Текст книги "Не в силах устоять"

Гриф немного поменял положение и, просунув руку между их телами, дотронулся до мягких завитков у нее между ног.

– Ах, Хадден.

– Гриф, – поправил он ее. – Не ошибайся, пожалуйста.

– Гриф, – прошептала она. – Это так приятно.

Его пальцы поиграли с ее плотью.

Ощущения стали почти невыносимыми.

– Гриф!

Он опять вошел в нее, и его голос слился с ее криком.

Возвратившись на землю, Элиза открыла глаза и увидела, что Гриф все еще находится во власти сна. Он лежал на спине, вытянувшись во всю длину своего стройного тела. Сквозь листву лучи солнца проникали пятнами на его живот и татуировку.

Поддавшись импульсу, она отползла в сторону и положила коробку с красками возле себя, выбрала тонкую кисточку и обмакнула ее в воду.

Гриф пошевелился, но не проснулся.

А она быстрыми, смелыми мазками начала рисовать вокруг дракона на его животе еще одного дракона. Синей краской.

Он тут же открыл глаза.

– Не вскакивайте, – предупредила она. – Иначе вы испортите его морду.

– Морда – это не то слово, которое я употребляю для… – Он немного приподнял голову. – Понимаю, что вы имеете в виду. – Он смотрел, как она рисует длинную извивающуюся шею и крылья. – Здорово, – пробормотал он. – Вы отлично владеете кистью.

– Искусство требует усердия и большой практики, – ответила Элиза, стараясь скрыть улыбку, и обвела кистью кончик его пениса.

Реакция с его стороны последовала незамедлительно. В физическом смысле.

– Я считаю, что вашим двум драконам для игр необходим товарищ, – пошутила она и опустила кисть поменьше в красную краску. Быстрыми мазками она нарисовала морду с раскосыми глазами и рот с изогнутыми клыками.

К этому моменту Гриф полностью проснулся, а его «картофельный палец» (по выражению Гасси) уже стоял на страже.

Хихикая, Элиза нарисовала замысловатый узор из убывающих по величине колец тела и хвоста дракона.

Гриф все больше возбуждался.

– Будьте осторожны. Ваш новый зверек, кажется, очнулся от сна и готов похвалиться своей красотой.

– Может, этот зверек просто хочет поиграть с драконом, – предположила Элиза.

– Вы имеете в виду моего изнеженного дракона? – в притворном гневе воскликнул Гриф. – Уверяю вас, он шевелит своими кольцами только при виде женщин.

Они смеялись слишком громко и не услышали скрип открывающихся ворот. Только громкий кашель наконец привлек внимание Грифа.

– Простите, что мешаю.

Гриф сел и быстро схватил бриджи.

– Черт побери, Кэм, следовало бы постучаться, прежде чем врываться в частное владение.

– Да я стучался. Несколько раз. – Он кивнул в сторону Элизы: – Миледи.

Она прижимала к груди сорочку.

– Можно тебя на два слова, Гриф? – как ни в чем не бывало продолжал Кэмерон. – Наедине, если можно.

Глава 17

– Как ты посмел вторгнуться сюда, – с возмущением произнес Гриф. Неожиданный шок сменился гневом. И замешательством. – На сей раз твое чертово чувство юмора превзошло все мыслимые границы.

Лицо Кэмерона оставалось бесстрастным.

– Я понимаю, что ты считаешь, что все это не повод для смеха. – Он взял Грифа за локоть и отвел его в сторону. – Дело в том, что ты настаивал, чтобы я как можно скорее добыл кое-какую важную информацию, поэтому я подумал, что ты хочешь услышать ее без промедления.

– Учитывая обстоятельства, отсрочка на час или два не имела бы решающего значения, – проворчал Гриф.

– Извини, но я другого мнения. – Взгляд Кэма стал еще более непроницаемым.

Гриф насторожился:

– Почему?

Кэмерон ответил вопросом на вопрос:

– Насколько далеко зашли твои отношения с сестрой Лита?

– Что ты имеешь в виду?

– Мне сказать по буквам? – Мученический вздох. – Похоже, что ты увяз гораздо глубже, чем говорил мне. А это, боюсь, представляет собой проблему.

Гриф сжал челюсти.

– Моя личная жизнь тебя не касается, Кэм.

