Текст книги "Я вам покажу!"

НЕ ЗВОНИ В ШКОЛУ – НЕ ЗАБЕРЕМЕНЕЕШЬ…

Форсиция рассыпалась желтыми красками. Синицы трезвонят так, что облизываются кошки. Не видно, но слышно, что летающее мясо где-то под носом. Того и жди нагрянет весна. Тося, похоже, забросила приготовления к выпускному балу, не прикасается к маникюрным принадлежностям – учится.

Зацвел ракитник.

Дорогая Юдита!

В расчет принимается лишь сегодняшний день, вчера миновало, завтра еще не пришло. Оглядись вокруг и найди хотя бы пару вещей, которые принесут тебе радость. Любой, самый долгий, путь начинается с первого шага. Стакан может быть наполовину пуст или наполовину полон. Будь терпелива – в ожидании тоже есть своя прелесть… момент между получением письма и торопливым срыванием печатей таит в себе счастье, которое наполняет нас невыразимым блаженством…

Три недели – не вечность, займись чем-нибудь…

Я с тобой!

Юдита.

Я позвонила Шимону – знает ли он что-нибудь о возвращении отца? Голос Шимона звучал холодно, чуждо. Он сухо ответил мне, что все осталось без изменений и что, он надеется, отец со мной свяжется.

Я не могла избавиться от ощущения, что Шимон хотел обратиться ко мне на вы. «Отец, пани Юдита, с вами свяжется».

Но пока, я решила, не стану об этом думать, не сейчас. У меня впереди много работы, я получила из новой редакции письма. На данный момент это самое главное.

А еще… приготовить Тосе обед и заставить ее съесть, несмотря на то что у нее сжался желудок. «Ты что, мама, не понимаешь?»

Сварить псу, вымыть кошачьи миски.

Дорогая редакция!

Посоветуйте, как мне поступить в следующей ситуации. Начну по порядку. Мой жених поехал в Чикаго, потому что там живет знакомый его двоюродного брата, который неплохо зарабатывает на скотобойне. Мой парень решил тоже подзаработать: на нашу свадьбу и на ремонт цокольного этажа в доме его родителей, где мы собираемся поселиться после свадьбы и где будет располагаться наша будущая фирма. Но дело в том, что я получила некоторую сумму денег от своих родителей и начала делать этот ремонт, чтобы потом было меньше работы, вернее, делает один мой знакомый, у которого есть фирма «Малярные работы – срочный ремонт», и я обрадовалась, что кое-что уже будет готово к приезду жениха.

На свою беду, я влюбилась в этого знакомого и к тому же забеременела. Теперь не знаю, как быть. Дорогая редакция, посоветуйте, пожалуйста, без вас моя жизнь превратится в нескончаемую цепь страданий. Жених ничего не знает, его родители тоже, а я ума не приложу, что мне делать.

Умоляю, помогите!

Эля из Келецкого воеводства.

Коль скоро светит солнце, то можно сгрести остатки прошлогодних листьев, пусть трава подышит.

Надо съездить за пиццей и кока-колой для Тоси и Иси, потому как ничто другое у них не лезет в горло.

Дорогая редакция!

Мне сорок два года, и у меня шестнадцатилетняя дочь, вернее, кроме нее, у меня еще двое детей. Старший сын – в армии, а младшая дочь в этом году идет в школу. Но я пишу вам в связи с той шестнадцатилетней дочерью. Она совсем со мной не разговаривает. На мои вопросы отвечает односложно, когда я ее спрашиваю, как дела в школе, отвечает: «Хорошо», – но никаких подробностей о ее жизни я не знаю. В школе претензий к ней нет, но мать должна быть подругой дочери, понимать ее, иметь контакт с ребенком. Что мне делать, чтобы она начала серьезно разговаривать со мной, делиться своими проблемами? Сама я не могу до нее достучаться. Постоянно слышу: «Все в порядке», «Ничего не происходит» или «Что тебе нужно?». А мне нужно, чтобы мы могли поговорить, чтобы иногда она со мной советовалась, чтобы она не грубила мне, потому что у нее нет никого на свете ближе, чем мать.

