Текст книги "Заклятые друзья. История мнений, фантазий, контактов, взаимо(не)понимания России и США"

Железнодорожный проект включал в себя создание в России не только самой железной дороги, но и завода по изготовлению подвижного состава, подготовку обслуживающего персонала, формируя таким образом задел для будущего развития железных дорог в империи.

ДЖЕЙМС МАКНИЛ УИСТЛЕР

Сын главного инженера строительства московской железной дороги Дж. В. Уистлера Джеймс прибыл с матерью (Анной Макнил) в Санкт-Петербург и в 11 лет поступил на учебу в Императорскую академию художеств, перед этим изрисовав «рисунками на полях» несколько учебников французского и русского языка (свои школьные учебники из России Уистлер всю жизнь возил с собой в составе домашней библиотеки, и они сегодня хранятся в библиотеке университета Глазго). Два года занятий в России стали первым формальным курсом по живописи, полученным американцем.

В соответствии с учебным планом академии Уистлер учился рисовать гипсовые формы и живых моделей, но родителей особенно радовали его отличные оценки по анатомии. Именно здесь в 1844 году Уистлер познакомился с президентом Королевской шотландской академии сэром Вильямом Алланом, приехавшим в Россию писать (по заказу российского правительства) картину «Петр Великий учит своих подданных кораблестроению» (тут очевиден идеологический заказ на сравнение Николая с Петром, а железнодорожного строительства с кораблестроением). Так вот, Аллан оценил ученические рисунки Джеймса и сказал матери Уистлера: «Ваш мальчик обладает необычным талантом, но не заставляйте его делать то, чего он не хочет».

Прожив в Петербурге пять лет, Джеймс европеизировался (обрусел?). Его кузина описывала Уистлера в это время как «выглядевшего как-то по-иностранному во внешности и манерах, что в дополнение к его естественным чертам делало его весьма обаятельным».

Отец Джеймса не дожил до окончания строительства железной дороги. Он умер от последствий перенесенной в 1848 году холеры. Мать с Джеймсом вернулись в США, будущий художник поступил в Вест-Пойнт, но был отчислен, провалив экзамен по химии (позже он шутил: «Если бы кремний оказался газом, я бы когда-нибудь стал генералом»). После отчисления из Вест-Пойнта Уистлер перебрался в Европу, где продолжил обучение живописи сначала в Париже, а затем в Лондоне (в это время он увлекся, в частности, творчеством прерафаэлитов).

Вскоре художник стал одним из лидеров «тоналистов» – предшественников импрессионистов и символистов, а в 1880 году был избран президентом Общества английских художников. В оправдание своих подходов к творчеству Уистлер написал трактат «Изящное искусство создавать себе врагов» (1890).

Так получилось, что Джеймс Макнил Уистлер стал первым американским художником, достигшим мировой славы. Он повлиял на целое поколение художников и деятелей культуры, включая таких людей, как Оскар Уайльд и Джон Сержант. Именно коллекция работ Уистлера положила начало галерее Саклера-Фрира в Смитсоновском институте в Вашингтоне. Самым же известным произведением Уистлера остается вполне реалистический «Портрет матери».

КОЛЬТ, «БЕРДАНКА» И ДРУГОЕ ОРУЖИЕ

Известный изобретатель стрелкового оружия Сэмюель Кольт несколько раз посещал Россию в период Крымской войны и после ее окончания.

Сохранилось воспоминание атташе американского посольства (и будущего основателя Корнельского университета) Эндрю Диксона Уайта о том, как Кольт и сопровождавший его специалист по патентам Эдвард Дикерсон посетили галерею Петра Великого, где были собраны механизмы, подаренные Петру изобретателями, приглашенными им из Голландии и других стран Запада. Во время осмотра экспозиции Уайт неожиданно услышал, как Дикерсон вскричал: «О Боже! Сэм, подойди сюда! Только посмотри на это!» «Когда мы подошли, – писал Уайт в мемуарах, – он указал на токарный станок для обработки неправильных форм и на другой, для копирования рельефов, с образцами выполненных на них работ. „Посмотрите на это, – сказал он. – Это же поворотный станок Бланшара, который только недавно изобрели заново, который наше правительство использует для изготовления ружейных прикладов и который стоит целое состояние. Посмотрите на эти рельефы в другой машине; это тот самый станок для копирования скульптур, который только что был заново изобретен и сейчас привлекает столько внимания в Париже“. Эти машины стояли там, на галерее, открытые для всех, с самой смерти Петра, двести лет назад, и очевидно, что никто никогда не побеспокоился оценить их настоящую стоимость».

