Текст книги "Морские истории"

Часть 7
Ром, свиная грудинка и яичница – вот и всё, что мне нужно

Для идущего на яхте в чартер вся неделя – сплошной праздник. Для шкипера со второго дня включаются будни. С них начинается утро, ими завершаешь день. Обойти судно, проверить зарядку батарей, прокачать гальюны, осмотреться снаружи, проверить крепления у всего, что на палубе… Десятки мелочей, а упустишь хоть одну, и будет у всех не отдых, а сплошная борьба со стихиями. Вот за Детками не уследил – и Сашка уже траванулась, теперь сидит зелёная. Рискованно это, немытыми лапами за пиццу!

Хорошо, когда в команде есть желающие помочь и научиться. Совсем прекрасно, если они уже привыкли к волнам и готовы к действию. У нас команда уже сложилась, роли расписаны и известны. Егор – бессменный старпом и вахтенный второй вахты. Санька – матроська, она же ведёт журнал. Друг Семейства – шлюпочный и главный по рыбалке. Остальные по возможностям и настроению. На камбузе дежурим все (обычно кухарит тот, у кого есть желание, ну или как исключение – самый голодный).

О, камбуз! Место, где из банальной тушёнки и макарон выходят шедевры кулинарии, где приготовить яичницу – вызов природе, а блины – настоящий подвиг. Стоит только прожить две недели на кильке в томате, и сразу понимаешь, что хороший кок – воистину дар небес. У многих пиратов, бороздивших те же моря за четыреста лет до нас, доля кока уступала только капитанской, штурманской и квортерместерской.

У авторов, живописующих морские приключения, тема еды на борту проходит тонкой красной нитью. Бочка с яблоками у Стивенсона и китовый бифштекс Мелвилла, вчерашний борщ у Аксёнова и букан Сабатини – они не только присутствуют декорациями, они образуют сюжет, действуют в нём. Да и в настоящей нашей жизни примеров сколько угодно, от плота до броненосца. Я думаю, что царедворская холодность графа Резанова дала трещину, когда он оказался после скудного пайка и птиц морских в апельсиново-винной Калифорнии.

Мы, едва нырнув в тёплые волны бухты Ламешур, были окружены морскими обитателями. Медузки, рачки, цветастые рыбы, голотурии… Мы смотрели друг на друга с любопытством, округлив глаза (у некоторых они с рождения круглые), а кое у кого любопытство имело выраженный гастрономический оттенок. Оказавшись вновь на борту, свободные от вахты начали подготовку к морской рыбалке. Потрошились рюкзаки, из них вытаскивались лески, грузила, блёсны и прочий арсенал. Друг Семьи налаживал снасти и готовил их к заброске. Снявшись с якоря, наша яхточка немедленно ощетинилась тремя блеснами на лесках, и волокла их всю дорогу до Коралловой бухты и обратно. Мы полоскали наживки в морской воде, проходя мимо рыбацких лодок, на которых радостные дядьки тянули в сачках добычу. Мы распутывали их в бухте, на берегу которой аборигены жарили в масле ракушек-трубачей и макрелей. Мы тянули их вдоль полосы прибоя, где серебристые тела марлинов просверкивали в волнах. И посреди всего изобилия до самого вечера не поймали мы ни-че-го-шень-ки. Уже совсем перед закатом Егор закинул с борта удочку, наживленную счастливой чесапикской приманкой. Он красиво повёл приманку вдоль борта, бросая из стороны в сторону, как настоящую рыбку, и вдруг из-под лодки на неё кинулась тёмная тень! Поймалась! – и заскакала, сгибая удочку дугой. Через минуту борьбы мы смогли рассмотреть добычу. Это оказалась здоровая, за полметра, прилипала. Скорее всего, она прицепилась к нам в бухте, да так и путешествовала с нами. Прилипала, конечно, не бог весть что, но всё-таки, неплохая добавка в меню. Егор аккуратно подвёл её к борту, выудил из воды, но не учёл, кого он тащит. Рыба рванулась и в момент прилипла к днищу! Егор поднажал, леска тренькнула, освобождённая прилипала рванулась и исчезла в воде. Вот так уплыл наш первый и единственный улов.

