Текст книги "Ангел тьмы"

Глава 19

Cтранное дело – вот так ложишься спать ночью, убежденный в чем-то, а просыпаешься наутро и понимаешь, что столкнулся с прямо противоположным…

Отключившись тем воскресным вечером вскоре после заката, я был намертво уверен, что никогда больше не увижу Кэт: даже если сердце мое и смогло бы перенести визит к ней в логово Пыльников, отношения с Динь-Доном у нас настолько осложнились после приключеньица на Бетьюн-стрит, что даже попытка туда заявиться могла стоить мне жизни. Осознание того, что дверь моих странных отношений с нею будто внезапно захлопнулась, то злило, то огорчало меня весь день и вечер воскресенья. Настроение мое на самом деле стало таким свинцово-синюшным, что доктор, хоть и был занят нашим делом, счел нужным навестить меня в моей комнатке и спросить, все ли со мной в порядке. Правды я ему не рассказал, а он, конечно же, почувствовал, что я скрываю что-то, но давить не стал, лишь велел мне поспать подольше и посмотреть, как оно обернется утром.

Я проснулся в понедельник как раз чуть позже половины девятого и обнаружил, что доктор и Сайрус готовятся ехать в Музей естественной истории. Миссис Лешко уже не в первый раз опаздывала, и Сайрус занимался варкой кофе – что могло закончиться с куда более успешным результатом, нежели у нашей русской стряпухи. Все втроем мы уселись в кухне и получили по большой кружке прекрасного южноамериканского отвара, а доктор пытался приободрить меня, зачитывая вслух передовицу «Таймс», которая касалась подвижек в расследовании «загадки безголового трупа». Выходило, что нижнюю часть торса до сих пор не опознанного трупа, завернутую все в ту же красную клеенку, что мы с Сайрусом видали на пирсе «Кьюнарда», прибило волнами к лесистому берегу у Андерклифф-авеню – аж на северной стороне Манхэттена. Полиция – чью теорию о чокнутом анатоме или студенте-медике отверг даже ими же нанятый коронер, обнаружив порядка двенадцати колотых ран и пару дыр от пуль 32-го калибра в разных частях тела, – изменила свои предположения, и теперь пыталась вызвать панику и волнение, заявляя, что тело принадлежит одному из двух душевнобольных, сбежавших из Психиатрической лечебницы в Кингзпарке на Лонг-Айленде пару недель назад. Эта байка, как все мы знали, была похожа на правду не больше первой – но чьей бы ни была несчастная душа, тело которой разнесло аж по всему городу, внимание, кое продолжал привлекать сей инцидент, только помогало нам легче справляться со своим делом.

Доктор с Сайрусом вышли чуть позже девяти, и хотя посещение Музея естественной истории обычно возлагалось на меня, утро выдалось промозглым и серым, и настрой мой был таким, что мысль остаться одному дома меня как-то утешила. И, разумеется, целесообразно было, чтобы кто-то попробовал выяснить, что же приключилось с миссис Лешко. Так что я проводил их до коляски и посмотрел, как они отъезжают, отвлекшись взглянуть на туманное небо, прежде чем отправляться обратно в дом.

Я открыл было дверь, как вдруг чей-то голос прошептал:

– Стиви!

Он доносился из-за живой изгороди с восточной стороны маленького дворика доктора. Осторожно прикрыв дверь, я прокрался к изгороди, заглянул за нее и увидел…

Кэт. Она вся сжалась у соседнего здания, одежда ее была крайне измята, волосы растрепаны, а на лице явно читалось измождение. Я не намного больше удивился бы, окажись она призраком или одной из тех мифических сирен, настолько за последние двенадцать часов я успел смириться с тем, что больше никогда не увижу ее.

– Кэт? – вымолвил я, понизив голос. А потом рванул вокруг изгороди прямиком к ней. – Какого черта ты делаешь? Давно тут сидишь?

– С четырех где-то, – ответила она, то и дело косясь на улицу, скорее – чтобы не встречаться со мной взглядом, нежели пытаясь что-то высмотреть. – Наверное. – Глаза ее увлажнились, и она принялась горестно и болезненно шмыгать носом, а когда утерлась старым грязным платком, тот оказался в крови.

– Но почему?

