Текст книги "Наследники Виннету"

– Почему?

– Он понимает язык апачей.

Старшая Ашта смутилась.

– Но это не страшно. Он друг Виннету, а значит, твой и ваш. Он хочет, чтобы остальные пока не знали его имя; но, если вы мне обещаете молчать, я назову его вам.

– Мы будем молчать!

– Ну хорошо, это Олд Шеттерхэнд.

– Олд Шет… – От неожиданности она осеклась на полуслове. Ее лицо покраснело от прихлынувшей крови. – Это правда?

– Да, правда, это он, – подтвердил Молодой Орел.

– Верный друг и брат нашего Виннету! Первый раз в жизни вижу его. О, я могла бы… могла… А это его скво, его скво!

– О, если бы не обещание молчать, я бы от радости ликовала! – крикнула дочь.

Тут Душенька спрыгнула с лошади, обняла ее, расцеловала и сказала по-английски:

– Не понимаю, что вы говорите, но догадываюсь по вашим лицам. Я люблю вас обеих! Я приветствую вас! Мы скоро увидимся, скоро! Но сейчас мы должны уехать. – Она трижды поцеловала дочь и мать и снова села в седло.

– Вакон, неутомимый исследователь и первооткрыватель, высоко стоит в моих мыслях, а еще выше – в моей душе, потому что эта душа принадлежит его нации, – сказал я на прощание. – Я рад слышать, что увижу его на горе Виннету. И я горд тем, что уже сегодня встретил его скво и его дочь. Но больше всего я счастлив узнать, что мы союзники. Память о Виннету останется навечно в сердцах наших мужей и жен, в душах наших народов, а не в каменных изваяниях на голых вершинах. О том, что вы встретили меня здесь, я попрошу молчать. Мы увидимся снова в назначенное время, в назначенном месте.

Мы ускакали, учтиво распрощавшись с женщинами и не удостоив взглядом мужчин. Потом мы медленно двинулись вниз по крутому склону. Когда дорога стала ровнее и мы выбрались из леса, мы пришпорили животных. Надо было как можно скорее добраться до Деклил-То, Темной Воды – нашей ближайшей цели, поскольку большая часть пути проходила по опасным местам. Кровавые времена миновали, и слава Богу! Но ненависть, рожденная тогда, еще не угасла, она жива и поныне. Это четко прослеживалось в письмах вождей То-Кей-Хуна и Тангуа. Я осознавал, что пересекать земли их племен с женой, которой могут быть не по плечу всевозможные опасности, довольно рискованно. На душе у меня было неспокойно.

Душенька же оставалась в неведении и пребывала в отличном настроении. Пока мы превосходным галопом летели по равнине, она бросала на меня быстрые взгляды, которые я не мог не заметить. Я понял ее. Она не выносит несправедливости даже тогда, когда несправедливость проявляется не в делах, а лишь в мыслях. В таких случаях ее чувства должны найти выход. Наконец, когда она в очередной раз исподтишка взглянула на меня, я придержал лошадь и с улыбкой проговорил:

– Ну ладно, говори напрямик!

– Что? – удивилась она.

– Давай, признавайся!

– Да? Ну, тогда слушай! Что ты скажешь о браке, в котором бедная, несчастная женщина не может даже взглянуть на своего мужа, поскольку тот при каждом ее взгляде полагает, что она должна сделать ему какое-нибудь признание?

– Эта бедная женщина вовсе не так несчастна, так как муж видит ее насквозь и угадывает все ее желания.

– Хм! Но вопреки этому она правда не знает, в чем должна ему признаться или сознаться. Но буду откровенна: предчувствия тебя не обманули, и теперь я обязана попросить у тебя прощения. Ведь я была не согласна с тобой.

– Не согласна?

– Да, я охотно осталась бы там, наверху. Я не хотела уступать и считала, что освобождать наше место для этих нахалов было далеко не лучшим твоим решением.

– И сейчас тоже так считаешь?

– Да, так! – Душенька нахмурила брови, но тут же улыбнулась: – Но ты был прав! Останься мы там, это только усилило бы взаимную неприязнь. О спокойном просмотре манускриптов нечего было бы и думать! А теперь мы избавились от ссор.

– Значит, все же ты согласна со мной?

– Полностью. Где наш лагерь сегодня вечером?

