Текст книги "Королевская кровь. Проклятый трон"

«Кризис прошел, – сказал доктор вчера, – состояние стабильное. Работаем».

Разговор был короткий – Игорю не хотелось отвлекать эскулапа. Бермонт выдал Стрелковскому пропуск в городской телепорт Ренсинфорса, чтобы он мог навещать Люджину, и полковник ждал известий. А пока погрузился в работу. Поднял данные о кражах за последние пять лет – именно столько существовала «школа» Учителя. Составил список пострадавших. Не простых людей, совсем не простых. Нужно было встретиться с ними и снять показания, потому что заявлений было немного, и Игорь подозревал, что и к жертвам воров бо́льшая часть вещей попала незаконно.

Что потом? Записал скупщиков. Заказчиков. Работа шла, и он погрузился в нее с головой.

Утром полковник снова приходил к могиле Ирины, принес цветы. Вокруг уже была размечена почва для памятника, а на скамейке, не обращая внимания на холод, все так же сидел Святослав Федорович и рисовал. Он выглядел таким одиноким среди пустоты кладбища и серых от серого неба усыпальниц, что в груди у Стрелковского что-то кольнуло. Он увидел себя. Пусть у него есть руки и ноги, но он такой же калека с одной-единственной страстью.

И снова они молча сидели, глядя на могильный холм. И только перед уходом Святослав спросил:

– Почему ты не сказал ей?

Игорь не стал переспрашивать кому.

– У нее уже есть один отец, – ответил он глухо, но уверенно, – один и останется. Не я ее растил, Святослав Федорович. Зачем? Ей это не нужно.

Бывший принц-консорт несколько мгновений всматривался в его лицо, затем кивнул на прощание и ушел.

А Игорь вспомнил: он так и не посмотрел, что же все-таки за памятник будет на могиле их королевы.

Сейчас, сидя за бумажками, он то и дело вспоминал произошедшее на склоне Хартовой сопки и сопоставлял с трагедией в зале телепорта. Смитсен явно был сильнее – против него несколько магов и секунды не продержались. Но и этот… Соболевский. Откуда же они берутся, эти одержимые? Почему одни темные спокойно живут себе всю жизнь, как обычные люди, а другие получают такую огромную силу? И как, каким образом с ними можно справиться?

Раздался телефонный звонок. Звонил врач.

– Дробжек вышла из комы и зовет вас, – сказал он коротко. – Даю два часа, потом снова усыпим. Поторопитесь.

Стрелковский зашел к Тандаджи, сообщил, что будет отсутствовать и что нужно воспользоваться дворцовым телепортом. И уже через час входил в королевский лазарет Ренсинфорса.

Люджина была бледной и, несмотря на свои размеры, казалась прозрачной и невесомой. Она не заметила его прихода – равнодушно смотрела прямо перед собой и сжимала зубы. В глазах ее плескалась боль. Мигали и пикали аппараты, но гипса на напарнице было уже меньше. И дежурил только один виталист.

– Десять минут, – сказал он шепотом. – Не больше.

– Почему ей больно? – тихо спросил Игорь.

– Телу нужна боль, чтобы понять, где регенерировать, – объяснил дежурный так же тихо. – Нельзя все время держать на обезболивающих. Скоро будет укол. Не теряйте время.

Ладонь ее – наверное, единственное, что не было сломано, – сжималась и разжималась, и полковник осторожно прикоснулся к ней, погладил. Пальцы дрогнули, расслабились.

– Игорь, – просипела Люджина, пытаясь повернуть голову. – Игорь.

– Не шевелитесь, капитан, – произнес он ровно, – не надо. Я теперь каждый день буду приходить.

– Принцесса… – она задышала тяжелее.

– Жива, – успокоил ее Стрелковский, все еще поглаживая бледные, какие-то даже синеватые пальцы. Ей побрили голову, видимо, для операции, и смотрелось это страшно. А ведь были длинные тяжелые черные волосы, косу заплетала, закрепляла на затылке.

– Мама, – прошептала она через некоторое время.

– Что? – не понял Стрелковский. Склонился над ней, и Люджина чуть улыбнулась самым краешком губ.

