Текст книги "Город Жемчуга"

Слезы навернулись у нее на глаза. Она попыталась думать о другом.

– Я ничуть не обижусь, если мне позволят самостоятельно обслуживать себя. – Она положила себе на тарелку еще немного ивема.

– Никто не стремится специально обслуживать тебя, – спокойно возразил Арас. – За исключением некоторых отдаленных кланов, вес'хар готовят пищу только для своих сексуальных партнеров или ближайших родственников. Или для тех, кого хотели бы сделать своими сексуальными партнерами.

Он выглядел таким самодовольным, словно и в самом деле удачно пошутил. Шан хотела спросить его, что тут смешного, но в это время подошел один из мужчин – вес'хар и присел рядом с ними.

– Я говорю по-английски, – объявил он. Музыкальные тона и шокирующие золотистые глаза. – Я – Кекул. Вам нравится наша пища? Наверное, она непривычна для вас?

– Очень вкусно, – тихо проговорила она и улыбнулась, пытаясь сделать так, чтобы вес'хар и в самом деле поверил в ее искренность. Потом Шан попробовала кусочек пирога, по форме напоминающего огромную фрикадельку. Странный вкус. Пирог оказался и сладким, и ароматным. В центре стола стояло блюдо с чем-то едким, напоминающим розовую фуксию. – Все очень вкусно.

– Я готовлю лучший паран джай, – просто сказал Кекул. Арас бросил на Шан косой взгляд, словно предупреждая ее, что она ступила на опасную территорию. «Навыки во многом заменяют вес'хар имущество», – еще давным-давно рассказывал он ей.

– Все эти блюда безопасны для вас, – продолжал Кекул. – Тут нет ничего белкового, никаких фрагментов мертвых существ.

– Я знаю, что вы не потребляете в пищу других существ. Большинство людей поступают точно так же, так что я вас отлично понимаю.

Он чуть наклонился вперед, словно переполненный любопытством. Неожиданно она почувствовала его запах… Нет, не почувствовала… Попробовала. Нежный запах сандалового дерева, точно такой же, как тот, что исходил от Араса. Она вдохнула его совершенно непреднамеренно. И тут же ее охватило странное, но приятное чувство.

– А это правда, что вы едите субстанцию, сделанную из слюны насекомых? – осторожно поинтересовался Кекул, словно то, о чем он спрашивал, было позорным извращением. – Вязкое желтое существо.

– Мед? – удивилась она. – Да.

– И яички живых существ?..

Неожиданно Шан осознала, что смущается человеческих обычаев, к которым раньше относилась совершенно равнодушно… А что говорить о молоке, искусственно подверженном ферментации. Интоксиканты, сделанные из дрожжей мочевины. Моллюски, которых ели в сыром виде, когда они еще были живыми. Неудивительно, что вес'хар называли людей гефес.

– Да, – вынуждена была согласиться Шан.

Кекул, широко открыв глаза, уставился на нее. Аромат сандалового дерева, исходивший от него, чуть изменился. В нем появились цитрусовые оттенки.

– Гефес, – только и сказал он. – Как же мы сможем жить с вами бок о бок? Я думаю, этого никогда не случится. – Он встал и отошел назад к своим горшкам и ножам. Несколько мгновений Шан и сказать-то ничего не могла. Арас нервно возился с паран джай.

– Мы тоже иногда говорим то, что думаем, – наконец нарушил тишину Арас. – Я позабыл некоторые привычки своих соплеменников.

– Думаю, дипломатично будет не обратить никакого внимания на случившееся.

– Это моя вина. Я не подготовил тебя к этому должным образом.

– Не рассказал мне о правилах матриархата?

– Да.

– Я потратила половину своей жизни, пытаясь научиться держать рот закрытым… Можно считать это своего рода иронией.

Шан вернулась в свою комнату и стала ждать, когда же собрание матриархов соизволит вызвать ее. Она была именно вызвана, а не приглашена, и матриархов вовсе не интересовали ее взгляды на экономическое будущее Ф'нара.

