Текст книги "Планета зимы"

«Не может быть переговоров между мужчиной и женщиной, Карн из Халарека, поэтому я посылаю женщину вести дела с тобой».

Она говорила так мягко и тихо, что Карн едва ее слышал. Ее голос прерывался, и глаза часто моргали. Две слезы блеснули и скатились вниз.

– Милорд, – сказала она почти шепотом, – это не моя воля. Он неправ, ужасно неправ, обходясь с вами так, но он лорд этого Дома, и я должна повиноваться ему. – Она снова взглянула на лист: «Совет, в свое время, назовет его ошибки. Пока же Роул – свободный Дом, имеющий право искать сеньора. Я не клянусь в верности Халареку – Семье без Главы. Нет силы и чести в персоне, которая торгуется по мелочам с рабами». – На языке Гхарр бесполое «персона» было оскорблением само по себе. Карну не надо было напоминать это, это было в плоти и крови каждого Гхарра с момента, как он начинал говорить.

Роул провоцировал своего повелителя, насмехаясь над ним. Карн вздохнул и переключился на другой режим без предупреждения.

«Ты имел дело с оскорблениями и раньше, – напомнил он себе. – Это как раз доказывает, что никто из них не стремился попасть в тебя; это были боевые кличи предыдущих культур. Держись. Говори, что ты должен сказать, и делай».

Карн считал медленно обратно от двадцати. Ярость покидала его. Он прекратил чтение с выходящего листа.

– Вы сказали уже слишком много, миледи, – предупредил он тихо. – Нарушение клятвы, это очень серьезно. Ваш лорд дважды глуп, добавляя оскорбления и открытый мятеж к своему преступлению. Я не буду рисковать жизнью людей из-за глупца. Скажите своему лорду, что у него есть две недели для принятия присяги. После этого не будет необходимости в клятве Роула, потому что Роула не будет. – Леди Элизабет побледнела. – Нет, миледи, – сказал Карн мягко, она ведь была ни при чем, – я не буду тревожить ваш Холдинг. Роул сам обречет вас всех. Ни грамма топлива не получит Роул с сегодняшнего утра. Ни грамма до присяги. – Прежде, чем она ответила, он отключил связь.

Последовали вызовы Мелевана и Нерута. Оскорбления были менее острыми, но оба лорда рассчитывали получить независимость от «женщины» рода Халарек. Мелеван изрек, что никогда не присягнет «женщине», оставляя Карна решать, кого он имел в виду, регента или самого Карна. Нерут сказал только, что они с Мелеваном соседи, и он будет вместе с Мелеваном. Карн оставил их с тем же кратким требованием – их клятва в обмен на топливо для Холдингов. Техники смотрели с новым почтением: они быстро разобрались, что случится с Холдингом без топлива. Карн хотел, чтоб его вассалы были такие же сообразительные.

Он медленно спустился в Большой Зал, забыв, что попросил завтрак в комнату три-д, выслушал нетерпеливо еще одного кузена с сетованиями на управление Фермой-3. Затем попросил завтрак и присоединился к Орконану в офисе. Он сел на скамью рядом со столом Орконана и облокотился о стену.

– Мне нужно место, где я могу спрятаться на время, – объявил он Орконану. – Мой метод ведения дел с вассалами не может понравиться Семье, особенно после Фермы-3, на самом деле, один кузен впал в ярость от этого. А я думал, хоть военные планы в секрете.

Орконан посмотрел на него.

– Вы не выглядите побежденным яростным кузеном.

Уголок рта у Карна дернулся.

– Он, наверное, в клинике сейчас, с поврежденной рукой.

Орконан улыбнулся.

– Я подозревал что-то похожее. – Орконан встал перед Карном. Он положил Карну руку на плечо. Карн поднял глаза. – Думайте, Карн. Не о тупых умах в вашем Доме, а о жизнях, которые вы спасаете. Ваши вассалы должны или уступить, или умереть. Думаю, они не самоубийцы.

– Вы думаете?

– Все еще сомневаетесь? Ваша интуиция не подведет, Карн. Как долго продержится Мелеван?