– Маме… позвони, – получился то ли сип, то ли выдох. Вдруг тревожно запиликал один из аппаратов, подскочил виталист, отстранил полковника, в коридоре затопали врачи.

– Позвоню, – пообещал он от двери громко, потому что заскочившие экскулапы уже суетились вокруг, переговаривались о чем-то. – И к бабушке нашей сегодня зайду.

Она прикрыла глаза, и Игорь вышел.

Дозвониться матери Дробжек удалось не сразу. Он, слушая гудки, поглядывал в личное дело напарницы: в графе «отец» стоял прочерк, в графе «мать» – имя «Дробжек Анежка Витановна». И маленькая фотография: крепкое круглое лицо, волосы без седины, так же оплетенные вокруг головы, как и у Люджины, суровый взгляд. Теперь понятно, какой Боевой Воробей будет в возрасте.

– Сучья обрезала, – сообщила старшая Дробжек в трубку вместо приветствия и говорила, точно как топором махала. После первых же слов легко представлялся сюжет на тему «Мамаша Дробжек и волки». – Кто говорит?

– Анежка Витановна, это начальник вашей дочери, полковник Стрелковский. Здравствуйте.

Она хмыкнула в трубку.

– Стрелковский, значит? Игорь Иванович?

– Он самый, – несколько удивленно ответил полковник.

– А, – сказала мама Дробжек и замолчала не хуже следователя на допросе, использующего эмоциональный прессинг из пауз и взглядов с прищуром.

– Люджина ранена, – не стал он долго ходить вокруг да около – понятно было, что в обморок на том конце трубки никто не упадет. – Серьезно. Просила позвонить.

– А, – повторила Анежка Витановна еще суровее. – Не уберег, что ли, Игорь Иванович? К тебе же девка ехала.

– Не уберег, – сказал он и опять вспомнил синеватые пальцы и бледное, будто обескровленное лицо. И добавил про себя «снова не уберег». – Сейчас она в лазарете. Много переломов. Пока посещение ограничено, но потом сможете приехать, навестить.

В трубке помолчали.

– Жить будет?

– Будет, – произнес Игорь с уверенностью, которую сам не чувствовал. – Вытянет. Люджина сильная.

– Дробжеки все такие, – с грустью поделилась мать. – Ты смотри, отвечаешь за нее, полковник. Сильно не балуй, но чтоб на ноги поставил. Ей еще внуков мне рожать, когда набегается. Понял меня, Игорь Иванович?

Ему впервые за много лет захотелось вытянуться по струнке, и он улыбнулся этому чувству и этой матери, которая за грубостью прятала и тревогу, и боль.

– Все сделаю, что смогу, Анежка Витановна.

Алина

Алина на большой перемене перечитала посвященный демонам раздел учебника «Виды и классификация нежити», взятый накануне в библиотеке, и загрустила. Мимо сновали студенты, гулко пели свои песни камены, а она думала и хмурилась, крутя в руках хвостик от косички. Написано было мало, а понятно еще меньше.

Начать с того, что ученые путались в видовой классификации, потому что база для исследований была крайне скудна.

Бо́льшая часть ученых мужей утверждала, что демонические духи – это нежить, то есть существа, которые некогда были живыми, скончались и в том или ином виде продолжили свое существование. В случае с демонами речь шла о неупокоенных духах сильных магов, которые каким-то образом подселялись к людям, и те становились одержимыми: личность менялась, человек буквально сходил с ума – не буйно, а постепенно, незаметно для окружающих. По прошествии какого-то времени подселившемуся духу становилось мало энергии владельца, и он начинал «сосать» ее у окружающих, тем самым укрепляясь и полностью подчиняя себе носителя. И сила его как мага увеличивалась до сокрушительной. Это была официальная, признанная наукой версия.

Меньшая часть ученых считала, что демоны – это нечисть, то есть духи, никогда не бывшие живыми либо существующие в мире в виде остатков дыхания Триединого и приспособившиеся жить в реках, рощах, пустынях, горах и поселениях, по каким-то причинам озлобившиеся и захотевшие воплотиться.