Насколько жестким может оказаться их прессинг? Она уже прождала достаточно долго. Однако не существовало законников, которые могли заставить ее нервничать, заставить быстрее биться ее сердце. И то, что происходило сейчас, ничуть не отличалось от того, что случалось с Шан ранее. Наконец в дверях появился Арас.

– Они готовы, – объявил он.

Арас провел суперинтенданта по каменным коридорам. В потолке каждые несколько метров были проделаны окна, через которые вниз лился яркий свет. Пылинки танцевали в ярких солнечных лучах. Когда глаза Шан чуть привыкли к контрасту между светом и тенью, она заметила, что от главного коридора, по которому они двигались, влево и вправо отходили другие коридоры. И по-прежнему нигде не было ни одной двери. «Самое ужасное – ожидать, стоя под дверью», – подумала Шан. Да, она в самом деле ненавидела двери.

По мере того как они шли, Шан начала слышать голоса и странные звуки, словно кто-то царапал по фарфору. Не по стеклу, хотя все же скорее всего это было стекло… Вес'хар были поистине мастера-стеклодувы. На мгновение Шан остановилась, взглянула на круглое окно в крыше и едва не взвизгнула, увидев массу вес'хар. Они словно лепестки цветка столпились вокруг окна, заглядывая внутрь.

– Дети, – объяснил Арас. Он взмахнул рукой, и вес'хар тотчас исчезли. – На самом деле я старался не афишировать наш визит… Мне жаль…

Наконец они достигли конца прохода, напоминающего туннель, и вошли восьмиугольный зал со стенами из полированного камня. Потрясающий контраст с проходами, больше напоминающими пчелиные соты, и с большими комнатами, разделенными на четыре части. Если предполагалось, что данное сооружение должно внушать почтение и страх, поскольку является правительственным учреждением, то неведомые архитекторы великолепно справились с этой задачей.

«Вспоминаю что-то подобное, – подумала Шан, – словно раньше я уже бывала тут».

Ей вспомнилось одно сооружение, построенное еще в девятнадцатом веке. Великолепное викторианское строение – здание суда, где обвиняемый содержался в камере до суда, чтобы в конце оказаться в сводчатом зале пугающей красоты. Судья восседал на очень высокой платформе в дальнем конце зала, жюри располагалось на резных скамьях по одну сторону от него, пресса – по другую. А подсудимого – жертву – выводили на арену. Тут сразу было видно, у кого кишка тонка. Но Шан сама никогда не испытывала подобных ощущений, только те, кого она арестовывала. А вот теперь она переживала то же, что и они.

Арас подвел ее к стене открывшегося им зала и вытянул длинный шест из связки, лежавшей в углу. Щелкнув переключателем, вес'хар превратил его в рамку.

– Садись, – приказал Арас, показав Шан, как она должна сделать: присесть и подсунуть рамку сзади, чтобы вес тела пришелся на нее, а не на ноги. Приспособление напомнило ей стул для медитаций, но, судя по всему, у вес'хар колени были иного строения, чем у людей. Шан поерзала, чувствуя себя неловко. Если учесть, что ее ягодицы покоились на планке, берущей на себя большую часть ее веса, то можно было считать, что она сидит. Но она даже представить себе не могла, сколько сможет выдержать, находясь в таком положении. Ее с'наатат не собирался перестраивать ее тело согласно стандартам вес'харской мебели.

Шан огляделась. Больше всего ее волновали неудобства, которые она испытывала. В зале не было никаких столов, никаких поверхностей, за которыми можно работать стоя, хотя она ожидала именно этого. Потом она заметила мужчину-вес'хар, который обратил взор на стены, словно читая какое-то послание. С того места, где она сидела, она не могла видеть, что же именно привлекло внимание вес'хар. Сидя на ребре рамки, трудно было развернуться так, чтобы не упасть или не издать неприятный скрежещущий звук, поворачивая рамку на полированном полу. Тем временем вес'хар из кармана туники достал цилиндр, напоминающий большую авторучку, и вытянул его, сделав приблизительно в пятьдесят сантиметров длиной и сантиметров пятнадцать шириной, а потом свернул его треугольником, сделав еще один «табурет». Присев, он привычным движением подсунул под себя «треугольник». Когда он уселся, с легкостью балансируя на ребре «табурета», из пола поднялась плоская овальная поверхность. Наклонившись под небольшим углом, она застыла на оптимальной высоте, так что теперь вес'хар с легкостью мог использовать ее как рабочий стол.

