Текст книги "Клара и Солнце"

– Слушай, Дэнни! – закричал Тормоз снова. – Бросай ее сюда.

– Хочешь посмотреть на нее, – сказал Дэнни, – так поднимайся с дивана и топай к нам.

– Кинь ее сюда просто. Проверим ее координацию.

– Она не твоя ИП, Тормоз. – Руки Дэнни по-прежнему крепко сжимали мои локти. – На такое надо у Джози спрашивать разрешения.

– Джози, Джози! – крикнул Тормоз. – Разрешаешь? Мою Б3 можно сколько угодно подкидывать в воздух, всегда на ноги приземляется. Давай, Дэнни. Бросай ее сюда на диван. Ей ничего не будет.

– Грубо как, – тихо сказала длиннорукая, и несколько девочек, в том числе Джози, захихикали.

– Моя Б3, – продолжал Тормоз, – делает сальто и приземляется чистенько на обе ноги. С прямой спиной, идеально. Так давай посмотрим, что эта может.

– Ты ведь не Б3, правильно? – спросил Дэнни.

Я не отвечала, но Джози позади меня сказала:

– Нет, но она самая лучшая.

– Да? Значит, может, как Тормоз говорит?

– У меня теперь Б3, – подала голос одна из девочек. – Увидите его на следующей встрече.

Потом кто-то еще спросил:

– Джози, а почему у тебя не Б3?

– Потому что… мне понравилась эта, – неуверенно проговорила Джози, но затем ее голос окреп. – Клара может все, что могут Б3.

Я услышала движение позади себя, и к Дэнни подошла длиннорукая девочка. Он, мне показалось, почувствовал и волнение, и страх из-за ее приближения и отпустил мои локти. Но теперь длиннорукая взяла меня за левое запястье, хотя далеко не так грубо, как держал меня Дэнни.

– Здравствуй, Клара, – сказала она и тоже оглядела меня всю. – Так. Проверим. Клара, спой мне, пожалуйста, гармоническую минорную гамму.

Я не знала в точности, какого отклика на это хочет от меня Джози, поэтому ждала каких-то ее слов. Но она молчала.

– Не умеешь петь? А?

– Давай же, ну, – крикнул тот, кого прозвали Тормозом. – Бросай ее сюда. Если не скоординируется, я ее поймаю.

– Молчаливая. – Длиннорукая девочка придвинулась ближе и заглянула мне в глаза. – Может быть, солнечные батареи разряжены.

– С ней все в полном порядке, – сказала Джози так тихо, что, возможно, только я и расслышала.

– Клара, – сказала длиннорукая. – Поздоровайся со мной.

Я по-прежнему молчала, ожидая новых слов Джози.

– Нет? Не хочешь?

– Слушай, Джози, – раздался голос из-за моей спины. – Ты же могла получить Б3, верно? Так почему не захотела?

Джози засмеялась и сказала:

– Теперь начинаю думать, что зря не захотела.

Услышав это, еще несколько человек засмеялись, а потом прозвучал новый голос:

– Б3 – это что-то потрясающее.

– Ну же, Клара, – сказала длиннорукая. – Короткое приветствие хотя бы.

Я к тому времени придала лицу приятное застывшее выражение и смотрела мимо нее – примерно так в магазине учила нас вести себя в подобных случаях Администратор.

– Надо же, ИП отказывается здороваться. Джози, может быть, ты скажешь Кларе, чтобы она хоть чуть-чуть с нами поговорила?

– Бросайте ее сюда. Это ее оживит.

– У Клары поразительная память, – сказала Джози позади меня. – Не хуже, чем у любой ИП где угодно на свете.

– Правда? – спросила длиннорукая девочка.

– И не только память. Она замечает и хранит в себе то, чего никто не замечает.

– Хорошо. – Длиннорукая девочка все еще держала мое запястье. – Ладно, Клара. Давай вот как. Только не оборачиваться и не смотреть. Скажи мне, во что одета моя сестра.

Я продолжала глядеть мимо длиннорукой девочки на кирпичи стены.

– Оцепенела что-то совсем. Но она милая, тут ничего не скажешь.

– Спроси ее еще раз, – сказала Джози. – Попробуй, Марша. Спроси.

– Хорошо. Клара, я знаю, что ты это можешь. Скажи мне, во что одета Мисси.

