Текст книги "Сила конфиденциальности. Почему необходимо обладать контролем над своими персональными данными и как его установить"

Конфиденциальность, самостоятельность и свобода

Самостоятельность – это способность и право управлять собой. Как взрослый человек вы способны самостоятельно определять ваши ценности – что для вас значимо, какой образ жизни вы хотите вести – и действовать в соответствии с этими ценностями[175]175
  Gary Watson, ‘Moral Agency’, The International Encyclopedia of Ethics (2013); John Christman, ‘Autonomy in Moral and Political Philosophy’, in Edward N. Zalta (ed.), The Stanford Encyclopedia of Philosophy (2015).


[Закрыть]. Когда вы можете самостоятельно принимать решения, все зависит только от вас. Самостоятельные решения выражают ваши глубочайшие убеждения, выбор, сделанный вами после размышлений.

Люди заинтересованы в том, чтобы другие уважали их самостоятельность. Мы хотим, чтобы другие признавали и уважали наше право жить так, как мы считаем нужным. В условиях либеральной демократии, за очень редким исключением, никто, даже правительство, не может указывать вам, что думать, что говорить, чем зарабатывать, с кем общаться или как проводить время. Вы сами это решаете, как и многое другое. Если у вас нет самостоятельности, то у вас нет свободы, потому что вашу жизнь контролируют другие. Самостоятельность – это власть над собственной жизнью.

Самостоятельность настолько важна для индивидуального и общественного благополучия, что любое вмешательство в эту сферу должно иметь очень веские основания – например, недопущение причинения вреда другим. Ограничение самостоятельности людей с целью увеличения прибылей не имеет оправдания.

Конфиденциальность и самостоятельность тесно переплетаются. Потеря конфиденциальности позволяет другим вмешиваться в вашу жизнь. Постоянное наблюдение мешает душевному спокойствию, необходимому для принятия самостоятельных решений. Когда легенда балета Рудольф Нуриев решил бежать из Советского Союза во время гастролей во Франции в 1961 году, он был обязан по французскому законодательству провести не менее пяти минут в комнате в одиночестве, прежде чем подписать запрос на предоставление убежища, – таким образом он был защищен от советских чиновников, которые пытались помешать его выбору[176]176
  Myrna Oliver, ‘Legends Nureyev, Gillespie Die: Defector Was One of Century’s Great Dancers’, Los Angeles Times, 7 January 1993.


[Закрыть]. Нам нужно время и пространство, свободное от внешнего давления, чтобы решить, чего мы хотим для себя, и мы должны быть вольны исполнять свои желания. Вспомните, как устроены кабины для голосования. Они организованы таким образом, чтобы мы были защищены от внешнего давления: если никто не видит, за кого мы голосуем, никто не сможет заставить нас проголосовать против нашего желания.

Когда люди знают, что за ними наблюдают и что их действия могут иметь негативные последствия, они склонны к самоцензуре.

Например, если вы опасаетесь искать в Сети значение некоего определенного термина из страха, что другие могут использовать эту информацию о вас, ваша самостоятельность и свобода ограничиваются. После того как Эдвард Сноуден обнародовал масштабы правительственной слежки, количество запросов в Википедии, связанных с терроризмом, резко упало почти на 30 процентов, что свидетельствует о существовании так называемого «сдерживающего эффекта» слежки[177]177
  Jonathon W. Penney, ‘Chilling Effects: Online Surveillance and Wikipedia Use’, Berkeley Technology Law Journal 31, 2016.


[Закрыть].

Использование посторонними вашей персональной информации для манипулирования вашими желаниями – это тоже посягательство на вашу самостоятельность, особенно когда это происходит скрытно[178]178
  Karina Vold and Jess Whittlestone, ‘Privacy, Autonomy, and Personalised Targeting: Rethinking How Personal Data Is Used’, in Carissa Véliz (ed.), Data, Privacy, and the Individual (Center for the Governance of Change, IE University, 2019).


[Закрыть]. Если вы не понимаете, что контент, к которому вы получаете доступ в интернете, является скорее отражением того, кем вас считают производители рекламы или аналитики данных, а не отражением внешнего мира, вам будет сложнее действовать рационально и в соответствии с вашими собственными ценностями. Самостоятельность требует, чтобы вы были относительно хорошо осведомлены о среде, в которой живете.

