Текст книги "Недостаточность человека. Социально-философская повесть"

– Да-да, – живо отозвался Эрнис. – В этом плане, горожане бывают иногда чопорными. Но, однако, они преуспевают в сфере интриг. Можно заметить, как они могут плести интриги и побеждать хитростью.

– А их умение думать одно, а говорить другое, – заметила Рано.

– То есть, ты хочешь сказать, о том, что горожане более склонны говорить двусмысленно? – переспросил Эрмек.

– Да, – ответила Рано.

– Однако, такой конформизм и дипломатия более характерно для сельских жителей, нежели горожан. Последние, как мне кажется, более прямые и категоричные, – отметил Мурат.

– Я мог бы приписать горожанам умение находить интересное в неинтересном, умение читать между строк, – высказался Мурат.

– Однако, согласись, что у сельчан более выражено их умение удивляться очевидному, – заметила Айгуль. – А чего стоит их умение, разговаривая с другим человеком, ориентироваться на третьего, и уметь замечать, когда это делают другие в отношении вас.

– Ты права. У горожан зачастую не хватает серьезности, когда находят в серьезном – смешное или наоборот. А вот у сельчан можно заметить сдержанность, снисходительность, – подметил Эрмек.

– Горожанин-аксакал, как правило, высокообразованный интеллигент, хочет показаться человеком, умеющим мыслить и мудрым. Однако.… Руслан сделал паузу и сказал: – Пожалуй, человек своим хотением мыслить хочет слишком много, и поэтому может слишком мало. Так говорил еще Мартин Хайдеггер.

– Мы можем мыслить только тогда, когда мы желаем того, что должно в себе осмысляться. Мыслить же мы учимся, когда мы подчиняем свое внимание тому, что нам дается для осмысления, – тирадой высказался Эрмек.

– Что же более всего требует осмысления? В чем проявляется оно в наше требующее осмысления время? – задавался вопросами Асан. – Ты не находишь, что эта стезя лишь философа.

– Философы – это мыслители, – сказал Эрмек. – Что правда, то правда, они и называются так, потому что мышление происходит главным образом в философии.

– Однако, сегодняшний философ также измельчился. Даже сегодняшний интерес философов, ценит одно лишь интересное, – иронично заметил Бакыт. – А между тем, оно таково, что может уже в следующий момент стать безразличным и смениться чем-то другим, что нас столь же мало касается.

– Да, ты прав Бакыт, – согласился Эрмек. – Интерес, проявляемый горожанами-аксакалами к философии, никоим образом не свидетельствует об их умении мыслить. И то, что они годами занимаются сочинениями великих мыслителей, еще не гарантирует того, что они мыслят или хотя бы готовы учиться мыслить.

– Главная черта существовавшего до сих пор мышления – это представление. У горожан и сельчан они разные, так как у них разный уровень восприятия мира и людей, – высказался Мурат.

– Мышление – это переработка информации, полученной из окружающего мира путём мыслей, ощущений, образов. Так? – обращаясь к Мурату спросила Рано.

– Да, точно.

– Мышление у людей может быть эффективным и пустым, у горожан и сельчан оно может быть разной степени логичности, связности и целесообразности, может быть и бредом, и образцом высокой мудрости. Когда как, – заметила Рано.

Айгуль заметила: – У горожан, как правило, доминирует конвергентное мышление.

– То есть, основывающейся на поэтапном выполнении задачи, следовании алгоритмам? – спросил у нее Эрмек.

– Ну, типа того.

– У горожан, как правило, превалирует скорость, подробность и точность, тогда как при поиске решения у сельчан превалирует слитность с природой, а потому целостностью, человечностью и добротой, – подметил Бакыт.

– Ты прав Бакыт. Сельчане в большей степени задаются вопросами. Каковы последствия? Может подождать, либо принять другое решение? А что, если посмотреть с другой стороны? – вопрошал Эрнис.

– Да, это так. Не всегда наличие энциклопедических знаний позволяет правильно принять то или иное решение. В этом плане, у сельчан все же более независимое мышление, – заметила Рано.

– Ты права, сельчане, брошенные в водоворот трудных и неопределённых событий, работают на поиск простых, но эффективных форм поступков, основанных, главным образом, на чувствах человечности, доброты и порядочности, – высказал свое суждение Эрмек.