– Мне очень жаль, – промолвила я, по-прежнему не глядя на нее.

– Тебе жаль? – После этого длиннорукая обратилась ко всем: – Что бы это значило? – и многие засмеялись. Потом посмотрела на меня сердито: – Что это значит, Клара? Почему тебе жаль?

– Мне жаль, что я не могу помочь.

– Не будет помогать. – Взгляд длиннорукой смягчился, и она отпустила наконец мое запястье. – Ладно, Клара. Можешь обернуться и поглядеть. Посмотри, во что одета Мисси.

Хотя это могло выглядеть невежливым, я не обернулась. Потому что в этом случае я бы не только Мисси увидела – я, конечно, знала, что было на ней, вплоть до фиолетовой повязки на запястье и крохотного кулончика в виде медвежонка, – но и Джози, и тогда нам пришлось бы взглянуть друг другу в глаза.

– Сдаюсь, – сказала длиннорукая девочка.

– Так, ладно, – сказал Дэнни. – Тогда переходим к тесту Тормоза. Просто чтобы его порадовать. Фил, иди сюда, помоги мне ее раскачать. Тормоз, ты оставайся на месте, будь готов ее поймать. Ты не против, Джози?

Джози молчала у меня за спиной, но какая-то девочка сказала:

– Бросать ИП через комнату. Это скверно.

– Что в этом скверного? Они рассчитаны на такое.

– Не в этом дело, – сказала девочка. – Просто это нехорошо.

– Нежности какие, – сказал Дэнни. – Фил, бери ее за руки. А я за ноги.

– А что это у тебя в кармане лежит?

Это был голос Рика, и вся комната умолкла.

– Что ты говоришь, друг?

Рик прошел мимо гостей и встал чуть правее меня. Он показал на рубашку Дэнни, на нагрудный карман. Не видно было, чтобы он боялся. Я заметила эту вещь раньше – мягкую игрушечную собачку, достаточно маленькую для кармана. Я видела детей семи-восьми лет с такими игрушками в карманах, когда они заходили в магазин.

Все передвинулись, желая увидеть, на что показывает Рик, а Дэнни поднял обе руки, чтобы прикрыть карман.

– Игрушечный питомец, так бы я это назвал, – сказал Рик.

– Ничего подобного, – сказал Дэнни.

– Я бы сказал, что это твой игрушечный питомец. Помогает тебе спокойнее чувствовать себя на таких встречах.

– Что ты несешь? Кто тебя вообще спрашивает?

– Если там у тебя ничего такого особенного, может быть, ты мне покажешь? – Рик протянул руку. – Не беспокойся. Я очень бережно.

– Особенное, не особенное – какое тебе до этого дело?

– Дай мне, пожалуйста, подержать. Всего на минутку.

– Для меня это ничего не значит, но тебе не дам.

– Нет? Даже одним глазком нельзя взглянуть?

– Ты ничего от меня не получишь. С какой стати? Эта встреча вообще не для таких, как ты.

Рик все еще стоял с протянутой рукой, и другие гости по-прежнему молчали.

– А не может ли так быть, что ты сам чуточку склонен ко всяким нежностям, Дэнни? – сказал Рик. – Как минимум по отношению к милым маленьким карманным штучкам.

– Хватит! Оставь Дэнни в покое!

Голос принадлежал взрослой женщине, она размашисто прошагала в комнату, и подростки вокруг, пропуская ее, подались в стороны.

– И Дэнни прав, – сказала она. – Тебе тут вообще не следовало находиться.

Тут следом за ней торопливо вошла Мама, и в дверном проеме я увидела других взрослых, которые заглядывали в Открытую Планировку.

– Ну зачем, Сара, – сказала Мама. – Мы же не вмешиваемся, помнишь?

Мама приобняла Сару одной рукой, а та продолжала сердито смотреть на Рика.

– Ну зачем, Сара. Будем играть по правилам. Дети сами должны такое улаживать.

У Сары все еще было злое лицо, но она позволила вывести себя из комнаты в гул взрослых голосов, стоявший в прихожей. Один из голосов произнес: «Иначе они не научатся», а затем взрослые голоса постепенно смолкли, и в Открытой Планировке стало тихо.