Она жалобно пожала плечами:

– Пришлось делать ноги оттуда – прошлой ночью он был ну просто маньяк. По правде говоря, иногда я не совсем уверена, что он не маньяк…

– Динь-Дон? – уточнил я, на что она кивнула. Я уставился себе под ноги. – Это я виноват, разве нет…

Она быстро покачала головой; в голубых глазах ее, по-прежнему избегавших смотреть на меня, набухали слезы:

– Все не так. По большей части, все равно… – Наконец она всхлипнула. – Стиви, у него еще три постоянных девчонки – три! А я самая старшая! Он никогда мне этого не говорил!

Я не знал, что и сказать: информация сия меня, конечно, не удивила, но сообщать ей об этом я не собирался.

– Так что ж, – попытался начать я, – у вас… у вас двоих спор там приключился или что?

– Драка у нас приключилась, вот что! – выдохнула она. – Я ему сказала: я вторую скрипку ради какой-то двенадцатилетней швали играть не буду!.. – И Кэт стукнула кулачком себе по лбу. – Да только теперь все мои вещи там…

Я слегка улыбнулся:

– Все твои вещи? Кэт, у тебя два платья, одно пальто и шаль…

– И папин старый бумажник! – возразила она. – Тот, с маминой фотографией – он тоже там!

Я посмотрел на нее в упор.

– Но ведь гадко не поэтому, верно? – И коснулся ее локтя, чтобы она посмотрела на меня. – Он больше не даст тебе марафету, да?

– Ублюдок, – пробормотала она, всхлипывая снова. – Он знает, как мне это сейчас нужно, он поклялся, что никогда не откажет. – Наконец она взглянула в мои глаза, очень жалобно, потом резко бросилась ко мне. – Стиви, у меня будто череп мозгам стал тесен, так мне этого сейчас не хватает!

Я обнял ее дрожащие плечи.

– Пойдем-ка внутрь, – сказал я, – немного крепкого кофе, и тебе полегчает.

Я поднял ее и почти донес до парадной двери, и тут она испуганно замялась.

– Они – они все уехали, так ведь? – спросила она, оглядывая окна гостиной. – Я ждала, чтоб они уехали, не хотела тебе никаких неприятностей…

– Уехали, – заверил я так убедительно, как только мог. – Только все равно никаких неприятностей бы и не было. Доктор не из таких.

Но когда мы входили, она все равно подозрительно хмыкнула.

Я провел ее в кухню – к кружке Сайрусова кофе. Глаза ее расширились, когда она начала пить и рассматривать дом, – и, признаюсь, при виде этого взгляда намерение привлечь ее к работе на доктора вновь всплыло у меня в мыслях. Поэтому я отвел ее наверх в гостиную, чтобы у нее создалось полное впечатление. Приободренная крепким кофе, Кэт начала двигаться смелее и даже улыбалась, дивясь на все чудные и прекрасные вещи, что были у доктора, а еще больше – тому, что я тут живу.

– Он тебя, поди, работой мучает, – сказала она, открывая серебряный портсигар на мраморной каминной полке.

– Да у него не работа тяжелая, – ответил я, усевшись в докторово кресло, будто хозяин дома. – Он заставляет меня учиться.

– Учиться? – изумилась Кэт, и лицо ее исполнилось едва ли не отвращением. – Какого черта ради?

Я пожал плечами:

– Говорит, если я хочу когда-нибудь сам жить в таком же доме, учеба меня туда и приведет.

– Нашел кого дурить! – возмутилась она. – Спорим, его сюда не учеба привела.

Я снова лишь пожал плечами, не желая признавать, что доктору помогли деньги.

– Хотя я понимаю, почему тебе так все нравится, – продолжала Кэт, осматриваясь. – Вся Гудзон-стрит и в подметки не годится, точно говорю.

При этих словах меня неожиданно посетила мысль – ей, наверное, стоило прийти мне в голову, как только я увидел Кэт, если б не беспокойство о ней, кое с такой силой овладело моим разумом.

– Кэт, – медленно проговорил я, взвешивая идею, – сколько ты провела в притоне Пыльников?

Она села в большое мягкое кресло, обняв себя руками так, будто мерзла, и поежилась, отхлебывая кофе:

– Не знаю – может, месяц или навроде того. В общем, примерно тогда Динь-Дона и встретила.

– Тогда, наверно, ты неплохо знаешь, кто туда ходит, верно?

