Текст книги "Русалии"

Глава 10

– Сегодня что-то совсем плохо, – пробормотала Алекс, вытирая пот со лба.

Макс с Лёней сидели в кухне за столом, Алекс выжимала лимоны. Потом она перелила отжатый сок в большой кувшин, насыпала туда лёд, добавила воды, поболтала деревянной лопаткой, поставила на стол.

– Собаки не хотят бегать в вольере!

– В псарне прохладней, чем на улице.

– Да. Я еле заставила их выйти, чтоб окатить водой… Вы есть будете?

Отец с сыном дружно замотали головами.

– Ясно… Какая уж тут еда? Я даже похудела с этой жарой, нет худа без добра… У Покровских пересохла скважина. Влад ездил за водой аж в Вербное! Он поливает девочек из большой лейки, а они стоят на клумбе и так смешно верещат!

– Ты к ним ходила? – спокойно спросил Макс.

– Нет. Я ходила к дяде Серёже, договориться о молоке, шла мимо, Влад меня окликнул.

Макс смотрел на свои руки:

– Как у них дела?

– Снежана очень плохо переносит эту погоду, из дома несколько дней не выходит. Илья пьёт. Всё хозяйство и дети на Владе.

Макс не поднимал глаз:

– Он молодец.

– Да, он молодец, – согласилась Алекс, – Утром к тебе Илья приходил. Я не стала тебя звать.

– Правильно, – кивнул Макс.

– Папа, дядя Илья уезжает в город, – сказал Лёня, с удовольствием прихлёбывая лимонад.

– В город? Зачем?

– Жить.

– Как это?… – Макс, наконец, посмотрел на Алекс, – А дом, а дети?

Алекс пожала плечами:

– Он продаёт свою половину брату. Влад ведь давно хотел выкупить его часть.

– Он сказал, что подарит мне приставку, папа.

– Не нужно верить всему, что говорит пьющий человек, сынок, – Макс снова повернулся к Алекс, – И где же он будет жить?

– Я невнимательно его слушала, Паша. Кажется, он покупает квартиру, даже с парковкой.

– Зачем ему парковка?

– Будто бы машину себе присмотрел. Когда-то у него были права…

– Квартира в черте города?

– На Чёрной речке. В двух шагах от Каменного.

– Что?! Но это невозможно! Влад не такой дурак, чтоб отдавать подобную сумму за половину дома!

– Я же сказала, что слушала его не внимательно…

– Папа, он сказал, что у него теперь куча денег, и он даже хочет жениться!

– Жениться? – остолбенел Макс, – На ком?

– На какой-нибудь необыкновенной красивой невесте. Он нам с Алекс так сказал.

Макс фыркнул:

– Уверен, что всё это просто пьяные фантазии!

– Как знать… – пробормотала Алекс.

Илья пришёл снова после обеда. Макс вышел из псарни, пошёл к дому, и в беседке увидел Рыжего. Тот сидел, вальяжно развалившись на скамье, и улыбался. На столе стояла бутылка коньяка.

– Здравствуй, Пабло! – Илья сдёрнул матерчатую кепку с головы, – Выпьешь со мной?

– Ну, уж нет! Я пока в своём уме, чтоб в такую жару пить! – Макс посмотрел на бутылку, прищурился, – «Мартель»?

Илья покрутил бутылку в руках:

– Не лучший. Но в местных лабазах ничего не понимают в благородных напитках! Паша, давай в город съездим, развеемся? Я плачУ!

Макс сел рядом:

– Илья, откуда у тебя деньги?

– Дружище, это интимный вопрос…

– Ну?!

– Владик покупает мой дом и землю. Ему нужнее. А я хочу в город перебраться… Надоело мне это лапотное село!

– Что же ты будешь делать в городе?

Илья пьяно рассмеялся:

– Что и все! Жить! Работу найду, там работы то много, не то, что тут! Недаром туда со всей страны едут!

– Ты, говорят, жениться собираешься?

Илья улыбался:

– А что ж? Мне тридцать пять только, начну новую жизнь, да не с какой-то девкой деревенской, а с женщиной своего уровня.

– Ясно. А девчата-то знают?

– О чём?

– Да о том, что отец всего пару месяцев назад похоронил свою жену, их мать, и уже женится на другой.

– Ну… это… Я им пока не говорил, пусть попривыкнут…

– К чему попривыкнут?