Наступила напряженная тишина. Потом Кэмерон шумно выдохнул и брякнул без всякого предисловия:

– Леди Брентфорд – это твой неуловимый Линден.

– Это невозможно, – прошептал Гриф. – Ты наверняка ошибаешься.

– Уверяю тебя, что это не так. Я имел возможность ознакомиться с корреспонденцией Уоткинса, и там все написано своими словами – все до мельчайших деталей, связанных с твоим новым заказом.

– Но она уверяет, что у нее нет художественного таланта.

– В таком случае она искажает истину. Из писем Уоткинса следует, что она одна из самых лучших в Англии художников, рисующих натюрморты.

– О Боже, – прошептал Гриф.

– Извини, – тихо сказал Кэмерон. – Но ты меня попросил, и я чувствую себя обязанным сообщить все факты, какими бы неожиданными и нежелательными они ни были. – Он помолчал. – Ты, конечно, понимаешь, что твое желание узнать побольше о Брайтоне приобретает в данном случае особый смысл. Если леди Брентфорд – Линден, это означает, что…

– Это означает, что она работает на пару с Брайтоном, продавая подделки.

– Похоже на то.

Гриф вдруг почувствовал, что холод пробрал его до самых костей. Обняв свой могучий торс руками, он отвернулся к стене сада. Покрытые плющом стены уже не казались ему такими живописными и привлекательными. Они стали зловещим барьером, фальшивой декорацией.

– Проклятие. Зачем… зачем она это делает? Ее талант позволяет ей зарабатывать честно. Я плачу хорошие деньги за ее картины.

– Деньги обладают притягательной силой, – пожал плечами Кэмерон. – Некоторым нужно все больше и больше, и они уже не могут остановиться.

– Но мне казалось, что леди Брентфорд совсем не похожа на алчного преступника.

Кэмерон молчал, ожидая, пока его друг немного успокоится.

– Насколько хорошо ты ее знаешь?

– Очевидно, совсем не знаю. – У него было ощущение, что его грудь сдавил железный обруч и выдавливает воздух из легких.

Кэмерон похлопал его по спине:

– Мне очень жаль.

Гриф заставил себя вдохнуть. Потом еще раз.

– Мне тоже.

Он был светским бонвиваном, повесой, знакомым со всеми сторонами жизни – хорошими и плохими. После всего этого смешно чувствовать себя разочарованным.

– Сомневаюсь, что ты хочешь вернуться в Лондон босиком, – услышал он сквозь шум в ушах реплику своего друга. – Принести твою одежду?

Его сапоги, куртка и другие свидетельства его глупости все еще валялись на траве в ожидании незадачливого хозяина.

– Нет. Спасибо, но я не совсем такой уж трус.

– Я подожду тебя здесь.

Гриф пошел по дорожке, не обращая внимания на боль в ступнях от посыпанного на дорожке гравия. «Боль – это хорошо», – сказал он себе. Она отвлекает от сумятицы в его душе. Он толкнул ворота, а потом закрыл их за собой.

– Плохие новости? – Элиза стояла, словно статуя. Она была полностью одета, волосы собраны в не очень опрятный пучок на шее. И выглядела очень бледной.

«Законченная актриса. Такая же, как художница», – подумал он с горечью. Его обуревали противоречивые чувства. Он чувствовал, что его предали. Хотя это было немного нечестно. Ведь она понятия не имела, что он автор эссе, так что намеренный обман не был тем грехом, который он мог ей предъявить.

– Да, – коротко бросил он.

– Мне жаль, – прошептала она. – Я могу чем-либо помочь?

Он удержался от желания рассмеяться.

– Нет. – Он быстро надел рубашку и заправил ее в бриджи. – Обстоятельства требуют моего немедленного возвращения в Лондон. – Небольшое пятно краски на тыльной стороне ладони подсказало ему продолжение фразы. – Наслаждайтесь своим искусством. Судя по тому, что вы изобразили на моей персоне, вы были более чем скромны, говоря о своих талантах.

Ему показалось, что тень испуга мелькнула в ее глазах.

Избегая смотреть на нее, он сунул в карман галстук и натянул сапоги. Гриф колебался – потребовать ли у нее объяснения. Он никогда не принадлежал к тем, кто бросается наутек, столкнувшись лицом к лицу с вызовом, но что он мог сказать?