Обоим группам ученых возражали, указывая на несостыковки и не вписывающиеся в схему моменты. Во-первых, демоны «подселялись» только к тем людям, которые унаследовали кровь Черного Жреца. Во-вторых, такие одержимые полностью помнили о своей жизни до проявления демона. В-третьих, появление одного заставляло живущих поблизости темных слышать голоса, лунатить, видеть кошмары, и был даже зафиксирован случай прорыва – так называлось появление нескольких одержимых в районе нахождения первого демона.

Имелись и совсем уж экзотические предположения о природе демонов, пытающиеся объяснить несостыковки основных версий, и их автор учебника привел без пояснений. Кто-то из исследователей считал, что темные, становившиеся одержимыми, изначально рождались с двумя душами и, попав к сильному источнику стихийной магии, вторая душа пробуждалась и начинала доминировать. Некоторые ученые писали, что демоны суть духи другого мира, прорывающиеся к нам в тех местах, где грань между мирами особенно тонка, в моменты геологических катаклизмов или астрономических событий, например таких, как парад планет. А темные просто намного уязвимее для таких духов, потому что их божественного покровителя, Черного Жреца, давно никто не видел в мире.

«Интересно, – писал автор учебника, приведший все эти теории, – что в присутствии духовников, на территории храмов и монастырей Триединого, а также на святой земле – где долго жили отшельники или старцы или где были зафиксированы чудеса надстихийной природы – голоса утихали, кошмары уходили.

А еще там, где появлялся демон, иногда случались массовые появления нежити – например, вставали кладбища, или старые кости животных вдруг обретали неприглядную плоть и посмертную не-жизнь.

Всего за последние пятьсот лет официально были зафиксированы чуть больше десятка демонических проявлений, но все они имели катастрофические последствия. Так, например, семь лет назад проявившийся демон стал причиной переворота в Рудлоге и смерти правящей королевы…»

Алина захлопнула учебник, и сидящие вокруг одногруппники с удивлением поглядели на нее. Принцесса смущенно улыбнулась, поправила очки и снова открыла книгу. В разделе осталось лишь несколько строчек.

«Во всех зафиксированных случаях демон проявлялся у половозрелых людей, никогда у детей. В большинстве случаев это были мужчины».

И дальше шли отдельные сведения, которые автор даже не потрудился как-то систематизировать.

Темные – сильные менталисты, могут насылать сны и кошмары. «Подпитку» возможно определить только по последствиям – истощенность жертвы, долгий сон, нервозность, смена характера, проявления злости, непоследовательность. Питаются темные только от аур обладающих магическим даром, потому что сами подключаться и манипулировать потоками стихий не могут. Но, замечал автор, это касается только чистокровных потомков Черного. О полукровках трудно предоставить достоверную информацию.

«Одержимый силен в деструктивной магии, – Алинка вспомнила описываемую Пол силовую волну, сносящую деревья, и отлетающих к стенам их защитников семь лет назад, лопнувший мамин щит, – но ему трудно созидать. Однако при этом одержимые – отличные целители и могут „вытянуть“ смерть из безнадежно больного. Как и убить простого человека на расстоянии.

Темные, одержимые демоном, крайне живучи и обладают прекрасной способностью к регенерации, если тело цело. Если их убивают, срабатывает что-то вроде посмертного проклятия, природа которого непонятна. В одиночку ни один боевой маг не может справиться с вошедшим в полную силу демоном, за исключением буквально нескольких сильнейших. Поэтому, – писал автор учебника, – крайне важно нейтрализовывать демонов до того, как они получат достаточно энергии, чтобы проявиться. И именно для того, чтобы не допустить возможной одержимости, потомкам Черного Жреца запрещается заниматься родовыми магическими практиками».

Все это было так сложно и невнятно и оставляло столько вопросов и сомнений в правдоподобности изложенного, что требовало тщательного анализа. И дополнительных знаний.

Алинка открыла блокнот и пометила себе поискать информацию про Черного Жреца и, если получится, воспоминания очевидцев появления демонов. И еще учебной литературы – сколько найдет. И возможно, узнать, есть ли кто-то на континенте, занимающийся демонологией, и попробовать поговорить с ним. Это, наверное, самый короткий путь.