Дэнни из-за вмешательства его взрослой, похоже, смутился еще сильней, чем из-за игрушки. Продолжая прикрывать нагрудный карман обеими руками, он, слегка сгорбленный, пошел обратно к дивану, видна была только его спина.

– Так, ну ладно, – бодро сказала длиннорукая девочка. – А давайте теперь выйдем погуляем! Глядите, как там хорошо стало.

Зазвучал одобрительный хор, и среди голосов я услышала Джози:

– Отличная идея. Пошли!

Подростки потянулись за дверь, впереди шли Джози и длиннорукая девочка. Дэнни и Тормоз отправились вместе со всеми, и в Открытой Планировке остались только мы с Риком.

Рик принялся оглядывать снятые курточки, сдвинутые с места подушки сидений, блюдца, банки из-под газировки, картофельные пакетики, журналы, но в мою сторону он не смотрел. Мне подумалось, что, может быть, явятся взрослые наводить порядок после подростков, но никто не приходил, смесь голосов продолжала звучать из кухни.

– Ты напал на этого мальчика, я думаю, ради меня, – сказала я наконец. – Спасибо.

Рик пожал плечами.

– Он начал бесить по-настоящему. Да и все они, честно говоря. – Потом он добавил, все еще не глядя на меня: – Ты, кажется, тоже большого удовольствия не получала.

– Мне стало неуютно, и я была благодарна Рику за помощь. Но мне было еще и очень интересно.

– Интересно?

– Мне важно наблюдать за Джози в разных ситуациях. И очень интересно было, например, наблюдать за тем, какие конфигурации образуют мальчики и девочки, переходя из одной группы в другую. – Он ничего на это не отвечал, продолжал смотреть в другую сторону, и я сказала: – Может быть, Рик сейчас хочет выйти и присоединиться к ним. Помириться с ними.

Он покачал головой. Потом прошел через Солнечную фигуру – Открытая Планировка, я заметила, уже не была разбита на секции – и сел на модульный диван, ноги вытянул поперек половиц.

– Хотя в чем-то они, пожалуй, правы, – сказал он. – Я тут лишний. Эта встреча для форсированных.

– Рик пришел потому, что этого очень хотела Джози.

– Настаивала, чтобы я пришел. Но сейчас, видимо, слишком занята, чтобы вернуться и проверить, много ли удовольствия мне приносит эта часть встречи. – Он откинулся на спинку дивана, подставляя лицо под Солнечную фигуру, из-за которой ему пришлось закрыть глаза. – Беда в том, – продолжал он, – что она не остается какой была. Я думал, приду сегодня – глупо, конечно, – я думал, приду, и, может быть, она не… переменится. Может быть, останется той же Джози.

Когда он это сказал, я снова увидела ладони Джози в разные моменты социализации – ладони «добро пожаловать», ладони предлагающие, ладони напряжения, – и увидела ее лицо, и услышала ее голос, когда кто-то спросил, почему она не выбрала Б3, а она засмеялась и сказала: «Теперь начинаю думать, что зря не захотела». И мне пришли на ум слова Администратора, ее предостережение насчет подростков, которые дают обещания у витрины, но не возвращаются или, еще хуже, возвращаются и выбирают себе другую ИП. Я подумала про ИД, которого увидела через просвет между двумя медленно ехавшими такси, – про того, который удрученно брел по той стороне, где Здание РПО, на три шага отстав от своей девочки-подростка, – и задалась вопросом, не буду ли я когда-нибудь так ходить следом за Джози.

– Может быть, тебе понятно сейчас, – сказал Рик, открывая глаза вопреки яркости Солнечной фигуры. – Может быть, тебе понятно, почему мне надо спасать Джози от этой компании.

– Я понимаю, что Рик опасается, как бы Джози не стала такой же, как другие. Но, пусть она и странно вела себя сейчас, я думаю, что она добрая там, внутри. Да и другие мальчики и девочки. Они ведут себя грубовато, но, может быть, не такие уж они недобрые. У них оттого такое поведение, что они боятся одиночества. Может быть, и Джози тоже.

– Если Джози будет много с ними общаться, она скоро перестанет быть Джози. Где-то в глубине души она сама это понимает, вот почему я от нее про наш план все время слышу. Целый век не вспоминала, а теперь только про него и говорит.

