Текст книги "Не в силах устоять"

Как еще объяснить, что разум покинул ее и она, схватив его за широкие плечи, прижимается к нему всем телом?

Она подняла глаза, и их взгляды встретились.

«Кажется, я пропала».

– Я… боюсь, что игра зашла слишком далеко, – выдохнула она.

Его рот был почти у ее губ.

– А мне кажется, что все только начинается.

Мягкий шелест листвы у него над головой не мог заглушить настойчивый внутренний голос: «Тебя ждут неприятности». Это было предостережением, но он его проигнорировал и поцеловал ее долгим поцелуем. Ее вкус был неописуемо сладким, с оттенком дикого вереска и чем-то, что он затруднялся назвать. Ему захотелось большего, и он раздвинул языком ее губы.

Она откликнулась на удивление быстро и охотно.

Правила светского общества в прямом смысле слова повисли в воздухе, все мысли улетучились, словно подхваченные теплым ветерком.

Элиза. Это имя легко произносилось и очень ей шло.

Она была не хладнокровной красавицей, а, скорее, неуправляемым лесным духом. Творением природы – темных лесов, нагретых солнцем лугов, сверкающих голубых озер и быстрых речушек. В ее глазах улавливались рвущиеся наружу первобытные страсти.

Не задумываясь Гриф положил руку ей на грудь, начал ласкать медленными кругообразными движениями и почувствовал, как затвердел сосок. Из его груди вырвался непроизвольный стон, и этот звук нарушил магию момента.

Элиза открыла глаза.

– Прошу вас, сэр…

– Да, да. – Гриф неохотно отстранился.

– В-вниз, – запинаясь пробормотала она. – Мы должны спуститься вниз. Здесь опасно. Мы можем в любой момент свалиться.

«Почему у меня такое ощущение, что я уже лечу вниз кувырком?»

– Хорошо. Давайте постараемся сделать так, чтобы ваша нога твердо ступила на землю.

Он немного приподнял ее и, прижав к себе, уперся ногой в ствол дерева.

– Обнимите меня за шею и крепко держитесь, – предупредил он. – Будет немного невежливо, но по-другому нельзя.

Спускаться вниз между веток было трудно: сучки с треском ломались, кора царапала кожу.

– Ослабьте руки, – сказал он и с этими словами почти бросил ее на землю.

От неожиданности Элиза оступилась и, потеряв равновесие, села на траву.

Усмехнувшись, Гриф спрыгнул на землю и протянул ей руку, помогая встать.

– Спасибо, что спасли моего кота, – сказала она с видом оскорбленного достоинства.

– А не вас?

– Я думаю, что справилась бы и сама, – ответила Элиза. Она разгладила платье и вынула сухой лист из растрепанных волос. – Вы отвлекли меня своим рассказом о цвете освещенных солнцем древних камней.

– Да. Теперь, имея возможность лучше разглядеть ваше прелестное платье, я могу понять, что вас очень интересуют цвета, – сказал он, глядя на ее заляпанный красками наряд. – Узор просто… необыкновенный.

Элиза неожиданно смутилась.

– Я всегда надеваю старые вещи, когда…

– Когда пишете акварелью? – предположил он. – Очень практично. И какие картины вы пишете? Портреты злющих кошек? Сцены из жизни лесных друидов, совершающих свои языческие обряды?

– Я просто иногда балуюсь акварелью.

– Полагаю, вы слишком скромны, леди Брентфорд. – Он улыбнулся. – Все хорошо воспитанные леди в той или иной степени владеют карандашом или кистью, разве не так? Развивают свои таланты.

Она нервно вздохнула, хотя он и не понял почему.

– Могу я увидеть ваши работы?

– Нет! – в тревоге воскликнула она. – То есть… я не люблю показывать свои наброски.

– Ну почему же? Можете быть уверены, что я не суровый критик. Мне нравится смотреть на произведения искусства, и я знаю по опыту, что большинство женщин обожают демонстрировать свои таланты. А ваши, – еще один взгляд на платье, – просто бьют через край.

То, что он ее поддразнивает, вызвало у нее еще большее смущение.

– Нет, мои наброски не очень хороши.