Глаза Карна сузились. Орконан знал, что он вызывал вассалов. Может хоть какое-нибудь действие или слово быть тайным? Орконан кивнул, указывая на поднос с едой.

– Никаких шпионов, милорд, просто паж, который прибежал сюда быстрее вас.

Карн ухмыльнулся подозрительности, зная, что подозрительность ко всем означает выживание в этом мире. И это может разрушить дружбу с немногими Гхаррами.

– Как мне не сомневаться? Я ничего не знаю о правлении, кроме того, что я видел при отце, когда был ребенком, и того, что вычитал в книгах в Академии. Оба источника предлагали разные идеи и методы. Меня учили миру, Тан. Здесь я не смогу этого делать. Не за одну жизнь. Вместо этого от меня ждут войны, чтобы поставить вассалов на колени. И мои усилия спасти жизни встречаются с враждебностью. Ангелы!

– Эти лорды не будут ждать, пока погаснет свет и вентиляторы остановятся. Дом Нерут имеет только одну аварийную лестницу. Нерут не будет ждать, когда придется выводить сотни людей по одной лестнице, да еще в бурю ухла.

– Я молю, что нет.

– И Роул – Роул упрямец, Карн, но не глупец. Мелеван, что ж, посмотрим. – Орконан полистал бумаги на столе. – Не все Гхарры слепые. Дела с Гильдией и теми вассалами на бумаге, милорд?

– На ваше суждение.

– Тогда оба, чтобы быть в безопасности. – Орконан вытащил рекордер, положил на крышку стола и стал говорить.

Карн сидел в офисе Орконана, уставившись на стену, и слушал свои мысли, пока желудок не потребовал снова пищи. Он стиснул зубы и пошел предстать перед своей жестокой Семьей. Он только сел, когда Берта Лонгтресс, еще одна кузина, расположилась напротив.

– Скажи, что это неправда, Карн. Ты не позволишь Роулу, Неруту и Мелевану избежать этого.

– Нет. Я не опозорю Семью. Я думаю, они подчинятся через восемь-девять дней. – Карн начал отрезать кусочек мяса, хотя аппетит вдруг покинул его. Берта не отставала. Карн взглянул на нее, едва сдерживаясь. – Если хотите что-то сказать еще, кузина, говорите. Я не люблю, когда на меня смотрят во время еды.

– Джордж сказал мне, армия еще в казармах.

– Джордж боится говорить со мной сам, да? Бедный Джордж. – Берта вспыхнула от язвительности Карна. Карн укорил себя за эту детскую шалость.

– Возвращайтесь к обязанностям своего мужа, Берта, – бросил он.

– Если нет солдат для этого, почему вассалы должны покориться? Против них нет никаких действий. Бездействие бросает тень на честь Семьи.

Карн спокойно опустил вилку на тарелку.

– Вам нужна война, Берта, или эти три присяги?

Берта нахмурилась:

– Не получите одного без другого.

– Правда? – Карн подцепил кусочек мяса и проглотил его.

– Джордж сказал, у тебя есть какой-то глупый план перекрыть топливо. Этого достаточно? Даже в худшие времена архаста и курта замки теплые без топлива. Ты это знаешь?

Карн жевал мясо тщательно, затем ответил.

– Вы и ваш муженек не продумали это, Берта, и я вам не доставлю удовольствия, объясняя, что к чему.

Берта вспыхнула и откинула голову так, что ее длинная, черная коса почти мела пол. Похоже на кошачий хвост. Голос звенел:

– Ты выбрал не мужской путь, Карн. Твой отец был прав на твой счет.

Только женщины используют слова вместо оружия. Берта поднялась. Головы в Зале повернулись к Карну. Оскорбление, особенно, когда Берта сделала это во всеуслышание в Зале. Но Карн прикусил язык. Ответ не поможет, он только обострит положение. У него не было сомнений в своей мужественности и мужских достоинствах, но он знал, как велико было подобное оскорбление в глазах Гхарра. Трусоватый Джордж, пославший эту женщину, знал, что его жизнь будет в опасности после таких слов. Карн желал, чтобы Джордж сказал это сам. Он смотрел на Берту, идущую на свое место. Он почувствовал легкий солоноватый вкус крови во рту. Он медленно поднял правую руку к губе. Пальцы тут же окрасились.

