Текст книги "Морские истории"

Часть 2
Интересно, кто мог нарисовать эту карту

В восьмидесятые годы прошлого столетия тогдашний я мало напоминал себя нынешнего. Был я беспечным, худым и лохматым, но, как и сейчас, меня охватывала время от времени жажда странствий. Когда это происходило, умные книжки переставали лезть в голову, на работе становился рассеянным и забывал помыть скальпели или того хуже, запереть сарай с мётлами. От древнего недуга, знакомого еще Гиппократу и Авиценне, было только одно средство, и выдавалось оно в особом месте.

От метро «Таганская» мимо старых усадеб с магазином мед. инвентаря, мимо церкви Мартина Исповедника, Папы Римского и православного святого, налево в проулок, где огромные старые клёны, к широкой двустворчатой двери, которой с виду не пользовались лет пятьдесят… Это, к вашему сведению, схема прохода. Название тоже атмосферное: «Большая Коммунистическая 17, библиотека МГЦТК».

В сундуке Билли Бонса лежала только одна карта. Синдбад-Мореход совершил семь путешествий в жизни. В архивах Библиотеки Центрального Турклуба хранятся тысячи отчётов. Кроки, нарисованные от руки, чёрно-белые фотографии – иллюстрации, а кое-где – рисунки, наброски с натуры и портреты.

Здесь чернила расплылись – на порогах залило чехол с журналом. Тут строчки отчёта выжгло до желтизны злое устюртское солнце. Сихотэ-Алинь и Путоран, Чаткал и Кемь… Самая роскошь была взять в ДСП-шном отделе карту – километровку и, сверяясь с отметками широт и долгот, прокладывать маршрут, которым может быть пойдёшь в будущем:

…Ориентация склонов север-юг. С севера к перевалу ведёт широкий снежно-ледовый склон протяжённостью 350–400 м и крутизной 30–35˚, примерно на 2/3 подъёма бергшрунд, пересекающий весь склон. Седловина широкая, осыпная, тур рядом с характерным скальным «пальцем» у восточного края седловины…

Мало что изменилось сейчас, разве что фотографии стали цветными, и поход в библиотеку не так обязателен. Точно так же сверяешься с записками незнакомых, но дружественных тебе людей, расставляя значки на карте. Так же примеряешь к себе их походные впечатления, события и невзгоды. И еще кое-что изменилось к лучшему – теперь я составляю маршруты не один.

Итак, нужна хорошая морская карта. Обязательно карта, а не какое-нибудь спутниковое фото, потому что едва заметное пятнышко на снимке запросто может оказаться губительным для яхты рифом, а на красивый сверху пляж будут обрушиваться океанские валы. Да, карта – на ней хорошо чертить переходы, отмеряя расстояния, выписывать истинный и магнитный курс, избегать опасных мелей, планировать заходы в гавани по крупномасштабным врезкам. К сожалению, самые красивые и неизвестные бухты на карте врезок не удостоены и в масштабе выглядят как маленькие загогулинки. Как туда заходить, где становиться, что там с глубиной и течением? Тут приходят на помощь всё те же кроки, только отсканированные. Незнакомому человеку ты доверяешь, хотя бы частично, себя, команду и судно.

На первом этапе карта напоминает хаотический коллаж с россыпью значков и пометок: красоты, полезности, опасности. Потом между ними протягиваются ниточки дневных переходов: не слишком длинных и не коротких, минующих опасные скалы при свете дня и под ветром, с возможностью уйти от шторма в защищённую гавань.

Я сижу за столом в подвале, развернув на экране карту. Время от времени слышу за спиной чьё-то дыхание: это мои домашние заходят посмотреть как движется дело и, может быть, поучаствовать. Вот пришёл Егор, раскритиковал за длинные переходы: «Пап, куда мы гоним? Всем плавать хочется, нырять!» – и маршрут, сократившись, получил днёвку на якоре. Владька спросил про рыбалку – и мы отклоняем переход на Кулебру к югу, теперь он проходит через самое барракудное место.

