Текст книги "Недостаточность человека. Социально-философская повесть"

ГЛАВА 5

ЕСТЬ НОВАЯ ТЕХНОЛОГИЯ ПОВЫШЕНИЯ УРОВНЯ ЗНАНИЙ

Нейрокомпьютерный конвергент

На днях я заглянул в лабораторию, чтобы повидаться с Каракуловым, узнать над чем он работает, каковы результаты. Кстати, он был в своем кабинете и на удивление оказался не занят.

– Здравствуйте, Кубат Бакирович.

– Здравствуйте и вы, Марат Султанович. Давно не виделись. Решил было, что обо мне забыли….

– Это я посчитал, что вы обо мне забыли, – рассмеялся я.

Тепло поздоровались, за чашкой кофе разговорились. На стене над книжным шкафом висела известная картина «Прикосновение к вечности», где нарисована юрта в горах, а рядом с высоты обозревает мир седобородый старик. Из тундюка поднимается дым, а вокруг синие горы, верхушка которых покрыты снежными шапками. Потрясающая картина.

– Знаете ли вы, что такое «прикосновение к вечности»? – почему-то вдруг спросил Каракулов.

– Наверное, круговорот метаморфоз, бесконечный круговорот знаний, истины, культуры и ощущение безграничной свободы – такими я вижу мгновения, которые можно называть прикосновением к вечности, – ответил я.

– Правильно. Вы, очень верно подметили, – сказал профессор. – А вот, что такая культура?

– Культура – это тихо пульсирующая жизнь, бесконечные оковы, лежащие выше слов и удерживающие крепче материи, – сказал я.

– То же верно. Иначе и не скажешь.

– А вот, что такое время? – не унимался Каракулов.

– Время – это бесконечный поток, река, струящаяся из прошлого в будущее.

– То же верно. А что такое сознание?

– Сознание – продукт мозговой деятельности. – Кубат Бакирович! С чего бы такая экзаменовка? – рассмеялся я.

– Что вы Марат Султанович. Какая еще экзаменовка. Мне просто приятно с вами общаться, у вас всегда четкое понимание и четкая формулировка ситуации, события, факта, – признался Каракулов и продолжил: – Действительно, благодаря мозгу человеку доступно все – прошлое, настоящее и будущее, когда человек находится сразу во всех временах, если применимо понятие «сразу».

– Ведь, именно благодаря мозгу и сознанию, любой отрезок того непостижимого полотна, которое именуется временем, всегда к услугам человека. Разве я неправ?

– Разумеется, вы правы! Для сознания не существует времени, для него есть только совокупность мгновений, каждое из которых доступно, лишь напряги память, запусти воспоминания. Сколько людей, столько и мнений, но в каждом – осколок истины. А культура – это совокупность…

Каракулов, не закончив мысль, пожалуй, отключился от разговора, молча размышляя о чем-то совсем другом. Наступила длительная пауза. Мне не хотелось прерывать его мысли и, сидя в кресле мелкими глотками попивал кофе. А в этой время он мысленно где-то летал. Наконец, вдруг он встрепенулся, извинился и спросил:

– О чем мы говорили?

Я напомнил, – о культуре.

– Аа-а, культура, точнее научно-мировоззренческая культура – это многокомпонентное и интегративное личностное образование, характеризующейся наличием достаточного запаса знаний, убеждений, навыков и норм деятельности, поведения в совокупности с опытом творческой деятельности.

Сказав эту формулировку, он вновь встрепенулся и добавил, что это лишь предварительное определение. Согласно нашей формулировки – научно-мировоззренческая культура – это полифункциональный интеграл «популяризации», «концептуализации», «философизации», реализуемые на основе интеграции и осмысления новых знаний на уровне «анализа-синтеза» результатов познания, познавательных средств и технологий, а также фиолософских оснований и норм.

Я же терялся в догадках: о чем он? Что хотел сказать? О чем думает?

– А знаете, Марат Султанович, назавтра нами запланирован важный эксперимент. Вы еще не расхотели взглянуть на наш «нейрокомпьютерный конвергент»?

– Разумеется, нет.

– В таком случае милости просим.

Мы попрощались. Каракулов сразу же уехал на дачу. Надо же, его не пугала практически ежедневная пятидесятикилометровая езда туда и обратно. Он как-то признавался, что город его уже интересует мало, что чувствует, что сильно отстал от современной жизни, да уже и не хотел догонять ее. Ему было достаточно проживания в уютной даче с телевизором.

