Текст книги "Брошенная в бездну"

Если ещё не подвернулся съёмщик, этот домик очень подошёл бы. Он стоял на самой окраине города, неподалёку от бара, в котором служил Рыза. Позади домика имелся маленький садик с калиткой, выходившей в тупик. Сюда можно было приходить совершенно незаметно для соседей. Да и что это за люди? Какие-то бедняки, укладывавшиеся спать ещё засветло…

– Есть у меня на примете один домик. Если он ещё свободен, я вам сообщу. Две комнаты, кухня, вода – всё имеется.

– А комната для омовения?

– Вот этого не знаю. Если вам будет угодно, сходим и посмотрим.

«Куй железо, пока горячо», – подумала Хаджер-ханым.

– А далеко это отсюда?

– Не очень. Но ведь можно взять фаэтон.

Через несколько минут она уже осматривала домик. Ого, есть даже потайная дверь в сад, а там калитка… Хаджер-ханым улыбнулась.

– Смотри, ведь калитка-то выходит в тупик. Хозяин, видно, был не промах!

– Ну, конечно. Может, понадобится впустить или выпустить кого-нибудь незаметно для людских глаз.

– Браво, Рыза!

– Парадная дверь открыта для всех, а чёрный ход – для избранных…

Хаджер-ханым хихикнула и погрозила ему пальцем:

– Я тебе покажу, озорник!

– Разве я не прав?..

– В общем дом мне подходит.

– А что скажете насчёт арендной платы? Сколько вы рассчитываете дать?

– Ну это не так важно, столкуемся с хозяином. А уж тебя я отблагодарю!

– Меня? За что же?

– Вот тебе и раз! Бросил все дела, поехал со мной…

– Подумаешь, какой-нибудь час! Разве это труд? Да я с превеликой радостью готов вам служить. Ежели желаете, хоть завтра помогу вам перебраться. А как устроитесь, разок загляну к вам, угостите чашкой крепкого кофе, и мы в расчёте.

– Разок? – обиженно протянула Хаджер-ханым. – Я-то думала, кто-кто, а Рыза меня не забудет. Легко ли, и днём, и ночью – всё одной…

По телу Рызы пробежал приятный холодок. Он посмотрел на Хаджер оценивающим взглядом. Она была ещё совсем неплоха.

– Так позволите навещать вас почаще?

– Не позволите, а позволишь, Рыза.

– А через какую прикажешь дверь, Хаджер, через парадную или с чёрного хода?

– Через какую тебе будет удобнее. Но только с одним условием… Никто не должен об этом знать, кроме нас с тобой и всевышнего.

– Никто не узнает, – проговорил Рыза дрогнувшим голосом и, припав к руке Хаджер-ханым, стал покрывать её поцелуями. Она блаженно закрыла глаза. Рыза попытался заключить Хаджер-ханым в объятия, но она остановила его:

– Какой нетерпеливый! Дай перебраться…

17

Мазхар стоял в гостиной у окна, задумчиво глядя вслед удалявшейся арбе. Что ни говори, а от него уезжала мать – увозили её вещи. Придётся ли им когда-нибудь опять жить под одной крышей? Да, многое невозможно предвидеть, хотя нам известны определенные закономерности явлений. Как сложен мир! Всё рождается из глубин неведомого, растёт, взаимно переплетается и распадается, чтобы вновь возникнуть в чём-то ином. Бесконечно это движение, не имеющее ни начала, ни конца…

– О чём задумался? – услыхал он голос жены и почувствовал прикосновение её руки к своим волосам.

Собравшись с мыслями, Мазхар вспомнил:

– Один западный философ сказал: жизнь постепенно приобщает нас к смерти. Мы пришли и уходим, жить – значит умирать.

– Всё это так, но не хочешь ли выпить рюмочку?

– Коньяку? Пожалуй!

Он снова задумался, и это было естественно. Хотя мать отделилась от них по собственной вине, – сколь бы плохой она ни была, добропорядочный сын не мог не испытывать горечи от всего этого, особенно такой впечатлительный и тонкий человек, как Мазхар.

Подойдя к буфету, Нериман столкнулась с Наджие, старательно стиравшей тряпкой пыль. Служанка заискивающе улыбнулась.

– Слава аллаху, – шепнула она, – словно гора с плеч свалилась.

– Отчего же? – спросила Нериман, хотя отлично понимала, что хочет сказать служанка.