Архипелаг Кулебры, с необитаемыми островами, морским заповедником и пиратским прошлым, тянул меня как магнитом, и я сделал его целью нашего путешествия. К югу от него лежит тоже почти необитаемый остров Вьекес, но для него, почему-то, ни лоций, ни кроков в сети не находилось. По непонятным причинам яхтсмены обходили его стороной. Пришлось идти в библиотеку и заказывать официальный лоцманский справочник, к счастью, в Штатах не ДСП-шный. Вчитавшись, тоже провёл маршрут как можно дальше. «Отдыхающих ждут незабываемые встречи с обломками потонувших кораблей и ржавыми торпедами». Весь остров оказался – бывший полигон. Нет уж, мы как-нибудь мимо.

Так, в несколько этапов, вырисовывалась перед нами картина будущего пути, и уже можно было, глядя на неё, представлять, как выходишь на рассвете из бухты Рождества, глядя на розовеющие скалы Французского Рифа, как тянешь бьющуюся макрель на переходе до Луиса Пеньи… Действительность, как это всегда бывает, оказалась гораздо интереснее и совсем непохожей.

Часть 3
Я ничего не могу сказать, сэр, пока не увижу её в плаванье

Вы, мой проницательный читатель, уже поняли, наверное, что яхтсмены в массе своей – люди, влюбленные в море и всяческие кораблики. Иначе не выходит, всех других отталкивают постоянные неудобства, качка, сырость, холод, зной и прочие тяготы морской жизни. Как всякий влюблённый, яхтсмен неравнодушен к своему предмету, что проявляется иногда в яростных спорах по пустякам (это как нам, посторонним, кажется). Однажды на форуме я задал невинный вопрос: «Какой узел лучше подходит для вязки кранцев?». Результатом явилась жаркая перепалка на несколько дней, в которой с переходом на личности отметились все участники. В итоге тема была закрыта, я же отлучён от форума на месяц «за провокации». Точно так же один мой знакомый, отличный гонщик, морщит нос при слове «секстан», а другой, с кругосветкой за плечами, бывает, цедит презрительно: «Да какие они моряки, если по джи-пи-есу ходят!» Вдвоём их лучше не оставлять.

Ещё одна общая и чувствительная тема для нас – яхточки, а именно, что лучше: иметь свою или брать в прокат? Об этом идут дебаты с тех, наверное, пор, как Тезей ушёл в море на чужом корабле без запасного паруса. В наши дни дилемма породила множество «житейских мудростей», остроумных и не всегда цензурных. Сторонники аренды упирают на разнообразие, удобство и необременительность. У судовладельцев на это есть только один довод, который, впрочем, перевешивает все остальные: «Никогда не знаешь, что сломано или вот-вот сломается на арендованном судне».

Мой корабельный стаж более чем скромен, но за дюжину с чем-то чартеров и перегонов я еще ни разу не видел полностью исправной яхты. Висящие меж двух подвижных сред, они испытывают всевозможные нагрузки. Вибрация от двигателя, вездесущая ржавчина, вечно текущие прокладки и люки – список этот можно продолжить ad infinitum.

Проходя по марине, по делу, или просто гуляя, очень легко отличить тех, кто взял лодочку в прокат от тех, кто на ней живёт. Эти последние никогда не сидят без занятия: вечно что-то чистят, прикручивают, подтягивают и лакируют, защищают от враждебных стихий. Я видел раз одного француза: в знойный полдень он дремал под тентом на кокпите своей яхты, изящной деревянной голландки. Глаза его были закрыты, и только пальцы двигались. Сначала я подумал, что он перебирает чётки, но приблизившись, понял, что он полирует бронзовую цепь. Зелёные пальцы его двигались размеренно, звено за звеном цепь ложилась на палубу, при этом моряк не прерывал дремоты.