Джеймс Макнил Уистлер. Капитан Катль (из романа Ч. Диккенса «Домби и сын»). Из альбома для зарисовок. Метрополитен-музей, Нью-Йорк (The Metropolitan Museum of Art, New York)

Наблюдать это было особенно странно именно Кольту, человеку, который, возможно, и не был автором идеи многозарядного револьвера, но сумел ее использовать, составив на этом не только собственный капитал, но и, по некоторым оценкам, повлияв на само американское общество. Здесь же перед американскими посетителями лежало изобретение, невостребованное в течение полутора веков!

Любопытно задуматься над причинами структурного отставания России от Запада на протяжении столь долгого времени. Изобретения в России были – и свои, и импортированные. Был свой Ползунов, отец и сын Черепановы, был Шиллинг, были десятки и сотни изобретателей и тысячи идей, способных изменить производство и технологии. Но не было своих Кольтов и Зингеров – людей, которые воплотили бы эти изобретения в промышленные партии, внедрили их в производство и повседневное употребление. Дело, однако, не в людях и не в менталитете, который якобы мешает русскому народу осваивать новое. Социально-экономическая структура российского общества не создавала заинтересованности в росте производительности труда. Разрыв существовал на этапе экспериментальной проверки выгодности инновации. Дешевизна рабочей силы не оправдывала затрат на изготовление серийных партий новых изобретений, и спрос на такие партии отсутствовал. Поэтому заимствование готовых, апробированных технических решений из‐за рубежа оказывалось каждый раз более выгодным решением.

В 1856 году вице-консул Дж. Хаттон предупреждал руководство государственного департамента: «Любой инструмент или машина, присланная сюда, должны быть лучшей репутации, – русские их адаптируют и будут использовать, но не любят экспериментировать».

Кольту было присуще своеобразное чувство «бизнес» – юмора. В то самое время, как его заводы изготавливали револьверы для русской армии, Кольт выполнял контракт и с английским правительством, которое вело с Россией войну. Еще более интересно, что в этот же период американский оружейник подарил по револьверу из одного дуэльного набора императору России и султану Турции.

После поездки в Россию Кольт украсил свой завод по производству оружия в Хартфорде куполом-луковкой – копией купола православных церквей.

Но на этом проникновение американского оружия в Россию не закончилось.

Наверняка все слышали слово «берданка», как часто называют вообще охотничье ружье или же особую его разновидность. Гораздо меньше людей знают, что это слово происходит от фамилии американского генерала-изобретателя.

Хайрем Бердан к началу Гражданской войны в США был известен как победитель стрелковых соревнований и изобретатель. В 1861 году он создал и возглавил специальное подразделение снайперов в армии Севера, для попадания в которое требовалось пройти ряд стрелковых испытаний. Полковник Бердан отрицательно относился к муштре и учениям, опираясь на отбор готовых талантов, а также на тщательный подбор и улучшение их оружия. К концу войны Бердан получил ранг генерал-майора.

После окончания войны Бердан продолжал модернизировать существующее стрелковое оружие, предлагая свои усовершенствования фабрике Сэмюеля Кольта, давно сотрудничавшей с русским правительством (сам Кольт умер в 1862 году).

В 1866 году полковника Главного артиллерийского управления А. П. Горлова и делопроизводителя Оружейной комиссии поручика К. И. Гуниуса направили в США для выбора нового оружия для русской армии. В то время лидирующие позиции американских конструкторов и промышленников в создании эффективных образцов стрелкового оружия уже не подвергались сомнению. Именно Горлов и Гуниус обратили внимание на винтовку Бердана с откидным вперед-вверх затвором. Партия этих винтовок была закуплена российским правительством, однако Горлов настоял на доработке этого оружия. В результате внесения в конструкцию усовершенствований Горлова появился 4,2-линейный (10,67‐мм) патрон с цельнотянутой гильзой и была создана винтовка с откидным затвором и внутренним линейно движущимся курком.