– У северного рукава Ред-Ривер. Завтра мы доберемся до Соленой протоки этой реки, где стояла когда-то деревня кайова. Там давно уже все не так. Но мы все равно обойдем это место, чтобы исключить возможность встречи с кем-либо. Я предполагаю, что Вакон во главе молодых сиу придет к горе Виннету, как и Киктахан Шонка, ведущий старых воинов сиу к Темной Воде. Две враждебные группы одного племени столкнутся на чужой территории! Вот так и гибнет раса. Но этому нужно помешать.

Все произошло так, как я и говорил. Вечером мы достигли северного рукава Ред-Ривер и сделали привал. Любопытные сведения узнали мы во время разговора с Папперманом. Беседуя с Аштами, он сделал вывод, что Антоний Пэпер пытается добиться руки дочери. Мать наотрез ему отказала, и теперь он пользовался любой возможностью, чтобы отомстить.

Когда старик это рассказывал, я наблюдал за Молодым Орлом. Тот делал вид, будто ничего не слышал, ни один мускул на его лице не дрогнул. Но эта невозмутимость говорила больше, чем ярость и гнев.

Прежде чем мы легли спать, я описал спутникам тот путь, который я проделал когда-то, преследуя Сантэра. От лагеря кайова – на Рио-Пекос, потом вверх, к Темной Воде. От места нашего привала шла более короткая дорога туда. Если мы отправимся по ней, то сразу сможем свернуть на запад, оставив в стороне Соленую протоку. В те давние времена я выбрал длинную дорогу только потому, что по ней двинулся Сантэр, которого я догонял. Теперь я предоставил моим спутникам самим выбрать один из маршрутов. Они выбрали короткий.

Территория, которую мы пересекали, была пустынной и безводной. Ни деревца, ни кустика, ни стебелька, только камни и скалы. В полдень вдалеке замаячила фигура всадника. Он двигался навстречу. Почему он не спрятался за холм? Почему не боялся показаться нам на глаза? Он ведь не мог издали узнать, кто мы. Любой опытный воин подождал бы, пока мы приблизимся. А может, старые времена миновали и соблюдать осторожность нынче не в правилах?

Это был индеец. Человек этот, уже в годах, был одет в пестрое покрывало. Длинные черные волосы спадали ему на спину. Голову покрывала шляпа, сплетенная из волокон агавы 3636
  Агава (гр. agauos – достойный удивления) – род растений семейства агавовых; распространены в Мексике и на Юге США. Листья многих сортов агавы дают волокно для грубых тканей и веревки, а в Мексике из сладкого сока изготовляют алкогольный напиток – пульке.


[Закрыть]. Из-за пояса виднелся нож, из-за плеча – легкое ружье. Его лошадь, похоже, была породистых кровей, в посадке всадника чувствовалось достоинство, как, в общем-то, и подобает истинному индейцу. Лицо, разумеется лишенное растительности, показалось мне знакомым; только я не сразу понял, откуда. Серьезный взгляд его широко открытых глаз, очень напоминавших глаза Ншо-Чи, вдруг подсказал мне, где и когда я виделся с этим индейцем… В тот же миг и он узнал меня. Щеки воина порозовели, как у юной девушки, которую любая неожиданность вгоняет в краску. Он силился скрыть это, но не смог к тому же я ничем не выдал, что узнал его.

Теперь я понял, почему он вопреки здравому смыслу, не остался в укрытии, а поскакал прямо к нам. Он выглядел смущенным и даже забыл о приветствии. Тем временем Папперман, ехавший во главе отряда, задал вопрос в своей излюбленной манере англо-индейско-испанской тарабарщины:

– Мы приветствуем нашего красного брата. Это дорога на Па-Виконте?

– Я из племени кайова, – ответил индеец на сносном английском. – «Па-Виконте» – слово из языка сиу, и я не знаю его. Эта дорога ведет к озеру. Моим братьям нужно туда?

– Да.

– Тогда я хочу предупредить их, – оживился индеец.

– А что случилось?

– То, что вы называете Па-Виконте, по-нашему означает Вода Смерти. Если вы поскачете туда, озеро может погубить вас.

Голос кайова напоминал голос женщины, пытавшейся говорить как мужчина.

– Почему ты угрожаешь нам смертью? – обратился к нему старый охотник.

– Я не угрожаю, а предупреждаю, – возразил краснокожий.

– Это одно и то же. Нам нужно знать причину! Мы твои друзья.

– Это все слова. Я не знаю тебя.