Я понял для себя, что если иметь лодочку, не живя на ней, в борьбе со стихиями в конце концов уступаешь. Когда мы с уважаемым мной коллегой, дядькой головастым и рукастым, перегоняли его полугоночник, это обернулось самым богатым на события стомильным перегоном в жизни. Сдохшие ходовые огни, глохнущий дизель, запутавшиеся снасти (в итоге распутанные поднятой на мачту Сашкой), забитый (бурундуками!!) водяной фильтр и другие, более мелкие, неприятности. И всего-то стоило пару лет подержать яхточку на суше. Мы, кстати, дошли до пункта назначения, а по пути встречали черепах, дельфинов, мелкого китёныша, контрабандистов и гонящихся за ними пограничников, и прочих обитателей моря. Чудеса и красоты океана были вокруг, и это мирило нас со своей участью, разве что Судовладелец, полдороги пролежав в машинном, был несколько разочарован.

Именно поэтому каждый раз, получая яхту, я точно знаю, что на ней что-то сломано, и посвящаю поискам и проверкам как минимум два часа. Найдя, все вместе решаем, насколько это может осложнить путешествие, по итогам берём или требуем замены.

В агентстве, согласившемся иметь со мной дело, было три яхты на выбор: огромный Бенету, не менее масштабный катамаран, и лодочка поменьше, сорокафутовый крейсер американской постройки. Фотографии крейсера показывали комфорт, уют и полную морскую идиллию, даже занавесочки на иллюминаторах в морских звёздах и раковинках. Меня больше интересовала ёмкость танков, срок замены парусов и моточасы дизеля. Всё вместе смотрелось достаточным для размеренного недельного круиза без захода в порты. Как вы помните, Американские Виргинские – не признанно-туристское место, и марины там есть лишь на двух островах. Такая роскошь, как запасной якорь, шлюпбалка для тузика и два гальюна (для понимающих – очень важно) убедили меня окончательно, и мы решили – берём!

Весь следующий день я крутил перед глазами наш парусник и представлял его в различных ситуациях. Вот мы встречаем шквал и вынуждены брать рифы. Вот мы становимся на два якоря, по-багамски. Швартуемся против ветра к бетонной стенке… Чем дальше я думал, тем очевиднее была малочисленность нашей команды. Из опытных – я и Егор. Сашка, в принципе, тоже считается, только она небольшая и лёгкая; ни на якорь, ни к парусу её не поставить. Сможет ли помочь Мама – большой вопрос. Нужен еще человек! Верите ли, найти участника похода на Карибы – легче лёгкого. Буквально в тот же день отозвался Друг Семьи, уже бывавший с нами на Чесапике и доказавший свою уживчивость и надёжность.

Теперь все важные приготовления были окончены, и оставшиеся два месяца мы просто ждали. Когда ожидать становилось трудно, мы читали книжки о местах наших путешествий, покупали деткам куртки, обувь и спасики, подбирали рыболовную снасть, то есть, готовились. Так и получилось, что к началу путешествия сумки были собраны, батарейки заряжены, Детки подстрижены и настроены на дальний путь. Мы были готовы к тому приключению, что ожидало нас.

Часть 4
Вставай! Мы уже в Бристоле!

Вот вам рецепт карнавала от аэропорта Луис Муньоз Мартин, Сан Хуан. Взять дюжину некрупных толп пассажиров (стараться выбрать одетых по-разному, от пуховиков и алясок до супермини), хорошенько перемешать. Спрыснуть запахами моря, духов, сигар и бензина. Покрошить сверху побелку из вечно длящегося ремонта. Украсить со всех сторон вывесками, рекламами и торчащими из сумок сувенирами. Добавить музыки (из каждого киоска разной). Еще раз осторожно перемешать, не взбалтывать… ну я же просил, не взбалтывать! Нет, вы только посмотрите, посмотрите, что творит этот лысый! Он бежит с рюкзаком за спиной и сумками в руках, из-под ног его разлетаются вспугнутые курортницы. Он разбивает толпу, оставляя кильватерный след, а в этом следе за ним бегут, подпрыгивая и хохоча, мальчишка и девчонка. Вот такие, как он, и рушат наши праздники! Посмотрите в его лицо… так…, что-то оно кажется мне знакомым… Так и есть! Это же я бегу из терминала «А» на другой конец аэропорта, а со мной – Владька и Сашка. Мы опаздываем на самолёт, который должен отвезти нас на Сент-Томас, и этот самолёт на сегодня последний. Нет, я запланировал достаточно времени между рейсами, и багажа мы не сдавали, и в аэропорт явились вовремя. Просто в аэропорту мы два часа подряд слушали одно и то же: «Ваш рейс задерживается по техническим причинам». Естественно, компания клятвенно обещала наверстать время в полёте. Так же естественно, никто этого не сделал: керосин, он денег стоит. Вот и приходится мне прорубаться через карнавал, словно злодею в боевике. А Владько скачет в кильватере и кричит: «Ура! Ура! Мне весело бежать!». Еще бы не весело, после трёх часов в кресле!