«Офицер миротворчества не показывает своих чувств. Эмоциональные проявления влияют на решение», – слова пронеслись в голове еще и еще раз, но ярость и ненависть и фрустрация навалились на контрольную стену Карна. Он сидел в кресле Лхарра достаточно долго, чтобы убить любое подозрение, что Берта разделалась с ним. Он встал и пошел к себе. Он не бежал, как любил делать обычно. Он не распахнул дверь за собой, как это делал, когда ему было хорошо. Он ее запер.

«Это слишком, – хотелось ему крикнуть. – Это слишком для одного человека. – Он оперся о стенку своего кожаного кресла. – Я контролирую свои чувства, пока не взорвусь. Кризис за кризисом, а у меня нет ни умений, ни опыта справиться с ними. Я спотыкаюсь там, где я должен идти уверенно. У меня есть умения, но не те, которые нужны сейчас моему Дому. Я планировал свою жизнь. Я хотел карьеру военного моряка. Я хотел быть на базе на Болдере. Я хотел летать как морской делегат. Может быть, со временем я бы им стал, но это в прошлом. Я здесь, в гуще междоусобной войны, и меня толкают начать новую войну, которые Альтаир учил меня предотвращать. Ангелы, помогите мне!»

Он вспоминал отца, дразнившего его до ярости и запрещавшего проявлять ее, и как он прибегал в эту комнату, к этому креслу и бил его в сердцах. Он не хотел, чтобы даже Иджил видел, как он мучается от бессилия. Истощенный, он скользнул через ручку кресла в него и откинулся на спинку.

Мягкие лапки разбудили его. Карн поймал Вики и посадил на плечо. Он знал, что придется долго поддерживать внешний контроль над собой.

Три бесконечных дня прошли. Карн сносил гнев и насмешки Семьи со всем терпением, на которое был способен. Он ходил в клинику каждые несколько часов, проверяя там людей и офицеров, курсирующих санитарными рейсами. Он приходил неожиданно среди ночи и в самые ранние часы утром. В первые два дня Карн освободил больше половины старших офицеров за пренебрежение к санитарному порядку и выслал их из замка Онтар в город. Генерал Шенн выполнял свои обязанности буквально, но не больше. Карн хотел избавиться от него тоже, но у него не было больше старших офицеров с таким большим опытом, а Карну требовался опытный руководитель для новой атаки на Харлана. Поэтому Карн поставил Винтера и пилота Дженкинса наблюдать за Шенном. Любой намек на предательство или непослушание – и Карн откажется от услуг генерала. Отношение генерала к его новым обязанностям было очевидным. О других же Карн не мог ничего сказать. Он все время спрашивал себя, имеют ли эти обязанности другое назначение, кроме выявления потенциально опасных офицеров. Один раз он увидел, как старший офицер бросился в санитарную часть после смены повязок у молодого солдата, сильно отморозившего ноги. В другой раз он стал свидетелем того, как офицер упал в обморок, когда доктор Отнейл сообщил ему о смерти пациента, за которым тот ухаживал.

«Эти люди будут, по крайней мере, помнить о том, ценой скольких человеческих жизней было заплачено за решения Цикера или отсутствие этих решений», – говорил себе Карн. Но все же его мучили сомнения. Научит ли дежурство в больнице сотников и других офицеров учитывать цену принятия ими тактических решений? Был ли он прав, заставив их ухаживать за своими людьми? Он правильно сделал, вступив в переговоры с рабами. Разве нет? А может, это заставило Роула и других взбунтоваться? Если отступить, они тоже пойдут на попятную…

«Рабы! – подумал он в смятении. – О господи, я забыл освободить этих рабов. В глазах Семьи это будет выглядеть совершеннейшей глупостью – наградить рабов за их мятеж. Но я обещал!»