– Оттого, что старушенция укатила.

Нериман рассердилась:

– Старушенция! Какая ты грубиянка, право! Запомни, Хаджер-ханым – мать адвоката Мазхар-бея, и никто не имеет права обращаться с ней непочтительно!

Наджие поняла, что снова попала впросак, и молча ускользнула. Видно, ей так никогда и не удастся угодить хозяйке…

– Пора проучить эту негодницу-служанку, Мазхар, – сказала Нериман, подавая ему рюмку. – Совсем забываться стала. Только что обозвала Хаджер-ханым старушенцией…

– Мать сама во всём виновата, – отвлекаясь от своих мыслей о Назан, проговорил Мазхар. – Никогда не знала, да и сейчас понятия не имеет, что такое человеческое достоинство. При чём же тут Наджие?

– Согласна, но всему есть предел.

Мазхар выпил коньяк, встал и, засунув руки в карманы брюк, принялся ходить взад и вперёд по комнате. Неожиданно мимо него, словно вихрь, промчался Халдун. Сердце у Мазхара сжалось. Что ждёт мальчика? Он подрастёт, пойдёт в школу, а его однокашники – об этом уж позаботятся взрослые – станут дразнить его: «шлюхин сын»! В конце концов он превратится в несчастного юношу, подобного героям плохих переводных романов, которыми Мазхар некогда зачитывался…

Можно ли это предотвратить? Есть ли иной выход, кроме переезда в другой город? Мазхар уже говорил об этом с Нихатом, но тот и слушать ничего не хотел. Ведь пока Халдун начнёт посещать школу, уверял он, пройдёт по крайней мере два года. А к тому времени всё забудется.

Ах, да ведь он сам, своими руками толкнул несчастную Назан в бездну! А завтра её позор станет источником страданий сына…

По ночам ему снились кошмары. Стоило закрыть глаза, как перед ним возникала Назан. Она то сжималась в едва заметный комок, то превращалась в громадную змею, которая набрасывалась на него и душила. Мазхар задыхался, пытался кричать, но не мог выдавить ни звука и только тяжело стонал. Нериман начинала трясти его. Он просыпался в холодном поту.

– Что с тобой, любимый?

– Опять ужасный сон. Я видел её в тюрьме. Она ухватилась за решётку и кричала… «Это ты во всём виноват! Но спаси меня! Спаси ради сына!»

Да, интуиция её не обманула! – думала Нериман. Мазхар убеждён, что его долг сделать всё для спасения матери сына.

– Ты веришь, что Назан действительно стала содержательницей притона, как об этом писали газеты? – спросила она.

– Кто знает?!

– Во всяком случае, у неё должен быть адвокат.

– Откуда ему взяться?

– Быть может, она продала перстень?

Мазхар совсем забыл о перстне.

– Действительно! Ах, если бы она сообразила продать его и нанять адвоката.

– Ну знаешь, женщина, которая впуталась в такие дела, не столь уж глупа, как это кажется.

– Дай бог, чтоб так оно и было. Но я не уверен…

– Да у них целая шайка. Наверно, сообщники ей помогут.

Мазхар провёл с Назан под одной крышей шесть лет и очень хорошо знал её. Она была наивна и простодушна, как ребёнок. Он не мог припомнить, чтобы она хоть когда-нибудь схитрила… Разве только это колдовство? Но и здесь главной виновницей, несомненно, была его мать.

– А если не будет адвоката, какой её ждёт приговор?

– Безусловно, суровый. Ты вот говоришь о её сообщниках. А кто знает, что это за типы? Скорей всего, они постараются свалить на неё всю вину.

Теперь Нериман не сомневалась: Мазхар хочет лично заняться делом Назан. Чего бы это ему ни стоило, но он должен избавиться от мучивших его угрызений совести.

– Быть может, тебе следует поехать в Стамбул и самому посмотреть её дело?

Мазхар не ожидал, что Нериман так легко согласится на это. «Искренне ли она говорит?» – подумал он.

– Поехать в Стамбул?

– Ну конечно.

– И ты серьёзно?

– Вполне. Ведь она мать твоего ребёнка. Сейчас ты свободен. Сроки разбора подготовленных судебных дел всё равно перенесены. Наконец, ты переменишь обстановку и в то же время сможешь заняться делом этой несчастной.

Мазхар с признательностью посмотрел на Нериман и впервые за последние дни улыбнулся. Обняв жену, он воскликнул:

– Какая ты славная!