Сан-Хуанский аэропорт может не только тормозить спешащих, но и дарить им отсрочку. Законы карнавала действуют на всех, и когда мы, пыхтя и отдуваясь (пыхтел, в основном, я), вбежали в зал отлёта, в нём только начиналась неспешная подготовка к посадке. Заключалась она, кроме всего прочего, во взвешивании пассажиров. Потом нас выстроили попарно, как школьников, и аэропортовская девушка, мисс Пуэрто-Рико в мешковатом комбинезоне, открыла перед нами дверь на пышущую жаром взлётку.

Нас было всего девять на весь рейс, но при взгляде на самолёт мы засомневались, как мы все там поместимся? Малюсенькая Сессна-410, с багажными отсеками в гондолах двигателей, с окошками, открытыми на время полёта и пилотом со скучающим лицом водителя маршрутки. «Вы!» – пилот указал на меня – «Вы полетите в кресле второго пилота». «Могу ли я уступить моему сыну?» – и на Владькином лице мольба сменилась надеждой. «Нет!» – категорически ответил пилот – «Мне нужен впереди кто-нибудь тяжёлый». Пришлось Деткам угнездиться на крохотных сидушках в хвосте, там, где у нормальных самолётов багажное отделение. С фырканьем завелись моторы, пилот погонял их, разогревая, потом вырулил на взлёт и дал газу.

Прекрасен полёт над океаном в ясную погоду, когда скользишь над ярко-синей гладью среди облаков. Вдвойне прекрасно, когда летишь не на стратосферном лайнере, словно бы над картой, а на двухмоторной «Сессне», которая упрямым шмелём огибает тучи, и навстречу ей из тумана встают острова, а между туч в пелене дождя проблескивают радуги. С чем можно сравнить вид из кабины пилота – я объяснить не могу. Не хватает слов, только и можешь, что цитировать других: писателей и лётчиков. Кажется, что все, кто видит такую красоту каждый день – обязательно добрые и мудрые люди. В океане ведь то же самое, после второй кругосветки как-то облетает с людей шелуха, уходит суета и тщеславие. Я немного общался с великими капитанами, и все они – удивительно скромные и лёгкие в общении. Может быть, потому-то и давит на них наше бестолковое крикливое общество, потому и тянет в океан?

А, между тем, мы уже летим над островами. Они тонкой цепочкой протянулись до горизонта. Скалы, Los Cayos. Среди них нет двух похожих. Один остров – нагромождение каменных глыб, далеко в море выставивший клыки скал, на которых кипит прибой. Другой – весь из лагун, бухточек, полных изумрудной воды и яркого песка. Третий – как яркая клумба посреди бурных волн. И всё дальше, дальше, а последний и самый большой из них – Кулебра, цель нашего плавания. Над Кулебрами тучи, остров в пелене дождя. «Нечего с верхотуры смотреть, вот придёте – тогда насмотритесь!» – слышится в громе низкий рокочущий бас. И не поспоришь. В заключение пилот, обогнув грозовые тучи, направляет самолёт в хвост дождя. Короткий грохот капель по обшивке – и вокруг вспыхивает радуга! А тучи уже распахиваются навстречу солнцу, и взлётная полоса острова Сент-Томас ложится нам под шасси.