– Меня зовут Макш Папперман, и вот уже сорок лет я вестмен. Те двое джентльменов – Гарриман и Зебулон Энтерсы. Вот тот, третий джентльмен – мистер Бартон, а леди, что стоит здесь, – миссис Бартон, его жена. Рядом со мной – наш красный брат, сын апачей. Зовут его Молодой Орел.

Кайова окинул нас испытующим взором в той последовательности, в которой нас представили. Когда он взглянул на меня, то сразу опустил глаза. Моей жене он уделил больше времени. Потом, подъехав ближе к Молодому Орлу, он спросил:

– У нас рассказывают о Молодом Орле из племени Виннету. Говорят, он даже его родственник. Может, это о тебе ходит такая добрая молва?

– Молодой Орел – это я, – простодушно ответил наш спутник.

– Ты получил свое имя еще ребенком, потому что поймал большого орла и заставил его перенести тебя по воздуху из гнезда на землю. Это правда?

– Правда.

– Тогда вот тебе моя рука. Я вижу звезду «Виннету» на твоей груди. Я тоже «Виннету», но не показываю это каждому встречному. Смотри! Ты мне веришь?

Он распахнул куртку, и нашим взглядам открылась двенадцатиконечная звезда.

– Я доверяю тебе, – ответил Молодой Орел.

– Тогда позволь мне быть вашим проводником! Я ждал вас.

– Ты? Нас? – удивился апач. – Не может быть!

– Не только может быть, но так и есть. Поверь мне.

Молодой Орел, казалось, был сбит с толку. Перед ним был представитель враждебных кайова. Звезда могла маскировать дурные намерения. Я уловил его молниеносный, вопросительный взгляд и тайно дал согласие, опустив веки. Тогда Молодой Орел решился:

– Хорошо. Будь нашим проводником!

Он хотел еще что-то сказать, но его перебил Зебулон Энтерс:

– Сиу уже там?

– Какие сиу? – удивился индеец.

– Которых ведет старый вождь Киктахан Шонка и которые едут к Па-Виконте. А юта со своим предводителем Тусагой Саричем?

Тут дружелюбие исчезло с лица нашего нового знакомого. Он спросил:

– Вы знаете этих двух вождей?

– Да, – ответил Энтерс.

– Я слышал, вы с ними братья. Это так?

– Да, мы братья.

– Это вас Киктахан Шонка выслал к Па-Виконте?

– Да.

– Тогда поторопитесь! Вас там уже ждут. Представьтесь Пиде, вождю кайова, сыну старого и знаменитого вождя Тангуа! Он приведет вас к Киктахану Шонке и Тусаге Саричу.

– Нам надо спешить? Но почему?

– Этого я не знаю. Мне так сказали.

– А что будет потом с вами? Где и когда мы встретимся вновь? – Вопрос был обращен ко мне и моей жене.

– О нас не беспокойтесь, – ответил я. – Если я сейчас пообещаю вам, что мы встретимся в определенное время и в условленном месте, то я сдержу слово, как сдержал его в отношении Утеса Дьявола. А потому спокойно поезжайте дальше. Вы можете положиться на каждое слово, сказанное здесь вам кайова.

– Па-Виконте в самом деле та Темная Вода, в которой погиб наш отец?

– Да. Вы же читали описание в моей книге. Вы сразу узнаете озеро.

– Но дорога нам неизвестна. Сколько нам еще скакать вместе?

Тут кайова быстро ответил вместо меня:

– Отсюда вы поедете одни. Остальные отклонятся от прежнего направления. Так хочет Киктахан Шонка, и вы должны ему подчиниться! Вам не нужно заботиться о дороге. Она идет прямо. Как только окажетесь вблизи озера, вы наткнетесь на часовых, которые и приведут вас к Пиде.

Он сказал это тоном, не терпящим возражений. Оба Энтерса молча подчинились. Они отделились от нас и двинулись своим путем. Мне показалось, что они покидали нас очень неохотно, хотя все же понимали: расстаться с нами придется, иначе их план не осуществится. Когда они удалились за пределы слышимости, кайова обратился к Молодому Орлу:

– Знает ли мой брат этих людей?

– Мы их хорошо знаем, – кивнул тот.

– Знает он, что это ваши враги?

– Да.

– Что они выдали вас Киктахану Шонке?

