Текст книги "Менталист"

Винсенту захотелось спросить, когда сын в последний раз проветривал комнату, потому что в воздухе стоял запах разлагающейся плоти. Но воздержался от вопроса. Его уже не раз выставляли отсюда, а сегодня Винсенту как никогда была нужна помощь Беньямина.

Он хотел понять, что связывало Агнес и Туву. Здесь определенно было что-то, чего Винсент не видел. Возможно, он недостаточно хорошо знал жизнь современной молодежи. Конечно, и Агнес, и Тува были старше Беньямина, но по образу жизни они ближе скорее ему, чем Винсенту.

Римские цифры на их телах и разбитые часы наводили на мысль, что здесь должно быть что-то еще. Что-то вроде сообщения, скрытого в обстоятельствах самого убийства. И если Винсент был мастером по таким головоломкам, то Беньямин – экспертом. Ведь это Беньямин, а не он мог без труда прочитать бинарный код и написать компьютерную программу, которая понадобилась бы им в дальнейшем. Винсент уже передал сыну часть полученной от Мины информации и надеялся на лучшее.

– Ты хотел что-то конкретное? – Сын многозначительно кивнул на монитор.

Винсент прикрыл за собой дверь. Это дело касалось только его и Беньямина.

– Просто хотел узнать, как продвигается наша работа, – ответил он, убирая со стула книгу об острове Ява и игру «Уоргеймер 40 000», чтобы сесть.

– Честно говоря, с этим я вряд ли далеко продвинусь, – ответил Беньямин, который сразу все понял. – Уверен, что это вся информация, которую ты можешь мне дать?

– Пока да, к сожалению… – Винсент вздохнул. – Мы знаем их имена, Тувы и Агнес. Представляем себе, как они выглядели, чем занимались и где жили. Знаем, когда они умерли, я рассказывал тебе про разбитые часы. Полагаю, что это важная деталь. Это всё.

На полу была разбросана одежда, грязная и чистая вперемешку. Винсенту было некуда поставить ногу, кроме как на нее.

– И еще… – добавил он, – жертвы были пронумерованы римскими цифрами «три» и «четыре».

– Или же это просто порезы.

Беньямин взял то, что Винсент убрал со стула, и поставил на полку. Одежда на полу, похоже, его мало заботила.

– Именно так, – согласился Винсент. – Следовательская группа совсем не уверена в том, что это цифры. Но мы исходим из того, что он ничего не оставлял на волю случая.

Беньямин почесал в густой шевелюре, по виду никогда не знавшей расчески.

– Неплохо бы знать, были ли они знакомы с убийцей, – сказал он.

Винсент не смог удержаться от смеха.

– Да, это многое прояснило бы. Но на сегодняшний день мы не имеем об этом не малейшего представления, хотя… есть парень, который знал их обеих.

– Да? Ну и?..

– Я встречался с ним в кафе, где он работает. Признаюсь, надеялся увидеть психопата, но он совершенно не оставляет такого впечатления. Хотя он странный и очень даже себе на уме. С другой стороны, с учетом того, как мало мы знаем, нельзя ничего исключать. Возможных сценариев тем больше, чем меньше фактов, на которые они опираются.

– Папа, ты что-нибудь слышал о бритве Оккама?

– Это ты к тому, что из всех возможных объяснений нужно выбирать самое простое?

– Ну… да, примерно так.

– Но этот парень – не самое простое объяснение. Пока он только выглядит таким. Очень может быть, что он – не все объяснение, а только его часть… В общем, бог с ним, с Оккамом и тем парнем. Считай, что я тебе о нем не рассказывал.

– О’кей, применим системный подход.

Беньямин открыл программу, на первый взгляд похожую на «Эксель», но посредине экрана проявились фотографии убитых женщин, Тувы и Агнес. Беньямин кликнул на изображения, и они увеличились. Он прищелкнул языком.

– Забудь про этого парня, они слишком разные. Их могло связывать что угодно, но только не общий мужчина. Вы изучали маршруты их передвижения за последние месяцы?

– GPS в мобильниках, ты имеешь в виду? Думаю, это рутинная полицейская процедура. Мина ждет от меня другого.