«Уважаемые пассажиры! Командир корабля и экипаж приветствуют вас на Виргинских островах. Приятного вам отдыха!» – говорит пилот невыносимо скучным голосом, затем украдкой подмигивает мне. Ай да водитель маршрутки! Все выгружаются и расходятся по такси. А нам с Малышнёй предстоит в третий раз за день сменить транспорт, уже на прокатную машину, и начать уже, наконец, готовиться к походу.

Часть 5
К чёрту сокровища! Море, а не сокровища, кружит мне голову

Мы сидим под навесом на веранде ирландского паба «Молли Малоне». В динамиках играет традиционная скрипочка, я смакую утренний чай (как обычно у них, ирландцев, перестоявший). Детки приканчивают огромные порции мороженого, предпочтя их традиционной овсянке. Улыбчивая официантка лавирует с подносами между столиков, и, шипя, отползают с пути потревоженные игуаны.

− Интересно – удивится читатель – Как оно совмещается: ирландский бар и игуаны?

Вот так и совмещается. Бар стоит на берегу залива Ред Хук на острове Сент-Томас, а в самой бухте среди десятков других парусников покачивается на бонах наша яхточка. Мы её должны будем осмотреть и принять, а до того – встретить всех наших, привезти сюда, затариться продуктами, доставить их на яхту, сдать прокатную машину… День перед отплытием всегда суматошный, и тем дороже для меня такие спокойные минуты рано утром, когда до моря и ветра уже рукой подать, когда весь путь лежит перед нами открытый, как еще нечитаная книга. Можно сидеть, не спеша прихлёбывать чай, вдыхать запах горячего дерева, соли и водорослей с оттенком вездесущей соляры. Можно выйти с веранды по скрипучим мосткам на пирс, сквозь полоску мангровых зарослей, где на ветках греются разноцветные бородатые игуаны. Там уже видна бухта, вся в солнечных бликах, скрипе снастей и шуме волн. Ветер доносит в порывах звон колокола: где-то бьют склянки. С хриплым гудком отваливает от дальнего пирса паром на остров Сент-Джон с огромной надписью на пандусе: «Не для прокатных машин!». На всё это буйство запахов, звуков и красок глядит из-под мохнатой чёлки пёс Ральф, сидящий одиноко на пирсе. Он живёт с хозяином на яхте, лохматая шерсть его свалялась, как волосы серфингиста. Несмотря на беззаботный вид, Ральф здесь по делу: ящерицы уже спустились с деревьев и заползают на веранду в поисках еды. Скоро его позовут официантки, и тогда он получит законную возможность гонять между столами игуан, кидаться за ними в воду и получать в награду что-нибудь вкусное и ирландское.

Мой персональный телефон, не убиваемая таблетка, несколько раз вздрагивает: пришли сообщения. От капитана чартерного агентства, сообщает, что лодку для нас уже готовят. От Друга Семьи – его рейс по расписанию, ожидается через час. Вот и закончилась для меня сиеста. Детки, по местам, мы выезжаем! Счёт, пожалуйста!

Рейс в аэропорт: двадцать миль по ухабистой дороге, когда напряжением воли удерживаешь взгляд на шоссе, а вокруг – тропическое буйство, потом на второй передаче восползаешь на вершину холма, а оттуда такой вид, что сверзишься в пропасть, и, летя, будешь смотреть восхищённо. А из аэропорта – обратно в марину, и Вера ужасается, что мы едем по левой стороне дороги (здесь, на островах, так), и снова в аэропорт, и в магазин за продуктами, и вода, вода, еще вода, и непременный ром (местный, самый лучший!). А капитан от агентства уже звонит, сообщает, что всё готово и ждут только нас. Ждут, конечно, в том же «Молли Малоне». Планируем челночные рейсы: команда, вещи, продукты (середина дня, все пирсы заняты, не пристать). А потом грузимся в агентственный тузик, и через пять минут скачки по волнам, ветра и брызг пристаём к борту яхточки, которая на ближайшую неделю будет нам домом.