Она снова поежилась:

– Завсегдатаев – конечно. Но ты ж понимаешь, что это за место, Стиви: к ним туда шишки со всего города заглядывают, что ни ночь. Полгорода уже побывало по разным своим делам.

– Но постоянные посетители – ты их сможешь узнать?

– Пожалуй. Зачем тебе? – Она встала и подошла ко мне. – Чего это ты так смотришь, Стиви? Ты чего-то вдруг странный стал.

На несколько секунд я просто уставился на ковер, потом схватил ее руку:

– Пойдем со мной.

Я почти втащил Кэт по лестнице наверх, в кабинет доктора. Занавеси в комнате, обшитой темными панелями, все еще оставались задернуты, и трудно было различить хоть что-то. Пару раз по дороге к окну я споткнулся, а как следует потянув за шнур, увидел, что́ не давало мне пройти: книжных стопок на полу стало еще больше, в кабинете царил беспорядок куда серьезней, чем на прошлой неделе.

Кэт мельком осмотрелась, сдвинув брови и утирая нос:

– Эта комната меня не особо впечатляет, – сказала она озадаченно и смущенно. – Чего ему надо с такой кучей чертовых книг, а?

Я не ответил – я рылся в бумагах на столе доктора, ища кое-что и надеясь, что детектив-сержанты оставили хотя бы одну…

Я нашел ее под толстой книгой доктора Краффт-Эбинга – одну из фотографических копий наброска сестры милосердия Хантер, что выполнила мисс Бо.

Поднеся ее ближе к свету, проникавшему через прозрачные белые шторы, все еще закрывавшие окна, я поманил Кэт.

– Видела когда-нибудь эту леди? – спросил я, показывая ей рисунок.

Судя по лицу, Кэт узнала ее мгновенно:

– Конечно, – сказала она. – Это Либби.

– Либби?

– Либби Хатч. Одна из шлюх Гу-Гу. – Она имела в виду Гу-Гу Нокса, предводителя Пыльников. Лицо Кэт сморщилось так, как обычно происходило, если она чего-то не понимала, – словно ее нос крепился к сверлу. – На кой черт твоему приятелю доктору сдался портрет Либби? К тому же – хороший?

– Либби Хатч, – тихо вымолвил я, на несколько секунд выглянув в окно: этого времени хватило, чтобы понять, как мисс Говард и сказала днем раньше, что все это дело намного запутаннее, чем казалось поначалу.

Я снова схватил Кэт за руку:

– Идем!

Она дернулась за мной, как тряпичная кукла, когда я рванул обратно к двери, потом снова развернулся и кинулся к столу, распахнул переплетенную в кожу книгу с адресами и телефонными номерами, которые заносил туда доктор.

– Стиви! – воскликнула Кэт. – Может, все же отцепишься от меня, а? Я не в настроении для атлетизма, знаешь ли!

– Извини, – выдохнул я, одной рукой открыл книгу на разделе «А», разыскал номер и вновь устремился к двери, по-прежнему таща на буксире Кэт.

– Ай! – крикнула она. – Стиви, ты меня вообще слушаешь?

Я не ответил, потому что мы бросились назад, вниз в кухню, а через нее – в буфетную. Наконец, выпустив руку Кэт, я схватил телефонный аппарат и трубку. Через пару секунд мне ответила оператор на линии, и я сообщил ей номер дома детектив-сержантов, точнее – дома их родителей, который располагался на 2-й улице между Первой и Второй авеню, рядом со старым Мраморным кладбищем, неподалеку от двух или трех синагог.

На том конце зазвонил телефон, и ответил женский голос – прямо заорал в трубку, как обычно и поступали люди, до сих пор считавшие телефон изобретением фантастическим.

– Халло? – сказала женщина с сильнным акцентом. – Хто этто?

– Да, – ответил я, – нельзя ли мне поговорить с одним из детектив-сержантов?

Кэт отступила на шаг – она, казалось, забеспокоилась:

– Стиви, ты что – звонишь фараонам про меня? – Как всегда, ее первым предположением было нечто, имевшее отношение к ней самой.

– Успокойся, – покачал головой я. – Это по делу. – Мне нравилось само это ощущение – что я мог так сказать ей. – Иди налей себе еще кофе. У нас и ле́дник есть, так что если хочешь… – Я замолк, когда сообразил, что женщина в трубке орет на меня:

– Детектиф-сершант – который фам нушен? Люциус или Маркус?