Я – за компьютером. Тося кричит из своей комнаты:

– Мама!

– Что, дорогая?

– Ты знаешь, что у гомосексуалистов есть ген, который отвечает за их наклонности?

– Ты готовишься к экзаменам?

– Хамер из National Cancel Institute в США сравнивал дезоксирибонуклеиновую кислоту у сорока пар гомосексуальных партнеров и обнаружил, что у тридцати трех пар были одинаковые генетические признаки в области Х928 хромосомы X!

– Тося! Оставь в покое гомосексуалистов!

– Вот видишь! Всех раздражает эта тема! Ты не толерантна!

– Тоська, ты надеешься, что такие вопросы будут на экзамене? Я работаю!

– Мама, с тобой вообще нельзя серьезно поговорить, у тебя никогда нет для меня времени!

Дорогая редакция!

Я вложила деньги в инвестиционный фонд, а теперь у меня головная боль. Надеюсь, вы мне поможете. В течение последних пяти месяцев курс акций упал почти на 0,22%, что в целом составляет порядочную сумму, мне, правда, не хотелось бы писать, сколько денег я внесла, – так надежнее. Когда я покупала акции, они стоили по 157 злотых и 20 грошей. Затем чуть ли не каждый день цены потихоньку росли. Следующие я уже покупала по 158,72 злотого, то есть дороже. Прошло несколько недель, прежде чем я решилась поместить все деньги в этот фонд, но тогда цена одной акции была уже 164 злотых с небольшим, а точнее – 164 злотых и 83 гроша. Я не прогадала, потому что акции постоянно росли, как вдруг курс начал падать. И теперь я задаюсь вопросом – что же будет дальше? Есть ли у этого фонда, заручившегося государственными гарантиями, какая-то возможность окрепнуть? Не развалится ли наше государство, когда мы вступим в Евросоюз? Прогнозы, по моим наблюдениям, очень разные, а телевидению я не верю. Если наше правительство уйдет в отставку, то цена вырастет или снизится ? Надо ли мне уже сейчас с некоторой потерей вернуть свои деньги, или же, напротив, выждать, пока цена акций снова пойдет вверх? Когда мы вступим в Евросоюз, фонд будет по-прежнему существовать или нет ? Я звонила на «Инфолинию» [40]40
  Телефон экстренной справки и помощи по различным вопросам.


[Закрыть], но такие сведения они придерживают для себя, ясно, из каких соображений. Поэтому,дорогая редакция, узнайте, пожалуйста, – у вас, несомненно, есть свои каналы – и напишите мне: если я вложила 50 тысяч злотых в акции по 164 злотых и 83 гроша, а также раньше, когда цена была ниже, – 35 тысяч, а еще раньше – почти 18, то какова будет моя прибыль, если я все-таки воздержусь с возвратом денег до мая ? Много ли я на этом заработаю? У вас есть опытные бухгалтеры, я всегда могла на вас рассчитывать, не подведите меня.

С уважением…

P.S. Прошу сохранить в тайне мои личные и финансовые данные, не забудьте об этом!

Оплатить счета за телефон. Электричество может подождать, а если отключат телефон – проблем не оберешься. Сколько мне потребуется фондовых акций, чтобы заплатить за телефон, если по счету 129,60 злотого?

Дорогая редакция!

Я приняла серьезное решение – начать сексуальную жизнь. Я долго об этом размышляла вместе со своим парнем, и в конце концов это произошло. Мы предохранялись так, как вы писали в июньском номере. Но через две недели под правой коленкой у меня появилась небольшая шишка. Может ли это быть внематочная беременность? Защищают ли рекомендованные вами средства также от нежелательной внематочной беременности? Я не могу спросить об этом у мамы, потому что она меня не поймет. Она считает, что я еще ребенок, хотя в январе мне исполнится пятнадцать лет.