– И это мы знаем

– И все же вы едете вместе с ними? Уфф, уфф! Как когда-то Виннету и Олд Шеттерхэнд: лучше находиться в центре опасности, чем на краю! – Тут его теплый взгляд вновь скользнул по моему лицу. Кайова продолжал: – Но почему вы сопровождаете их к озеру, которое грозит вам гибелью? Может, для того, чтобы сорвать с них маску лжи, а потом наказать? Нет! У вас есть другие, более важные причины. Смогу ли я их разгадать?

– Попробуй!

– Вы собираетесь подслушать встречу кайова и команчей с сиу и юта. Я прав?

– Мой красный брат, похоже, очень проницателен.

Тут кайова улыбнулся, заметив:

– Пида, друг Олд Шеттерхэнда, еще более проницателен! – С этими словами индеец поднял на меня свои прекрасные, честные глаза: – Нет, он ничего не знает и не узнает о том, что я делаю. Он вождь своего племени и сын своего отца. Как и эти двое, он должен быть вашим врагом. Но он любит Олд Шеттерхэнда, как никого другого. Потому в душе он хочет одного: чтобы Олд Шеттерхэнд вновь смог победить врагов, как прежде, но на сей раз не оружием, а любовью и примирением. Он не узнает, что я сейчас делаю, поэтому я поступаю как хочу, не спрашивая у него на то разрешения. Я отведу вас на то место, которое поистине создано для осуществления ваших намерений.

– Не к Воде Смерти?

– Нет! Мы пойдем кружным путем, чтобы никто нас не видел. Так вы доберетесь не только до Воды Смерти, но и до Дома Смерти. Вы боитесь духов?

– Бояться надо живых, а не мертвых. Никогда раньше не слышал о Доме Смерти. Где он находится?

– Его обнаружили лишь два года назад. Там нашли останки, сохранившиеся с древних времен, бесчисленные тотемы, вампумы и другие святыни. Все это тщательно изучали много недель. Потом была выкурена трубка тайны, и никто теперь не имеет права ступить туда. Тот, кто все-таки отважится, тотчас будет сражен духами умерших.

– И ты хочешь рискнуть?

– Да.

– Вот это мужество!

Мне трудно было понять, серьезно или с иронией издал это восклицание наш друг Молодой Орел. А кайова между тем с улыбкой продолжал:

– Один я бы на такое не решился, но с вами мне ничего не страшно. В этом я убежден, словно услышал завет Великого Маниту. Вы не знаете меня. Вы, конечно, можете мне не доверять. Но я прошу вас все же следовать за мной. Знаете ли вы Кольму Пуши?

– Конечно.

– Она мой друг. А Ашту, скво Вакона, самого знаменитого мужа племени дакота?

– Ее тоже.

– Мы живем далеко друг от друга, но часто посылаем друг к другу гонцов. Надеюсь увидеть обеих в ближайшее время вопреки вражде между нашими народами. Вы верите мне?

Его желание вселить в нас уверенность в нем было очень трогательно. Кто знает, чем он рисковал, служа нам! А самое главное, он, похоже, даже не подозревал, что, назвав этих женщин своими друзьями, он невольно раскрыл свою принадлежность к женскому роду…

– Верим, – ответил я. – Итак, веди нас! Мы последуем за тобой.

Оба Энтерса удалились уже на приличное расстояние. Мы медленно последовали за ними, чтобы братья не смогли нас заметить, а когда они исчезли за горизонтом, мы взяли вправо, чтобы сразу добраться до Дома Смерти. Кайова скакал впереди, а Папперман держался рядом – наверняка чтобы порасспрашивать индейца и познакомиться поближе. Прежде всего он справился, откуда тот знает Энтерсов.

– Я не знаю их, – заявил индеец. – Но Киктахан Шонка выслал гонца, чтобы сообщить о их прибытии. От посланца я услышал, что двое бледнолицых, которые должны приехать, – братья, а их задача – выдать сиу Олд Шеттерхэнда, его скво, старого белого охотника с синей половиной лица и Молодого Орла из племени апачей. Всех четверых ждет неминуемая смерть! Тогда я решил спасти вас. Удалившись от озера на полдня пути, я спрятался в том месте, где вы должны были проехать. Я ждал вчера и сегодня. И вот наконец я увидел вас. Количество соответствовало: один индеец, четверо белых и одна белая скво. Я поскакал к вам и прежде всего постарался разъединить вас с этими опасными братьями. Это мне удалось.