Видимо, они действительно ужасны, раз она так бурно реагирует, подумал Гриф. Так что настаивать и тем самым еще больше ее смущать будет недостойно джентльмена, хотя его недавние действия вряд ли можно назвать достойными. Настоящий джентльмен не стал бы набрасываться на сестру своего хозяина на верхушке дуба.

– Простите меня, – сказал он, слегка поклонившись. – Я не хотел вас расстраивать. Если вам угодно держать в тайне свои таланты, пусть так и будет. Не смею возражать.

– Благодарю, – ответила Элиза, но все еще выглядела немного смущенно. – Если вы не против, сэр, я хотела бы привести себя в порядок, и предпочла бы сделать это без свидетелей, – сказала она, схватив свои ботинки.

Гриф не смог удержаться, чтобы снова ее не поддразнить:

– Но я уже увидел гораздо больше, чем ваши прелестные щиколотки.

– Как это не по-джентльменски – напоминать мне об этом, лорд Хадден.

– Это один из многих моих грехов. Я часто говорю то, о чем лучше умолчать в приличном обществе.

Элиза отвернулась и прикрыла глаза своими ресницами, очевидно, с тем, чтобы он не увидел, что она об этом думает.

– Да, мужчинам позволено устанавливать свои собственные правила, а женщинам, увы, нет. С нами не очень-то считаются.

Она была права. Там, где он мог легко отшутиться, для нее последствия могли стать не слишком веселыми.

Он отошел и встал за стволом могучего дуба.

– Приличия соблюдены, – сказал он.

В ответ он услышал шуршание ботинок о гравий.

– Я увижу вас за ужином? – спросил Гриф, не оборачиваясь.

– Вы с ума сошли? Сидеть за одним столом с пьяными дебоширами? Я постараюсь держаться как можно дальше от пошлых шуток и переполненных ночных горшков. – Зашуршала листва, и он услышал: – Можете выходить.

Гриф вышел на дорожку.

– А ваш брат не думает о том, удобно ли вам оказаться в подобной ситуации?

– Судя по нашей предыдущей встрече, лорд Хадден, было вполне очевидно, что Гарри не думает ни о чем, кроме собственных удовольствий. Так что желаю вам насладиться его компанией, сэр.

Он нахмурился. Она, видимо, считает его частью этого кружка. Ведь приехал же он сюда с какой-то целью.

– Вы и мой братец можете упиться до чертиков, но мне есть чем заняться вечером. – Она расправила плечи, приняв царственную позу, – это выглядело забавно, если учесть растрепанные волосы, заляпанное краской платье и зашнурованные лишь наполовину ботинки. – До свидания.

Она повернулась и пошла… хотя попытка удалиться с достоинством ей не слишком удалась – она споткнулась о толстый корень дуба.

Гриф немного подождал, а потом пошел за ней на некотором расстоянии, чтобы узнать, куда она направляется. Главный дом был в противоположном направлении.

Когда тропинка вывела его из леса, он увидел ее впереди. Она прошла под каменной аркой в огороженный стеной сад и закрыла за собой ворота.

Снова подождав, он подошел поближе.

Место было очаровательным. Освещенные солнцем каменные стены были увиты дикими розами, сверху свисали густые пучки плюща…

Плющ… олицетворяет дружбу.

Вряд ли, если учесть, какие он позволил себе вольности. Но ведь так сложились непредвиденные обстоятельства.

Ему очень хотелось отодвинуть засов и войти. Однако вопреки своим не слишком приличным комментариям по поводу случившегося он оставался джентльменом. А одиночество леди сегодня уже и так было нарушено, и не один раз.

– Черт. – Гриф заставил себя пройти мимо домика с садом. – Черт, черт, черт – бормотал он, сворачивая на дорогу к главному дому.

Леди Брентфорд была совсем не такой, какой казалась на первый взгляд.

Но поскольку она была полна решимости держать свои секреты при себе, он обязан уважать ее желания.

– Какое это все же бесстыдство. – Элиза не была совсем уверена, относилось ли ее суровое бичевание к ней или к маркизу. Она захлопнула дверь домика, чувствуя, как все ее тело дрожит от гнева и жара, вдруг обозначившегося в месте, которое она не желала признавать.