«Неужели к тому, что вы отпетая преступница, вы еще и лгунья, леди Брентфорд?» По правде говоря, он не хотел бы услышать ответ из ее уст.

– Счастливого пути, лорд Хадден, – сказала она тихо. – Я надеюсь, что какими бы ни были неприятности, все решится быстро.

Он лишь молча кивнул и отвернулся.

Звук закрываемых ворот хотя и был тихим, но он как бы поставил зловещую точку, и ее невольно передернуло. Возможно, ей просто показалось, но после встречи с другом взгляд Грифа стал холодным и отстраненным.

– Но почему? – прошептала она. – Почему он так внезапно переменился?

Она стала собирать краски и кисти, стараясь заглушить дурное предчувствие. Все выглядело очень странно. Они перед этим так веселились, и вдруг его лицо окаменело.

«Будто я преступница».

Она опустилась на траву и обхватила руками колени. «Наслаждайтесь своим искусством, – сказал он. – Вы слишком скромно оцениваете свой талант».

Не мог же он что-то узнать…

Какой-то шорох в траве отвлек ее от нежеланных мыслей. Она оглянулась и увидела полосатый хвост в клумбе с красными герберами. Потом мелькнула лапа и раздалось шипение.

– Эй, Эльф, что там у тебя? Дохлая полевка? Лучше уж, чтобы это была сказочная лягушка. Если уж мне предназначен принц, то пусть это случится сейчас.

Но у игрушки кота не было ни перепончатых, ни пушистых лапок. Это была небольшая записная книжка в кожаном переплете, перевязанная знакомой ей зеленой лентой.

– Черт. – Она, должно быть, выпала из кармана Хаддена, когда он раздевался. Она достаточно часто видела, как он что-то в ней записывает, чтобы догадаться, что он ее скоро хватится.

Эльф громко заурчал, видимо, очень довольный собой.

– Ах ты, несносное создание. Хадден может подумать, что я нарочно это подстроила, чтобы вернуть его. Что мы с тобой заговорщики…

Кот начал царапать ленту.

– Мне следовало бы надрать твои острые ушки, – пробормотала она. – Это все из-за тебя.

Эльф возмущенно зашипел от обиды. Все произошло совершенно случайно, давал понять он.

– Да, ты прав, – призналась она. – Я виновата больше. А все мои неуправляемые желания. Мне надо было удовольствоваться жизнью в тени. Так нет, я решила расправить крылья и попытаться долететь до самого обжигающего светила в небе. – Элиза фыркнула. – Все знают, что случилось с Икаром. Когда мечта состоит лишь из перьев и воска, не следует приближаться к солнцу слишком близко.

– Мяу, – согласился кот.

Элизе хотелось заплакать. Сколько бы она ни пыталась убедить себя, что внезапный отъезд маркиза не был связан с ней, она не могла отделаться от взгляда, пусть и мимолетного, его мгновенно потемневших зеленых глаз.

Разочарование? Нет, гораздо хуже. Смятение. Отвращение.

– Не понимаю, – сказала она, поглаживая пальцами кожаный переплет записной книжки. – Впрочем, что я вообще знаю о мужчинах и о том, как устроены их мозги? Кроме того, что со времен Адама и Евы именно женщины больше всего страдают от укуса змеи.

Ей показалось, что зеленая лента зашевелилась под ее пальцами.

– Черт побери, поскольку я уже и так несусь семимильными шагами по пути к своей гибели, что значит еще один грешок? Посмотрю, что там внутри. – Она развязала узелок. – Какие могут быть у лорда Хаддена страшные тайны?

Успокоив свою совесть напоминанием о том, что маркиз всего лишь делает пометки о природе, Элиза начала читать.

Она перевернула одну страницу. Потом другую.

– О! – Ей удалось произнести лишь этот звук. Отрицать правду было бессмысленно. Все было написано черным по белому.

Неужели Хадден был автором этих лирических эссе?

Нет, это был не вопрос, а непреложный факт. Но для нее оставалось загадкой, почему Хадден решил скрыть от публики свой талант. Почему он выбрал псевдоним?

Почему, почему, почему?

– Не мне ли, больше чем кому-либо, известны причины что-то скрывать. Но маркизу не надо беспокоиться о деньгах. Он контролирует свою судьбу в отличие от меня.

