Текст книги "Брошенная в бездну"

– За что вы его ущипнули? – строго спросила Нериман.

– Странный вопрос…

– Самое странное – это ваше поведение!

– До сегодняшнего дня я ещё его бабушка.

– Кем бы вы ни были, но я не допущу побоев и ругани в этом доме! Затрещины и щипки – не лучшее средство воспитания. Я прошу вас впредь не трогать Халдуна.

Хаджер-ханым даже оторопела. Выскочив в столовую, она выразительно посмотрела на Мазхара. «Почему ты не заступишься за мать?» – требовал её взгляд. Но Мазхар молча курил, словно всё случившееся его совершенно не касалось. Он был доволен: наконец-то мать получила отпор.

Хаджер-ханым как-то сразу сникла. Даже сын её не поддержал. Это окончательно сокрушило старуху. Опустив глаза, полные слёз, она удалилась в свою комнату, плотно прикрыла дверь и бросилась на тахту. Она долго охала, плакала и причитала, но сын так и не пришёл, чтобы утешить её, как бывало прежде.

Видя, что никто не обращает на неё внимания, Хаджер-ханым понемногу затихла. Она привела себя в порядок и, осторожно приподняв край занавески, заглянула в столовую.

Нериман стояла подбоченясь посреди комнаты и командовала, а Мазхар тряпкой стирал с мебели пыль. Хаджер-ханым чуть не задохнулась от гнева. «Подумать только, солидный человек, адвокат, а стал жалкой игрушкой в руках какой-то девки из бара!»

Она опять приподняла занавеску. Теперь невестка курила и о чём-то тихо разговаривала с сыном. Потом она повернулась и посмотрела в сторону комнаты свекрови. Мазхар кивнул ей, и оба вышли в переднюю.

Хаджер-ханым отпрянула, и почти тотчас дверь её комнаты отворилась. Вошла Нериман, за ней – Мазхар.

– Эта комната – самая красивая в доме, – оглядываясь вокруг, сказала Нериман мужу. – Я хочу, чтобы здесь была гостиная. А ханым-эфенди, – кивнула она головой в сторону свекрови, – пусть переходит в маленькую.

– В какую маленькую? – всполошилась Хаджер-ханым.

– В ту, которая служила кладовкой.

– В кладовку? Да что я там буду делать?

– То же самое, что и здесь. Вы ведь одна-одинёшенька, а занимаете такую большую комнату. Куда это годится?

Не ожидая ответа Хаджер-ханым, Нериман приказала мужу:

– Позови-ка сюда жену Рызы.

– Хорошо, дорогая, сию минуту!

И Мазхар опрометью бросился вниз по лестнице.

Хаджер-ханым так и застыла на месте. «И как только мог мужчина превратиться в такую тряпку?.. У меня тоже был муж. – Она немного подумала, стараясь сообразить, кого же из мужчин, с которыми у неё были близкие отношения, следует назвать мужем. – Э, да какая разница! Они были в моих руках. Но всё-таки…»

Хаджер-ханым вспомнила, как выжила из дому старую мать офицера, отца Мазхара. «Неужто и мне на роду написано выстрадать то же самое? – с ужасом подумала она. – Может, лучше не связываться с этой женщиной, пусть всё идёт само собой…»

Послышался шум. Наверно, Мазхар привёл Наджие. Хаджер-ханым приникла ухом к двери.

– Как тебя зовут? – холодно спросила Нериман.

Наджие кинула взгляд на дверь Хаджер-ханым и сказала:

– Наджие.

– Ты жена гарсона Рызы? Не так ли?

– Да, ханым-эфенди!

– Так вот, твой муж давно просил за тебя. Что же ты умеешь делать?

– Я всё умею: мыть полы, стирать бельё и даже обед готовить. Думаю, голодные не останетесь, – кокетливо заключила Наджие.