Сын удивленно оглянулся:

– Отлично. Пусть даже не в одних и тех же местах, они могли бывать в похожих. И тогда это ваша путеводная нить. Но где бы они ни бывали, наверняка пользовались разными медицинскими приложениями, которые сопровождают нас по жизни круглые сутки. Они могли бегать или заниматься спортивной ходьбой, и в этом случае маршруты передвижения вполне предсказуемы.

– Медицинские приложения? – задумчиво переспросил Винсент.

Сразу обозначилась разница между поколениями. Беньямину не нужно было и вспоминать, что мобильник, даже если он просто лежит в кармане, регистрирует каждый шаг современного человека. Винсенту даже в голову не пришло ничего подобного.

Очень может быть, что и для полиции это неочевидно. Он отправил Мине короткое сообщение. Ответ пришел прежде, чем Винсент успел сунуть мобильник в карман.

– И что она ответила?

Винсент не говорил Беньямину, кому отправил сообщение. Но он не сидел бы здесь, по щиколотку в несвежих тряпках, если б его сын был такой тугодум. Винсент прочитал ответ Мины и рассмеялся.

– Она ответила, что, конечно, всё уже проверили. «Людей, которые все время в движении, легче выследить, потому что они всегда слушают подкасты». И далее пишет, что мобильник Тувы, конечно же, облегчил бы им задачу. Мне кажется, что эта рожица в конце означает саркастическую улыбку.

Беньямин поднял на отца удивленные глаза:

– То есть у них нет мобильника Тувы?

– Нет. Ее нашли в одном нижнем белье.

Беньямин покачал головой. Похоже, отобрать мобильник было в его понимании бо́льшим преступлением, чем раздеть человека и проткнуть его мечами. Но тут под дверью раздался голос Астона:

– Я хочу три ложки какао в молоко! Три, а не две!

Винсент улыбнулся – хоть кто-то в этой семье знает, чего хочет.

Он оглянулся на монитор. Этих женщин не было в живых; между тем Винсента интересовало, бегали ли они трусцой. Можно ли представить себе больший абсурд?

Он перевел взгляд на полку и героев «Уоргеймера», которых с такой любовью нарисовал Беньямин несколько лет тому назад. Смотреть на лица на мониторе больше не оставалось сил.

Дверь распахнулась, и в комнату вбежал Астон со следами шоколадно-молочной пены вокруг рта.

– Что вы здесь делаете? – радостно закричал он. – Мы с мамой только что перекусили, а вас не было…

– Тебя стучаться не учили? – проворчал Беньямин.

Астон уставился на монитор, с которого как ни в чем не бывало смотрели две женщины, до сих пор, похоже, не подозревавшие, что они мертвы.

– Это твои знакомые, папа?

Тут же в дверях возникла Мария.

– Где папины знакомые? – спросила она. – Боже мой, Винсент, они же лет на тридцать тебя моложе!

– Мария! – зарычал Беньямин, багровея от ярости. – Мы заняты!

Винсент откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Похоже, на сегодня чаша его терпения переполнена.

– Заканчивайте со своим сайтом знакомств, – сердито продолжала Мария. – Ужин стынет.

– То есть вы перекусывали перед ужином? – Винсент настороженно поднял бровь.

Мария выпучила глаза, не зная, что на это ответить. Ни для кого в этой семье не было секретом, что Астон вертит мамой, как хочет, но и о Марии в отношении Астона можно было сказать то же самое. Ни у кого больше Винсент не наблюдал таких симметричных отношений, включая Беньямина и Ребекку.

– Она всегда была такой? – спросил Беньямин, когда Мария вышла.

– Не думаю, что она в полной мере осознает свое поведение, – ответил Винсент. – По крайней мере, хочет как лучше. Ты же видишь, как она заботится о Астоне. Иногда мне кажется, что ее просто не хватает на большее.

– Она тратит слишком много времени на свои Таро-расклады, – усмехнулся Беньямин. – Мама хохочет каждый раз, когда я рассказываю об этом.

– Ты мог бы хотя бы попытаться быть с ней приветливым. Она ведь желает тебе добра.

Беньямин кивнул, повернулся к компьютеру и поставил пальцы на клавиатуру.