– Значит, ты веришь, что мистер Бартон и Олд Шеттерхэнд – одно лицо?

– Да. Разве я ошибся?

– Спроси его сам!

– Не стоит. Если бы это был не он, вы сразу ответили бы «нет».

Я больше ничего не услышал, поскольку оба пришпорили лошадей. Но Душенька не преминула вставить:

– Вот и все! Кончилось твое инкогнито!

– Еще нет, – ответил я с улыбкой.

– Думаешь, кайова смолчит?

– Если захочу, да.

– Значит, он тебе понравился?

– Конечно!

– Мне тоже. Знаешь, я подметила в нем искренность и печаль. Как будто этот человек постоянно о чем-то тоскует. Не в ваших ли силах помочь ему? Как ты думаешь?

– Хм! Милая, ты хотела бы помочь всем людям на свете, но эту вековую печаль не так легко извести, как тебе кажется. Сначала нужно поближе узнать его, а ведь индейцы очень молчаливы.

– Да, но ты меня знаешь, то, что я захочу узнать, я выпытаю!

– Конечно, конечно! Я это знаю. Ты выспросишь все досконально, будь то белый человек или красный, желтый или зеленый! Но этот парень будет молчать.

– Ты так думаешь?

– Да. Он ничего не скажет!

– Хм! Давай поспорим?

– Я никогда не бьюсь об заклад, ты же знаешь.

Но Душенька не слушала меня:

– Сколько ты заплатишь, если я уже завтра узнаю всю подноготную его печали?

– Сколько ты хочешь?

– Еще пятьдесят марок для нашей радебойльской больницы.

– Дитя, это слишком много! Лучше скажи, сколько заплатишь ты, если к завтрашнему утру ничего не узнаешь?

– Двойную цену! Штраф – сто марок!

– Ты, конечно, щедра! Больница от этого спора только выиграет. Но откуда ты возьмешь сто марок?

– Из моего кредита, который возьму у тебя, мой дорогой!

– Я не дам взаймы ни гроша! Попробуй поговори со старым Папперманом. Может, тебе удастся заинтриговать его.

– Он гол как сокол! У него ничего нет. Отель, и тот уж не его! Впрочем, я прошу тебя убрать его подальше от кайова.

– Почему?

– Потому что с сего момента индейцем буду заниматься я!

– А? Ты хочешь начать дознание прямо сейчас?

– Да. Я должна узнать, что у этого индейца на душе. Вдруг ему можно помочь? Итак, прошу тебя, отзови Паппермана!

Я выполнил ее просьбу, и с этого момента до конца дня моя жена и индеец не расставались. Они явно испытывали друг к другу симпатию. И у меня не было оснований вмешиваться в их отношения.

Мы приближались к горам, среди которых пряталась Темная Вода. К вечеру далеко впереди обозначилась полоска леса, который окружал озеро. Там тридцать лет назад остановились мы на ночлег, прежде чем на рассвете вышли на берег. Сегодня мы обогнули лес и озеро, перешли неглубокий ручей и направили лошадей к нашей цели. Двигаться к Дому Смерти мы не рискнули из-за темноты. Мы разбили палатку и соорудили из камней очаг, пламя которого должно было оставаться для других невидимым. Впрочем, кайова заверил нас, что здесь, наверху, нет ни одной живой души. Внизу, у озера, стояли лагерем кайова и команчи, отдельно друг от друга. Сиу и юта пока не было, но их прибытие ожидалось в любой момент.

Пока Молодой Орел занимался лошадьми, мы с Папперманом добрались до палатки. Старый вестмен был в скверном расположении духа и постоянно ворчал что-то под нос, словно никак не мог найти слов. В конце концов я спросил его, что с ним.

– Что со мной? – Он огляделся и добавил так, чтобы слышал один только я: – Я боюсь.

– Чего?

– И вообще не верю! – повысил он голос, не отвечая мне.

– Кому?

– Кайова!

– Но почему?

– Вы еще спрашиваете? Вы что – ничего не видите? У вас нет глаз?

– Да что такое?

– Странные вопросы! «Чего»… «Кому»… Знаете ли вы, сколько прошло времени, с тех пор как мы повстречали этого кайова?

– Почти шесть часов.

– Верно. А что он сделал за эти шесть часов?

– Привел нас сюда.