– Такая кухарка нам не подойдёт, – сказала Нериман мужу. – Надо будет нанять хорошего повара. Мы будем принимать гостей, друзей и знакомых. К столу должны подаваться закуски и блюда французской кухни. Было бы неплохо привезти из Стамбула какого-нибудь русского повара из белоэмигрантов. Но об этом поговорим потом. Не забыть бы только написать в Стамбул. А ты, – она обернулась к Наджие, – будешь мыть полы, стирать бельё, убирать – словом, делать всё, кроме приготовления пищи. Дети у тебя есть?

– Нет, ханым-эфенди!

– Ну, хорошо. О том, сколько ты хочешь получать за свою работу, скажешь господину.

Нериман подошла к пепельнице, стоявшей на маленьком столике, и стряхнула пепел с сигареты.

– Да вот ещё что, Мазхар! Как ты отнесёшься к тому, чтобы покрасить весь дом масляной краской? И внутри и снаружи?

– Прекрасно! – не задумываясь, ответил Мазхар.

– Сейчас зима. Снаружи успеется и летом. А внутри… Пригласи маляра, договоритесь о цене, и пусть приступает немедля.

– Завтра же договорюсь.

– Ну а гарнитур, кресла, диваны и прочее мы купим позднее.

Наджие стояла как громом поражённая. Вдруг она заметила высунувшуюся из двери голову Хаджер-ханым. Боже, как она изменилась! Может, аллах уже покарал её за Назан?

Хаджер-ханым, печально смотревшая на Наджие, поманила её пальцем. Наджие шмыгнула в комнату старухи.

– Это ещё что такое? – взглянула на мужа Нериман.

– Ничего особенного. Она приятельница моей матери.

– Приятельница? И ты полагаешь, что так будет впредь?

Мазхар ничего не ответил.

– Этому надо положить конец! – решительно сказала Нериман. – Не вижу никакой необходимости находиться в подобной близости с нашими соседями. Они должны знать своё место!..

Наджие долго не ложилась спать, ожидая возвращения мужа из бара. На вопрос Рызы, почему она всё ещё не спит, Наджие только махнула рукой. Торопясь и захлёбываясь, она рассказала ему о посещении дома адвоката.

– Эта женщина наняла меня в прислуги! – с обидой говорила Наджие. – Не то чтобы вести дом, а выполнять только грязную работу. Как тебе нравится?

Но Рызу, немало повидавшего на своём веку, трудно было этим удивить. Да и сам он, спрашивается, кем был в баре? Разве не прислуживал всем и каждому?

– Не принимай всё так близко к сердцу! Забудь про обиды, и начнём делать деньги: ты в доме адвоката, а я в баре. Немного накопим, а там уж будет легче. Откроем кабачок и станем сами себе господами.

Но Наджие никак не могла успокоиться. Ей была не по душе роль простой служанки. И ещё она не могла забыть жалкого выражения лица Хаджер-ханым. Старуха чем-то напоминала нашкодившую кошку, которая опрокинула крынку с молоком.

– Быстро же воздал ей аллах за бедняжку Назан! – сказала Наджие. – Посмотрел бы ты на эту старую каргу Хаджер! Вся так и съёжилась. Боится она новую невестку! А Мазхар-бей заладил одно – «жёнушка, да жёнушка».

Ложась в постель, Рыза попытался остановить болтовню жены:

– Да не обращай ты на них внимания. Нам надо думать о себе самих, только о себе!

Но из головы у Наджие не выходила её будущая хозяйка.

– Сколько же нам попросить жалованья? – вдруг вспомнила Наджие.

Рыза после работы устал.

– Почём я знаю? – буркнул он сквозь одолевавшую дремоту.

– Пятнадцать лир в месяц достаточно будет?

– Пятнадцать лир? Дурёха! Запроси тридцать. А может, и больше. Не бойся! Нериман не из тех, которых тебе доводилось знать. Ну а Мазхар – самый известный в городе адвокат. Они, верно, и счёт деньгам потеряли. Для них что тридцать, что пятьдесят лир – не деньги!

На следующее утро Наджие сказала, что хочет получать тридцать лир в месяц. Мазхар сразу согласился. «Эх, продешевила!.. – огорчилась Наджие. – Надо было запросить сорок пять или все пятьдесят!»