Эрнис также высказался в этом ключе: – Конвергентное и дивергентное мышление генерируют новую информацию в нашем сознании. Если развивать оба этих типа, если понимать, какой необходимо использовать в той или иной ситуации, то можно добиться больших результатов.

Прихлебывая из кружки горячий чай, молодые люди продолжали свой удивительный диалог. Забрезжил рассвет. Небо было чистым, ни одного облачка, вдали за озером багровым светом окрасились сопки. Эрмек встал со своего места и подбросил несколько поленьев на затухающий костер. Костер вновь весело разгорелся, забурлило вода в чайнике, потянулся терпкий дымок.

– Не могу спокойно вспомнить о том, как ученый мир проигнорировал теорию Каракулова. Ему удалось установить закономерность формирования и изменения состояния научно-мировоззренческой культуры индивида, – сказал Эрмек, подчеркивая каждое слово.

На несколько минут воцарилась тишина.

– О, да, – прервал молчание Эрнис. – Его просто не поняли. Ведь его теории зиждется на новых парадигмах. Может потому?

– Поясни, – попросила Рано.

– Новая парадигма – это постнеклассическая научная рациональность, основанная на принципах синергизма, историзма, философизации. Многие ученые до сих пор так и не вышли из уровня классической и неклассической научной рациональности. Вот в чем, как мне кажется, беда нашего шефа, – пояснил Эрнис.

– Ты прав Эрнис, – отозвалась Айгуль. – Если и мы будем оглядываться на работы ученых, так и не понявших новую парадигму, то мы, в конце концов, придем к тому, что будем, как и они глушить все новое в угоду старым идеям.

Перебивая друг друга, молодые сотрудники лаборатории, то бишь ученики профессора, еще долго спорили о том, как поддержать дерзновенные мысли своего шефа. Настроение у молодых ученых было странное: и торжественно-приподнятое, и настороженное в то же время. Казалось, все они стояли у истока чего-то нового, неизведанного. У всех в голове звучала мысль в унисон. Как заставить всех ученых поверить новой теории? Для этого нужны факты, факты и факты.

Небо становилось все светлее, постепенно начали исчезать звезды, на востоке показались первые лучи солнца. Наступило утро. Вокруг догорающего костра сидели единомышленники, полные энергии, энтузиазма. Возможно, именно в это время многие из них молча перебирали в своей памяти первую серьезную беседу с профессором, который втянул их в аллегорическое размышление о человеческом уме и компьютерах.

– Давайте поразмышляем вместе о пяти видах ума, – предложил он тогда.

– Первый вид – это, так называемый организменный ум, отвечающий за жизнеобеспечение организма, за работу внутренних органов и систем. В этом отношении, Его Величество Компьютер – это аппаратура, работающая автоматически на основе встроенной программы. Запомнили?

– Второй вид ума – это ограниченный ум, ответственный за жизненное обеспечение и выживание человека в пределах досягаемости его органов чувств, использующий логические закономерности и личный жизненный опыт. В этом отношении, Его Величество Компьютер создает и передает разную текстовую и графическую информацию, а также решает поставленные перед ним различные логические задачи. Запомнили?

– Третий вид ума – это творческий ум, формирующий образное и творческое мышление, использующий психологическое воздействие на человека или общество в целом. В этом отношении Его Величество Компьютер использует эвристические программы и, работая в диалоговом режиме с оператором, может выполнять творческие задачи. Запомнили?

– Четвертый вид ума – это коллективный ум, когда в обсуждении принимает участие несколько человек. В этом отношении Его Величество Компьютер, включенный в сервер, многократно усиливает свои функциональные возможности. Запомнили?

– Пятый вид ума – информобиополевой, медитативный ум в условиях даже временного отключения сознания. В этом отношении Его Величество Компьютер представлен элементом Интернета с безграничными сетевыми возможностями. Запомнили?

Вспомнились и другие беседы с профессором.

– Интернет и человек. Это два мира. Одним из способов преодолеть то, что разделяет их, это увеличение скорости и плотности информационного обмена между ними, – сказал шеф, когда впервые они собрались у него в лаборатории. Безусловно, его тогда мало кто понял. Однако всем стало ясно, когда шеф пояснил о том, что природа уже разрешила эту проблему. Как? Каким образом? – пытали они его.