В глубине души Карн ощутил страх от мыслей о том, как повлияет это обещание на его и без того нелегкую жизнь в замке. Но он уже обещал, и рабы, со своей стороны, выполняли заключенный с ними договор. Ферма-3 снова поставляла по конвейеру в замок свою долю овощей и фруктов.

Карн вышел из клиники и направился в сторону пункта связи.

Он миновал кухни, занимавшие значительное место в центральной части клиники, затем – помещения для политических «гостей», где томился в заключении Анс-кузнец. Остановился, потом вернулся к двери, за которой был кузнец. Размышляя, он смотрел на гладкую черную круглую ручку двери. Карн взялся за ручку, но не открывал ее. «Я уже рискую будущим моего Дома, – говорил он себе, – много ли вреда принесет еще один небольшой риск. Анс-кузнец имеет такие возможности, которыми мне не следует пренебрегать».

Он набрал код в отверстиях, окружающих дверную ручку, и вошел в комнату кузнеца. Тот лежал на краю кровати, опираясь на локоть, и обгладывал телячью ножку. Он взглянул на вошедшего Карна, но не прекратил есть.

– Вставайте, Анс-кузнец. Вы возвращаетесь на Ферму-3. Как новый управляющий, я обещал.

– Мой повелитель, – на лице кузнеца отразился глубокий скептицизм.

– Я не разыгрываю вас. У меня совершенно серьезные намерения.

Кузнец сел на кровати со скоростью, удивительной для такого грузного человека, как он.

– Вы об этом не будете жалеть, мой повелитель.

Карн улыбнулся.

– Я тоже так думаю. Возьмите здесь все, что вы хотите, и отправляйтесь на стартовую площадку. Погода сейчас хорошая, и я хочу, чтобы вы добрались до фермы как можно быстрее. Я пойду на пункт связи и пошлю туда сообщение о том, что вы возвращаетесь и что все они теперь свободны.

Кузнец кивнул и начал одеваться. Карну понравилось, как этот человек воспринял новости, как нечто само собой разумеющееся, и не рассыпался в шумных благодарностях. Карн оставил его собирать свои немногочисленные пожитки и направился по коридору к пункту связи, набрал код на входном замке и толкнул дверь.

– Мой повелитель! – Удивленный техник быстро взял себя в руки и преклонил колено.

– Встаньте. Я хочу передать сообщения на узком луче на Ферму-3. – Узкий луч был предназначен для того, чтобы посторонние не могли уловить секретную информацию, поступающую и выходящую из Дома. Однако Карн в течение нескольких часов узнал, что луч не был достаточно узким. Барон фон Шусс позвонил по трехмерному видеофону. Мальчик-слуга сообщил об этом звонке Карну, как раз когда тот сидел в библиотеке и вместе с Орконаном и Ником осматривал оборонительные сооружения и запасы замка.

Когда Карн вошел в комнату с трехмерным видеофоном, пройдя из библиотеки по коридору, техник уже хорошо настроил изображение на трехмерном экране. Барон сидел в глубоком, мягком коричневом кресле. Позади него было видно пламя в камине. Каждая деталь этого изображения была как настоящая, так что казалось, будто барон сидел в этой же комнате Халарека. Даже ворсистая обивка кресла выглядела настолько реально, что ее хотелось потрогать. Карн взглянул на твердые поверхности и открытое техническое оборудование в своей комнате. Здесь не было подобного кресла, не было камина или ярких декоративных тканей, создающих уют. Человек, согласно мнению Трева Халарека, не нуждается в подобных «ненужных украшениях».

«Гм…»

Карн снова сконцентрировал свое внимание на бароне. Круглое лицо фон Шусса выражало обеспокоенность.

– Мир твоему Дому, Карн Халарек.

– Да будет мир и благодать в вашем Доме, барон.