Элиза потерла руки, чтобы унять покалывание кожи. Она все еще чувствовала прикосновение его рук к ее телу и его жаркое дыхание, обжегшее ее кожу. Все в лорде Хаддене – его запах, его тело, его чувство юмора – казалось ей сверхчувственным.

Грешным.

– Конечно, он грешен, дурочка, – напомнила себе Элиза. – Он же один из этих церберов, которые пользуются в светском обществе дурной славой.

Из-под стола раздалось урчание Эльфа.

– Сладкоголосый длинноногий Люцифер, который заманивает женщин, – добавила она вслух, словно считая, что если громко произнести эти слова – это придаст им больше силы.

Господи, только полный недоумок не распознает возникшую рядом опасность.

Но ее тело, казалось, было намерено восставать против разума, хотя в глубине души она знала, что желать недосягаемого глупо.

«У меня взгляд художника на то, что такое свет и форма. Так что я прекрасно вижу в зеркале, как выглядит мое лицо. Увы, я далеко не красавица».

Даже сейчас она видела свое смутное отражение в оконном стекле. Худющая и простоватая. Где-то сильная, где-то угловатая. Мужчины предпочитают карманную Венеру долговязой, нескладной Диане, богине охоты. «А мое тело огрубело от бесконечных походов по полям и лесам в поисках цветов и трав для моих картин. Меня вряд ли назовешь образцом женской красоты».

Так думала Элиза – опыт должен противостоять воображению.

Такой человек, как Хадден, просто скучает на лоне природы, и он решил приятно провести время вдали от своих обычных развлечений и поиграть с ней в глупые игры. Если верить газетам и ее брату, у маркиза нет недостатка в прелестных дамах в Лондоне.

На этот раз Гарри прав – Хадден самый настоящий повеса.

У Элизы вырвался вздох. Неужели было неправильным разрешать ему прикасаться к ней? Даже если для него это ничего не значило?

Она знала, каков надлежащий ответ, и все же… все же…

Да, не пройдет и минуты, как Хадден забудет о ней. А ее воспоминания останутся с ней на всю жизнь. Вкус окрашенных бренди поцелуев согреет ее, когда она уединится для новой жизни в своем домике. Она будет жить одна, а компанию ей составят лишь овцы, можжевельник и, конечно, Эльф. Хулиганистый, но такой верный зверь.

«Почему я должна отказывать себе в крошечном запретном удовольствии перед тем, как уединиться? Что в этом такого?»

Мужчины ведь не отказываются. Нечестно, что им предоставлено писать общепринятые правила поведения. А потом порвать их и выбросить на ветер, если им так заблагорассудится, как только их поманит искушение.

Маркиз Хадден предлагал искушение. Шанс почувствовать страсть с человеком, который умен, привлекателен и обладает незаурядной мужской внешностью.

И несмотря на поддразнивание, он был милым. Разве Гарри или кто-либо из его друзей рискнули бы своим здоровьем, чтобы спасти кота?

Черта с два.

Отойдя от окна, Элиза села за рабочий стол и глубоко вдохнула. Временами жизнь казалась ей манящей тропой с неожиданными поворотами.

«Ладно, если уж я сверну однажды не туда, то хотя бы смогу получить удовольствие».

Из угла комнаты донеслось шуршание бумаги и обозначился кошачий хвост.

Когда Эльф скрылся под буфетом, задумчивая улыбка тронула губы Элизы. К черту последствия, решила она. Шансы почти на нуле, но если представится случай поцеловать Хаддена, она его не упустит. И кот ее в этом поддержит.

Глава 3

Гриф снял пальто и бросил на стул. Потом ослабил узел галстука и уловил слабый аромат: жасмин и клевер, мед и вереск. Необычный. Такой же, как сама леди Брентфорд.

Он улыбнулся. Необычный. У него был большой опыт по части экзотических свиданий, но он не припомнит, чтобы у него когда-либо произошла любовная встреча на дереве.

Он правильно сделал, что приехал сюда, несмотря на перспективу провести скучнейший вечер. Великолепные сады и интригующая вдова стоили того, чтобы провести время с Литом и его невоспитанными друзьями.