– Если буквально, то решила проблему прямо в человеческой голове, – сказал Каракулов и продолжил: – Есть два полушария головного мозга. Они беспрепятственно взаимодействуют между собой посредством мозолистого тела. Это очень важный участок, представляющий собой сплетение до двести пятидесяти миллионов нервных волокон. По сути, они и есть множество параллельных связей. Так вот, чтобы совместит интернет и головной мозг необходимо наладить, прежде всего, массированную параллельную коммуникацию между ними. Это всем понятно?

– Угу. Теперь начинаем понимать, – за всех ответил Эрмек.

– А если создать электронное мозолистое тело? А если этим устранить проблему интерфейса? А что, если соединить компьютер с человеческим мозгом?

Помнится, профессор медленно обвел всех своих учеников глазами, наблюдая за их реакциями. Научные сотрудники сидели молча, перебирая мысли в голове. Наверняка, каждый про себя думал, что бы из этого вышло, если объединить компьютер и человеческий мозг. Компьютер – это прообраз головного мозга, а головной мозг – это не что иное, как биокомпьютер. Так понимали большинство сидящих. Но, суть мысли шефа, заключалась в нечто ином. Компьютер не обладает ни самосознанием, ни способностью формулировать собственную цель. Однако, соединившись с головным мозгом, он может превратиться в становой хребет нового сложного организма, обладающего самосознанием и интеллектом. Вот тогда, думается, появится девиз: «Присоединись – И мир твой!».

Умар Талипов сказал: – По сути, речь идет об искусственном интеллекте.

– В какой-то мере, – отвлеченно сказал профессор. – Разумеется, подключенный к мозгу компьютер никогда не станет умным «по-человечески». Тем не менее, можно ожидать, что такой компьютер, обладающий определенным уровнем интеллекта и способности к наращиванию знаний, он достигнет понимания мозга.

– Как и каким образом? – робко спросила Рано.

– Лишь в том случае, когда будет налажен двусторонний информационный трафик. Это уже предмет оптогенетики.

Со стороны было видно, что научные сотрудники, сидящие в комнате, находились в состоянии прострации. Как можно совместить компьютер и головной мозг? Что, нужно сверлить череп, чтобы разместить проводники? Или же резать мозг, чтобы вставить в ту или иную ее область канюли? – терялись в догадках молодые научные сотрудники. Лишь потом, они вникнуть в то, что в исследованиях по коммуникации компьютера и головного мозга используются нанопроводники – тончайшие провода из специального наноматериала, которых вводят через кровеносные сосуды. Мозговые имплантаты из таких же наноматериалов. Лишь потом они поймут, что мозговые имплантаты – это те же компьютеры внутри мозговой ткани.

– Наша с вами задача – проникнуть внутрь черепной коробки, чтобы, «расслышать» перекличку нейронов на своем электрохимическом, квантово-волновом языке, – сказал Каракулов.

Лишь потом научные сотрудники поймут и освоят методики, алгоритмы, нейропрограммы. А пока они молча следили за мыслями шефа и Умара.

– В мире подобных исследований достаточно много. Кубат Бакирович, а в чем будет заключаться сущность наших исследований? – спросил Умар.

– Нас будет интересовать два процесса: во-первых, процесс эффективного наращивания знаний у человека, а, во-вторых, процесс повышения коллективной коммуникации.

– Первый процесс понятен, а значимость второго процесса?

– Я бы сделал следующие акценты, – сказал Каракулов. – телемпатия, синтез восприятий и памяти, брейнсторминг грез, майндридинг или «чтение сознания». На мой взгляд, эти технологии будут эффективно повышать присущие людям от природы способности вступать в коммуникацию друг с другом.

– То есть в этом случае наступает эффективное дополнение человека другим человеком?

– Да, по сути, так можно формировать и поддерживать равновесие в научно-мировоззренческой культуре сообщества. Чем не привлекательная такая цель? – задал вопрос профессор сидящим.

Воцарилась тишина. Было видно, что научные сотрудники, возможно, за исключением Умара Талипова, как бы впали в «электронный транс», совершенно потеряв голову в потоке новых и новых терминов и понятий.