– Ты действительно освободил рабов на одной из твоих ферм, Карн? Ричард Харлан сообщил об этом своим союзникам на самом широком луче, которым только мог управлять, планируя с ними, что делать, когда начнется вызванный злобою бунт рабов. Он говорит, что после освобождения ни один раб не станет работать на своего хозяина. Он говорит также, что ты уже начал «пожинать плоды» своей глупости на Ферме-3, где взбунтовались – Роул, Нерут и Мелеван. Половина населения Старкера-4, должно быть, уже услышала это сейчас, непосредственно от Харлана или подслушивая переговоры.

Карн тяжело вздохнул. Последствия его обещаний Ферме-3 оказались гораздо более серьезными, чем он предполагал. Он встретился глазами с бароном.

– Да, барон. Свобода была условием освобождения семьи на Ферме и возобновления на ней производства.

Карн начал объяснять жадность управляющего, к которой его вынуждал кто-то в замке, претендующий на то, чтобы говорить за Карна.

– Что же касается бунта рабов, то после этих событий Ферма-3 исправно посылает свою долю продукции и иногда даже больше. По-моему, это совсем не похоже на бунт.

Барон слушал, посасывая фарфоровую трубку. Он не хвалил, не порицал Карна, но выглядел уже не таким огорченным. Барон медленно кивнул, когда Карн закончил свои объяснения.

– Необходимо знать правду, Халарек. Ты должен понимать, что нельзя позволять ходить подобным слухам, если все это неправда. Не знаю, как Харлан собирался справиться с этим делом.

Губы Карна плотно сжались.

– Ему не придется долго справляться с этим делом. Он апеллирует к древним предрассудкам. А люди, которые верят, что рабы всегда должны оставаться рабами, найдут в их освобождении ужасные последствия. Они увидят то, что им нужно увидеть, чтобы продолжать верить так, как они верят, независимо от того, как будет работать Ферма-3. – Говоря это, Карн вдруг осознал ужасающую правду этих слов, и в нем с новой силой вскипела ярость к Ричарду Харлану и этим слепым лордам, которые поверят ему.

– Фон Шусс – твой союзник, Халарек! Всегда. Сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе справиться с ложью и клеветой Харлана, – барон откашлялся и потрогал большой медальон на своей широкой груди. – Ник рядом? Я хотел бы поговорить с мошенником, пока я «здесь», если можно так сказать.

Карн кивнул, благодарный барону за оказанную ему поддержку, позвал Ника, дружески побеседовал с фон Шуссом еще некоторое время, пока не пришел Ник, затем вышел из комнаты. Он направился к черной лестнице, чтобы попасть в Большой Зал, не проходя мимо гостевых комнат и покоев членов Семьи. Карн не хотел никого видеть, боясь снова столкнуться с презрительным к себе отношением. «Я должен продержаться только 12 дней», – напоминал он себе. Только 12 дней. Они, конечно, не выдержат после 12 ухла, когда подача топлива будет полностью прекращена.

Мимо Карна прошел младший офицер, не глядя и не приветствуя его.

– Командир отряда!

Молодой офицер шел, не останавливаясь.

– Командир отряда! Остановитесь!

Офицер остановился, но не повернулся. Карн был рад, что ему хотя бы не придется унижаться и бежать за одним из своих собственных офицеров, чтобы наказать его. Карн быстро подошел к офицеру и развернул его кругом. Офицер был хотя и молод, однако старше Карна на два или три года. Он глядел на Карна с презрением.

– Я ваш командир, солдат. Вы не приветствовали меня!

– Командир командует, «мой повелитель». А не сидит и не ждет Оттепели.

Карн, взбешенный поведением офицера, уже поднял руку, чтобы сбить усмешку с его лица. Но вовремя остановил себя, опустил руку и вплотную подошел к командиру отряда. Его трясло, и он изо всех сил сдерживал себя. Глаза офицера расширились от удивления, и он быстро отступил назад.

– Я не буду вас бить, – очень тихо сказал Карн. – Вам повезло: если бы сейчас на моем месте был мой отец, он бы казнил вас.

Офицер побледнел, и его нижняя губа задрожала. Он низко опустил голову и остановился на дрожащих ногах. У него все же хватило здравого смысла, чтобы больше ничего не сказать.