На следующее утро, готовясь к переходу на Кулебры, мы провели разбор ошибок. Похоже, леска была отмерена слишком коротко, и наша наживка плыла в самом кильватере. Естественно, ни одна здравомыслящая рыба не неё не клевала. Мы отпустили лесу подальше. Потом мы обнаружили, что две блесны из трёх скачут по поверхности, а наша рыба ходит в глубине. Дополнительные грузила пришлись кстати. Третью нашу ошибку мы осознали, когда леска звенькнула и оборвалась, унеся и блесну, и добычу. «В океане рыба в пятьдесят килограмм – совершенно нормальный улов» – гласила третья мудрость. Те лески, что были у нас, таких зверюг не держали До ближайшего рыболовного магазина было миль двадцать. И, наконец, когда мы смотали вечером лески в виду Кулебры, одна блесна оказалась пожёванной чьими-то мощными челюстями. Мы обогатились четвёртой мудростью: «Черепахи тоже любят рыбку. Очень любят. Запасные блёсны – не роскошь, а необходимость».

Обогащенные новым знанием, мы не могли его применить, потому что на Кулебре рыболовных снастей не продавалось. Заповедная зона, нечего вводить в соблазн малых сих! Малые сии ездили за снастями в Пуэрто-Рико, нам терять полдня на дорогу было жаль. И уже без охотничьей страсти мы смотрели на огромных, с Сашку, тарпонов в гавани Энсенада Хонда, на юрких макрелей в лагуне Кулебриты, на страшенную барракуду в Рождественской бухте и прочих морских жителей. А то, что я пытался руками поймать лангустов и осьминога, так это просто из спортивного интереса.

Часть 8
И ведь найдутся люди, что взвалят вину на таможенного надзирателя

Мы подходили к Кулебре на закате, спустив грот, свернув стаксель и форстень-стаксель. Остров раскинулся перед нами в пене волн и изумрудной зелени отмелей. Мимо проплывали сказочной красоты бухты: Энсенада Дакити, Малена, Фулладоза. Каждая из них – полумесяц рифов, о которые бьётся прибой, а за ними – гладь воды, коралловый песок и тишина. По нашему плану мы ночевали бы на якоре в одной из них, но, увы, человек предполагает… Как только мы подошли к острову достаточно близко и появилась мобильная связь, мой телефон запиликал. Пришло сообщение от чартерного агентства: «Совсем забыл: прибыв на Кулебру, немедленно сообщите в погранслужбу и на таможню. Кстати, там же и зарегистрируйте яхту, а то за весь год вы на Кулебре первые. Удачи – Сэм» «Ты ж блинское блинчатое блинство!» – промолвил боцман и грязно выругался. Кто бы мог подумать, из Америки в Америку плыть через таможню! Вот и приходится тащиться на ночь глядя в Энсенаду Хонда, с жёлтым флагом Quebec: «Прошу таможенного досмотра». Документы у нас у всех в порядке, вот только немного напрягает сэмово «Удачи». И на берег не сойдёшь.

На берег мы, тем не менее, сошли на следующее утро. Оказалось, что таможенная служба в бухте не работает и надо за досмотром идти в аэропорт. Самим, ножками, благо остров небольшой и до аэропорта меньше километра. Спускаем плавсредство, запираем лодку, грузимся – и вот уже боевой туз рассекает безмятежную гладь лагуны, везя нас к причалу. Вокруг – все возможные оттенки зелёного, из которого кое-где торчат красные крыши: пираты, а потом торговцы, повырубили на острове деревья крупнее акаций, так до сих пор все заросли низкорослые. Дальше лагуна становится проливом, уходящим куда-то под подъёмный мост (красивый, новый), а по берегам виднеются причалы, среди которых самый большой – общественный. Он-то нам и нужен.

Подойдя поближе, понимаем, что не больно он нам и нужен. Причал с виду бывший военный, еще с тех времён, когда здесь был полигон. Полигон закрыли, а пирс подарили городу. Да уж, подарочек… Прямоугольник серого щербатого бетона высотой метра два. Кое-где из него гостеприимно торчат ржавые арматурины, которые при фантазии можно использовать как ступеньки или привязывать к ним тузик. Не хватает только плаката: «Добро пожаловать». Что-то мне сразу расхотелось сюда швартоваться, тем более, что через пролив – ресторанчик «Dinghy Dock» с настоящим удобным швартовочным пирсом, прямо вдоль галереи, у самых столиков. Там по-утреннему пусто, только бармен развалился за стойкой. «Можно мы здесь на часок пришвартуемся?» – в ответ улыбка как фотовспышка: «Отчего бы нет? Кстати, мы уже открыты. Что-нибудь налить?». Мы обещаем, что закажем по возвращении и ступаем на землю Кулебры.