– Еще один вопрос, папа… Даты. Часы. Ты уже пробовал перевести время смерти в какую-нибудь другую систему? В буквы, например?

Винсент кивнул. Конечно, он обо всем этом думал. Он-то не сомневался, что на правильном пути, когда заметил, что первое убийство произошло 13 января в 14 часов. 13–1–14, в переводе на буквы MAN, то есть «мужчина». Выглядело странно, особенно с учетом того, что жертвой была женщина.

Но от идеи гендерной идентичности Винсент так просто отказываться не собирался. Тува умерла 20 февраля в 15 часов, 20–2–15, буквы TBO. To be ordered – было первое, что пришло ему в голову. Turbo. Или все-таки To be hOnest? Тупик.

– Да, конечно, я пробовал, – ответил Винсент сыну. – И это ничего не дало.

– Хорошо, идем дальше. Что, если перевести эти числа в бинарную систему? Это ты тоже пробовал? Все числа палиндромальны, здесь все зависит от системы. Что, если 31–1–14–20–2–15 – часть чего-то большего, что может нам что-то дать? Координаты на карте, к примеру.

– Звучит разумно, – одобрил Винсент.

На самом деле он пробовал и это, но не открылся сыну, боясь развеять его энтузиазм.

– И мне за это заплатят? – спросил Беньямин.

Винсент вздохнул.

– Твои методы, безусловно, заслуживают внимания, но ты не встречался с Даниэлем в кафе. Он ведь только делал вид, что вытирает стойку. Я не говорю, что этот парень – подозреваемый. Пока что он производит впечатление всего лишь увязшего по уши, но мы продолжаем работать.

Закрывая за собой дверь, Винсент видел, как Беньямин снова надел наушники, а на монитор вернулась игра «Пэт оф экзайл». Винсент подавил желание взъерошить сыну волосы. Напоминать об ужине тем более не имело смысла.

Квибилле, 1982 год

Яне остановилась на пороге кухни. Младший брат в пижаме завтракал за столом. Пахло клубникой и йогуртом, и уже из коридора было видно, что завтрак он приготовил себе сам, – по количеству джема, оставшегося на оранжевой скатерти. Брат глотал ложку за ложкой, одновременно перемешивая потрепанную карточную колоду.

Половина ее лежала в стороне. Яне не смогла сдержать улыбки. Похоже, малыш разрабатывал новый фокус, который пока не вполне получался.

Мама сидела рядом. Точнее, полулежала, уронив голову на стол. Улыбка тут же слетела с лица Яне. Похоже, и сегодня у мамы не самый удачный день.

Яне поежилась, ощутив на голых ногах свежий утренний ветерок, и попробовала натянуть майку поглубже на бедра. Окно, конечно, было открыто всю ночь. Интересно, мама так и проспала здесь, за кухонным столом? Такое уже не раз бывало, во всяком случае.

– Иди сюда, – позвала Яне брата.

Мама молчала, но Яне знала, что это ненадолго. Лишь вопрос времени, когда она заговорит, а младшему брату ни к чему слушать откровения о скорой смерти и о том, что у мамы никогда больше не будет ни даже самой паршивой работы, ни такого же мужчины. Это темы не для ребенка. Хотя мама по-прежнему его лучший друг. Яне даже завидует брату, а между тем ей скоро шестнадцать, и она за него отвечает, хочет того или нет. По крайней мере, еще неделю.

– Всё в порядке, – успокоила она «малыша», – просто маме нужно отдохнуть. Ты же знаешь, как она устает.

– Я не хотел ее будить.

Брат взял со стола чашку, поставил ее на гору посуды в мойке и подошел к Яне.

Мама не двигалась.

– Придумываешь новый фокус? – спросила Яне, выводя его из кухни.

– Да, но он еще не готов.

– Может, стоит позвонить «Девичьему трио», вдруг они что-нибудь придумали?

Мальчик застонал.

– Звучит как название банды. Вообще-то их зовут Малла, Йесси и Лотта, и сегодня их нет дома.

– Я тоже сегодня одна… – Яне вздохнула. – Но мне не привыкать. У тебя, по крайней мере, есть друзья в деревне. А я так соскучилась по своим городским приятелям!

