Текст книги "Морские истории"

Гаитянские пираты, известные своей жестокостью…

В самом начале нашего пути у нас был выбор: идти через океан, оставляя Багамы к югу, или южными проливами вдоль Гаити и Кубы. Штурманы команды, которыми были все, исключая Данила и Мэри-Лу, проложили северный маршрут на огромном куске специальной картографической кальки, и предъявили результат Данилу. Данил посмотрел на наше творчество, хмыкнул и на обратной стороне начертил южный вариант маршрута.

− Вот так – сказал он – мы и пойдём. Я хочу чтобы помощь была близко, если случится что-нибудь. А по волнам, будьте уверены, мы еще наскачемся.

Именно поэтому весь первый день мы шли вдоль берега, чтобы к ночи окунуться в штиль, духоту и мёртвую зыбь пролива Мона. Меня сопровождал в ночной сон глухой рокот дизелей и отблеск ходовых огней в иллюминаторе.

Будильник, поставленный на вибрацию, сработал без пяти двенадцать, и я проснулся в угольной черноте носовой каюты. В иллюминаторе не было видно ни огонька. Интересно, а почему не горят ходовые огни? Пощёлкал выключателем – свет в каюте не включался. Ещё интереснее… Пока одевался, заметил, что оба дизеля молотят на полном ходу. В тревоге прилетаю на кокпит: огни не горят, приборная доска закрыта полотенцем, у руля о чём-то совещаются шёпотом Данил и судовладелец.

− Иван – сказал Данил – у нас проблемы.

Полчаса назад в эфир на тревожной частоте вышел капитан небольшого круизника и сообщил, что судно атаковано. По его словам, у нападающих были пистолеты и дробовики. Маломерные круизные суда весьма манёврены и хорошо ускоряются, это и спасло пассажиров и команду. Капитану удалось отогнать пиратов, действуя двигателем как водомётом, а потом оторваться и уйти в океан, пользуясь большей мореходностью, отделавшись лёгким испугом и разбитыми иллюминаторами. При всём при том он не потерял голову и сумел примерно подсчитать пиратов (вышло до дюжины), скорость их лодки в волнение (двенадцать узлов) и отметил координаты места.

Данил уже наметил точку нападения на карте и очертил круг радиусом шесть миль, полчаса хода пиратов на максимальной скорости. Мы уже находились внутри очерченной окружности, и при наших восьми узлах полного хода были для них лёгкой добычей. Поэтому-то мы и шли, полностью затемнившись, но ярко светящийся кильватерный след был виден издалека.

− Иван, ты стрелять умеешь? – спросил меня Данил.

− Не то, чтобы быстро, но метко – ответил я – Пистолет, мелкашка, Калашников.

− Калашников – это хорошо, но чего нет – того нет. Держи ракетницу!

Я с удивлением рассмотрел в свете звёзд старомодную ракетницу, похожую на пистолет с широким дулом.

Пистолет??

− Вот именно, и полностью легальный – сказал Данил, заталкивая в ствол странную кургузую ракету – только заряд с картечью вынуть.

− И вообще – прошептал Судовладелец, показываясь из салона с коротким помповым ружьём в руках – здесь территория Стреляющих Штатов Америки.

Уже проснувшийся Питер с обычной его невозмутимостью встал у штурвала, Судовладелец ушел в салон, Данил занял позицию в кокпите, а я отправился на нос вперёдсмотрящим. Ночь была чёрной, безлунной, в высыпавших на небе звёздах можно было заблудиться. Млечный Путь, из города едва различимый, здесь сиял огнями на полнеба. Звёздам вторили другие огни: светился океан. Мерцали глубины, посверкивали гребни волн. Тонкими росчерками проносились вокруг кальмары, и серебрился за нами кильватерный след. Некоторое время рядом с нами под самым килем плыли какие-то огромные тени, тоже сопровождаемые свечением моря. До самого горизонта – никакого присутствия человека. Так мы и шли всю ночь до утра, никого не встретив и истратив полбака соляры с левого борта.