А потом вес'хар неожиданно переставил свой «стул» и уселся на «стол». Это действо поразило Шан, точно так же как огнестрельное оружие и фотоаппарат поразили дикарей на Земле. Кроме того, это напомнило Шан о том положении, которое человечество занимало теперь в мировой иерархии. Суперинтенданту пришлось опереться рукой о пол, чтобы не упасть и в то же время наблюдать за тем, что будет происходить дальше. Пол никак не отреагировал на ее прикосновение. Арас посмотрел на нее, но ничего не сказал.

Шорох одежд – словно кто-то неторопливо направлялся в зал – донесся из другого коридора. Шан подняла взгляд, ожидая увидеть приближающегося матриарха. Но появившееся создание скорее напоминало суриката или мангуста. Оно оказалось ростом ниже среднего человека, держалось вертикально и двигалось, дергая всем телом так, что одежда из полос ткани драматично колебалась. Подойдя к стене, существо нажало на какую-то невидимую точку и выжидающе встало, пока не появился экран. Потом создание вытащило из одежд еще один сгибающийся «стул» и село, приготовившись читать то, что должно было высветиться на экране. Со стороны казалось, что сидеть на «стуле» этому созданию, так же как Шан, очень неудобно.

Суперинтендант медленно повернулась к Арасу.

– И что дальше?

– Юссисси! – прошептал Арас. – А что ты ожидала?

– Вы позволяете посторонним бродить по вашим общественным учреждениям? – Вся ее вера в мудрость вес'хар рушилась как карточный домик. – Их хоть проверяет служба безопасности?

– Что они могут узнать о нас из того, что исенджи еще не знают? Они поддерживают нейтралитет. Просто любят жить рядом с другими разумными существами.

– Арас, ваши военные и технические достижения должны приносить пользу именно вашей расе. Если когда-нибудь вы близко допустите к себе людей, вам придется быть много более осторожными.

– Ты сможешь объяснить мне значение термина «осторожный» чуть позже, – сказал он, указав на дверной проем напротив них. – Тебя зовут. Я последую за тобой.

Ферсани – а Шан предполагала, что это именно Ферсани, – появилась у входа. Она позвала Шан простым жестом руки, словно распорядитель на автостоянке. Это был жест, подразумевающий повиновение. Независимо оттого, что располагалось за залом, дверной проем, занавешенный желтой и янтарной тканью, казался огромным. Шан сглотнула. Если там будет яркий свет, то она войдет потупив взор. Если перед ней окажутся ряды враждебных лиц, то она сконцентрирует взгляд, переходя от одного к другому. Она это умела. Научилась, многократно выступая свидетелем.

Но вот она переступила через порог и огляделась.

Помещение оказалось чуть меньше кухни, где она недавно пообедала. Девять женщин-вес'хар сидели в зеле. Некоторые у столов, другие – на отдельно стоящих «стульях». Юссисси, напоминающий мангуста, устроился сбоку за пультом с клавиатурой. Суперинтендант почувствовала такое сильное разочарование, что едва не зарыдала.

– Шан Франкленд, я стану переводить для вас, хотя матриарх Сиююас, матриарх Прелит и мартиарх Чайяс говорят по-английски. – Голос мангуста напоминал голосок маленькой пришепетывающей девочки. Неужели они действительно нуждались в живом переводчике? Неужели у них не существовало необходимого компьютерного обеспечения? – Они извиняются за то, что заставили вас так долго ждать в библиотеке. Но у них были другие темы для обсуждения, и они сочли возможным заставить вас подождать.

Это был самый наглядный урок по культуре межвидового общения, который когда-либо получала Шан. Библиотека. Ане зал суда. Все здесь было не тем, чем казалось на первый взгляд. Все привычное могло оказаться обманчивым и опасным.