– Каким еще приятелям? – удивился брат.

– Театру, трафику и «Тиволи» – тоже трио, как видишь. И ни один из них не бывает здесь.

– Да ладно. – Мальчик недоверчиво поджал губы. – Не строй из себя взрослую. Когда вы с мамой сюда переехали, ты была почти такая, как я сейчас. Сколько раз ты успела побывать в театре в городе? А машин полно и возле молочной фермы. А вот третий приятель… ты про него, наверное, в книге вычитала?

– Может, и вычитала. – Яне снова вздохнула. – Но все равно скучаю.

Она замолчала, а потом вытащила из кармана маленькую пластмассовую коробочку.

– Раз уж мы с тобой сегодня одни, дорогой братец, я хочу предложить тебе одну игру…

Глаза мальчика загорелись. Ему нравились игры Яне.

Под крышкой оказалось пятнадцать маленьких пластмассовых квадратиков, пронумерованных цифрами от 1 до 15. Шестнадцатое гнездо пустовало. Мальчик знал, что нужно передвигать квадратики с места на место, перемещая свободное гнездо так, чтобы в конце концов цифры выстроились по порядку.

– Ерунда. – Он махнул рукой. – Управлюсь в два счета.

– Но я еще не объяснила тебе условия игры. – Яне строго подняла указательный палец. – Нужно выстроить по порядку все цифры, кроме двух последних. «Четырнадцать» и «пятнадцать» должны поменяться местами, понятно?

Брат взял коробочку и в задумчивости поджал губы.

– Легко!

Он махнул рукой и побежал по лестнице на второй этаж, в свою комнату.

Яне проводила его взглядом и вздохнула. Конечно, это было неправильно, но она должна поговорить с мамой с глазу на глаз. А братом можно будет заняться и через час. Ступеньки под его ногами громко скрипели, но это не имело значения, если мама проснулась.

Так было даже лучше.

Яне вошла на кухню. Мама оторвала голову от стола, но по-прежнему сидела, закрыв лицо ладонями. Волосы свисали неопрятными сосульками, халат съехал с плеча. Яне было жаль маму, которая не по своей вине крутилась на карусели собственных эмоций. Во всем виновата генетика, которую ни мама, ни Яне не в силах изменить.

На днях Яне взяла у школьной медсестры книгу по психиатрии – под предлогом внеклассной работы. Там было и о лечении тоже. Но мама не стала бы принимать таблетки, поскольку не знала, что больна. Яне чувствовала себя совершенно беспомощной, когда думала об этом. Она понимала, что нужно быть готовой ко всему, чтобы спасти маму. Или хотя бы брата. Как будто у нее не было своей жизни.

Яне села за стол, стараясь не смотреть на пятна джема на скатерти.

– Ты будешь завтракать, мама?

Им и в самом деле надо было серьезно поговорить, но не сегодня.

* * *

Возле регистрационной стойки толпились школьники, по виду – гимназической ступени. Мина поняла, что они идут на занятия в студии. Один лишь холод не мог загнать в отделение полиции такую толпу семнадцатилетних юношей и девушек. Они собрались бы под крышей «Севен-Илевен»[15]15
  «Севен-Илевен» – популярная сеть супермаркетов.


[Закрыть] в квартале отсюда, что обычно и делали, к неудовольствию директора магазина. Но сегодня они явились сюда именно в тот день, когда Мина меньше всего того хотела. Учительница разносила на подносе бейджики, всячески уговаривая галдящую молодежь прицепить их себе на грудь.

– Иди сюда, Айна! – кричал тот, в ком Мина безошибочно угадала Первого Парня в классе. – Я тебе прицеплю!

Шутка была вознаграждена взрывом хохота.

Мина уже представляла себе Винсента, пробирающегося сквозь толпу, окутанную облаком подростковых гормонов. Если они его узнают, вряд ли он придет от этого в восторг, но что оставалось делать? Провести его через толпу? Или предложить боковую дверь? Одного взгляда на молодежь было достаточно для стойкого ощущения нечистоты. Надеть перчатки? Только не в этом случае.

Мине казалось, что их запах уже витает по всему зданию, окутывая ее тошнотворным облаком. Винсенту придется за себя постоять. В работе полицейского немного глянца никогда не бывает лишним. Даже если речь идет о сорокасемилетнем менталисте.