Оружие на борту (лирическое отступление)

Вообще-то, все частные суда должны заходить в порт без оружия на борту. Единственное исключение – пистолет у капитана на больших коммерческих. Всё остальное оружие – нелегальное и его наличие карается по суровым морским законам, вплоть до объявления такого судна пиратским, со всеми возможными последствиями. С другой стороны, настоящие пираты живут в местах, где подобные законы не особо жалуют, и поэтому у них-то как раз с оружием всё в порядке. Вот и ухищряются судовладельцы и шкиперы, стараясь избежать подобных встреч. К сожалению, попасть, например, в Сингапур можно только через опасные моря. И что тогда делать?

Был у меня знакомый, дядька с парусным стажем, еще в восьмидесятые имевший капитанскую лицензию. В лихие девяностые, когда большинство из нас перебивалось случайными заработками, он решил попробовать себя в перегоне яхт. И тогда, и сейчас капитана, с какими угодно корочками и сертификатами, просто так на перегон не возьмут. Нужны рекомендации, а для них нужны перегоны, получается заколдованный круг. Вот и пришлось моему приятелю соглашаться на первое же предложение, оказавшееся весьма рисковым.

Некий англичанин, проживавший на Кипре, купил в Южной Африке катамаран (кстати, у той же фирмы, что делала и нашу посудину) и захотел перегнать его по месту жительства, для чего нанял моего приятеля с командой. В команде еще планировался друг по МГУ-шному яхт-клубу (у которого не получилось с визой) и два матроса, точнее, две матросочки. Итого вышло пять человек: мой приятель, две девушки и англичанин-судовладелец с его бойфрендом. Для полных вахт народа не хватало, и шкиперу пришлось стоять за двоих.

С тех пор, как французы прорыли Суэцкий канал, в Средиземку вокруг Африки есть два пути. Один старый, Васко-да-Гамский, через запад, длинный и нудный, с огромной полосой штилевого моря посередине. Жара, духота, во внутренних помещениях благоухающие канистры с горючкой… Второй через восток: короткий, с хорошим ветром всю дорогу. Обогнуть Африканский Рог – и в Красное море. Кстати, Африканский Рог – это Сомали. В начале девяностых до разгула сомалийского пиратства было еще далеко, и район считался умеренно опасным, примерно как Нигерия на западном берегу. Так что мой приятель после раздумий согласился на восточный маршрут.

Сказано – сделано! Перегон начался, но, чем ближе подходили мореплаватели к Африканскому Рогу, тем тревожнее становились слухи. После Занзибара господин Судовладелец начал потихоньку ударяться в панику. Приятель мой тоже стал задумчив и набросал маршрут через Сейшелы. Для такого перехода нужно было много припасов, которыми решили запастись в Момбасе.

Русская часть команды вернулась на борт с несчётными сумками всяческой снеди (всё, кроме мяса, которому мой знакомый в Африке не доверял). Их встретили сияющие как два юбилейных фунта Судовладелец с Бойфрендом и показали свои приобретения: два новеньких, в масле, китайских калаша и к ним два цинка патронов. Мой приятель вздохнул, почесал в затылке и поздравил с покупкой.

На следующую ночь, уже в океане, завершив свою двойную вахту, он застал в салоне такую картину: на столе разложены части разобранных автоматов, и сидят весьма обескураженные Судовладелец и Бойфренд.

− Что случилось? – спросил шкипер.

− Да вот, собрался почистить – хмыкнул Судовладелец – разобрал, почистил, а как собрать – не знаю.

− Так их же два! – удивился мой приятель – второй бы разобрали, посмотрели, как там и что.

− А я говорил! – встрял Бойфренд – А ты: Оба сразу, оба сразу!

− Может, ты знаешь? – и два вопросительных взгляда скрестились на усталом шкипере.

− Мне умыться надо, вся морда в соли – сказал шкипер – вам Оля поможет. Оль, собери дяденькам автомат, им на вахту пора.

Оля подошла к столу и, привычно беря детали, собрала автомат. Положила на стол, потянулась ко второму…

− Олья, стоп! – прервал её Судовладелец. – Где ты научилась этому?

− В школе.

− В школе KGB? – округлил глаза Бойфренд.

− В школе Spetsnaz? – блеснул познаниями Судовладелец.

− В обычной школе, на НВП… как это перевести-то… Basic Military Training.

− Я не верю! – Судовладелец встал из-за стола.