– В своем обществе вы выполняете определенные функции, – начала Прелит. – В чем они заключаются?

– Какова ваша работа? – перевел юссисси.

– Я – офицер полиции, – объяснила Шан. – Я слежу за выполнением законов моего общества. Моя специализация – предотвращать возможные опасности для окружающей среды.

– Могли ли вы остановить ваших товарищей-гефес, работающих с исенджи?

– Нет. Те технологии, которые они могут предложить людям, будут выглядеть куда убедительнее всего, что я смогу сказать или сделать.

– Выходит, вы не имеете никакой власти.

Шан сделала над собой усилие, стараясь отключить внутренний цензор, редактировавший ее собственные мысли, прежде чем те, обратившись в слова, слетали с ее языка. Требовалось много лет, чтобы научиться этому искусству. А теперь она должна была им пренебречь.

– Нет, – возразила Шан.

– Значит, вы можете оказаться нам в чем-то полезной? – Матриарх Чайяс, без сомнения, увлекалась лингвистикой. Она с гордостью сама задавала вопросы, не пользуясь услугами юссисси. – Почему мы должны позволить вам остаться?

– Я понимаю людей на «Актеоне» намного лучше вас, намного лучше, чем понимает людей Арас. Но я прибыла сюда не для того, чтобы заключать с вами сделку. Я прибыла сюда для того, чтобы вы позволили мне остаться на Безер'едже. Согласно моему правительству, я сейчас нахожусь на службе и буду сотрудничать с вами.

Вес'хар фыркнула. Возможно, она проверила честность Шан.

– От вас не исходит неприятных запахов.

– Спасибо, – осторожно ответила Шан. – Последние дни я не ем падали.

Манеры Араса, хоть и ассимилированные, приготовили Шан к прямоте вес'хар. Если они что-то думали, то говорили об этом и подразумевали именно это. Они любили правду, простую и неприукрашенную, как сырая древесина, к тому же частично покрытая корой.

Какое-то время Чайас внимательно рассматривала Шан.

– Мы не склонны заключать соглашения с гефес, – наконец произнесла она. – Но предположим, мы поступим именно так?

Шан покачала головой.

– И что бы вы попросили взамен?

– Мир? Понимание?

– Если бы у людей не было определенных проблем, они бы так себя не вели. Вы знаете, что я имею в виду. Коммерческая эксплуатация территорий, увеличение населения, обмен технологиями… Так что бесполезно вам желать получить от нас то, что вы хотите. Я бы забыла об этом.

Чайас вдохнула так, словно кто-то в соседней комнате варил кофе, а она желала насладиться его ароматом.

– Быть может, мы хотим, чтобы вас не было рядом.

– Что ж, рассмотрим ситуацию. Вы не любите нас, и меня не будет здесь, чтобы рассказать, какие мы. Есть несколько хороших людей, замечательных, вроде колонистов на Безер'едже. Но есть другие люди, которых вы, вероятно, увидите здесь в обозримом будущем. И они вовсе не похожи на тех людей, которых вы знаете. Бизнес, жажда знаний и экспансия – вот что руководит их поступками… Что еще вы хотите услышать?

– Вы хотели услышать что-то от нас, а не заставлять нас слушать вас, – вновь втянула воздух Чайас. Может, она учуяла с'наатат? – Мы можем просто уничтожить корабль, да и вас заодно. Всех вас.

– Да. И на вашем месте я поступила бы точно так же. Прямо сейчас. И быть может, я бы еще отправила сообщение на Землю, предупреждая остальное человечество. Фактически в моей команде есть человек, который именно этим и занят. Естественно, я имею в виду составление послания. Через канал Би-би-си вы сможете передать его всему миру. – Теперь, похоже, Шан привлекла внимание матриархов. И не просто потому, что имела сильный запах и выглядела экзотически. – Но если вы так поступите, то не сможете предотвратить нового появления исенджи. И это не остановит людей, которые, без сомнения, прибудут сюда в будущем. А если люди освоят технологию моментальной связи, то им будет намного легче исследовать и колонизировать новые миры. Они вряд ли откажутся от этого. Так что вам многому придется научиться у меня.