– Джози на днях упомянула при мне об этом плане. Это план общего будущего для Рика и Джози?

Он стал смотреть мимо меня в окно Открытой Планировки, и мне подумалось, что вернулась его неприязнь ко мне. Но потом он сказал:

– Это у нас началось, когда мы были маленькие. Когда еще не понимали, как все будет. Как всякое разное может нам помешать. Но все-таки Джози еще верит в наш план.

– А Рик тоже продолжает верить в план?

Он посмотрел теперь прямо на меня.

– Я сказал и могу повторить. Без плана она в конце концов станет такой же, как они. Я, пожалуй, пойду. – Он резко поднялся. – Пока эта компания не вернулась. Или эта сумасшедшая мамаша.

– Я надеюсь, что мы в скором времени сможем еще поговорить обо всем этом. Потому что я верю, что во многом у нас с Риком похожие цели.

– Слушай, вот тогда, на днях. Когда я сказал, что не хочу, чтобы у Джози была ИП. Тут личного не было ничего. Просто… ну, мне показалось, что еще и это теперь будет нам мешать.

– Надеюсь, что нет. Наоборот, теперь, когда я больше понимаю, я всеми силами буду стараться помогать Рику и Джози с их планом. Может быть, помогу устранить препятствия, о которых ты сказал.

– Я, пожалуй, пойду. Проверю, как там моя мама.

– Конечно.

Он прошел мимо меня и покинул Открытую Планировку. Я сделала несколько шагов вперед, чтобы увидеть, как он выходит из дома на яркий свет Солнца.

* * *

Как я сказала Рику в тот день, встреча, посвященная социализации, стала для меня источником ценных новых наблюдений. Во-первых, я узнала о способности Джози, как выразился Рик, «перемениться» и стала приглядываться к ней, чтобы уловить перемену, если она случится снова. Кроме того, я задавалась вопросом, в какой мере она на самом деле жалеет, что не выбрала Б3. Ее слова об этом были, скорее всего, сказаны с юмором, чтобы отвести угрозу дисгармонии на той встрече. И все же нельзя было отрицать, что у Б3 больше возможностей, чем у меня, и я должна была признать, что когда-нибудь у Джози может возникнуть подобная идея.

В первые дни после встречи я, помимо прочего, беспокоилась о том, как Джози расценила мое молчание в ответ на вопросы длиннорукой девочки. В той ситуации, что тогда сложилась, и в отсутствие ясного сигнала от Джози я выбрала линию поведения, которую сочла наилучшей. Но теперь мне думалось, что Джози, поразмыслив, может на меня рассердиться.

По всем этим причинам я боялась, что социализация может омрачить нашу дружбу. Но день проходил за днем, а Джози оставалась все такой же приветливой и доброй ко мне, как всегда. Я ожидала, что она заговорит о произошедшем на встрече, но она не вспоминала о ней вслух.

Я получила тогда, повторяю, полезные уроки. Я не только узнала, что «перемены» составляют часть Джози и что я должна уметь к ним приспосабливаться; я, кроме того, начала понимать, что эта черта свойственна не только Джози, что люди часто ощущают необходимость показываться проходящим какой-то подготовленной стороной, витриной, и что эту витрину не надо принимать слишком всерьез, когда момент миновал.

Я была очень рада тогда, что социализация ничего между нами не изменила. Потом, однако, произошло другое событие, которое на время сделало нашу дружбу не такой теплой. Это была поездка к Морганс-Фолс, и мне стало из-за нее тревожно, потому что я долго не могла понять, каким образом она охладила наши отношения и как я могла этого избежать.

* * *

Однажды рано утром, через три недели после той встречи, я взглянула на Джози и поняла по ее положению и дыханию, что она спит не так, как обычно. Я воспользовалась тревожной кнопкой, и Мама пришла тут же. Она позвонила доктору Райану, а чуть позже я услышала, как Помощница Мелания звонит ему еще раз и просит поторопиться. Когда он приехал, он тщательно осмотрел Джози и сказал, что беспокоиться не о чем. Мама приободрилась и, когда доктор ушел, сделалась оживлена. Она села на край кровати Джози и сказала ей:

– Тебе надо заканчивать с этим энергетическим напитком. Я всегда говорила, что он плохо на тебя действует.