Эльф подполз к ней и стал тереться мордочкой о ее руку.

– Да, знаю, мне не следует поддаваться жалости к самой себе. Какой прок?

Она погладила мягкую шерсть кота.

– Я думала, что мы с Хадденом могли бы вместе… сотрудничать. Если бы да кабы… Если бы я была богата, я могла бы послать Брайтона к дьяволу.

– Мяу, – охотно подтвердил кот.

– Вместе с Гарри.

На какой-то момент она представила себе брата горящим в аду, и ей стало немного лучше. Но момент прошел, не оставив в душе ничего, кроме холодного пепла.

Солнце уже начало садиться, тени удлинились, располосовав ее сад, будто лезвиями ножей. Ее убежище вдруг показалось ей скорее тюрьмой, чем надежным пристанищем.

На свете существовало лишь одно-единственное место, где ее встретят с улыбкой и будут рады.

Вытерев о штаны испачканные краской руки, она бросила записную книжку в этюдник и захлопнула крышку.

Если бы она могла с такой же легкостью запереть свое собственное израненное сердце.

– Похоже, что тебе надо выпить, – сказал Кэмерон, разливая по стаканам бренди.

– Я не хочу бренди, – пробормотал Гриф. – Мне нужно…

Он запнулся, не зная, как закончить фразу. Что именно ему нужно? Извинение? Довольно лицемерно с его стороны, учитывая, как часто он направо и налево нарушал существующие в обществе правила. Возможно, она не считает свой обман чем-то неправильным – особенно если рисунок хорош, а покупатель доволен. Какая разница, кто автор? Главное, чтобы платили.

Вопрос, конечно, философский. Однако он не был расположен задумываться над абстрактными вопросами морали.

– Мне нужно знать, что задумал Брайтон.

– Знание – вещь опасная, – ответил Кэмерон, поднося стакан к губам. – Тебе не кажется, что ты и так уже узнал слишком много?

Ответом было нечленораздельное ворчание.

– Я уж не знаю, что именно ты еще хочешь выяснить. Но если мне позволено дать совет, подумай о том, зачем тебе это надо, Гриф. Что ты выиграешь? Кроме неприятностей, разумеется.

– Я не о себе, – отрезал Гриф. «А ты уверен?» – Не совсем о себе, – поправился он. – Да, это эгоизм, но мне хочется, чтобы этот проект состоялся. Если отбросить вопросы морали, леди Брентфорд талантливая художница, и ее иллюстрации добавляют глубину и красоту моим текстам. Я не сомневаюсь, что целое будет лучше, чем две составляющие его части.

Кэмерон отпил еще глоток бренди.

– Я сейчас говорю о чем-то большем, чем краска на бумаге. Я чувствую, что-то здесь не так. – Гриф оперся на мраморную каминную полку, а потом изо всех сил отбарабанил на ней дробь.

Кэмерон долго смотрел на друга.

– Если ты и дальше будешь терзать этот камень, он в конце концов разлетится на мелкие кусочки.

Гриф тихо выругался.

– Вижу, что она здорово тебя зацепила.

– Черт побери, Кэм, – разозлился Гриф. – С того самого мгновения, как я с ней познакомился, я почувствовал в ней какую-то настороженность. Назови это страхом, если хочешь.

– Мамзель попала в беду?

Гриф сжал кулак.

– Если ты будешь над ней смеяться, клянусь, я заткну твою глотку твоими же собственными зубами.

– Поскольку мне дорога моя перламутровая улыбка, я не буду испытывать твою доблесть. – Сказав это, Кэмерон спросил уже более серьезно: – А ты, часом, не влюбился в нее?

Влюбился… Гриф глубоко вдохнул, не зная, что ответить.

– Я не уверен, как это назвать. Все, что я знаю, – она мой друг и ей сейчас необходима моя помощь.

– Если ты намерен действовать в этом духе, я постараюсь разузнать о Брайтоне побольше. К сожалению, у меня есть дело, которое нельзя отложить. Так что тебе придется подождать несколько дней.

– Не беспокойся, я не боюсь запачкать лапки, – ответил Гриф. – Ты не единственный, кто умеет откапывать информацию. Я обращусь к своим источникам.