Вот и на этот раз, Каракулов, присев на удобное мягкое кресло, взял пульт и включил телевизор. На канале шли новости, бодрый голос диктора вещал о том, что перед зданием парламента опять митингуют против разработки урана.

Каракулов обладал крепкими нервами и, в сверхъестественное не верил – не его профиль. Ему, росшему в эпоху научного атеизма и скепсиса, не понять, как вообще разумному человеку вериться в Бога, в чудеса? Полубезумные старухи, под старость лет окончательно впавшие в сумасшествие и глупость, предсказывали счастливое будущее тебе и твоим несуществующим детям, или, что более вероятнее, меркантильные и прагматичные, окружившие себя вуалью таинственности и загадочности, женщины, называющие себя ведьмами и наживающиеся на извечной тяге человека к быстрому решению проблем: вся их ложь была так очевидна, что поверить во всё это, казалось, очень сложной задачей. Что уж говорить об астрологах, которые вовсе, оторвав от научного аппарата пару частей и прицепив их, не позаботившись о совместимости, к своей лжи, теперь гребли деньги лопатами.

Всё это раздражало Каракулова, ему казалось, что позволить себе верить во что-то подобное человек мог только в средневековье. Это было частицей чёткого, проработанного до мельчайших деталей мировоззрения, которого придерживался профессор. Привычный атеистический мир ему был дороже. А телевизор вещал и вещал якобы об инопланетных вторжениях в прошлом, о наследиях древних цивилизаций, о новой форме жизни и прочих историях. Но остаться наедине со своими сомнениями, тревогами на счет завтрашнего завершающего эксперимента, ему не хотелось, а потому он бесцельно просматривал телепрограммы. С трудом уснул, а утром проснулся рано, таки нормально не выспавшись. Утреннее кофе немного его взбодрило, проглотив бутерброд и запив кефиром, он выехал в город.

Проблемная лаборатория медико-биологических исследований «Trans Time». В этот день назначен первый опыт по апробации «нейрокомпьютерного конвергента» – аппарата, разработанного профессором Каракуловым. Целью обозначена была определение скорости и оценка полноты конвергенции трехпоточной информации – художественного, научного и философского текстов.

Испытуемым был выбран тридцатипятилетний доктор медицинских наук Умар Талипов – ученик профессора. Они вместе начинали разработку проблемы искусственного интеллекта, а точнее создание нейрокомпьютерного комплекса. По сути, именно они еще десять лет тому назад грезили идеей создания человеко-машинного гибрида. И сегодняшний эксперимент был решающим в реализации той самой, казалось бы, бредовой, научной идеи.

Скажу откровенно, после Каракулова для меня открытием был именно Умар, с которым мы близко познакомились. Общительный, легко сходится с коллегами. Как мне потом сказали его же коллеги по лаборатории и сокурсники, интересы у него, правда, какие-то нездоровые – всё ему подавай что-то фундаментальное. Вечно копается в книгах. Такова была характеристика на него.

Помниться на одной из встреч, я втянул его в разговор. Вот, что он рассказал: – Мотивы и намерения, побудившие меня искать встречи с Каракуловым, не могут быть поняты без учёта научной ситуации в мире. Это было время формирования и развития постнеклассической науки. Я рвался в науку, но уже трезво осознавал, что даже выпускнику медакадемии с дипломом «с отличием» место в лаборатории Каракулова не светило. Необходимо было лезть из кожи вон, чтобы мечта стала осуществимой. И я полез. Зная, что дверь в науку плотно закрыта, я, тем не менее, уже в первый год клинической ординатуры попробовал приотворить её, занявшись проблемой клинической физиологии в этой лаборатории.

Лаборатория размещалась в здании бывшего терапевтического отделения во дворе городской клинической больницы №2. После краткой благожелательной беседы профессор показал мое рабочее место, разъяснив мне порядок работы в лаборатории. Я интуитивно почувствовал, что в этом коллективе нечего «высовываться», так как все сотрудники, оказались подобранными профессором лично из числа отличных выпускников и многие уже успели показать свою подготовку. Это уже впоследствии я убедился, что ревнивость и/или тенденциозность – обычное дело в научной практике.