Чайяс посмотрела на Ферсани, а потом на остальных матриархов. Больше не было никакой видимой реакции. Шан едва сумела подавить дрожь. Она-то ожидала, что после такой речи матриархи набросятся на нее. Хотя все было бы именно так. И еще само осознание того, что она именно так и сказала, заставило ее впасть в ступор. Она замерла, сложив руки на груди, в то время как «валькирии» обменивались трелями и пели, переговариваясь между собой.

Наконец Чайяс вновь обратила на нее взор своих глаз-звездочек.

– Мы решили запретить гефес появляться в пространстве вес'хар. Ваша миссия немедленно покинет планету, но вы сможете остаться, если поймете, что теперь служите Вес'еджу.

– Это понятно, – кивнула Шан.

– Под словом «служить» я подразумеваю то, что вы станете выполнять все наши распоряжения, не задавая вопросов. Вы станете работать на нас. У вас будут обязанности, как у любого гражданина Ф'нара. Это ясно? Вы забудете о своем прошлом точно так же, как и мы.

– Благодарю вас, мэм.

Шан едва не сказала гив'нор. Хотя Чайяс, без сомнения, была ею. Матриарх наклонилась вперед, словно для того, чтобы в последний раз хорошенько втянуть воздух.

– Надеюсь, вы понимаете, что поставлено на карту. Испытание. Должно быть, это еще одно из них. Шан едва заметно кивнула.

– С'наатат, – объявила она.

Матриархи внезапно смокли, и сердце Шан упало. Она же почти достигла того, чего хотела. В чем-то она оказалась умнее их.

– Значит, исенджи и об этом вам сказали, – заметила Чайяс. «Исенджи? Думай, думай, думай. Не лги. Они тут же об этом узнают».

Шан сконцентрировалась. Возможно, в конце концов Бог и в самом деле существует.

– С'наатат не должен попасть к людям. Мой народ может возжелать его и станет злоупотреблять им, даже если поначалу у него будут самые благородные намерения.

Купится ли на это Чайяс? Хотя это ведь чистая правда. Она должна купиться. Склонив голову, словно морской конек, матриарх взирала на суперинтенданта.

– Они больше не твой народ, – объявила она. – Мы – твой народ.

Глава 29

Дэвид Кристофер Невилл

Родился 12 июля 2375

Умер 11 августа 2375

Причина смерти: острая легочная недостаточность

Шан никогда не умела скорбеть при тяжелой утрате. Скорбь – умение профессиональное, точно так же как психологические приемы для того, чтобы как можно мягче сообщать плохие новости следующему в роду.

Первый раз она попробовала, когда еще была полицейским-стажером. Было ужасно. Она вспомнила недоверчивое лицо жены, которая только что отправила своего мужа на работу на монорельсовую дорогу, не думая о том, что видит его в последний раз. Но с каждым разом сообщать плохие новости становилось все легче и легче. В конце концов она стала вестником плохих новостей – столь же отстраненным, как актер, читающий роль. Не стоило скорбеть вместе с понесшими утрату, потому что истинная скорбь пожирала вашу душу, а гнев породил бы ошибки во время следствия. Отключить все чувства – единственная разумная практика.

Даже если это была вторая смерть за год в ее маленьком мире. Смерть ребенка. Вначале подтвердилось, что люди и вес'харидут по пути конфронтации. Потом начался межличностный конфликт, пусть даже Линдсей так никогда и не поймет его причину.

– Я и сама смогу это сделать, – объявила Шан.

– А я не могу пойти на такой риск, – возразил Арас. – Ты должна была остаться на Вес'едже.

– Я не могу бросить ее вот так, без объяснений. Подожди здесь.

Шан нашла Линдсей в столовой. Командор выглядела ужасно, и тем не менее она работала – проводила инвентаризацию. Не отвлекаясь, она пристально изучала данные на экране, покоящемся у нее на коленях, помечая пером отдельные пункты и ожидая подтверждения базы данных.