Он знал, что у него была репутация отчаянного повесы, вызывавшая восхищение будущих прожигателей жизни. И он довольно терпимо относился к зеленым юнцам, пытавшимся привлечь его внимание. Но в Лите было что-то такое, что настораживало. Этот парень был слишком шумным, слишком разнузданным, слишком непредсказуемым. И это у такой-то сестры!

Возможно, на его мнение повлияли комментарии Элизы и промелькнувший в ее голубых глазах страх, когда они увиделись впервые. Было очевидно, что ее беспокоило нечто большее, чем мальчишеские эскапады.

В дверь постучали.

– Какого черта? – нахмурился Гриф.

– Извините, сэр. – Из гардеробной появился его камердинер. – Джентльмены настаивали, а я не был уверен, хотите ли вы, чтобы я их остановил.

– Господи, – прорычал Гриф, глядя на свисавшее с потолочной балки какое-то странное сооружение из меди и розового дерева, – а вы хотя бы знаете, в чем дело, Прескотт? О чем идет речь?

Камердинер протянул ему записку.

Гриф, немного поколебавшись, развернул бумагу.

«Мой дорогой Хадден, – прочел он, уже оскорбленный такой фамильярностью. – В честь того, что вы приняли мое приглашение погостить в моем поместье, мне хотелось убедиться, что вы не находите деревенскую жизнь слишком скучной. Зная вашу смелость в отношениях с противоположным полом, я стал искать какой-нибудь особенный подарок, который бы вас развеселил, и нашел эту забавную турецкую штуковину в магазине, который обслуживает джентльменов, склонных к приключениям. Я уверен, что вы найдете покладистую девицу, пожелавшую примерить эти кандалы, когда сегодня вечером мы отправимся в местную таверну. Как видите, я не жду, что гости Лит-Эбби будут вести себя как монахи (Ха, ха!)».

– Скотина. – Гриф скомкал записку и швырнул ее в огонь.

– Здешняя прислуга, кажется, с этим согласна, милорд, – пробормотал Прескотт.

– Вот как? – Ангельская внешность камердинера никак не вязалась с тем, что в прошлой жизни Прескотт был карманником. Однако он обладал многими неоценимыми достоинствами, одним из которых было умение добывать информацию не хуже сыщиков полицейского суда Лондона. Это умение не раз выручало Грифа во многих деликатных ситуациях. – И почему же?

– По мнению домоправительницы, молодой хозяин не занимается поместьем и опустошает семейную казну неумеренной карточной игрой, – ответил Прескотт. – За последний год уволились несколько слуг, которым задолжали плату. Те, кто остался, – это небольшой круг верных семье слуг, которые служат здесь еще с тех пор, когда лорда Лита не было на свете. – Прескотт фыркнул. – Они все недовольны тем, что он приглашает сюда гуляк, которые устраивают здесь пьяные оргии. Слуги считают, что это вдвойне неприлично, поскольку его сестра – единственная воспитанная леди в этом доме и нет никого, кто защитил бы ее от пошлых ухаживаний.

Гриф откашлялся.

– Но почему она здесь живет? Ведь она вдова. Разве покойный муж ее не обеспечил?

– Скорее всего он был еще большим распутником, чем ее брат, и оставил ей совсем немного. Земли были заложены и… – Прескотт запнулся. – Домоправительница не знает всех деталей, кроме того, что леди Брентфорд не хотела быть зависимой от наследника мужа.

Неудивительно, что ее отношение к мужчинам весьма… настороженное.

– Похоже, что она очень любит поместье и его роскошные сады, – продолжал камердинер. – И только благодаря ее усилиям и жесткой экономии это поместье еще как-то держится на плаву.

– Молодец, Прескотт, – похвалил Гриф камердинера. – В любой ситуации полезно знать, что к чему.

– Спасибо, сэр. Приготовить ваш синий камзол к ужину?

– Да. После этого ты можешь быть свободен. Я слышал, что в таверне очень хорошие барменши и там подают отличный портер.

Камердинер позволил себе слегка улыбнуться.

– Вы уверены, что после ужина вам не потребуется моя помощь?