– Эй, Винсент! – закричал кто-то.

Мина была впечатлена. Оказывается, они знают в лицо не только звезд «Тик-Тока».

– Ого, менталист Винсент теперь служит в полиции? – снова подал голос Первый Парень. – Теперь у них точно никаких шансов.

Наконец Винсент миновал регистрационную стойку, и школьники за его спиной как будто сразу забыли о нем. Учительница в очередной раз возвысила голос, пытаясь привлечь внимание класса.

– Что, молодое поколение наступает на пятки? – Винсент кивнул Мине.

– Ты очень удивишься, но именно громкоголосый, который пошутил в твой адрес, собирается подавать документы в полицейскую школу.

Винсент понимающе улыбнулся и пошел к лифту.

– С чего ты вообще вдруг решила встретиться со мной в полиции? – спросил он. – Я здесь не самый желанный гость, как мне показалось.

– Я имею право обедать с кем хочу, – ответила Мина. – Кроме того, сейчас здесь нет никого из группы, кроме меня. Мы разыскиваем Даниэля Баргабриэля из кафе. Вчера он не вернулся домой после работы и пропал. Угадай, кого отправили к нему домой со слесарем? Рубена, который упорно продолжает называть Баргабриэля «Гаргамелем».

Они подошли к лифтам, где уже ждали три человека, и Мина, не останавливаясь, повернула в сторону лестницы. У нее не было никакого желания трястись в кишащем бактериями железном ящике. В конце концов, всему есть предел.

– «Баргабриэль» значит «сын Габриэля», – пояснил Винсент, вроде как задержавшийся возле лифтов, но потом уверенно последовавший за Миной. – А «Рубен» означает просто «сын», так ему и передай. Куда ты, собственно, меня ведешь?

– Мы идем есть, – бросила Мина, убегая вверх по лестнице. – Вот только заскочу в кабинет за кошельком.

– Рубен убежден, что Даниэль и есть настоящий преступник, – продолжала она на ходу, – и что мы имеем дело с чем-то вроде любовного треугольника. Или, как бесподобно выразился сам Рубен, «я выслушал много красивых версий о серийных убийцах, римских часах и тому подобном, но Даниэль просто трахал их обеих, вот и всё». Он еще сказал, что «долгий опыт работы в полиции подсказывает мне, что самая простая версия и есть верная».

– Насколько долгий? – Винсент запыхался. Не каждый день ему приходилось бегать по лестницам здания полиции.

– Ну… – Мина как будто не сразу поняла смысл вопроса. – Рубен поступил в полицейскую школу годом раньше меня.

Винсент расхохотался, так что по лестничной клетке прокатилось эхо.

– Другими словами, я не прав во всем с самого начала… Но что говорят остальные? И потом… так ли уж тебе обязательно перепрыгивать через ступеньку?

– Прости. Может, тебе нужна трость?

– Не забывай, что тебе нужен мой высокоэффективный мозг, – наставительно заметил Винсент. – Моя физическая подготовка не имеет к этому никакого отношения. Сколько этажей еще осталось?

– Два, но почему бы тебе все-таки не отдохнуть?

Винсент, остановившись, прислонился к стене. Мина спустилась и встала рядом с ним.

– Остальные не уверены, что Рубен прав, – ответила она на вопрос Винсента. – Многие вещи, которые сейчас кажутся нам странными, в конечном итоге могут оказаться странными, но не более того. Само по себе это ни о чем не говорит.

– Позволь с тобой не согласиться. Я почти уверен, что это обратный отсчет. Даниэль может вывести нас на верный путь, но он не похож на убийцу. Все только начинается.

Винсент опустился на ступеньку, Мина рядом.

– Жаль, конечно, что в кафе, где в последний раз видели Туву, нет камер наблюдения. Хотелось бы видеть, кто побывал там накануне ее исчезновения. Черт…

– В кафе, может, и нет, но… – Винсент поднял бровь, как будто его осенила догадка: – А что там рядом с кафе, ты не помнишь?