– Лин, – позвала Шан. Линдсей оторвала взгляд от экрана. – Да?

– Мне очень жаль.

– Все в порядке. Я пришла в себя. Крис поставила меня на ноги. Я не собираюсь хандрить.

– Если я могу что-то сделать…

– Ты не можешь творить чудеса. Но все равно спасибо.

– А как насчет того, чтобы немного отдохнуть?

– Это – последняя вещь, в которой я сейчас нуждаюсь. На этой неделе мы должны возвратиться на «Фетиду». Забавно, не правда ли? Назад, туда, откуда все началось, словно ничего и не случилось.

Шан задумалась, а стоит ли говорить Линдсей, что она пришла сюда специально, чтобы поговорить с ней. Но сама идея не прельщала ее. Как могла она успокоить Линдсей после того, как ничего не предприняла, позволив случиться худшему? Шан не могла понять, правильно или неправильно она поступает, но чувствовала, что скорее всего не сможет справиться с ответственностью, возложенной на нее.

«Вы никогда не должны скорбеть вместе с понесшими утрату. Иначе потом вы не сможете использовать никого из них», – имел обыкновение повторять ее старый сержант. Еще в СиДиЗОке она приняла решение относиться к смерти как истинный чиновник, находясь на безопасном расстоянии от скорбящих и их эмоций. Точно так же она собиралась вести себя и в дальнейшем.

– Лин, я решила остаться.

– И когда же ты собираешься вернуться?

– Я остаюсь навсегда.

Лин казалась равнодушной. Точно так же она выглядела, когда Хагель сообщила ей о несчастье.

– Не могу сказать, что в чем-то обвиняю вас. Окурт настоятельно советовал мне поговорить с тобой.

– И если бы этого не случилось, у тебя было бы одной проблемой меньше. Я теперь работаю на правительство вес'хар.

– Что?

– Не спрашивай почему, и если тебя спросят, скажи, что не видела меня.

Шан объяснила, что она могла потерять кого-то, кого считала близким другом, в силу сложившихся обстоятельств, а посему решила, что будет лучше уйти прямо сейчас.

Неожиданно Лин посмотрела ей прямо в глаза.

– Я хочу, чтобы Дэвид был похоронен здесь. Ты знаешь Джоша лучше всех. Спросишь у него?

– Конечно. – «Лицемерка, лицемерка, лицемерка». – Уверена, проблем не будет.

– Шан, я говорю о похоронах, а не об укутывании в скальный бархат.

– Я обещаю.

Шан хотелось спросить почему. Но на самом деле ответ Лин значения не имел. Она побрела по коридору назад, к своей каюте, и открыла свой шкафчик. Она вытащила пиджак от формы, встряхнула пылинку с плеча и расстегнула темно-синий саквояж. Когда она сдвинула его с места, что-то внутри зашуршало.

Семена. Конечно. Шан открыла запечатанный пакет семян томатов, которые контрабандой собиралась привезти на Землю. Нет. Ей так никогда и не суждено будет вырастить их. Еще одна ниточка, связывавшая ее с миром, который ей придется оставить. Однако теперь она сможет воплотить в жизнь хотя бы часть своих грез, даже если никогда не сможет пойти на попятный.

Ей вновь пришлось сделать усилие, чтобы оставаться отстраненной. Сейчас у нее появилась работа, достойная СиДиЗОка, и она станет выполнять ее. Даже если СиДиЗОк больше не существовал на Земле, он остался здесь, в ней.

Шан собрала семена, прикидывая, где бы она могла привить их. И тут, перебирая семена, она впервые почувствовала, что ее застали врасплох. А виной тому были ее собственные руки.

Суперинтендант могла поклясться, что ногти у нее на руках начали превращаться в когти.

Арас гордился своими навыками в работе со стеклом. Стекло необходимо, и не существовало никакой причины для того, чтобы не делать его хорошо. Все свое искусство Арас вложил в надгробный камень Дэвида Невилла. Он украсил памятник фрагментами розового и золотого стекла, использовав лучшие куски для мозаики. Джош сказал, что цветы были подобраны соответствующе.