Вера и Детки становятся цепочкой и начинают перекидывать нашу добычу в салон. Мы же с капитаном Сэмом обходим посудину, точнее, обползаем, составляя документ о приёмке. От тёмных пространств под пайолами до грот-мачты, от тесного машинного до открытой всем ветрам якорной площадки на носу. Кстати, о ветре: что-то он разгулялся. Надо бы проверить паруса, но ставить их на бонах уже опасно: может сорвать. «Да только вернулись с зачёта с курсантами: всё там нормально!» – говорит Сэм, и паруса принимаются условно. Потом эта условность нам весьма сурово аукнется.

Так не спеша доходим до тузика, висящего на кормовой шлюпбалке. Да, это не тузик, это какой-то боевой туз! Вся долгая биография, полная невзгод, опасностей и преодолений, написана на его потёртых и залатанных боках. Несколько ран совсем свежие: «М-да, похоже, он воздух не держит» – констатирует Сэм. «Новый тузик?» – «Не вариант, есть только один запасной, и тот слишком маленький». Он решает всё починить до утра и уезжает, таща пострадавшего на буксире. Нас, безлошадных, обещает возить на берег и обратно его напарница Рози.

Вот так неожиданно утренняя сиеста получила вечернее продолжение, только в этот раз мы все были вместе, и Детки на правах старожилов объясняли новоприбывшим где и что. Мы сошли на берег, и от пуза наелись пиццы, да так заразительно, что Рози осталась ужинать в том же заведении, а потом бродили по берегу, вслушиваясь в плеск волн, шелест пальм под ветром и другие, загадочные, шумы тропической ночи. Ночью, уже на лодке, нас укачивал прибой и свистел колыбельные песни ветер.

Часть 6
Как меня называть? – Ну что же, зовите меня капитаном

Рано утром (в 5.57 по местному времени) первый утренний лучик солнца выглянул из-за горы Камелберг. Серо-розовая бухта вмиг окрасилась золотом, на дремлющих яхтах проступили краски. Солнце озарило наш кокпит и согрело меня, сворачивающего мокрый от росы спальник. Кроме меня, на кокпите была утренняя Сашка, пахнущая мятой (я выключил на ночь водяной насос, и сполоснуть рот после чистки зубов у неё не вышло). Весь остальной экипаж досматривал сны.

Мой друг, коллега и счастливый обладатель полугоночника, обожает просыпаться с солнцем. Искупаться в чистой утренней воде, разжечь плиту, завести дизель – и в океан! Только вот редко выпадает нам такое счастье: неделя, максимум, две в году. А переехать совсем жить на яхту получилось только у двух моих знакомых; остальные, бедные, всё по домам да по квартирам. У меня, кстати, тоже был вариант, но об этом как-нибудь потом. Пока же – разбежаться и, рыбкой, в прозрачную ярко-синюю воду!

Пока я плещусь и фыркаю, на кокпите собирается вся команда. Тут же организуется кофе, бутерброды… Прыгать ко мне не хотят. Как-то нехорошо, я тут кайф ловлю, а они работают! Для очистки совести осматриваю днище, гребной винт, перо руля. Ничего особенного, обычная в меру убитая чартерная лодка ближе к середине сезона. На киле видны засечки: похоже, кто-то на предыдущем чартере воткнулся в риф, несильно, но заметно. Вылезаю из воды. Хорошо они живут, буржуи: тут и складная лесенка в воду, и деревянная платформа на корме, и никаких тебе штормтрапов. Правда, у нас висящий тузик будет занимать всю корму, с ним уже не поныряешь. Кстати, о тузике, его уже должны были заклеить и проверить, и теперь можно забрать его с причала.

Вот такая она, яхтенная жизнь. С одной стороны – полная свобода, с другой – вечные и категоричные условия. Можно прокайфовать всё утро на якоре, упустить бриз и чапать без ветра на дизеле. Можно выбрать уютный пирс, закрытый от волн, но потом настанет отлив и прижмёт яхту как пылесосом, так что не отчалить. Да всего и не перечислишь. Нам предстояло забрать тузик до того, как раздует ветер и начнётся толчея в бухте. Время – как раз прикончить бутерброды.