Джози, не поднимая головы с подушки, ответила:

– Я знала, что со мной ничего ужасного. Устала, вот и все. Не надо было из-за меня волноваться. А теперь ты опоздаешь на работу.

– Волноваться из-за тебя, Джози, – вот она, моя работа. – Потом она добавила: – И Кларина работа. Она молодец, что подняла тревогу.

– Мне просто надо еще немного поспать. Потом буду в полном порядке, обещаю, мама.

– Послушай, дружочек. – Мама наклонилась к самому уху Джози. – Послушай. Мне очень нужно, чтобы ты была здорова. Слышишь меня?

– Слышу, мама.

– Хорошо. Я не была уверена, что ты слушаешь.

– Слушаю, мама. Глаза только закрыла.

– Ладно. Значит, договорились. Поправляйся к концу недели, и навестим Морганс-Фолс. Ты ведь и сейчас это место любишь, правда?

– Да, мама. И сейчас люблю.

– Хорошо. В общем, мы условились. Воскресенье, Морганс-Фолс. Но только тебе надо поправиться.

Долгое молчание, а потом я услышала, как Джози говорит словно бы в подушку:

– Мама. Если я поправлюсь, можно будет взять с собой Клару? Показать ей Морганс-Фолс. Она один только раз была снаружи. Да и то совсем недалеко.

– Конечно, можно ее взять. Но надо поправиться, иначе ничего этого не будет. Поняла меня, Джози?

– Поняла, мама. Я теперь посплю еще, хорошо?

* * *

Она проснулась перед самым ланчем, и я собиралась дать знать Помощнице Мелании, как мне было велено, но Джози усталым тоном сказала:

– Клара. Ты все время тут была, пока я спала?

– Конечно.

– Ты слышала, что мама сказала про поездку к Морганс-Фолс?

– Да. И я очень-очень надеюсь, что мы сможем поехать. Но твоя мама сказала, что мы поедем только если ты будешь хорошо себя чувствовать.

– Я буду в норме. Я бы и сегодня могла, если бы захотела. Устала просто, только и всего.

– Что такое Морганс-Фолс, Джози?

– Красота неописуемая, вот что это такое. Ты поразишься. Я тебе потом фотографии покажу.

Джози еще долго в тот день была уставшей. Но ближе к вечеру, когда я подняла в спальне жалюзи, чтобы Солнце могло положить на Джози Свою фигуру, у нее заметно прибавилось сил. Помощница Мелания тогда поднялась посмотреть на нее и сказала, что Джози может одеться, если только пообещает провести остаток дня спокойно. Вот почему мы все еще были в спальне вечером, и Джози тогда достала из-под кровати картонную коробку.

– Сейчас увидишь, – сказала она и перевернула коробку. На ковер высыпалось множество фотографий разных размеров, одни лицом вверх, другие вниз. Я поняла, что это у Джози любимые картинки из ее прошлого, которые она хранит под кроватью, чтобы можно было подбодрить себя ими, когда захочется. Многие снимки сейчас наложились на другие, но я видела, что на большинстве из них Джози моложе, чем сейчас. На одних она была с Мамой, на других с Помощницей Меланией, на третьих с людьми, которых я не знала. Джози раскладывала их на ковре, потом взяла одну фотографию и улыбнулась.

– Морганс-Фолс, – сказала она. – Куда мы поедем в воскресенье. Ну, как тебе?

Она дала мне фото – я теперь стояла около нее на коленях, – и там была более юная Джози, она сидела под открытым небом за столом, сделанным из довольно грубых деревянных досок. Даже сиденье было из досок, и рядом с ней сидела Мама, не такая худая и с более короткой стрижкой, чем сейчас. Меня заинтересовала третья фигура за столом – девочки в короткой легкой хлопчатобумажной курточке, ее возраст я оценила в одиннадцать лет. Лица незнакомой девочки я не видела, она сидела спиной к фотографу. Солнечные фигуры, пересекая стол, были видны на них на всех. Позади Джози и Мамы было что-то смазанное и черно-белое. Внимательно рассмотрев, я сказала:

– Это водопад.

– Ничего себе. Ты что, видела водопад, Клара?

– Да. Видела один раз в журнале в магазине. И надо же! Ты ешь перед самым водопадом.