С глубоким уважением,

Анета.

Ох, дорогая Анета, на это письмо я уже отвечала в своей прежней редакции. Мне кажется, ты развлекаешься, морочишь голову своими вопросами разным редакторам. Тебе ничего не известно о перемещении сотрудников, а мы просто работаем во всех журналах сразу. Не спи ни с кем, сопливая девчонка! Подожди годиков десять – двадцать!

Я не могла спать.

Дорогая Юдита!

Если у тебя есть собака, погуляй с ней подольше перед сном. Не ешь ничего после 18.00, с перегруженным желудком трудно заснуть. Перед сном подумай о чем-нибудь приятном, десять дней – не вечность.

— Мама, до чего же мне грустно, что я уже не буду ходить в школу. Уже никогда. Это звучит так печально! Заканчивается некий период моей жизни, а я совсем к этому не готова. Я не хочу. Я буду плакать, когда у нас будет последний звонок. Ты приди, только не подходи ко мне, стой где-нибудь сзади.

– Нет, не приходи, ведь я взрослая.

– Приди, потому что Анина мама тоже будет. И Уля? Ладно, так и быть. И отец обещал прийти.

– Лучше бы не было никаких родителей. Но они все равно придут. И отец этого дохляка Михала наверняка будет снимать на камеру. Как будто мы в детском саду.

– Отец Михала обещал, что каждому сделает копию фильма. У каждого будет отличный сувенир на память.

– И во время экзаменов у меня обязательно начнется менструация. И как же мне быть? Будет болеть живот, и я ни на чем другом не смогу сосредоточиться. Почему ты меня не слушаешь? А можно перенести экзамены, если врач скажет, что я не в состоянии идти в школу?

Дорогая редакция!

Я решил воспользоваться случаем, чтобы спросить у вас: имеют ли право отчислить меня из школы? Я со своим другом, Ендреком Хауфой, позвонил в школу и сказал, что заложена бомба, потому что мы оба были не готовы к уроку математики. Правда, потом мы сразу же во всем сознались, но нас все равно отчислили. Выходит, что нет справедливости и что мы напрасно сознались, потому что иначе они бы не узнали, кто звонил. А так мы наказаны, и мои родители не разрешают мне общаться с друзьями. Это несправедливо, и поэтому я обращаюсь к вам с просьбой оказать содействие в этом деле. Мой друг Ендрек Хауфа тоже вас просит.

— Ютка, ты куда-то совсем пропала! Разве можно так много работать! Посмотри, как красиво на Божьем свете! Мы с Кшисем едем в садоводческое хозяйство покупать американскую сливу, с такими темными листьями, тебе купить? Может, ты поедешь с нами?

Дорогая редакция!

Я не люблю вас, да и вообще никакие газеты, потому что у вас все сплошное вранье, вы ничего не делаете, чтобы людям жилось лучше, а лишь хвалите правительство, и телевидение от вас не отстает. Я писал даже президенту, он с почтением относится к старым людям, как я. Писал я и в Брюссель, что у нас нарушение прав. Разве это кого-то волнует ? Никого! Нет у нас никакого правопорядка, когда-то было лучше, и никому до этого нет дела, только мне. Храмы вы строите, а на людей вам наплевать, и телевидение как обманывало, так и продолжает врать, ничего не изменилось, и вы еще нападаете на церковь, что в людях нет веры. Если вы напечатаете это письмо, тогда я поверю, что есть люди, которым важно,чтобы наша Польша была для нас родиной, а не чужим прихвостнем у кого-то на поводке. С уважением,

Генрих Сапеский.

P.S. Прошу незамедлительно ответить.