Когда другие манипулируют вашими представлениями о мире и заставляют вас верить во что-то ложное, что влияет на то, как вы себя чувствуете и живете, они ущемляют вашу самостоятельность.

Технологии мало, а может, и вовсе не заботятся о нашей независимости. Технологические компании не интересует, чего мы хотим на самом деле. Они не производят продукты, которые помогают нам жить так, как мы хотим, или стать теми, кем мы хотим быть. Они производят продукты, помогающие им достигать своих целей, продукты, выжимающие из нас как можно больше персональной информации, которую можно использовать в их собственных интересах. Они создают приложения, «приковывающие» нас к экранам. Они заставляют нас подписывать пользовательские соглашения, где говорится, что у нас практически нет никаких прав по отношению к ним. Многие компании с радостью отняли бы у нас всю свободу. Такое пренебрежительное отношение к самостоятельности – это новый тип мягкого авторитаризма.

Не будет преувеличением утверждать, что Google хотела бы быть Богом. Во-первых, она хочет быть всеведущей. Она прилагает все усилия, чтобы собрать как можно больше данных, чтобы все знать. Во-вторых, она хочет быть вездесущей. Она хочет быть платформой, посредством которой мы общаемся с другими, смотрим интернет-контент, делаем поисковые запросы, ориентируемся в городе, получаем доступ к медицинским услугам и так далее, отчасти потому, что таким образом она может собирать больше данных. В-третьих, она хочет быть всемогущей. Она хотела бы иметь возможность брать все, что хочет (то есть наши данные), на своих условиях и преобразовывать мир в свою пользу. С этой целью Google тратит на лоббирование больше денег, чем любая другая американская компания[179]179
  Hamza Shaban, ‘Google for the First Time Outspent Every Other Company to Influence Washington in 2017’, Washington Post, 23 January 2018.


[Закрыть].

Эрик Шмидт очень ясно дал понять, что Google хочет захватить контроль над нашей самостоятельностью: «Цель состоит в том, чтобы пользователи Google делали… такие поисковые запросы, как “Что мне делать завтра?” и “На какую работу мне устроиться?”»[180]180
  Caroline Daniel and Maija Palmer, ‘Google’s Goal: To Organise Your Daily Life’, Financial Times, 22 May 2007.


[Закрыть]. В 2010 году он пошел еще дальше: «Я на самом деле думаю, что большинство людей не хотят, чтобы Google отвечала на их вопросы. Они хотят, чтобы Google сказала им, что делать дальше»[181]181
  Holman W. Jenkins, ‘Google and the Search for the Future’, Wall Street Journal, 14 August 2010.


[Закрыть].

Google может сказать нам, что ее рекомендации основаны на наших интересах, потому что она так хорошо нас знает. Но помните: у таких компаний, как Google, есть конфликт интересов, потому что то, что лучше для вас и для общества, скорее всего, не будет способствовать развитию их бизнеса. Это несовпадение интересов и ужасающая история неправомерного поведения технологических компаний дают нам более чем достаточно причин не доверять им нашу самостоятельность. Даже если бы такие компании, как Google, были более надежными, ваша самостоятельность слишком важна, чтобы делегировать ее кому-либо.

Вы можете подумать, что вам не о чем беспокоиться, потому что вы вольны не следовать рекомендациям Google. Даже если Google Maps рекомендует идти одним путем, вы всегда можете проигнорировать это и выбрать другой маршрут. Однако не следует недооценивать влияние технологий на нас. Технологические компании не только разрабатывают продукты, но и формируют своих пользователей, влияя на их поведение. Как выразился Уинстон Черчилль, «мы придаем форму нашим зданиям, а затем наши здания формируют нас».

Одна из причин, по которой технологические компании так хорошо умеют предсказывать наше поведение, заключается в том, что они частично его формируют. Если компания контролирует значительную часть нашей жизни через наш смартфон и ноутбук и влияет на нашу жизнь, выбирая контент, к которому мы можем получить доступ, контролируя платформы, используемые нами для связи с другими людьми, совершения покупок или работы, то не так уж сложно предсказать, что мы будем делать дальше. В конце концов, она предоставляет возможности и подталкивает нас к действиям. Она создает для нас контролируемую среду, подобную «Шоу Трумана» (если вы не видели этот фильм, советую посмотреть).