На что похож городок Дьюи, столица и единственный город на острове? А похож он на посёлок городского типа где-нибудь в Узбекистане (мне приходит на ум Кибрай). Те же пыльные улицы с припаркованными так и сяк машинами. Такие же куры и собаки, ходящие где им вздумается. Заборы, кирпичные или из железных прутьев, а за ними, в зелени садов – одноэтажные дома в разной степени достроенности. Вот дом, по плану – двухэтажный, но первый этаж достроенный и жилой (причем видно, давно жилой), а от второго – только несущие балки с арматурой. Из отличий – аляповатые вывески от руки не на узбекском, да кокосы с бананами по дворам, вместо винограда и персиков, и, конечно же, море, видимое отовсюду. А вот и аэропорт: бетонная взлётка, площадка с неизменными «сесснами», ограда с колючей проволокой и возле неё – вросший в грунт асфальтоукладчик. Надо всем гордо реет в утреннем бризе звёздно-полосатый флаг. Мы пришли. Таможня.

Таможенник, усатый кряжистый офицер, смотрит на меня из-под насупленных бровей: «Это что вы тут принесли?» Мой ответ: «Документы на регистрацию» – его не радует. Он перебирает бумаги, насупливается еще больше. Кажется, я слышу внутренний монолог: «Понаехали тут… всякие… Тьфу ты, еще и русские!» Это настолько напоминает Хутор Михайловский или Новогрудок, что я неожиданно успокаиваюсь. Как говорил один штурман: «Плавали, знаем!» Хотя этот, похоже, верещагинского типа, он взяток не берёт. Тогда и нам не опасно.

Следующий час Друг Семьи провёл в челночных рейсах: на яхту за документами, на яхту за регистрацией, на яхту за кодом AIS и рации… Наконец усатый таможенник оторвался от экрана компьютера: «Ну всё, таможенные процедуры закончены. Заполните начисто вот эти бланки – и свободны». Смотрит на изведшихся ожиданием Деток и замечает: «А все остальные, если хотят, могут пойти в кафе, на перекрёстке прямо. Там всё вкусно, сам десять лет столуюсь».

«Ура, в кафе!» – Детки вылетают из таможни на форсаже, куда там Сесснам, не забывая по дороге погладить всех собак. На выходе нас ждёт Друг Семьи, тоже волнуясь. Видя наши улыбки, вздыхает с облегчением! «Ты нас всех выручил» – мы с Егором хлопаем его по спине, как забившего гол футболиста – «Сегодня вечером мы тебе наливаем». Потом, утирая со лба пот, говорю: «Да и себе тоже. Устроим днёвку. Ночуем здесь же, на якоре».

После вчерашнего дня с тридцатью милями по волнам и ветру, после сегодняшних мытарств (вот точное название!), самое дело устроить днёвку. Побродить по острову, привести себя в порядок, устроить набег на магазины. В полдень мы загрузили тузик водой, Детками и всем нужным для ныряния, и сплавали по каналу в морской заповедник, подарив себе впечатления, а Вере – отдых от мельтешащих детей. Заправили тузик, купили свежего мяса (которое сегодня утром еще кудахтало), а также каких-то особенных кулебрских манго, которые даже не разрешают увозить с острова. Манго благоухало на весь салон, забив привычные яхтенные запахи и возбудив в нас волчий аппетит. В результате мы оказались в том же «Dinghy Dock», только на этот раз он был уже полон. Впрочем, об этом – чуть ниже.

Часть 9
Он старый моряк. Живет на суше и держит таверну

Ресторан принимает заказы на ужин начиная с шести вечера, но уже в полшестого все столики заняты, нам едва нашлось место. Пришедшая сразу после нас компания загорелых обтрёпанных бородачей остаётся без стола, но не теряется и прямиком идёт в бар, где их атаман громогласно требует: «Пива всем за стойкой!». Разнообразные тузики и шлюпки теснятся у причальной стенки. Егор собрался было пристегнуть тузик тросиком на замке, как положено в незнакомых местах, но потом, улыбнувшись, остановился. Действительно, среди новых, блестящих карбоном и лоснящихся резиной шлюпок наше плавсредство не выглядело кандидатом на угон. Оставили так.