Началась другая жизнь: я полностью отдался науке, совершенно отключившись от общественной деятельности, даже газеты перестал выписывать. В тот момент не только книг, но даже и серьёзных обзоров на эту, совершенно новую тему ещё не было. Только здесь я подвергся экзамену, свидетельствующему о том, что люди намереваются делать не только карьеру, но и науку, и притом не рутинную, а абсолютно новую, удивляясь этой гармоничной «тимуровской команде».

Начать с того, что все без исключения работы, направлявшиеся в печать, проходили обязательное обсуждение на нашем общем еженедельном семинаре и только после его одобрения получали право на публикацию. Обсуждение бывало жестким, бескомпромиссным и не всегда положительным для докладчика. Посещение семинара являлось обязательным, а любая критика – допустимой и равноценной. Мы все и всегда были в курсе того, что делается, а ежегодные научные конкурсы высвечивали всё лучшее из сделанного. Нигде больше, этот обычай так и не привился, но невозможно переоценить то психологическое влияние на нас этой доморощенной демократии, столь чуждой окружающей нас действительности. А за год до этого все пока шло, как было заведено: наука двигалась, опыт работы и знания увеличивались.

Умар относился к тем людям, которые всегда ищут такие вещи и явления, которых не должно было существовать на свете, нарушающие все видимые законы природы и здравого смысла. Такие люди всегда живут по концепции «найти, изучить, применить», это их вечный девиз и образ жизни. Он многое познал, в его голове строились и рушились научные концепции, пересматривались принципы и идеи. Но, когда он узнал, что Каракулов запустил научный проект, рассчитанный на десятилетия, Умар решил попытать счастья в его лаборатории. Что отличала лабораторию, куда он влился? Сотрудники лаборатории удачно продвигали официальную науку, их объяснения научных фактов всегда были подкреплены солидной базой доказательств, а в работе имело место удачное сочетание развития самых разных технологий. Однако, не всё было таким радужным и светлым, как на первый взгляд. Исследования сотрудников лаборатории открыли бездонные глубины знаний. Разум людей вашего мира практически не менялся со времени появления, и потому не сможет полностью понять базовые концепции формирования научно-мировоззренческой культуры. Вы, конечно, не согласитесь на улучшение этой культуры, потому что это приведёт к полной перестройке жизни человечества, но…

Умар в отличие от своих коллег, в свои тридцать лет все еще оставался холостым, в чём видел немало плюсов. Положение одиночки его полностью устраивало. Был такой постыдный момент в работе Умара. В лаборатории обсуждали научную идею шефа. Он наговорил много лишнего в адрес этой научной идеи. Ему она показалась слишком закрученной. А по сути, всё просто потому, что как-то решил блеснуть своей эрудицией. Лишь потом пришла в голову мысль, а шеф то ничего плохого тебе не сделал, он был обычным ученым, выдвинувшим свою научную идею на обсуждение своих молодых коллег. Умар почувствовал, как на спине проступил пот. Да, он помнил, как нелестно отозвался о научной идее шефа, по сути, не понимая ее суть. А по истечению времени убедился в правоте той самой идеи, доросшей до научного открытия. А ведь Каракулов никогда, ни при каких обстоятельствах об этом не напоминал.

У большинства людей совесть есть внутри них. Она начинает грызть их изнутри, когда те сделают что-то плохое. Не всегда, но бывает. Иногда она одерживает верх, иногда терпит поражение. В любом случае, она работает, а значит, для человека не всё потеряно. Так было тогда и с Умаром. Однако, есть же люди, которые настолько без тормозов, что у них совесть где-то там на дне забитая лежит, либо вообще отсутствует.

Чынгыз Айтматов встречал и общался со многими и разными людьми. Наверняка, как гений видел их насквозь, так сказать «до мозга костей». И, наверняка, когда общался с плохим человеком, ощущения у него были не из приятных. Вот, к примеру, торт. На вид красивый и, вероятно, вкусный. Но человек не может узнать это, пока его не попробуешь. Гению Ч. Айтматову и не нужно было пробовать этот торт, чтобы узнать вкусный ли. А каково, наверное, было ему неуютно, когда, общаясь с людьми, видел в них море грязи. Наверняка, у него просто руки опускались. Кажется, что он зря старается, чтобы люди понимал, как трудно оставаться людьми каждый день. Свою миссию этот великий гений, как, впрочем, многие гении мира, видел в живой беседе с людьми с одной лишь целью – постепенно, системно вправлять мозги в русло достойной мировоззренческой культуры. Ну… да, иногда это срабатывало, а иногда, к сожалению, нет. В этом плане, очевидно, что многие люди просто не пытаются задуматься. Хотя… все современные гении и человечество в целом продолжают надеяться на лучшее. Правда жизни такова, что у многих людей разум и душа такие твердые, что им всё, как об стенку горох.