Обычно мастерские были полны колонистов, что-то ремонтирующих и переделывающих, но в этот раз все тихо и дипломатично покинули помещения, оставив Араса наедине с его задачей. Вес'хар был доволен этим. Независимо от количества смертей, которые пришлось повидать ему, он так и не научился равнодушно относиться к тяжелым утратам. Он просто стал большим специалистом в этой области, знал, когда боль достигнет пика и через какое время угаснет.

Но в этот раз все получилось по-другому. Внутри него зародилось иное чувство. Он долго крутил в руках резец, пытаясь мысленно сформулировать мысль.

Вновь это была его вина.

Теперь он оценивал себя с точки зрения гефес – людей, которые не стали бы отказываться от использования с'наатат, лишь бы младенец остался жив. Он ведь сделал то, что сделали бы они. В определенный момент он по собственному желанию бросил вызов естественному порядку вещей. А Шан не сделала этого. И Арас очень хотел знать почему.

Он закончил панно только с первыми утренними лучами, а потом отнес надгробный камень на край периметра Константина, где Джош уже выкопал глубокую яму, оставив выемку для надгробного камня. Все точно как он запланировал. Атеперь Арас стоял позади и скорее созерцал свое творение, а не восхищался им. В ясные дни лучи солнца просеивались бы сквозь надгробную плиту, как через панно в церкви, и отбрасывали бы разноцветные солнечные зайчики на могилу. Настоящие цветы были лишь жалкой заменой этого светового представления.

Потом, присев на корточки, Арас задался вопросом, сколько непоколебимых аксиом его веры разрушится в последующие годы. Он даже не был уверен в том, кто он теперь.

– Прекрасно, – оценила его работу Шан.

Она следовала за ним. А может, она уже достаточно хорошо его изучила, чтобы знать, куда он пойдет и чем станет заниматься в эти дни. Так или иначе, Арас был доволен, что Шан рядом. Суперинтендант встала на колени рядом с ним, и Арас автоматически начал гладить ее по плечу, словно приветствуя своего брата по дому.

– Я хотел, чтобы все было закончено до того, как прибудет командор Невилл, – заметил он. – Все это в любом случае очень печально.

– Все хорошо. В любом случае, Арас, ты – хороший человек. – Шан выглядела отстраненно. Не могло быть так, чтобы от Араса не исходило какого-то запаха. – Получилось здорово.

– Скажи, Шан, неужели Джош прав? Неужели существует жизнь после смерти?

– Рациональная моя часть говорит «нет», несмотря на доводы квантовой физики. А другая часть?.. – Шан огляделась, словно ища ответа. – Я не хочу жить загробной жизнью. Есть некоторые люди, с которыми я бы не хотела встретиться вновь.

– Но почти все человеческие культуры имеют свою историю о жизни после смерти.

– Но ты не разделяешь эти мысли. И исенджи не разделяют.

– Я никогда не встречался с представителями другой культуры, которые разделяли бы ту же самую точку зрения.

– Почти каждое чудо имеет мирское объяснение. Ваш Город Жемчуга фактически дерьмо насекомых. Создание, дарующее вечную жизнь, – паразит. Пузыри в шампанском – результат воздействия дрожжей. Даже тот замечательный запах, который исходит от земли после дождя, – всего лишь бактерии actinomycetes. Так устроена Вселенная. И ты можешь смотреть на удивительное чудо или зреть грубую суть. Поверь, я хочу любоваться чудесами. И я не хочу стать одним из них, когда все закончится.

– Тебя гнетет мысль о смерти Дэвида Невилла? Шан покачала головой.

– Хотелось бы. Думаю, что больше я была опечалена смертью того безери, потому что она оказалась совершенно бессмысленной.

– Почему ты не попыталась спасти ребенка, точно так же как я спас тебя?

– В последнее время я только и думаю о том, что могла бы сделать и чего не сделала.

– С печалью сознаю, что тебе приходится принимать много больше решений, чем мне.