– Возможно… Но это главным образом потому, что я люблю тебя…

Лёжа рядом, они чувствовали себя счастливыми и умиротворёнными. Говорить больше не хотелось. Но Мазхар никак не мог заснуть.

– А знаешь что мы сделаем? Возьмём Халдуна и поедем в Стамбул все вместе!

Нериман об этом не подумала. Но и в самом деле было бы неплохо поехать в Стамбул. Она попыталась бы помириться со своим старшим братом.

Брат – почтенный торговец – содержал лавку трикотажных изделий на Крытом рынке. Несомненно, он очень обрадуется, узнав, что сестра покончила с прошлым.

– Это было бы хорошо, если бы не два обстоятельства… Во-первых, поездка всей семьёй связана с лишними расходами…

– Ну, это неважно! А что же во-вторых?

– Ты захочешь, чтобы мать встретилась с сыном?

– Нет! – решительно сказал Мазхар.

– В таком случае, у меня нет возражений. Ведь если бы Халдун увидел мать за решёткой…

– Нет-нет, этого не будет! Я понимаю…

В эту ночь он вновь обрёл бодрость духа.

На следующий день Нихат, взглянув на вошедшего в контору друга, изумился – перед ним был прежний Мазхар. Узнав о принятом решении, Нихат обрадовался не менее самого Мазхара.

– Браво, браво! Признаться, другого от тебя и не ожидал. Не далее как вчера я уверял жену, что тот Мазхар, который мне дорог, не может стоять в стороне, когда речь идёт о судьбе Назан. А у нас всё складывается отлично. Рассмотрение подготовленных тобою дел отложено, кое-какие мелочи я сделаю сам. Но как быть с Хаджер-ханым?

– Она останется здесь. Не брать же её с собой. К тому же она ушла от нас. Разве ты не знаешь?

– Знаю. Но я хотел бы сказать, ты не сердись, пожалуйста… Хикмет не хочет с ней встречаться… Дело в том, что…

– Стало быть, у них взаимная антипатия?

– Да ведь и меня-то Хаджер-ханым не жалует…

Внезапно дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился маленький тщедушный человечек по имени Тейфик – известный всему городу алкоголик. Не раз он приходил в контору Мазхара требовать денег на выпивку. Если ему отказывали, Тейфик ругался на чём свет стоит. Он вёл себя так со всеми, не делая исключения и для губернатора. Такой уж был у него характер. «Одержимому Тейфику», так его прозвали, всё сходило с рук, никто и не думал на него сердиться. Напротив, многие любили его подзадорить и от души смеялись, когда он начинал браниться.

Решив, что Одержимый Тейфик, как обычно, пришёл попрошайничать, Мазхар стал рыться в жилетном кармане.

– Оставь при себе свои грязные деньги, негодник! Разве я просил у тебя взаймы?

– А зачем в таком случае ты пришёл?

Сегодня Тейфик был явно не склонен зубоскалить. Он поманил пальцем Мазхара:

– Ну-ка, подойди ко мне!

Мазхар подошёл.

– Не сердись, что я отозвал тебя в сторону, – прошептал Одержимый и кивнул на Нихата: – Я не знаю этой рогатой скотины… Он мне что-то не нравится… Одним словом, я не хочу, чтобы он слышал.

– Нихат?

– Дерьмо твой Нихат! Да не в этом дело… Так вот, есть для тебя великая новость. Только уговор: как и от кого я узнал – не допытываться.

– Плохая новость?

– Да, плохая. Ты должен быть осторожен!

– Это ещё почему?

– Потому, что иначе тебя убьют!

У Мазхара ёкнуло сердце, но он и виду не подал.

– Кто же?

– Не допытывайся, я предупреждал…

– Ты серьёзно говоришь, Тейфик, или просто болтаешь?

– А разве ты слышал когда-нибудь, чтобы я лгал? Тебя хотят убить. Вот и всё! А теперь выкладывай деньги на ракы!

Получив несколько монет, Тейфик подошёл к Янъялы Нихату и, пристально посмотрев ему в глаза, выпалил:

– Здравствуй!

– Здравствуй, Тейфик-бей!

– Смотри, не сломай язык! «Беями» называют только рогатых чертей, вроде тебя.

Тейфик вышел.

Нихат, хотя и был ещё новичком в городе, но уже наслышался о Тейфике, поэтому пропустил мимо ушей слова юродивого. Но что с Мазхаром? Сидит, обхватив голову руками, и молчит…

– Что тебе нашептал этот Одержимый? – спросил Нихат.