Здесь, на полпути между Наветренными и Пуэрто-Рико, для того, чтобы начать морской роман, ничего не надо выдумывать, достаточно оглядеться. У барной стойки хохочут и осушают пинту за пинтой морские бродяги, что могут сыграть в пиратском боевике без грима. Через столик от нас вкушает вечерний кофе с ромом старик в парусиновом костюме и капитанской фуражке. В лисской таверне он смотрелся бы так же естественно. Два худых мексиканца за угловым столиком, с характерными шрамами на пальцах, словно вышли со страниц Хэмингуэя. «Хорошо, персонажи у нас есть, а о чём писать?» – спросите вы. Закройте глаза и слушайте; я сам именно так и сделал.

− С ума сошёл этот Вацлав: перед сезоном купил Тойоту в цену хорошего стакселя…

− Даю полный ход, а меня продолжает нести кормой. «Всё» – думаю, «если не стихнет – воткнусь!»

− Весь такой яхтмастер: сертификат, жилет, перчатки, а дырки перепутал и назюзюкал в танк для воды солярку. Прикинь, все восемьсот литров!

−…а на спинакере свою бывшую нарисовал. С фотографии, на десять метров, в цвете – и нагишом.

− Говорит: «Стоп машина! Мы пираты!» – представляешь, это он мне говорит!

Открываю глаза: у нашего столика стоит девочка, с виду ровесница Сашки, тоненькая, сероглазая, одетая, кроме обычного тропического костюма, в шапку-зюйдвестку; стоит и с любопытством рассматривает наших детей. Видно, что ей очень хочется с нами поговорить. Приглашаю гостью за стол.

− Добрый вечер. Как тебя зовут?

− София. Вы здесь живёте?

− Нет, пришли морем, как и ты, наверное. Ты ведь тоже не здешняя?

− Ну да, мы живём на яхте. Всё время путешествуем. А как зовут вашу дочку?

Хорошо Сашке, нашлась ей на вечер собеседница. Девчонки уже радуются, уже предвкушают разговор, игры и секреты… но только они разговорились, переливчатый свист раздаётся с причала. Новая Санькина подружка удручённо вздыхает:

− Это папа зовёт. Надо выйти в море до шквала. О'ревуар! – отходит к причалу и, одним длинным движением размотав швартов, прыгает в шлюпку.

Эх, даже адреса электронного не оставила, а Сашка не спросила. Пусть была бы хоть пара писем, всё ж интересно. Вот и Санька поняла, жалеет.

Жалость продлилась ровно десять минут, до того момента, как в воде у досок причала замелькали в вечернем свете какие-то длинные тени. В ресторане зажглись огни и нижняя подсветка, и стало видно, что в воде лагуны шевелят плавниками какие-то огромные рыбины.

− Тарпоны – объясняет старик из-за соседнего столика – Разленились, живут подачками. Они уже и наживку не берут.

Кто-то запустил в воду кусок хлеба. Мгновенный бросок, всплеск, и опять тишина и сонные движения плавников. Интересно, есть ли в ресторанном меню тарпоны?

− Зачем вам они? – морщится пробегающий мимо официант – Есть их, конечно, можно, но ничего особенного. Хотите экзотики – есть сегодняшний марлин, пальчики оближешь!

Мы заказали на всех групера, ваху, дораду и лангуста, и в ожидании ужина играли в карты. Я от карт отказался, меня больше занимало небо на севере. С севера накатывалась туча, она вырастала в полнеба и гасила первые вечерние звёзды. Закатное солнце, уже невидимое здесь, отражалось от её вершины, окрашивая всё вокруг в потусторонний жёлтый цвет. Да, под ней – тот самый шквал, которого остерегался отец Софии, как раз пройдёт к югу от острова, у самого горла бухты. Поздние рыбаки, наверное, спешат сюда укрыться на полном ходу.