− Ох, как же убедить вас… Вот, придумала. Сейчас Ленку позову. Лен, Ле-ен, помоги англичанам автомат собрать!

− Сама не можешь? – сонная Лена появилась из дверей каюты.

− Тебя надо для статистики.

− Для статистики… – Лена подошла к столу, не глядя, собрала автомат, щёлкнула спуском и положила на стол. – Всё, я досыпать пойду.

После этого Судовладелец с Бойфрендом посмотрели сначала друг на друга, а потом на показавшегося из гальюна моего приятеля.

− Не знаю, как ты – промолвил Бойфренд, – а я стал меньше опасаться пиратов.

Знакомства там, наверху

Первые два дня нашего плаванья ветра не было. То есть, совсем. Данил смотрел в небо и чесал бороду, потом смотрел на уровень солярки в баках, и опять чесал бороду. Правда, его же стараниями у нас был резерв: шесть пластиковых сорокалитровых канистр, из которых производилась аварийная процедура № 8, а именно, дозаправка в море.

Покажите мне того извращенца, который проектировал горловины баков! Они смонтированы не в палубе, а в борту, и смотрят наружу. Наружу! Я понимаю, это выглядит шикарно, когда в марине услужливый заправщик наполняет их из серебристой цистерны, вытирает сияющий борт и ловит небрежно брошенную рандовую монетку на чай. Удобно, луж из горючего нет на палубе. Но в океане! На зыби! Из скользкой пластиковой канистры весом в сорок кило! ВЕСЬ В СОЛЯРЕ!!!. За проявленное мужество, смекалку и небрезгливость был произведен в боцмана с торжественным купанием на лине. Что я вам скажу, стиральный порошок и протяжка в море на шести узлах делают чудеса. Я вылез на борт такой же розовый и чистый, как в день моего рождения, и потом долго не верил, что потоком воды ничего не оторвало и не унесло.

После той достопамятной ночи ничего особенного в нашем плавании не было. По левому борту тянулись холмы Гаити, покрытые дымом: жители пускали палы, выжигая джунгли под пашни. Дымные облака растекались по склонам и тянулись в штилевое море толстыми серыми космами. Запах дыма смешивался с выхлопом дизелей и вездесущей вонью соляры, порождая весьма депрессивное сочетание. Судовладелец размотал за кормой толстую лесу с яркой блесной, но почему-то в этих богатых рыбой местах клёва у нас не было. Мэри-Лу решила побороть охватывающее нас уныние с помощью блюд филиппинской кухни, что вышло у неё хорошо, не считая добавленных в общий коктейль запахов горячего масла и специй. Данил со своей стороны взялся за нас проверенными методами; целый день все свободные от вахты проводили в работе: чинили, мыли, красили и полировали. Зыбь и жара делали своё дело: у нас стали появляться травмы. Судовладелец сорвал ноготь, откручивая приржавелый винт, и мне пришлось, вспомнив основную специальность, обрабатывать рану и срезать ноготь. Ник уселся на свежеошкуренный для покраски фиберглассовый кожух и много чего себе занозил. Я истратил полтора метра монтажной ленты на удаление инородных тел и раскрасил его йодом под леопарда.

К концу второго дня путешествия ожила рация: чей-то хорошо поставленный голос вызывал нас.

− Парусный катамаран, идущий под мотором с координатами…, назовите себя! – звучало из радио – Вас вызывает фрегат «Хоув» Королевского военного флота.

Данил назвал нас, наш маршрут и пункт назначения и спросил, не находится ли фрегат в патруле из-за недавнего случая с пиратами. С фрегата отвечали утвердительно. Завязался разговор, в ходе которого Данил рассказал о событиях прошлой ночи, упомянув как бы случайно о незапланированном расходе горючего. За время беседы едва различимая искорка по правому борту выросла в корабль военных очертаний. Носовое орудие было зачехлено, и это хорошо, а то я уже напридумывал себе всякого. Когда мы оказались в полукабельтове друг от друга, Данил и вахтенный на фрегате уже звали друг друга по имени, травили байки и вспоминали общих знакомых.

− Так что там насчёт горючего? Сколько вам надо? – вспомнил вахтенный.

− Да так, по мелочи, шести канистр хватит.