Воодушевленный интересом к его изобретению, Хайрем Бердан в 1869 году приехал в Россию с семьей и оставался здесь около трех лет. Было развернуто производство нового поколения винтовок со скользящим затвором, сконструированных Берданом, Горловым и Гуниусом, а также – впервые – патронов к ним в металлических гильзах, которые позволили выявить все достоинства продольно скользящего затвора, который досылал патрон в патронник и выбрасывал стреляную гильзу, упрощая и ускоряя процесс перезарядки. Винтовка под названием «скорострельная малокалиберная винтовка Бердана № 2» была принята на вооружение русской армии. Винтовка, поступавшая на вооружение стрелковых частей, обозначалась как «пехотная винтовка системы Бердана № 2».

В 1870‐м и следующем 1871 годах были изготовлены, испытаны и утверждены образцы кавалерийских винтовок: драгунской, казачьей и кавалерийского карабина, все той же системы Бердана со скользящим затвором.

К «берданке» (как вскоре стали называть винтовку) приняли четырехгранный штык. По своей конструкции и характеристикам винтовка образца 1870 года оказалась одной из лучших для того времени.

Любопытно, что в Соединенных Штатах эта винтовка никогда не стояла на вооружении, а называли ее обычно «русской винтовкой» (Russian Rifle). По мнению историка российско-американского военно-технического сотрудничества Джозефа Брэдли, «иностранное происхождение часто добавляет продукту загадочности, так что название „русская винтовка“ создавало ей особую ауру в Америке, на родине изобретателя, точно так же как название „берданка“ создавало винтовке особую ауру в России, где родился автор главных ее модификаций».

Одной из причин переноса производства в Россию (помимо очевидного желания модернизации отечественного оружейного производства) было низкое качество сделанных в Америке стальных стволов. Переоснащенная американскими станками и частично профинансированная братьями Нобель Ижевская оружейная фабрика к 1875 году производила 60 тысяч «берданок» в год, а во время русско-турецкой войны три завода – Ижевский, Тульский и Сестрорецкий – производили в совокупности тысячу «берданок» в день. К 1879 году вся русская армия была перевооружена «берданками» (к этому времени было произведено около одного миллиона этих винтовок).

«Бердан № 2» была последней однозарядной русской винтовкой, которая состояла на вооружении до 1890‐х годов, то есть до нового масштабного перевооружения армии.

Но и после него «берданке» суждена была долгая история – после замены на мосинскую «трехлинейку» старые винтовки в большом количестве переделывались в охотничьи ружья, и иные в этом качестве прослужили многие десятилетия.

Кроме того, большая часть военных училищ императорской России сохранила некоторое количество этих винтовок. Винтовки Бердана и боеприпасы к ним хранились на складах и в крепостях в огромных количествах в качестве мобилизационного резерва. Уничтожение старых винтовок было делом дорогостоящим, именно поэтому казне куда выгоднее была их переделка в гражданское оружие, а не утилизация путем переплавки. Однако такие большие запасы винтовок, даже при цене в десять – пятнадцать довоенных рублей, явно превышали потенциальную емкость внутреннего оружейного рынка России, потому на начало 1914 года винтовок Бердана на складах оставалось много.

Потери винтовок в первых сражениях «Великой войны» и невозможность быстрого развертывания производства винтовок Мосина заставили Главное артиллерийское управление вспомнить о старых запасах. Изначально использовать на фронте устаревшее оружие не собирались, желая ограничиться их тыловым использованием для охраны мостов, железных дорог и складов в глубине России. Такое применение винтовок Бердана было вполне разумной мерой. Неиспользуемые по боевому назначению винтовки Мосина можно было передать на фронт. Но стремительно растущий дефицит оружия вынуждал применять на передовой и устаревшие «берданки».