Ну что ж. Я сама настаивала, чтобы отвечать на любое письмо. А что, если одним махом ответить на все? В одном письме решить все проблемы? Например:

Дорогая Анета, ни Брюссель, ни президент не знают, что так сильно волнует тебя, не знают о твоей проблеме с коленкой на поводке. В следующий раз не звони в школу, и тогда ты уж точно не забеременеешь…

Уважаемая редакция!

Мой муж не возвращается домой, а приходит под утро. Я не верю, что он работает каждый день по ночам. Дорогая редакция, что мне делать?

Не устраивай скандалов. Наберись терпения, подожди пару недель, и он переберется к той даме.

Дорогая редакция!

Мы ругаемся по каждому поводу, иногда у меня появляется сильное желание его убить. Что мне делать?

Не бросай под горячую руку в ванну, где моется муж, включенный фен. На самом деле попытайся для начала с ним поговорить. Может быть, вам удастся прийти к согласию. Но скорее всего нет, насколько я знаю жизнь.

Дорогая редакция!

Я потеряла ключи, как мне быть? Я беспокоюсь…

Если ты потеряла ключи, не меняй замков. Воспользуйся случаем и смени квартиру.

Дорогая редакция!

Я хотел весной подремонтировать квартиру, купил краску фирмы «Jukon», потому что банка красиво смотрелась на полке и продавец сказал, что стены достаточно покрасить ею один раз, а оказалось, что она плохо перекрывает старый цвет. Что мне делать?

Купить краску нужного цвета и не прозрачную – это так просто.

Дорогая Юдита!

Несколько часов – не вечность, ты выдержишь. Займись чем-нибудь, и время быстрей пролетит. В любом доме найдется масса дел. И не морочь мне голову по пустякам.

С уважением,

Юдита.

ТЫ МЕНЯ ЗАБЫЛ

Голос Адама в трубке прозвучал как чужой, но тем не менее у меня подкосились ноги.

– Добрый день, это Адам. Юдита?

– Да, я, – прошептала я в трубку, и у меня оборвалось сердце, вырвалось наружу и уселось на плече, как Манькин ручной попугай.

Значит, не все потеряно. Он вернулся вчера, как и было запланировано, и позвонил, позвонил сразу же, может быть, все, что с ним там приключилось за эти месяцы и что толкнуло его написать то ужасное письмо, здесь потеряло значение? Готова ли я простить? Ведь он не стал бы звонить просто так, ни за чем. Теперь я уже не обязана молчать, мы поговорим, вместе все выясним.

– …и я сразу тебе звоню, – как сквозь туман до меня донесся обрывок фразы.

«Я очень рада, что ты приехал, я так по тебе скучала, Адам! Не важно, что у тебя там было, давай встретимся, поговорим, как взрослые люди… ведь нет бесповоротных решений. Если мы любим друг друга, все можно простить, понять. Я так рада, что ты здесь…» – хотела сказать я, как в американском сериале, и открыла глаза.

Я так сильно вдавила трубку в ухо, что казалось, еще чуть-чуть – и я проткну ею остатки своего здравого рассудка.

Я сделала глубокий вдох.

– Я рада, что ты приехал, – сказала я.

– Я спрашиваю: мог бы я к тебе заехать завтра за дрелью и за компьютером? В среду я выхожу на работу и…

За компьютером и дрелью. Ну да.

– Конечно, хорошо, когда тебе будет удобно.

– Завтра, если позволишь. Во сколько ты возвращаешься с работы?

«Я не хожу на работу, меня выгнали, я работаю дома. Приезжай, когда хочешь, я хочу тебя видеть как можно раньше. Приезжай в шесть утра, буду ждать с горячим кофе, сваренным для тебя, и с чаем – для себя!» – хотела крикнуть я.

– Как тебе удобно, я весь день дома, – сказала я в трубку.

– Тогда, если позволишь, я приеду днем, около четырех.

– Хорошо, – согласилась я, и мне стало совсем нехорошо.

– Значит, мы договорились, – начал прощаться мой любимый Голубой, но уже не мой, стеклянным и бесцветным голосом, совершенно лишенным каких-либо чувств. – Тогда до свидания.