Мозг пытливой исследовательницы уже раскладывал по полочкам все прочитанное, сравнивал со своим опытом, составлял вопросы, которыми она вечером будет пытать Полли, и отмечал спорные или непроверяемые утверждения. Таковых было большинство.

Заорали о скором начале занятия камены, и принцесса, аккуратно сложив блокнотик и учебник в рюкзачок, пошла в аудиторию. Впереди было еще две пары, и второй шла физкультура.

А физкультуру Алина не любила.

Вот и в этот раз преподаватели разделили группы: парни остались в зале, на занятии по боевым искусствам, а девочкам пришлось выходить на внутренний стадион университета.

Было солнечно, но холодно, и пятая Рудлог угрюмо бежала в хвосте группы по влажной дорожке, покрытой каким-то прорезиненным покрытием, то и дело поправляя очки и чувствуя, как октябрьский ветерок холодит вспотевший затылок. Ладно хоть думалось на бегу легко. Из окон окружавшего огромный стадион университета поглядывали студенты, у которых, видимо, не было пары, и огромные тени от башен падали полосами на все еще зеленое поле. Тут же, в центре стадиона, на полигоне за щитом занимались старшие курсы, тренировали какие-то мощные атакующие заклинания, названия которых Алина не знала. Но поглядывала туда, мечтая, что через несколько лет и она сможет так же управлять потоками стихий и легко строить классические атакующие модели, типа Вертушки или Тарана.

– Богуславская, – преподаватель подозвала принцессу к себе, когда занятие закончилось, – если так пойдет дальше, то вы не сдадите зачет. Вы даже подтянуться не можете ни разу.

Алина уныло глянула на свои саднящие ладони, затем на тренера. Мышцы рук ощутимо тряслись после безуспешных попыток покорить перекладину.

– Вам нужно заниматься самостоятельно, – женщина строго смотрела на нее, – иначе вас просто не подпустят к квалификации по боевой магии. Вы можете приходить в зал после пар, выполнять простейшие упражнения. Или занимайтесь дома. До конца семестра два месяца, а у вас никакого прогресса.

– Я постараюсь, Наталья Геннадьевна, – пообещала Алина. Тренер кивнула и ушла. А принцесса, пригорюнившись, уселась на скамеечку, подперла щеку рукой. Надо бы идти в раздевалку, потому что ветер дул не слабо, но ей стало очень грустно после разговора с тренером. Тратить время еще и на физические упражнения? А ведь придется…

– Вот она где, – протянул рядом противный женский голос. Алинка подняла голову, заморгала на солнце, не сразу сориентировалась. Ее окружали четыре девчонки, старшекурсницы. Принцесса присмотрелась – вроде одна показалась знакомой, кажется, она была в общаге на той вечеринке, после которой Алина проспала зачет.

– Ты! – процедила самая расфуфыренная из них. Алинка щурилась на солнце и никак не могла разглядеть – очки бликовали, и она встала, с недоумением всмотрелась в незнакомку. Это еще что такое?

– Ситникова оставь в покое, страшила, – продолжила плеваться ядом подошедшая. Она была настоящей красавицей, высокая, фигуристая, с «кошачьими» темными глазами и сочными губами.

Алина растерянно улыбнулась – так бредово это звучало.

– В с-смысле «оставь в покое»?

– Она еще и рот открывает, заика, – язвительно поделилась с подругами агрессивная старшекурсница. Те мерзко захихикали. А обладательница кошачьих глаз снова напустилась на девушку: – Таскаться за ним прекрати, мелкота, понятно? У тебя же глянуть не на что, он с тобой возится, только чтобы мне досадить. Над тобой пол-универа смеется. Он мой, понятно?

– А, – принцесса что-то сообразила, – так это ты его девушка, которая от него ушла?

– Как ушла, так и вернусь, – сообщила та, – нос позадирает и все равно приползет. Не с тобой же ему, – она снова оглядела Алину с ног до головы, усмехнулась нехорошо. – Ты меня поняла, девочка? Чтоб духу твоего рядом с ним не было!

Светило в глаза солнце, саднили ладони, болели мышцы, и вся ситуация была так нелепа и глупа, что Алина разозлилась.