– А? Ой. Любой, без разницы – в смысле, не важно.

– Маркуса нетт! Ф штап-кфартире! Могу Люциуса! Кто этто – кто есть зфонит?

– Просто скажите, что это Стиви.

– Стифи? – повторила она, похоже, не слишком впечатлившись. – Стифи – кто? Стифи – што?

Я начал слегка терять терпение.

– Доктор Стиви! – заявил я, на что Кэт, собравшаяся уже проверить еду в нашем новом холодильном шкафу, хихикнула.

– По делу, – изрекла она, быстро бросив на меня хитрый взгляд искоса. – Ну да…

– О, йа, доктор Стиви! – удовлетворилась женщина на том конце линии. – Фсеко айн момент, пошалста!

Она бросила аппарат с грохотом, который эхом отдался у меня в ухе и заставил отодвинуть конус подальше.

– Господи Иисусе, – вздохнул я, надеясь, что моя барабанная перепонка не лопнула. – Вся клятая семейка – сумасшедшие как один…

Через несколько секунд телефон на том конце снова загрохотал, и я услышал, как детектив-сержант Люциус говорит, хотя и не в аппарат:

– Нет, мама, Стиви не доктор, он просто… пожалуйста, мама, уйдите! – Раздались какие-то невнятные возражения женщины, потом Люциус снова заявил: – Мама! Уйдите! – Затем он глубоко вздохнул и заговорил в трубку: – Стиви?

– Он самый.

– Извини за все это. Она до сих пор не совсем понимает эту штуку, и не уверен, что когда-нибудь научится. Что стряслось?

– У меня кое-какие новости, и, думаю, они сберегут вам и детектив-сержанту Маркусу время. Сможете забрать его и подъехать сюда?

– Я смогу приехать, – ответил Люциус. – Я тут делал химический анализ образца с кончика той палочки, но как раз только что закончил. Это, кстати, стрихнин. Но Маркус крутится в конторе, потом поедет в Институт. Зачем мы тебе?

– Думаю, лучше вам сказать ему, чтобы подъехал, – объявил я. – По-моему, я обнаружил кое-что… важное.

– Где доктор?

– Они с Сайрусом уже уехали в музей. Впрочем, ненадолго. Сможете все устроить?

– Я сейчас же возьму кэб и постараюсь перехватить Маркуса в Институте. – Тут он снова завопил в сторону: – Нет, мама, вы нюхаете химикаты, не надо ничего мыть… – Его голос снова вернулся: – Мне пора идти, пока мама себя не подожгла. Увидимся через полчаса.

Раздался щелчок, и я повесил трубку. Вернувшись в кухню, я увидел, что Кэт раздобыла яйца и немного селедки и собирается пожарить их на большой сковороде с длинной ручкой.

– Ну, – обронила она с улыбкой, – как твое «дело»?

Я был настолько поражен ее занятием, что не услышал вопроса.

– Кэт… ты умеешь готовить?

– Вот только не надо с таким видом спрашивать, – отозвалась она игриво. – Что, мистер Стайвесант-парк, думаешь, у нас с папой были слуги? Я все время ему готовила. Яйца с селедкой – вот это, я понимаю, завтрак.

Она попыталась разбить яйцо в сковородку, но рука слишком дрожала – и улыбка немедля покинула лицо Кэт, а сама она глубоко вздохнула.

– Скажи, Стиви, – тихо вымолвила она, вновь не глядя на меня. – У твоего друга доктора бывают… ну, знаешь, пациенты у него тут случаются?

– Не-а, – покачал головой я, вполне представляя себе, что она хотела сказать своим вопросом. – Ничего такого, Кэт.

– Просто… – Ее рука вновь затряслась, а глаза наполнились теми же болезненными, безысходными слезами. – Я не знаю, смогу ли разбить яйцо…

Мозг мой, казалось, ухватил мысль – нечто сказанное доктором, когда я был у него в Институте, а он занимался мальчишкой, который пребывал даже в худшем состоянии, чем Кэт, нечто о том, что́ резкий отказ от наркотиков может сотворить с человеческим телом. Я знал, что на самом деле у него, возможно, припрятано немного кокаина в маленькой смотровой комнате, обустроенной в передней части дома на нижнем этаже, но я не собирался давать его Кэт. Впрочем, когда она внезапно издала легкий вскрик, потом схватилась за живот и быстро опустилась на стул, я понял, что лучше бы мне что-нибудь предпринять – тогда я побежал в смотровую и открыл маленький стеклянный шкафчик, в котором стоял ряд пузырьков. Быстро оглядев их, я обнаружил болеутоляющую камфарную настойку. Я знал, что люди потчуют ею младенцев при коликах, и предположил, исходя из этого, что Кэт она не причинит вреда. Я побежал обратно в холл, потом к ней, уже совершенно скрючившейся.