Всех поздних рыбаков оказался лишь один катер. Он подошёл к самому причалу, и старший рыбак зычно крикнул: «Эй, Франсуа, групер есть, брать будешь?» В доказательство он вытащил из холодильника и поднял для обозрения обещанного групера. О, это был достойный трофей! Ярко-красный, полтора метра в длину, он весил килограмм сорок, а в распахнутую пасть мог бы залезть Владька. Торг был скоротечен, рыбаки спешили, и только они дали ход, удаляясь от нас, как пришёл ожидаемый шквал. Здесь, в защищённой бухте, он был не особенно силён, но пальмы на холме почти легли под ветром. Затем на нас рухнул дождь, настоящий тропический ливень, и сразу всё за досками причала исчезло в сверкающей тьме. Нам принесли закуски, потом ужин, потом десерт, а дождь всё лил и лил. Затем на краткий промежуток ливень стих и в разрывах туч проглянули звёзды. «Бежим!» – сказал я – «А то опять припустит!» Мы поскорее расплатились, ударно вычерпали воду из тузика (а налилось её с неба немало) и отчалили. Уже на полпути огни нашей яхты стали меркнуть и расплываться. Буквально за пятьдесят метров до финиша ливень грянул снова, и за оставшиеся до швартовки полминуты мы успели промокнуть до нитки.

Часть 10
Эта земля – тот остров, к которому мы плыли

«Мы идём на Кулебриту! Мы идём на Кулебриту» – распевает Сашка. Солнце встаёт над островами, чистыми и отмытыми до блеска вчерашним ливнем. Утренние волны просвечивают насквозь голубым и зелёным, разрезаются носом нашей яхточки, поднимая веера брызг, изредка окатывая Владьку, расположившегося на носу вперёдсмотрящим. Владька хохочет и дразнит волны босой ногой, да так, что я то и дело порываюсь бежать на нос, призывать его к порядку. Я вообще могу сейчас бегать по палубе сколько хочу, потому что штурвал – в надёжных Санькиных руках. В первый раз за всё плаванье у нас целиком детская вахта. А вот в салон спуститься или, например, в кокпите лечь у меня пока не получается. Волнуюсь. Здесь на выходе из бухты – мешанина из рифов, мелей и скал, и на всё разнообразие – ровно три буя, из которых, почему-то, видно только два. Вот и полагаемся на зоркие глаза вперёдсмотрящего и твёрдую руку рулевого.

− Справа по курсу рифы! – рапортует Владька с носа и, как условились, показывает направление рукой.

− Лево десять, курс сто двадцать! – Сашка перекладывает штурвал.

Идём под дизелем; под парусами в такой обстановке, да с Детками на вахте, было бы трудновато. А жаль! Утренний ветер дует ровно и буквально просит поставить грот. Решаю повременить до выхода из бухты. Нам на пути до Кулебриты очень хотелось показать Вере морской заповедник у Луиса Пеньи, а транс-кулебрский канал по глубине и дизайну непроходим ни для чего крупнее тузика.

На острове Луиса Пеньи три бухты и множество незащищённых швартовочных буёв. Мы решили остановиться в бухте, чтобы укрыться от волн (да, что-то раздуло волну с позавчерашнего!). Заглушили двигатель и сразу же окунулись в крики птиц, свист ветра и вечный речитатив прибоя. Под водой вокруг, среди светящегося под солнцем песка, тёмные пятна кораллов. Желающие попрыгали прямо с бортов, для любителей комфорта спустили тузик. Пробираемся мимо кораллов на малом газу, чтобы не врезаться и не повредить скользящую мимо красоту, потом и вовсе глушим мотор. Мы на месте, можно нырять. Первой в воду уходит Сашка, почти тут же выныривает, что-то восторженно пищит в трубку, машет лапами. Владька, глядя на неё, внезапно решается тоже нырнуть в маске. Быстро подгоняю маску и трубку, и вот мы уже втроём парим над рифом.