С приходом новой невестки в доме воцарился страшный беспорядок – всё переставлялось с места на место, переделывалось, перекрашивалось. Хаджер-ханым освободила большую комнату и перебралась в маленькую, которая прежде служила кладовкой. Едва встав с постели, она укутывалась в чаршаф и выходила из дому. Старуха по целым дням пропадала у своих знакомых и приятельниц.

Она часто плакала и всё спрашивала у людей совета, как избавиться от свалившейся на неё беды. Но по общему мнению, от девицы из бара было не так-то просто отделаться. Даже ближайшая приятельница Хаджер-ханым только руками разводила, не зная, чем ей помочь.

Наконец Хаджер-ханым пришло в голову, что можно прибегнуть к помощи колдовства. У Наджие ведь есть какой-то знакомый ходжа.

Но Хаджер-ханым никак не могла решиться заговорить с ней об этом. Нериман превратила Наджие в покорную прислугу и, хотя время от времени сильно бранила её, однако была щедра – дарила ей старые платья, бельё, чулки. Хаджер-ханым не могла с уверенностью сказать, согласится ли служанка пойти против хозяйки.

Наджие и в самом деле быстро привыкла к своей роли и более не сетовала на судьбу. Она была в восторге от подарков, которые сыпались ей в руки сверх всякого жалованья. А какие это были чудесные вещи! Никто не поверил бы, что они не новые. Нет, никогда бы ей не дождаться такого от Назан!

Хаджер-ханым временами казалось, что Наджие совсем забыла о её существовании. При встрече она едва перебрасывалась с ней словом, боясь, что услышит хозяйка, которая была очень строга и терпеть не могла никакого панибратства. И хотя в доме шёл большой ремонт и у Нериман, как говорится, было хлопот полон рот, она как-то ухитрялась всё замечать.

Наконец ремонт был завершён. Всё вокруг сверкало чистотой, а комната, которую освободила Хаджер-ханым, превратилась в нарядную гостиную, обставленную новой полированной мебелью.

Нериман вставала ранним утром и проносилась по комнатам радостная, словно песня. Она спешила на кухню, где недавно нанятая кухарка уже ждала распоряжений. Затем возвращалась в спальню и до самого пробуждения мужа сидя перед зеркалом, занималась своим лицом, причёской, одеждой.

Когда Мазхар раскрывал глаза, над ним склонялась прекрасная, благоухающая, изысканно одетая женщина. Он был совершенно опьянён её красотой, её умением сделать счастливой каждую минуту их жизни. Стоило ему о чём-нибудь подумать – и всё исполнялось как по волшебству. Жена умела предупредить любое его желание, и ему иногда казалось, что она читает его мысли.

Да, он был счастлив, очень счастлив! Нериман превзошла все его ожидания…

Халдун тоже был счастлив. С тех пор как Милая мама пришла к ним в дом, всё было хорошо. Едва он просыпался в своей нарядной кроватке, как она уже оказывалась рядом. Мамочка помогала ему одеться, затем они вместе шли в столовую и вместе садились за стол. За столом, правда, было не совсем приятно. Здесь сидела бабушка, у которой всегда был сердитый вид. Она нет-нет да взглянет из-под своих насупленных бровей. Халдун вздрагивал и весь как-то съёживался. Чаще всего во время еды он сидел опустив глаза, боясь встретиться с её взглядом. Всё это не ускользало от внимания Мазхара и Нериман. Но пока они молчали.

У них не хватало решимости выселить из дому старую женщину. Однако чаша терпения с каждым днём грозила переполниться.

Однажды Нериман случайно наткнулась в полутёмном коридоре на двух шептавшихся женщин. Это были свекровь и Наджие. Нериман хотела сделать вид, что ничего не заметила, и пройти мимо, но обе так растерялись, что она подумала: «Уж не подговаривает ли свекровь прислугу на какую-нибудь гадость?»

– А ну-ка, ступай отсюда и займись своим делом! – приказала она Наджие.

Та удалилась с виноватым видом. Но свекровь продолжала стоять, не смея поднять глаз.