– Ну, это… Как это… Что без меня…

– А ты их разве в город не берёшь с собой?

– Куда ж я их возьму? Я ведь там не хоромы какие покупаю! А здесь лес, свежий воздух, молоко парное им Снежка берёт… Снежку с Владом Бог обидел, деточек не дал. Тяжело, Паша, жить без самого-то главного!

– Ну, ты живёшь же без мозгов и ничего.

– Ась?…

– Без мозгов, без сердца, без совести… Значит вот откуда деньги. Ты их продал.

– Чего?…

– Продал этому крысолову с дудочкой.

– К-какому крысолову?…

Макс встал, схватил Илью за грудки, выволок из-за стола и со всей силы швырнул в забор. Илья сполз на землю. Макс шагнул, рывком поднял его, тряхнул, Рыжий стукнулся головой о железный столбик.

– Ты их продал… – Макс задыхался, – Своих дочерей…

Он с размаху въехал Илье в челюсть, тот жалобно заплакал.

– Убью, сволочь… – хрипел Макс.

Из дома вылетела Алекс, подбежала, повисла у Макса на руке:

– Паша, Пашенька, не надо! Отпусти его! Паша, там Лёня на крыльце… Отпусти его…

Макс закрыл глаза. Отдышался. Открыл глаза, посмотрел на Алекс:

– Убери руку.

Алекс разжала пальцы.

Макс протащил Илью за калитку, толкнул на землю, тот посидел, потом медленно поднялся, потряс головой. Макс сходил в беседку, схватил бутылку, вернулся к Рыжему, сунул бутылку ему в руки:

– Чтоб ноги твоей в моём доме не было. Ещё раз сюда приволочёшься – убью.

Макс пошёл к дому, возле крыльца остановился, тяжело опустился на ступеньку. Подошла Алекс, села рядом, взяла его под руку, положила голову ему на плечо. Лёня был тут же, в своём кресле.

– Папа… Я всё слышал. Он отдал Валю и Галю дяде Владику за деньги?

Макс молчал.

– А разве можно живых людей продавать?

– Не спрашивай меня, Лёня. Я ничего не понимаю ни в жизни, ни в людях.

Алекс гладила ему руку:

– Андрей прав. Ты Дон Кихот.

Макс усмехнулся.

– Пап, а давайте поедем в лес купаться?

– А почему нет, сынок?…

…В лес это потому, что Лёня в прошлом году наотрез отказался загорать и купаться на деревенском пляже. Раньше Макс заносил сына на руках в воду и Лёня очень даже хорошо плавал, ноги-то не парализованные! Но в самом начале прошлого лета, они выехали первый раз на пляж с надувным матрацем, с пледами, фруктами и лимонадом; приехали, остановились невдалеке от озера; Лёня из окна машины посмотрел на битком набитый берег, повернулся к отцу и хмуро сказал: «Я не хочу туда». Макс, не задав ни одного вопроса, молча, повернул зажигание и поехал назад, домой. Он сразу понял, что это из-за девочек, Лёниных сверстниц, которые резвились у воды. Они уже носили взрослые купальники, фигуры их начали оформляться, круглеть, превращаться в женские, и Лёне у них на глазах погружаться в воду на руках у своего отца вдруг стало мучительно стыдно. Немыслимо.

Про лесное озеро Макс знал с детства, там изредка купались только местные, городских же отродясь не бывало, потому что на машине туда было не добраться, и от трассы нужно было топать добрый километр по узкой лесной дорожке. Лёнино кресло там с грехом пополам проезжало, и Макс с сыном иногда ездили туда поплескаться в воде, и делали это зачастую в одиночестве, изредка в компании со случайно забредшими сюда односельчанами, и никогда с юными прелестными дачницами.

Макс, всё ещё на взводе после стычки с Покровским, собрался в считанные минуты – быстро сходил к своим собакам, навесил замок на сарай, прикрыл баню. Бомка весь извёлся, предвкушая прогулку, и в нетерпении крутился возле машины. Алекс тем временем собрала Лёню, сложила в багажник воду и полотенца, сказал Максу:

– Мы готовы…

Маленькое озерцо лежало гладким блюдцем в окружении сосен, но, несмотря на лес, на тень, дышалось здесь так же трудно, как и в деревне. И вода в озере оказалась очень тёплой.