– До свидания, – ответила я.

Я положила трубку, очень хотелось забыть этот тон. «Если позволишь», «мог бы я» – этикетные фразы из пособия по культуре речи.

Борис лежит у моих ног. Тяжело дышит. Вчера я снова выносила его в сад, задние ноги почти парализованы, он волочит их за собой. Сегодня он не смог встать. Манька говорит, что подошло его время. Чувствую, что он мучается.

Опустившись на колени рядом с псом, я положила ладонь на его поседевшую морду, погладила и крепко прижала к себе кудлатую голову. Борис приоткрыл глаза и посмотрел на меня. В этих черных пуговках столько тепла, любви и чего-то еще, о чем я не желаю знать… Еще нет, Бориска, держись, я так сильно тебя люблю! Я гладила и гладила его, подошли даже коты, и ревнивый Сейчас подсунул мне под руку свою серебристую мордочку.

Очень скоро я останусь одна, знаю – завтра, или послезавтра, или через три дня мне придется принять решение. Я наклонилась к Борису, он отвернулся – не выносит, когда я дую ему в нос, – и поцеловала его в ухо. Ухо начало подрагивать, словно стряхивая мой поцелуй. «Пусть моя хозяйка так себя не ведет: то дует на меня, то щекочет – пусть оставит меня в покое, я старый больной пес».

Я встала. Сейчас протянул мне лапку. Ох уж эта Тося! У меня единственный в мире кот, который подает лапу, когда хочет есть, – Тося его научила. Я пошла в кухню, достала кошачьи консервы и положила в мисочки по три больших ложки. Борис услышал постукивание, но не поднялся, не появился в дверях кухни, не попытался притвориться, что не знает, которая миска его, а какая – кошачья. Я специально громко стучала ложкой о банку, но в дверях по-прежнему никого.

А потом я дала волю слезам. Плакала о себе и о своем Борисе, плакала, потому что не так должна была выглядеть наша встреча, моя и Адама, плакала, потому что он не хотел, чтобы я его встретила в аэропорту, плакала, потому что мне снова придется выносить Бориса во двор, раз он не пришел на звук открываемой банки, плакала, потому что жизнь у меня невыносимо тяжелая, потому что всегда в самые трудные минуты я одна, и единственное существо, которое любило меня независимо от того, какой я была – отвратительной или великолепной, выглядела ужасно или чудесно, – лежало в комнате на ковре, и у него не было сил подняться. Мне предстояло взять на себя ответственность за решение: жизнь или смерть? А потом я вынесла Бориса в сад. Было холодно и темно, Борис, волоча задние лапы, потащился за кусты сумаха. Я ждала его на террасе, мерзла, но собаке тоже иногда надо побыть одной. Он смущается, когда я за ним хожу, словно стыдится своей немощной походки. Борис медленно возвращался обратно, зацепился косматым боком за кустик роз, отскочил, повалился на бок, неуклюже встал и заковылял в мою сторону, а у меня защемило сердце.

Завтра приедет Адам. Поразмыслив, я пришла к выводу, что гордость не самый лучший советчик. Я приглашу его в дом, тогда, даже если он будет не в восторге, он не сможет уйти не поговорив. А я буду прекрасно выглядеть. Я нанесла под глаза крем, который не без намека подарила мне на Рождество Агнешка. А еще, чтобы глаза не были опухшими и красными, сделала компресс из чайной заварки, а поскольку у меня не было чая в пакетиках, то чаинки налипли на веках и по всему лицу. Я буду самой красивой, и он поймет – независимо от того, что его от меня оттолкнуло, – что я выгляжу так специально для него. Я надену юбку, которая ему нравится, и старательно накрашусь. Потому что у меня праздник он вернулся.