Кроме того, зафиксированы случаи их применения финнами во время Советско-финской войны (1939–1940) и даже во время Великой Отечественной войны (как бойцами РККА, так и партизанами). Однако в основном с XX столетия винтовка Бердана (в различных модификациях) применялась лишь как охотничье оружие и была настолько популярной, что «берданкой» стали называть практически любое неавтоматическое оружие, как нарезное, так и гладкоствольное.

Помимо подбора наиболее подходящей для российской армии винтовки, российские эксперты в конце 1860‐х – начале 1870‐х годов занимались в США и исследованием револьверов тамошнего производства, выбирая наиболее совершенную модель для российских жандармских корпусов и кавалерии. В мае 1871 года военное министерство по рекомендации Горлова заключило контракт со спрингфилдской компанией на производство револьверов «Смит и Вессон» для русской армии. Этот заказ не только помог оружейникам преодолеть финансовые трудности, но и сделал им рекламу: вскоре спрингфилдская фирма стала одним из крупнейших производителей оружия в мире, а «Смит и Вессон» оставался на вооружении русской армии до 1895 года.

ШВЕЙНАЯ МАШИНКА «ЗИНГЕР»

Первой успешной американской компанией в России, изделия которой вошли буквально в каждый дом, стала Singer Manufacturing Company; ее бренд, однако, воспринимается большинством как немецкий – одно из самых распространенных заблуждений в истории российско-американских отношений. Речь, конечно, о производителе швейной машинки «Зингер».

Нью-йоркский купец Айзек Меррит Зингер не изобретал швейную машинку, но встал во главе компании, когда несколько обладателей патентов на швейную машину и ее части после нескольких лет судебных тяжб согласились объединить свои права в «патентный пул» и получать от этого общую выгоду.

К 1863 году Зингер продавал более 20 тысяч швейных машинок ежегодно и открыл отделение в Гамбурге. В 1870 году компания продала 170 тысяч машинок. В Великобритании заработала сеть по продаже продукции компании. В 1880 году Томас Эдисон сконструировал электромотор для швейной машинки «Зингер», и продажи подскочили до 500 тысяч.

Примерно в это время компания начала проникать на русский рынок. Уже с 1860‐х машинки продавались в России через германский филиал. У компании уже была недорогая модель для домашнего использования, которая и стала главным товаром для России. Одним из главных ноу-хау Зингера стала продажа машинок в рассрочку (в кредит). В России этот прием стал очень популярным.

В 1890‐е в Россию были сделаны серьезные инвестиции. В Санкт-Петербурге на Невском было построено импозантное здание для штаб-квартиры и главного магазина компании. В знак глобального охвата крышу главного офисного здания венчал глобус (петербуржцам и гостям города это здание знакомо как Дом книги на Невском, а молодежь может знать, что в нем располагался главный офис «ВКонтакте»).

Кстати, это было первое здание в России, построенное на железобетонном каркасе (технология, применявшаяся для строительства небоскребов), что позволило сделать в нем огромные окна. Собственно, первоначально «Дом Зингера» и должен был стать первым петербургским небоскребом, насчитывающим одиннадцать этажей. Однако жители города на Неве уже в то время с недоверием относились к строительству высотных сооружений, и дом пришлось «укоротить» с одиннадцати до семи этажей.

В подмосковном Подольске был построен завод по производству швейных машинок. К 1913 году завод выпускал 2500 швейных машинок в день (600 тысяч в год). В стране работало более 3000 магазинов и 20 тысяч служащих компании «Зингер» (по другим данным, к 1914 году в компании в России работали 40 тысяч человек. В то время была лишь еще одна американская компания со сравнимым количеством работников в России – «Интернешнл Харвестер», построившая в Люберцах свой завод по производству сельскохозяйственных машин и также наладившая сеть сбыта по всей России).

Реклама компании Зингер. Весь Петербург на 1906 год, адресная и справочная книга г. С. – Петербурга. СПб., 1906 г.

Первая мировая война нанесла удар по российскому отделению компании «Зингер». Некоторые магазины были разгромлены как «немецкие». Часть мощностей предприятия в Подольске была переориентирована на военное производство. А после революции (в 1918 году) завод был национализирован, но продолжал производить швейные машинки все советское время.