Вечером в воскресенье микроавтобус увозил молодых научных сотрудников обратно в город. Уставшие, но счастливые они возвращались в Бишкек полные сил, энергии. На этот раз для них Иссык-Куль невольно превратился в плацдарм для дискуссии. За эти короткие два дня они о многом поговорили, поспорили, обсудили. О чем они говорили? Об особенностях мышления, поведения, поступков горожан и сельчан, молодежи и стариков. Было видно, с одной стороны, все они, будучи выходцами из сел и деревень, ужасно соскучились по родным местам. А как иначе можно понимать их ностальгию по родным местам. Но, а с другой стороны, речь шла об их миропонимании, мировоззрении, мировоззренческой культуре. Часто и тепло вспоминали шефа, его прозорливость, его настоящую ученость. Содержание и уровень их интересов, безусловно, подчеркивал факт становления настоящей научной команды, приверженность их новым технологиям. По их разговору было видно, что они готовы к приему новорожденной теории, которого они давно ждут.

ГЛАВА 4

НУЖНА НОВАЯ МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКАЯ СИСТЕМА

Разговор об эффективном накоплении знаний

Султанов сидел в своем кабинете, перебирая в памяти услышанное от Каракулова. Да. Практически все технологии обучения призывают людей к обретению результативного интеллекта, к активности, упорству. Возможно, мы рождаемся такими, так видимо было запрограммировано наша наследственность. Но наш последующий успех в огромной степени зависит от нашей самодисциплины и способности сосредоточиваться. И то, и другое подпитывает мотивацию и наше представление о собственном потенциале.

В одной из наших бесед профессор Каракулов признавался, что все началось с того, что, однажды, сам себе задал такой вопрос: можно ли взрастить гения? Разумеется, все скажут, что нет, невозможно, так как гениальность от природы, генов. Чтобы ответить на этот вопрос, надо, во-первых, изучить главные особенности гениальных личностей. Кто они? Как измерить их гениальность? Есть ли критерии, указывающие на гениальные способности? Каковы тенденции в развитии научного поиска в этом направлении? Зачем и почему нужно способствовать увеличению количества гениев? К чему это приведет? Куда могут привести исследования?

Подобные вопросы зарождались, обсуждались, решались непрерывно, как процесс целенаправленной раскрутки интереснейшей научной тематики. В один из дней состоялся такой диспут-диалог.

Сеит и Расул – младшие научные сотрудники лаборатории нейрофизиологии, только, что закончили эксперимент и уже покидали операционный зал, когда впопыхах забежал Асан и попросил их пока не размываться, так как возникла необходимость вживить в головной мозг собаки еще два электрода. Ну, что ж, тому и быть. Обработав руки, в ожидании нужного электрода Расул и Сеит удобно расселись на винтовых табуретках и разговорились. Речь зашла о пользе репетиторства.

– Сеит. Когда учился в школе, у тебя был репетитор?

– Нет.

– При мне тоже не было этого самого репетиторства. А вот сейчас без репетиторов ни-ни. В школе, в институте, везде.

– Согласен. Еще и различные курсы, семинары, кружки, лектории. В наше время, такого не было, – сказал Расул.

– Ну, в наше время, все было по-другому. Обучение проводилось по жесткой программе, – заметил Сеит.

– Ты прав. Это было системное привитие знаний. Все они в той или иной мере относятся, как сейчас говорят, к категории «интенсивного обучения».

– Сейчас, репетиторство опять же входит в такую систему. Однако никто не учитывает фактор столь же быстрого забывания полученных знаний.

– В том то и дело. Повальное увлечение методами интенсивного обучения ни к чему хорошему не приведет, если не решить вопрос о повышении уровня усвояемости и запоминания знаний, – сказал Расул.

– В этом отношении, более надежным, на мой взгляд, является методика «интервального обучения» и методика «перемежающегося обучения».

– Кстати, именно такая технология была использована нами на семинарах, – сказал Расул. – Причем, на протяжении многих лет. Представь себе, что ассистенты и лаборанты вначале прослушивают тематическую лекцию, где профессор раскрывает тему в общих чертах, делая акцент на те или иные теоретические знания.

Разговор подхватил Сеит. – Затем старший научный сотрудник проводит семинарское занятие, где он акцентирует внимание слушателей на конкретных умениях.

– Вот-вот. Лишь потом, уже в экспериментальном зале либо в манипуляционной, сотруднику прививаются практические навыки, – отметил Расул.

– Но есть и такая технология, называемая «вариативным обучением», – сказал Сеит. – Его суть в том, что облегчается процесс «переноса» знания из одной ситуации в другую и успешно применять знание в новом контексте.