С утра я была вся взвинченная. Квартира убрана, я пыталась работать, но была не в состоянии смотреть на экран монитора – буквы прыгали перед глазами. Ничего рассудительного я сегодня не напишу никому. Я поиграла в какую-то идиотскую игру, потом включила радио, чуть позже – Элтона Джона, посидела в кухне и в конце концов позвонила Маньке, которая сказала, что тотчас приедет, как только я решусь. Я положила Бориса на кровать, пусть полежит там, где любит, выкурила сигарету – фу, гадость! – и позвонила моей маме.

– Как дела, дочура? – спросила мама, а мне не хватило смелости сказать, что вернулся Адам.

– Все в порядке, мама, – ответила я.

– В воскресенье мы с отцом идем в театр, хочешь пойти с нами?

– С удовольствием, – согласилась я, хотя у меня не было никакого желания идти ни в какой театр ни в какое воскресенье… Мне хотелось, чтобы у Адама мозги встали на место, чтобы он вспомнил, что любил меня.

– Я передам трубку отцу, – сказала моя мама.

– Папа!

– Что случилось? – спросил отец, который с возрастом стал более чутким, чем мама.

– Ничего, – успокоила я его.

– Я же слышу, – не сдавался отец.

– Ничего, папа, Борису все хуже, – сказала я срывающимся голосом.

– Не мучай собаку. Я бы на твоем месте… – заговорил отец, а меня снова начал разбирать плач, поэтому я быстро закончила разговор.

Полдень. До четырех еще четыре часа. Чем мне себя на это время занять? За четыре часа можно родить ребенка, спасти мир, что-нибудь прочитать, написать, запечь три килограмма телятины или трехкилограммовую индейку. Я не желала ни спасать мир, ни что-либо запекать. Я хотела, чтобы уже было четыре. Тося сегодня возвращается в два. Я достала из морозилки голубцы и поставила их на маленький огонь.

Глаза усталые, но волосы я уложила Тосиной щеткой, выглядела неплохо. Я похудела, но меня это мало заботило. Как выглядел бы мир без мужчин? Он был бы полон счастливых толстых женщин.

Я не хотела быть счастливой, хотела быть с Адамом.

Звонок домофона заставил меня сорваться с места. Еще слишком рано! От калитки шла пани Стася, она оставила велосипед возле сарая. Какое счастье, что я уже не одна! Я радостно открыла дверь, пани Стася протянула мне с порога яйца. Молока уже нет, пала последняя корова.

– Войдите, пани Стася, попейте чайку.

Пани Стася расплылась в наидобрейшей на этой земле улыбке и присела на краешек стула в кухне.

– За чаек спасибо… а вот от сигареты, пани Юдита, не откажусь…

От удивления я чуть не грохнулась на стул.

– Вы же не курите!

– Нет, но сегодня чой-то в поясницу вступило… С утречка помолилась лопате за домом, куда уж мне в мои годы…

Я подала пепельницу и сигареты. «Помолиться лопате» – значит, поработать с лопатой, вскопать грядку или огород. До чего же я люблю слушать, как говорит пани Стася! В ее языке столько жизни. Помнит ли еще кто поговорку: «В лесу живем, в кулак жнем, пню кланяемся, лопате молимся»? В речи пани Стаей намного больше правды, чем во всей нашей жизни, полной невнятного трепа.

– У вас сегодня праздник, что ль, какой? – улыбнулась моя гостья, и я поняла, что хорошо выгляжу.

– Надеюсь, – сказала я и поверила в это всей душой. Тося влетела в дом, окинула меня взглядом и помчалась наверх.

– Тося! Голубцы! – крикнула я ей вслед.

Через минуту послышался топот Тося сбежала обратно вниз.

– В четыре за мной приедет папа!

– Ты же знаешь – в четыре я жду Адама! – Мне стало гадко, настолько гадко на душе, что перестала радовать неожиданно выпавшая возможность пообедать вместе с дочерью. – Ты это специально делаешь?