– Что же это такое-то… – со вздохом сказала Алекс, выходя на бережок. Макс быстрым цепким взглядом охватил её всю от макушки и до пяток, улыбнулся:

– Да уж… Как будто в чайник окунулись…

– Как в луже! – рассмеялся Лёня.

– Давайте всё-таки здесь побудем, раз уж приехали, – сказала Алекс, – Кажется, ветерок какой-то поднимается…

Полдня они купались в недающей никакого облегчения воде, потом лежали на животах и ели виноград, все трое одинаковым жестом сплёвывая косточки в кулак, а Бом отдыхал с высунутым языком в тени огромной старой ели и смотрел на них. Потом Лёня перевернулся на спину, закинул за голову руки, сказал с улыбкой:

– Какой сегодня странный цвет у неба… Очень красиво! Алекс, вот бы тебе его нарисовать!

Алекс тоже перевернулась, мягко, по кошачьи, потянулась, посмотрела в небо и резко села:

– Гроза!

– Что? – не понял Макс.

– Гроза идёт! – она вскочила, – Собирайтесь!

Макс тоже сел:

– О чём ты? Небо чистое и ведь даже не гремит…

Алекс схватила их одежду, кинула в растерянных отца с сыном:

– Вы что расселись, дураки?! Через несколько минут здесь буря будет, потому и небо такое, и воздуха совсем нет! Собирайтесь! – она топнула ногой.

На полпути к машине их накрыл ураган, какой в этих спокойных болотных широтах случается не чаще пары раз за сотню лет. Стемнело резко, бесповоротно, как это бывает вечером зимой, ветер сбивал с ног, вода лилась на голову вёдрами.

– Давайте спрячемся под ёлкой! – прокричал Лёня.

Алекс замотала головой:

– Убьёт!

Молния полыхнула где-то рядом, ударил гром, заложило уши.

– Паша! – кричала изо всех сил Алекс, – Закинь его к себе на спину и беги к машине, а я кресло повезу!

– Я тебя не брошу!

Она ударила его кулаком в плечо:

– Беги!

Макс присел, Лёня забрался ему на спину, схватился за шею, Макс побежал, Бомка следом. Алекс кинула сумку с вещами в Лёнино кресло, стала быстро его толкать перед собой. С ноги соскользнула резиновая тапка, Алекс останавливаться не стала, знала, что не найдёт, а лишь потратит время. Через несколько шагов она наступила на сосновую шишку, поморщилась, потом плечо пронзила боль, Алекс бежала дальше. Вскоре вернулся Макс, перехватил кресло, стал толкать, Алекс хромала за ним. Невдалеке с хрустом упала столетняя сосна, Алекс охнула, схватилась за сердце. К машине они подбегали под частым крупным градом.

Макс кое-как засунул кресло и вещи в багажник, запрыгнул в салон, посмотрел на Алекс:

– У тебя всё плечо в крови!

– Это просто царапина, Паша, я не заметила ветку… Поехали!

Макс обернулся к Лёне. Мальчик сидел в обнимку со своей притихшей собакой, был напуган, но по глазам читалось, что это приключение доставляет ему довольствие. «Вот, что значит детство» усмехнулся про себя Макс.

Дома Алекс всё никак не могла согреться, она сидела на диване, завёрнутая в ватное одеяло, держала в трясущихся руках чашку с горячим чаем и доброй порцией коньяка и стучала зубами. Макс хмурился:

– Ты можешь заболеть.

– С-скоро с-согреюсь, – заикалась Алекс.

Макс ещё больше посуровел:

– Нет! Я затоплю тебе баню. Меня дед так лечил – набирал горячую ванну и говорил, что только так можно изнутри прогреться.

– Паша, куда ты пойдёшь? Посмотри, что там творится!

– Гроза прошла. Это просто дождь. Выходить мне всё равно придётся – нужно посмотреть, как там собаки, наверное, тоже перепугались…

– Я сегодня лягу у себя в домике, – глядя ему в глаза, сказала Алекс, – Затопи там тоже печку – ночью сильно похолодает…

Макс посмотрел на неё, молча, кивнул.

В бане он нагрел воды, наполнил купель, сходил за Алекс, довёл её, хромую, до дверей. Потом вернулся в дом, уложил Лёню спать, накрыл одеялом.

– Пап, сегодня мы попали в настоящий шторм! Как на пиратском корабле! Ведь, правда?