– Около Морганс-Фолс так можно. Сидишь за ланчем, а на тебя падает водяная пыль. Ешь, ешь, а потом чувствуешь, что рубашка на спине вся мокрая.

– Для тебя это не очень хорошо, Джози.

– Когда тепло, ничего страшного. Но ты права. В прохладный день надо садиться подальше. Мест, чтобы сесть, там хоть отбавляй, люди не так хорошо знают про Морганс-Фолс. – Она протянула руку, и я отдала ей снимок. Она посмотрела на него еще раз и сказала: – Может быть, только мы с Мамой думаем, что там что-то особенное. Вот почему там всегда не очень много народу. Но мы каждый раз отлично проводим время.

– Я очень-очень надеюсь, что ты к концу недели наберешься сил.

– Воскресенье всегда самый лучший день для Морганс-Фолс. Там хорошее настроение по воскресеньям. Как будто водопад знает, что это День Отдыха.

– Джози. Кто там с вами на фотографии? Кто эта девочка с тобой и твоей мамой?

– О… – Ее лицо стало серьезным, потом она сказала: – Это Сал. Моя сестра.

Она позволила снимку упасть на другие, а затем начала водить по ним обеими руками, перемещая их по ковру. Я увидела фотографии детей – в поле, на игровых площадках, около зданий.

– Да, моя сестра, – повторила она спустя долгое время.

– А где Сал сейчас?

– Сал умерла.

– Как печально.

Джози пожала плечами.

– Я уже не так хорошо ее помню. Я была маленькая, когда это случилось. Не то чтобы я по ней очень тосковала или что-то такое.

– Как грустно. Ты знаешь, отчего это произошло?

– Заболела. Нет, не той же болезнью, какой я. Гораздо хуже, и поэтому она умерла.

Я думала, что Джози ищет другой снимок, где сфотографирована ее сестра, но она внезапно собрала все фотографии и положила обратно в коробку.

– Тебе там страшно понравится, Клара. Надо же, только раз побывала снаружи, и тут вдруг прямо туда!

* * *

Джози с каждым днем делалась сильней, и поэтому перед концом недели, казалось, не было причин думать, что мы не сможем отправиться к водопаду. Вечером в пятницу Мама вернулась поздно – Джози давно поужинала. Мама позвала меня на кухню. Джози к тому времени уже поднялась к себе, и на кухне было очень темно, ее освещала только лампа в прихожей. Но Маме, судя по всему, хорошо было там стоять перед большими окнами, смотреть в ночь и пить свое вино. Я стояла у холодильника, где было слышно, как он работает.

– Клара, – сказала она через некоторое время. – Джози говорит, ты хочешь поехать с нами в воскресенье. К Морганс-Фолс.

– Если я не буду мешать, я бы очень хотела поехать. Джози, мне кажется, тоже этого желает.

– Безусловно. Джози очень к тебе привязалась. И, позволю себе сказать, я тоже.

– Спасибо вам.

– По правде говоря, поначалу я не знала точно, какие у меня будут чувства. Взять тебя в дом, чтобы ты была тут день за днем, ходила по комнатам. Но Джози с тех пор, как ты появилась, стала намного спокойней, намного приветливей.

– Я очень рада.

– Ты отлично справляешься, Клара. Хочу, чтобы ты знала.

– Огромное вам спасибо.

– Тебе понравится Морганс-Фолс. Многие мальчики и девочки берут туда своих ИД и ИП. И все-таки, разумеется, ты должна будешь и сама остерегаться, и за Джози присматривать. Там, на месте, могут быть неожиданности. А Джози иногда перевозбуждается во время таких вылазок.

– Понимаю. Я буду осторожна.

– Клара, тебе нравится здесь, у нас? Ты довольна, счастлива?

– Да, конечно.

– Странно спрашивать о таком ИП. Честно говоря, не знаю даже, не бессмысленный ли вопрос задала. Ты скучаешь по магазину?

Она глотнула еще вина и шагнула ко мне, так что на одну сторону ее лица упал свет из прихожей, а другая сторона, включая большую часть носа, оставалась в тени. Тот глаз, что я видела, выглядел уставшим.

– Я иногда думаю о магазине, – сказала я. – Вид из витрины. Другие ИД и ИП. Но нечасто. Мне очень хорошо здесь.