– Ханым-эфенди! – холодно сказала Нериман. – Не понимаю, как можно позволить себе шушукаться с прислугой? Не следует забывать, что вы мать адвоката Мазхар-бея! Советую вам об этом подумать! Служанка может похваляться подобной дружбой, чтобы набить себе цену.

– Все мы рабы божьи… – собралась было с духом Хаджер-ханым.

– Знаю, знаю! – оборвала её Нериман. – Вы считаете, что гордыня не угодна богу. Но всё равно, вы обязаны думать о своём достоинстве… Или хотя бы о достоинстве вашего сына!

Нериман резко повернулась и пошла в свою комнату. Здесь её ждала Наджие. Глаза у неё как-то неестественно блестели.

– Что с тобой, Наджие?

– Я хочу вам кое-что рассказать, ханым-эфенди, – таинственно прошептала она, угодливо улыбаясь.

– О моей свекрови? – с раздражением спросила Нериман.

– Да.

– Я не желаю слушать сплетни! Назан тебя распустила, но я не Назан. Займись своим делом и оставь меня в покое!

Однако Наджие не двинулась с места.

– Позвольте сказать, ханым-эфенди. Если вы сочтёте, что мне следовало молчать, тогда обругайте как угодно.

– Ну, выкладывай!

– Хаджер-ханым хочет зашить в вашу одежду амулет, чтобы муж охладел к вам! – одним духом выпалила Наджие.

Но Нериман не очень удивилась этой новости. Она уже давно высказала Мазхару предположение, что обе женщины замешаны в истории с колдовством его прежней жены. Видимо, всё это было делом их рук. Так значит, Хаджер-ханым принялась за прежнее?

– Погоди! Почему же она тебе об этом сказала?

– Не знаю, дорогая ханым-эфенди, – смутилась Наджие.

– Как не знаешь? Если бы вы не были дружны, разве она стала бы доверять тебе свои тайны?

– Ей-богу, не знаю, дорогая ханым-эфенди. Чтоб мне ослепнуть…

– Перестань божиться! Я и лжецов терпеть не могу! Говори правду! Молчишь? Не знаешь?! А я знаю – потому что ты сама замешана в этих делишках.

Наджие вконец растерялась. Она вспомнила, что муж говорил: «Смотри, не встревай между свекровью и новой невесткой. И не вздумай погладить Жале против шерсти – бери гребень по её волосам. А на старуху плевать! Будем думать о себе».

– Я ни в чём не виновата, – заикаясь, пролепетала Наджие. – Разве только… знакома я с одним ходжей, а он, говорят, колдун…

– Вот видишь, а ведь утверждаешь, что ни в чём не замешана.

– Так ведь я из любви к вам…

– Мерси! Но не забывай, что самая большая подлость – это раскрыть доверенную тебе тайну.

Наджие готова была провалиться сквозь землю. Она уже раскаивалась в своей затее.

– Будем считать, что мы ни о чём не говорили. А теперь принимайся за дело! – приказала Нериман.

Едва держась на ногах, Наджие вышла из комнаты. Вот уж не думала она, что всё так обернётся. И ещё надеялась, глупая, на какую-то милость хозяйки!..

С этого дня Наджие жила в вечном страхе. «А вдруг хозяйка расскажет обо всём своему мужу? Он может разозлиться и прогнать меня отсюда! А если узнает Хаджер-ханым? О, эта ведьма сумеет мне насолить».

Но шло время, и оказалось, что все страхи были напрасны. Из дому её не прогнали, ничего, видимо, не узнала и Хаджер-ханым. «Когда же ты принесёшь амулет?» – приставала она чуть не каждый день. Наджие сначала уклончиво обещала: «Завтра, послезавтра». Но потом, решив покончить с этим раз и навсегда, сказала: «Ходжа боится, что его накроют и посадят за решётку. Он отказался дать амулет».

Хаджер-ханым поняла, что от Наджие ей ничего не дождаться. Что ж, она сумеет позаботиться о себе сама!