– А то что? – четко выговаривая слова, спросила она.

* * *

Алекс вызвал друзей для разговора. Макс пришел раздраженный – опять его оторвали от лаборатории. Фон Съедентент тоже был зол – в его отсутствие министерство образования Блакории решило устроить проверку академии, и пришлось писать отчеты, организовывать преподавателей на показательные занятия, тратить время на чиновников, а бюрократия бесила его до невозможности. И только Виктория тихо сидела рядом со Свидерским и слушала.

– Звонил Тандаджи, – сообщил ректор. – Сказал, что обнаружили еще одного демона, судя по всему, очень мощного, и попросил поддержать боевых магов Управления госбезопасности. На четверг они планируют группу захвата. Просит о встрече в Управлении, хочет ознакомить с деталями.

Мартин присвистнул, мгновенно забыв о кровопийцах-чиновниках.

– Неожиданно, – сказал он.

– Ты что, – резко спросил Макс, – Данилыч? Собираешься участвовать?

– Естественно, – молодым голосом подтвердил Свидерский, и взгляд его хищно блеснул. На миг ректор снова стал похож на себя прежнего. Тротт сжал зубы, сузил глаза, оглядел друга.

– Ты опустошен больше чем наполовину. Чем ты думаешь?

– Саню поразил маразм, – хохотнул Мартин, но все так мрачно посмотрели на него, что он тоже посерьезнел.

– Я не могу просить вас помогать нашим оперативникам, – Алекс сложил морщинистые руки на стол, – вы с Максом – вообще граждане других государств. Но посетить встречу все-таки попрошу. Может, подскажете что дельное, когда будем тактику прорабатывать.

– Я с тобой, – хмуро оповестила друга Виктория. – С тобой, – повторила она зло, увидев, что Свидерский собрался возражать. – И если кто-то в этом кабинете, – магиня выразительно глянула на Мартина, – еще раз заявит, что я не боевой маг…

Тот покачал головой и улыбнулся. Но глаза остались тревожными.

– Это самоубийство, Алекс, – еще раз, очень жестко попытался воззвать к разуму друга Тротт. – Повторно спрошу: чем ты думаешь? Если твоя затея с ловушкой имела хоть какие-то логические обоснования – мы будем готовы и на своей территории, – то там может случиться что угодно.

– Макс, там в Управлении половина магсостава – мои выпускники, – не менее жестко ответил Свидерский. – Я себе не прощу, если не помогу. Они, в отличие от меня, с демонами не встречались. А ты можешь отказаться, я тебя не упрекну.

Макс нервно дернул ртом, встал, подошел к окну.

– Трусишь, Малыш? – ехидно поддел его Март.

– У меня просто мозгов больше, чем у вас троих вместе взятых, – огрызнулся Тротт, не оборачиваясь. Он смотрел вниз из окна башни на зеленое поле стадиона. Там, у скамейки, стояла Богуславская – мелкая, со своими косичками, в спортивной куртке. А на нее наступали четыре девицы с явно агрессивными намерениями. Одна что-то выкрикнула, протянула руку, сорвала с лица первокурсницы очки, бросила на землю, потопталась ногами.

– Данилыч, ты знаешь, я твою задницу всегда прикрою… – сказал за его спиной Мартин.

…Девчонку толкнули, она с размаху ударилась спиной о скамейку, поднялась, сжала кулачки. Мартин что-то язвительно говорил, обращаясь к нему… что?..

– …Ты все-таки обратишь к нам свое великолепное холеное лицо, Малыш? Снизойди до нас, о носитель величайших мозгов тысячелетия…

– Мне надо подумать, – сказал Тротт невпопад, открывая окно ректорской башни. И прыгнул вниз.

* * *

Алинка зажмурилась от боли в спине, заморгала, пытаясь сфокусировать зрение. Скамейка была добротная, и об угол принцесса приложилась ощутимо. От эмоций и злости перехватывало дыхание, девки напротив обидно переговаривались, но странное дело – одновременно в голове шел совершенно холодный мыслительный процесс, итогом которого стали два вывода: «Вот поэтому обязательно нужно заниматься и попросить дома нанять личного тренера» и «С ними не договоришься, поэтому бей».