– Вот, – сказал я, вручая ей пузырек. – Выпей немного.

Она, по-прежнему не отрывая руки от живота, со стоном сделала большой глоток. После чего оттолкнула склянку и высунула язык:

– Тьфу! Что это еще за дрянь такая?

– Просто чтобы немного успокоить твои внутренности.

– Мне нужен марафет! – возмутилась она, слегка топнув ногой.

– Кэт, его здесь нет. Попробуй не нервничать, хорошо? Глотни-ка еще… – Я поднес бутылочку к ее губам, она замотала головой, пытаясь избежать противного лекарства – но после очередного глотка нервы ее, похоже, и впрямь слегка успокоились. – Получше? – спросил я.

Она медленно кивнула:

– Вроде как. Уфф… – Потом наконец убрала руку от живота, вздохнула поглубже и поднялась. – Да. И впрямь лучше.

– Может, теперь еда? – Я подвел ее к плите. – Я как-то до сих пор не вполне готов поверить в эти твои кулинарные таланты…

Тут Кэт смогла тихонько рассмеяться – а когда взяла еще одно яйцо, руки ее уже были спокойны.

– Подожди, мальчик мой, – сообщила она, сноровисто раскалывая коричневую скорлупку о край сковороды. – Ты еще пожалеешь, что такой завтрак тебе подают не каждый день. – Поморщившись, она повернулась к столу: – Дайка еще этой штуки, хорошо? На вкус ужасно, но помогает.

Пока Кэт трудилась над яйцами и селедкой, она не единожды глотнула настойки, и ее настроение существенно улучшилось. Следующие полчаса или около того были одним из счастливейших мгновений с нею, что я могу вспомнить: просто готовить завтрак и есть его на кухне, будто мы самая обычная парочка, с болтовней, смехом, забыв на время, что́ пригнало ее к дому доктора. Кэт начала рассказывать о том дне, когда у нее будет большой и красивый собственный дом, и хоть я не верил, что блядство когда-нибудь сможет привести ее к такому исходу, все равно не сказал ничего вразрез этой мечте – настолько бодрее и здоровее казалась при этом Кэт.

Вообще говоря, я даже немного пожалел, когда, наконец, вскоре после десяти раздался дверной звонок. Я как раз приступил к мытью посуды, а Кэт прикурила сигаретку, все еще предаваясь фантазиям о своем будущем и даже в какой-то момент пошутив, как наймет меня работать у себя в доме. Я никогда не думал об этом – о нас с Кэт под одной крышей, взрослых, ни разу не представлял такого в моих мечтаниях и тем более не мог вызвать такого в своем сознании тем утром, настолько за гранью реальности все это представало. Полагаю, воображение у нее было намного лучше моего – да и как иначе, стоит мне об этом подумать.

Вытирая руки кухонным полотенцем, я побежал к двери, а Кэт пошутила, что я ее дворецкий, и велела мне отсылать всех прочь, кто бы там ни был, поскольку она сегодня утром «не принимает». Впрочем, она вся подобралась, едва я вошел в кухню с двумя детектив-сержантами: она все еще не была до конца уверена, что их визит никак с нею не связан. Я представил их Кэт, и мы все вчетвером поднялись в гостиную, где все расселись. Я же бегом направился в кабинет доктора за портретом сестры Хантер. Когда я вернулся, Айзексоны спорили – в своей вспыльчивой, ребячливой манере – о точном соотношении химикалий, кои предполагалось использовать в анализе, проведенном Люциусом этим утром. Кэт сидела на краешке того же мягкого кресла, что и раньше, поглядывая на обоих мужчин и, не сомневаюсь, дивясь, что же это за фараоны, которые так себя ведут.

– Ну вот, пожалуйста, – объявил я, подавая вставшей Кэт рисунок. – Кэт, скажи детектив-сержантам, кто эта женщина.

Она быстро оглядела нас троих, потом пробормотала, обращаясь ко мне:

– Но я же сказала – тебе.