– То, что ты хочешь узнать, в твоих клубах обычно не обсуждают.

– Возможно, для тебя это явится сюрпризом, Кэм, но я не все свое время провожу за карточным столом или в будуарах. Круг моих информаторов, возможно, не столь обширен, как твой, но некоторые мои знакомые совсем не белоручки.

– Я не ставил под сомнение твои бойцовские качества, я имел в виду методы их применения.

– Я уже знаю, с чего начать. Если этот щенок Брайтон угрожает леди Брентфорд, я выдеру его когти один за другим.

– Я уверен, что ты победишь в драке, – сказал Кэмерон, а после небольшой паузы добавил: – Просто имей в виду, что ты, возможно, обрушишься не на того.

– Спасибо за предупреждение. Но я немного похож на мастиффа – уж если мне в зубы попадется кость, я ее не выпущу.

– Постарайся не поперхнуться.

Гриф неохотно засмеялся:

– Можешь заставить меня взять свои слова обратно, если в результате я окажусь в дураках. Но думаю, что этого не произойдет.

Кэмерон задумчиво смотрел на друга, трогая наманикюренным пальцем болтающуюся в левом ухе серьгу. На сей раз это была оправленная в золото персидская бирюза.

– Не пытайся сам крутиться возле притонов. Без меня ты ничего не выведаешь, а только спугнешь моих потенциальных информаторов. Подожди, и мы пойдем вместе, когда я вернусь.

– Полагаю, что спрашивать, куда ты собрался, бесполезно.

– Ничего особенного. Хотя я и собираюсь с коротким визитом к Коннору и его новой жене. Леди К. найдет забавным, что еще один из прожженных церберов окажется прирученным неожиданной посетительницей «Волчьего логова».

– Я бы не советовал тебе выглядеть таким умником, – предупредил Гриф. – Придет время, и ты встретишь свою половинку.

Кэмерон разразился сардоническим смехом.

– Я более чем уверен, что возможность такого исхода практически на нуле.

– Случались и более странные вещи. Например, Коннор стал разводить коз, а я стал писать эссе на темы ландшафтного дизайна.

– Исключений не так много. Ну ладно. Мне пора идти. У меня важное дело.

– Береги шею, – посоветовал Гриф.

– А ты побереги спину, – отозвался Кэм. – Ты обещал Коннору избегать неприятностей.

– «Логово» в надежных руках, так что не стоит беспокоиться. Сара не нуждается в моих советах. Сара управляет этим бизнесом даже лучше, чем он.

– Передай ей привет, когда увидишь.

С этими словами Кэмерон ушел.

– Неприятности, – буркнул Гриф. – Будто я единственный из этого уже траченного молью трио, который попадал в переделку.

Глава 18

В окне горел свет – словно маяк, освещающий путь в надежную гавань во время шторма.

Закутавшись в шаль, Элиза миновала садовые ворота и постучала в кухонную дверь. Через стекло она увидела, как Августина отложила свое рукоделие и встала из-за стола.

– Это я, Гасси, – тихо позвала Элиза и услышала отодвигаемый засов.

– Элиза!

– Простите, что пришла к вам в такой поздний час. Я хотела дождаться утра, н-но… – У нее так дрожали губы, что она не могла говорить.

Тонкие руки обняли ее за плечи и прижали к себе.

– Моя дорогая, ты знаешь, что я рада тебя видеть в любое время.

Элиза всхлипнула, почувствовав, что ей опять восемь лет.

– Я… я не знала, куда мне идти, а оставаться одной было невыносимо. Поэтому оседлала свою лошадку и приехала к вам.

– И правильно сделала. А теперь садись, а я заварю тебе крепкого чаю и угощу ореховыми песочными коржиками, – распорядилась Августина тоном, не допускающим возражений. – А потом ты мне все расскажешь.

Знакомое звяканье посуды помогло Элизе немного успокоить нервы и прийти в себя. Положив руки на выскобленный добела стол, она вдохнула аромат лилий, стоявших в глиняном кувшине возле печки, и почувствовала себя дома.

Она мечтала именно о такой обстановке, но сейчас это показалось ей чем-то совершенно недостижимым. Глаза опять наполнились слезами.

– Выпей это. – Августина плеснула в чашку с чаем какой-то жидкости из серебряной фляжки. – Это в медицинских целях и хорошо помогает.