Мазхар вздохнул и грустно посмотрел на друга.

– Он сказал, будто меня собираются убить.

Нихат расхохотался:

– И ты поверил этому типу?

Но Мазхар полагал, что всё это неспроста. Тейфик, который слонялся по всему городу, частенько бывал и у фабриканта Шекир-паши, против которого Мазхар вёл дело. Может, он случайно пронюхал о готовившемся покушении?

– Я не верю в предсказания, ворожей и прочую метафизику. Но иногда человек оказывается в такой ситуации, что…

– Вот тут-то как раз и начинается метафизика!

– Возможно. Однако любая ситуация вызывается конкретными причинами. И хотя эти причины мне хорошо известны, я не всегда могу представить себе, как избежать следствие, предотвратить нежелательный поворот событий.

– Та или иная личность, – сказал Нихат, – не в силах преодолеть самое себя. Я поясню примером. Возьмём фабрику. Каждый, кто работает на фабрике, не более чем частица общего процесса. Он словно капля в реке. Так разве под силу такой капле оказать влияние на реку? Или, скажем, винтик в каком-нибудь механизме…

– О нет, это другое дело! Иногда винтик может сыграть большую роль…

– Короче говоря, дорогой, я убеждён, что отдельная личность, – ничто. Так было и так будет.

– Да, но Мустафа Кемаль-паша – тоже «отдельная» личность.

– Ну, это исключительная личность.

– Следовательно, всё же один винтик иной раз может перевернуть на огромной фабрике всё вверх дном.

– Но это не более чем случайность.

– Случайность? А вся человеческая история? Ведь в ней тоже всё менялось в зависимости от стечения различных случайностей. По существу, судьба всей цивилизации и определялась столкновением этих случайностей. Но в действительности это лишь кажущиеся случайности, и направление всего исторического процесса, всей цивилизации зависит не от какого-то фатума, а от действия определённых закономерностей. Вот что такое в действительности все эти случайности.

– Охо-хо-хо! Кого я вижу перед собой? Уж не пророка ли?

Но Мазхар не был склонен шутить.

– Однако разве в данном случае, – размышлял он вслух, – необходимость состоит в том, чтобы я был убит? Необходимость?! Нет! Но тогда что же это?

– Лучше скажи, дорогой, когда ты собираешься ехать в Стамбул?

– В самые ближайшие дни. Может, в конце недели.

– До конца недели ещё целых пять дней. Было бы лучше, если бы ты не мешкал и уехал, скажем, послезавтра. А сына можно оставить у нас.

– Действительно, было бы неплохо. Ты думаешь, это возможно?

– Несомненно. Во-первых, Халдун без ума от Милой тёти! А во-вторых, он мой будущий зять. Вчера Хикмет в шутку спросила у него, возьмёт ли он замуж нашу дочку, если она когда-нибудь родится. И Халдун вполне серьёзно ответил: «Конечно!» Словом, о сыне можешь не беспокоиться, незачем таскать его, будет только путаться у вас под ногами. Поезжайте вдвоём.

Такое решение пришлось по душе и Нериман и Халдуну. Отъезд был назначен на следующий день.

Под вечер Мазхар отправился навестить мать. Он долго стучал и уже собрался было уйти, когда дверь вдруг открылась. На пороге появилась Хаджер-ханым. У неё был растерянный вид.

– Ты мылась?

– Нет… Ах да, я спала, – но, поняв, что Мазхар с изумлением смотрит на её распущенные волосы, спохватилась и пробормотала: – То есть я собиралась мыть голову…

Сбивчивые объяснения матери показались Мазхару довольно странными, но он не обратил на них особого внимания.

Понемногу Хаджер-ханым пришла в себя, но вдруг заметила, что возле тахты, на которой уселся сын, валяется носок Рызы и её собственная подвязка. Старуха едва не задохнулась от испуга.

– Посмотри-ка, Мазхар, что там ползёт по стене? – засуетилась она.

Пока Мазхар внимательно рассматривал место, на которое она указала, Хаджер-ханым быстрым движением ноги задвинула носок под кровать.

– Да где, не вижу? Здесь ничего нет.

– А я подумала, что там клоп.

– Постарела ты, мама, тебе уже начинает мерещиться…

– Что поделаешь? – с притворным огорчением сказала Хаджер-ханым. – От горя и не то бывает, дитя моё.