– Я не это имею в виду – это его долг. Дело в том, что он занялся кое-какими делами, которые совершенно не входят в его обязанности. Вы этого не опасаетесь?

– Чего?

– Вы считаете нормальным, что этот индеец целых шесть часов кряду едет рядом с вашей леди и она не видит и не слышит вокруг никого, в том числе и вас? Это как?

Так вот оно что! Он ревновал к кайова! Этот одинокий человек любил мою жену, очень любил. Был просто счастлив, когда она уделяла ему внимание. И сегодня, похоже, он почувствовал себя отвергнутым. Но я сделал вид, будто ничего не понял, ответив:

– Ничего страшного. Просто пока у меня не было нужды разговаривать с женой. А потому не вижу даже причин прерывать ее беседу с нашим новым другом.

– Другом? Вы называете его «другом»? Хм!

– Разве нет?

– Думаю, дружбу не стоит раздавать направо и налево. Меня зовут Макш Папперман, калач я тертый, и опыта мне не занимать. Прежде чем назвать кого-нибудь своим другом, я испытаю его. Неделями, месяцами, если потребуется. Но ведь и вы всегда были предельно осторожным, даже осторожнее меня. Сегодня я вас просто не узнаю. Я предостерегаю вас! Я хочу вам только добра. Прошу вас, примите это к сведению.

– Хорошо, хорошо. Пусть они поговорят друг с другом еще шесть часов.

– Нда… Ну, если вы Так считаете… Если вы так уверены, я отбрасываю прочь все подозрения. Итак, вы полагаете, что мы в самом деле в безопасности?

– Именно так.

– Может быть, но такая болтливость кажется мне подозрительной. Нутром чую, он расспрашивает миссис Бартон, чтобы передать потом все кайова и команчам.

– Ну, этого я не боюсь. Впрочем, он пока еще не у них.

– Ладно, буду смотреть в оба! Я не дам обвести себя вокруг пальца!

На том и порешили. Когда я не без иронии спросил Душеньку после еды, удалось ли ей выведать тайну индейца, она разочарованно покачала головой:

– К сожалению, нет. Он молчит.

– Но ты говорила с ним почти шесть часов! И это называется «молчанием»?

– Можно говорить много, но так ничего и не сказать. Мы разговаривали не о его личной драме, а о драме всей красной расы. Он мыслит совершенно правильно и глубоко все чувствует. Я его полюбила, очень!

– Ого!

– Да, правда! Тут я просто обязана тебе признаться.

– Снова признание?

– К сожалению. Я не понимаю себя! Когда он с такой любовью и теплом говорил о своей нации, которую мы, белые, считаем неполноценной, его прекрасные глаза увлажнились. У меня возникло непреодолимое желание поцеловать его и высушить слезы. Об этом я должна тебе сказать – ведь он мужчина! Повторяю: я не понимаю этого…

– А что если я смогу это понять, любовь моя.

– И отпустишь мне грехи?

– С удовольствием. Завтра поговорим об этом. Так тебе удалось узнать, где теперь находится деревня кайова, в которой я тогда был приговорен к смерти?

– Да. Она у Соленой протоки Ред-Ривер. Но сейчас кайова далеко на западе, возле какой-то речушки, название которой у меня вылетело из головы. Кстати, он узнал тебя сразу, как только ты появился.

– Да? Значит, он видел меня не первый раз?

– Не первый. Он был в деревне, когда тебя привели. Он видел, как тебя привязали к столбу пыток. Он все мне рассказал так подробно, как я ни разу не слышала даже от тебя.

– Рассказал ли он о старом Сус-Хомаше, который хотел меня спасти?

– Да. У Сус-Хомаша две дочери. Одна из них – супруга юного вождя Пиды. Они до сих пор живут душа в душу. А тогда на нее напал Сантэр; он ударил ее по голове, и все посчитали ее мертвой. Привели тебя. Оказывается, и сегодня индейцы утверждают, что ты спас ей жизнь. Потому Пида и сегодня в неоплатном долгу перед тобой, он твой друг.

– А его жена здесь?

– Представь себе! Узнав, что к горе Виннету пригласили и Олд Шеттерхэнда, она не могла усидеть дома и захотела снова увидеть своего спасителя. Кажется, с женщинами кайова происходит то же самое, что и с женщинами сиу: они отправились на совет. Но где они сейчас, я не смогла узнать.