Вскоре она отправилась в гости к матери начальника финансового отдела и посвятила её в свои планы. Та выслушала приятельницу с большим сочувствием и сказала:

– Не расстраивайся. Попробуем достать амулет через одного моего знакомого. Как не выручить подругу!

– Спасибо, дорогая.

– Послушай, а не могла эта подлиза Наджие рассказать твоей невестке о вашем разговоре?

Хаджер-ханым покачала головой:

– Не думаю. Давно бы дымом запахло. Эта бессовестная женщина сразу сказала бы Мазхару, а уж он постарался бы осрамить меня на весь белый свет…

Нериман давно обо всём рассказала Мазхару. Он хотел немедленно выгнать мать из дому. Но жена сумела умерить его гнев.

– Прошу тебя, не горячись! Не надо и виду подавать, что нам о чём-либо известно. Будет лучше всего, если мы перестанем обращать на неё внимание. Постепенно она привыкнет вести себя по-другому.

Мазхар согласился молчать, хоть всё внутри у него кипело. «И как только она может смотреть мне в глаза, занимаясь такими мерзкими делами?» За много дней он не обмолвился с матерью ни единым словом, а сидя за столом, старался не смотреть в её сторону.

– Не нравится мне всё это, Мазхар, – сказала однажды Нериман. – Я считала тебя человеком благоразумным, а ты стал с открытой неприязнью относиться к матери.

– Что поделаешь, дорогая, я не в силах забыть о её фокусах. Теперь у меня не выходит из головы твоё предположение насчёт этой истории с амулетом Назан.

– Но ведь ты не хотел этому верить?

– Теперь я убеждён, что ты была права…

Разговор их был прерван шумом подъехавшего к дому фаэтона. Мазхар выглянул в окно. Лошади остановились прямо возле дверей. В свете фонаря было видно, как из фаэтона вышли мужчина в феске и женщина в манто.

Мужчина взялся за кольцо и забарабанил в дверь.

– Уважаемый Мазхар-бей дома? – спросил незнакомец кухарку, открывшую дверь.

– Дома, бей-эфенди. Как прикажете доложить?

– Янъялы Нихат.

Мазхар, услыхав имя, опрометью бросился вниз.

– Дорогой мой дружище! Вот так сюрприз! Почему не сообщил о своём приезде!

Они заключили друг друга в объятия и, не замечая удивлённых взглядов женщин, расцеловались.

– Тебя не узнать! Постарел, брат!

– Постареешь, дорогой Мазхар! Ведь на мою долю не выпало счастья щёлкать орехи в таком цивилизованном городе, как, например, ваш. Но ты, я смотрю, неплохо здесь окопался!

– А ты где же обитаешь?

– На востоке, дорогой мой, на востоке!

– Прокурор?

– Судья. Мировой судья.

– Ну а дальше что ты намерен делать?

– Решил всё это бросить. Хочу стать адвокатом, защитником, так сказать. Попытаю счастья здесь. Одобряешь?

– Замечательно! Клянусь аллахом, замечательно! – воскликнул Мазхар.

– Всё это так. Да только ты, сдаётся мне, здорово оглупел, Мазхар. Хозяин, у которого есть хоть немного разума, не станет разговаривать с гостем в дверях.

Мазхар расхохотался.

– Ты прав, старина! Прав! Но давай всё же сна чала познакомимся с дамами. Моя жена Нериман!

Янъялы Нихат с недоумением взглянул на молодую женщину. «Нериман?» Но ведь ту красивую девушку из Сулеймание, их соседку с длинными золотистыми косами, в которую оба они были влюблены, звали Назан.

– А разве ваше имя не Назан?

Нериман улыбнулась и вопросительно посмотрела на мужа.

– Давайте поднимемся наверх и там обо всём поговорим, – предложил Мазхар.

По той роскоши, которая их окружала, Нихат без труда догадался, что его друг – преуспевающий адвокат. Они болтали о том о сём, а когда Нериман вышла из комнаты, чтобы распорядиться по хозяйству, Мазхар в нескольких словах рассказал, почему он развёлся с первой женой.