– Да, – прошептал я в ответ, – а теперь скажи им. Не волнуйся, тебе это никаких неприятностей не причинит.

– Это я уже слышала, – ответствовала Кэт. Потом все же объявила погромче: – Ее зовут Либби Хатч. Она… ну, они с Гу-Гу…

– Гу-Гу Ноксом? – уточнил Маркус. – Вожаком Гудзонских Пыльников?

– Верно, – отозвалась Кэт. – Она его девчонка. Ну, то есть одна из. У них у всех полным-полно, у этих сукиных… – Тут Кэт осеклась и оборвала свое раздражение. – Но сейчас она у него любимица.

– Либби Хатч? – переспросил Люциус, забирая рисунок. – Вы уверены?

– Еще б не уверена – глаза-то у меня есть, как по-вашему?

Люциус осторожно покосился на Кэт:

– А вы случайно не знаете, где эта Либби Хатч живет?

Кэт быстро кивнула:

– Прямо за углом сразу после логова Пыльников. Бетьюн-стрит. Она замужем за каким-то старым хрычом, но тот уже одной ногой в могиле, так что она вынуждена сама за собой следить. У Гу-Гу их дом под защитой банды – любого, кто только приглядываться к этому месту начнет, можно в реке искать. И уж точно они там не купаться будут, если вы меня понимаете.

Люциус собирался было еще что-то сказать, но Маркус поднял палец:

– Мисс Девлин? Прошу прощения… не оставите ли нас втроем на секунду?

– Конечно, – ответила Кэт, смутившись как никогда. Потом спросила, повернувшись ко мне: – Стиви, я, пожалуй, схожу вниз, приму еще этого снадобья?

– О чем разговор, Кэт, – кивнул я. – Оно там, где мы его и оставили.

Она постаралась улыбнуться детектив-сержантам:

– Желудок немного побаливает. Я скоро вернусь.

Люциус и Маркус проводили ее взглядами; Люциуса, казалось, новость привела в ажитацию. Он было собирался выразить свое волнение, но снова вмешался Маркус:

– Стиви, откуда нам знать, что этой девушке можно верить?

Вопрос отчасти застал меня врасплох.

– Откуда… ну… просто потому что. Она мой друг. Я знаю ее уже… уже очень давно. Почему бы вам просто ей не поверить?

Маркус посмотрел мне прямо в глаза:

– Потому что она проститутка и кокаинистка.

Гордость моя моментально взыграла – но по Маркусову взгляду было ясно, что он не собирался никого задеть, лишь хотел убедиться, что нас действительно не хотят надуть. Я уставился в пол и проговорил:

– Ни одна из этих причин не делает ее лгуньей, детектив-сержант. Я отвечаю за Кэт.

– Ну, что кокаинистка – я понимаю, – заявил брату озадаченный Люциус. – Признаки вполне явные. Но с чего ты взял, что она проститутка, Маркус?

– Девушка ее возраста? Обитает у Пыльников? Там не богоугодный приют, Люциус, Христа ради!

– Хм-м, – сурово изрек Люциус. – И впрямь. Но она все же знает, где живет эта Хантер. И какая ей выгода от того, что она нам это сказала? По мне, так стоит ей поверить – хотя бы потому, что это может изрядно облегчить всем нам жизнь.

– Как так? – вопросил Маркус.

Но Люциус уже обратился ко мне:

– Стиви, по-твоему, эта девушка смогла бы оказать нам… услугу?

Я покачал головой:

– Услугу – вряд ли. Мы… точнее, я втравил ее вчера в неприятности. В любом случае, жизнь не заточила Кэт под услуги. Но если ей от этого что-то перепадет – тогда, пожалуй, мы могли бы ее попросить. – Я убедительно взглянул на обоих. – Но только если это не опасно.

– Не должно быть, – с готовностью отозвался Люциус.

– Что ты замышляешь, Люциус? – осведомился Маркус.

Но тут в гостиную вбежала Кэт:

– Стиви, в дом входят какие-то люди!

– Не волнуйся, – сказал я, подходя к лестнице. – Наверное, экономка. Я как раз думал, когда же она объявится.

– Нет, там двое мужчин, – быстро ответила Кэт, следуя за мной. – Стиви, это твой доктор! Мне нельзя тут быть, он на твоей шкуре отыграется!