И она кинулась вперед, едва различая бывшую Матвея, врезалась в нее, пнула – девица зашипела – успела стукнуть кулаком куда-то в плечо – та просто не ожидала такой прыти – и снова отлетела назад. Засопела, вскочила и повторно бросилась драться. Получила скользящий удар по носу, всхлипнула, опять упрямо бросилась на обидчицу, неумело махая руками. И все молча, сосредоточенно даже.

– Психованная какая-то! – крикнула одна из подружек. – Ну ее, Кать…

– Счас земли у меня нажрется и успокоится, – буркнула злобная красавица, ловко заламывая Алинке руку и одновременно делая подсечку. Алина ухитрилась оцарапать ее в падении, и та взвизгнула, сунула руку ко рту – облизать. Наклонилась вперед, уже подняла ногу в остроносой туфельке, чтобы ткнуть каблуком в ладонь упавшей сопернице, да так и застыла.

– Ой, – проговорили над головой принцессы, которая приподнялась и примерялась, как бы вцепиться в эту ногу и тоже завалить нападающую на землю.

– Фамилии, – послышался позади холодный голос Тротта.

– Богуславская, – пробормотала Алина, поднимаясь спиной к нему и пытаясь сфокусировать взгляд. Одежда вся была в грязи. Старшекурсницы застыли, как на параде. Принцесса обернулась.

– Вашу я знаю, – противно поморщился инляндец. – Фамилии, студентки.

– Мамаева, – промямлила зачинщица.

– Волкова. Ставицкая. Перелес, – хором сообщили ее подруги.

– Курс? – так же безжалостно осведомился профессор.

– Седьмой, – пролепетала бывшая Матвея.

– Я сообщу в дисциплинарную комиссию о том, что вы затеяли драку, Мамаева. Вы знаете, что это запрещено правилами университета. Свободны, – скомандовал он.

– Она первая начала! – очень натурально возмутилась красивая стерва. Ее подруги, видимо, более умные, уже потянулись к выходу со стадиона. Оттуда бежали две фигуры, но Алинка не могла рассмотреть, кто именно.

– Первая? Богуславская? – с замораживающим сарказмом уточнил Тротт, и семикурсница стушевалась, опустила голову. – Свободны, я сказал. И на вашем месте я бы теперь вел себя в университете очень скромно. Если повезет и вас не исключат.

Девица еще раз глянула на Алину – та подняла свои очки, изломанные, с выпавшим стеклом, – развернулась и побрела по дорожке к университету. Принцесса вздохнула и, прихрамывая и щурясь, пошла за ней.

– Что, не хотите попросить и за них тоже? – раздался сзади ехидный голос мерзкого-Тротта. – Вы же добренькая.

– Я не настолько добренькая, – буркнула она зло и похромала дальше.

Макс поглядел ей вслед, хмыкнул, открывая Зеркало. К студентке подбежали два каких-то парня – точно, одногруппники, были у него на занятиях. Один предложил руку, другой пошел вперед – за ускоряющейся семикурсницей. Видимо, намечался серьезный разговор. Удивительно: такая мелкая, со своими острыми коленками и постоянно бьющимися очками, а вокруг вон сколько кавалеров вьется. Один Ситников чего стоит.

Лорд Тротт вышел в кабинете, оглядел картину «Трое у окна». Выражение лиц у друзей было самым разным – от недовольного у ректора до приторно-смешливого у фон Съедентента. А Вики смотрела с восхищением.

– Данилыч, дай сигарету, – попросил Макс. – Всё видел?

Ректор напряженно кивнул, отошел от окна.

– Интересный у тебя способ думать – в полете. Пташечка Макс, – не удержался Мартин и гнусно заржал. – А вообще ты молодец. Хвалю.

Тротт не обратил на него внимания.

– Алекс, – Свидерский взял с полки пачку, зажигалку, протянул ему, – запиши фамилии девиц. Что у тебя за бардак творится? Бабские драки, пьянки в общаге. Неудивительно, что тут демоны завелись.

– Спасибо, – напряженно ответил ректор, делая пометки, пока Макс озвучивал данные нападавших и закуривал.