– По сути, все эти методы заставляют мозг слушателя больше трудиться, но за то при этом у них откладывается знание в гибких и многоплановых отображениях, пригодных для применения в более широком контексте, – отметил Расул.

– Жизнь и практика показали, что каждому сотруднику лаборатории, время от времени нужно повторять основы, чтобы не забывать их, но вместе с тем отработка должна быть вариативной, чтобы однообразное повторение не стало механическим и скучным.

– А вот при подготовке научных сотрудников более целесообразным методом является перемежающейся обучение, когда специалист не изучает полностью один тематический блок, прежде чем перейти к следующему, а переключается с одной темы на другую прежде, чем любая из них будет полностью изучена, – сказал Расул.

– Действительно, с точки зрения науки, новое знание очень подвижно, его осмысление пока не завершено, а значит, оно легко меняется, – сказал Сеит. – Согласись, что во время переработки мозг заново воспроизводит знание, насыщает его смыслом и устанавливает связи с прошлым опытом и другими знаниями, хранящимися в долгосрочной памяти.

– Да. Для того чтобы было осмыслено новое знание, у человека обязательно должно быть и прежнее знание, а формирование связей между ними – важная задача, которая решается в ходе консолидации, – заметил Расул.

– Вообще, существует любопытная взаимосвязь между получением знаний, их запоминанием и забыванием. Чтобы знание было прочным и сохранилось надолго, нужно сделать две вещи.

– Поясни.

– Во-первых, переписывая и консолидируя новый материал из краткосрочной памяти в долгосрочную, мы должны надежно его там закрепить. Во-вторых, его нужно окружить большим количеством всевозможных зацепок, благодаря которым потом мы сможем его вспомнить.

– То есть расширение знания означает обновление и увеличение памятных зацепок? – спросил Расул.

– Совершенно, верно. Если мы будем соотносить новое знание с тем, что нам уже известно, мы сможем запомнить практически неограниченные объемы знаний.

– Проще говоря, поскольку усвоение нового зависит от уже усвоенного, то, чем больше мы учимся, тем больше мостиков-связей можем перекинуть к новым знаниям, – заметил Расул.

– Да, именно так, – согласился Сеит. – Знание хранится в памяти тем дольше, чем лучше оно укоренено. Для этого оно должно быть глубоко и всесторонне понятым, иметь для вас практическое значение или яркую эмоциональную окрашенность и быть связанным с другим знанием, которое человек помнит.

– Иначе говоря, насколько быстро человек сможет извлечь это знание из мысленного архива, зависит от того, как часто вы к нему он обращается.

– То есть от числа и выразительности памятных зацепок. Так? – уточнил Сеит.

– Верно. Забывается не знание как таковое, а зацепки, позволяющие находить его в памяти и использовать.

– Знаешь Расул. – По мере изучения нового, человек не теряете из долгосрочной памяти почти ничего из того, что хорошо он успел изучить.

– А как же с забыванием?

– Забывание происходит из-за неиспользования старого знания или из-за того, что случилась перепривязка памятных зацепок и человек лишились быстрого доступа к знанию.

– Психологи обнаружили любопытный факт – легкость припоминания, обратно пропорциональна ценности знания, – сказал Расул. – Чем проще вспомнить информацию или навык, тем менее это ценно для надежного запоминания.

– И, наоборот, чем сложнее вызвать из памяти информацию или навык, тем сильнее при этом они отлагаются в памяти?

– Совершенно, верно, – сказал Расул. – На этом парадоксе основана теория желательных трудностей в обучении: чем больше усилий требуется для того, чтобы припомнить что-то, тем лучше это запоминается.

– Иными словами, чем больше человек забудет из нового материала и, будет заново усваивать его, – тем дольше он сохранит в своей памяти. Так?

– По сути, да. При продолжительном и напряженном обучении сложный комплекс взаимосвязанных знаний соединяется в осмысленное целое. Так формируется обширный архив ментальных моделей, которые позволяют правильно оценивать ситуацию и мгновенно выбирать подходящий для нее отклик.

– Оказывается, когда человек систематически «тренирует» свою память, припоминая информацию в разных ситуациях, с различными временными перерывами и, перемежаете при этом различные сферы обучения, то он тем самым формирует новые ассоциации.