Гриф покачал головой:

– Я не собираюсь идти в таверну с Литом и его друзьями. Я намерен уйти рано, заняться чтением и не хочу, чтобы мне мешали. Так что насладись парой пинт эля, а увидимся мы утром.

– Хорошо, сэр, – ответил Прескотт и, поклонившись, удалился.

Гриф посмотрел на висящую над кроватью экзотическую игрушку, и ему захотелось сорвать ее. Но потом решил, что эта безделица не стоит хлопот. Лучше он распакует чемодан с книгами.

Элиза зашла в дом через кухню, желая быть как можно дальше от буйного веселья в гостиной. Случай, произошедший несколько месяцев назад, научил ее тому, что Гарри не умеет – или не хочет – обуздывать своих друзей, и она боялась, что все может повториться.

Это было оскорбительно. Чтобы так называемый джентльмен вел себя как животное в отношении сестры хозяина…

У Элизы дернулись губы.

Но случай с Хадденом… это совсем другое.

Однако возникал вопрос – почему Хадден сносит общество Гарри и его друзей. Ей трудно было себе представить, что у маркиза могло быть что-либо общее с этими молокососами, несмотря на его репутацию повесы.

И все же… он здесь.

У нее не было объяснения этому противоречию.

Мужчины. Маркиз был не единственным человеком, вызывавшим недоумение. Лорд Брайтон, лидер группы молодых людей, к которой принадлежал Гарри, вдруг начал оказывать ей знаки внимания. Не то чтобы он как-то слишком неприлично ухаживал, но от его холодного, оценивающего взгляда ей становилось не по себе. А его слова подразумевали…

Тряхнув головой, чтобы перестать думать о мужчинах, она решила снова заняться сборником статей, который пришел по почте от мистера Уоткинса. К счастью, читать и оценивать статьи было нетрудно. Стиль автора был легким, даже лиричным, а его наблюдения и понимание пейзажа вызывали много хороших мыслей.

Может быть, автор – женщина? Уоткинс сказал, что автор до поры до времени пожелал остаться анонимным. По мнению Элизы, это определенно указывало на женщину.

Да, у женщин много причин скрывать свои таланты… Одной из них были, конечно, деньги. Это несправедливо, что женщины не имеют возможности контролировать свои собственные финансы. Другая причина – предрассудки покупателей книг. Женщина имеет право быть талантливой в искусстве. А вот писательство – дело, требующее умственного напряжения, – считалось не только неподобающим для леди, но и слишком обременительным для женского ума.

Ха! Будто мужчины по определению умнее, чем женщины, только потому, что у них есть то, что называют… достоинством.

Она свернула из кухни в полутемный коридор, когда чья-то рука схватила ее за рукав.

– Куда это вы так спешите, леди Б-брентфорд?

Элиза узнала в нем одного из пьянчуг, с которым Гарри подружился в Лондоне. За последний год он и его кузен лорд Брайтон были у них в поместье частыми гостями. Элиза попыталась вырваться.

– Прошу отпустить меня, мистер Пирс.

В ответ он лишь притянул ее ближе.

– Ну же, Элиза, мы ведь старые друзья. – Его речь была косноязычной, он дышал перегаром, стараясь поцеловать ее. – Один поцелуй. Вдовам позволено небольшое развлечение.

– Я сказала, чтобы вы отпустили меня, сэр.

Он рассмеялся:

– Леди всегда разыгрывают комедию, протестуя. Что ж, я вам подыграю.

Она изо всех сил наступила каблуком ему на ступню. Он взвыл от боли, и она вырвалась.

– Будьте уверены, я не считаю пьяное приставание ко мне развлечением.

– Черт! – воскликнул он, а потом тихо выругался крепким бранным словом. – Вы должны благодарить меня за внимание к вам. Вы уже не первой молодости. – В мерцающем свете канделябра она увидела его отвратительную улыбку. – Если хотите знать, вы товар второго сорта.

– Значит, вы окажете мне честь, если задерете мне юбку? – с сарказмом поинтересовалась Элиза.

– Гарри всегда говорил, что вы умная девушка. – Его улыбка стала еще наглее. – Вижу, что вы понимаете, какая честь оказаться в постели с настоящим джентльменом.

– Как же, понимаю.