Мама смотрела на меня. Потом сказала:

– Можно такому позавидовать. Не томиться ни по чему. Не желать никуда вернуться. Не оглядываться то и дело. Все тогда намного… – Помолчав, она продолжила: – Ладно, Клара. Итак, в воскресенье ты с нами. Но запомни, что я сказала. Происшествия нам в поездке не нужны.

* * *

Я наверняка получала кое-какие сигналы в те дни, потому что совсем неожиданными для меня утренние события в воскресенье не стали, хоть они и заставили меня потом испытывать печаль и снова напомнили мне, сколько я еще всего должна узнать.

К пятнице Джози вполне уверилась, что ей хватит сил для поездки, и она много минут проводила перед длинным зеркалом внутри гардероба, примеряя разные наряды. Иногда спрашивала меня, что я думаю, и я улыбалась и старалась как могла ее приободрить. Но даже тогда я, должно быть, улавливала сигналы, потому что, хваля ее вид, всегда старалась удержаться от чрезмерных превозношений.

Я уже знала, что за воскресным завтраком может возникнуть напряжение. В другие утра, даже когда Мама задерживалась после своей чашечки кофе, все равно было ощущение, что каждый обмен фразами может стать последним до самого вечера, и хотя из-за этого и Джози, и Мама иногда говорили друг с другом резковато, коротко, завтрак не мог оказаться насыщен сигналами. Но по воскресеньям, когда Маме не надо было никуда ехать, создавалось чувство, что любой ее вопрос может повести к не очень приятному разговору. Когда я еще была новая в доме, мне думалось, что есть определенные опасные темы, связанные с Джози, и что если только не давать Маме находить подходов к этим темам, то воскресному утреннему уюту ничего не будет грозить. Но, наблюдая дальше, я увидела, что даже если избегать опасных тем – таких как учебные задания Джози или ее баллы за социализацию, – то избавиться от ощущения неуюта все равно удается далеко не всегда, потому что на самом деле оно идет от чего-то под этими темами; что Мама нарочно наводит разговор на эти опасные темы, чтобы вызывать у Джози определенные эмоции.

И поэтому я обеспокоилась, когда в то воскресное утро перед поездкой к Морганс-Фолс Мама спросила Джози, почему ей нравится играть на своей дощечке в игру, где персонажи постоянно гибнут в дорожных катастрофах. Вначале Джози ответила беспечно:

– Мама, ну просто игра так устроена. Набираешь в супербус все больше и больше своих, но, если не рассчитала маршрут, можно потерять всех лучших людей в аварии.

– И зачем тебе такая игра, Джози? Игра, где происходят такие ужасы.

Джози продолжала какое-то время отвечать Маме терпеливо, но вскоре улыбка ушла из ее голоса. Под конец она стала повторять, что это просто игра, которая ей нравится, а Мама задавала все новые и новые вопросы про эту игру и, похоже, сердилась.

Потом Мамино недовольство словно бы разом исчезло. Нет, веселой она все-таки не сделалась, но посмотрела на Джози нежно, и ее добрая улыбка преобразила все ее лицо.

– Прости меня, дружочек. Не надо было мне об этом сегодня. Так несправедливо с моей стороны.

И она встала со своей высокой табуретки, подошла к той, на которой сидела Джози, и обняла ее долгими объятиями, такими долгими, что в какой-то момент Маме пришлось начать слегка покачиваться вместе с Джози, чтобы длительность этих объятий не была так заметна. Джози, я видела, не была против, сколько бы это ни продолжалось, и когда они разъединились – я не поворачивалась от холодильника, пока не уверилась, что это так, – размолвка между ними была преодолена.

Так что завтрак, который, я боялась, мог в последний момент стать препятствием для нашей поездки к Морганс-Фолс, окончился в полной гармонии, и я почувствовала прилив волнения. Правда, совсем под конец, когда Мама и Помощница Мелания уже вышли к машине, я увидела, как Джози, продевая руки в рукава своей стеганой куртки, помедлила и пропустила через себя набежавшую усталость. Потом она надела куртку до конца и, увидев меня в прихожей, бодро улыбнулась. Тут мы услышали машину, рассыпанные камешки заскрипели под колесами. Помощница Мелания вернулась в дом с ключами в руке и жестом показала нам, что пора выходить. Но теперь, уже будучи настороже, я заметила еще один крохотный сигнал – что-то в торопливой походке Джози, когда она двинулась передо мной за дверь и дальше, на рассыпанные камешки.