– Что?! Я должна провалить экзамены только из-за того, что приезжает Адам? Как ты можешь встречаться с ним после того, что он тебе сделал? У тебя вообще нет чувства собственного достоинства! – сказала моя родная дочь. – Я должна в пять быть на занятиях в городе, и это здорово, что за мной приезжает отец! Ты, наверное, завидуешь, потому что он обо мне заботится! – Тося отодвинула тарелку с голубцами и встала из-за стола. – Ты не ценишь того, что делает для меня папа…

Я сидела в кухне перед двумя тарелками с нетронутыми голубцами. Мне не хотелось ссориться с Тосей. Я столкнулась с проблемой ребенка, у которого разведенные родители. Мне это все известно, однако горечь постепенно поднялась от желудка к горлу. Этого мне только недоставало: начала реветь из-за собственной дочери, да к тому же сейчас, когда я накрашена и при этом так хорошо подведены оба глаза. Нет!

Сейчас запрыгнул на стол и потянулся мордочкой к тарелке, фыркнул. Мне не пришлось его прогонять, он сам недовольно отвернулся и соскочил на стул. Потомчик послушно сидел возле ножки стола и намывал себе мордашку. Я переложила голубцы обратно в кастрюлю.

Сегодня мне предстоит важнейшее дело в моей жизни – разговор с Адамом. И мне не помешают ни Тося, ни нынешний Йолин супруг. Когда без десяти четыре я услышала гудок домофона на калитке, сердце у меня опять было готово вырваться черт знает куда. Я выскочила из ванной, но Тося подошла к домофону первой. Приехал Эксик.

– Я уже иду, папочка! – крикнула Тося, а я пошла к калитке. Само собой разумеется, я не обязана принимать его в доме, даже если это дом его дочери. Он может подождать ее у входа. Я накинула пальто, Эксик стоял в саду, улыбался мне.

– Ты хорошо выглядишь, Юдита.

Я подала ему руку, он задержал ее в своей ладони как-то слишком долго.

Именно так и застал нас Адам.

Я не слышала – Эксик не выключил двигатель, был уверен, что здесь никто не заберется к нему в машину. Адам стоял у распахнутой калитки и смотрел на меня… просто смотрел, а я улыбалась. Потом я вырвала свою руку из ладони Эксика и бросилась к калитке.

И поняла, что глаза у меня болели от того, что я не видела его столько месяцев, и это была единственная причина. Я видела, как он стоит, какой-то другой после этой Америки, – как будто бы грустный? – видела, что он не улыбается мне, и чувствовала, что начинаю никнуть на этих нескольких метрах, которые отделяют меня от него, и моя радость куда-то уходит, и тревожное беспокойство, с которым я долго боролась, снова берет верх. Я остановилась перед Адамом, стояла как столб, а мне так хотелось, чтобы он меня обнял, но он даже не шевельнулся. Неужели он так сильно изменился за эти несколько месяцев? Такое возможно?

– Добрый день, – сказал Адам, словно пришел к хозяйке купить яйца, или в магазин, или в какую-то контору, или получить паспорт, и холодно протянул мне руку.

– Привет, Адам! – Тося как будто выросла из-под земли и впервые в жизни покраснела. Они, как обычно, ударили ладонью об ладонь, но на этот раз получилось неестественно. Тося схватила под руку отца. – Мы уже должны идти, – проговорила она, и они ушли.

Я осталась одна, Адам отвел глаза, посмотрел на дверь дома.

– Можно мне войти?

– Да, пожалуйста, – ответила я, как если бы я работала на почте и вручала кому-то заказное письмо.

Адам направился к дому, я плелась за ним, как теленок, которого ведут резать.

– Может быть, выпьешь чаю?

Я не смотрела на него, не знала, как себя вести, не хотела видеть избегающего меня холодного взгляда. Я пошла в кухню и поставила чайник.

– Спасибо, я спешу.