– Согласен. В результате складывается разветвленная сеть знаний, пронизанная внутренними взаимосвязями. При этом умножается число зацепок, которые облегчают последующий доступ к знанию в хранилище памяти и позволяют более гибко им пользоваться.

– Вот так осуществляется выход на концептуальное обучение, – заявил Расул и продолжил: – Есть такое понятие – генерация. Размышляя над решением, извлекая из памяти всю относящуюся к делу информацию, человек укрепляет пути к пробелу в знаниях.

– И когда это заполнение произойдет, сразу же установятся связи между новым знанием и уже имеющимся, которое человек только что освежил своими мысленными усилиями?

– Верно. Обычно, размышляя над вопросом, ты перетряхиваешь свой ум в поисках зацепок. Поэтому лучше решить задачу, чем заучить решение.

– Правильно. Надо учесть то, что оперативная память любого человека все-таки ограничена. Ее объем у каждого из нас свой, и чем выше интеллект, тем этот объем больше, – отметил Сеит.

Далее Сеит прояснил следующее: – Даниэль Канеман описывает две аналитические системы человека. Система №1 действует неосознанно, интуитивно и мгновенно, используя данные органов чувств и воспоминания, чтобы моментально оценить ситуацию. Система №2 отвечает за более медленный процесс осознанного анализа и размышления, тем самым позволяя обдумывать варианты выбора, принимать решения и осуществлять самоконтроль. Огромные возможности системы №1 объясняются тем, что она задействует накопленный за все годы жизни опыт и наши глубинные эмоции. Благодаря ей в критические моменты срабатывает инстинкт выживания. Ею же можно объяснить феноменальные проявления мастерства, наработанные многолетней практикой в избранной сфере. Научиться понимать, когда можно довериться интуиции, а когда необходимо спорить с ней, очень важно для успеха в жизни.

– А ты знаешь Сеит, что существует эффект Даннинга-Крюгера, когда некомпетентные люди переоценивают свой уровень подготовки, – сказал Расул.

– Более того, жизнь и практика очень часто доказывает, что некомпетентные люди даже на собственном опыте не убеждаются в своей неподготовленности. А ты знаешь почему? – спросил Сеит.

– К сожалению.

– Так вот, дело в том, что в обыденной жизни люди редко получают от окружающих негативные отзывы о своих способностях и знаниях.

– Но допустим, все-таки они получили негативный отзыв. Тогда как?

– Очень просто. У них найдется масса причин не согласиться с такой оценкой.

– Да и мы сами в свое практике не раз в этом убеждались, – заявил Расул.

– Есть еще люди, которые вообще невосприимчивы к результатам чужого труда, а значит, не замечают компетентность других, – заметил Расул.

– То есть им недоступно сравнительное суждение о собственной результативности? Так?

– Верно. Не знаю как у других, но убежден в том, что в научном эксперименте, констатировать некомпетентность своего коллеги – это принципиальная необходимость. Ведь, речь идет об установлении истины.

– Коль ты затронул интересы коллектива, то следует иметь в виду существование так называемого коллегиального обучения, разработанного Эриком Мазуром.

– А в чем заключается суть этой технологии?

– В том, что в качестве самого объективного критерия выступает коллегиальная оценка. Она дает людям обратную связь об их результативности. Пожалуй, это даже важнее, чем индивидуальная критика или экспертное заключение коллеги, – сказал Сеит.

– Конечно же, личное мнение о собственных способностях влияет на то, как человек учится и работает. Ведь у каждого из нас есть природные склонности, накопленные знания, умения и навыки, есть интеллектуальные возможности, интересы и внутреннее силы, – согласился Расул.

– Однако, одним из самых важных, на мой взгляд, является способность выделять фундаментальные принципы из нового опыта и преобразовывать приобретаемое знание в ментальные структуры, – отметил Сеит.

– Естественно, учитывать индивидуальный стиль каждого учащегося рекомендуется на всех уровнях системы образования, – согласился Расул, – а потому прививку новых знаний следует одновременно осуществлять в нескольких формах.

– Ты имеешь в виду комплексную модель обучения?

– Да. Например, в рамках подхода VARK, разработанного Нилом Флемингом, – сказал Сеит.

– Есть среди них особенный.

– И какой же?

– Методика Хони и Мамфорда.

– И в чем же ее преимущество? – спросил Сеит.