– Я приду к вам попозже. Никто не узнает нашего небольшого с-секрета.

– Мистер Пирс, слушайте меня внимательно…

Он пошатнулся, пытаясь схватить ее за грудь.

Она оттолкнула его руку.

– Если вы придете в мою комнату, я отрежу ваш прибор ржавой бритвой – это и будет наш секрет – и выброшу его воронью, которое обитает в развалинах.

У него отвалилась челюсть.

– Отлично. Вы меня поняли. А если нет… – Элиза оттолкнула его, чтобы пройти. – Потеря будет невелика.

Пирс не пытался ее остановить, но когда она завернула за угол, он пошел за ней, бормоча:

– Вы считаете себя очень умной, леди Б-брентфорд и держитесь высокомерно. Но погодите. Вы за это заплатите… дорого заплатите.

– Лорд Хадден, позвольте налить вам бренди. – Лит помахал бутылкой, увидев, что в гостиную вошел Гриф. – Вам придется поторопиться с выпивкой, чтобы догнать нас. Пока вы гуляли по сухим скучным дорожкам, мы уже начали полоскать горло, чтобы смыть дорожную пыль.

– Похоже на то. – Гриф взял стакан, но не поднес его к губам. – У вас здесь интересно. Как я понимаю, дизайн ландшафта принадлежит некоему Брауну, известному своим умением создавать шедевры.

Лит смотрел на Грифа непонимающим взглядом.

– Браун? – повторил один из друзей виконта. – Это не тот жокей, который выиграл четвертый заезд на скачках в Ньюкасле? По-моему, очень толковый парень – благодаря ему я выиграл сто фунтов.

– Хо-хо, Пирс, вот это здорово!

– Посадки немного запущены, – сказал Гриф, не обращая внимания на пьяный хохот. – Вам следовало бы следить за ними.

Лит пожал плечами.

– Я лучше потрачу свои деньги на что-нибудь более интересное, чем кусты и цветы. – Подмигнув Грифу, он добавил: – Вроде подарков для своих друзей, чтобы они здесь не скучали.

Гриф увидел, что все головы повернулись к нему.

– Мы тут решили, что вам понравится немного поразнообразить свой сексуальный опыт, Хадден, – сказал Пирс.

– Мне не нужна помощь в постели, – холодно заметил Гриф. – А если и нужна была бы, я не обратился бы к таким щенкам, как вы.

– Я… мы… не хотели вас оскорбить, милорд, – заикаясь сказал Лит. – Это была шутка.

– Да, да, конечно шутка, – хором откликнулись остальные.

Гриф сделал глоток бренди, стараясь подавить желание ударить Лита сапогом в зад.

Наступила неловкая пауза. Один из юнцов, видимо, для того чтобы ее прервать, кашлянул и сказал:

– Как вы считаете, сколько раундов продержится немецкий Гигант против шотландского Увальня?

Началась дискуссия о достоинствах этих боксеров и кто победит в завтрашних боях.

Гриф подошел к двери на террасу и стал наблюдать через стекло закат.

«Выдержка», – отругал себя Гриф. Его собственное поведение было не слишком похвальным – он принял приглашение виконта, а отплатил тем, что заигрывал с его сестрой и грубо разговаривал с друзьями хозяина дома.

«Не очень-то хорошо ты вел себя, Гриффин».

Несмотря на то что внешне он нарушал правила приличия, существовал некий кодекс чести, который нельзя нарушать.

– Примите мои извинения, если я вас обидел, лорд Хадден. – Лит встал рядом с Грифом, придав своему лицу выражение раскаяния. – Мои друзья и я лишь хотели развеселить вас. Если мы зашли слишком далеко, мы искренне об этом сожалеем.

– Давайте забудем, – сказал Гриф. – Я не собирался ссориться с вами. Я немного устал с дороги, вот и все.

Лит облегченно вздохнул.

– Конечно. Давайте я налью вам еще бренди. Я приказал принести из погреба марочный коньяк. Надеюсь, он вам понравится.

Гриф позволил Литу наполнить стакан. Может быть, сегодня он позволит себе вернуться к своим прежним привычкам и выпьет больше, чем это делал в последнее время.

У него было чувство, что вечер будет долгим и очень скучным.