– Я выслушаю Тандаджи, – наконец сказал Тротт. Мартин довольно подмигнул.

– Все-таки у тебя в штанах не все усохло, Малыш. Умеешь же быть мужиком, когда захочешь.

* * *

Тощий черноволосый Олег проводил Алину до раздевалки, подождал, пока она примет душ, переоденется, и буквально под ручку довел до ожидающей ее машины. Ивара видно не было – видимо, воспитательная работа с бывшей девушкой Ситникова продолжалась.

Алина осторожно покрутила ногой – поднывает, но терпимо. Подумала набрать Матвея – сегодня она его не видела, – пожаловаться. И не решилась. Не захотела расстраивать.

И дома ничего не рассказала. Только подошла к Мариану и попросила нанять ей тренера по самообороне.

– Что-то случилось? – внимательно спросил принц-консорт. Она перед этим тщательно оглядела себя в зеркало – нос чуть распух, но не сильно, так что следов драки, если не присматриваться, и не заметишь. Но в том-то и дело, что Мариан всегда все замечал.

– Н-нет, – сказала Алина немного нервно. – Просто не успеваю по физподготовке. Очень нужно. Поможешь?

– Конечно, – уверенно ответил Мариан и все-таки задержал взгляд на ее лице. – Так с кем ты подралась?

Алина уныло рассматривала свои коленки, потом подняла глаза.

– Ни с кем, – сказала она упавшим голосом. – На стенку налетела неудачно.

Барон покачал головой.

– Опять начнешь настаивать, чтобы я дома сидела? – тревожно спросила принцесса. – Или чтобы за мной таскался хвост охраны?

Мариан сидел с каменным лицом, стараясь не улыбнуться – уж очень Василинина сестричка испытующе глядела на него и напоминала сейчас Тандаджи.

– Что, уже таскается? – поинтересовалась она, сверкая пронзительным взглядом. – Охрана? И кто? Ивар с Олегом? Матвей? – тут голос ее дрогнул.

– Имен не знаю, – честно ответил барон Байдек. – Можешь поинтересоваться у Тандаджи.

– И поинтересуюсь, – твердо заявила пятая принцесса.

– Я пришлю к тебе виталиста, – сказал принц-консорт со вздохом. – И завтра будет тренер. Научит тебя… избегать стенок.

Майло Тандаджи не любил удивляться. Если тебя что-то удивило, значит, ты этого до сих пор не знал. А ему было спокойнее, когда он знал всё. Или хотя бы предполагал.

Тидусс сделал себе мысленную пометку поработать с гордыней – этому прекрасно способствовал коврик с гвоздями, на котором тело закалялось, а разум учился управлять низменными страстями, и снова посмотрел на пятую принцессу дома Рудлог.

– Господин Тандаджи, – повторила она твердо, хотя щеки алели от смущения, – я жду имен. Кто приставлен охранять меня в университете?

– Ваше высочество, – сказал он невозмутимо, – а кого вы подозреваете? Скажите, а я отвечу, да или нет.

Принцесса нахмурилась. Вот выдерживать лицо без эмоций она не умела.

– Нет, не пойдет. Я скажу, а потом окажется, что группа охраны больше.

Они посмотрели друг на друга – скрестились невозмутимый взор оливковых глаз начальника разведуправления и очень похожий сейчас на прищур опытного снайпера взгляд Алины Рудлог.

– Давайте сойдемся на компромиссе, – Тандаджи дипломатично начал переговоры. Светить всю охрану очень не хотелось – мало ли что этим Рудлогам может в голову прийти?

– Я слушаю ваше предложение, – деловым тоном заявила пигалица в очках.

– Вы называете имена, а я говорю, да или нет. Если вы назовете не все, я честно сообщу, что охранников больше.

Она покрутила носом, поправила очки, задумалась.

– Хорошо. Ивар Олейников?

– Да, – ровно ответил Тандаджи.

– Олег Торинский?

– Да.

Она поколебалась.

– Матвей Ситников?

– Нет, – сказал Тандаджи, и девчонка заулыбалась.

– У меня всё.

– Это не вся охрана, – как и обещал, сообщил Тандаджи.

Она серьезно кивнула.