– Ничего, – сказал в свое время Каракулов. – Надо попробовать сделать так, чтобы люди, возможно, против своей воли и разума, системно и полно, пополняли свои знания, а через нее укрепляли бы свою мировоззренческую культуру.

– Наивный чудак, – сказал некогда Умар, глядя на старания Каракулова. – Ничего не получится. Это ведь люди, они так устроены. Тогда ему искренне казалось, что человека нельзя к такому подготовить. – Нет, правда, человек понимает, что не так себя ведет и, даже постоянно пытается что-то в своей жизни изменить. В большинстве случаев человек начинает бежать от проблем и порой убивает себя от усердия.

Умара заинтересовало в свое время проект, предполагающий создание компьютера из живых клеток, которые должны образовать настоящую нейросеть. Управлять работой и обучать клетки распознавать цифровые значения планировалось с помощью воздействия на них света, то есть методом оптогенетики. Таким образом, столкнувшись с невозможность создать совершенный искусственный интеллект на базе компьютерных технологий, ученые пошли по пути создания живого программируемого искусственного интеллекта. Однако остается вопрос, не сможет ли такой живой мозг, по мере совершенствования, обрести и сознание?

А исходной идеей Каракулова была общеизвестная теории памяти, по которой поступившие в нервную клетку импульсы меняют структуру РНК. Если РНК может настраиваться на разные частоты, тогда по аналогии с одновременной передачей нескольких сообщений по одному проводу, можно открывать параллельные пути восприятия текстов, параллельные памяти человека.

И вот мы дожили до эксперимента по апробации каракуловской технологии. И самое интересное то, что именно Умару предстоит это сделать впервые.

– Умар. Если почувствуешь чрезмерную нагрузку, либо не раздумывая уменьшай скорость подачи информации, либо вообще отключайся, – проговаривал профессор, усаживая его на специальное кресло посреди экспериментальной комнаты.

– Ага. Понял.

– Слышишь. Не будем рисковать, – продолжал напоминать профессор.

Было видно, что шеф нервничает. Действительно, его очень волновало, как пойдет эксперимент в новых условиях. Трехпаточная, причем, быстротечная информация может запросто взбаламутит головной мозг испытуемого. Он понимал, что в теоретическом плане потенциал восприятия внешней информации у человеческого мозга огромный. Однако, в данном случае речь шла об единовременном потоке, точнее, в три потока самого разного рода и уровня информации – художественной, узкоспециализированной и философской. Так, что была причина насторожиться.

Вокруг испытуемого крутились не менее пяти сотрудников. Одни присоединяли к шлему на голове многочисленные электроды и налаживали аппаратуру, другие готовили растворы и налаживали систему внутривенного вливания. Каждый был занят своей работой. Профессор же внимательно наблюдал за всей деятельностью сотрудников, расхаживая взад-вперед перед креслом испытуемого. О чем он думал?

Сейчас на трех широких жидкокристаллических экранах, вывешенных напротив кресла на уровне глаз испытуемого, высветятся тексты, скорость подачи которых возрастет в разы уже на пятой минуте. На головной мозг обрушиться огромный поток текстовой продукции, составляющих возможно содержание десяток книг. А Умар с помощью конвергента должен превратить мощнейший объем поступающей информации в мыслительную продукцию в виде философско осмысленных систем новых знаний, доведенных до такого уровня восприятия, осмысления, которые могут составить содержание научно-мировоззренческой культуры. В сущности, в голове Умара должна сложиться не одна готовая научная теория с четким рисунком движения мысли, с вескими и убедительными фактами.

А что если наступить перегруз? А если наступит срыв мозговой деятельности? А каковы будут последствия такого срыва? Сейчас профессора волновали тысячу вопросов. Ничто не гарантирует, что головной мозг испытуемого просто вскипит. Что тогда? В лучшем случае запросто можно заполучить шизофреника, а в худшем?