Глаза у сына горели, Макс улыбнулся, поцеловал его в лоб:

– Правда. Спи.

В кухне Макс взял стальной ковшик, открыл бутылку красного вина, вытащил из буфета коробочку с пряностями. Он варил для Алекс глинтвейн. Сварил, разлил его в две большие глиняные кружки, достал из шкафчика аптечку, сунул под мышку, подхватил кружки и вышел из дома.

Он постучал в сторожку, она открыла. Волосы у неё были ещё влажными и рассыпались по плечам, на ней был чёрный шёлковый халат весь в алых маках. Под халатом ничего не было, Макс это сразу углядел.

– Ну… проходи… – тихо сказала Алекс.

Он вошёл, протянул ей дымящуюся кружку:

– Выпей.

Она показала глазами на аптечку у него под мышкой:

– Что это?

– Нужно посмотреть, что у тебя с плечом.

– А ты умеешь?

– Я спасатель.

– Да… ты спасатель…

В комнатке горела только тусклая настольная лампа, да полыхали угли в открытой дверце чугунной буржуйки. Она села на разобранный диван, ближе пододвинула лампу, повернулась к Максу спиной, спустила с плеча халат. От шеи к лопатке тянулась яркая красная царапина, но крови уже не было. Макс осмотрел рану, кивнул:

– Ничего страшного. Это быстро заживёт. Но всё-таки нужно обработать от греха…

– Щипаться будет, – захныкала Алекс, Макс улыбнулся.

– Потерпи.

Макс открыл аптечку, Алекс тем временем пила из кружки:

– Ах, как вкусно! Ты тоже пей!

– Хорошо, – Макс сделал несколько глотков, отставил напиток, принялся смазывать царапину. Сердце билось внизу живота, во лбу и обоих ушах.

– Ну, вот… Теперь порядок. Давай и ногу посмотрю.

Она развернулась к нему, халат возвращать на плечо не стала, вытянула загорелую гладкую ногу:

– Посмотри…

Макс присел, внимательно, насколько это вообще было возможно в этаком полумраке, осмотрел ступню. Она пила вино из кружки и, не отрываясь, на него смотрела. Макс снова кивнул:

– Просто синяки и небольшая ссадина. Я очень рад, что с тобой всё в порядке.

– Я тоже рада, – она протянула ему руку, – Иди ко мне…

Макс взял её пальцы, одним глотком допил остывшее вино, поставил на пол кружку, сел рядом с Алекс, запустил руку ей под халат и, наконец, дотронулся до этого вожделенного тела.

– Долго же ты думала…

– Не так-то это просто… – шептала она, стягивая с него футболку.

– Почему решила?

– Сначала ты на моих глазах чуть не убил подонка, который продал своих детей… – она обнимала его, ерошила волосы, прижималась всем своим горячим телом, – А потом в лесу я увидела, что ты возвращаешься за мной, бежишь под молниями меня спасать, а вокруг льётся вода и падают деревья…

Макс уже не слышал её, с головой проваливаясь в густой и страстный, тягучий любовный бред.

Глава 11

Макс, чуть пригнувшись, с двумя пустыми глиняными кружками в руках, быстро шёл к дому и молил Бога, чтоб Лёня ещё не проснулся. Вовсю пело утро, на дальнем конце деревни несколько раз прокричал петух, мычала выведенная на полянку корова деда Сергея. Природа возвращалась к жизни после грозы. Макс не спал всю ночь, сейчас он улыбался и был пьян. Пьян от этой ночи, от пряной страстной женщины, которая дала ему сегодня столько любви, сколько, казалось, он и за всю жизнь не получал! Ещё, конечно, Макс опьянел от тёплого шампанского, которое они до утра пили из чайных чашек в перерывах между ласками.

Макс поднялся на крыльцо, на цыпочках зашёл в дом, прошёл в кухню, чтоб избавиться от кружек, и застыл на пороге – за столом сидел Лёня, рядом с ним, на полу, лежали его костыли. Лёня завтракал: пред ним была деревянная доска, большой кухонный нож, колбаса и булка, он делал себе бутерброды и с удовольствием их ел.

– Привет, пап!

– П… Привет… Ты сам сюда дошёл?

Лёня гордо кивнул:

– Да. Наконец-то получилось. И сам взял из холодильника колбасу. Вот только чай не стал готовить, боюсь ошпариться.