– Что это? – Элиза чуть было не поперхнулась – так ей обожгло горло.

– Шотландцы называют это водой жизни. Она лечит очень многие болезни.

– Если сначала не убьет.

– Я добавила ложку меда, чтобы смягчить ощущение, – сказала Августина и поставила на стол блюдо с коржиками. – А когда ты подкрепишься виски и грецкими орехами, мы все обсудим.

Элиза сделала несколько глотков чая.

– Ах, Гасси, как могло случиться, что после всех ваших мудрых нравоучений и советов я оказалась такой глупой? Ума не приложу.

Августина сжала ей руку.

– Ну-ну, вытри глаза и расскажи, что произошло. Обещаю, что после того, как ты со мной поделишься, все покажется тебе не таким уж страшным.

Элиза слабо улыбнулась:

– Или покажется в два раза ужаснее, когда я произнесу все это вслух.

– Давай выкладывай.

Элиза сделала глубокий вдох, а потом шумно выдохнула.

– Хадден меня ненавидит! – выпалила она. – Он думает, что я преступница и шлюха. Его друг, по-видимому, узнал… и… Все стало еще хуже.

– Хуже?

– Да, гораздо хуже! Оказалось, что Хадден является автором этих великолепных эссе.

– Хм, – задумалась Гасси. – Значит, он не только красив, как бог, но и хитер, как дьявол? Я-то думала, что это повод для того, чтобы танцевать на столе, а не ронять слезы в чашку с чаем.

– Он ненавидит меня. Я поняла это по его глазам. Это все из-за Брайтона и его подлого плана продавать подделки… А еще баронет хочет, чтобы я вышла за него замуж.

Настала очередь Августины моргать от недоумения. Она достала из кармана передника носовой платок и протянула его Элизе:

– Высморкайся, моя дорогая, и начни с самого начала и не так быстро.

Элиза рассказала о том, как Гарри вызвал ее в Лондон, а Брайтон сделал ей двойное предложение.

– Негодяй, – прорычала Гасси. – Что касается Гарри, то он заслуживает порки. Брат должен защищать сестру от хищников, а не отдавать ее на съедение волкам.

– Мы обе знаем, что надежды на Гарри нет никакой. Я чувствую себя так, будто оказалась в ловушке между скалой и каменной стеной. Выхода нет, Гасси, – обреченно сказала она. – Куда бы я ни повернулась, везде меня подстерегает пропасть.

За окном начался дождь.

– Я в растерянности. Позволить Гарри сесть в долговую тюрьму? Допустить, чтобы Эбби и все зависящие от меня люди разорились? Принять предложение Брайтона и надеяться, что он не раздавит меня как букашку? – В тишине кухни капли дождя были похожи на пули, рикошетом отскакивающие от стекла. – Я даже не могу решить, какое из зол наименьшее.

– Мы найдем выход, – твердо заявила Августина, но она не могла скрыть своего беспокойства. – Но прежде расскажи, какое отношение ко всему этому имеет Хадден.

Элиза рассказала об их встрече в Лондоне и как в тот же день маркиз приехал в Лит-Эбби.

– А что это у тебя на руке? – спросила Гасси, увидев следы краски.

– Дракон, – призналась Элиза.

– Полагаю, что птички были не единственными существами, порхающими в твоем саду.

Элиза вспыхнула.

– Когда он рядом, я просто теряю голову.

– Мне трудно упрекнуть тебя, моя дорогая. Он такой привлекательный мужчина.

– Да. И я поддалась искушению. А теперь чувствую себя вышвырнутой из своего – так сказать – райского сада. Хадден внезапно уехал, и теперь, вспоминая его замечания по поводу моей живописи, мне кажется, что он узнал про мой грех.

– Грешит Брайтон, а вовсе не ты, – возразила Августина.

– Но в глазах Хаддена я такая же преступница, как баронет. И все будут считать меня именно такой. Мне и возразить-то нечего.

Гасси только промолчала в ответ.

– Понимаешь, я обнаружила, что между нами гораздо больше общего, чем только секс, – продолжала Элиза, с трудом сдерживая обуревающие ее эмоции. – Мы оба ценим природу. – Она прикусила губу. – Но теперь это уже не имеет значения. Верно?