− Ну что, тогда гребите к нам с канистрами. Мы их заполним, а вы пока бумаги подпишете.

Через две минуты наш тузик вспарывал носом волны, унося Данила, Судовладельца и пустые канистры. Обратная перегрузка оказалась куда сложней: отяжелевший тузик не хотел стоять у борта, зыбь подкидывала его и по-всячески вертела. Вытягивая тяжелую скользкую канистру, я оступился, ступня подвернулась, вверх по ноге долбануло хрустящей болью – и я охромел до конца плавания. Мы обменялись гудками с фрегатом, помахали им на прощание, и я занял обычную мою позицию на борту. Аварийная процедура № 8 требовала новых жертв.

Уже совсем под вечер Ник зашел в салон, где коротали время над судовым журналом Данил и Судовладелец, и сообщил, что появился ветер и его достаточно для постановки парусов. На это радостное событие из салона высыпали все, и оба паруса были поставлены за рекордное время. Ветер с норда унёс запахи дыма и выхлопа, на кокпите наконец-то запахло морем. Единогласно было решено ужинать снаружи.

Отдав должное вкуснющей тушеной курятине по-филиппински, мы расселись на кокпите, подставив лица ветру. Односложный послеобеденный разговор быстро свернул на удачи минувшего дня. Данил усмехнулся в бороду:

− Со мной не пропадёшь! – сказал он полушутя-полусерьёзно – У меня там, наверху, знакомства – и показал пальцем в лиловое вечернее небо.

− В смысле, знакомства? – удивился Ник.

− Ну да, и по дружбе дают мне предчувствия, знаки, знамения, называй как хочешь. Были у нас проблемы с горючим, хлоп – и их больше нет. Не было ветра, раз – и он уже есть!

− Хорошо, если так! – включился в разговор Пол, – А что говорят твои предчувствия об этом – и он показал на натянутую за кормой лесу – Клюнет на неё что-нибудь?

− Не волнуйся – сказал Данил в тон – Клюнет и нас всех удивит.

Мы еще посидели, наслаждаясь ветром и глядя по сторонам, как вдруг Ник вскочил с места.

− Смотрите, там, за кормой! – закричал он.

И мы увидели, как какая-то огромная туша появляется в буруне за кормой, поворачивается белым брюхом. Леска вмиг натянулась до звона, тренькнула и оборвалась.

− Стоп машина! – приказал Данил – на винт бы не намотать. Потом обернулся к ошарашенным нам и сказал: – Ну вот, а вы, небось, сомневались.

Встречи в полночном море

С ветром наше путешествие стало веселее. Пусть его и не хватало пока для хорошей скорости, но мы уже могли идти только на одном дизеле из двух и меньше расходовать горючее. Для меня настало время вожделенной парусной практики. На перегоне, когда и ветер, и курс долгое время постоянны, можно изменять натяжение парусов, их взаимное расположение и прочее, добившись в конце концов оптимальной тяги. Пусть у большого катамарана время реакции доходит до одной минуты, всё равно, за вахту я мог перепробовать множество различных вариантов. Правильно отстроенный парус давал заметную прибавку в скорости, и такие изыскания приветствовались всеми, включая Судовладельца. Только Данил, непонятно почему, смотрел на мои экзерсисы с видимым неудовольствием. Когда я спросил его о причине, он неодобрительно хмыкнул:

− Снастями ты ёрзаешь, туда, сюда… Парус перетягивается, снасти трутся, рангоут нагружается бестолку… Не на регате мы сейчас!

Потом я не раз замечал, что отличные капитаны-перегонщики на регатах и гонках излишне осторожничают, выбирают безопасную нагрузку и курс, и оттого проигрывают своим более рисковым коллегам. Данила я послушал, согласился с ним, но парусами играть не перестал, только сделал настройку более щадящей, а во время регулярных боцманских обходов с большей тщательностью обследовал снасти.

Ветер всё свежел, качка тоже усиливалась, меня в носовой каюте уже ощутимо подбрасывало на койке. Ник первый из наших надел спасжилет (пижонский, с тревожным радиомаяком и автонаддувом), и тут же умостился на носовой сидушке, где самый ветер и волна. Вернулся через десять минут, совершенно мокрый, счастливый и в раздувшемся спасжилете. Умная встроенная автоматика приняла особенно сильное обливание волной за утопление, и тут же надула жилет, заклинив Ника в сидушке на пять минут, пока он не нашёл стравливающий клапан, а сдавленные его вопли о помощи никто в кокпите не слышал.