Плыть среди кораллов – это как идти по нетронутой тайге. Вокруг тебя – рыбы, крабики, голотурии, скаты – все заняты своим делом, никто не замечает тебя, разве что наткнётся случайно. После этого посмотрит удивлённо: «Надо же, что на свете бывает!» – и плывёт (ползёт) своей дорогой. Вот между мной и Сашкой проплыла стайка макрели. Здесь, в заповеднике, им не угрожают ловлей, и они огибают нас, красуясь, закладывая лихие поворотцы: «Мы – красивые рыбки! Мы вот так умеем, и вот так!» Вон лангуст высунул из-под камня свои усы. Ползёт куда-то огромная букцина, настоящая римская боевая труба. А дальше и глубже, где заканчиваются кораллы, в синей дымке скользит песчаная акула. Она сердито дёргает хвостом: мы испортили ей утреннюю охоту. Но вот акула заволновалась, прижалась к песку и исчезла в глубине. Остальные морские жители тоже забеспокоились, вот уже и я различаю бормашинное жужжание моторов. И, вот те нате! – из-за мыса выруливает здоровенный прогулочный катамаран, оглашая окрестности рёвом двигателей и «Макареной» из динамиков. С грохотом летят в воду якоря (в заповеднике! Изверги!!), и три десятка отдыхающих сыплются в воду. Морские жители, осознав своё будущее в качестве сувениров, прячутся или убегают. Даже букцина притаилась под камень, сидит там вместе с лангустом. М-да, как говорил о туристах некто Фёдор, «Это бедствие, Эдик. У нас некоторые от этого болеют, а самые слабые даже умирают». Нам болеть не хочется, мы лучше снимемся с бочки и пойдём на Кулебриту. Только номерочек катамарана запишем.

Кулебрита… Один из необитаемых островов архипелага и, пожалуй, самый интересный. Когда-то на этом острове запасались провизией и чинились пираты. Здесь был построен самый старый маяк на Карибах. Здесь гремели пушки Испано-Американской войны и тонули на рифах корабли. Стивенсон в своём «Острове Сокровищ» почти точно скопировал Кулебриту, лишь увеличив её в размерах и несколько повернув. Представляете, каково это, подходить к острову, руководствуясь не лоцией, а любимой когда-то книгой? Вот южная стоянка, Пунте Аренсика, она же стоянка Капитана Кидда, и действительно, стоять на якоре здесь мешает течение. Мы идём дальше, где между берегами открывается лагуна и, как Джим Хокинс когда-то, Владька стоит на носу, пока мы идём между рифами. Риф Ботелла, справа от нас – голая скала вулканического базальта, потёки камня торчат рёбрами. Уж точно, остров Скелета. В лагуне уже стоят большие мотояхты и два катамарана под французскими флагами. Есть место близко к берегу, но я туда не хочу: если верить Стивенсону, там мелко. Становимся ближе к выходу. Отсюда видны океанские валы, бьющиеся о скалы. Зыбь, проходя через горло бухты, качает нашу яхту. Порывы ветра заставляют дёргаться якорную цепь. Вытравливаю побольше цепи и готовлюсь к тревожной ночи на якоре. Всё, дошли! Перед нами Остров Сокровищ.

Мы быстро собрались для путешествия по острову. Владька всё сокрушался, что у нас нет лопаты: по его мнению, сокровища искать достаточно просто, выбери место – и копай. Мы сошли на берег, и дежа вю охватило меня с новой силой. Вот тропинка вдоль берега, среди мангровых зарослей, где шуршат сотни раков-отшельников (огромных, с Сашкин кулак). Тропа огибает болото (готов поставить свой парик, что лихорадка здесь есть!) и, извиваясь, уходит в гору. Легко представить себе пиратов, бредущих по склону, согнувшись под тяжестью мушкетов и пороха. Оставив слева длинную песчаную равнину, мы поднялись на холм. Вот остатки старого частокола (сосновые брёвна, почерневшие от времени, сейчас на острове не растут сосны). А вот и маяк. На этом месте вполне представляешь себе форт. С него видна лагуна (они обстреливали нас из пушки весь вечер) и дикие скалы на другом конце острова. На обратном пути тропинку перебежало стадо коз, когда-то – дичи Бена Ганна. Век восемнадцатый, век двадцать первый… Карибы, парусник, сокровища… Где мы, кто мы? Не заблудиться бы в веках.

Вернулись на яхту уже под вечер, поужинали запасами с Кулебры. Дети заснули быстро, я же расположился в кокпите. Ветер всё крепчал, он выл в снастях, разошедшаяся волна качала нашу яхточку во всех направлениях. Ко мне на кокпит пришла, завернувшись в одеяло, Сашка: ей приснился страшный сон. Мы побеседовали, она, успокоившись, ушла, и почти сразу же пришла Вера, тоже встревоженная. Мы сидели с ней, говорили и пили чай, а взошедшая луна в полосах туч освещала развалины маяка на холме и бросала шевелящиеся мохнатые тени на зловещие скалы Острова Сокровищ.