Вас должно беспокоить то, что вашей самостоятельности угрожают технологии. Вы должны быть хозяином своей судьбы. И это касается всех людей в обществе. Даже если вы уже достигли полной самостоятельности, у вас есть причина желать, чтобы ее достигли и другие члены общества. Самостоятельность государства определяется самостоятельностью отдельных граждан – если последняя уменьшается, то же самое будет происходить и с первой. Чтобы демократия была демократией, ее народ должен быть хозяином своей судьбы.

Демократия, в которой люди не являются самостоятельными, – это фикция. Люди, чья самостоятельность слаба, легко поддаются влиянию, и то, как они голосуют, отражает не их глубочайшие убеждения, а скорее способность власть имущих манипулировать их восприятием и убеждениями.

Нам нужно, чтобы вы защищали свою конфиденциальность, чтобы мы могли восстановить нашу самостоятельность и свободу как общества. Даже если вас не сильно заботят ваши персональные данные, мы – ваша семья и друзья, ваши сограждане и собратья по миру – заинтересованы в том, чтобы вы берегли их, потому что конфиденциальность – это наше общее дело.

Конфиденциальность – дело коллективное

Ваша конфиденциальность важна не только для вас. То, что ваши данные являются персональными, заставляет думать, что, когда ими приходится делиться, это должно беспокоить только вас. Но это неверное понимание. Конфиденциальность является в той же мере коллективной, что и личной[182]182
  Carissa Véliz, ‘Privacy is a Collective Concern’, New Statesman, 22 October 2019.


[Закрыть]. Чудовищный пример деятельности Cambridge Analytica доказывает, что когда вы передаете кому-то свои персональные данные, это создает угрозу для всех.

Конфиденциальность напоминает экологические и другие проблемы совместных действий. Как бы вы ни старались минимизировать свой собственный углеродный след, если другие не внесут свою лепту, вы тоже будете страдать от последствий глобального потепления. Мы все в одной лодке, и нам нужно достаточно людей, которые действуют согласованно, чтобы добиться желаемого.

Коллективный характер конфиденциальности имеет огромное значение для того, как мы воспринимаем так называемые персональные данные. Стало модным отстаивать точку зрения, согласно которой персональные данные следует рассматривать как собственность, мы должны позволить людям самим решать, хотят ли они продавать или обменивать свои персональные данные. Компании, которые позволяют вам стать собственным брокером данных, растут как грибы. Учитывая, что капиталистическое общество с большим уважением относится к частной собственности, интуитивно кажется, что отношение к персональным данным как к собственности предполагает уважение к ним как к частной жизни, но это не так.

Представим, что ваш друг (или, может быть, враг) преподнесет вам домашний набор для ДНК-тестирования в качестве подарка. Такие наборы продаются примерно по 100 фунтов стерлингов. Отправляя образец слюны по почте, вы передаете бóльшую часть прав, если не все, на свою генетическую информацию[183]183
  Kristen V. Brown, ‘What DNA Testing Companies’ Terrifying Privacy Policies Actually Mean’.


[Закрыть]. Это означает, что такие компании, как Ancestry, могут анализировать, продавать и передавать вашу генетическую информацию по своему усмотрению. Отсутствие генетической конфиденциальности может иметь негативные последствия для вас. При оформлении многих видов страхования вы обязаны сообщать о результатах генетического теста, и эти результаты могут способствовать тому, что вам откажут в такой страховке или повысят страховые взносы. Если вы не раскрываете результаты своего теста, а страховая компания их узнает (что весьма вероятно, учитывая, что большинство компаний, занимающихся тестированием ДНК, продают эти данные, чтобы заработать себе на жизнь), это может привести к прекращению действия вашего полиса[184]184
  Jody Allard, ‘How Gene Testing Forced Me to Reveal My Private Health Information’, Vice, 27 May 2016.


[Закрыть].