Весь третий день плаванья нам попадались корабли: попутные и встречные, грузовые, пассажирские, медленные и быстрые… Весь этот поток между Карибами и Штатами втягивался в воронку Багамского канала между Багамскими рифами и Кубой. Теперь нести ночную вахту стало гораздо труднее: приходилось высматривать в ночном море ходовые огни кораблей, определять на глаз их курс, брать пеленг, а при необходимости – связываться по радио и согласовывать курсы. Конечно, согласовывать – это сильно сказано: обычно вахтенный представлялся и спрашивал, не идем ли мы пересекающимся курсом и не надо ли нам его сменить.

− Ну да, мы идём под парусом, вроде как, имеем приоритет – комментировал Данил, разлёгшись на банке в кокпите – но нам гораздо проще повернуть, чем, например, ему – и он показал зажатым в руке бутербродом на идущий встречным курсом здоровенный супертанкер.

− И, кроме того – добавил Пол, выходя из салона, тоже с бутербродом в зубах – если он не отвернёт, то об нас даже краску не поцарапает. А нам будут опаньки.

Предмет нашей беседы всё тянулся мимо нас, а высокая кормовая надстройка еще была далеко по курсу.

− И еще, никогда не проси их сбавить или прибавить ход! – Денис нанёс coup de grace моей вере в морские традиции – Тебя просто пошлют нафиг. У него каждая секунда полного хода – это двести долларов горючки, и подобный штраф на вахту судовладельцы могут повесить запросто.

Настроенный подобным образом, на свою вахту я отправился вперёдсмотрящим, вооруженный биноклем и рацией, в страховочной сбруе. В отличие от Ника, я устроил наблюдательный пост возле мачты: досюда волна пока не доставала, а за парус можно и заглянуть.

Ночная вахта в оживлённом судоходном канале – это четыре часа вращения головой, замечательная профилактика остеохондроза и тренировка зрительной памяти. Видишь белый огонь справа по корме – звезда это или корабль? Если корабль, тот ли это, что ты наблюдал десять минут назад? Стал ли он ярче, или тусклее? Ага, ярче… А что это справа от него? О, да это зелёный ходовой огонь, значит, кто-то нас нагоняет и скоро нагонит. Ну и что, что красного не видно, может, он закрыт надстройкой или вообще не горит. Брать пеленг, при необходимости связываться для коррекции курса. А ведь это не единственный корабль в поле видимости – их несколько, и каждый приходится запоминать, отслеживать, брать пеленги…

Тот, нагонявший, оказался транспортом типа Либерти, привет из Второй Мировой, переделанный в сухогруз, и ходовой красный у него действительно не горел. Зато радист у него бдел на вахте, а не в видеоигрушку гонял. Тут же нашелся вахтенный, я в рацию слышал, как он гоняет дежурных ремонтников до боли знакомым лексиконом. М-да, «я русский бы выучил только за то…»… Меня поблагодарили и проследовали дальше, на Сантьяго, оставив нас всматриваться в горизонт.

Впрочем, что там всматриваться? Прямо по курсу звёзды поблёкли, над горизонтом переливалось зарево. «Круизный лайнер, встречным курсом» – разъяснил Питер – «Сейчас появится» И впрямь, появился! – над горизонтом вставала мачта, расцвеченная прожекторами. Вот показался мостик, а вот и палуба за палубой выходят из-за горизонта яркими полосками, начисто забивая моё ночное зрение. Какие там ходовые огни, где? «Посмотрим, где мачта» – пока я тёр ослеплённые глаза, Питер невозмутимо приник к биноклю – «Ага, прямо над мостиком. Значит, идёт на нас контркурсом. Надо связываться».