– Как знать, – пожала плечами Августина. – Судя по тому, что ты сказала, плохие новости, на которые ссылался Хадден, к тебе могли не иметь никакого отношения. Его слова «наслаждайтесь своей живописью» могли и не означать какого-то подтекста.

– Нет, я знаю, что дело во мне, – вспомнив, как потемнели его зеленые глаза. – Он произнес эту фразу не просто так. Я поняла это по его глазам. Что бы он ни узнал, это было нечто личное. А теперь, когда выяснилось, что он автор эссе, Хадден имеет все основания полагать, что его обманом втянули в покупку подделок.

– Тогда нам просто надо доказать ему, что он ошибается.

– А как? – спросила Элиза, чувствуя, что потерпела поражение. Не то чтобы она не сопротивлялась, но в данный момент ей просто хотелось залезть под стол. – Ах, Гасси, я в отчаянии. Мне кажется, что единственный выход из этого ужасного положения – это предпринять что-то радикальное. Из ряда вон выходящее.

– Для паники пока нет повода, – пыталась утешить ее Августина. – Мы что-нибудь придумаем.

Элиза не стала спорить, но на самом деле все выглядело очень серьезно. Еще по дороге к Гасси у нее было достаточно времени, чтобы обдумать свои возможности. Например, просто собрать вещи, уехать на север и затеряться в Озерном крае. Это решение казалось наиболее осуществимым. Но без заказа Хаддена у нее не было достаточно денег, чтобы купить там коттедж. Хуже того, из-за порочащего ее имя скандала Уоткинс и другие лондонские издатели откажутся сотрудничать с ней, и она не сможет зарабатывать себе на жизнь.

Она останется без средств к существованию, без единого цента и будет к тому же опозорена. Гасси, конечно, предложит ей кров, но мысль о том, что она окажется обузой, была невыносимой.

– Возможно, мне придется обдумать предложение Брайтона, – сказала Элиза. – Не может же это быть так ужасно.

Августина сделала глоток из серебряной фляжки.

– Как ты можешь даже думать об этом? Ты уже пережила навязанный тебе брак с человеком, которого не любила и не уважала.

– Да. И я выжила.

– Хм. Выйти замуж за этого подлеца? Только через мой труп!

Несмотря на свои беды, Элиза улыбнулась:

– Ах, Гасси, да вы просто огнедышащий дракон! Я благодарна за ваше желание защитить меня. Но не позволю рисковать своей жизнью из-за моего семейного скандала.

– Если кто и пострадает, так это Брайтон, – решительно сказала Августина. – Так что давай все еще раз хорошенько обдумаем.

– Лорд Хадден? – удивился Уоткинс, оторвавшись от утреннего чая. – Если вы пришли справиться, прислал ли Линден оконченную работу, ответ будет – пока нет. Я отослал первую часть ваших последних эссе только несколько дней назад.

– Нет, я пришел не за тем, чтобы узнать, как идут дела у леди Брентфорд с иллюстрациями. – Гриф сел напротив издателя и подождал, пока тот вытрет разлитый на столе чай. – Если позволите, у меня к вам кое-какие вопросы.

Издатель побледнел.

– Милорд, пожалуйста, поймите, я…

Гриф остановил его движением руки:

– Я пришел не для того, чтобы вдаваться в подробности, касающиеся моего псевдонима. Я вряд ли могу пожаловаться на ваше благородное намерение не раскрывать чужих секретов.

Уоткинс подул на обожженные горячим чаем пальцы, а потом вздохнул с явным облегчением.

– А как вам удалось раскрыть секрет?

– Не важно, – коротко ответил Гриф. Он помедлил, видимо, решая, с чего начать. Он пришел, чтобы узнать побольше об Элизе. Но то, что казалось ему хорошей идеей бессонной ночью, сейчас виделось совсем в другом свете.

Если он спросит напрямую, могла ли Элиза решиться на подделку, это бросит на нее тень подозрения независимо от того, виновата она или нет. Очернить ее имя было бы не только нечестно, но и недостойно джентльмена.

Проклятие. Кэмерон скорее всего прав… он понятия не имеет, как вести осторожное, не вызывающее подозрений расследование.

– Полагаю, что проблема не в принадлежности автора к женскому полу? – нерешительно осведомился Уоткинс.

Гриф насторожился.