– А я сейчас сделаю тебе чай, сынок, – засуетился Макс, – И тебе, и себе… Чайку попьём… Да. Вот. А я к собакам ходил…

– С этими кружками?

Макс посмотрел на глиняные колобашки, которые продолжал держать в руках, потом на сына. Лёня склонил голову к плечу:

– Папа, ты ночевал у Алекс? Она всё-таки тебя полюбила?

– Э… Ну… – замычал Макс, розовея.

– Я рад. Ты нерешительный. Но Алекс это нравится.

– А?…

– Она сказала, что почти уже любит тебя, но ей нельзя бросаться в омут с головой. Для женщины очень важна репутация, – солидно закончил Лёня.

– С этим не поспоришь… – обалдело пробормотал Макс, сел к столу, наконец, поставил свои кружки и посмотрел на сына, – Вы, что с ней об этом говорили?

Лёня кивнул:

– Да. И о разном другом тоже. Мы много разговаривали, когда я учился ходить на костылях, она мне про себя рассказывала. У неё был противный муж, но она почему-то его всё равно любила. А потом она поняла, что это болезнь, а не любовь, и вылечилась.

Макс дотянулся через стол до ножа и доски, сделал себе большой толстый бутерброд, откусил, спросил с набитым ртом:

– А ещё про меня она что-нибудь говорила?

– Да. Алекс сказала, что если бы она тебя сразу встретила, то всё было бы по-другому. Но потом мы с ней решили, что не надо ей было с тобой встречаться.

Макс перестал жевать:

– И почему это?!

– Алекс говорит, что жизнь даёт нам уроки, и нужно их принимать и понимать. И теперь, после противного мужа, ты ей в сто миллионов раз дороже.

Макс улыбался:

– Я влюблён, сынок.

– Это даже я заметил.

– А что ты скажешь, если я сделаю ей предложение?

– А… ты разве не сделал? Как же так? Вы ведь сегодня спали вместе!

Макс залился краской:

– Нет… То есть, да… Ну, словом, я хотел сначала посоветоваться с тобой.

– Теперь уже о чём советоваться? Назад дороги нет, папа. Но она мне очень нравится.

Макс посмотрел на сына. «Это всё от книг! Благородные рыцари, прекрасные дамы… Надо ему телевизор в комнату купить!»

Макс сделал Лёне чай, себе заварил крепкий-крепкий кофе. Зевнул. От счастья и усталости он едва держался на ногах, его даже шатало.

– Лёнчик, я обещал отвезти тебя сегодня в город…

Мальчик милостиво махнул рукой:

– Завтра съездим. Мне есть, чем заняться.

– Что делать будешь?

– Хочу подумать над той партией, помнишь, которую Крамник проиграл?

Макс кивнул:

– Желаю удачи.

Макс накормил собак, выпустил в вольер, потом навёл порядок в псарне. Закончив, он пошёл в баню – вода в котле была ещё теплой с вечера, он наскоро сполоснулся, завернулся в махровую простыню, вышел из бани, воровато поозирался по сторонам, быстро добежал до сторожки.

Алекс крепко спала, дыша ровно и глубоко, чёрные шёлковые волосы разметались по подушке.

Макс снял с себя простыню, растянул её на прогоревшей буржуйке, забрался к Алекс под одеяло, прижался к разогретому мягкому телу, глубоко вздохнул. Она сонно улыбнулась:

– Ты вернулся…

Макс целовал ей шею, плечи.

– Я по делу.

Она перебирала ему волосы.

– Это очень важное дело, – со смехом прошептала Алекс.

– Я не шучу. Сейчас ещё немножко тебя поцелую и буду предложение делать.

Она открыла один глаз:

– Какое предложение?

– Официальное.

Алекс приподнялась на локте:

– Какая муха тебя укусила?!

– Это не муха… Ложись, ложись, чего ты подскочила? Вот так… Это не муха. Лёнька сказал, что теперь я обязан на тебе жениться.

– Лёня знает? Ты ему рассказал?!

Макс замотал головой:

– Нет. Он сам догадался. У меня, похоже, всё на лице написано. Пойдёшь за меня?

– Нет.

– Почему?

– Я тебя совсем не знаю.

– И не любишь?

– Люблю.

– Ну, выходит, знаешь.

– Паша, ты серьёзно?

– Какие уж тут шутки!