Уголком глаза она взглянула на дверь, которая вела в соседнюю комнату. Только бы не вздумал Мазхар осмотреть её новое жильё! Но, слава аллаху, у него, кажется, нет такого желания.

Мазхар в двух словах сообщил ей о предстоящей поездке и, выложив деньги для уплаты за аренду дома, собрался уходить.

– Почему ты так торопишься, выпей кофе.

– Не хочется.

– Значит, завтра уезжаете?

– Уезжаем.

– Да сохранит вас аллах! И долго там пробудете?

– Нет, мама. Неделю – дней десять, самое большее две недели.

– Ну, счастливого пути, сынок!

Выпроводив наконец, нежданного гостя, Хаджер-ханым свободно вздохнула. Прибежал Рыза, он сидел в одних подштанниках в соседней комнате и изрядно продрог. Придвинувшись к самому мангалу, Рыза сказал, довольно потирая руки:

– Не перевелись ещё блага на этом свете!

– В Стамбул едут, – сказала Хаджер-ханым, забираясь под одеяло.

Он слышал весь разговор, но больше всего его занимали оставленные Мазхаром деньги.

– А сколько там? – кивнул он на кредитки.

– Только для уплаты за квартиру.

– Но ведь мы внесли за три месяца вперёд!

Хаджер-ханым совсем забыла, что Рыза знает об этом.

– Видишь, какие мы с сыном рассеянные люди. Но… теперь я поделю эти деньги с тобой.

Рыза молчал.

– Полно дуться, бери хоть все!

Чёрный ход пригодился. Спрятав деньги, полученные от Хаджер-ханым, Рыза незаметно выбрался из домика и зашагал к бару. На улицах уже зажглись фонари, но лавки ещё были открыты. Надо бы купить подарок Наджие, заткнуть ей глотку. Ведь она могла его заподозрить.

Рыза приобрёл в лавке красный халат с синими цветочками и красные домашние туфли на каблучках. Под утро, возвратясь с работы домой, он положил подарки подле спавшей жены.

Проснувшись, Наджие не могла прийти в себя от изумления. Она взглянула на мужа: бледен как покойник! Только сейчас она заметила, как осунулось за последние дни его лицо. Что его так выматывает? Может, завёл в баре шашни с какой-нибудь красоткой?.. Вряд ли, ведь им нужны с толстым кошельком… Должно быть, просто устаёт от работы, решила Наджие и пошла в кухню приготовить кофе.

Почуяв аромат, Рыза проснулся… И не поверил своим глазам: жена подала ему кофе в постель! Она не делала этого уже много лет.

Рыза даже подскочил от удовольствия.

– Браво, Наджие! Ты настоящая женщина, клянусь аллахом!

– Конечно, женщина! Ты знаешь свои мужские дела, а я свои женские.

– Понравился тебе халат?

– Очень! А сколько ты отдал за него?

– Это тебя не касается. Ну а туфли?

– Тоже хороши! Но странно всё же… Откуда у тебя деньги?

– Выиграл в карты.

– Опять принялся за старое? Мало мы хватили горя из-за этих проклятых карт?

Потягивая из чашечки кофе, Рыза оправдывался:

– На свои, что ли, играю? За меня ставит один приятель. Выигрыш делим пополам, а если проиграю, расплачивается он.

– Так бы и говорил. Но смотри, на свои не вздумай играть.

– Сумасшедший я, что ли?

И, словно он не был в курсе дела, Рыза спросил:

– Как там у них дела, едут в Стамбул?

– Сегодня вечером. Дом запрут, а мне и кухарке дали отпуск на две недели. Халдуна оставляют у Хикмет-ханым.

– Жаль малыша! Испортят его эти друзья Мазхара! Почему было не оставить ребёнка у бабки?

Наджие вспомнила, как суетился Рыза, помогая Хаджер-ханым переезжать на новую квартиру.

– Пусть у неё глаза повылазят! – с сердцем сказала она, скорчив гримасу.

Рыза промолчал.

– Как, по-твоему, есть у старухи деньги? – спросил он, заметив, что жена немного успокоилась.

– Конечно, есть.

– Знаешь, о чём я подумал…

– О чём? – сердито глянула на мужа Наджие.

– Ну вот, тебе в голову лезет всякая ерунда. А зря! Если бы ты захотела, мы бы обставили старуху и выудили у неё денежки на кабачок.