– Я имел в виду тот факт, что Линден – это женщина, – уточнил издатель.

– Я… я еще не решил, – пробормотал Гриф, понимая, что он все только больше запутал. Он встал и надел шляпу. – Спасибо, что уделили мне время.

– Милорд…

Гриф остановился у дверей.

– Я очень надеюсь, что вы все обдумаете и не станете ставить ей в вину то, что она… не мужчина. – Уоткинс говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Не мне говорить о ее личной жизни, но у меня сложилось впечатление, что она попала в очень трудную семейную ситуацию. Не то чтобы она жаловалась. Нет. Но вопреки всему на нее всегда можно положиться. – Он кашлянул. – Я безмерно ее уважаю.

– Благодарю вас, мистер Уоткинс.

Последние слова издателя снова вызвали у Грифа чувство вины за то, что он уже осудил ее, даже не потребовав объяснений. Не сказав больше ни слова, он покинул издательство и направился в сторону Бонд-стрит, надеясь, что следующий его визит окажется более удачным.

* * *

На узкой, покрытой гравием дорожке вокруг дома послышались шаги.

– Я так и думал, что найду тебя здесь, Элиза.

Гарри отвел в сторону ветку вьющихся роз и нетвердыми шагами вошел в сад Августины. Его лицо было красным, модная шляпа была лихо заломлена, но лоб блестел от пота.

– Тебя опять во что-то втянули, – отозвалась Элиза, продолжая поливать цветы в горшках.

– В-вовсе нет. А если и так, не т-твое дело.

Хорошо, что Гасси была в сарае. Иначе она надрала бы ему уши.

И ей хотелось рвать и метать, но она просто спросила:

– Чего тебе надо?

Рот Гарри растянулся в пьяной улыбке.

– Мне надо поговорить с тобой. Наедине.

– Мы и так уже одни, Гарри. Гасси ушла за своим секатором и лейкой в сарай, так что можешь говорить. – Хотя что он может сказать путного в таком состоянии.

– Дело в том, что мне нужно, чтобы ты вернулась со мной в Лондон. Сегодня.

– Я не могу, – отрезала она. – В отличие от тебя у меня нет ни апартаментов в модном отеле, ни шикарной кареты в своем распоряжении.

– Ты обычно останавливаешься у Маргарет, она всегда счастлива тебя видеть. Особенно сейчас, когда ее муж отправился с дипломатической миссией в Санкт-Петербург.

– Да, мне повезло, что у меня есть столь великодушная подруга детства. Но в последнее время я слишком злоупотребляю этой привилегией. Я не могу без конца появляться на ее пороге, рассчитывая на гостеприимство.

Выражение лица Гарри стало упрямым.

– Но это важно.

– Как всегда. – Она сорвала несколько листиков розмарина, потерла их между пальцами и вдохнула их успокаивающий аромат. – Может быть, завтра.

Уступка брату объяснялась ее собственными планами. Они с Августиной обсуждали вопрос до глубокой ночи, пока Элиза не убедила Августину, что нет необходимости начинать действовать прямо сейчас.

Милая, полная решимости помочь, непреклонная Августина. Старая дева была готова схватить кочергу, с грохотом ворваться в дом Брайтона и потребовать, чтобы он вернул когда-то сделанную Элизой копию. Впрочем, она согласилась – весьма неохотно – дать Элизе несколько дней в Лондоне, чтобы навести справки – возможно, у издателя Уоткинса, – есть ли надежда на другие заказы.

Но настоящая причина…

– Почему ты задержался, Лит?

Элиза почувствовала, что внутри у нее все сжалось. Она поняла, почему ее брат так нервничал. Обернувшись, она увидела кузена Брайтона, наглого мистера Пирса.

– Вам следовало бы надеть шляпку, Элиза. Веснушки выглядят так непривлекательно на лице леди. Впрочем, ваши привычки всегда были эксцентричными.

– Воздержитесь называть меня по имени, сэр. Мы не так хорошо знакомы, чтобы вы могли себе это позволить, – холодно заявила Элиза и намеренно немного вздернула подбородок.

– Но мы скоро станем семьей, – издевательским тоном ответил он, высунув голову из-за плеча Гарри. – Иди и займись лошадями, Лит. Я желаю поболтать с твоей очаровательной сестрой.