Она выбралась из его рук, села, пригладила свои спутанные волосы. Посмотрела на него:

– Я выйду за тебя, но не сейчас.

– А когда?

– Потом. Позже. После зимы.

– А что будет после зимы? Ты чего-то ждёшь?

– Ничего я не жду, просто нужно время. Нельзя такие решения с наскока принимать, посмотри на себя – ты совсем ошалелый и глаза пьяные.

– Это я от тебя опьянел.

– Скорее от двух бутылок вина, – засмеялась Алекс, легла, прижалась, – Хороший мой, давай пока просто будем вместе, а потом я тебе отвечу. Обещаю.

– Ты боишься, что разлюбишь меня?

– Я не разлюблю тебя. Я боюсь, что ты меня разлюбишь.

Макс открыл, было, рот для возражений, но она поднесла палец к его губам:

– Чшшш…

– А что я Лёньке скажу? – шептал Макс, зарываясь в её волосы.

– Что? Правду, как всегда. Ты скажешь, что сделал мне предложение, и я его обдумываю, – она сладко вздохнула, – У нас осталось ещё по глоточку вина?

Макс рассмеялся:

– Осталось. День будет долгим…

Проснулся Макс к вечеру, когда солнце уже потянулось к горизонту. Белые ночи кончились, но вечера были всё ещё светлые, длинные, и после прошедшего урагана было свежо, дышалось легко и радостно. Макс улыбался. Хотелось жить.

Алекс в сторожке не было. «У собак» подумал Макс, взял с печки простыню, пошёл в баню, там облился остывшей уже водой, вытерся, оделся.

В псарне Алекс тоже не было, но собаки были сыты, везде царил порядок, Макс покачал головой, ругая себя за разгильдяйство и лень.

Он пошёл, было, к дому, но остановился посреди двора – за воротами, на дороге, стояли Алекс и Влад Покровский. Алекс прижимала к себе обеими руками большую стеклянную банку с молоком, Влад что-то говорил ей с серьёзным лицом. Он стоял к ней очень близко, смотрел в глаза, потом положил ладонь ей на плечо, видимо, прощаясь.

Макс пригладил обеими руками волосы, откашлялся, сунул ладони в передние карманы брюк и пошёл.

Влад заметил его первым, потом обернулась Алекс:

– Паша… Владик зашёл сказать…

– Иди в дом, Саша, Лёнька молоко ждёт.

Он взял её за локоть, мягко развернул, она посмотрела на Влада, пробормотала «Пока» и пошла к дому.

Макс, с широкой улыбкой, смотрел на Покровского, тот не отводил взгляда. Неожиданно, и совсем не к месту, мелькнула мысль, что Влад ничуть не постарел за эти годы, в чёрных цыганских кудрях не было седины, бирюзовые глаза в пушистых ресницах смотрели ясно и задорно, как двадцать лет назад. Одного роста с Максом, такой же подтянутый и жилистый, он выглядел возмутительно молодо, и в этом было что-то дьявольское. Макс подумал, что теперь Влад рядом со своей женой больше похож на её младшего брата, чем на мужа.

– Здравствуй, Владик! – продолжая улыбаться, сказал Макс.

– Здравствуй, Паша!

– Что нового в жизни?

– Есть кое-что. А у тебя?

– Тоже. Ты отлично выглядишь!

Влад рассмеялся:

– Жизнь – малина! Я ведь теперь большой начальник, не слыхал? Ну, что ты! Да! В офисе бываю наездами, когда сам решу, вся работа здесь, – он покрутил у Макса перед носом телефоном последней модели, потом показал на свою голову, – Ну, и здесь, конечно. Снежка приболела, а я с девчонками с утра до ночи на дворе – солнце, свежий воздух, вот и цвету!

– Да, у тебя же теперь дети! Не боишься, что Илья передумает?

– Не передумает.

– Владик, я, знаешь, давно хотел тебя спросить – где тебе такие хорошие зубы сделали?

Влад, так же как и Макс, засунул руки в карманы, встал вплотную:

– Не вздумай, Паша. Я тогда просто не стал тебе отвечать, потому, что жена – это жена, и я не в волчьей стае вырос. На этот раз отдыхать на больничной койке будешь ты. Обещаю.

– Проверим?

– Нет. Недосуг. На меня сейчас другие хлопоты свалились. Будь здоров!

Он развернулся, пошёл не торопясь, не вынимая из карманов рук.