Директором завода в начале XX века был американский инженер Вальтер Франк Диксон. Его сын Владимир Вальтерович Диксон стал одним из последних русских поэтов Серебряного века; эмигрировав в 1917 году в возрасте 17 лет из страны, этот сын американца писал в США и во Франции ностальгические стихи об оставленной Родине:

 
Здесь намечено и размерено,
Все по правилу, по струне.
Только сердце мое потеряно
В этой вылощенной стране.
‹…›
У нас не такие дороги,
Совсем иные пути: –
Вся надежда наша – в Боге,
Больше некуда нам идти.
 

СТАЛИНГРАДСКИЙ ТРАКТОРНЫЙ ЗАВОД

Гигантские стройки первой пятилетки Советская Россия осуществляла, снова опираясь на американский опыт и с участием американских специалистов.

Первый директор Сталинградского тракторного завода (СТЗ) В. И. Иванов так объяснял это решение: «В нашей партии установка догнать и перегнать капиталистические страны в технико-экономическом отношении. Установка, требующая, чтобы не проходить промежуточные стадии развития в технике, какие прошел капитализм; и там, где можно установить американские методы работы, не следует задерживаться и проходить европейские».

В мае 1929 года между советской внешнеторговой организацией «Амторг» и фирмой «Альберт Кан инкорпорейтед» был заключен договор о проектировании и консультировании строительства тракторного завода в Сталинграде.

За чертежи корпусов основных цехов – механосборочного, кузнечного и литейного – этой архитектурно-строительной фирме полагалось 130 тысяч долларов, в то время как за каждый ввозимый из США трактор International платили в то время 2500 инвалютных рублей.

Альберт Кан предложил в промышленном строительстве подход, диаметрально противоположный принятому на тот момент, – он пошел не от технологии к архитектурной форме, а от универсального пространства – к размещению технологии. Он придумал способ быстрого создания из стандартных деталей универсального строительного объема, в который затем мог вписываться практически без проблем любой производственный процесс. Типовым здесь было все: окна, фонари, двери, ворота, перемычки, водостоки, душевые кабины, подкрановые фермы, балки, колонны, фундаментные стаканы и пр. Все это не чертилось, не рассчитывалось и не изготавливалось применительно к каждому проекту, а выпускалось промышленным способом по определенным типоразмерам. Это давало большой выигрыш во времени.

Чертежи готовились и утверждались одновременно с рытьем котлована, строительные конструкции заказывались по телефону и доставлялись прямо к началу строительства. Американцы экономили не на расходе стали и бетона, а на снижении трудоемкости всех видов работ и ускорении монтажа.

Было ли все это персональным изобретением Альберта Кана или он лишь обобщил существовавший до него опыт, приведя его к единым принципам, – не важно. Важно то, что в СССР в тот период ничего подобного не было. Именно поэтому в апреле 1929 года руководитель «Амторга» С. Г. Брон подписывает с Альбертом Каном контракт о проектировании Сталинградского тракторного завода.

В начале июля 1929 года на Тракторстрой прибыла группа инженеров из фирмы Альберта Кана. Ее возглавлял Джон Калдер, который только что закончил руководство строительством нового завода Форда в Детройте. В то время он был одним из немногих уникальных специалистов по строительству промышленных сооружений новейшего типа. Он выбрал Сталинград из нескольких предложений.

В середине июля советский директор строительства В. И. Иванов издает приказ: «Американского специалиста мистера Калдера назначить главным производителем работ по строительству завода. Его помощником утвердить мистера Суваджяна».

Механосборочный цех начали строить 10 июля, это был огромный корпус площадью 44 тысячи квадратных метров, в котором должны были разместиться полторы тысячи единиц оборудования. Экскаваторов на стройке не было (как пишут в официальной истории завода, «прибытие на строительство экскаваторов запаздывало»), поэтому котлованы копали вручную полторы тысячи землекопов.

«Я сначала огорчился, не увидев механизации. Но теперь понял, что с этими людьми можно работать – все будет ол райт!» – заявил Калдер Иванову, комментируя высокий темп работ.