Нихат сожалел, что всё так сложилось, но видел, что его друг счастлив в новом браке, и счёл излишним продолжать расспросы.

– Главное – найти своё счастье, дорогой. А ты, я полагаю, счастлив. И мать живёт с тобой?

– Со мной.

Это было сказано сухо, равнодушно.

– Ты как будто недоволен?

Мазхар не успел ответить, в комнату вошла Нериман.

Янъялы Нихат начал рассказывать о себе. Чего только он не натерпелся на востоке. Несмотря на революцию, там по-прежнему продолжали царить порядки времён султаната. Те, кто имел силу, полагали, что чиновник – всего-навсего игрушка, слепой исполнитель их воли, не более. Их дело приказывать, а чиновник должен рабски всё исполнять, да так, чтобы дело оборачивалось к их выгоде. Плевать они хотели на законы! Кого захотят – резали, кого вздумают – вешали. Ты должен был либо делать то, что угодно им, и набивать свой кошелёк, либо выходить из игры и бежать. Бороться с ними бесполезно!

Мазхар улыбнулся:

– Я не уверен, что так уж бесполезно…

– Это потому, что ты идеалист.

– Если мы верим в дело революции, мы не можем жить без идей, без идеалов!

– Ты прав. Но всему есть предел.

Мазхар поведал другу о тех трудностях, с которыми он столкнулся, взявшись за ведение нашумевшего в последнее время дела о наследстве. Нихат слушал, не перебивая, и прикинул, что если Мазхар выиграет процесс, то отхватит солидный куш. Даже не куш, а целое состояние, подумал он и заключил: «Как хорошо, что я приехал сюда!»

– У ответчика, – продолжал между тем Мазхар, – длинные, цепкие руки, словно щупальца осьминога. Несмотря на то, что он известен во всей округе как ярый противник революции, ему удалось при помощи денег заручиться поддержкой многих, и даже некоторых приверженцев революции. Он пытался подкупить и меня, а когда это не удалось, стал угрожать. В конце концов он понял, что все попытки сломить меня не приносят успеха. Тогда он принял самые решительные меры, чтобы вконец запутать дело. Уверяю тебя, если бы не махинации этого прожжённого интригана, дело давно было бы закончено. Но оно всё тянется и тянется, и, кажется, этому никогда не будет конца.

Нериман слушала мужа с возраставшей тревогой. Она случайно встретилась взглядом с Нихатом, и тот, словно прочитав её мысли, сказал:

– По-моему, тебе следовало бы отказаться от этого рискованного дела.

Нериман вся так и засветилась радостью:

– Я тоже придерживаюсь такого мнения, бей-эфенди, но он не слушает меня. Для Мазхара – дело чести выиграть этот процесс, выиграть во что бы то ни стало! Я понимаю его – он прав, но… вы, например… почему вы там, у себя на востоке, прекратили борьбу, не решились бороться один против всех?

– Бывает такая ситуация, при которой продолжать борьбу бесполезно – исход её предрешён.

– Совершенно верно! Именно так и выглядит дело, которое ведёт Мазхар. Этот фабрикант прибегает к невероятным уловкам, чтобы запутать дело. И, судя по всему, ему это удаётся.

Мазхара злило, что его пытаются уговорить. Он встал и вышел из комнаты. Но, не сделав и шага по тёмной передней, столкнулся с матерью. Ну, конечно, она подглядывала через щель неплотно задёрнутой шторы.

– Что это за люди, сынок? – заикаясь, спросила Хаджер-ханым.

– Если тебе интересно, войди и посмотри, – едва сдерживая себя, сказал Мазхар и, схватив её за руку, потащил в гостиную.

– Нихат! А вот и моя мать!

Янъялы Нихат и его жена почтительно склонились к руке Хаджер-ханым. А Нериман, словно между ними и не было никакой вражды, любезно пригласила свекровь занять самое почётное место:

– Пожалуйте сюда, мамочка!

Хаджер-ханым аж передёрнуло. Но она постаралась скрыть кипевшую в ней ненависть к невестке.