– Смертная казнь – вот чего вы заслуживаете, – продолжал между тем Карн, – но я собираюсь только понизить вас в звании до субпрефета. В течение одного часа вы должны будете собрать свои вещи и перенести их из занимаемого вами помещения в бараки для префетов. Вы будете мыть посуду на кухне, пока не настанет Оттепель. – Он подошел к кнопкам внутренней телефонной связи и, не спуская глаз с бывшего командира отряда, приказал: «Капитан Рэд! Уровень 4, барачная сторона, немедленно!»

– У вас не хватает мужества даже на то, чтобы приказать казнить меня,

– к бывшему офицеру начало возвращаться его самообладание.

Карн остановил на нем долгий холодный взгляд.

– Вы предпочли бы смерть мытью посуды и чистке овощей?

Человек не ответил.

– Не испытывайте мое терпение, субпрефет. Я не так люблю кровь, как мой отец, но в следующий раз, если вы провинитесь, я прикажу содрать с вас живьем кожу на глазах у ваших же людей, чтобы показать им, что к власти нужно относиться с почтением.

Бывший офицер побелел и не сказал больше ни слова, даже когда пришел капитан Рэд.

Карн поручил Рэду проследить, чтобы солдат выполнил его приказания, после чего Рэд и бывший командир отряда промаршировали по коридору и, повернув за угол, скрылись с глаз Карна. Он потер руками лоб и щеки, затем повернулся и окольными путями отправился в свои покои.

Дверь в его покои была приоткрыта. Иджил сидел, откинувшись на спинку, в большом кожаном кресле, а Гарет устроился в ногах кровати. Гарет открыл было рот, но тут же закрыл его. Он избегал взгляда Карна.

– Начинай. Рассказывай, – приказал Иджил.

Гарет откашлялся. Он теребил чулки у себя на коленях, все еще боясь поднять глаза.

– Я принес послание от Ричарда Харлана, мой повелитель. Он, – Гарет махнул рукой в сторону Идола, – заставил меня принести его сюда и ждать вас. Он не сказал, что это срочно. Я имею в виду моего господина, Харлана. Я скопировал его – Тан в Онтаре – и собирался…

Конец фразы он пробормотал уже совсем невнятно.

– Я слышал там, в зале, часть этого послания, – добавил Иджил. – Харлан утверждает, что случайно услышал переданную тобой декларацию об освобождении рабов. Он хочет знать, действительно ли это говорил ты, или кто-то в этом Доме говорит от твоего имени.

– Он хочет знать! Держу пари, он прекрасно это знает. Он знает мой голос. Харлан говорил обо мне на широком луче, чтобы как можно больше людей услышали это. Разве не так? – Гарет печально кивнул. – Он говорил со своими союзниками на самом широком луче о бунте рабов, который, по его мнению, обязательно произойдет из-за моей глупости. Теперь все, кто был настроен на этот луч, знают, что он также называл и меня. Он спрашивает о ком-то, кто якобы говорит от моего имени, я думаю, только для того, чтобы увидеть мою реакцию, выяснить, знаю ли я, кто здесь, в моем доме, взбудоражил для него Ферму-3.

– Клянусь моим отцом! – Карн глубоко и прерывисто вздохнул. – Я послал эту декларацию на Ферму-3 на узком луче. Должно быть, у Харлана где-то есть подслушивающее устройство, контролирующее наши линии связи. Дайте мне расшифровку того, что он сказал.

Карн пробежал глазами поданную ему страницу, а затем обрушил на Харлана и весь его род целый поток своеобразных, придуманных с большой изобретательностью, ругательств и проклятий.

Когда Карн остановился, чтобы передохнуть, Иджил поднял одну бровь.

– Все это очень хорошо, но что ты собираешься делать?

– Что делать? Что делать? – Карн опустился на край кровати и безнадежно развел руками. – Я ничего не могу сделать, пока не получу какого-нибудь сообщения от моих взбунтовавшихся вассалов. А когда это произойдет и произойдет ли вообще – одному Богу известно!