В октябре на Тракторострой прибыл корреспондент «Правды» Н. Погодин (будущий автор «Человека с ружьем» и «Кремлевских курантов»), именно эта стройка побудила его перейти от очерков к драматургии. Американец Калдер стал одним из героев первой пьесы Погодина «Темп» (1930). А в очерке он описал его внешность: на американце выгоревшие на солнце темно-рыжие штаны с большим задним карманом. Голубая рубашка с засученными рукавами, красный галстук, развевающийся на степном ветру, шляпа с широкими полями. Он ходит с двумя переводчицами, отдает энергичные указания.

К февралю основные цеха были готовы, американские строители отправились строить другие заводы – в Харькове и Челябинске. Прощаясь с заводом, Леон Суваджян писал в заводской газете: «Я занимаюсь строительными работами с 1913 года и могу сказать с удовлетворением и гордостью, что эта стройка вполне равняется по темпу и точности с любой постройкой этого типа в Америке. Такие достижения в короткое время резко противоречат заключению о „матушке-России“». Суваджян станет главным прорабом строительства Харьковского тракторного завода и будет награжден орденом Ленина.

Проектировщики СТЗ получили гигантский заказ: фирма Альберта Кана стала главным консультантом советского правительства в его огромной программе строительства промышленных предприятий. Заказы американской фирме включали 521 (по другим данным 571) предприятие, среди них – автомобильные заводы в Москве и Нижнем Новгороде, станкостроительные – в Калуге и Новосибирске и, конечно, тракторные – за Сталинградским последовали Челябинский и Харьковский. Московская контора под русским названием «Госпроектстрой» была на самом деле филиалом фирмы Альберта Кана. Руководил ею брат Альберта Мориц Кан, а костяк составляли двадцать пять инженеров из США, которым ассистировали около двух с половиной тысяч советских сотрудников.

В Сталинграде же необходимо было наладить и пустить все то оборудование, что доставили из США в новые корпуса завода. Первый директор СТЗ В. И. Иванов и его помощники отправились в Детройт и организовали там вербовку трехсот работников для нового завода.

Весной 1930 года первые группы американцев стали прибывать на СТЗ, некоторые были с семьями. Разместились они в новых домах Нижнего поселка завода. Для иностранцев построили ресторан, магазин Инснаба, врачебный пункт. Американцам как гостям было уделено максимум внимания на производстве и в быту: несколько облегченный режим работы, лекции, концерты, кино, танцы под джаз. Выпускалась газета на английском языке «Искра индустрии».

Так в Сталинграде образовалась самая большая в СССР американская колония численностью в 370 человек.

Через год часть американцев уехали домой, некоторые подписали контракт на следующий год – уже на худших условиях, а несколько человек остались в СССР на всю жизнь.

Но в целом советское руководство начало сворачивать сотрудничество с американскими компаниями. Сталин писал Кагановичу 25 августа 1931 года: «Ввиду валютных затруднений и неприемлемых условий кредита в Америке высказываюсь против каких бы то ни было новых заказов на Америку. Предлагаю воспретить дачу новых заказов на Америку, прервать всякие уже начатые переговоры о новых заказах и по возможности порвать уже заключенные договора о старых заказах с переносом заказов в Европу или на наши собственные заводы. Предлагаю не делать никаких исключений из этого правила ни для Магнитогорска и Кузнецстроя, ни для Харьковстроя, Днепростроя, АМО и Автостроя».

К опыту США советское и российское руководство обращалось каждый раз, когда в повестку дня ставилась техническая или даже социальная модернизация страны. По образцам нью-йоркских небоскребов 1930‐х годов строились послевоенные «сталинские высотки». Поездка Н. С. Хрущева в США повлекла за собой множество заимствований в организации жизни советских людей, от первых магазинов самообслуживания (супермаркетов) и подземных переходов до планов по автомобилизации населения и известной всем кукурузы. Американские советники работали с реформаторским правительством Б. Н. Ельцина, а президент Д. А. Медведев, объявив о планах модернизации, немедленно отправился в Кремниевую долину.