Его взгляд сфокусировался на том, чего здесь не было. Глаза двигались, как будто Винсент осматривался вокруг, продолжая говорить:

– «Севен-Илевен», вход, как всегда, на углу здания. Скамейка вокруг дерева. Переполненная велосипедная стоянка. Два ресторана, один пустой, в другом ни одного свободного столика. Уличная кухня, пять человек в очереди. А на другой стороне улицы… Есть! Там же офис банка, прямо напротив. Почти уверен, что это «Нордеа», и у них должны быть хорошие камеры. То есть при известной доле везения…

– Ты гений! – Лицо Мины засияло. – Просмотр материалов Юлия, конечно, поручит Кристеру. У него взгляд наметанный.

– Кристеру? – удивился Винсент.

Мина улыбнулась:

– Я ведь тебе уже говорила. Даже если наша группа мало чем похожа на спецназ, у каждого имеется свой небольшой талант. Кристер, к примеру, часто замечает то, чего не видят другие.

– Да, это может быть кстати, – пробормотал Винсент.

– Надеюсь, что и в этом случае он зацепится за что-нибудь выпадающее из обычной картины, – продолжала Мина. – Что-нибудь такое, что происходило там всегда, но только не в этот раз… Ну, или не знаю. Это именно то, что считается его главным талантом. Кристер разглядит бабочку там, где другие видят обыкновенное чернильное пятно.

Винсент кивнул:

– Два этажа, говоришь?

Он улыбнулся с вызовом, а потом вдруг вскочил, помчался по лестнице и скрылся из вида за следующим пролетом. С его физической подготовкой все было в порядке. Винсент всего лишь хотел заставить ее опуститься на ступеньку, и у него это получилось.

– Винсент?

Тишина. Мина вздохнула, запустила руки в карманы и… нащупала в одном из них прямоугольный предмет. Кошелек!

Она совсем забыла, что уже взяла его раньше, и теперь не оставалось ничего другого, как только дожидаться возвращения Винсента. Мина подняла глаза на убегающий вверх лестничный пролет и улыбнулась сама себе.

* * *

Небольшой таунхаус в уппландском Весбю напомнил Кристеру дом его матери. Та же безупречная чистота, повсюду уютные безделушки, шторы тщательно отутюжены, и нигде ни пылинки. В гостиной громко тикают часы. Два потертых кресла и диван, выглядящий так, будто на нем еще никто не сидел; похоже, он слишком хорош для этого. У матери был такой же, только зеленый с лиловыми цветами. В солнечные дни она накрывала его простыней, чтобы обивка не выцвела.

– Хотите кофе?

Мэрта, мать жертвы, смотрела на него почти умоляюще. Кристер не любил кофе, после которого чувствовал себя слишком возбужденным. Ясность мысли, которая появлялась в голове после этого, тоже его раздражала. Куда как спокойнее весь день пребывать в полусонном рассеянном состоянии. Но Кристер знал, что кофе иногда нужен на работе. К примеру, люди чувствуют себя увереннее даже в присутствии полицейского, если беседа ведется за чашкой свежесваренного дымящегося напитка. В такой обстановке их легче разговорить. В конце концов, можно только пригубить для вида. А если совсем повезет, хозяйка предложит и чего-нибудь сладенького.

– Спасибо, с удовольствием, – ответил Кристер и оглядел кухню.

Гуннар уже сидел за столом, опустив глаза. Он как будто был не здесь – то, что Кристер не раз наблюдал у родственников убитых. Первая фаза, когда случившееся еще не вполне осело в сознании, зависнув на границе реальности. Требуется время, чтобы освоиться с этим.

Здесь все дышало уютом – именно этим словом, пожалуй, лучше всего описывалась суть того, что видел Кристер. Гардины с узором из брусничек, гармонирующая с ними по цвету скатерть. На подоконнике бегонии. Веточка в вазе как напоминание о Вербной неделе. На стене рисунок тушью в рамочке. Сокол, похоже.

– Величественная птица, – Кристер кивнул на рисунок.

Тишина в комнате уже давила, но он не хотел начинать разговор без Мэрты.