Мама сидела за рулем, смотрела на нас через ветровое стекло, и мне сделалось боязно. Но Джози ничем больше себя не выдала – по рассыпанным камешкам сумела даже весело проскакать – и сама открыла переднюю пассажирскую дверь.

Я никогда раньше не была внутри автомобиля, но мы с Розой так часто видели, как люди садятся в машины и выходят из них, какие позы принимают, как пробираются к своему месту, как сидят, когда машина уже тронулась с места, что меня, когда я усаживалась на заднее сиденье, ничто не удивило. Оно оказалось мягче, чем я ожидала, и спинка переднего сиденья, которое занимала сейчас Джози, была очень близко, так что впереди мне почти ничего не было видно. Так или иначе, я не стала отвлекаться. Подробно рассматривать внутренность машины мне было некогда: я почувствовала, что напряженное настроение вернулось. Впереди меня Джози молчала, смотрела в сторону от сидевшей рядом Мамы, повернув голову к дому и Помощнице Мелании, которая шла к машине по рассыпанным камешкам с бесформенной сумкой, где помимо прочих вещей лежали лекарства для Джози на тот случай, если ей вдруг станет хуже. Мама положила обе руки на руль, как будто ей не терпелось поехать, а ее голова была повернута туда же, куда голова Джози, но я видела, что Мама смотрит не на приближающуюся Помощницу Меланию и не на дом, а на саму Джози. Глаза Мамы увеличились, и из-за того, что ее лицо было очень худым и костлявым, глаза казались еще больше, чем были на самом деле. Помощница Мелания положила бесформенную сумку в багажник и со стуком опустила его крышку. Потом открыла заднюю дверь со своей стороны и скользнула на сиденье сбоку от меня. Сказала мне:

– ИП. Ремень пристегнуть. А то плохо, сломаешься.

Я пыталась разобраться в механизме ремня, которым на моих глазах пользовалось множество людей в машинах, и тут Мама сказала:

– Думаешь, обманула меня, да, девочка?

После молчания Джози спросила:

– Ты о чем, мама?

– Не пытайся это спрятать. Ты опять нездорова.

– Мама, я здорова. Со мной все отлично.

– Джози, почему ты так со мной поступаешь? Всегда. Почему у нас так должно быть?

– Я не понимаю, мама, о чем ты говоришь.

– Ты думаешь, я не ждала этой поездки, не предвкушала ее? Мой единственный свободный день с моей дочерью. С ненаглядной дочерью, которая мне говорит, что с ней все отлично, хотя на самом деле она нездорова.

– Мама, это не так. Я правда хорошо себя чувствую.

Но мне слышна была перемена в голосе Джози. Слышен был отказ от усилия, которое она делала над собой до этого момента, и в голосе возникла внезапная усталость.

– Зачем ты притворяешься, Джози? Ты думаешь, ты мне этим не делаешь больно?

– Мама, клянусь тебе, я хорошо себя чувствую. Пожалуйста, давай поедем. Клара никогда не видела водопада, она так этого ждет.

– Клара этого ждет?

– Мама, пожалуйста.

– Мелания, – сказала Мама, – Джози нужна помощь. Выйдите из машины. Перейдите, пожалуйста, на ее сторону и помогите ей. Она может упасть, если попытается выбраться сама.

Новое молчание.

– Мелания! Что с вами такое? Тоже заболели?

– Может быть, мисс Джози не так слабая.

– Не поняла.

– Я помогаю там. ИП тоже. Мисс Джози нормально. Может быть.

– Так, дайте-ка я уразумею. Это что, ваша оценка? Что моя дочь в состоянии провести весь день вне дома? У водопада? Что-то мне уже и за вас тревожно, Мелания.

Помощница Мелания молчала, но по-прежнему не двигалась.

– Мелания! Мне так понимать, что вы отказываетесь выйти и помочь Джози покинуть машину?

Помощница Мелания смотрела в промежуток между передними сиденьями на дорогу впереди. Ее лицо выглядело озадаченным, как будто что-то выше по холму не давало ей себя распознать. Потом внезапно она открыла свою дверь и вышла.