– Ты перескакиваешь с одного на другое. Ты говорила о двух дочерях старого Сус-Хомаши. Одна была женой Пиды. Другая…

Тут Душенька выпалила, словно всегда была готова к этому вопросу:

– Ее зовут Какхо-Ото. Она хотела и должна была стать твоей скво, чтобы спасти тебя, но ты отказался. Несмотря на это, она помогла тебе бежать. Она так и не вышла замуж. Ни один мужчина не прикоснулся к ней. Для нее память о тебе и Виннету была всегда священной, она стремилась взрастить в своих соплеменниках миролюбие и любовь к ближнему. Самое заветное ее желание – прийти к горе Виннету и увидеть там тебя. Но тебе не суждено узнать ее. Она давно состарилась и стала безобразной. Она надеется увидеть тебя, но уверена, что ты ее не узнаешь. Именно она и выслала к нам кайова, чтобы предупредить нас и привести сюда. Мы можем полностью положиться на него. Дальше он поведет себя так, будто он наш человек, будет исполнять любое наше желание, если оно не противоречит его понятиям о любви к родине и о чести. Ты рад этому?

– Да, очень! Твоя радость удвоится, когда ты познакомишься с этим человеком поближе. А сейчас, прошу, дай нам спокойно отдохнуть. Похоже, завтра будет тяжелый день; он потребует от нас много сил.

Она согласилась и очень скоро вернулась в свою палатку. Все остальные тоже легли спать. В других обстоятельствах я каждому определил бы время заступления в караул, но я знал, кем был кайова, и мог всецело доверять ему, а потому не счел необходимым выставлять часовых. Однако наш старый Папперман, как известно, придерживался иного мнения. Он лег вблизи индейца, чтобы всю ночь держать его в поле зрения. У меня не было причин препятствовать ему.

Следующим утром меня разбудил не кто иной, как Папперман. Он выглядел очень взволнованным, лицо его стало пунцовым.

– Простите, мистер Бартон, – торопливо начал он, – что я перебил ваш сон! Произошло нечто весьма скверное, заставившее меня разбудить вас сейчас же.

– Что же? – спросил я, быстро вскочив.

– Ужасное! Просто жуткое!

– Да что такое? Говорите скорее!

– Так сразу не могу… Я должен сначала подготовить вас.

– Ни к чему! Выкладывайте напрямик!

– Если я вас не подготовлю, вас хватит удар, от которого вы не оправитесь!

– Только меня одного?

– Да!

– А вас нет?

– Нет, нет! Хотя и у меня волосы встали дыбом, когда я это увидел! Я испугался так, словно это была моя собственная жена, а не ваша!

– Вот оно что… Дело касается моей жены?

– Да, естественно, вашей!

– Слава Богу!

Я облегченно вздохнул. Бравый охотник в самом деле выглядел так, словно случилась непоправимая беда. Но когда он заговорил о Душеньке, я тотчас успокоился.

– Слава Богу? – переспросил он, не веря своим ушам. – Вам не за что его благодарить.

– С ней произошло несчастье?

– Хм, как бы сказать… Скорее, не с ней, а с вами… Да… Сейчас вы полезете в драку!

– Не думаю.

– Ого! Хоть я никогда и не был женат, все же могу представить, что творится на душе у того, кого так нагло обманывают. Я бы разорвал этого мерзавца!

– Какого мерзавца?

– Какого? И вы еще не догадались?

– Нет. Никак вас не пойму.

– Тогда я должен вам сказать правду. Но обещайте мне не падать в обморок!

– Хорошо! Итак, я крепко держусь на ногах.

Вместо того чтобы подойти ближе, как это делают при доверительной беседе, он сделал два шага назад и крикнул:

– Она вам неверна!

– Кто?

– Что за вопрос! Ваша жена, конечно! Душенька, как вы ее называете, когда разговариваете с ней по-немецки.

– Слава Богу! – повторил я. – А я-то ломал голову – что это за несчастье, в котором вы хотите мне исповедаться.

– Черт возьми! Мой разум отказывается понимать. Я говорю человеку, что ему изменила его жена, а он повторяет: «Слава Богу!» Уверяет всех, что ему совершенно все равно. Кто сможет это понять? Только не я! – И подойдя ко мне вплотную, продолжал очень серьезным тоном: – Я сам ее любил, очень любил, вашу Душеньку! Я уважал ее и боготворил. Я считал ее лучшей, прекраснейшей и благоразумнейшей женщиной на всем свете. Я мог бы отдать за нее жизнь десять, сто, тысячу раз! Пойти в огонь и в воду! Но все кончено! Она больше не стоит этого, не стоит! Иметь такого мужа – и изменить ему! Да еще с таким, с таким…

– Так с кем?