– Сокол-пилигрим, он же сапсан, – глухо ответил Гуннар и поднял глаза на рисунок. – Пейзажи Халланда непредставимы без этой птицы. Пилигрим – король среди соколов, чтобы вы знали. Развивает скорость до трехсот двадцати километров в час. Он – самый быстрый в животном мире. И фантастический охотник. Видит голубя на расстоянии восьми километров.

– Вы разбираетесь в птицах? – без энтузиазма спросил Кристер.

Чем он мог заинтересовать орнитолога-любителя? Кристер вообще был равнодушен к животным. Все, что были в его жизни, либо умирали, либо пропадали. Когда он был маленьким, дядя подарил ему котенка, к которому Кристер быстро привязался. Но однажды, вернувшись из школы, не нашел своего любимца в доме. Мама объяснила, что, должно быть, уходя, он оставил дверь открытой и котенок убежал. Кристер проплакал больше месяца. Спустя два года у него появился кролик, но и его постигла та же участь. С тех пор у Кристера вошло в привычку проверять на выходе из дома, хорошо ли закрыта дверь. И еще он понял, что не стоит ни к кому привязываться, ни к людям, ни к животным.

– Я, можно сказать, неофициальный профессор по птицам, – с довольным видом объяснил Гуннар. – Это давнее увлечение. Я повидал представителей четырехсот тридцати двух видов птиц из тех, что водятся в Швеции. И все потому, что шел по стопам великого сконца Бертиля Свенсона, который повидал четыреста пятьдесят девять видов.

– А сколько их всего в Швеции? – удивился Кристер, который никогда не понимал удовольствия днями напролет бродить по лесу с фотоаппаратом на шее.

– Пятьсот семь, – ответил Гуннар и замолчал.

Кристер почувствовал облегчение. Он совсем не был уверен, что сможет долго поддерживать эту беседу о птицах. Тут подошла Мэрта, поставила на стол кофе и вазочку с овсяным печеньем и села рядом с мужем.

– Я хотел бы задать вам несколько вопросов о Туве, – осторожно начал Кристер. – Собственно, почему именно вы заявили о ее пропаже, а не родители?

Мэрта бросила усталый взгляд на мужа.

– Родители Тувы, наша дочь Малин и ее муж Карл, купили маленький домик во Франции и переехали туда, как только Туве исполнилось шестнадцать, то есть когда она стала более-менее самостоятельной. – Мэрта фыркнула. – Молодежь – чего вы хотите… Они так ни разу и не приехали ее навестить. Тува осталась совсем одна. А папа Линуса исчез сразу после того, как тот родился. Туве не везло с мужчинами, но у нее был Линус, такой замечательный… И мы. Она знала, что мы всегда есть и у нее, и у Линуса. И всегда сделаем для них всё, что в наших силах.

Мэрта поправила вербу в вазе, а Кристер кивнул и сделал запись в блокноте.

– Я хотел бы больше узнать о папе Линуса и контакты ее родителей. Но сначала, почему вы сообщили о ее пропаже так поздно? Это связано с каким-то путешествием?

Взгляд Гуннара стал тверже.

– Тува боролась за охрану окружающей среды, – ответил он.

– Что-то вроде сидячих пикетов на перекрестках? – Кристер не смог скрыть свое разочарование.

– «Гринпис», – резким голосом ответила Мэрта.

– Ах да… Старая школа. – Кристер поднял брови. – Не знал, что кто-то до сих пор этим занимается. Бойкотирование китобойного промысла и все такое?

– И все такое. – Мэрта сердито кивнула. – Тува много этим занималась. Похоже, это у нее от нас. – Она похлопала Гуннара по руке: – Мы ведь были еще те активисты, пока не состарились.

Кристер попробовал представить себе эту пожилую пару осаждающей норвежскую буровую платформу в бушующем море за полвека до того, как в круг их интересов прочно вошли сапсаны и вербовые веточки. К удивлению Кристера, это ему удалось. Ведь Гуннар и Мэрта только на первый взгляд были такими беззащитными. Под их хрупкими оболочками горел огонь.

Само по себе это, конечно, нисколько не доказывало, что такая активность имеет объективный смысл. В конце концов, все мы когда-нибудь умрем. Льды растают, озоновый слой истончится. Смертельный вирус распространится на всю планету из какого-нибудь грязного продуктового рынка в Китае. Земля погрузится на дно океана, и здесь вряд ли получится что-нибудь изменить.