Засиделись допоздна. Кухарка подавала то чай, то кофе, то бисквиты. Мазхар не раз заводил граммофон, который был куплен несколько дней назад.

Хаджер-ханым сидела насупившись. Она не принимала участия в разговоре и лишь отвечала на вопросы. Её демонстративное поведение не ускользнуло от внимания гостей. После полуночи, удалившись в приготовленную для них спальню, Нихат и его жена сразу заговорили об этом.

Жена Нихата Хикмет-ханым во многом походила на Назан. У них были похожи не только глаза, обрамлённые чёрными длинными ресницами, но даже характеры. Ласковая, мягкая Хикмет осторожно спросила:

– Тебе не кажется, что у этой старухи очень злое лицо?

– Да она не просто злюка, а настоящее чудовище! – воскликнул Нихат. Он рассказал ей о любви Мазхара к юной красавице соседке в ту пору, когда они учились в Стамбуле и жили в районе Сулеймание. – Если бы ты знала, как была хороша эта девушка, как трогательно беспомощна! И такое существо попало в руки Хаджер-ханым! Она никак не могла смириться с тем, что Мазхар женился на бедной и, наверно, жестоко измывалась над безответной невесткой.

– Кажется, Нериман-ханым – полная противоположность Назан?

– Похоже на то. А ты обратила внимание, как злобно поглядывала Хаджер-ханым, когда новая невестка о чём-нибудь говорила?

– Да. Но и Нериман тоже с характером! Она словно и не замечала взглядов свекрови.

– Всё это так, однако хватит! Надо подумать о наших собственных делах. Я вижу, что, пока сам терял время на востоке, Мазхар, слава аллаху, здесь разбогател.

– Как ты думаешь, захочет он нам помочь?

– Несомненно! Мазхар – славный парень! Но если речь заходит о принципах, он становится упрямым как баран. Взять хотя бы это дело против фабриканта… Верно, что мы, интеллигенты, должны проникнуться духом революции, дорожить её идеалами. Но, как я уже говорил, во всяком деле бывает разумный предел. В противном случае человека могут в самый неожиданный момент и самым невероятным образом стереть с лица земли…

В течение недели Янъялы Нихат успел обосноваться на новом месте. Он подыскал себе квартиру, обставил её не бог весть как, но вполне сносно, полагая, что со временем приобретёт лучшую мебель. Было решено, что до поры до времени он будет пользоваться конторой Мазхара, а там подыщет для себя нечто подобное.

Прошло ещё некоторое время, и обе семьи тесно подружились. Женщины ежедневно посещали друг друга. Хикмет-ханым очень нравилась Нериман и стала новой привязанностью Халдуна. Он называл её «Милая тётя».

Милая тётя, так же как и Милая мамочка, посвящала ребёнку много времени. «Это мой зятёк», – шутила она. «Нет уж, погодите, – отвечала шуткой Нериман, – сначала родите дочь».

Шутки шутками, а молодая женщина, которая была замужем пять лет, уже испробовала все средства, чтобы стать матерью. Но всё напрасно.

Тоскуя по материнству, она часто расчёсывала шелковистые кудри Халдуна, повязывала ему банты и думала, какое бы это было счастье, если бы у неё родилась девочка.

Появление Милой тёти в их доме крайне раздражало Хаджер-ханым. Но она была нема, словно рыба, прекрасно понимая, что стоит ей выразить недовольство, как Нериман, умевшая своим языком не хуже искусного адвоката доказать всё что угодно, немедленно поставит её на место. Единственным прибежищем, где можно было свободно посетовать на свои горести, по-прежнему оставался дом начальника финансового отдела.

Увидев однажды во сне Назан в рваной одежде, растрёпанную, сжавшуюся в комок и смотревшую на неё влажными от слёз глазами, Хаджер-ханым ранним утром побежала к своей приятельнице.

– Это плохой сон, – сказала, покачивая головой, мать начальника финансового отдела. – Не иначе как с Назан случилась беда. Ай-ай-ай! Да поможет аллах горемычной!