Возможно, вы готовы пойти на этот риск ради себя. Может быть, вам интересно, есть ли у вас ген, который вынуждает вас чихать на солнце (такая информация включена в заключения, предоставляемые компанией 23andMe)[185]185
  https://blog.23andme.com/health-traits/sneezing-on-summer-solstice/


[Закрыть], или, может быть, у вас есть более серьезные причины для того, чтобы узнать больше о своих генах. А как насчет вашей семьи? Ваши родители, братья, сестры и дети могут быть недовольны тем, что их лишили их генетической конфиденциальности[186]186
  S. L. Schilit and A. Schilit Nitenson, ‘My Identical Twin Sequenced our Genome’, Journal of Genetic Counseling 26, 2017.


[Закрыть]. Невозможно узнать, каким будет законодательство через два или три десятилетия, и невозможно предвидеть всю полноту информации, которую можно получить из наших генетических данных.

Ваши внуки могут в будущем подвергнуться дискриминации из-за информации, которая стала о них известна из вашего генетического теста, а они ведь не давали согласия на то, чтобы вы кому-то дарили или продавали их генетические данные.

Несмотря на то, что ваша ДНК делает вас тем, кто вы есть, вы разделяете бóльшую часть своей генетической структуры с другими людьми, включая очень дальних родственников. Доля генов, специфичных только для вас, составляет около 0,1 процента. Представьте, что печатная версия вашей генетической информации займет примерно 262 000 страниц, но только на 500 страницах будут содержаться ваши уникальные данные[187]187
  Lydia Ramsey and Samantha Lee, ‘Our DNA is 99.9 % the Same as the Person Next to Us – and We’re Surprisingly Similar to a Lot of Other Living Things’, Business Insider, 3 April 2018.


[Закрыть].

Поскольку сходства и различия между нашими генами позволяют делать разного рода выводы, невозможно заранее предсказать весь спектр областей, где можно использовать информацию о нашей ДНК. В лучшем случае информация о ДНК может помочь поймать опасного преступника. Так, в 2018 году в Калифорнии был пойман серийный убийца и насильник, известный как убийца из «Золотого штата». Полиция загрузила следы ДНК, обнаруженные на месте преступления, в GEDmatch – бесплатную онлайн-базу, которая включает в себя данные коммерческих испытаний. В ходе расследования были выявлены троюродные братья преступника, личности которых затем привели полицию к подозреваемому[188]188
  Jocelyn Kaiser, ‘We Will Find You: DNA Search Used to Nab Golden State Killer Can Home In On About 60 % of White Americans’, Science Magazine, 11 October 2018.


[Закрыть].

Может показаться, что это отличные новости. Ни один здравомыслящий человек не хочет, чтобы серийные убийцы разгуливали на свободе. Однако мы никогда не должны позволять технологиям выходить из-под контроля. Технологии можно применять по-разному, но нередко это происходит не самым лучшим образом. Базы генетических данных можно использовать для выявления политических диссидентов, разоблачителей и протестующих в авторитарных странах. Даже демократические страны могут использовать коммерческие базы данных для определения национальности мигрантов, чтобы депортировать их[189]189
  Tamara Khandaker, ‘Canada Is Using Ancestry DNA Websites To Help It Deport People’, Vice, 26 July 2018.


[Закрыть].

Если связать анонимный образец ДНК с некоторой другой информацией, например чьим-то примерным возрастом, этого может быть достаточно, чтобы сузить поиски с 1,3 миллиона человек, представленных в базе, до менее чем двадцати человек. В 2018 году такой поиск мог бы позволить идентифицировать 60 процентов белых американцев, даже если те никогда не предоставляли свою собственную ДНК в базу генетических данных. Чем больше людей будут продолжать раскрывать свою генетическую информацию, тем более реальной станет возможность идентифицировать любого человека в мире. Если, конечно система определения работает без сбоев, а это не всегда бывает так.

Генетическое тестирование может иметь высокий уровень ложноположительных результатов. Одно дело использовать ДНК в качестве доказательства против кого-то, кого уже считают подозреваемым на основании других доказательств. И совсем другое, когда нужно найти подозреваемого по анонимной ДНК. Доказательства, основанные на ДНК, считаются неопровержимыми. Очевидно, что если на месте преступления обнаруживаются следы чьей-то ДНК, то преступником должен быть именно этот человек. Но все не так просто. Есть множество способов, как ДНК может попасть на место преступления. Во время поисков преступника по прозвищу Призрак Хайльбронна следы одной и той же ДНК были обнаружены более чем в сорока местах преступлений в Европе. Затем выяснилось, что следы ДНК принадлежали сотруднице генетической лаборатории, которая проводила все эти анализы для полиции. Генетический образец легко может загрязниться. В отдельных случаях тесты ДНК могут быть случайно перепутаны. В большинстве случаев генетические данные трудно считывать. Поиск сходства между двумя разными генетическими образцами требует субъективной интерпретации. Возникает большое количество ошибок[190]190
  Matthew Shaer, ‘The False Promise of DNA Testing’, Atlantic, June 2016.