Я настроился на шестнадцатый канал, вызвал круизный лайнер, подождал, повторил вызов… Никакого ответа, а между тем он уже показался из-за горизонта целиком, и вся сияющая громадина невозмутимо пёрла нам навстречу. На мой отчаянный вызов откликнулся только давешний сухогруз: «Слушай, земеля, это же круиз, у них радисты часто [bebeeep] пинают. Так что, готовь ракетницу!» Ракетница в чехле, ракеты рядом в кармашках… блин, какой же там код: красный? Белый? – всё забыл на нервах! Белая ракета с шелестом ушла в зенит, лопнула и осветила нашу посудину. Через десяток секунд нас вызвали по рации. Голос недовольный, говорит по-английски с густым средиземноморским акцентом, среди фоновых шумов – явственное хихиканье. Стараясь не сорваться, повторяю запрос. Мне отвечают: «Всё в порядке, следуйте прежним курсом». Какой, нафиг, прежний?! Вот мы, а вот они, идём навстречу друг другу. Да нас одним буруном перевернуть может! Ну их, такие курсы! Питер был со мной согласен.

− Вас не понял, вас не понял, сильные помехи. Отклоняюсь налево пятнадцать, налево один-пять, новый курс двести семьдесят, новый курс два-семь-ноль. Over.

Мы повернули влево на пятнадцать, а потом еще на десять, и всё равно туша круизника прошла в двух кабельтовых от нас. Ярусы палуб возвышались над нами стеной, грохотала музыка, с открытых балконов щёлкали вспышками. В довершение всего с мачты засиял прожектор, осветив наше судёнышко и ослепив меня и Питера. Вся команда как по тревоге высыпала на палубу. «Вот, гады!» – выразил общее мнение Данил – «Аттракцион из нас сделали. Это они специально так!» Снова ожила рация. «Мальчики, вы были восхитительны!» – сказал из неё хмельной женский голос – «Извините Луиджи за невинную шутку, это я попросила». Я задохнулся, все цензурные слова куда-то делись. Вместо меня рацию взял Данил, процитировал статью Морского кодекса, время и координаты нарушения и вежливо попросил Питера занести всё в журнал.

Проводив морского мега-хулигана незлым тихим словом, свободные от вахты отправились по каютам спать, мы же с Питером снова вперили восстановившиеся глаза в горизонт. Почти сразу же оба увидели по курсу пару очень странных огней. Белые, как ходовые, они могли бы обозначать судно на ходу, но ни красного, ни зелёного мы не разглядели. Впрочем, если мы видим его борт, то оно точно куда-нибудь уйдёт, вправо, влево – неважно, освободив нам дорогу. Время шло, мы сближались, но загадочное судно оставалось прямо по курсу. Более того, белые огни слились теперь в один, что значило, что наш визави повернулся в нам кормой… или носом! На вызовы по рации нам отвечал только треск помех. «Давай уклоняться» – решил Питер. Право двадцать!

Ночное море обманчиво: таинственное судно оказалось гораздо меньше, чем мы думали – и гораздо ближе! Мы обходили, оставляя слева по борту, роскошную круизную мотояхту. На её борту – ни шума, ни движения, ни даже всегдашнего гудения генератора. Темнота и тишина, только два габаритных огня, которые мы и видели. «Как ты думаешь, может, им нужна помощь?» – задумался Питер. Пробужденный сменой курса и изменением оборотов дизеля, в кокпит вскарабкался зевающий Данил. Увидев яхту, округлил на нас глаза:

− Вы что здесь забыли? – прошептал он – Быстро рвать отсюда когти!

Когда яхта призраком растаяла за кормой, мы спросили Данила, чего он так испугался.

− Смотрите! – сказал Данил уже нормальным голосом – Дорогущая яхта лежит в дрейфе, да не где-нибудь, а между Гаити и Кубой, без шевеления на борту. Скажите честно, нам это надо?

Крыть было нечем. Мы согласились с Даниловой логикой и продолжали нести вахту. Герои авантюрных романов непременно пошли бы на яхту и огребли на свою голову сюжета страниц на двести. Увы, вокруг нас была реальная жизнь. Данил теперь уже не ушел в каюту, а укрылся одеялом в кокпите.

− Как ни уйду спать, у вас опять приключение – проворчал он – Буду здесь с вами бдеть.

Он действительно провёл с нами остаток вахты, пока не вышли на смену Пол и Ник. Из-за этого и случились с нами последующие события.