Те из вас, дорогие читатели, кто учился водить машину, возможно, помнят, как меняется восприятие, стоит только обучайнику сесть за руль. Скорость кажется огромной, все препятствия – опасно близкими, а капот, похоже, загораживает весь обзор, оставляя лишь узенькую полоску сверху. Теперь представьте себя за штурвалом одиннадцатитонной яхты, пробирающейся в канале между пришвартованных судов. Вокруг – якорные цепи, буи, тузики. Лавирую, покрываясь холодным потом. Это ж крейсер! Длинный киль, идеально держащий курс, но вот ни фига не способный к манёврам! На лёгкий поворот штурвала совсем не реагирует, зато потом рыскает в сторону. На скорости меньше двух узлов не слушается вовсе, знай себе тянет влево. То же самое на реверсе: манёвренности нет. А между тем заправочный док всё ближе, и капитан Сэм на свеженадутом тузике глядит из-под руки на наши манёвры: «Посмотрим, какой ты Сухов…»… Разворачиваюсь на пятачке перед доком, используя ветер и левый ход на реверсе. Выходит неплохо, швартуюсь к самому краю пирса, этак скромненько. Взгляд Сэма заметно теплеет. Он помогает зачалиться и сообщает приятную новость: владелец агентства разрешил идти на Кулебры. Почему-то мне кажется, что он нарочно приберегал эту весть напоследок, и если бы я лопухнулся на швартовке, он бы «случайно забыл» сказать. Мы втроём с Сэмом и Егором споро вешаем тузик, аккуратно отчаливаем – и вот мы в плаваньи!

Мы проходим вдоль пирсов, вдоль якорной стоянки, пропускаем чумазый паром («Мистер Б», гласит название), оставляем по борту маяк – и бухта уходит назад, а перед нами раскрывается огромный лазурный бешеный простор, весь в зелени волн и пене барашков. Вдали – косые чёрточки мачт: кто-то идёт под всеми парусами с сильным креном. Нам тоже туда, и тоже неплохо бы поставить парус. Но команда моя, непривычная к качке и ранним подъёмам, вся спит, даже неугомонная Сашка прикорнула за столом с карандашиком в руке. Пусть спят, еще находимся.

Раз мы идём под дизелем, можно включить автопилот и не спеша оглядеть приборы. Сэм вчера предупреждал, что они глючат, вот сейчас и посмотрим. Однако… Компас врёт градусов на десять, лаг периодически клинит, ветромер выдает абсолютно случайный результат. Эхолот зато работает как часы, а на всё остальное у меня есть неубиваемая таблетка с полным набором программ. Карты тоже есть, даже крупномасштабные, а то, что мне оставило агентство в качестве карты, вызывает стойкие ассоциации с пачкой «беломора». Зато в штурманском рундуке обнаружил секстант и звёздные таблицы. Эх, поопределяемся!

В этот день многое было в первый раз для моей команды, да и для меня тоже, кое-что. В первый раз швартовались на крейсерской яхте в узком канале. В первый раз запускали мотор на тузике. Становились на якорь среди кораллов, стараясь не повредить их. Высаживались на пустынный берег в бухте Ламешур, распугивая куликов и толстых серых пеликанов. Бродили в мангровых зарослях, провожаемые удивлёнными взглядами оленей. Сашка плыла в маске среди коралловых рифов, а из трубки доносился её радостный визг и хихиканье. Владько купался в спасике, а потом, расхрабрившись, и без него, и всё удивлялся, как держит его морская вода. Мы сплавали в Коралловую бухту, где поели бутербродов с ракушкой-трубачом в прибрежном ресторанчике. Вернулись через узкий проход между рифов обратно в Ламешур, где и встали на буй на ночёвку. Упали быстрые тропические сумерки, потом взошла полная луна и посеребрила бухту и скалы. Взять секстант, поупражняться в навигации… но я уже не мог. Первый день был слишком богат событиями.