– И вы не догадываетесь?

– Нет.

– Хм, понятно. Да уж, трудно поверить! Если бы им был я или какой другой белый! Но она предпочла вам краснокожего, что гораздо хуже чем плохо! Это же просто низость!

– Краснокожего, говорите вы? Молодой Орел еще спит, а кайова тут нет – он ушел. Вы его имели в виду?

– Да, его! Ваша жена ведь тоже ушла.

– И это все?

– Нет, еще много чего! Рассказать?

– Да, пожалуйста.

– Все произошло так: я рассердился на этого парня, потому что он вчера столько болтал с ней. Тогда я поделился с вами моими подозрениями. Я понял, что он хотел выведать все у вашей жены, чтобы потом сдать нас индейцам. Тогда я решил понаблюдать за ним. Я не спал всю ночь, дождавшись того момента, когда он проснулся ранним утром. Ваша жена тоже вышла из палатки. Обычно она молится утром и вечером, я это знаю. Она никогда не делает это в палатке, только на чистом воздухе. Она уходит подальше от посторонних глаз, чтобы никто ее не видел. Так и сегодня. Когда она удалилась, кайова встал и пошел следом. Это показалось мне подозрительным. Я выждал некоторое время, а когда ни он, ни она не вернулись, пополз за ними. Вы не можете представить себе, что я увидел!

– Что же?

– Они сидели на одном камне!

– И все?

– Бок о бок!

Он удивленно взглянул на меня и повысил голос:

– В задушевных объятиях!

– И все?

Тут он не выдержал:

– Они целовались!

– И все?

– Краснокожий целовал вашу Душеньку! – едва не орал Папперман.

– И все?

– А ваша Душенька целовала его! – проревел он мне в ухо.

– И все? Больше ничего? – спросил я спокойно.

В этот миг он попятился, всплеснул руками и завопил:

– Вот это да! Я и представить себе не мог! Он не бросился на меня с кулаками… Да он просто обезумел от ужаса! Он спятил, совершенно спятил! Кроме «И все?», я ничего не слышу!

– О, я могу сказать и другое, – засмеялся я. – Они ведь до сих пор сидят там, на камне?

– Надеюсь! И даже очень! Мы изобличим ее! Мы ошеломим ее вашим появлением!

– Давайте так и сделаем.

– Правда?

– Конечно, и сейчас же!

– Тогда идемте! Я проведу вас.

– Подождите еще секунду! Прежде я должен вас предупредить, что не буду так строг с этим индейцем, как вы, вероятно, ожидаете. В последние дни мы столько раз говорили о кайова… Вы знаете, что я у них пережил, когда был там в последний раз?

– Да. Все это знают. И ваша жена уже давно рассказала мне еще раз: вам суждено было умереть, и только благодаря дочери знаменитого воина, которого звали Одно Перо, вы спаслись.

– Верно. Эту дочь звали Какхо-Ото. Ей я обязан своей жизнью.

– Так ради нее вы готовы простить этому кайова то, что он сделал с вашей женой?

– Да.

– Послушайте! Так нельзя!

– Идемте!

– Так вы в самом деле и пальцем не пошевелите?

– Абсолютно.

Тут он воскликнул:

– Мистер Бартон, должен вам сказать, что… что… У меня есть просьба, большая просьба.

– Какая?

– Позвольте мне согнуть этого краснокожего негодяя в параболу и отвесить ему дюжину оплеух!

– Это доставит вам удовольствие?

– Величайшее, неописуемое!

– Ну хорошо…

– Вы не имеете ничего против?

– Ничего, абсолютно ничего.

– Ну, слава Богу! Уж я-то постараюсь! Ну, идемте! Скорее, скорее!

Он зашагал впереди, я – следом. Он вывел меня через заросли к маленькой полянке и затаился в тени последних кустов.

– Смотрите туда. Они еще сидят там! Как вам это нравится?

Душенька сидела с кайова на небольшом камне, положив правую руку ему на плечо. Он находился чуть ниже ее. Его голова нежно склонилась в ее сторону. Папперман взглянул на меня, ожидая приступа неистового гнева.