[Закрыть].

Вы можете быть совершенно невиновным в преступлении, но при этом стать подозреваемым из-за родственника, который когда-то сделал анализ ДНК. Так, например, Майкл Асри стал подозреваемым в убийстве[191]191
  Brendan I. Koerner, ‘Your Relative’s DNA Could Turn You Into a Suspect’, Wired, 13 October 2015.


[Закрыть]. Его отец некогда сдал свою ДНК для генеалогического проекта. Хотя ДНК его отца была похожа на ДНК, найденную на месте преступления, к счастью, в ДНК Асри полного совпадения не обнаружилось. После тридцати трех дней томительного ожидания, которые, наверное, показались ему вечностью, обвинения с него были сняты. Но не всем так везет, как Асри. Есть множество случаев, когда люди были неправомерно осуждены на основании анализа ДНК[192]192
  Erin E. Murphy, ‘Inside the Cell. The Dark Side of Forensic DNA’ (Nation Books, 2015).


[Закрыть], и еще неизвестно, сколько же на самом деле существует таких эпизодов. Согласно Национальному реестру оправдательных приговоров США, ложные или вводящие в заблуждение данные судебно-медицинской экспертизы явились причиной 24 % всех подтвержденных неправомерных приговоров в стране[193]193
  https://www.innocenceproject.org/overturning-wrongful-convictions-involving-flawed-forensics/


[Закрыть].

Подобно тому, как мы связаны друг с другом через нашу генетическую структуру, мы соединены и бесчисленными невидимыми ниточками, которые делают нас уязвимыми, когда раскрываются чьи-то персональные данные. Если вы публикуете информацию о том, где живете, вы выставляете напоказ своих соседей. Если вы даете компании доступ к своему телефону, вы открываете доступ к контактам. Если вы разглашаете информацию о своих личностных характеристиках, вы разоблачаете и других людей с похожими характеристиками. Мы с вами, возможно, никогда не встречались и, наверное, никогда не встретимся в будущем, но если у нас достаточно общих психологических черт и вы передадите свои данные компаниям наподобие Cambridge Analytica, вы также передадите и часть моей конфиденциальной информации. Существующие между нами связи делают нас уязвимыми, поэтому мы несем ответственность за конфиденциальность друг друга.

Наша взаимозависимость в вопросах конфиденциальности подразумевает, что ни один человек не имеет морального права продавать свои данные. Мы не должны владеть личными данными как собственностью, потому что наши личные данные содержат личные данные других людей. Ваша персональная информация принадлежит не только вам.

Конфиденциальность является коллективной по крайней мере в двух аспектах. Дело не только в том, что обнародование вашей конфиденциальной информации может способствовать нарушению права на неприкосновенность частной жизни других людей. Помимо этого, последствия потери конфиденциальности отражаются на всем обществе. Культура раскрытия персональных данных таит в себе общественную угрозу. Это вредит социальной структуре, угрожает национальной безопасности (подробнее об этом позже) и ставит под угрозу демократию.

Жизнь в реалиях, где все, что вы делаете или говорите, может транслироваться миллионам других, оказывает на людей значительное давление. Когда наше личное пространство сводится на нет, нас начинает преследовать постоянный страх публично допустить какой-нибудь промах, и это ложится тяжелым бременем на наши плечи. Практически все, что мы делаем, потенциально может быть обнародовано.

Люди не любят быть на виду. Когда мы уверены, что другие не передадут то, что мы говорим, мы с большей вероятностью будем искренними, смелыми и креативными.

Нет близости без конфиденциальности. Отношения, в которых нельзя рассчитывать на защиту конфиденциальности – либо потому, что мы не доверяем другим, либо потому, что мы не доверяем технологиям, которые используем для общения и взаимодействия с другими, – неизбежно будут более поверхностными.