– Слышишь, Умар, – прошептал Каракулов, – если почувствуешь, что мозги твои закипают, то сразу же отключайся. Иначе, отключу сам. Понял?

– Понял, шеф, – улыбнулся Умар, – у вас же есть своя кнопка.

Профессор улыбнулся в ответ. Он оглядел лабораторию, дал ряд указаний своим сотрудникам и разместился в своем кресле в углу экспериментальной комнаты, откуда, как из командирского наблюдательного пункта все было видно, как на ладони. Было видно, что к шефу вернулась обычная уверенность. Тем временем в лаборатории продолжалась подготовительная работа, сотрудники деловито устанавливали приборы, занимались отладкой мониторов и датчиков.

До сих пор опыты ставились на сотрудниках, в том числе и на Умаре. Однако скорость текстового потока была небольшой. Так или иначе, методика эксперимента надежно проверена, никакого риска нет, – сказал на совещании профессор, – так, что можно переходить к опытам с более насыщенной и большой скоростью подачи информации. Разумеется, так он утешал себя и свой коллектив. Дело новое, неизвестное. Как сложиться результат, никто не мог себя представить.

Конечно, кандидатура Умара Талипова в качестве испытуемого была выбрана не случайно. Помнится, на очередном совещании лаборатории, когда было принято решение о проведении этого эксперимента, профессор пояснил комплекс требований к испытуемому. Во-первых, он должен быть относительно молодым, естественно здоровым и крепким. Во-вторых, он должен быть ученым, причем с определенным положением в науке.

– Кубат Бакирович. Что касается здоровья, молодости понятно, а почему испытуемый должен иметь какой-то научный статус? – спросил Талипов.

– Видишь ли, Аскар, определенный уровень и багаж научного знания, натренированная память, аналитические навыки и логические способности необходимы. Ведь «нейрокомпьютерный конвергент» лишь способствует усилению именно этих качеств уже состоявшегося исследователя. В этом отношении Умар является наиболее подходящей кандидатурой, – сказал Каракулов и пояснил: – У него светлая голова, доктор наук, он молод, здоров, крепок. Естественно, никто ему не стал возражать, потому что было очевидно, что по всем параметрам Талипов соответствовал. Профессор искоса оглядел свою команду и произнес совсем другим, очень спокойным, тоном: – Я верю в его талант. Я также верю, что с помощью «нейрокомпьютерного конвергента», он превратиться в гения. Он произнес эти слова совершенно без пафоса, просто и буднично, как будто в лаборатории каждый день конвейером выпускались гении.

Многие тогда всерьез задумались над теорией Каракулова. Эффективный исследователь с талантливыми задатками, много лет непрерывного и напряженного накопления знаний, аналитические навыки и опыт работы с огромным массивом информации, вначале получение возможности забить свой угол в лаборатории, затем свою научную нишу с правом работать над своей темой. Такое многого стоило. А теперь вот, возможность многократно повысить активность своего мозга, повысить научный багаж, увеличить способность к глубокому и всестороннему осмыслению полученных знаний, закрепление их в памяти. Кто поручится, что в условиях такой «накачки» знаний с помощью «нейрокомпьютерного конвергента» мир действительно получит очередного гения? Кто поручится, что нынешние его сотрудники, с которым он начинал работу над этой проблемой и даже сам профессор в сравнении с новой личностью, превратятся в неких, относительно полуграмотных, научных посредственностей?

Каракулов, устроившись в кресле, задумчиво перебирал в руках четки, а в голове проносились яркие эпизоды его научной деятельности. Вначале, хвалебная его заявка на студенческую научную работу, получившую признание, затем блестящая защита кандидатской и докторской диссертаций, присуждение государственной премии за совокупность научных работ, а потом и научное открытие в области философии науки. А потом? Что потом? Десятки лет, без отдыха, отпуска, по большей части затворнической работы над своей темой по разработке «нейрокомпьютерного конвергента». Десятки лет корпения над научными трудами, сотни километров вышагивания из угла в угол, осмысливая итоги исследований. И вот, теперь настал решающий момент. Нервы напряжены до предела.

Постой, постой. А с чего все началось? А вот вспомнил. Как-то в библиотеке, занимаясь по первоисточникам философии, наткнулся на такое выражение В.И.Ленина. Кажется, это было «Философские тетради». «Человек, сначала познает, так сказать, первую сущность проблемы, потом вторую, более глубокую сущность, и так далее. Разумеется, в те годы для Каракулова последующая, скажем так, третья по счету сущность, даже не просматривалась. Этой сущностью было философское осмысление знаний. Это уже потом, когда профессора «занесет» в философские дебри, кто-то из коллег-профессоров спросит его, – К чему ваша абстракция? Познание бесконечно, по сути.