– Я тебя предупредил! – бросил ему в спину Макс.

– Я тебе ответил, – не оборачиваясь, сказал Влад.

Макс вошёл в дом, в кухне Алекс суетилась возле плиты, Лёня, на костылях, стоял рядом и внимательно следил за её руками. Он обернулся на отца:

– Привет, папа! Выспался? Мы готовим омлет с грибами.

– Молодцы! Чем ты занимался целый день?

– Чем и хотел – ломал голову над партией.

– Получилось?

– Нет.

– Не сдавайся.

Алекс поставила на стол три тарелки, разложила омлет, посмотрела на Макса, сказала без улыбки:

– Нарежь, пожалуйста, хлеб.

– Да-да, конечно…

За столом Лёня причмокивал:

– Как же вкусно! Я обожаю омлет! А яичницу терпеть не могу! Особенно глазунью… Бррр! – он передёрнул плечами.

– А я наоборот, – улыбнулся Макс, подвинул к сыну свою тарелку, – Ешь!

– Спасибо! – Лёня принялся уплетать вторую порцию.

– Кому что нравится, – раздумчиво сказала Алекс, отпивая чай, – К примеру, некоторые женщины очень любят оленьи бои. Петушиные тоже. А я не могу терпеть, как ты яичницу, Лёня. Илья Покровский умер.

Лёня перестал жевать, Макс замер, не донеся чашку до рта:

– Что?…

– Потому Влад меня сейчас и остановил, – она бросила на Макса короткий взгляд из-под бровей, – Похоже, Илья допился до белой горячки.

Макс почесал затылок:

– Горячка? Так Влад сказал? Мы ведь видели его вчера все трое, там до психоза было очень далеко!

– Ты не врач. Влад рассказал мне, что вчера вечером Илью видел Макарыч. Он не успел до грозы загнать машину под навес. Когда всё кончилось, он пошёл посмотреть, не побило ли градом стёкла, и увидел, что Илья танцует у себя в сарае.

– Танцует! – хором повторили Макс и Лёня.

– Танцует. Дверь в сарай была открыта настежь, свет горел, и Илья там танцевал один. Макарыч сказал, что такой тарантеллы он даже в Италии не видел. Илья был сильно пьян и очень весел, судя по всему он так и не нашёл себе собутыльников и один отмечал начало своей новой жизни. По словам Влада, его брат вчера выпил три бутылки коньяка. Не знаю, правда, в человеческих ли это силах… Владик и нашёл его сегодня утром.

– Ясно, – Макс внимательно разглядывал свой указательный палец, – И Владик ходит по деревне и всем рассказывает о том, что произошло с Ильёй? Или только тебе?

– Нет. Он ищет того, кто вчера избил его младшего брата.

Макс посмотрел на Алекс.

– Я сказала, что ничего не знаю.

Лёня тихо прошептал:

– Папа…

– Саша, я пойду к Марченко и всё ему расскажу. Мне нечего скрывать.

– Нет. Илью по одному подозрению продержали в изоляторе почти три месяца, а здесь телесные повреждения! Они скажут, что он скончался от полученных травм, повесят дело на тебя, и на кого ты нас оставишь?!

– Я понимаю, Саша, но я не смогу врать…

– Подумай! Решать тебе. Правда важна, но есть ещё твой дом, твой сын, твои собаки и… я.

Макс смотрел в строгие янтарные глаза, смотрел долго.

– Пап, Алекс права…

– Ведь нас с Ильёй могли видеть соседи, – неуверенно сказал Макс.

– Не думаю. Вспомни, уже надвигался ураган, стояла адская жара, вся деревня сидела по домам и молила Бога о дожде. Ты бил его возле беседки, в углу, а там тень, кусты… Тебя могли увидеть разве что Фира с Иваном, да и то вряд ли.

– Но потом я вышвырнул его на улицу. Это могли видеть из многих домов.

Она кивнула:

– Ты вышвырнул его на улицу. Безработного пьяницу, который несколько дней подряд шатался по дворам в поисках собутыльника. Я думаю, что ты был не первым, кто его прогнал. Поверь мне, Паша, так будет лучше для всех нас. Давайте просто промолчим.

Макс вздохнул:

– Что ж… Ладно…

Она улыбнулась, погладила ему руку:

– Хорошо. Сейчас я глазунью тебе зажарю.