– Для определения стиля обучения нужно разделить людей на «деятелей», «мыслителей», «теоретиков» и «прагматиков».

– То есть обучающиеся отличаются друг от друга степенью интеллекта?

– Да. Между прочим, эта разница, конечно же, имеет существенное значение, – сказал Расул и продолжил: – Современные психологи сходятся на том, что человеку свойственны, по меньшей мере, два типа интеллекта. Подвижный интеллект позволяет нам размышлять, улавливать взаимосвязи и мыслить абстрактно. Кристаллизованный интеллект – это накопленные нами знания о мире и ментальные модели.

– А вот модель Стернберга ограничивается тремя типами интеллекта: аналитическим, творческим и практическим. Так вот с помощью аналитического интеллекта мы выполняем задания, требующие решения проблем. Творческий интеллект позволяет синтезировать наши знания и навыки и использовать их в новых необычных ситуациях. Практический интеллект подсказывает, что нужно сделать в определенной ситуации. В разных культурах и ситуациях, связанных с обучением, эти три типа интеллекта задействуются по-разному.

– А знаешь Расул. Существует такая способность, как структуротворчество – процесс выделения из нового материала основных идей и формирование ментальных схем. На этой основе можно анализировать обширные понятия, эффективно выстраивать жизнеспособную модель усвояемого знания. Не совсем ясно, такая способность дается от природы или же ее можно развить.

В это время лаборантка окликнула, что все готово к продолжению эксперимента. Расул и Сеит, вновь обработав руки, заняли свои места у операционного стола.

На второй день у этих молодых сотрудников, одновременно аспирантов Каракулова, уже был запланирован совместный эксперимент. Самое интересное то, что тематику приращения знаний, они уже продолжили в другом ракурсе – в ракурсе экспериментальной нейробиологии.

– Расул. А ты знаешь, на чем основана пожизненная способность человека к обучению?

– Разумеется. На способности гиппокампа формировать новые нейроны на протяжении всей жизни.

– Да. Верно. Гиппокамп – это хранилище знаний и воспоминаний. Ученые доказали, что ускоренный рост новых нейронов в гиппокампе стимулирует ассоциативное обучение. Всплеск нейрогенеза начинается прежде, чем человек приступит к занятию.

– То есть мозг реагирует уже на само намерение учиться?

– Да. Это означает, что процесс нейрогенеза участвует в консолидации памяти и отчасти объясняет, почему долгосрочному запоминанию помогает интервальное обучение, припоминание и преодоление желательных трудностей. Вот то, о чем мы с тобою говорили вчера в предоперационной.

– С нейрофизиологической точки зрения умножение и упрочение нервных путей означает консолидацию памяти, позволяющая вспоминать и применять знание.

– Вот, что сейчас вызывает живой интерес. В наше время все чаще и больше появляются различные стимулы на повышения уровня знаний, улучшения памяти. Как пишет нейробиолог Ричард Нисбетт: – Возможности получить знания растут в геометрической прогрессии.

– Интересная информация.

– Этот самый Ричард Нисбетт пишет о том, что многое зависит от нашего настроя. Оказывается, мозг меняется, если во время обучения приходится преодолевать трудности, и это связано с тем, что мозг формирует новые нейронные связи.

– Я где-то читал о том, что наш интеллектуальный успех зависит не столько от IQ, сколько от характера, любопытства и настойчивости.

– Верно. Доказано, что важен не столько IQ, сколько самодисциплина, твердость характера и установка на развитие. В этом аспекте, самоотверженная практика – нечто другое, это целеустремленные усилия, непрерывная череда попыток подняться выше нынешнего своего уровня.

– Психологи утверждают, что профессионализм в любой отрасли нужно обретать путем медленного расширения знаний все более сложных паттернов.

– Ясно одно, обучение, которое требует усилий, меняет мозг, создает в нем новые связи и наделяет его новыми возможностями. Вот почему многократное воспроизведение знаний и навыков по памяти должно стать основным приемом обучения.

– С этим я согласен, – сказал Расул. – Но для человека важно осмыслить новое знание. Что значить осмыслить? Осмысление – это процесс обнаружения в новом материале дополнительных уровней смысла. Так?

– Совершенно, верно. Благодаря осмыслению полученных знаний увеличивается число памятных зацепок. А зацепки помогают вспомнить и использовать эти знания.