнулись к небу многовековые корни. Взволновалась, застонала, содрогнулась земля под ногами старого монаха. Теряя сознание, он произнес: «Солом разорвал остров – так тому и быть!»