– Пустоголовые бездельники, – пробормотала домоправительница, швырнув еще одну льняную салфетку на все растущую кучу использованных.

– Что-то не так, миссис Хиллхаус? – спросила Элиза, заглянув в кладовку для белья.

– Не так с мозгами у вашего брата.

– О Господи, что он сделал на этот раз?

– Я не совсем уверена. Уилкинс намекнул на какую-то неприличную вещь, которую они поместили в комнату нашего нового гостя.

– Вы имеете в виду лорда Хаддена?

– Да, его. Посчитали это чем-то вроде шутки.

– Понятно. – Она посмотрела на груду грязного постельного белья и вздохнула. – Гарри просил вас дополнительно работать на его гостей?

– Он сказал, что все джентльмены должны иметь утром свежие полотенца возле умывальников – будто они остановились во дворце Кублай-хана.

Элиза постаралась скрыть улыбку. Вечерами, пока миссис Хиллхаус занималась шитьем, Элиза читала вслух книгу об экзотических путешествиях Марко Поло, и с тех пор домоправительница полюбила все восточное.

– Давайте я помогу вам и отнесу полотенца наверх и разложу их, чтобы вам не пришлось лишний раз подниматься по лестнице.

Лицо домоправительницы исказил ужас.

– Разрешить вам приблизиться к этим хищникам? Нет, даже слышать не хочу. Пусть это сделает Уилкинс, раз уж он перестал таскать бутылки из погреба.

– У Уилкинса еще больше болят колени, чем у вас, – мягко возразила Элиза. – Я иду в свою комнату, так что для меня не составит труда завернуть на минутку в западное крыло, прежде чем я окажусь в безопасной гавани восточного.

Однако Элиза, по-видимому, не убедила миссис Хиллхаус.

– Я видела, какими глазами на вас смотрит мистер Пирс. И мне это совсем не нравится. У него вообще противный вид.

– Я уверена, что он не посмеет сделать что-либо непозволительное под крышей этого дома. Вам нечего беспокоиться, тем более что джентльмены сейчас ужинают, и это надолго.

– Да, но…

Элиза схватила полотенца.

– Никаких «но». Я все сделаю.

– Обещайте мне, что запрете свою дверь. Молодая порядочная леди не может чувствовать себя в безопасности, если эти дикари шляются по коридорам в любое время суток.

– Не волнуйтесь, миссис Хиллхаус, и спокойной вам ночи. Я сумею о себе позаботиться.

Элиза воздержалась от возражения, что она не такая уж и молодая и, в сущности, не может считаться порядочной. Порядочная леди не захотела бы увидеть, что за экзотический предмет находится в комнате лорда Хаддена.

Она поднялась по лестнице для слуг, а потом пошла на цыпочках по коридору, где были расположены гостевые комнаты. Нигде не было ни души: слуги, очевидно, ужинали на кухне.

Элиза быстро разложила полотенца по комнатам, оставив комнату маркиза напоследок. Она тихо постучала в дверь и прислушалась.

Тихо.

Она вошла и зажмурилась от яркого света непогашенной лампы. Это было расточительством, которое они не могли себе позволить. Черт бы побрал Гарри с его мотовством.

Оглядевшись, Элиза заметила несколько книг и папку с бумагами на секретере, но, не останавливаясь, прошла в спальню, чувствуя себя немного виноватой за то, что вторгается в личные покои Хаддена. Если бы кто-либо позволил себе такое в отношении ее, она была бы в бешенстве.

«Я просто положу полотенце и только взгляну на этот предмет, – уверила себя Элиза. – И сразу же уйду».

Всего несколько минут.

В углу за ширмой она увидела умывальник, на котором между кувшином и тазом лежал кусок дорогого мыла. В отличие от ее брата лорд Хадден, очевидно, любит порядок. Все туалетные принадлежности – щетки для волос, бритвенный станок и коробочка с лезвиями – были аккуратно разложены перед зеркалом. На спинке стула висел халат из черного шелка с рисунком из крошечных красных драконов.

Красный дракон был символом Уэльса, вспомнила Элиза. А еще она вспомнила, что где-то читала, что мать Грифа вела свою родословную от одного из королей Уэльса. Вот откуда у него такая знойная внешность и красивые зеленые глаза, не говоря уже о необычном имени.