Посмотрев вниз, я увидел, что новоприбывшими и в самом деле были доктор и Сайрус. Быстро взяв Кэт за руку, я бережно сжал ее.

– Не беспокойся, – сказал я, отчасти позабавленный ее страхом. – Говорю тебе, все будет хорошо, он не из таких.

– Но мы ж ели его еду и лекарство…

– Успокойся, – ответил я, когда доктор начал подниматься по ступенькам. – Ступай в комнату. Все будет в порядке, поверь мне.

Кэт, кивнув, неохотно согласилась, но не шевельнулась – и когда доктор достиг верхней площадки, отступила за мое плечо, и глаза ее расширились при виде его длинных темных волос, черных глаз и одеяния, совпадавшего по цвету с глазами даже летом. Я улыбнулся – совсем позабыл, насколько впечатляющим, даже пугающим он казался при первой встрече.

– Стиви! – воскликнул доктор с удовлетворенным видом. – Мы вернулись, хоть и несколько быстрее, чем я надеялся. Очевидно, данная отрасль антропологии пока только развивается – для анализа стрелы понадобилась половина людей Боаса, не считая нескольких студентов Колумбийского университета, да и то объяснение их было лишь частичным. Оружие действительно с островов юго-запада Тихого океана, хотя остается все же некоторая путаница с… – Он вдруг умолк, приметив скрывающуюся за мной маленькую фигуру Кэт. – Так, – и доктор искренне улыбнулся, замедлив, правда, свое приближение. – Не знал, что у тебя гости, Стиви. Прошу простить меня за столь грубое вторжение.

По лестнице затопотал Сайрус, крича на ходу:

– Стиви? Ты хорошо себя чувствуешь? На кухне полупустой пузырек болеутоляющего… – Потом и он заметил Кэт. – О… – проговорил гигант, пристально ее рассматривая, потом еле заметно улыбнулся и склонил голову. – Здравствуй, Кэт, – вежливо, хоть я и не сказал бы, что тепло, поприветствовал он.

– Мистер Монтроуз, – пискнула Кэт у меня из-за спины, по-прежнему не шевелясь.

Из гостиной вышли Айзексоны, и доктор воззрился на них, миновав взглядом нас с Кэт:

– Ага! И детектив-сержанты здесь – хорошо! Это сэкономит немного времени. – И вновь повернулся ко мне со внимательной улыбкой: – Стиви? А меня так и не представят?

– Ой, – пробормотал я, – нет. То есть да. То есть…

Кэт необычайно быстро выскочила из-за меня и протянула руку – но так, будто думала, что доктор может ее откусить:

– Катрин Девлин, сэр. – Доктор едва коснулся ее руки, но она уже отдернула ее и снова скрылась у меня за спиной. – Стиви не приглашал меня, сэр. Я сама пришла.

– Друзьям Стиви всегда здесь рады, – просто ответил доктор. – Хотя, мне кажется, нам будет намного удобнее в гостиной, как по-вашему?

Я чувствовал, как быстро вздымается и опадает маленькая грудь Кэт, прижавшаяся к моей спине.

– Думаю, мне пора идти, – встревоженно изрекла она.

Но я удержал ее.

– Кэт, все в по-ряд-ке, – стоял на своем я. – Пойдем, я хочу, чтобы ты рассказала доктору то же, что и всем нам. А детектив-сержант собирается у тебя кое-что спросить.

Весьма неохотно Кэт все же проследовала за нами в гостиную, хотя так ни разу и не показалась из-за меня, пока мы шли. Она не сводила голубых глаз с доктора: давным-давно она убедила себя, что он – не ее полета птица, и его доброе отношение лишь усугубляло ее нервозность и подозрительность. Доктор подошел к каминной полке и взял сигарету, предложив еще одну Маркусу, потом прикурил и уселся в свое кресло.

– Прошу, – сказал он, указывая на старый (или, думаю, стоит уточнить – антикварный) французский диванчик около меня и Кэт. – Присаживайтесь. – Казалось, ее отношение забавляет его почти в той же степени, что и меня, но он крайне деликатно держал свое веселое изумление при себе.

Кэт лишь быстро кивнула, потом села и немедля чуть было не сломала мне руку и шею, резко и с силой дернув меня за рубашку и заставив опуститься рядом. То и дело толкая меня в бок, она отрывала панический взгляд от доктора лишь затем, чтобы видеть, что там замышляют детектив-сержанты.