Культура конфиденциальности необходима для того, чтобы получать удовольствие от тесного общения с другими людьми, вести откровенные дискуссии в закрытых помещениях, таких как дома и учебные кабинеты, и устанавливать связи, на которых основано хорошо функционирующее либеральное общество. Находиться в мире, в котором данные непрерывно превращаются в оружие, означает постоянно чувствовать угрозу и недоверие к другим. Такой страх порождает конформизм и молчание.

Когда я веду занятие или выступаю с докладом, зная, что это записывается (или, что еще хуже, транслируется в прямом эфире), я часто замечаю, как сдерживаюсь в своих высказываниях, а мои студенты или аудитория задают меньше острых вопросов.

Когда повсюду осуществляется слежка, гораздо безопаснее хранить молчание или просто повторять общепринятое мнение. Но общественный прогресс возможен лишь тогда, когда звучат голоса тех, кто настроен критически, кто восстает против статус-кво.

Отсутствие конфиденциальности также наносит ущерб обществу, когда персональные данные используются в целях таргетированной пропаганды и при создании фейковых новостей. Когда злоумышленники распространяют таргетированные фейковые новости, иногда они преследуют вполне конкретную цель – например, помочь определенному кандидату выиграть избирательную гонку. Но часто их конечная цель – просто посеять раздор в обществе. «Разделяй и властвуй» – это очень старая политическая стратегия, которая теперь внедряется через социальные сети. Нас разделяют по линиям наших персональных данных, и нас завоевывают с помощью таргетированной пропаганды.

Все мы уязвимы для манипуляций, потому что никто из нас не имеет прямого доступа к информации. Вы не можете быть непосредственным свидетелем всего, что происходит в вашей стране и во всем мире. Вы узнаете о кандидатах и политических событиях в основном глядя на экраны ваших устройств. Но очень часто не вы выбираете источники информации. Не вы их ищете, а они вас. Они появляются в ваших лентах Twitter или Facebook. И хотя может показаться, что это какое-то чудесное совпадение, на самом деле такие компании, как Facebook, тщательно подбирают для вас этот контент. Они продают ваше внимание неизвестным дельцам, которые хотят оказывать на вас влияние.

Если мы с вами получаем противоречивую информацию о кандидате и вы не можете видеть информацию, которая была доступна мне, а я не могу видеть информацию, которая воздействовала на вас, вероятно, во время обсуждения этого кандидата мы будем считать друг друга глупцами, или безумцами, или и теми и другими одновременно, не понимая того, что мы воспринимаем реальность через очень разные фильтры, установленные специально для нас людьми, желающими, чтобы мы возненавидели друг друга. Когда мы не можем видеть общую реальность, общество поляризуется и плохие парни побеждают. Поляризованные общества более уязвимы. Сотрудничество становится затруднительным, и решение проблем, требующих коллективных действий, делается невозможным. Когда каждый из нас оказывается в ловушке эхо-камеры, или информационного гетто, теряется возможность конструктивно взаимодействовать друг с другом.

Еще один способ распространения розни в Сети злоумышленниками – это культивирование негативных эмоций у населения. Чем больше мы боимся и злимся, тем более недоверчиво относимся друг к другу, тем менее рациональными будут наши решения и тем хуже будет функционировать наше общество.

Власть, которую конфиденциальность дает нам коллективно как гражданам, необходима для демократии – чтобы мы могли голосовать в соответствии с нашими убеждениями и без чрезмерного давления, чтобы мы могли анонимно протестовать, не опасаясь последствий, чтобы мы были вольны объединяться, высказывать свое мнение, читать то, что нам интересно. Если мы собираемся жить в условиях демократии, бóльшая часть власти должна быть у народа. А власть имеет тот, у кого есть информация. Если бóльшая часть власти будет принадлежать компаниям, у нас будет плутократия – общество, которым правят богачи. Если бóльшая часть власти будет принадлежать государству, у нас будет какая-то разновидность авторитаризма.

Либеральная демократия – это не данность. Это то, за что мы должны бороться каждый день. И если мы перестанем создавать условия, в которых она процветает, либеральной демократии больше не будет. Конфиденциальность важна, потому что она дает людям власть.