– Ээ-э. Уважаемый. Истина – это процесс. Познание бесконечно. Мысль всё проникновенна. Она в своем развитии должна попытаться достичь границ универсума. И вообще, над проблемой познания надо либо вообще не думать, либо думать, как следует. Середины не бывает.

– А не занесет ли ваша абстракция и ваши устремления за пределы сферы духа? – как-то спросил другой коллега-профессор.

– Может быть, – уклончиво ответил Каракулов, – но в глубине души понимал, что такая перспектива, к сожалению, существует. Не без ехидства в себе сказал:

– Да уж. Мой «нейрокомпьютерный конвергент», как никогда приблизит меня к пространству вымыслов, если переступлю черту гениальности. Вот она, четвертая сущность проблемы познания.

А пока же бесконечная вереница вопросов. Вопросы, вопросы, вопросы. Хотя, лишь в последние годы появилась слабая зацепка к той самой сущности. Задавленный цепной реакцией вопросов, Каракулов задумался, что же все-таки делает гения гением? Где грань между гением и шизофреником? Какова роль и место в этом его детище – «нейрокомпьютерного конвергента»? Профессор понимал, что его открытие способствует взлету человеческой мысли на качественно новый уровень.

Каракулову вспомнилось те самые дальние года, когда где-то в глубине, почти бредового сознания внезапно появилась мысль о резкой эволюции человеческого сознания, резкого увеличения интеллектуального потенциала человека в результате целенаправленного увеличения возможностей головного мозга. Неожиданным был уже первый разговор со своими учениками. Возможно ли создать человеко-машинный гибрид? А вообще, что послужило исходным материалом для обдумывания? А вспомнил. Публикация о создании искусственного интеллекта. Точно. Тогда Расул Темиров – его аспирант неожиданно для всех задал вопрос:

– В наш век – век интенсивного развития информационных технологий нужно ли полагаться на торпидную эволюцию человеческого сознания? Ведь темп ее развития чрезмерно медленный, нежели компьютерная технология.

Помниться Каракулова тогда ошеломила неожиданная идея о возможности ускорения эволюции головного мозга за счет его, так сказать, протезирования с помощью компьютера. В этом случае можно успешно разрешить проблему наращивания потенциала человеческого мозга адекватно темпов развития компьютерной технологии, то есть кибернетики, как таковой. Лишь в этом случае человек будущего приобретет принципиально новую способность постоянно и быстро совершенствовать свой интеллект и сознание.

Именно тогда, профессор впервые подумал о создании человеко-машинного интерфейса. Прошли года, мысль об этом крепло, разрасталась новыми идеями, а вот где-то пять лет тому назад в голове закрутилась мысль не о бесконечных доводах «за» и «против», а о том, как это осуществиться. А вот накануне нового года Каракулов, собрав сотрудников своей лаборатории, четко и ясно изложил свою версию будущих исследовательских разработок и эксперимента по их апробации.

– Как вы знаете из курса физики, по одному и тому же проводу можно одновременно передавать сотни потоков информации, имеющих разную частоту. Вы знаете, что, если имеется разница между частотами, потоки информации не мешают друг другу. Итак, согласно основам кибернетики одна и та же электрическая система одновременно передает и воспринимает сотни разных сообщений. В конце концов, органы зрения, нервная сеть, головной мозг, по сути, та же кибернетическая система.

Так вот, идея проста, как дважды два. Человек визуально воспринимает самые разные текст, подаваемые на высокой скорости. Причем, этих потоков могут быть совершенно разными по уровню подаваемого знания, а с помощью разрабатываемого нами «нейрокомпьютерного конвергента», головной мозг будет работать исключительно в режиме тематической коммуникации поступающих знаний. Ну, а с биохимической, нейробиологической, психофизиологической стороной всего процесса восприятия, анализа и обобщения потока информации вы знакомы.

Разумеется, многих такая идея шокировала. Вряд ли эту идею удастся осуществить – таково было первоначальное мнение многих его учеников. Да и самому профессору в то время не было видно достаточно четко даже подступы к ней.