– Время от времени Тува отлучалась на акции, – пояснил Гуннар, – иногда на две-три недели. И все это время оставалась вне досягаемости, потому что место проведения некоторых акций не разглашается. Или, к примеру, они могут проходить в открытом море. Поэтому поначалу мы не особенно тревожились.

– А Линус? – задал следующий вопрос Кристер.

– Линус привык. У него своя комната в нашем доме. Но в остальном Тува была идеальной матерью. И она занималась охраной окружающей среды, чтобы обеспечить достойное будущее своему ребенку. Поэтому, когда позвонил воспитатель и сказал, что Тува так и не забрала Линуса, мы поначалу подумали, что чего-то недопоняли или забыли и что она на акции, и поехали за Линусом. Хватились, только когда лодка вернулась без нее, а потом и вовсе узнали, что Тува никогда не поднималась на борт… – Голос Мэрты дрогнул, и она оперлась о руку мужа.

– Были ли у нее враги, как вы думаете? – спросил Кристер. – И еще, имя Даниэль Баргабриэль вам о чем-нибудь говорит?

Мэрта и Гуннар снова переглянулись. Гуннар выпрямился на стуле, так что сапсан оказался прямо у него над головой и как будто высматривал место, чтобы опуститься на его темя.

– Туве не везло с мужчинами, – повторил он дрожащим голосом. – Мы знаем Даниэля, но Тува не любила о нем рассказывать, потому что он якобы причинил ей боль.

Мэрта еще крепче обхватила руку мужа.

– Что за боль? – сразу заинтересовался Кристер. – Можно подробнее?

* * *

Даниэль смотрел на опущенные жалюзи. Приподнял краешек, снова опустил. Как будто никак не мог решить, стоит ли ему закрываться от внешнего мира или будет правильнее оставить обзор, чтобы сразу увидеть, когда подъедет полиция?

В любом случае ему не следовало терять бдительность. Даниэль приоткрыл жалюзи до половины окна и оглядел примыкающую к дому парковку. Эта «однушка» в Мэрсте принадлежала Юсуфу. Даниэль вселился сюда на время, потому что его собственная квартира в Хорнстюлле оставалась под наблюдением полиции, а в этой Юсуф как будто пока не особенно нуждался. Копы не могли о ней знать.

Меблировку можно было без преувеличения назвать спартанской. В квартире не имелось даже кровати, которую заменял обыкновенный матрас на полу. Но отсутствие условий для комфортного сна было последним, что на сегодняшний день волновало Даниэля, который не знал, когда получится лечь спать в следующий раз и получится ли это когда-нибудь вообще.

Съехав из «трешки», которую снимал на пару с Агнес, Даниэль скитался по квартирам приятелей. Одно время жил у Эвелин. Те, кто расследовал смерть Агнес, так и не удосужились спросить его новый адрес. Но они, конечно, отыщут его, рано или поздно.

Даниэль не раз слышал, что шведская полиция – не то что сирийская. Но это шведские полицейские в прошлый раз едва не упекли его за убийство.

Поначалу они плохо верили в его непричастность. Даниэль, как мог, разыгрывал невиновность, но они не сомневались, что он замешан. По крайней мере, один из них точно думал, что это Даниэль разрядил пистолет ей в рот. Однако улик было недостаточно, поэтому в конце концов Даниэль оказался на свободе. Да и Агнес, так или иначе, была больна.

Даниэль поклялся себе избегать полиции где бы то ни было, вне зависимости от того, где он находился. И все-таки дал маху, да какого…

Прошло около месяца со дня смерти Агнес и до пропажи Тувы. И это он, Даниэль, а не ее бабушка с дедушкой должен был отнести заявление в полицию. Только так и можно было избежать подозрений. Теперь уже поздно. Если те двое, что приходили к нему в кафе, все еще не знают, кто он такой, связь между двумя смертями выявится быстро. Блондинка, похоже, и в самом деле пока ни о чем не догадывается, но мужчина в черном смотрел на Даниэля так, будто узнал его сразу. Хотя его самого Даниэль тоже узнал, но пока так и не вспомнил откуда.