– Мисс Девлин предоставила нам весьма полезную информацию, – сообщил Люциус, передавая доктору фотографию. – Похоже, она некоторым образом знакома с Элспет Хантер.

Вежливость доктора внезапно перемешалась с волнением – так, что глаза его запылали; и Кэт лишь больше занервничала, когда он вновь посмотрел на нее:

– В самом деле, мисс Девлин? Вы знаете эту женщину?

– Я не понимаю, о чем он говорит, – ответила она, быстро кивнув на Люциуса. – Но если вы имеете в виду Либби Хатч, то да, ее я знаю.

– Кэт проводит часть времени у Пыльников, – добавил я, не желая, чтобы ей самой пришлось это объяснять. – Она говорит, что они знают сестру милосердия Хантер как «Либби Хатч», и эта женщина – одна из подружек Гу-Гу.

– Гу-Гу?.. – смущенно замешкался доктор. – Ах да! Нокс, предводитель Пыльников. Должен сказать, можно лишь догадываться о том количестве кокаина, коим члены этой банды должны злоупотреблять, чтобы выдумывать столь нелепые имена.

Кэт неожиданно издала звук, который я посчитал было выражением тревоги, но, обернувшись к ней, обнаружил, что она улыбается, а звук был чем-то вроде смешка. Она, кажется, впервые допустила, что доктор может оказаться человеком стоящим.

Тот же рассмеялся вместе с ней, весьма ободряюще.

– Итак, мисс Девлин, – сказал он (а я заметил, что Кэт такое обращение по душе), – вы говорите, что женщина, изображенная на этом рисунке, пребывает в романтических отношениях с Ноксом?

– Сейчас она у него в любимых подружках, – кивнула Кэт.

– Правда? – удивился доктор.

– К тому же, – многозначительно добавил Люциус, – Нокс взял ее дом под личную защиту.

– В самом деле? – Доктор вновь посмотрел на Кэт. – И в связи с какими же причинами, мисс Девлин, как по-вашему?

Кэт пожала плечами и чуть ослабила хватку, с которой сжимала мою руку:

– Он же ж бешеный, этот Гу-Гу – ну и Либби такая, насколько я видела. Они надолго запираются в его комнате наверху. Я слыхала, там временами сумасшествие какое-то творится. А еще слыхала, что она… ну, в общем… танцует ему.

– Танцует? – эхом отозвался слегка озадаченный доктор.

Глядя в окно, Кэт кивнула в каком-то смущении:

– Ну знаете, сэр – танцует. Он к себе наверх зовет оркестр, они играют под дверью. А она – танцует.

До доктора наконец дошло: Кэт говорила о том, что в те дни носило множество различных названий, а сейчас мы называем своим именем, – о стриптизе.

– Понимаю, – тихо изрек доктор. – Пожалуйста, извините мое невежество, мисс Девлин. Не хотел выглядеть таким тупицей.

– О нет, сэр, – ответила она весьма уважительно. – Вам и без нужды это знать. В общем, говорю же, сейчас она единственная из его девчонок, кто действительно с ним ладит – даже получше молоденьких. Она старается, Либби-то.

– Либби, – тихо повторил доктор, постукивая костяшкой указательного пальца по губам, пока взвешивал это слово. – Либби… – Он повернулся к детектив-сержантам: – Кличка?

Маркус обдумал вопрос, слегка пожимая плечами:

– Либби может быть уменьшительным от Элспет – скорее всего, так ее звали или зовут, ведь Элспет – довольно архаичный вариант.

– А Хатч, возможно, – ее девичья фамилия, – добавил Люциус. – Ею она пользуется, когда не хочет быть узнанной. Вряд ли выйдет куда-нибудь устроиться ухаживать за больными, если станет известно, что ты танцуешь для Гу-Гу. Но тут есть соображение поважнее, доктор. – Люциус приблизился к нему, быстро покосившись на Кэт. – В сложившихся обстоятельствах нам нужно совершить две вещи – с судебной точки зрения. Нам нужно доказать, что дитя находится в доме сестры Хантер, а также продемонстрировать, что сестра Хантер действительно была ответственна за нападение в Сентрал-парке. – Он еще раз взглянул на Кэт с чрезвычайно дружелюбной улыбкой. – И я уверен, что мисс Девлин поможет нам в обоих этих случаях.