– Я все равно вычислю. Спасибо вам, господин Тандаджи.

Встала и вышла, с прямой спиной, мелко топая ногами в кроссовках.

– Не сомневаюсь, – пробормотал Майло, с тоской глядя на свое отражение в окне справа от рабочего стола. Впереди была встреча со Свидерским и его коллегами, и он уже продумывал, как развести в разные стороны принцессу, не желающую быть узнанной, и ее преподавателей. Хотя… любопытно было бы посмотреть на выражение их лиц. И «нечаянная» встреча решила бы массу проблем.

– Да, кстати, – в дверь просунулась голова вернувшейся Алины, но Тандаджи даже не дрогнул, – вы ведь не сообщите Василине о дневном происшествии?

– Если спросит – сообщу, – ответил он, незаметно поглядывая на часы.

– Ну тогда я могу надеяться, что если НЕ спросит, то не сообщите? – мило поинтересовалась краснеющая студентка.

– Можете, ваше высочество, – покорно согласился тидусс.

Она просветлела и ушла. А начальник Управления госбезопасности Рудлога подумал, что через несколько лет, когда эта краснеющая девочка заматереет, из нее получится очень цепкая и зубастая пиранья.

– Малявочка, ну почему ты не позвонила мне? – укоризненно и расстроенно басил в трубку Ситников. Алина сидела над домашним заданием, слушала его и одновременно перерисовывала схемы дополняющих друг друга заклинаний и тех, что ни в коем случае нельзя использовать в сцепках. За окном было уже темно, над столом горела лампа, и глаза побаливали и требовали отдыха – училась она сегодня много и быстро, потому что хотела закончить к ужину.

– Мне парни рассказали. Я-то отпросился у куратора, у матери был, помогал с переездом. Ты не волнуйся, Катька к тебе больше не подойдет, – мрачно и очень по-мужски пообещал Матвей. – Я с ней поговорил жестко и предупредил.

Алинке Матвей казался таким мягким и добрым, что она совершенно не представляла, как он может с кем-то «жестко поговорить».

– А почему вы расстались, Матвей? Вы долго встречались? – с любопытством спросила принцесса, зажав в зубах карандаш и стирая ластиком неудавшуюся схему.

Произнесено было невнятно. То ли из-за этого, то ли из-за самого вопроса семикурсник вдруг замолчал. Потом поинтересовался:

– А тебе интересно, малышка?

– Конечно, – горячо заверила Алина, – очень. Если только тебе не неприятно рассказывать.

– Сейчас уже нормально, – откликнулся Ситников. – Все просто. Встречались мы с пятого курса.

– Долго, – рассеянно пробормотала принцесса, выключая лампу и снимая очки. Потерла глаза кулаками. Взяла учебники и аккуратно выставила их в огромный книжный шкаф, который медленно, но верно заполнялся литературой.

– Долго, – согласился Матвей. – Я сам с юга, а Катюха отсюда, из Иоаннесбурга. Она очень не хотела, чтобы я шел служить. Ну а я всегда об этом мечтал. А ведь в армии как распределят… могут в город, а могут и в гарнизон какой. Вот и требовала, чтобы я отказался от этой идеи. А как отказаться от мечты, Алиш?

– Никак, – поддержала она друга, скидывая домашние тапочки и забираясь с ногами в кресло.

– Вот она и решила меня шантажировать. Либо, сказала, остаешься в столице, либо я от тебя ухожу.

«Вот дурочка», – подумала Алинка, расплетая свободной рукой косичку.

– А я понял, что, получается, город она любит больше меня. Понимаешь, малявочка?

Голос у парня был гулкий, и приятно было просто его слушать.

– Понимаю, – сказала она. – Если бы я любила, то я бы куда угодно поехала.

– Угу, – как-то потерянно произнес Матвей. – Ты, кстати, поедешь со мной на базу?

– Да! – радостно крикнула принцесса в трубку и засмеялась.

– Хорошо, – парень тоже хохотнул в ответ. – Малявочка, – вдруг спросил он, – а хочешь, я сейчас к тебе Зеркало открою? Напоишь меня чаем, а я посмотрю, как ты живешь. Могу шкаф передвинуть. Если надо.