Борис поднял голову, встал, на прямых лапах подошел к Адаму, виляя опущенным хвостом, Адам легонько шлепнул его по голове, Борис поднял морду и посмотрел нам вслед, а мы вместе направились в комнату. Адам похудел. Он наклонился, отключил компьютер, смотал кабель, но на меня не смотрел, не видел, как я хорошо выгляжу только потому, что он должен был это заметить, должен был соскучиться по мне, должен был все вспомнить. Он разъединял провода, а из меня уходили жизнь и радость, что я наконец его вижу. Я ушла в кухню за документами и ключами от машины. Одежда, которую он достал из шкафа, лежала на кровати, Адам носил ее в машину, ему пришлось несколько раз возвращаться.

– Еще дрель, – тихо сказал он.

Я открыла шкаф и вытащила из-под своих кофточек дрель, положила на кровать, пусть уж он ничего не забудет это, собственно говоря, все, все его имущество. Обернулся за четыре ходки, загрузил одну машину, и ни следа не осталось от мужчины моей жизни.

И казалось, он совсем не настроен был со мной говорить.

Адам взял монитор, я услужливо придержала дверь, а сердце у меня так обливалось кровью, что стал красным пол, я это отчетливо видела, но он этого не замечал. Я стояла в дверном проеме, и слова застревали у меня в горле.

Что ты делаешь, Адасик Голубой? Почему ты меня разлюбил?

– Ну, держись! – попрощался Адам. – Я должен бежать. Он взял дрель, положил ее на компьютер, монитор уже был в машине, огляделся кругом, не забыл ли чего, на меня даже не взглянул.

«Ты меня забыл!» – хотела я крикнуть, но, конечно, не сделала этого.

– До свидания, – сказала я, глядя, как он прошел к воротам, открыл их, сел в машину. Я заперла ворота, пошла на кухню и что есть мочи стиснула зубами руку.

Вечером пришла Уля.

– Я видела Адама, – сказала она, выжидая, как отреагирую я.

– Я тоже, – ответила я, и у меня даже не было желания предложить ей чай.

– Ты поговорила с ним? – спросила подруга.

«Я хочу быть одна! – крикнула я. – Хочу быть одна, я всегда одна, у меня ничего не получается, в моей жизни нет ничего постоянного, я не хочу сейчас с тобой говорить, потому что начну рыдать от отчаяния, а ты будешь мне говорить, как замечательно прожить всю жизнь с одним мужчиной и какой замечательный Эксик, а я не желаю это слушать! У тебя своя жизнь, у меня – своя!»

Я открыла глаза и увидела приветливое Улино лицо.

– Я хочу побыть одна, – прошептала я. – Прости, Улька, у меня сейчас нет сил с кем бы то ни было говорить, даже с тобой. Мне надо, – и я почувствовала, что у меня срывается голос, – мне надо подумать, что делать, как жить… Я должна… понять… почему…

Уля не ушла, а, наоборот, встала и пошла в кухню, поставила греть воду.

– Я сделаю тебе чай, – успокоила она меня. – Не переживай, теперь все образуется…

– Образуется? – Печаль так внезапно сменилась удивлением, что я сама была поражена. – Что должно образоваться? Я уже на другом этапе, чем была… а теперь… теперь мне придется научиться жить без него и… – И больше я ничего не могла сказать, потому что невозможно объяснить Уле, что значит потерять кого-то, кого любил всем сердцем, кому полностью доверял. Нельзя требовать от Ули, чтобы она ощущала то, что я чувствую. Она не поймет этого никогда. И поэтому мне необходимо побыть одной, – Уля, прошу тебя…

А Уля обернулась и совершенно напрасно повторила:

– Ютка, все образуется, вот увидишь. Тося уже счастлива, и ты тоже будешь, ты поймешь, что для тебя самое важное…

Уля ушла, я впустила котов в дом и достала из буфета тетино снотворное.

Легла в постель и заснула. Не слышала даже, когда вернулась Тося.