– Неправильная формулировка, – возразила Шан. – Я не знала Дэвида. Реальным испытанием стало бы принятие решение в том случае, если бы умирал кто-то, кто мне хорошо знаком, например, ты. Если ты ругаешь себя за то, что нарушил правила и инфицировал меня, сделай свой ход. Вот она – я.

Арас бросил последний критический взгляд на могилу, определяя, какого уровня совершенства он достиг. Ушел еще один человек. Их были сотни за эти годы. И сотни вес'хар тоже ушли. Но никогда раньше он не испытывал ничего подобного. И тогда он задался вопросом: были ли это влиянием той части Шан, которая оказалась в нем, или это просто результат воздействия времени и событий.

Он хотел думать о них как о нечто большем, чем элементе круговорота веществ в природе.

На этот раз он хотел, чтобы Шан Франкленд оказалась неправа.

Изменения стали происходить быстрее. Утром Шан получила еще одно доказательство этому. Проснувшись в безопасности в Константине, она смогла позволить себе нежиться только три секунды. Ее первой сознательной мыслью стало: какие изменения в этот раз произвел с'наатат с ее телом.

Теперь она думала о нем как о живом существе. Она никогда не рассматривала его как сообщество бактерий или вирусов с общим названием «Болезнь». Тут не было ничего личного. Все строго, по-деловому. Причина и эффект, спрос и предложение. К тому же она не чувствовала себя больной и знала, что не существует никакого лекарственного средства on с'наатат, он целую вечность будет улучшать ее организм, оттачивая его до совершенства.

С'наатат переделывал ее под себя. Ее жизнь означала и его жизнь. Мысль об этом навевала горькие раздумья. Выходило так, что разум Шан – всего лишь придаток к сырьевому ресурсу, который будет сохранен, но не использован.

Шан вымыла лицо теплой водой, яростно растирая руками кожу, а потом принялась чистить зубы. Запищала шеба на комоде.

– Эдди, не мог бы ты подождать несколько секунд? Казалось, голос Эдди изменился, он перестал частить, звучал почти незнакомо.

– Где вы были?

– На луне, – ответила Шан. – Говорю вполне серьезно. Меня вызывали в Ф'нару. Я хотела остаться, а правящие матриархи любят беседовать с беженцами.

– Ого!

– Так чем я могу быть тебе полезна?

– Так теперь вы расцениваете свой статус? Вы считаете себя беженкой?

– Я не собираюсь возвращаться, только и всего. Что-нибудь еще тебя беспокоит?

– Не думаю, что вы полезли в бутылку из-за разночтений дела Парек. Вот и все.

Шан сплюнула пену в раковину и ополоснула рот.

– Продолжай.

– Вы не станете возражать, если я попытаюсь выяснить, какие вам были даны инструкции на подсознательном брифинге?

– Ты и так уже все знаешь. Я должна была удостовериться, что генный банк находится в безопасности и может быть доступен нашим потомкам.

– И все же: кто вам платит?

– То есть?

– Кто собирается заплатить вам за биотехнологии вес'хар? Я могу поверить, что это какая-то корпорация, хотя вы стали бы для них чертовски удачной находкой. Так что, я думаю, вы работаете на правительство.

Потрясенная Шан молчала. Она была ошеломлена даже не тем фактом, что Эдди догадался, что она каким-то образом связана с технологиями вес'хар, а тем, что он решил, что она собирается торговать ими. Не было никакого смысла говорить с ним, проводя аналогии с операцией «Зеленая ярость». Он просто не понял ее. Она должна была сразу раскусить это.

– Что, черт побери, заставило тебя так подумать? – наконец выдавила Шан.

– В Араса попал снаряд, а он встал как ни в чем не бывало. Вы быстро излечились, хотя находились при смерти. Я поговорил с министром исенджио Мджате. Я могу сложить два и два, вы же знаете.

«Дерьмо! Полное дерьмо!» Кроме того, Эдди был во временном лагере, а она – здесь. Они не смогут захватить ни ее, ни Араса. Даже если попробуют… Шан надеялась, что у них ничего не выйдет.