Гриффин…

Такое имя не забудешь, как и его самого. Однако из сплетен она узнала, что не звучание редкого имени маркиза Хаддена так волновало светских женщин, а его неутомимость в постели.

Вздохнув, Элиза обернулась, чтобы посмотреть на огромную, под балдахином, кровать с резными деревянными столбиками цвета выдержанного виски. Ее взгляд скользнул по стеганому покрывалу и подушкам у изголовья. Ничего необычного. Эротической вещицы нигде не было видно. А рыться в ящиках или открывать шкафы она не собирается. Ее неуемное любопытство и так завело ее слишком далеко.

Она уже собралась уходить, когда от ветерка над ее головой что-то тихо зазвенело. Она подняла глаза.

– Боже милостивый, – прошептала Элиза и обошла кровать, чтобы получше рассмотреть предмет, свисавший с потолочной балки. – Боже мой.

С толстой перекладины полированного розового дерева, инкрустированной крошечными жемчужинами, свисала пара бронзовых наручников.

Завороженная, Элиза подошла ближе и только тогда заметила толстую шелковую веревку, продернутую через блок в потолке и привязанную к резному столбику в изголовье кровати. Словно против ее воли рука развязала узел. Веревка скользнула вниз, опустив перекладину, а Элиза снова крепко ее завязала.

Легкий ветерок донес из окна аромат жасмина, и она почти вообразила себе, как волшебный ковер перенес ее в турецкий гарем.

Разве это такой уж грех – дать волю своей фантазии?

Не дожидаясь ответа, Элиза подняла юбки и взобралась на кровать. Встав на колени под наручниками, она повернулась лицом в сторону подножия кровати.

– Не верится, что я это делаю, – пробормотала она и потрогала блестящие наручники. Они были гладкими и прохладными, но когда она просунула в них руки, оказалось, что внутри они были подбиты мягчайшим бархатом.

Интересно.

– Это порочно, это вульгарно, это…

Клик.

– О нет, – прошептала она.

Нет. Нет. Нет.

Элиза начала вертеть запястьями то вправо, то влево. Никакого результата. Должен же быть где-то спрятан замок. Если она успокоится и начнет рассуждать здраво, она найдет эту пружину.

«Думай.

Думай».

Она тянула, вертела… снова и снова…

А потом начала читать молитву. Но на неподдающиеся челюсти полированного металла это не произвело должного впечатления.

Словно для того, чтобы добавить к ее неприятностям еще одну, от порыва ветра погасла свеча. Теперь комнату освещал лишь слабый диск луны. Стараясь успокоить нервы, Элиза удвоила свои попытки открыть замки наручников.

Клик.

Если бы этот звук был совсем рядом, она обрадовалась бы. Но она услышала, как открылась входная дверь в дом, а потом раздались шаги, и ее охватила паника.

Гриф подошел к туалетному столику и поставил на край свечу. Какая-то мрачная тишина нависла над комнатой. В полуоткрытое окно ветерок доносил аромат цветов.

Гриф принюхался. Жасмин и еще какой-то запах, показавшийся ему знакомым. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул, и в его голове вдруг возник образ.

Прядь золотистых, как мед, волос, длинные стройные ноги, груди, как идеально очерченные спелые персики.

Вздохнув, Гриф поставил стакан с бренди рядом со свечой. Он выпил больше, чем собирался, но его решимость не напиваться ослабевала от банальной болтовни Лита и его друзей. Глупые скучные юнцы с их неинтересными пороками. У него челюсти болели от того, что он стискивал их, чтобы воздержаться от грубых замечаний. Он сам виноват: раз он принял приглашение, то не имеет права брюзжать.

Но как же это было трудно.

К счастью, остаток ночи он может провести в спокойном одиночестве. Он развязал галстук и снял рубашку…

Неожиданно ему послышался какой-то шум. Он замер, прислушиваясь. Это, наверное, ветер шевелит шторы, решил он.

Он стянул сапоги и поставил их у столика, чтобы Прескотт их утром почистил. Потом расстегнул брюки и бросил их на стул.