– Пропади пропадом её деньги! – крикнула Наджие. – Как же, даст тебе что-нибудь эта старая ведьма! Вон как надрывался, перетаскивая её вещи, а много она тебе заплатила?

– Так ведь это я сделал из уважения к Мазхар-бею!

– Рассказывай! А самому небось нравится, как она заигрывает…

– Скажешь тоже! Она мне в матери годится!

«И в самом деле, – подумала Наджие. – Стоит ли так беспокоиться? На него и смотреть страшно – кожа да кости. Со мной, молодой, и то не знает, что делать…»

– Ну, я пошла. Скорей бы наступал вечер – пусть хоть ко всем чертям убираются, отдохнуть бы от них. Ох, буду завтра дрыхнуть до самого полудня!

Сидя в купе, Нериман не сводила глаз с Мазхара, рассеянно смотревшего в окно. «А если, – с тревогой думала она, – Мазхар в порыве раскаяния предложит Назан возвратиться домой?.. Нет-нет, ведь она совершила преступление, сидит в тюрьме. А оттуда не уходят, когда вздумается…»

– Сколько ей всё-таки могут дать?

– Трудно что-либо предположить, не познакомившись с её делом.

– Наверно, от трёх до пяти лет?

– Вполне возможно.

– Бедняжка!

Мазхар вздохнул и промолчал. Если высказать свои мысли вслух, это может лишь принести новые страдания жене. Она и без того казалась очень расстроенной.

– Я боюсь за Халдуна, – сказал Мазхар. – Что с ним будет, когда он подрастёт и узнает… что его мать – падшая женщина!

По лицу Нериман прошла тень. Сердце у неё сжалось.

– Но ведь не так уж трудно выйти из этого положения. Надо помочь ей стать на ноги… Возвратить её назад… Всю свою жизнь ты посвятил тому, чтобы помогать подняться падшим… В этом твой долг…

Она расплакалась.

– Ты неправильно меня поняла, дорогая, – пытался успокоить её Мазхар. – У меня совсем другая цель. Ведь это ты подала мысль поехать в Стамбул и помочь Назан. Если хочешь, мы сейчас же возвратимся назад. Наконец, можно приехать в Стамбул и не встречаться с ней. По-моему, Назан – конченая женщина. Я беспокоюсь о сыне… А ну-ка, подними голову!

В огромных глазах Нериман, обрамлённых влажными ресницами, вновь засветилась улыбка. Она уже сожалела о недавней слабости и, словно оправдываясь, сказала:

– Ничего не могу с собой поделать. Это сильнее меня.

– Если хочешь, я и не загляну в тюрьму. Отдохнём пару деньков у твоего старшего брата, съездим на горячие источники в Бурсу – и домой. Решено?

– Нет, нет! Как решили, так и сделаем. Сначала побываем у брата, а потом ты займёшься делом Назан.

– Воля твоя, Нериман!

За окном чернела ночь. Мазхар глядел на заплаканное лицо Нериман. Сейчас жена казалась ему особенно красивой и желанной.

– Не могу забыть Одержимого Тейфика, – сказала Нериман, нарушив молчание. – Ах, Мазхар! Послушай меня хоть раз в жизни, брось это дело против фабриканта Шекир-паши!

– Ты, возможно, права, дорогая. Но это вопрос принципа. Я не могу всё так оставить. Выиграет тот, кто окажется упорней.

– А вот Нихат-бей…

– Я не Нихат и не могу поступаться своими убеждениями. Если бы я не состоял в партии, Шекир-паша уже давно свёл бы со мной счёты. Моя принадлежность к партии является для него определённой преградой. Это, конечно, не значит, что я полностью застрахован… Быть может, в совершенно неожиданный момент со мной расправятся – и концы в воду! Весь вопрос в том…

– В том, чтобы не допустить какой-нибудь оплошности, вот и всё…

Пронзительный гудок паровоза прервал их невесёлые думы.

– Что это за станция?

– Не знаю, какой-то разъезд.

Он посмотрел в окно. Впереди мелькали огни.

Было поздно. Мазхар задремал и во сне увидел Назан. «Я отомщу, отомщу!» – кричала она. Мазхар проснулся в холодном поту.

Темнота за окном медленно растворялась в предрассветных сумерках. Далеко на горизонте едва проступала тёмная гряда гор. Вскоре из-за них поднялся раскалённый шар солнца.